Начало войны, все описывают по - разному. Но практически для всех это стало неожиданностью. Нет, в воздухе пахло порохом, но никто не думал, что враг посмеет напасть в этот солнечный воскресный день. Владимир Николаевич Новиков собирался порыбачить на заводском пруду. Василий Гаврилович Грабин пишет, что вместе с женой решили махнуть за город, на речку. А Дмитрий Федорович Устинов, только недавно вернулся с работы. Находящегося в следственной тюрьме Бориса Львовича Ванникова, наверняка одолевали физические, а еще в большей мере страдания моральные. А Григорий Иванович Кулик, одним из первых узнавший о нападении немцев на Советский Союз, уже готовился отправиться, вместе с маршалом Борисом Михайловичем Шапошниковым, в войска, на Западный фронт. Вот и послушаем, что вспоминают об этом дне наши герои, тем более, что их воспоминания, оставляют вопросы.
Вот, что например, вспоминает маршал Александр Дмитриевич Яковлев. О совещании, происходившем в кабинете Кулика в ночь с 21 на 22 июня 1941 года, мы уже знаем. Об этом нам поведал сам Яковлев. И о том, какое неприятное впечатление осталось у него от бывшего начальника ГАУ. А так ли это?
Вот, что пишет в своей книге Яковлев:
"Была уже глубокая ночь, а совещание все продолжалось. Теперь высказывались
военные и гражданские инженеры. Первые давали свои оценки взрывателям, вторые
свои. Спорили подчас довольно остро. Г. И. Кулик не вмешивался, сидел молча, с
безразличным выражением на лице. Я тоже вскоре потерял в потоке жарких слов нить обсуждения, да, честно говоря, мне, в общем-то, и не была известна суть дела. К тому же и просто устал. Так проспорили до начала четвертого утра 22 июня. А
вскоре последовал звонок по "кремлевке". Кулик взял трубку, бросил в нее
несколько непонятных фраз. Со слегка побледневшим лицом положил ее на рычаги и
жестом позвал меня в соседнюю комнату. Здесь торопливо сказал, что немцы напали
на наши приграничные войска и населенные пункты, его срочно вызывают в ЦК, так
что мне теперь самому надо будет вступать в должность начальника ГАУ. И
действительно, Г. И. Кулик тотчас же закрыл совещание и уехал.
Я остался один в кабинете начальника ГАУ. Стал думать, что же мне теперь делать,
с чего начинать".
Кулик, же в письме к Сталину от 18 февраля 1942 года пишет, что ответственен за обеспечение Красной армии вооружением только до 20 июня 1941 года. Именно в этот день Кулик передал все дела новому начальнику ГАУ. А приказ об отстранении Кулика от должности начальника, был подписан еще 16 июня! Так кто же вел совещание, и что там произошло. Дадим слово участнику этого совещания. Бывшему начальнику артиллерийского главка наркомата вооружения Науму Эммануиловичу Носовскому. Воспоминания. "Бог войны".
"Хорошо запомнилась суббота 21 июня 1941 г,
По окончании рабочего дня мы, группа руководящих работников наркоматов
вооружения и боеприпасов, собрались в кабинете вновь назначенного начальника
Главного артиллерийского управления Народного комиссариата обороны генерал-полковника Н. Д. Яковлева. До поздней ночи рассматривались и обсуждались перспективы и планы производства вооружения и боеприпасов в соответствии с потребностями Красной Армии. Засиделись до рассвета. Разъехались, не подозревая, что на наших западных границах уже полыхает пламя войны. Об этом утром сообщил по телефону директор завода им. М. И. Калинина Б. А. Фраткин. У меня заночевали работники одного артиллерийского завода М. З. Олевский и другие. Включаем радио. С волнением слушаем выступление по радио В. М. Молотова. Тут же срочный вызов к наркому Д. Ф. Устинову".
Непонятно, к чему было искажать Яковлеву историю того дня. Ради того, что бы еще раз лягнуть покойного Кулика? Не мелковато ли для маршала? Вот такие приходиться читать воспоминания.
Возвращаясь к воспоминаниям Носовского, обращаю ваше внимание на тот факт, что у Наума Эммануиловича остались ночевать ряд товарищей. Это нам еще пригодиться в дальнейшем.
А теперь, о событиях этого дня, расскажет В.Г.Грабин.
"Погода выдалась на славу, тянуло за город. В Москву я приехал не один. Со мной была жена. Посоветовавшись, решили заехать в продовольственный магазин и махнуть куда - нибуть в лес, на речку, благо поезд на Ленинград отправлялся около полуночи. На ходу шофер включил радио. Едва подъехали к Столешникову переулку, где размещалась стоянка легковых машин, из приемника послышались позывные.
-Говорит Москва, говорит Москва...Слушайте важное сообщение...- с какой - то необычной интонацией объявил диктор.
"Что это такое важное, что обязательно надо передавать в воскресенье?" - подумал я.
И тут зазвучал взволнованный и несколько подавленный голос Молотова:
-Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали нашу границу...
Я велел шоферу, ехать в наркомат вооружения...Там было многолюдно. Удивительно, как все успели так быстро собраться! В длинном коридоре толпились, переговариваясь, начальники отделов. Я прошел в кабинет наркома. Там были все его заместители.
Сам нарком, Д.Ф.Устинов, незадолго до этого дня назначенный на место смещенного с должности и арестованного Б.Л.Ванникова, бледный, полуодетый (он ночевал в кабинете после закончившейся глубокой ночью, как было принято в то время, работы), сидел за столом, закрыв, лицо руками и растерянно повторял:
-Что же делать? Что же теперь делать?
Все присутствующие молчали.
Это было очень тяжелое зрелище. Я подошел к нему и тронул за плечо.
-Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы...
Когда планы были извлечены, все вместе начали составлять список пушек, производство которых следовало срочно восстановить или расширить. Этот список был оформлен как приказ Наркомата вооружения.
Пока мы работали, в кабинет наркома, как всегда с шумом, вошел Кулик. Все ждали, что скажет маршал. Обернувшись ко мне, он во всеуслышание объявил:
-Ваши пушки громят немецкие танки. За неполный сегодняшний день подбили около шестисот танков.- Затем обратился к присутствующим: - Давайте больше пушек, пулеметов, винтовок и боеприпасов!
Пробыв еще несколько минут, попрощался и ушел.
Мне было предписано, срочно возвращаться на завод и восстанавливать выпуск дивизионной пушки Ф-22 УСВ, недавно снятой с производства, резко увеличить выпуск противотанковых и танковых пушек. Но в тот же день в Москве оказались директор и главный инженер нашего завода. К себе в Приволжье мы выехали втроем лишь рано утром 23 июня".
В книге "Гений Советской артиллерии", А.Б.Широкорад пишет об этом утреннем совещании:
"Еще в годы войны Василий Гаврилович нажил себе страшного врага - Дмитрия Федоровича Устинова. В 1941 году после ареста Ванникова Устинов был назначен наркомом вооружений, а в 1953 году стал министром оборонной промышленности и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР.
Конфликт между Грабиным и Устиновым начался еще в 1941 году. Вряд ли когда - нибудь Устинов забыл свою истерику 22 июня 1941 года, когда Грабину пришлось его успокаивать, как гимназистку".
Еще более усиливает эту тему Андрей Петрович Худяков в своей книге: "В.Грабин и мастера пушечного дела". Он пишет.
