Снег занавесил окно сплошной кисеёй. Дома напротив казались нарисованными акварелью по мокрой бумаге: очертания формы размыты, цвет почти отсутствует - белое по белому. Это было красиво, но ощущение нереальности настораживало, что же есть на самом деле: там, за этой занавесью- жизнь, или здесь перед этой сплошной пеленой - реальность?
Физики знают откуда берётся снег, а лирики не хотят с этим мириться: снег - это чудо, сказка, фантазия...
Постепенно фантазия сгущается, полностью отрезая тебя от реального мира. Вот ты одна в своём замкнутом мирке, выхода нет... О чём ты задумалась в этой фантастической обстановке
наедине сама с собой? " Снег, снег, снег -ничего не видно... И никого не видно...Кругом полно народу, а приличного, интеллигентного человека - ни одного. Ну хоть бы кто-нибудь сказал:
А вот и я! Здравствуйте почтеннейшая публика!... Нет, видно,в обозримом времени нового
Зиновия Герда не предвидится. Где-то наверное, бродит неприкаяный, да не по тем дорожкам"... Ну, все конечно понимают, что такие выссказывания можно себе позволить исключительно один на один с собой , причём в такой вот театрализованной обстановке, когда на всём белом свете - НИКОГО - только снег, снег, снег...
Элла отошла от окна, села в кресло, свет включать не хотелось. "Дымка!" - позвала она, никто не отозвался, повернула голову на шорох: из-под батареи на неё смотрели два немигающих жёлтых глаза. "Вот ты где, наказанье моё". Это "наказанье" живёт в её доме уже давно.
Она помнит, как возвращаясь с работы, поднялась в лифте на свой этаж - опять двадцать пять -
свет на площадке не горит, тьма кромешная. Пока Элла ковырялась в замке, пока втаскивала сумку в тёмную прихожую... Только потом закрыла входную дверь и зажгла свет в корридоре.
В углу за тумбочкой мигнули два жёлтых огонька. Попробовала выгнать веником - шипит и огрызается.
Молодой кот, почти котёнок, серенький, шёрстка на концах почти белая, а внутри потемнее - полное впечатление, что окутан дымком. Симпатичный такой, но уж больно дикий.
Элла бросила веник и решила: пусть поживёт. Стали они жить - поживать. Контакта никакого.
Утром Элла нальёт молока в блюдечко и уходит на работу, вечером приходит - всё цело, молоко не тронуто. Зовёт: "Дымка, Дымка" - ноль внимания.
А ночью, когда бы Элла ни открыла глаза, на неё смотрели две немигающие жёлтые звезды. Утром блюдечко оказывалось пустым. И так - всё время. Элла смирилась с таким поведением своего квартиранта, но вот - глаза по ночам... Они не просто смотрели, они проникали в душу и выволакивали на свет божий всё, что там складывалось, утрамбовывалось
на донышке уже сто лет. Они тревожили и укоряли, требовали отчёта, обвиняли и вынуждали оправдываться.
Элла пыталась с ним договориться по-хорошему: " Слушай, я так больше не могу!
Ну, что ты от меня хочешь? Что я тебе сделала? Ты понимаешь, что мне с тобой плохо?
Я не знаю, в чём я виновата, а ты всё смотришь и смотришь. Шёл бы ты отсюда..."
Но в глубине души она чувствовала, что этого не будет никогда, что она с этими жёлтыми глазами связана более крепкими узами, чем просто совместное проживание. " Шут его знает, может это - моя Судьба? А я её гоню от себя. Куда от неё денешься?"
Когда ночью Элла резко вздрагивала и просыпалась - в темноте из какого-нибудь угла на неё укоризненно глядели две янтарных бусины. Она начинала лихорадочно вспоминать свои грехи : давно не была на кладбище у родителей, поругалась с соседкой, забыла заплатить за квартиру... Что ещё? Опять смотрит!
Но глаза не довольствовались сиюминутным покаянием, они тянули из глубины, выворачивали пластами слежавшуюся жизнь и заставляли перебирать её по зёрнышку, по крупицам.
Много лет Элла жила одна и старалась не оглядываться назад, не ворошить прошлые ошибки и промахи. Ей всегда приходила на ум любимая поговорка: "Что толку плакать над пролитым молоком?" Но если представить свою жизнь в виде кувшина, когда-то наполненного весёлым, свежим, ароматным молоком молодости, радости, любви и надежд, а теперь заглянуть в него и увидеть, как на донышке плещется маленькая лужица - всё, что осталось - то как же не плакать? А с другой стороны: что толку? И тут ещё эти глаза !
В ночной тишине Элла потихоньку начинает перебирать прошлое. Нет, в конце-то концов можно этого наглого кота выгнать из комнаты и закрыть дверь - тоже мне пуп земли !
Но, с одной стороны, всё равно уже не спится, а с другой стороны...Ей начинает казаться, что
кот прав: пришло время разобраться с прожитой жизнью, без этого уже нет покоя. Это Закон жизни : раз взял - изволь отчитаться куда подевал.
