- Папа, а почему ты столько раз женился? Ты что, часто влюблялся в женщин?
- Нет, просто я всю жизнь был влюблен в одну, выдуманную мною женщину, которую так и не смог отыскать.
- Где же ты ее взял?
...- А шут ее знает!
Эту карту нельзя описать. Она там, где исчезает логика, и обескураженное сознание безуспешно пытается отыскать ответ на простой вопрос. Она - озарение и неожиданный провал; незаслуженный взлет и несправедливое падение. Она - победа дилетанта и провал профессионала; внезапная любовь и необъяснимое охлаждение.
Ни связи, ни логики, ни смысла..., и горе тому, кто встретит ее на своем пути, полный уверенности в непогрешимости здравого смысла!
1
- Да, да! - сказал Бубнов в ответ на стук в дверь его номера.
Вообще-то, он не любил посетителей в послеобеденное время. Господин Бубнов предпочитал решать все важные вопросы в первой половине дня, оставляя другую ее часть для занятий, угодных душе, коих у него было предостаточно. В данный момент он, как раз, и был увлечен одним из таких дел, а именно, - внимательно изучал, выписанный им из Германии, очередной том "Истории военного искусства" Дельбрюка, отчего тон его голоса был не особенно приветлив.
Но когда на пороге показался невысокий человек в элегантном сером костюме с широкими бакенбардами, господин Бубнов радостно улыбнулся, отложил книгу и произнес:
- Мой дорогой Шарль, сколько же у тебя имеется сногсшибательных костюмов!
- Не так уж много, мой друг, просто мы с тобой слишком редко видимся! - ответил гость, подходя к Бубнову размашистой и слегка неуклюжей походкой, которой обычно передвигаются профессиональные кавалеристы.
- Но, признайся, что этот костюм стоил тебе целого состояния, ведь так?
- Ну..., не так, чтобы очень..., - на простом, честном лице Шарля на миг появилось выражение удовольствия, поскольку годы были не властны над двумя главными страстями его жизни: дорогими костюмами и красивыми лошадьми.
- Ладно, ладно, не скромничай! Лучше скажи, какой знатной даме ты на этот раз обязан столь изысканным гардеробом?
- Каюсь, - женился опять! - опустив голову, со вздохом произнес Шарль, но уже в следующий миг буквально утонул в могучих объятиях Бубнова.
- Да, тише ты, раздавишь! Вот, медведь! - закричал Шарль, сжатый в широких руках обрадованного гостя. - Ну вот, я так и знал, - бабочку помял!
- Да бог с ней, с твоей бабочкой! Садись, рассказывай, что тебя привело к старому другу! Выпьешь?
- Нет, нет, Степан, ты же знаешь, я свое уже выпил за время службы лет на сто вперед! - воскликнул Шарль, садясь в кресло и тут же устраиваясь в нем самым удобным образом.
- Дело хозяйское! - сказал Бубнов по-русски, садясь напротив.
- Сколько же мы не виделись? А, ладно, - чего считать!
- Да, Степан, подобные подсчеты подводят лишь к одному выводу - к нашему с тобой возрасту, что вскоре станет уже называться почтенным!
Бубнов покачал головой, соглашаясь. На открытом лице Шарля вместе с радостью от встречи определенно присутствовала забота, отчего Бубнов решил, что тот приехал к нему не просто так, поэтому, зная неутомимо деятельную натуру старого друга, он решил не утомлять его обычными расспросами о работе и семейной жизни, а сразу приступить к делу.
- Ну, если пить не будешь, - тогда говори, что заставило тебя покинуть красивые светские салоны и навестить отшельника Бубнова?
- Вот, это дело! Узнаю русского медведя с хваткой бульдога! - обрадовался Шарль и глаза его сверкнули, как в молодости. - Знаешь, тут и вправду есть одно дело..., как раз по твоей части..., но времени у нас в обрез, и, если не возражаешь, я расскажу тебе о нем по дороге, а не то мы рискуем опоздать в одно, весьма высокое общество и оказаться неучтивыми.
- Да не кривись ты так! Я знаю, что ты не любишь поезда, поэтому у дверей гостиницы нас ждет модное и весьма престижное авто! - сказал Шарль, с трудом скрывая гордость.
Бубнов усмехнулся.
- Ты всегда был мастером авантюр, Шарль! Кроме того, ты же знаешь, что я не люблю "высокое общество" так же сильно, как и поезда!
- Но это совсем другой случай, Степан! - с жаром воскликнул Шарль. - Клянусь, это самые культурные и образованные господа во всем Париже!
- И они не станут утомлять меня рассказами о скачках, как это было в прошлый раз на приеме у этого надутого министра путей сообщения?
- Клянусь - нет! - горячо заверил Шарль. - Прошу тебя, - поехали! Гарантирую, что там ты найдешь богатую пищу для своего нестандартного ума, и после будешь еще благодарить меня!
Ехать Бубнову не хотелось, - светские беседы наводили на него неизменную тоску, оставляя неприятный осадок от даром потраченного времени. Но он был искренне рад встрече с Шарлем, кроме того, у него, как назло, не было никаких срочных дел, за которыми он мог бы укрыться. Поэтому ему оставалось лишь согласиться на весьма сомнительное предложение его друга.
- Ладно, пойду одеваться! - сказал Бубнов, удаляясь в спальню, и довольный собой Шарль повернулся к окну, весело напевая под нос модный и легкомысленный вальс Штрауса.
2
- Все началось с того, что я на днях встретил мадам Дюро, - говорил Шарль, мастерски проносясь по узким парижским улочкам, - в высшей степени приятная дама, хотя и слабовата умом, но это ей скорее идет, чем портит. Так вот, муж мадам Дюро состоит в тесной дружбе с отставным генералом Моро, - когда-то они служили с ним в Конго. Это весьма приятные господа, разумеется, со своими причудами, главной из которых является их неподдельный интерес к потустороннему миру.
- К чему?
- Не смейся, Степан! Сейчас стали весьма модными спиритические кружки, в которых вызывают разных духов, и эти самые духи что-то вещают..., признаться, я и сам точно не знаю, но моя жена всегда говорит об этом с самым неподдельным интересом!