"И только спустя много лет, уже в годы перестройки, ореол тайны с этой истории был снят. Оказалось, когда работники ЦК доложили Д.Устинову о содержании воспоминаний Грабина, он отрезал: "Книга никогда не будет издана". Так, что все требования редакторов о переработке были просто бесчестной игрой. Но у этой неприличной истории с книгой была предыстория, наполненная почти шекспировскими страстями. По велению его величества случая в первый день войны Василий Гаврилович стал невольным свидетелем глубокой растерянности 32-летнего наркома вооружения Устинова. Тот сидел за столом в окружении своих замов, закрыв лицо руками, и растерянно повторял "Что же делать?". Грабин подошел к нему, тронул за плечо: "Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы". И хотя он помог наркому выйти из оцепенения, тот не смог ему простить этого, казалось бы, естественного и необходимого в подобной ситуации совета".
С тех пор и тянется за Устиновым слава злобного, злопамятного царедворца, слава настолько темная, что за ее завесой скрывается все то хорошее, что было сделано Дмитрием Федоровичем для укрепления обороноспособности нашей Родины.
Вот и послушаем, что он сам, нам расскажет о том дне.
"На рассвете 22 июня у меня в квартире зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Н.А.Вознесенского.
- Говорит Вознесенский, - сказал он. - Война. Дмитрий Федорович, Германские войска перешли нашу границу. Война. Прошу прибыть ко мне...
Я тут же позвонил В.М.Рябикову, передал ему известие о начавшейся войне и попросил сообщить об этом всем заместителям наркома, секретарю парткома, срочно собрать их в наркомате, потом поручить дежурному по наркомату, вызвать начальников главков и отделов, а через них всех сотрудников - ведь было воскресение - и поспешил в наркомат".
И дальше.
"Поставив первоочередные задачи прибывшим в наркомат В.М.Рябикову, И.А.Барсукову, И.А.Мирзаханову и Н.П.Карасеву, поехал на совещание к Н.А.Вознесенскому. В приемной у него уже находились В.А.Малышев, А.И.Шахурин, затем подошли и другие наркомы оборонных отраслей. Ровно в девять нас пригласили в кабинет Вознесенского. Николай Алексеевич поднялся из-за стола.
-Все вы знаете, по какому поводу я собрал вас, - сказал он. - Судя по всему, нам предстоит тяжелая, очень тяжелая война. От страны, в первую очередь от экономики, потребуется максимальное напряжение всех сил. Нам нужно в течение ближайших суток разработать программы наращивания производства вооружения для армии с учетом имеющихся мобилизационных планов, принять меры по увеличению выпуска продукции, по строжайшей экономии и замене остродефицитных материалов, изыскать заменители тех из них, которые получаем из-за границы...
Возвратившись в наркомат, я пригласил к себе весь руководящий состав и сообщил о задачах, поставленных правительством.
- Нужно, товарищи, связаться с заводами, пусть без промедления расширяют производство.
Мы обсуждали конкретные меры по немедленному увеличению выпуска орудий, стрелкового, вооружения, другой продукции, когда в кабинет вошел маршал Г.И.Кулик. Вид у него был хмурый, даже угрюмый. Поздоровавшись, он спросил:
-Можно, Дмитрий Федорович, несколько слов товарищам скажу?
-Пожалуйста.
-Идет война, товарищи. Оружием, которое выпускает наша промышленность, советские войска уже бьют врага. Но нужно больше орудий, минометов, пулеметов, винтовок. Как можно больше!
Подойдя ко мне, маршал тихо сказал:
- Прощаюсь с вами, Дмитрий Федорович. - И когда я поднялся, чтобы пожать ему руку, еще понизив голос, сообщил: - Сейчас еду на фронт. Начальником ГАУ назначен Н.Д.Яковлев, начальник артиллерии Киевского Особого военного округа. С ним теперь и поддерживайте связь.
Г.И.Кулик попрощался со всеми, пожелал успехов в работе и вышел из кабинета".
Как видите, не помнит Устинов о встречи с Грабиным 22 июня. Может, ему неприятны такие воспоминания? Ну, проявил молодой и неопытный нарком слабость. А Грабин, взял и растрезвонил. Вот из-за этого и стали врагами, на всю жизнь.
А кто еще может подтвердить правдивость слов Грабина? Я свидетелей не нашел. Худяков и Широкорад не в счет, их в свидетели никак не запишешь.
А правдивость слов Устинова? Свидетели имеются.
Александр Иванович Шахурин, в годы войны нарком авиационной промышленности. Книга "Крылья победы" Воспоминания.
"Ровно в девять я был в Госплане. В кабинете председателя собрались его заместители и наркомы"
А вот рано утром директор Ижевского оружейного завода, Владимир Николаевич Новиков звонит в Москву своему наркому.
"В восемь часов позвонил наркому. Дежурный по наркомату ответил, что Дмитрия Федоровича Устинова нет на месте и сегодня, видимо, он не будет. Набрал телефон первого заместителя Василия Михайловича Рябикова. Секретарь ответил, что тот, как и Устинов, уехал в совнарком".
. По этому поводу, мне хочется задать вопрос автору книги "Гений Советской артиллерии", Александру Борисовичу Широкорад. Обильно цитируя Грабина, вы не удосужились их проверить. Хотя в списке используемой вами литературы есть и указание на воспоминания В.Н.Новикова. Или его воспоминания о том дне не заставили Вас задуматься?
А есть еще один свидетель, в правдивости которого и сомневаться не приходится. Это сам Грабин.
Давайте вспомним этот день в его описании. Вот они с шофером и женой, на машине, подъезжают к Столешникову переулку. И в это время, по радио, начинается выступление Молотова. Вы помните, когда оно началось? Правильно, в 12 часов 15 минут по московскому времени. Допустим, что Грабин завез жену в гостиницу, а оттуда прямиком поехал в наркомат, куда и прибыл, примерно, к часу дня. А драма там была в разгаре. Устинов, побывав на совещании в Госплане у Вознесенского, вернулся в свой кабинет, пригласил заместителей, начальников главков, директоров заводов, конструкторов, при них полуразделся, побледнел и то ли впал в оцепенение, то ли устроил истерику как гимназистка. Тут у многочисленных биографов Грабина, у каждого свое мнение. А все присутствующие отводили в сторону глаза и молчали. И тут появляется несгибаемый Грабин!
Как вам такая сценка? Поверим? Нееет! Вот и Устинов не поверил, что такое могло случиться с ним. И сказал, как отрезал: "Книга никогда не будет издана", чем поднял такую бурю, которая и через десятилетия никак не может успокоиться в стане исторических правдолюбцев: "Ах, какой он плохой! Не захотел читать про себя лож"! И все продолжают возмущаться, на страницах своих книг и других публикаций.
Дальнейшие события в изложении Грабина, удивляют.
Возникает вопрос, как Грабин вообще оказался в кабинете наркома? Грабин пишет, "я прошел в кабинет". А ведь здание наркомата вооружения, являлось режимным объектом. Утром, 22 июня охрана всех наркоматов, а также советских учреждений, перешла на военный режим. Как я уже писал, и в мирное то время, тот же директор завода мог приехать в наркомат только по вызову. Самовольное оставление предприятия, на котором ты работаешь, приравнивалось к очень грубому нарушению, влекущее за собой оргвыводы. То есть, на посещение наркомата требовалось специальное разрешение. По прибытию, сотрудник регистрировался и получал временный пропуск, в котором указывался объект посещения, и время входа и выхода. Попасть на прием к наркому, можно было только по предварительной записи или по его личному вызову. В приемной наркома находился секретарь, который и занимался делопроизводством и регулировал доступ святая, святых - кабинет наркома. При этом он в особом журнале фиксировал вход и выход приглашенных к наркому. Точно как в приемной Сталина. В тот день, после приезда из Госплана, Устинов собрал у себя руководящий состав наркомата. Был ли Грабин в их числе? Был! А как он туда попал, мы узнаем чуть позже.
