Тёмной ночью безлунной, но звездной,
  Когда холод хрустит на губах,
  Шел по улице, в полночь безлюдной,
  Одинокий и пьяный монах.
  Шел, кривились в глазах переулки,
  Подворотен черные рты,
  В них шаги бесконечны и гулки,
  Преисподней мелькают хвосты.
  Но монах шел, беспечен и весел,
  Смел от пива и веры в Христа,
  Крест аршинный на шею повесил,
  Тот сиял как на небе звезда.
  Видит вдруг - в луже нежится месяц,
  Ухмыляясь, чистит рога,
  И опешив от этих нелепиц
  Наш монах стал трезвее слегка.
  Месяц, тихо в воде бултыхаясь,
  Света бледного дергал нить,
  Пред монахом смеясь и кривляясь,
  Он пытался куда-то уплыть.
  Месяц в небо взлетел, словно птица,
  Заблестели во тьме светлячки,
  А монах начал тихо молиться,
  Когда вдруг затрещали сверчки.
  Мир наполнился звуком и цветом,
  Стало жарко, запахло весной,
  Шла к монаху прекрасная дева,
  Источавшая ярость и зной,
  Обнажена, смугла и высока,
  По-кошачьи мимо прошла,
  Как предвестница страшного рока,
  На прощанье рукой повела.
  Рухнул месяц, и в луже скрылся,
  Вновь беззвучно сгустилась тьма,
  А монах в истерике бился,
  От того, что сошел с ума.