- Похоже, мы, действительно, долго с тобой не виделись, если ты хочешь завести меня к кучке сумасшедших, вопрошающих мертвых вместо того, чтобы задать интересующий их вопрос собственному опыту и здравому смыслу!
- Да, подожди ты! Я прекрасно знаю, что ты всегда был сторонником этой новомодной теории материализма, - к которой, кстати, лично у меня имеется множество вопросов, - но предлагаемое тебе дело связано с настоящими живыми людьми, так что изволь дослушать!
Бубнов замолчал, и Шарль, недовольно покосившись на него, продолжал.
- Несколько лет назад генерал приобрел замок Жизо на берегу Луары. Вскоре расходы по его содержанию оказались для него слишком высоки, и он стал всерьез задумываться над тем, чтобы его продать, но тут в замке стали происходить поистине мистические происшествия, - извини, но по-другому не скажешь! Надо сказать, что генерала никто еще не мог упрекнуть в трусости, - сам знаешь, что такое военная служба в Африке, - но произошедшие события потрясли даже его, хотя он всячески пытается сохранять хладнокровие.
Бубнов вздохнул, - начало этой истории ему определенно не нравилось. Однако же он продолжал слушать, быстро входившего в раж Шарля, зная, что остановить его теперь также сложно, как удержать помчавшийся в атаку эскадрон.
- Все началось с того, что год назад в Жизо погибла горничная, и притом при весьма странных обстоятельствах! - Шарль поднял вверх палец, не упустив при этом возможность бросить взгляд на проходившую по тротуару молоденькую парижанку. - Так вот, представь, ее обнаружили мертвой в совершенно пустом крыле замка с пробитым черепом.
- И что сказала полиция? - равнодушно спросил Бубнов.
- Не будь ребенком! Что она может сказать - несчастный случай, - оступилась на лестничном марше...
Бубнов пожал плечами, что, как было известно Шарлю, означало у него полное безразличие.
- Почему бы и нет, - насколько мне известно, в старинных замках, действительно, высокие лестничные марши.
- Допустим, но как ты объяснишь, что спустя месяц к ним явилась новая горничная: прожила там два дня, а на третью ночь исчезла!
- Как исчезла?
- А вот так! - радостно воскликнул Шарль, потому что теперь на лице его друга уже не было той пресной гримасы.
- И что - она так и не нашлась?
- Представь себе - нет! Все поиски полиции были безуспешны. Ну что, - рассказывать дальше?
Бубнов покачал головой. Экзальтированность натуры его друга иногда переходила через край, хотя она же часто спасала его от тоски, когда в былые годы Шарлю удавалось в мгновение ока разогнать овладевавшую Бубновым хандру.
- А у меня, по-твоему, есть выбор? Мы уже все равно выехали за пределы города, и ты вряд ли повезешь меня обратно. Конечно, продолжай!
- Продолжаю! - сказал Шарль, посигналив степенной группе велосипедистов, что в ужасе бросились врассыпную от его, зверски гудящего авто.
- Ты, конечно, можешь смеяться, но после этого о замке Жизо пошла дурная слава. Прислуга стала говорить о привидении, разгуливающем ночью по коридорам и заглядывающем в комнаты. Говорили, что привидение имело вид женщины, так что стали даже поговаривать, что это являлась с того света первая жена генерала, и являлась она, якобы, для того, чтобы блюсти его нравственный облик, поскольку обе упомянутые горничные, говорят, были весьма симпатичными юными особами...
- Ну вот, опять ты смеешься! Неужели ты совсем не веришь в загробную жизнь?
- Нет, Шарль. Уж извини, но каким-то двум горничным не изменить моих взглядов, даже если они, действительно, были чертовски привлекательны! К тому же, как я понял, у генерала есть жена, - и это ее забота следить за моральным обликом мужа!
- Да, кто ж их знает - этих привидений! Я, знаешь ли, тоже всегда удивлялся, почему полковник Сош выговаривает мне всякий раз, после того, как я решу провести вечер в обществе молоденьких артисток!
- Уж это я могу тебе объяснить! Потому, что каждый раз после этого он несколько дней не может выслушивать твои доклады, да и вообще, находиться возле тебя! - Бубнов засмеялся: громко и заразительно, как это всегда делают физически здоровые и открытые люди.
- Я же тебе сказал, что бросил пить, - обиженно произнес Шарль.
- Ладно, извини! - тут же поспешил сказать Бубнов, зная особую щепетильность своего друга по этому вопросу. - Ну, хватит дуться! - толкнул его Бубнов в плечо, и резкая складка на губах Шарля вскоре сменилась на знакомую ироничную улыбку.
- Слушай же дальше: я так сильно спешил, потому что ровно в семь в Жизо приезжает другая моя знакомая - мадемуазель Ферри - дочь известного в Париже промышленника. Кстати, тоже весьма приятная молодая особа! - при этих словах женатый Шарль покровительственно взглянул на "засидевшегося" в холостяках Бубнова. - Она-то и попросила меня приехать туда, взяв с собой одного человека, на которого я мог бы положиться. Дело в том, что эта мадемуазель желала бы приобрести Жизо..., - еще бы, ведь в ее распоряжении бездонный кошелек ее папочки! Но распространившаяся после недавних событий дурная слава об этом замке, похоже, напугала и ее, так что она решила позаботиться о защите для себя. Вот, это и есть то дело, о котором я тебя прошу, мой друг!
- И это все? - без особого интереса спросил Бубнов.
- Ну, что ты хмуришься! - Шарль толкнул его в бок, - все это, разумеется, не бесплатно и если красота мадемуазель не произведет на тебя впечатления, - в чем я сомневаюсь, то, по крайней мере, ты сможешь довольствоваться ее деньгами..., - или тебе больше не нужны деньги?
Вопрос был риторическим, и Бубнов лишь усмехнулся в ответ.
- В общем, кровавого убийства не обещаю, но интересное приключение - да! - подытожил Шарль, с удовольствием вдыхая чистый загородный воздух. Городские улицы уже давно скрылись в выхлопах неистового "железного коня" Шарля и перед ними, насколько хватало глаз, раскинулись живописные ландшафты, так полюбившихся Бубнову, тихих парижских предместий.