Итак, мобилизационные планы были извлечены, пишет Грабин. Что же с ними делать? А составлять новые планы! Планы по восстановлению и расширению производства пушек. Ну и оформили это, как приказ по наркомату.
Мобилизационный план, это, прежде всего директива, утвержденная СНК СССР. Вот утром 22 июня директор Ижевского оружейного завода Новиков вскрыл "Красный" пакет, а там черным по белому: В случае начала войны, выпуск винтовок завод должен довести до 5000 штук в сутки. Тут и затылок не чеши. Вызывай секретаршу и готовь приказ: "В соответствии с и т. д..." А 5000 штук винтовок Родине дай.
В своей книге "Военная экономика СССР в период отечественной войны", изданной еще в далеком 1949 году, расстрелянный первый заместитель председателя совета народных комиссаров, член ГКО с февраля 1942 года, Николай Александрович Вознесенский пишет:
"Советское правительство приняло меры по подготовке предприятий к возможному
переходу производства в случае войны на работу по мобилизационному плану. В
этих целях предприятиям были даны задания по разработке технологического
процесса производства боеприпасов применительно к имеющемуся оборудованию, по
изготовлению инструмента и приспособлений для производства боеприпасов на
заданную предприятиям мобилизационную программу и закладке в мобилизационный
запас предприятий необходимых для военного производства материалов и
полуфабрикатов.
Мобилизационный план в первые же дни Отечественной войны был превращён в
оперативное задание по развёртыванию производства важнейшей и наиболее массовой отрасли военной промышленности - производства боеприпасов. Машиностроение, металлургия и химическая промышленность начали форсированный перевод производства с мирной продукции на военную. Рост военного производства был обеспечен коренной перестройкой всей промышленности СССР на нужды Отечественной войны. Военная промышленность, опираясь на все производственные мощности страны, быстро овладела производством современной боевой техники и изменила технологический процесс производства в направлении массового поточного производства самолётов, танков, оружия и боеприпасов".
В кабинете же Устинова, в описании Грабина, творятся антигосударственные дела. Почему именно они? Второй раз пишу, что вопросы принятия на вооружение или снятия с него, любого вида оружия это была прерогатива СНК CCCP и ЦК ВКП (б). А приказы наркомата имеют расширенное действие и дублируют постановление высшего руководства страны. Постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) в тот день не было. Естественно и о приказе наркомата речи не могло и быть. Только 24 июня нарком вооружения собрал совещание о пересмотре прежних планов выпуска оружия и боевой техники и принятии мер для значительного расширения производства. Но речь шла в основном, об увеличении выпуска 85-мм зенитных орудий. Вопрос о 45-мм и 76-мм орудиях, не стоял. Пока хватало.
Возвратившись с заседания, Устинов сообщил руководству наркомата о задачах, поставленных правительством. Постановлений как видим, еще нет, но задачи перед заводами, уже ставятся. "Без промедления расширять производство".
А Грабин пишет, что ему было предписано восстанавливать производство пушек Ф-22 УСВ. Возникает резонный вопрос. Почему именно Грабину? И почему такое указание не получил директор завода А.С.Елян? Ведь он, по словам Грабина, был в Москве. Или должность начальника КБ выше должности директора завода? В своих воспоминаниях Д.Ф.Устинов, пишет, что решение о восстановлении производства пушек 45-мм и 76-мм калибра было оформлено постановлением Государственного Комитета Обороны 12 июля 1941 года. А ГКО был создан 30 июня совместным решением Президиума Верховного Совета, ЦК ВКП (б) и Совета Народных Комиссаров СССР, как чрезвычайный орган руководства страной. В ГКО сосредоточивалась вся полнота власти в стране. Вот только после этого появился документ о восстановлении производства орудий. Назывался этот документ, постановлением ГКО Љ107 от 12 июля 1941года. "Постановление. О развитии 76-мм дивизионной, полковой и 107-мм корпусной артиллерии". О РАЗВИТИИ! О восстановлении производства "таких нужных 45-мм противотанковых пушек" пока молчат. Жареный петушок, хотя уже и пропел, но в Москве его еще пока не слышат. А ведь уже три недели воевали. Если орудий на фронте не хватало, то пора было бы и доложить, куда следует.
На уровне анекдота выглядит сцена с появлением Г.И.Кулика. Началась война, враг внезапно напал на наши приграничные войска. С большинством частей и соединений нет связи. Что происходит на наших дальних рубежах еще не вполне ясно и требует уточнения. А Кулик, уже знает, что грабинскими пушками, за неполный день, подбито 600 танков противника. Если так пойдет дело и дальше, то к концу дня фашисты не досчитаются своей танковой группы. Напомню, что у немцев было четыре танковых группы, каждая примерно до 1000 единиц. А сколько же тогда было подбито немецких танков не грабинскими пушками?
Как видим нестыковка в описании этого дня, нашими героями, огромная. И тут возьмем книгу Ивана Михайловича Дынина "Творцы советского оружия". Книга вышла в Воениздате в 1988 году, за полгода до выхода "Оружия победы" В книге есть глава и о Василии Гавриловиче Грабине, под названием "Железный характер". Судя по стилю рассказа, по сценам и описанию событий, Дынин, несомненно, был знаком с рукописью воспоминаний Грабина. Дынин естественно не был свидетелем тех событий, и он не может свидетельствовать. Но он писал свою книгу, опираясь на документальные материалы, и воспоминания Грабина. Хотя, должен сказать, что и у Ивана Михайловича не обошлось не без сомнительных строк, которые я отношу к воспоминаниям самого Грабина.
Вот как он описывает день 22 июня 1941 года, В.Г.Грабина.
"В середине июня 1941 года на завод поступило указание представить в Наркомат вооружения доклад о подготовке к внедрению в производство противотанковой пушки ЗИС-2. Амо Сергеевич Елян в то время проводил отпуск в Кисловодске.
-Придется ехать, нам двоим, - тяжело вздохнул главный инженер завода М.З.Олевский.- Положение сложное. Дела с пушкой продвигаются медленно, а обстановка в мире тревожная.
Разговор в наркомате продолжался долго. Молодой нарком Д.Ф.Устинов требовал, чтобы заводчане точно определили начало серийного выпуска новых противотанковых пушек, возможности цехов, нужды и потребности производства. Олевский отвечал четко, уверенно, не заглядывая в записки, лежавшие перед ним. Коллектив завода трудился с полным напряжением, чтобы успешно справиться с ответственным заданием. Но и проблем было не мало.
-Надо мобилизовать все ресурсы, - особо подчеркнул нарком.- На западе очень неспокойно. Поговорите с активом. Люди поймут.
...Когда после напряженной работы и многочасового сидения в душном кабинете вышли на свежий воздух, притихшая Москва встречала воскресное утро, первые солнечные лучи позолотили крыши домов.
-В гостиницу? Или сразу махнем за город? Денек, похоже, выдастся хорошим. - Грабин с удовольствием разминал затекшие ноги.
