Аннотация: "Зря ты это так", - неспешно потянул старик, продолжая шевелить угли. "Как так?" - нахмурился рыжий. "Чертей зовешь. Не к добру".
Горький смолистый дым щипал глаза. Костёр неторопливо потрескивал, а яркие язычки пламени любовно облизывали сухие ветки. Луна, запутавшись в ветках исполинов, подпиравших небо, с удивлением разглядывала путников. Старший из них был уже в том почтенном возрасте, когда слух и зрение начинают подводить, а зубы крошиться. А ведь всем известно, что простому человеку очень трудно прожить дольше своих зубов. Его спутники - они назвались как Куст и Гроза - вполне резонно полагали, что жить ему осталось недолго. Но если старика это и тревожило, то вида он не показывал.
Куст - потрепанный мужчина средних лет с копной торчащих во все стороны рыжих волос - сидел, молчаливо наблюдая за верхушками высоких деревьев.
Гроза - сухой заморыш с большими впалыми глазами, вздрагивающий от каждого резкого звука, - всё оглядывался по сторонам, готовый в любую минуту сорваться с места и броситься наутёк. Прозвище было дано ему явно в насмешку.
Эти двое увязались за стариком от самого города, сначала следуя за ним на приличном расстоянии, а затем и вовсе, когда пожилой мужчина не выдержал и устроил привал, подошли к нему, напросившись посидеть у костра. Они заприметили его давно, случайно увидели, как один богатей передал ему кругленькую сумму. План был прост: дождаться, когда старик уснёт, убить и забрать деньги. Это было первое подобное дело, и оба заметно нервничали. Но все с чего-то начинают.
Старик изредка помешивал угли и, казалось, не догадывался о нависшей над ним угрозе. В ночной тишине леса вдруг послышался вой волков.
-Вот черт... - поёжился Куст.
- Зря ты это так, - неспешно потянул старик, продолжая шевелить угли.
- Как так? - нахмурился рыжий.
- Чертей зовешь. Не к добру.
Гроза испуганно посмотрел на старика, вжимая голову в плечи:
- Не к добру? А это... ч-чем худо-т-то? - слегка заикаясь, он обхватил себя руками, словно пытался согреться.
- Вот услышат они, как зовут их, и будут тут как тут, - все так же неторопливо помешивая угли, объяснил старик.
- Бабские суеверия, - отмахнулся Куст. - То не скажи, это не сделай, тут сплюнь, там топни... И вообще, черти они далеко, в аду. Раньше срока с ними никак не встречусь.
- Как скажешь, сынок. Как скажешь... - усмехнулся старик, почесывая бороду. - Только все равно, зря это ты.
Куст поморщился.
- У кого что на роду написано, то и будет. Вот слыхали про то, как недавно убили Монкретьена?
- За н-него такую н-награду обещали! - оживился Гроза. От одной мысли о деньгах он пришёл в возбуждение.
- А то! Государственный преступник! Говорят, он застрелил на дуэли кого-то очень знатного. И мятеж в столице - его рук дело.
- Судя по вам, вы им восхищаетесь... - старик внимательно посмотрел на собеседников. От тяжёлого взгляда те смутились, разом растеряв прежний пыл.
- Ну я это... о другом речь-то... Все же слышали про приговор. Во всех городах объявляли! Его кости должны были быть раздроблены железом, а труп сожжен и пепел развеян по ветру!
- Ну, видимо, кто то все же пожалел его, - пожал плечами старик.
- Д-да з-за такие д-деньги мать б-бы родную не пож-жалели, - пискнул Гроза. - Эх, попался б-бы он мне...
- Ну вот и это я к чему, - кашлянул Куст, садясь поближе к огню. - Просто на роду у него было написано в битве умереть. Вот и всё. Кому чего бог отвел - у того так и будет. Так что чертей можно хоть зазваться. А уж если суждено с ними встретиться, то ничего не поможет. Смерть к каждому в свой срок приходит.
- Эка честь, чтоб смерть за вами лично приходила, - засмеялся старик.
- Пущай не п-приходит, - Гроза вновь покосился на сумеречный лес. - Я не гордый. Мне и без нее х-хорошо.
-Много ты знаешь, старик, - насмешливо бросил Куст.
-Много, не много, но достаточно. Вот, например, Монкретьен ваш должен был попасть к палачам. Вот только перед этим купил себе смерть по вкусу - и был таков.
Мужчины недоверчиво переглянулись.
- Не верите? Ну а я же не настаиваю. Хотите - верьте, хотите - нет. Вот только верно вы это сказали: за то золото, что за него обещали, мать бы родную продали. А тут убит - разбойниками на дороге... Пусть и в схватке - вот только вряд ли разбойнички бы упустили такой шанс поживиться.
-А как же это в-возможно-т-то такое? - Гроза не сводил удивленных глаз со старика.
-Ну, положим, договориться можно, - тот, приглаживая бороду, приподнял глаза вверх, что то прикидывая в уме.
- Я бы умереть х-хотел во сне. Чтобы не б-бояться. Уснул себе, а проснулся уже на небе. И испугаться не успел. Л-лепота, - Гроза мечтательно вздохнул, слегка потягиваясь.
- Могу устроить... - подмигнул ему старик.
- Ты это брось! - перебил его Куст, хмуро поглядывая из-под густых бровей. - Я тебе такое устрою! Тока попробуй его тронуть!
- Да вы что. Я же старый и слабый. Что я могу вам сделать? - по тону старика было ясно, что он сам не верит в свои слова ни на секунду.
- Больно богохульные речи у тебя. Не боишься, что сдадим тебя?
- А чего мне бояться. Я свою смерть знаю. И уж точно не от крамольных речей мне погибель. А вот вас ждёт учесть дюже неприятная. Особенно тебя, - он ткнул пальцем в тощего, отчего тот дёрнулся, словно от выстрела, и побледнел.
- Нет, н-нет... - залепетал тот. - Я ж-жеж во сне х-хочу! Д-давайте д-договоримся, н-ну пож-жалуйста! - Заморыш чуть не плакал.
- А ну заткнись! Окаянный старик! Пугать задумал?!
- Ну задумали, положим-то, вы. Как я усну, собрались убить и обчистить. Так что если хочешь, сынок, - обратился он к Грозе, протянув ему ладонь, -могу с тобой поменяться. Вот и будет тебе смерть во сне.
- Х-хочу, к-кон-нечно, х-хочу! - обрадовано закивал тот и, привстав, пожал морщинистую старческую руку.
Куст осмотрелся по сторонам. Ничего не происходило. Гром не грянул, ветер не налетел на поляну, задувая костер. Все также было тихо и спокойно, а на вечернем небе выступали первые робкие звёзды.
- Ну, а ты какую смерть хочешь?
Куст хмуро покосился и язвительно сказал:
- От старости, с добрым вином в руке.
- Отлично! - старик опустил руку за пазуху, - у меня тут, как раз, оставалось.
Ночное светило ещё виднелось над дальними исполинами, когда зарево начинало медленно заниматься над лесом. Краски становились всё ярче. У потухшего костра лежали двое. На лице худого навсегда застыла блаженная улыбка. Второй - сморщенный, с высохшей, посеревшей от прожитых лет кожей, мертвой хваткой сжимал винный мех.