3
- Когда я смотрю на такие замки, то невольно думаю о том, что на свете есть люди с огромным количеством денег! - воскликнул Шарль, когда они подъехали к тяжелым, кованым воротам. - Не правда ли, это слегка задевает человеческое достоинство?
- Не знаю, никогда не думал об этом..., мне французские замки напоминают совсем о другом.
- О чем же?
- О грандиозном вторжении викингов на ваши земли. Ведь они передвигались на своих драккарах по рекам, сея повсюду ужас и смерть; вот, для чего вашим славным предкам понадобилось строить здесь столько замков!
Шарль покачал головой:
- Опять ты со своей историей, Степан! Вижу, ты не меняешь вкусов.
- Что поделать! Мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы меняться. - Бубнов открыл дверцу авто и спрыгнул на землю с тяжелой грацией гиппопотама.
Их уже ждали. Высокий, натянутый как скрипичная струна дворецкий отвесил им учтивый поклон, причем спина его при этом осталась такой же прямой, так что можно было подумать, что перед ними, скрипя шарнирами, опустился шлагбаум, - они миновали двор и вскоре вошли в просторный холл с невычурной, но со вкусом подобранной обстановкой.
Бубнов не любил замки. Он мог часами любоваться ими издалека, с интересом изучая величественную готическую архитектуру ушедшей эпохи, но стоило ему попасть внутрь, как в сердце его поселялась тревога от немыслимых размеров залов и уходящих ввысь сводчатых потолков. Будучи сыном простого купца, он никогда не понимал роскоши, хотя многие из его знакомых считали его самого человеком расточительным, не знакомым с тяжелыми "трудовыми" деньгами. Поэтому замок Жизо не впечатлил Бубнова, в отличие от его, падкого на богатства друга, который все время, что они шли, удивленно качал головой и понимающе цокал языком.
Поднявшись по лестнице, они прошли по галерее, где со стен на них смотрели портреты важных господ и закутанных в воздушные платья дам. Казалось, в их величественных осанках затаилась мощь Франции, от Людовика Солнце до жестокого гения неистового корсиканца. Однако от взора Бубнова не ускользнул тот факт, что свечи на стенах горели не всюду, а, едва ли не половина их не была зажжена, экономя, таким образом, бюджет рачительного хозяина.
Впрочем, внимание Бубнова тогда едва ли было занято наблюдениями, - он уже откровенно скучал. Как он понял, предстоящий визит обещал быть скучным и неинтересным, а среди его талантов и способностей совершенно отсутствовало умение притворяться и поддерживать пустые салонные беседы. Но подводить друзей было не в его привычках, к тому же обещанное вознаграждение за охрану богатой "нервной" дамы тоже не было бы лишним, поэтому он следовал за дворецким с той покорностью, с которой идут в бесполезную атаку отважные русские солдаты.
4
- А, месье Шарль, наконец-то! - послышался грудной женский голос, напомнивший Бубнову голос его гувернантки, которым та часто бранила его в детстве за невыученные уроки. - Идите же скорее к нам, и представьте своего друга! - добавила дама, и теперь в ее нотках даже послышалось томление.
- Здравствуйте, дамы и господа! - расплывшись в недосягаемой для Бубнова светской улыбке, воскликнул Шарль. - Здравствуйте, дорогая мадам Дюро! - произнес он с такой любовью, словно эта дама была самым дорогим в его жизни человеком. Ну а когда взгляд его упал на прелестную молодую особу, которая, наверное, и была той самой мадемуазель Ферри, - то в глазах его появилось выражение настоящего восторга.
Если бы Бубнов не знал своего друга, подобная сцена, наверняка, вызвала бы у него чувство легкого омерзения, но Шарль был таким, и бесшабашная отвага прекрасно соседствовала в нем с самым откровенным подобострастием по отношению к власть имущим.
Излив, наконец, всю свою нежность, и поздоровавшись с мужчинами, Шарль повернулся к Бубнову и торжественно произнес:
- А теперь, дамы и господа, позвольте вам представить моего лучшего друга - господина Бубнова, чьи многочисленные таланты сначала проросли на таинственной и загадочной русской земле, а теперь не устают поражать те страны, куда заносит его, склонная к авантюрам натура!
Бубнов был совершенно уверен в том, что его косноязычному другу пришлось долго готовить, а после еще и заучивать столь напыщенную фразу, тем менее, она произвела должный эффект и, похоже, заинтересовала присутствующих.
- Из России? Как это мило! - произнесла мадам Дюро "голосом гувернантки", наведя на Бубнова свой лорнет, а мадам Моро - хозяйка замка - статная, полная, молодящаяся женщина, - окинула взором могучую фигуру Бубнова так, словно увидала посреди зала настоящего бурого медведя.
- Вы служили? - спросил генерал, пожимая ему руку, и получив отрицательный ответ, слегка скривил губы. Был он сухощав, цвет лица имел желтый, но от этого отнюдь не казался больным, скорее, в застывших чертах его сквозила какая-то отрешенность от суеты этого мира, скрепленная простой и честной жизнью боевого офицера.
А вот его друг нисколько не был похож на военного. Скорее на торговца средней руки или преуспевающего чиновника. В отличие от крепкой руки генерала, рукопожатие его было вялым и его широкая, теплая ладонь напоминала мягкую детскую игрушку.
Когда Шарль и Бубнов уселись в твердые и несколько неудобные кресла, Шарль начал рассказывать какой-то длинный анекдот об англичанах. Анекдот этот был настолько длинным, что Бубнову даже сделалось неловко за своего друга, но во Франции всегда любили высмеивать англичан, и Шарлю удалось-таки добиться смеха у публики, хотя сам Бубнов не нашел в нем ничего смешного.
- А нашему русскому другу вовсе не смешно! - заметила мадемуазель Ферри, улыбнувшись ему своими прелестными глазками.
- Видите ли, мадемуазель, - мой французский не настолько силен, чтобы я мог улавливать все оттенки этого великолепного языка!
- Браво, месье Бубнов! Вы прекрасно умеете найти выход из затруднительного положения..., не то, что прямолинейные "военные" умы... - проговорила своим грудным голосом мадам Моро, многозначительно посмотрев на мужа.