-Может, зайдем ко мне домой? Отозвался член коллегии Наркомата вооружения Н.Э.Носовский. - Отдохнем, побреемся.
- А потом закатимся, на футбол, - сразу же согласился Олевский...
После двух бессонных ночей Грабин словно провалился в бездну, едва положил голову на подушку. Разбудил его телефонный звонок. Открыл глаза и мигом зажмурился: в окна бил яркий дневной свет. Хозяин квартиры, взявший трубку, вдруг бросился к репродуктору. Включил, его и в комнату ворвались страшные слова...
-Тут же последовал новый телефонный звонок: Носовского, Олевского, Грабина срочно приглашали к наркому. В кабинете Устинова, несмотря на воскресенье, собрались почти все члены коллегии, руководители многих военных заводов, известные конструкторы оружия. Нарком коротко сообщил о положении на границе, а затем попросил поделиться соображениями в связи с вопросами, выдвинутыми веред оружейниками войной...
Нарком здесь же распределил, кому конкретно выполнять то или иное задание, что необходимо решать в первую очередь. И волжан обязали опять выпускать дивизионную пушку Ф-22 УСВ".
Несколько слов о наркоме. Мы уже говорили о режиме работы Сталина. Так же работал и весь государственный аппарат, до кончины вождя, после чего такой режим работы сошел, на нет. Дмитрий Федорович же, до последних дней своей жизни, оставался, верен такому распорядку дня, отдавая сну, только два - три часа в сутки. И это годами. Мне кажется, что до конца жизни он не разделял время на "военное" и "мирное" Он оставался, до конца, на своей "передовой", и такого отношения к делу требовал от своих подчиненных.
Его помощник, генерал-полковник Игорь Вячеславович Илларионов, вспоминает:
"Помню, на заседании ВСНХ один руководитель сказал ему, что незачем, мол, устанавливать нереальные сроки, "ведь сейчас не война". Так Устинов просто выгнал его вон. Нам тоже доставалось... "
Так работал "самый Сталинский нарком".
Про восстановление производства пушки Ф-22 УСВ, речь пойдет дальше. А вот с описанием дня Грабина, 22 июня, мы получили совершенно иную версию. Но и в книге Дынина, Грабин узнает о начале войны из выступления В.М. Молотова, то есть уже днем. А в кабинет наркома Грабин, Носовский и Олевский, попадают только после вызова Устинова. Это подтверждает и Олевский. Воспоминания. "Сто тысяч пушек одного завода"
"20 июня 1941 г. меня и главного конструктора завода В. Г. Грабина вызвали в
Народный комиссариат вооружения для согласования вопроса о постановке на
производство мощной противотанковой 57-мм пушки "ЗИС-2". Директор завода А. С.
Елян незадолго до этого уехал на лечение в Кисловодск. Пробыли мы в
наркомате весь этот и следующий день, до раннего утра 22 июня. Только в 12 часов
дня уже на квартире у начальника артиллерийского главка Наркомата вооружения Н.
Э. Носовского, куда мы заехали отдохнуть, чтоб затем отправиться на какой-то
футбольный матч, нас разбудил телефонный звонок директора завода им. М. И.
Калинина Б. А. Фраткина:
- Включите радио. Будет говорить Молотов. Война!
Не успели мы одеться, как раздался звонок телефона из приемной наркома. Нас
вызывали к Д. Ф. Устинову. Здесь собрались все члены коллегии, руководители ряда
Вот это я заводов. Обсуждались разные аспекты производства вооружения". Вот это я понимаю - свидетели!
А перед нами встала дилемма: кому верить? Есть предложение, оставить этот вопрос пока висящим в воздухе, а самим упорно двигаться дальше в нашем исследовании.
Очень интересно, например, сравнить поведение двух наркомов вооружения, бывшего - Ванникова, и настоящего - Устинова.
Про Устинова, нам Грабин уже красочно все описал. Ванников же, находясь в тюрьме, получил записку от Сталина с просьбой дать рекомендации по развертыванию оборонной промышленности в военный период. Ванников пишет, что обстановки на фронте он не знал, но допускал, что у Красной армии могут быть неудачи местного характера. Такие выводы нарком делал из предвоенных данных о соотношении сил СССР и Германии. Ванникову и в голову не могло прийти, что на фронте происходит разгром кадровой Красной армии. Узнав о нападении Германии на Советский Союз, Ванников предполагал, что борьба будет жестокой, но и на миг не сомневался в разгроме врага. А об истерике или чего нибудь подобном, и речи не могло быть.
А Дмитрий Федорович Устинов, вспоминает первые дни войны.
"Откровенно говоря, минувшее после получения известия, о вероломном нападении фашисткой Германии, время было настолько заполнено новыми делами и заботами, что сам факт войны воспринимался поначалу как-то абстрактно. И даже теперь, когда миновали первые военные сутки, когда были получены сообщения о ходе военных действий, о жертвах и разрушениях, мы по-настоящему все еще не осознали, не представили себе воочию масштабы пришедшего к нам бедствия. Это сознание пришло несколько позже".
И далее:
"И среди сотрудников наркомата, царила спокойная, деловая обстановка. В конце июня в наркомате состоялось партийное собрание. "Конечно, мы тогда не знали, что нас ждут четыре года суровых военных испытаний. - Продолжает вспоминать Дмитрий Федорович,- Напротив некоторые считали, что разгром фашистов - дело недель, максимум месяцев".
Кому интересен этот период нашей истории, может найти достаточно материалов, о поведении высшего руководства страны в первые дни войны. Но как читатель читателя, предупреждаю, принимать все написанное на веру нельзя. Хотите узнать правду? Тогда вас ждет кропотливая работа в завалах литературы и документов. Но и открытия, которые вас ждут, будут наградой за ваш труд. А их скрывается, поверьте мне, огромное количество.
Ф-22УСВ и ЗИС-3.
А впереди нас уже ждет следующая история. История восстановления производства пушки Ф-22УСВ, и постановка "звездной" пушки Грабина ЗИС-3 в валовом производстве. Лучшая дивизионная пушка II мировой войны. Пушка, вокруг которой и сейчас, спустя десятилетия, не утихают страсти. Выпуск, которой составлял десятки тысяч единиц. Она и сейчас, находится на вооружении армий некоторых стран мира. Легкая, безотказная она стала символом славы русского оружия. Но вот как осваивали эту пушку на заводе Љ92 и других предприятиях, мы имеем несколько интересных версий. Выслушаем всех, непредвзято, а выводы будем делать лишь в конце, ознакомившись с воспоминаниями об этих событиях непосредственных их участниках. Первым выслушаем В.Г.Грабина.
23 июня 1941 года Грабин был уже на заводе. Завод Љ92 в то время выпускал танковую пушку Ф-34, осваивалась в валовом производстве противотанковая ЗИС-2, но дело с ней шло туго. В связи, с чем Олевского и Грабина и вызывали к наркому в Москву.
Как я уже писал, 12 июля Постановлением ГКО Љ108, завод обязан был начать восстановление производства пушки Ф-22 УСВ. Было ли это ему под силу? И что для этого требовалось? Грабин пишет:
"Директор и главный инженер видели один путь: просить у наркома дополнительные станки, добиваться расширения дополнительных площадей, увеличения численности рабочих, инструмента, приспособлений и т. д. Товарищи рассуждали как в мирное время, забывая о том, что вступили в силу законы войны. А сможет ли наркомат дать нам добавочные станки? Для меня это было очень сомнительно. Директор и главный инженер предполагали переключить инструментальный и опытный цеха на изготовление деталей для пушек. В этом они видели резерв мощностей завода. Я высказал опасения, что так мы подрубим сук, на котором сидим. Вначале эти два цеха действительно смогут немного помочь, а затем производство начнет сдавать из-за отсутствия инструмента. Но мое предложение использовать внутризаводские резервы - я имел в виду повышение технологичности пушек, разработку более производительной технологии - было воспринято как нереальное.
