- Вот, - сказал врач. - Эта таблетка вызывает смерть, быструю и настолько лёгкую 
и безболезненную, насколько человек только способен себе представить. Мало того, 
она не только исключает всякую физическую боль или дискомфорт, она мгновенно 
блокирует все негативные эмоциональные потоки. Самоубийца может быть уверен, что 
в краткий промежуток времени между её принятием и окончательным отключением 
мозга его не захлестнёт поток горя или ужаса, который способен превратить этот 
акт в страшнейшую из агоний даже при полном отсутствии реальных болевых ощущений. 
Но и это не всё. Если одновременно принять вот эту, вторую таблетку, сразу же 
после смерти её активное вещество начинает стремительно уничтожать мёртвый 
организм.

- Как это? - не понял собеседник.

- Как ветер развеивает пыль или солнце сушит туман. В любом случае, какой бы 
способ свести счёты вы не избрали, вас никто не должен будет вынимать из петли...

- Бог с вами, меня - нет! - засмеялся собеседник.

- Ну не вас - самоубийцу... Никто не должен будет вылавливать его, синего и 
раздувшегося, из колодца или соскребать с тротуара. Не остаётся ничего. НИЧЕГО. 
Такого результата не способен дать ни один крематорий.

- В это непросто поверить.

- Если я откажусь продемонстрировать это прямо сейчас на себе, надеюсь, вы не 
сочтёте это прямым доказательством моей лжи? А есть, наконец, ещё и третья 
таблетка, и в действие поверить вам будет ещё сложнее. Она не только делает так, 
что самоубийцы нет, но так, что его и НЕ БЫЛО.

Один лишь взгляд был ему вопросом и ответом, и он продолжил:

- Для того, чтобы поверить в это, нужно правильно понимать природу эмоциональных 
связей в человеческом обществе. Эта природа принципиально физическая, и не в том 
плане, в котором вы, возможно, себе представляете. Всё вокруг нас пронизано 
физическими, объективно существующими волнами памяти, сочувствия, ненависти, 
любви, и эмоции, адресованные конкретному человеку, имеют свой конкретный код, 
как волны с мобильных вышек, пронизывающие всё вокруг, заставляют звонить 
единственный телефон в мире, а не все сразу. Третья таблетка считывает этот код 
и блокирует всё соответствующие излучения. Одновременно с исчезновением вас в 
природе вы начинаете исчезать из памяти людей. Сколько несчастных, измучившись 
жизнью, не решались сделать последний, самый логичный и желанный шаг, потому что 
боялись нанести страшный удар тем, которые уже не могут привязать их к жизни, но 
всё ещё им бесконечно дороги? Сколько потенциальных убеждённых самоубийц тянут 
опостылевшую им лямку только от какой-то странной внутренней стыдливости, не 
желая даже после смерти открыть равнодушному обществу всю глубину своих бед и 
проблем и сдаться на милость пустопорожней болтовне? С этой третьей таблеткой 
проблема решается целиком и полностью. Никого не согнёт ваша смерть, никто не 
будет до конца дней своих ходить с ощущением неискупимой вины, никто не будет 
притворно охать или крутить пальцем у виска. В мире от вас останутся только 
физические следы, вроде трудовой книжки в сейфе отдела кадров или рубашки на 
вешалке, но, глядя на них, вас не вспомнят и вами не заинтересуются, потому что 
эмоциональные ваши следы зачищены навечно. Вы можете принять эти три таблетки за 
вашим семейным столом, и через считанные минуты ваше полное отсутствие за ним не 
будет волновать ни единого человека. Ваша мать, глядя на ваше старое фото, в 
самом лучшем случае будет отдавать отчёт, что это изображение бывшего когда-то у 
неё сына, но это не только не взволнует её, но вряд ли сколь-нибудь существенно 
задержит её внимание. Вас, повторяю, уже не только нет, но и не было, и полагаю, 
самое лучшее, что можно сделать человеку со своей полностью не удавшейся жизнью, 
это не рождаться вовсе. В какой-то мере мои три таблетки способны эту задачу 
разрешить.

- Да, - сказал собеседник после долгого молчания. - Вы потрясли меня, не буду 
врать. А нельзя было сразу объединить эти три таблетки в одну?

- Можно, - улыбнулся врач.

- Это очень правильно, - собеседник уверенно кивнул головой. - Значит, вы 
понимаете. Очень верно было устроить это так, чтобы человек мог сам определить 
конфигурацию своего ухода. Не буду говорить даже об очевидной религиозной, да и 
психологической проблеме, когда человек всё же и мёртвый предпочитает сохранить 
своё тело и быть похороненным по установившимся обычаям, даже уйдя им наперекор. 
Но, согласитесь, в том, чтобы уйти, не оставив по себе памяти даже в самых 
близких сердцах, есть не только что-то освобождающее, но и что-то жутковатое, во 
всяком случае, слушая вас, я не мог от такого ощущения избавиться. Согласитесь, 
может найтись человек, которому хотелось бы, чтобы о нём поплакали и чтобы его 
помнили... Пусть дорогой и жестокой ценой... Пусть даже это доставит его близким 
боль... и страшную боль... Как там ни говорите, - усмехнулся он, - самоубийцы бывают 
разные, кое-кто, уходя, был бы не прочь утянуть с собою в могилу весь мир...

- Я не называл бы своё изобретение идеальным, если бы оно не было таковым, - 
прервал его врач и, вынув что-то из кармана, положил на стол. - Четвёртая 
таблетка.