Эта фраза, видимо, имела какую-то связь с недавним разговором, поскольку Дюро улыбнулся. Генерал же, напротив, нахмурился.
- Моя дорогая жена, видимо, опять хочет возобновить прерванный вашим появлением спор о роли войн в истории народов. Что ж, извольте!
- Ах, Рональд, не надо, прошу тебя! Нашим гостям это будет неинтересно!
- Отчего же, мадам, - напротив! Господин Бубнов большой знаток военной истории! - воскликнул Шарль.
- Это правда? - удивилась мадам Моро. - Вы - штатский человек и интересуетесь военной историей?
- Совершенно верно, - сказал Бубнов, пытаясь поудобней устроить свои длинные ноги в тесном пространстве под столом.
- В таком случае, скажите: неужели вы, как и мой муж, считаете, что войны так необходимы, что без них государства не могут решить свои политические вопросы?
История войн была давним увлечением Степана, еще с университетских лет, поэтому он ответил тут же, причем с неподобающим для "высоких" салонов темпераментом.
- Я думаю, мадам, что здесь вообще нет вопроса..., ведь мы же не спрашиваем, нужна ли нам старость или, скажем, всемирное тяготение. Войны просто есть и будут всегда, поскольку без них просто не может существовать наш мир!
- Браво, господин Бубнов! - довольно воскликнул генерал. - Признаться, я никак не ожидал услышать от вас столь краткий и исчерпывающий ответ! С этой минуты я буду считать вас за своего, хоть вы и не служили в армии!
Мадам Моро покачала головой:
- А вы, оказывается, непредсказуемый человек, господин Бубнов! Надо же: с такой милой внешностью и такие жестокие мысли..., я от вас такого не ожидала!
Бубнов хотел еще что-то добавить, но Шарль предупреждающе стукнул его по ноге и он замолчал. Он уже привык к тому, что его спокойное, интеллигентное лицо вызывало у не знавших его людей удивление, лишь только он начинал высказывать свои мысли. Так случилось и на этот раз, и после предупреждения Шарля он решил не обострять ситуацию, позволив дамам полностью осудить "жестоких и бессердечных" мужчин.
Но вот горничная принесла кофе, и, глядя на ее морщинистые руки, Бубнов вспомнил о рассказе Шарля и о том, что генерал уже боится нанимать для этой работы молоденьких девушек, и это воспоминание было для него неприятным, так как косвенно доказывало, что и сам он уже готов был поверить во всю эту чертовщину.
Бубнов был не чужд простым человеческим удовольствиям, и сейчас он с гораздо большим удовольствием выпил бы водки, или, на худой конец, коньяку, но после высказывания о войне ему не хотелось снова ставить в неловкое положение своего товарища. Поэтому он послушно отхлебывал теплый кофе из смехотворно маленькой чашечки, и даже согласился с похвалой красотки Ферри, высказанной ею по поводу этого напитка.
Вскоре случилось то, чего он, как раз и боялся: беседа быстро приняла "светский" тон, и, похоже, в ближайшее время не собиралась изменять этого направления. Поэтому слушая беседы о "сказочном отдыхе в Швейцарии" и "глупом французском правительстве", Бубнов уже начинал скучать, как это всегда бывало, когда он соприкасался с "высшим обществом". От безысходности он даже попробовал бросить несколько томных взглядов на прелестную мадемуазель, после чего та смутилась, и он благоразумно решил прекратить это занятие. Больше развлечений не предвиделось, и Бубнову оставалось лишь вяло поддерживать нить разговора, поглядывая украдкой на висевшие напротив него настенные часы. Но, как всегда бывает в таких случаях, время текло ужасно медленно и ему оставалось лишь покориться судьбе, призвав на помощь все свое природное терпение.
Но то, что произошло дальше, и вовсе не лезло ни в какие ворота, потому что напившиеся кофе и всласть наговорившиеся о всяких пустяках дамы заявили, что теперь, по их мнению, самое время начать спиритический сеанс, поскольку на улице уже стемнело, а значит, - как радостно сообщила генеральша, - "духи мертвых уже покинули свои обители для общения с живыми".
- Я хотел тебя предупредить, но побоялся, что после этого ты просто выскочишь на ходу из моего авто! - зашептал ему на ухо Шарль, видя, как изменилось лицо его друга.
- Клянусь, я так бы и сделал! Что за дела, Шарль? Какие еще "обители"? - зашипел ему в ответ Бубнов, но тут к нему обратилась мадам Дюро:
- Я слышала, что в России тоже любят спиритизм, - не правда ли, месье Бубнов?
- Да, да, очень любят, мадам! - поспешил ответить Бубнов, реабилитируясь за свою неосторожную реплику о войне.
- Вот видите! Значит, вы не зря приехали к нам сюда из Парижа! - радостно заключила она, сочтя страдальческую улыбку Бубнова за растерянность от нежданного сюрприза.
- Я тебе этого не прощу! - яростно зашептал Бубнов, схватив Шарля за рукав, когда вся компания перебиралась в соседнюю комнату, где и должно было произойти долгожданное "таинство".
- Прости меня, друг! Потерпи, осталось уже немного! - попросил Шарль, бережно разглаживая, помятый лапой Бубнова рукав своего модного пиджака. - Ну, вызовут пару духов, немного поговорят с ними о разных пустяках, и - по домам!
- Немного! Как ты не понимаешь, что затащить меня на такое действо это все равно, что заставить тебя выслушать лекцию по римскому праву!
Это сравнение, похоже, подействовало на Шарля, которого никто и никогда в жизни не мог заставить учиться, так что весь оставшийся путь он проделал в скорбном молчании, осознавая, на какую жертву он обрек своего друга.
5
"Каких только развлечений не придумала вечно скучающая аристократия за столетия своего существования! Постоянно имея избыток денег и свободного времени, она прибегала к самым неожиданным ухищрениям лишь для того, чтобы как-то заполнить это самое время, да еще при этом не считать его потраченным впустую. Театр, живопись, охота, научные споры, а то и просто пустопорожние беседы всецело занимали ее умы и будоражили чувства. И никакие войны, потрясения и революции не могли изменить ее страсти к развлечениям, сделавшись со временем главной отличительной чертой этого "скучающего" класса".