А в это время, - пишет далее Грабин, Мы узнали, что Еляна собираются снимать с директорского поста. Новость не очень меня удивила. Этого можно было ожидать, зная безрадостное состояние наших заводских дел.
Из того, что я рассказывал, читатель и сам, конечно, понял, что главному конструктору далеко не безразлично, кто стоит во главе завода. Личность директора, его отношение к новизне, к исследовательской работе, его способность, если нужно, пойти на разумный риск - все это имеет огромное значение для творческой работы конструкторского коллектива, для успешной работы всего завода.
К тому времени наше КБ создало уже не одну оригинальную систему. Оно завоевало прочный авторитет и, случалось, государственные и партийные руководители, вплоть до Сталина, обращались прямо и непосредственно к главному конструктору. Естественно, это и мне открыло доступ к некоторым высоким лицам. Короче говоря, передо мной встал очень ответственный вопрос, который надо было решать как можно быстрее: просить или не просить за Еляна?
Просить - значит поручиться, что положение на заводе выправиться, что завод начнет выполнять правительственные задания. Если же увеличение выпуска пушек невозможно, тогда, тогда просить не следует. Но возможности для увеличения выпуска есть.
Было очевидно, что попытаться помочь Амо Сергеевичу необходимо.
Вряд ли найдется подходящая кандидатура на должность директора, а если пришлют со стороны, еще неизвестно, будет ли новый директор лучше. К тому же ему придется осваивать завод, на что потребуется время. Это только затормозит дело. Тогда дай бог удержать нынешние темпы производства, а не то, чтобы их повысить. Государство от этого не выиграет. Вывод был один: надо просить сохранить Еляна на директорском посту, дать обязательство, что при тех же производственных мощностях завод увеличит выпуск пушек. Конечно, если Елян примет предложения о перестройке производства, и в частности согласится на валовой выпуск пушки ЗИС-3, опытный образец которой, накрытый брезентом, стоял в цехе, а рабочие чертежи пылились в архиве. ЗИС-3 в производстве менее трудоемкая, почти на 400 киллограммов легче и в несколько раз дешевле Ф-22 УСВ. Правда, она еще не получила одобрения, ее нужно показать маршалу Кулику.
Возник вопрос: "а что если Кулик откажется посмотреть или, еще хуже забракует ЗИС-3?" Но явные преимущества новой пушки перед Ф-22 УСВ исключали такой поворот событий.
Возник другой вопрос: когда посылать письмо насчет Еляна - после показа Кулику ЗИС-3 или, не дожидаясь этого? Решил переговорить с директором и послать.
Встретились мы с Амо Сергеевичем, с глазу на глаз Я изложил соображения ОГК - меры, которые помогут заводу довольно быстро улучшить свои дела. Сказал прямо, не дипломатничая: мы должны твердо обещать в ближайшее же время увеличить выпуск пушек.
После длительного обсуждения Елян согласился с предложением относительно ЗИС-3: он понимал, что это обеспечит почти немедленное увеличение выпуска дивизионных пушек. Что же касается плана использования внутризаводских резервов, то...
- Это настолько рискованно, что без разрешения сверху я не могу дать согласия.
Все мои доводы его не убедили. Разговор наш, что называется, забуксовал.
Собрались мы с ведущими конструкторами и технологами у себя в отделе и обсудили положение. Массовый выпуск пушек ЗИС-3 имел огромное государственное значение. С помощью ЗИС-3 завод увеличит выпуск дивизионных пушек почти втрое. Тогда можно будет приналечь и на освоение ЗИС-2. Игра стоит свеч.
После этого мы с Амо Сергеевичем встретились еще раз. Я сообщил ему, что буду писать Ворошилову, Маленкову и секретарю обкома партии М.И.Родионову, сказал, что сейчас же займусь составлением письма, чтобы отправить его сегодня же. Потом показал Еляну черновик. Написанное его удовлетворило; он не возражал против гарантий увеличения выпуска пушек в ближайшее время, - значит, верил, что ЗИС-3 выручит.
Ответа на наши письма все ждали с большим нетерпением. Через несколько дней мне позвонили от Ворошилова: А.С.Елян остается директором".
Грабин несколько мрачно описывает дела на заводе. Если не принимать в расчет состояние дел по пушке ЗИС-2, то выпуск продукции постоянно рос. В августе ее было выпущено в 6 раз больше, чем в июле. И снимать Еляна с должности директора никто не собирался, на то не было причин. В данном случае, Грабин хочет показать безвыходное положение директора завода, и, что только его план поможет вырваться заводу из прорыва, а это, естественно, отразится на судьбе А.С.Еляна. А выполнить постановление ГКО, можно только своими силами. В общем, Амо Сергеевич, все в твоих руках.
Правда, не все понятно и с письмом к Ворошилову. Дело в том, что Ворошилов
6 июля был назначен главнокомандующим Северо-Западным направлением, с выездом в Ленинград. Туда же, в маршальском поезде выехал и весь его секретариат. В Москве остались только его офицеры связи. 19 июля Ворошилов и Жданов срочно выехали в Петрозаводск. Где противник предпринял стремительное наступление на этом направлении. В Ленинград они возвратились, только через несколько дней. И если Грабин стал бы писать письмо в защиту Еляна, то адресат был бы, прежде всего, в Совет Народных комиссаров, товарищу Вознесенскому, как отвечающему за оборонную промышленность, а не К.Е.Ворошилову, и тем более Г.М.Маленкову, который в Государственном Комитете Обороны отвечал за производство самолетов и авиадвигателей.
Одним из пунктов плана, было принятие на вооружение пушки ЗИС-3. Но ее нужно было показать в Москве. Разрешение на показ должен был дать нарком вооружения Д.Ф.Устинов. А перед этим согласится, на показ должен был маршал Кулик, вспоминает Грабин. Кулик, как заместитель наркома обороны, еще курировал оборонную промышленность. Но почему, в таком случае не довели до сведения начальника ГАУ генерала Яковлева? Ведь показ новой артиллерийской техники и предназначался для потенциального заказчика, коим и выступало ГАУ Красной армии? Очень странно, но в книге Грабина, об Александре Дмитриевиче сказано лишь в одном предложении, да и то, как бы сквозь зубы: да, мол, был такой. И все кивает на Кулика, уж без него никуда. И все порывался договориться с ним, о показе пушек. А между тем Кулика в Москве не было. Помните, 22 июня Кулик попрощался с товарищами, и отбыл с маршалом Б.М.Шапошниковым в штаб Западного фронта. По прибытию, Шапошников остался в штабе фронта, а Кулик отбыл в расположение штаба 10 армии, в район города Гродно. Убыл и пропал. Что произошло с Куликом при отступлении в Белоруссии, мы уже имеем версии. А между тем, Кулик вышел из окружения, вместе с остатками войск 10 армии, - 19 июля. А в кабинет Сталина, что бы узнать свою дальнейшею судьбу, Кулик зашел в 18 часов.50 минут 20 июля 1941 года. Это за два дня до показа пушек в Москве. Но и отступление Кулика с частями 10 армии, не помешало Грабину договориться с ним о показе. Как это ему удалось, не знаю. Тем не менее, маршал Кулик на показе техники присутствовал.