Она не знает надолго ли ей хватит душевных сил на этом длинном пути НАЗАД, но знает, что это не нужно никому кроме неё самой, потому что, пройдя этот путь, она будет по-другому оценивать то, что ей осталось пройти ВПЕРЁД.
От детства в памяти остались только Ёлка и Мандарины, День рождения с любимым бульоном и куриной ножкой ( в простые дни этого не давали), купание на общей кухне в цинковом корыте и детские передачи по радио (такая чёрная "тарелка" висела на стене) :
Папу и маму, как отдельные фигуры, Элла не помнит, они были растворены во всём её детстве, или наоборот она была растворена в папе и маме...
А дальше была ВОЙНА. Элла вместе со всеми жила в этой войне, потому что стала постарше и всё запомнила. Память эта замешана на песне, ежедневно звучавшей из той же чёрной "тарелки" : "Пусть ярость благородная вскипает как волна-а-а, идёт война народная, священная война."
И на улице Элла цепенела под указующим перстом красноармейца на плакате: "А что ты сделал для фронта?" А и правда, что она сделала ?
.Сначала они с мамой ночью бегали в бомбоубежище, это когда фашисты были уже под Москвой. Потом они стали спать в корридоре своей квартиры на случай если от бомбёжки вылетят стёкла. Папа воевал на фронте, а в эвакуацию мама уехать отказалась. Элла думала потому, что мама твёрдо верит в победу нашей несокрушимой армии, а мама думала, что
погибнуть под фашисткими бомбами в битком набитом поезде или в своей квартире - никакой разницы.
А когда немцев отогнали от Москвы, Элла стала ходить за обедами. По талонам. Мама весь день работала, Элла училась в школе, а потом забирала обеды в столовой. И вот один раз она опоздала. Столовая закрылась и Элла вернулась домой ни с чем . Как она боялась встречи с мамой ! Ведь дело не в том, что она забыла, а в том, что никакой другой еды не было.
Тогда мама в первый и последний раз подняла на неё руку. Теперь Элла понимает отчаяние мамы, когда нечем накормить ребёнка, а тогда отшлёпаная, она плакала не от боли а от чувства своей вины.
Ну, вот собственно и всё детство. Потом была ПОБЕДА, потом окончание школы, потом поступление в институт.
В ночной тишине часы громко отсчитывали секунды. Элла села на диване, сна не было и в помине. Она глянула в сторону где желтые глаза кота горели как фонари. " Знаю, знаю - поспешно проговорила Элла, глядя прямо в эти глаза, - во многом виновата : и в недостаточном внимании к родителям, и в легкомысленном поступлении в никому не нужный институт и в просто скольжении по жизни как по льду : тянет по инерции куда-то - и ладно." И как долго тянуло! Другие люди в 25 - 30 лет уже зрелые умы и личности, а затянувшийся инфантилизм - это тоже вина. Нежелание, неумение думать, анализировать, извлекать корень из прожитого.
Кот завозился под креслом, но направления взгляда не поменял. " Ну что ты? Кис-кис-кис! Иди сюда, пошепчемся, Дымка. Мне завтра на работу, а ты устроил тут мне публичную порку. Ну, я же призналась во всём, ты же видишь: правду - и ничего кроме правды." Кот не стронулся с места. Элла вздохнула, отвернулась от желтых глаз к стене и устало забылась неглубоким, тревожным сном. Ей снилась мама с измученым лицом и её последняя записка из больницы, после которой Элла уже больше не видела её живой...
Проснувшись утром она тяжело встала, долго обливалась холодной и горячей водой, чтобы товарищи на работе не задавали лишних вопросов и не шутили стандартной фразой:
"Интересно, чем это ты занималась ночью?" Так, кажется лицо на месте.
Днём на работе она думала о Дымке. "Чего я к нему привязалась? Кот как кот, а не спит по ночам, потому что днём высыпается. Я-то днём работаю ( особенно сейчас, когда в окно уставилась), а он дрыхнет на диване. А глаза? Ну, что, глаза как глаза. У каждого свои: у меня серые, а у него жёлтые. Что тут такого?"
Но "такое" всё-таки было. Кот смотрел, будто знал про Эллу всё и ждал, чтобы она объяснила ему своё поведение. Элла чувствовала себя обвиняемой на скамье подсудимых и днём обдумывала, что она скажет ночью этому кошачьему прокурору, чтоб ему пусто было!
Главу вторую своей "оправдательной" речи Элла назвала "Семейная жизнь".
Это была большая и запутанная тема. Сложно разобраться кто прав - кто виноват между супругами, прожившими больше 20 лет бок о бок. Хотелось, конечно, свалить большую часть вины с себя на другого, но желтые глаза смотрели неумолимо и безжалостно.
Ну, ладно. Да, виновата. Что долго терпела, что многое прощала, что плакала втихомолку от обиды и никогда никому не жаловалась и ничего не предпринимала. Что семейные дела отнимали все силы и всё время, что не оставалось души ни на что другое. А жизнь-то шла, молоко из кувшина лилось и лилось...Виновата, виновата ! Плескать налево и направо и ни разу не подумать, чем это всё кончится, чем это всегда кончается...