Так думал Бубнов, усевшись за небольшой круглый стол, предназначенный быть тем самым "таинственным порталом", через который "мающиеся от безделья духи" должны будут делиться своими сокровенными тайнами с теми, кто еще имеет несчастье обладать материальным телом, а потому ровным счетом ничего не смыслят в окружающем их мире.
- Ну вот, теперь все готово! - удовлетворенно произнесла мадам Моро, причем таким приглушенным голосом, будто бы через нее уже вещал какой-то расторопный дух, быстрее других сообразивший, что пришло время немного повеселиться.
- Вы, наверное, никогда еще не делали этого? - спросила Бубнова красавица Ферри.
- Вы правы, мадемуазель, - никогда...
- Это очень просто, я буду вам подсказывать, если вы не против...
- Что вы, мне это будет приятно! - сказал Бубнов, и это была чистая правда.
Он протянул руку к лежавшей на столе тарелке и с удовольствием соединил свой мизинец с миниатюрным, ухоженным пальчиком мадемуазель Ферри.
- А вы кого собираетесь вызывать? - послышался вдруг детский голос.
- Лиза, дорогая, почему ты поднялась с постели? Твой отец будет ругаться! - раздраженно произнесла мадам Моро.
- Кто эта девочка? - спросил Бубнов, наклонившись к своей соседке.
- Это дочь дворецкого. Бедное дитя с трудом пережило смерть матери: девочка живет в своем мире и порой говорит странные вещи, но супруги Моро все понимают и очень добры к ней!
- Но мадам, у меня хорошие отношения с привидениями, ведь они со мной даже разговаривают! - возразила девочка, и лицо ее было совершенно серьезным.
- Лизи, дорогая, я прошу тебя, возвращайся к себе!
- Ну, пожалуйста, мадам! Позвольте мне остаться хотя бы один раз!
- Прошу вас, позвольте ей! - попросила Ферри, когда девочка уже потеряла надежду.
И она осталась, усевшись в самом углу комнаты, сделавшись и сама похожей на привидение со своей бледной кожей и большими глазами, в которых поселилась совсем недетская тоска.
Происходившее за столом не очень-то интересовало Бубнова, и он часто бросал взгляд на Лизи, которая все время оставалась серьезной и что-то шептала себе под нос, будто бы это она, а не остальные вызывала теперь духов Наполеона Бонапарта и Карла Двенадцатого и вопрошала их о чем-то своем, сокровенном. Сначала ее бледное личико освещалось падавшим из окна светом, а потом, когда наступили сумерки, оно само сделалось источником света, размытым пятном детских фантазий среди темной, всепоглощающей "взрослой" реальности.
Вскоре и сам Бубнов поймал себя на той мысли, что он уже не знает, что такое реальность. Он, естествоиспытатель по своей природе, теперь уже не мог точно сказать, состоит ли она из воспринимаемых его мозгом окружающих предметов и их связей, или это лишь сон, в котором безуспешно бьется его утомленное образами сознание. Конечно, в эпоху торжества науки, это было глупо. Но окутавшая его атмосфера таинственности постепенно пробудила и в нем того далекого предка, что когда-то благоговел перед "силами небесными" в своей первобытной, доверчивой простоте.
6
"Некоторые вещи нужно просто вытерпеть!" - часто говорил себе Бубнов в подобные моменты. Вот и теперь он добросовестно играл свою роль, заунывно и протяжно вызывая из мира мертвых интересующие общество персоны. Но вот, наконец, сеанс окончился. Все вызванные духи вполне удовлетворили любопытство собравшихся, поведав им о тайных судьбах народов и, как это обычно бывало в истории, - об очередном "неизбежном" конце света: "В одна тысяча девятьсот четырнадцатом наш мир перестанет существовать!" - торжественно провозгласила генеральша, "транслируя" голос Бонапарта, и Бубнов подумал, что ему тогда будет пятьдесят три: тысячи болезней будут атаковать его дряхлеющее тело, а сам он, наверное, дослужится до статского советника и, не имея возможности наслаждаться жизнью, будет лишь учить неумелую, "зеленую" молодежь...
Гости стали подниматься из-за стола. Лизи увела горничная. За окном уже была ночь - темная, безлунная и слепая. Вечер был вычерпан до дна, как порожняя бочка и Бубнову отчего-то стало грустно, будто бы весь он лежал теперь перед ним, неподвижный, сложив на груди руки, уже готовый перейти в мир теней и вечного забвения.
- Вам понравилось, господин Бубнов? - спросила его мадемуазель Ферри, и он вдруг заметил, какими редкими и некрасивыми у нее были зубы.
"Как же я не замечал этого раньше?" - подумал Бубнов, а вслух сказал:
- Все было просто замечательно, мадемуазель! Особенно, то общество, в котором мне сегодня посчастливилось провести этот прекрасный вечер!
Она улыбнулась, но, как-то странно, будто бы прочитав его настоящие мысли и больше не заговорила с ним. "Завтра нужно будет обязательно сказать ей что-нибудь приятное перед отъездом", - подумал Бубнов, отправляясь вместе с остальными мужчинами в курительную комнату и чувствуя приятную вечернюю усталость.
7
Тот момент, когда произошло несчастье, Бубнов запомнил до мельчайших подробностей. В курительной комнате кроме него был Дюро и генерал, - некурящий Шарль вскоре покинул их, решив прогуляться перед сном. Коньяк и отсутствие женщин сделало обстановку доверительной и они тут же завели спор о колониях, не боясь уже более называть вещи своими именами. Будучи, как и все русские, противником порабощения народов, Бубнов сразу принял вызов и стойко держал оборону против Дюро и хозяина дома, бывшими, разумеется, закоренелыми "колонистами".
Затем зашел Андре, доложив хозяину, что гостьи зашли в свои комнаты и остались ими весьма довольны. Он вытащил из шкафа несколько свечей, заменив ими те, что успели прогореть и закрыл окно по просьбе Дюро.