В мельчайших подробностях вышло описание этого, дня 22 июля у Грабина. Такое впечатление, как, будто я там сам присутствовал, находясь в окружении прославленного маршала. А он, видимо вспомнив свою, бурную военную молодость, четко отдавал команды, заводскому расчету пушки ЗИС-3, как когда-то, под Царицыным, рядом со Сталиным. Да и артиллеристы были под стать своему маршалу. Действовали быстро, слаженно, я бы назвал, артистично. Как хороший оркестр, всецело отдаваясь воле своего дирижера.
Понравились руководству и самоходные 57-мм противотанковые пушки ЗИС-41 на шасси гусеничного вездехода ГАЗ-ААА, и ЗИС-30 на базе гусеничного тягача "Комсомолец".
"После осмотра маршал предложил пройти к нему в кабинет. В кабинете я гораздо полнее доложил о пушках, о производстве, о перевооружении. Закончив, ждал выступлений, критики со стороны присутствующих. Но зря я готовился записывать. Поднялся Кулик. Слегка улыбнулся, обвел взглядом присутствующих и остановил его на мне. Это я оценил как положительный признак. Кулик немного помолчал, готовясь высказать свое решение, и высказал:
- Вы хотите заводу легкой жизни, в то время как на фронте льется кровь. Ваши пушки не нужны.
Он замолчал. Мне показалось, что я ослышался или он оговорился
-Как?
-А вот так, не нужны! Поезжайте на завод и давайте больше тех пушек, которые на производстве.
Маршал продолжал стоять с тем же победоносным видом. Я встал из-за стола и пошел к выходу. Меня никто не остановил, никто мне ничего не сказал.
Я был ошеломлен. Шел к своим друзьям, к нашим забракованным пушкам, которыми законно гордился весь коллектив, и все время твердил про себя: Это - трагедия, трагедия..."
Тяжелую картину гибели своих надежд, описал Грабин. И опять этот злой гений Кулик!
Но давайте посмотрим внимательно на описание начала этого дня. Вот Грабин рано утром, прибыл в наркомат обороны, и ожидает в приемной вместе с генералами и офицерами встречи с маршалом, Дальнейшие события происходят в том же узком кругу. То есть, главным действующим лицом, на показе, является маршал Кулик. Именно он, в конце концов, как мы видим, и принимает окончательное решение, о судьбе грабинских пушек. А были ли у него на это полномочия? А представлял ли Кулик организацию, которая, принимала решения о дальнейшей судьбе новых видов оружия, принятии их на вооружение и постановки их в валовое производство? Нет! Таких прав у Кулика не было. Как мы помним, этим делом в мирное время занимались СНК СССР и ЦК ВКП (б). Но с 30 июня 1941 года, высшим органом в стране, становится Государственный Комитет Обороны. Членами комитета становятся: И.В. Сталин - председатель, В.М.Молотов - заместитель председателя, К.Е.Ворошилов, Г.К.Маленков. С февраля 1942 года членами ГКО становятся: А.И.Микоян и Н.А.Вознесенский. С ноября1944 года к ним присоединяется Н.А.Булганин. В июле 1941 года Председателем СНК СССР был И.В.Сталин. Был ли кто - нибудь из этих лиц на показе вооружений? Нет. Но, у главы правительства Сталина был единственный первый заместитель, - Николай Алексеевич Вознесенский, кандидат в члены политбюро. Именно он занимался в правительстве вопросами производства вооружения и боеприпасов. И именно он поставил перед маршалом Куликом и наркомом вооружения Устиновым, задачу изучения перспективы производства ряда артиллерийских систем, в том числе 57-мм противотанковой пушки ЗИС-2, образцы которых, и были представлены на смотре 22 июля. Кроме Вознесенского на смотре присутствовали: Дмитрий Федорович Устинов и еще один заместитель Сталина в правительстве, Вячеслав Александрович Малышев и руководящие работники наркомата вооружения. Как мог Грабин не заметить такую группу начальства и специалистов? А ведь он сам, как, оказывается, лично разговаривал и с Вознесенским, Куликом и Устиновым? А о чем шел разговор? О ЗИС-3? Нет! О ЗИС-2! Вот, что пишет об этом Д.Ф.Устинов:
"Скажите, Василий Гаврилович, - спросил маршал Кулик Грабина, - почему выпуск ЗИС-2 идет так туго? Ведь пушка принята на вооружение и пущена в производство еще в мае. А завод выдал пока считанные единицы орудий. В чем дело?
- Основная причина заключается в том, что завод не может освоить, как следует изготовление ствола из-за его большой длинны. При обточке ствол гнется. Но я уверен, что скоро мы решим эту задачу.
-Ваш ответ, товарищ Грабин, - сказал Н.А.Вознесенский, - еще раз подтверждает, что переход к серийному производству новой системы требует времени. А его - то у нас как раз и нет. Как бы не вышло, что в погоне за лучшим мы не потеряли имеющееся уже у нас хорошее и оставим армию без нужных ей орудий.
- Да, сейчас надо как можно больше противотанковых пушек. Именно сейчас, а не завтра, не через месяц, - заговорил маршал Кулик. Ваше "скоро", товарищ Грабин, нас не устраивает. Поэтому к вопросу о производстве представленных заводом систем придется вернуться позже. А сейчас нужно все силы бросить на выпуск освоенных в производстве противотанковых пушек.
-Утвержденная программа должна быть выполнена, безусловно, подвел итог Н.А.Вознесенский".
Как видим, Кулик решений не принимает, своими высказываниями, он полностью на стороне Вознесенского, который как говорится и "правит бал" на показе оружия.
Первые недели войны, характеризовались быстрым продвижением немецких бронетанковых войск. Потери же противотанковых пушек, в наших войсках, были огромны. Прилагались огромные силы, чтобы дать армии как можно больше противотанковых орудий. В этом деле завод Љ 92 должен был стать головным в производстве этой продукции - пушки ЗИС-2. Тем более, ситуация становилась еще острее, что большая часть предприятий находившаяся в западных районах эвакуировалась. И на фоне большого дефицита орудий ПТО, руководство страны, естественно требовало большей отдачи, от флагмана Советской артиллерийской промышленности. Давило документами. Но даже такой нажим на руководителей завода, не смог поправить положение. Производство пушки ЗИС-2 постепенно сходило на нет. И 23 ноября 1941 года постановлением ГКО Љ955, для обеспечения производства пушек 45-мм и 76-мм калибра, с производства снимается ряд орудий, в том числе и ЗИС-2. Вознесенский выполнил свое обещание. Вознесенский, а не Кулик!
В некоторых изданиях прекращение выпуска ЗИС-2, объясняют отсутствием достойных целей для этой артиллерийской системы. Это намек на "паникера" Кулика, мол, приняли под его давлением, на вооружение пушку, а цели то, - смех один, солдатским штыком прокалывается. Это у нас всегда так: как немец попер, так тяжелые и плавающие танки. А когда надо, так все наоборот. Паникеров ищут. А между тем достойные цели для ЗИС-2 в 1941 году были. Вспомним немецкие танки Т-III и Т-IV. И как объяснить то,что в артиллерийских противотанковых бригадах РГК, вместо 45-мм противотанковых орудий приняли 85-мм зенитные пушки. Что их бронепробиваеммость как раз и соответствовала условиям борьбы с немецкими слабобронированными танками?