Вот теперь неси оставшуюся лужицу не дыша, боясь потерять хотя бы капельку.
Семейная жизнь оборвалась сразу и вместе с ней ушли все обиды и претензии, а с ними заодно канул в Лету огромный кусок жизни. Если мерить по кувшину с молоком, то, считай. три четверти кувшина пролито. Тут уж плачь, не плачь....Эти поздние сожаления : то не сказала, это не сделала... Всё. Поезд ушёл. Живи - как знаешь. И Элла жила и сделала большое открытие для себя : " Нечего на зеркало пенять, коли рожа..." Только после этого усвоенного урока жизнь стала потихоньку налаживаться.
Она заново училась общаться с людьми, старалась не замыкаться в своей скорлупе и
увидела, как её открытая душа вызывает ответную человеческую улыбку и движение навстречу. Это ощущение было новым и радостным. Даже прохожие на улице казались ей старыми знакомыми.
А вот собственный кот не хотел идти навстречу.
Элла очнулась от глубокой задумчивости. Воспоминания унесли её так далеко, что она просидела в кресле до позднего вечера.
За окном продолжалось то же театральное представление : снег бесконечно падал медленными крупными хлопьями. Фонари в темноте улицы, окружённые ореолом танцующих снежинок, мутно светились каким-то лунным сиянием. Хотелось заглянуть за кулисы этого бескрайнего Театра и поинтересоваться : как ЭТО делается ?
В комнате от густой белизны за окнами тоже было бело, и тени падающего снега на стенах усугубляли сходство со сценическим действом.
Сегодня, идя с работы, Элла забежала в магазин "Друг человека" и накупила коту еды, игрушек и даже кошачий ошейник с бантиком. Но дома она никого не нашла. Элла заглянула во все углы, напрасно она уговаривала Дымку не прятаться и даже плакала. Весь вечер она ждала, что кот наконец вылезет из какого-нибудь укрытия. Потом встала, вышла на лестничную площадку и поднялась на чердак, она звала и упрашивала Дымку вернуться домой, но ответом ей было дружное "выступление" чужих котов и кошек.
Спать Элла легла без ужина, погасив свет, она опять оглядела углы - жёлтых глаз не было ни под креслом, ни за батареей, ни под шкафом. Ночь не обещала ничего хорошего.
Эллу по-привычке тянуло на диспут с котом, но кромешно тёмные углы комнаты враждебно отмалчивались.Элла, подбадривая сама себя, громко заговорила : " Дымка, ты обиделся? Я тебя прогоняла и ругала за твои глаза? Но, честное слово, я даже благодарна тебе, что ты меня заставил вспоминать о прошлом и задумываться о будущем. Ведь ещё не поздно, а Дымочка?
Мы ведь с тобой не такие старые. Ну, не обижайся, я люблю тебя, котёнок мой."
Измученная переживаниями, Элла задремала...
Среди ночи она проснулась. Темень, как повязка на глазах, плотно давила на веки. Было душно и тревожно. Сердце стучало везде. Оно пойманой птицей трепыхалось в горле, колоколом бухало в грудной клетке, молотком стучало в висках, дёргалось в каждом пальце на руках и на ногах. Ничем нельзя было остановить эти бешеные скачки с препятствиями. Как будто ты сидишь в телеге, а тебя несут ошалевшие кони неизвестно куда. Хотя, почему неизвестно?
Очень даже известно - в пропасть, в полный обвал.
" Хорошо, что я одна, - подумала Элла сквозь толчки и скачки собственного сердца, -
к чему эта суетня, вызывание Скорой, уколы... Смерть в собственной постели - не самый худший вариант". Все известные ей средства она уже перепробовала, лекарство приняла - а
кони всё несут и несут, а птица всё бьётся и бьётся...Ну и ладно, скорей бы уже конец - она
перестала паниковать, вытянулась, глядя в потолок и судорожно глотая воздух...
Вдруг, лёгкий толчок у неё под боком вывел Эллу из забытья. Мягкие лапы прошлись по животу и остановились на груди. Дымка ! Жёлтые глаза ярко светились прямо у её лица.
Они не обвиняли, они сочувствовали. Кот потоптался у неё на груди, устраиваясь поудобнее,
Лёгкая шёрстка щекотала ей шею и нос, но Элла терпела, затаив дыхание. Дымка лёг, растянувшись от плеча до другого плеча и уютно засопел.
Что это? Несущие кони потихоньку стали сбавлять бешеный темп. Элла перевела дух и недоверчиво вслушалась в работу своего сердца. Всё, что бухало и трепыхалось постепенно успокаивалось. Она с нежностью погладила пушистую спинку прямо у себя на шее:
" Дружёчек мой !" В комнате уже не было так темно, окно прорисовывалось на предрассветном
небесном фоне, будильник тикал успокаивающе : всё хорошо, всё хорошо...
Они спали обнявшись. Жёлтые глаза мирно спали вместе со своим хозяином.