В этот момент, - Бубнов точно это запомнил, - генерал приводил ему избитый аргумент о пользе европейской культуры, вносимой вместе с колонизацией в "дикие африканские умы", и Бубнов уже собирался возразить ему, но решил сначала сделать глоток коньяка, чтобы немного охладить свой пыл, и тут до них донесся пронзительный женский крик.
Услыхав его, Бубнов на какое-то время почувствовал себя буквально парализованным от охватившего его страха. Стакан с коньяком замер в его руке, и несколько мгновений он лишь смотрел на Андре, не зная, что делать. Первым взял себя в руки генерал. Очнувшись от неожиданности, он вскочил и выбежал в коридор, остальные последовали за ним.
Пока они бежали, Бубнов думал о том, какими бесконечно огромными бывают коридоры старинных замков, что они словно созданы для того, чтобы кто-то мог здесь задумать убийство, совершить его и успеть скрыться до тех пор, пока у места преступления появятся первые свидетели.
Так оно и оказалось, и когда Бубнов взлетел вместе с остальными на второй этаж, где находились комнаты для гостей, - то в лице выскочившей им навстречу мадам Дюро он угадал подтверждение своих опасений, ибо мог поклясться, что она опоздала также, как и они.
Тем временем генерал пробежал мимо нее, остановившись напротив открытой двери.
- О, господи! - воскликнул он.
Ферри была мертва. Лежа на спине с неестественно вывернутой головой она показалась Бубнову выброшенной на свалку куклой, а растекшееся вокруг ее головы пятно крови в полумраке комнаты казалось пролитыми наспех чернилами, - черными как воды реки Стикс. Вся эта картина была настолько нелепой, что напомнила Бубнову театральную декорацию финальной сцены какой-то провинциальной драмы, где ужас происходящего частично компенсируется неумело-угловатыми манерами актеров и подленькими смешками в заднем ряду.
- Ничего не трогайте, генерал и не ходите там! - предупредил Бубнов, когда Моро уже собирался зайти.
- Да, да, конечно, вы правы господин Бубнов..., согласился он, и тут над самым ухом Степана пронзительно завыла мадам Дюро.
Бубнов поморщился; он не выносил пронзительного женского голоса, отчего, возможно, и не был до сих пор женат. Он был совершенно уверен, что, под такое "сопровождение", не справился бы даже с элементарной математической задачкой, - здесь же, похоже, загадка была потрудней.
- Уведите ее, генерал, - попросил он, и, оглянувшись, увидал прибежавшего с ними дворецкого.
- А вы, Андре, принесите мне свечи, - я хочу осмотреть место убийства..., да побольше, а то здесь совсем темно!
- Слушаюсь, месье!
В этот момент на лестнице послышался такой шум, словно по ней бежал целый взвод солдат. Так мчаться мог только Шарль, и вскоре он, действительно, появился в коридоре, - запыхавшийся и готовый к решительным действиям.
- Что, что здесь произошло?
Он буквально растолкал стоявших у двери Андре и Дюро, и едва не сбил с ног присевшего на корточки Бубнова.
- Черт! - крикнул он, увидав тело Ферри. - Черт! Никогда себе не прощу! - В гневе он стукнул кулаком по стене и Бубнов отчего-то подумал, что ударом такой силы можно было вполне оглушить слабую девушку.
Но мысль эта не имела отношения к делу, поскольку девушка была убита не голыми руками, а небольшой, но, по всей видимости, увесистой статуэткой Наполеона Третьего, что валялась тут же, недалеко от тела.
Степан, Степан! - Шарль стал настойчиво трясти Бубнова за плечо, выводя его из размышлений.
- Что?
- Ты ведь найдешь убийцу, - правда? Обязательно найди его..., если, конечно, это не...
- Ты хочешь сказать, если это не дело рук потусторонних сил?
Бубнов усмехнулся:
- У потусторонних сил даже нет рук, мой друг! Зато они имеются у нас, у людей, и, как видишь, мы можем хорошо ими пользоваться...
- Господа, мой друг расследует это дело и обязательно отыщет убийцу! - сказал Шарль, обращаясь к Дюро и ошеломленной мадам Моро. В отличие от своей подруги, она восприняла смерть спокойно, как, наверное, и должна воспринимать ее настоящая офицерская жена.
- А вы что - сыщик, господин Бубнов? - недоверчиво спросил Дюро.
- А..., что? - спросил Степан, которому никак не давали сосредоточиться.
- О, этот человек просто кладезь талантов! - ответил за него Шарль. - Профессии липнут к нему, как деньги к банкиру! Пойдемте, господа, не будем ему мешать. А завтра вызовем полицию.
8
- Ну что? Степан?
Бубнов обернулся, - обострившиеся черты ясно сказали изучившему его повадки Шарлю о происходившей теперь внутри него напряженной работе мысли.
- Да, что такое! Дадите вы мне подумать или нет! - резко ответил он, бросив взгляд на так не вовремя появившегося друга.
- Ну и черт с тобой! - обиделся Шарль. - Сиди тут один и продолжай разглядывать разводы от крови, а я пойду спать!
- Ладно, не обижайся! Куда ты пойдешь, ты же все равно не сможешь уснуть, не узнав, что я думаю обо всем этом!
Шарль вздохнул:
- Тут ты прав! Я ни за что не усну, пока ты мне не расскажешь, что ты увидал тут на полу, ползая взад-вперед, как начинающий энтальмолог!
...- Да, в том-то и дело, что пока - ничего! Разве что, тот интересный факт, что после убийства тело зачем-то оттащили к двери, - вон, видишь, следы крови?
- Да, ну и что?
Бубнов вздохнул:
- Пока не знаю..., но мне это кажется весьма интересным!
- Уж, конечно! Что может быть интересней! - Шарль сел на стул, и вскоре устало зевнул. - Мне, например, ясно одно - никакого вознаграждения мы с тобой теперь не получим. Что ж, пойду, пожалуй, спать!
- Иди, иди, а я еще побуду тут немного, - сказал Бубнов. - Да, послушай! Будь добр, принеси мой саквояж, - без лупы я тут ничего не могу рассмотреть! А то завтра здесь появится полиция и тогда, сам понимаешь, - вход сюда будет закрыт.