Но вернемся в Горький на завод Љ92. Грабин вернулся из Москвы. Всю дорогу, по его словам, его одолевали тяжелые раздумья. Что делать? А, что бы мы делали на его месте? Лично у меня вопросов бы не возникало. Есть указание наркома вооружения, и его следовало выполнить, приложив все свои силы и умение. Выполнить точно и в срок. И была бы нам честь и хвала!
Нина Корчагина, в своей публикации, в газете "Военно-промышленный курьер", "Гений Советской артиллерии", пишет: "Руководители завода стояли перед выбором: подчиниться Кулику и сорвать заказ фронта или выполнить обещание - увеличить выпуск пушек, при единственном условии - освоении ЗИС-3, потому, что она требует меньше трудозатрат. Решили сделать по-своему, ответственность за все, что случится, взял на себя персонально Грабин".
Очень интересный отрывок. Выходит Кулик, бракуя грабинскую пушку, сознательно срывал заказ фронта, играя на руку фашистам. А Грабин и Елян, проявили бдительность и сорвали замысел врага, самовольно пустив пушку ЗИС-3 в валовое производство, зная, что только так они выполнят свое обещание. А какое и кому? А за попытку срыва государственного заказа Кулика как-то наказали? Я лично об этом ничего не знаю.
А еще был третий выбор, о котором все историки жизни и деятельности Грабина, дружно умалчивают. Это выполнить постановление ГКО Љ 252сс от 23 июля 1941 года: "О противотанковых пушках. "Об установке противотанковых пушек на тракторе "Комсомолец", автомобиле ГАЗ-ААА и об обеспечении программы их выпуска". Утром маршал Кулик проявил свою, мягко говоря, некомпетентность, а чуть позже, ГКО поправил зарвавшегося маршала, и дал "добро" на выпуск самоходных орудий. Вот оно:
"ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Љ 252сс
от 23 июля 1941 г.
Москва, Кремль
О противотанковых пушках
1) Обязать НКВ т. Устинова установить первые сто 57 мм противотанковых пушек на тракторе "Комсомолец".
2) Обязать НКСМ т. Малышева подать заводу Љ 92 НКВ 100 шт. тракторов Комсомолец до 10.8.1941 года.
3) Обязать НКВ т. Устинова с 10.8 выпускать 57 мм противотанковые пушки на прицепе, используя автомобиль ГАЗ-61, как тягач.
4) Обязать т. Малышева с 10.8 подавать заводу Љ 92 НКВ автомобили ГАЗ-61, в количестве, обеспечивающем программу выпуска 57 мм противотанковых пушек.
5) В отношении выпуска 57 мм противотанковых пушек и дивизионных 76 мм пушек на заводе Љ 92 остаться при прежнем решении.
6) Предложение Горьковского обкома и завода Љ 92 об установке 57 мм пушек на автомобиле ГАЗ-ААА не принимать.
Председатель Государственного Комитета Обороны И. СТАЛИН".
Как видим, упоминаний о пушке ЗИС-3 нет. Хотя перечислены все системы представленные на показе вооружении.
А Грабин, несмотря на это постановление ГКО, решил все же выпускать все орудия "подпольно", Ф-22УСВ с производства не снимать, но сократить выпуск, чтобы высвободить производственные мощности. Пишет Грабин. Странная позиция, если не сказать - глупая.
А в книге "Гений советской артиллерии! А.Б.Широкорад, практически повторяет слова Грабина об отказе Кулика, дать разрешение на производство самодвижущих орудий. Двадцать лет Александр Борисович изучал материалы, посвященные деятельности Грабина, а так и не понял, что надо верить архивным документам, а не голословным утверждениям.
Ну и как. Грабин, это решил сделать?
Первое, (а может и второе), это сделать директора завода своим единомышленником, в вопросе с пушкой ЗИС-3. Грабин пишет:
"Для начала я решил снова перечислить все достоинства пушки, как служебные, так и экономические. Подчеркнул, что она значительно менее трудоемкая и металлоемкая, чем Ф-22 УСВ, обеспечивает немедленное увеличение выпуска. Елян слушал внимательно, будто впервые, хотя все это было ему давным-давно известно.
-Самое главное решение - немедленно поставить ЗИС-3 в валовое производство, - сказал я в заключение.
Не сразу ответил Елян. Он предпочел бы заручиться поддержкой свыше - это облегчило бы всю работу, поэтому предложил как можно скорее обратиться за помощью.
-К кому?
Елян промолчал.
-Амо Сергеевич, ведь вы хорошо знаете, что обращаться нужно только к Сталину. Сумеем ли мы в ближайшее время доложить верховному? Уверен, что нет. Когда нам выпадет случай с ним встретиться? А время не терпит, фашисты лезут, что называется, напролом, фронт требует больше пушек. Затягивать дело, мы не имеем права - эту затяжку мы с вами ничем не сумеем оправдать перед своей совестью.
-Все верно... Но как можно идти на такое самовольство?
-Однако мы рисковали, когда ставили на производство пушку Ф-34. Вы же помните: когда от нее отказались и Кулик и Федоренко.
-Верно, Василий Гаврилович, но то было в мирное время, а теперь война.
-Вы, Амо Сергеевич, знаете, что танковая пушка Ф-34 тоже была создана "самовольно". Но она успешно громит фашистские танки. Так будет и с новой пушкой. Вы ведь не сомневаетесь в больших преимуществах ЗИС-3 перед Ф-22 УСВ?
-Не сомневаюсь.
-Поскольку она дает большие выгоды государству, нам нечего боятся.
-Но, Василий Гаврилович, военпред ее не примет.
-А мы, Амо Сергеевич, возьмем и постучимся к военным приемщикам валовыми пушками. От "живых" пушек они никогда не откажутся. Насколько мне известно, сейчас всякие пушки воюют, какие только могут стрелять. А мы предложим первоклассные, гораздо более совершенные, чем ныне существующие дивизионные.
Долго еще обсуждали мы, как нам быть, и, наконец, Елян согласился...
Перешли к практической части. Договорились, что ЗИС-3 пойдет в валовых цехах, а ЗИС-30 на первое время - в опытном, установили порядок запуска в производство, условились до выхода валовых пушек держать все в секрете
Далее, Грабин заручился поддержкой коллектива ОГК. Тут проблем не было. Коллектив за это правовой ответственности не нес, переложив ее на плечи Грабина. Правда как это было выполнено, стоит сказать особо.
Как вы помните на показе военной техники в Кремле, присутствовало практически все руководство оборонной промышленности, руководство главных управлений наркомата обороны, во главе с первым заместителем Сталина Вознесенским. Решения, которые были приняты на этом смотре, тут же были отражены в постановлении Государственного Комитета Обороны, то есть стали законом военного времени. Как же проинформировал Грабин личный состав своего конструкторского бюро? Слово Андрею Петровичу Худякову:
" После осмотра всем предложили пройти в кабинет. Там я гораздо подробнее доложил о пушках, об их экономичности в производстве, что позволит быстрее провести перевооружение армии. Жду высказываний. Все молчат. Многозначительно думают. А время идет. Но я зря готовился записывать критику и предложения. Поднялся Кулик. Немного помолчав, он заявил: "Вы хотите заводу легкой жизни в то время, когда на фронте льется кровь. Ваши пушки не нужны".