Шарль вздохнул. Его всегда поражала увлеченность его товарища. Сам он был способен входить в подобный азарт лишь на скачках или за карточным столом, но его друг загорался всюду, где только возникала задача для его неспокойного, пытливого ума. Так случилось и теперь и Шарлю ничего не оставалось, как отправиться выполнять поручение.
9
Следующее утро выдалось просто прекрасным. Словно в насмешку над недавно произошедшим несчастьем, оно являло собой саму безмятежность и спокойствие. По чистому, будто бы нарисованному небу, неспешно плыли облака, сливаясь где-то в голубой дали с зеленью лугов и темными водами Луары. Даже несклонный к романтике Бубнов не мог не заметить разлившейся вокруг него благодати. Он то и дело смотрел в окно, пытаясь привести в порядок свои, крутившиеся водоворотом мысли. Но ни одна из них не могла "вцепиться" в спасительную цепь логики, уносясь прочь в потоке бессвязных предположений и бредовых идей.
- Так, значит, вы тоже слышали крик, Полин?
Напуганная, ожидающая подвоха горничная, посмотрела на него своими маленькими внимательными глазками, будто стараясь понять, какой именно ответ больше устроит дотошного русского гостя.
...- Слышала, господин Бубнов..., а как же не слышать - ведь заорала она - бедняжка так, словно ее резали!
- И что вы сделали после этого?
- Ничего.
- И вы не побежали на крик?
- Нет.
- Но, почему? А если бы кому-то из дам была нужна помощь?
Женщина посмотрела по сторонам, хотя кроме них в комнате никого не было и, нагнувшись к его уху, прошептала:
- Как же я побегу на крик, мой господин, если всем известно, что в этом замке, вот уже год бродят привидения!
- Ну, какие привидения, Полин! Мы с вами живем в просвещенном девятнадцатом веке и вскоре перейдем в двадцатый! Вы разве когда-нибудь их видели?
- Видела! - уверенно сказала горничная, - как вас сейчас - видела!
Бубнов устало вздохнул. Опрос горничной ничуть не приблизил его к разгадке: также, как кухарка и посудомойка, она твердила о привидении, и божилась в том, что не рискнула бы даже высунуть нос из своей комнаты, а не то, чтобы бежать по полутемному замку на чей-то женский крик. Причем, в отличие от других, Полин доверительно поведала ему о том, как именно выглядело виденное ею привидение: это была женщина в ночной сорочке, что бесцельно бродила по длинным коридорам замка, и лицо ее было мертвенно бледным, а взгляд - гневным и алчущим крови. Сказав это, испуганная женщина перекрестилась, набожно склонив голову в опрятном, накрахмаленном чепце.
Потом Бубнов говорил с дамами, но и тут пользы было не больше. Мадам Дюро все время плакала и жалела "бедную Амалию", - так звали мадемуазель Ферри, - а генеральша твердила о каре небесной и все время бормотала какие-то строки из Писания. Никто из них также ничего не видел, и хотя они не испугались и прибежали на место преступления, - но увидали там уже мертвое тело молодой женщины.
Дворецкий Андре был, пожалуй, единственным, чьи показания были исчерпывающими и, по крайней мере, не содержали никакой спиритической ахинеи. Спокойно и содержательно он поведал Бубнову о том, как проводил мадемуазель Ферри в ее комнату, что находилась в правом крыле, - тогда как комната господ Дюро находилась в левом и мадам Дюро пошла туда в сопровождении самой генеральши. Кроме того, внимательный дворецкий подробно описал все, находящиеся в комнате Ферри предметы и даже передал Бубнову ее разговор с ним, в котором великодушная девушка интересовалась судьбой малышки Лизи и даже предлагала ему денежную помощь для ее лечения. Говоря об этом, дворецкий так разволновался, что глаза его заблестели от слез и, всегда негнущаяся спина его, сделалась сутулой как у слабого старика.
Отпустив дворецкого, Бубнов еще долго сидел, глядя в окно, где набиравший силу день раскрашивал в яркие цвета аккуратно, по-военному подстриженные газоны во дворе замка. На душе у него было противно. Интуиция - его верная покровительница, молчала, бросив его одного среди загадок, домыслов и нелепых человеческих фантазий и он не знал, каким образом сможет вернуть, утраченное им доверие.
10
После завтрака они с Шарлем решили прогуляться. Его, всегда жизнерадостный друг, пребывал в самом угрюмом расположении духа, на который не могла повлиять ни прекрасная погода, ни чудесный парк, бывший предметом гордости хозяев замка.
Не замечая ничего вокруг, его товарищ был мрачным как туча, и с трудом шел на разговор, тогда как Бубнову непременно нужно было задать ему несколько вопросов, причем сделать это следовало в высшей степени осторожно, поскольку Бубнову была хорошо известна мнительность Шарля, умело скрывавшаяся за напускной веселостью и легкомысленностью.
Но, как ни старался он быть осторожным, первые же попытки разузнать у его друга, где он был во время убийства, натолкнулись на резкое раздражение с его стороны. Он весь напрягся, как скаковая лошадь, готовая перейти в карьер, и Бубнову стоило немалых усилий убедить его в том, что подобные расспросы вовсе не означают какие-то подозрения, а нужны лишь для восстановления наиболее полной картины произошедшего убийства.
В самый разгар выяснения этих отношений мимо них, в сопровождении Андре, прошел невысокий, энергичный мужчина в штатском, в котором опытный глаз Бубнова без труда определил инспектора полиции. Вслед за ним шествовало еще двое полицейских в форме и их, более низкий по сравнению с инспектором ранг, легко читался по скучающим выражениям лиц, в должностные обязанности которых вовсе не входит какая бы то ни было умственная деятельность. "Хотя, вполне возможно, что господин инспектор настолько умен, что для его подчиненных просто нет шанса как-то проявить себя", - подумал Бубнов, выдержав пронзительный взгляд "штатского" и равнодушно-хмурые - его коллег.
- Полагаю, это, наконец-то, появилась полиция! - догадался Шарль. - Ну, теперь дни убийцы сочтены! - саркастически заметил он, вымещая на блюстителях закона все свое раздражение.
- Не уходи от ответа, Шарль! Я все равно не отпущу тебя, пока ты подробно не расскажешь мне, где находился во время смерти девушки!
- Я же говорил тебе, что гулял!
- Где?
- Здесь, в парке! Но, к сожалению, никто не может подтвердить это, потому что Андре в это время ушел показывать дамам комнаты.
- А потом. Как ты узнал о случившемся?
- Как узнал? Услышал крик, конечно!
- Но окна комнаты, в которой поселили мадемуазель, не выходят в парк...
- Но они, черт возьми, не выходят и на противоположную сторону, а потому я довольно отчетливо услышал крик! Послушай, к чему ты клонишь? Ты думаешь, я затеял нашу поездку с целью убить бедную девушку, а тебя позвал, чтобы уж наверняка не избежать правосудия?
- Да, нет же! Я просто хочу понять!
- А я не хочу выслушивать от своего друга подобные вопросы! - вскипел он, и Бубнов, вздохнув, промолчал.
Шарль разительно отличался от Бубнова и характером, и наклонностями и своим бурным темпераментом. Иногда Бубнову самому было странно, как он мог сблизиться с человеком, бывшим, едва ли не во всем, полной противоположностью ему самому.
Вся жизнь Шарля была сплошным нагромождением ошибок. В юности он поступил в университет, но вскоре был отчислен, поскольку тот веселый образ жизни, что начал вести юный повеса, никак не соответствовал получению им хоть каких-то знаний. Тогда, попечениями своего влиятельного отца, юноша был взят в кавалеристский полк, где получил еще один шанс выбиться в люди. Так бы, несомненно, и произошло, если бы Шарлю не навредил его темперамент, часто граничивший с настоящим безрассудством.
Мелкая ссора с одним из офицеров полка быстро доросла до дуэли, из-за которой он попал в немилость к начальству и после получал очередные чины с изрядным запозданием. С женщинами он обходился легко, даже слишком, и многие из его "случайных" связей также вредили ему, компрометируя в глазах начальства и еще более отдаляя от успешной военной карьеры. И даже недавняя женитьба, хоть и поправила его пошатнувшееся материальное положение, - отец его умер, оставив после себя лишь долги, - заставила заплатить за это окончательной потерей душевного равновесия, поскольку его избранница - немолодая уже особа, отличалась, по его же словам, - нервным и весьма неуживчивым характером.
Таков был Шарль - баловень судьбы и собственных страстей. И, все-таки, они были дружны, и Бубнов весьма дорожил этой дружбой. Возможно, в неуравновешенности и вспыльчивости своего друга он видел собственную "темную сторону", которой он, в отличие от друга, никогда не позволял овладевать своим спокойным аналитическим умом.
- Знаешь, - заключил, наконец, Шарль, - если нам больше не о чем поговорить, как только о моей возможной причастности к убийству, тогда будет лучше, если мы вернемся к остальным, тем более, что там теперь, наверное, уже вовсю орудует та самая, мрачная личность, что только что прошла мимо нас!
Спорить с ним было бесполезно, и Бубнову оставалось лишь согласиться. В напряженном молчании они повернули обратно, и в прохладном порыве ветра Бубнов почувствовал приближение скорой грозы.
11
Погода, действительно, стала быстро портиться, причем, не только снаружи, но и внутри замка. Больше всего в этом постарался тот самый инспектор, по фамилии Роже, что начал дознание с поистине бульдожьей хваткой.
Учинив допрос всем, присутствовавшим в замке, он умудрился довести до слез почтенную мадам Дюро, а нетерпеливый Шарль чуть не бросился на него с кулаками, так что Бубнову пришлось его оттаскивать и просить прощения перед местными представителями закона. Не избежала допроса даже маленькая Лизи, которую привел в дрожь один вид напористого инспектора, так что та едва могла вымолвить слово и чуть не лишилась чувств, пока генерал не настоял на том, чтобы ее оставили в покое.
Бубнов также отвечал на вопросы, причем между ним и инспектором сразу же возникла стойкая взаимная неприязнь, которая после лишь крепла, в скорости дойдя до холодного пренебрежения. Дело в том, что инспектор Роже не отличался ни тактом, ни обходительностью, и даже не собирался этого скрывать. Будучи "честной ищейкой", он смотрел на всех так, как смотрит сторожевой пес на проходящих мимо людей - недоверчиво и злобно. Исключение составлял лишь генерал Моро, перед чином которого несколько отступала его "бойцовская стойка", сменяясь угрюмым почтением.
Наконец, закончив опрос, и исписав несколько страниц своего блокнота мелким неразборчивым почерком, инспектор провозгласил, что вне подозрений могут считаться лишь те, кто в момент убийства находился в курительной комнате, то есть, генерал, Дюро и Бубнов, - остальные же считаются подозреваемыми со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом он, как показалось Бубнову, бросил на него многозначительный взгляд, словно сожалея о том, что не может причислить к этому списку и его - возомнившего о себе невесть что, умника.
Когда он уехал, все вздохнули с облегчением. Расстроенную мадам Дюро, которой никогда прежде не доводилось быть подозреваемой, увела генеральша; негодующий Шарль, словно галльский боевой петух, разразился праведным гневом против "продажного правосудия", так что Бубнов попросил Андре распорядиться насчет коньяку, что всегда действовал на его друга успокаивающе. Сам же он решил подняться к себе и немного отдохнуть, поскольку общение с инспектором возбуждающе подействовало и на него, приведя его ум в состояние полного замешательства.
"Как он сказал, - прекратите строить из себя шута!", - вспомнил вдруг Бубнов брошенную в гневе инспектором фразу, когда его вспыльчивый друг встал "в глухую оборону", не желая отвечать на вопросы. "Да, это слово как нельзя лучше описывало характер его друга, хотя и звучало весьма обидно".
При этой мысли в сознании Бубнова возник образ джокера - карты, не подчиняющейся никаким правилам, опасной в своей непредсказуемости. Будучи заядлым картежником, он живо представил себе, одетого в клоунский наряд человечка с маленькими колокольчиками на ярко разрисованной шапке. Человечек смотрел на него хитрыми глазками и улыбался с нескрываемой издевкой.
- Черт! - сказал Бубнов, прогоняя видение, но чувствуя, как в душе его (а не в уме), зародилось какое-то новое подозрение.