Мне показалось, что я ослышался или он оговорился. Я только сумел произнести: "Как?" "А вот так, не нужны! Поезжайте на завод и давайте больше тех пушек, которые в производстве".
Василий Гаврилович умолк. Попросил налить из графина стакан воды. Было видно, как ему было трудно говорить об этом.
- А что же другие? Они, выходят, без голоса! Чего ж им тогда ездить на такие смотры? - заметил Дмитрий Иванович Шеффер. Его сухое, скульптурно вылепленное, красивое лицо стало розовым. Карие глаза часто заморгали...
Мне было жаль всех товарищей по работе. Они прекрасно понимали, какую превосходную пушку ЗИС-3 "зарубил" Кулик.
- Посмотрел на Вознесенского, на Малышева, - продолжил Грабин, - встретился с ними взглядом. Ждал, что они, в конце концов, скажут что-нибудь. Но они молчали. Я встал из-за стола и пошел к выходу. Меня никто не остановил, никто ничего не сказал. Я был ошеломлен. "Это трагедия! Трагедия!" - подумалось мне. До сих пор не пойму, почему ни Вознесенский, ни Малышев не поправили Кулика? Очевидно, у них были на то свои серьезные причины, о которых я не знал. Теперь мне ясно, что вопрос о приеме нашей незаконнорожденной пушки ЗИС-3 может решить только Сталин. Нужен подходящий случай, а его у нас может и не быть.
- Какой бездумный спектакль разыграл маршал!
- Не просто спектакль, а комедию, - прервал меня Горшков"
Ну и как мы должны воспринимать это собрание? Компетентные органы, в своих документах оценили бы это как "антисоветское сборище" направленное на срыв производства вооружения. И эти документы лежали бы как минимум на столе у Берии. Поскольку итогом этого сборища, было решение о снижении производства дивизионной пушки Ф-22УСВ и противотанковой ЗИС-2, и производство артиллерийской системы не прошедшей всех этапов, принятия оружия на вооружения.
Кроме этого, мы должны отметить, что само собрание, имело все черты дискредитации высшего руководства страны. И это не смотря на то, что сам Грабин подозревает в действиях руководства скрытый подтекст, о котором так и говорит. Как все это согласуется с законами военного времени? С партийной дисциплиной? А сам Грабин как военнослужащий, разве имел право обсуждать решения вышестоящего военного командования и руководства страны, да еще в кругу своих подчиненных? Разве такое могло быть?
По прибытии в Горький из Москвы, Грабин раздумывает, что:
"Нужно было обдумать тактику. С кем прежде встретиться: с директором или с ведущими работниками отдела? Решил: с директором надо разговаривать, зная мнение коллектива, опираясь на коллектив"
Читаем у Худякова:
"- Василий Гаврилович, вы лучше скажите нам, что вы решили с Еляном? - вмешался в разговор Антипин.
- Я предложил директору ЗИС-3 ставить на производство. Давайте себя спросим, по каким признакам забраковали пушки ЗИС-3 и ЗИС-30? Во всяком случае, не по деловым. Я спрашиваю у вас совета, други мои! Правильно ли я поставил вопрос перед директором?"
Ну и, что вы дорогой читатель обо всем этом думаете? К кому же первому пошол Грабин? К директору или к коллективу? И кто же нам "лапшу на уши вешает"?
А Грабин продолжает:
"ЗИС-3 запустили успешно. Никто кроме узкого круга посвященных, не догадывался, что пошла новая пушка. Единственную деталь, которая могла вызвать подозрение, - дульный тормоз - решили изготовлять в опытном цехе. Там можно было делать что угодно, не боясь разглашения. Служба информации, которой очень толково и четко руководил Андрей Петрович Худяков, ежедневно докладывала о выполнении заданий. Все шло по графику. В сборочном цехе собирали противотанковые ЗИС-2, только без труб ствола. Когда пришло время общей сборки, уже были готовы трубы и дульные тормоза для ЗИС-3. Поздним вечером то и другое подали в сборочный цех. За ночь несколько пушек ЗИС-3 были собраны и тщательно проверенны, а утром их предъявили военной приемке. К тому же утру опытный цех собрал несколько самодвижущихся пушек ЗИС-30 и тоже предъявил их приемщикам. Такой одновременный "двойной удар" был задуман заранее".
Василий Гаврилович и тут остался верен себе, не назвав дату этого дня. И вы нигде не найдете дату начала валового производства пушки ЗИС-3. Но мы из архивных документов знаем, что самоходную пушку ЗИС-30 начали выпускать 21 сентября 1941 года. Если верить Грабину, то это и есть также днем начала валового производства и ЗИС-3.
Ну а дальше, как гениально предвидел Грабин, случилось то, что и должно было случиться. Не устояло ГАУ, перед грабинским "двойным ударом" и потекли "железной рекой" на фронт волжские дивизионки и самоходки.
С начала 1942 года, после показа Сталину, пушка ЗИС-3 , впервые в мировой практике, была поставлена на конвейерную сборку. Как же так, спросите вы, ведь только, что мной было написано, что ЗИС-3 начали выпускать с 21 сентября 1941 года, и в том году ее было выпущено более 1000 единиц? Совершенно верно! Именно так все и описал в своих воспоминаниях Грабин. Но почему же это больше нигде не подтверждается? Я не принимаю во внимание публикации ссылками на того же Грабина. А вы парируете мой выпад тем, что производство ЗИС-3 в цехах завода Љ92, было налажено, как бы подпольно, и никто об этом из московского руководства наркомата вооружения, и наркомата обороны не знал. Да и откуда они это могли узнать, если Устинов впервые посетил завод только в декабре 41 года. И лишь после этого появился шанс на признание пушки.
Не знали? Ну-ну.
Успех коллектива завода "Новое Сормово" имени И.В.Сталина, дался тяжело. Но в конечном итоге, шестнадцатикратное увеличение выпуска продукции, в 1942 году, оправдало все тонны пота, пролитые коллективом.
Возможно исходной точкой, начала большой работы на перспективу, был телефонный звонок Сталина на завод, произошедший в воскресение 10 августа 41 года. Из кабинета директора завода с вождем разговаривал Грабин. Елян при разговоре присутствовал. Вот как описывает эту сцену Грабин.
"И вот послышался спокойный голос Сталина:
-Вам хорошо известно, что положение на фронтах очень тяжелое. Фашисты рвуться к Москве. Под натиском превосходящих сил противника наши войска с тяжелыми боями отступают. Фашисткая Германия имеет значительное превосходство в вооружении. Независимо от этого Фашисткую Германию мы победим. Но чтобы победить с меньшей кровью, нужно в ближайшее же время иметь больше вооружения. Очень прошу вас, сделайте все необходимое и дайте поскорее как можно больще пушек. Если для этого потребуется пойти на снижение качества, идите и на это.
Услышанное меня ошеломило, я ответил не сразу.
-Товарищ Сталин, просьбу , ваше задание я передам коллективу завода. Могу Вас твердо заверить, что завод в ближайшее время обязательно резко увеличит выпуск пушек.
Сталин поблагодарил.
-При переходе на увеличенную программу так организуйте работу, чтобы выпуск пушек непрерывно возрастал. Учтите, нам дорога каждая пушка.
Я пообещал, а сам снова подумал: перестройка производства и внутренние резервы - вот что теперь нас выручит. Но ведь Елян вновь может не согласиться с предложениями ОГК