Аннотация: Финал (5-е место) - "Между жизнью и смертью (2009)" Опубликован - "Азимут-18/12"
Мертвые Морга
Как человек представляет Смерть? Сутулая фигура с готического вида, вывернутой наружу косой, в длиннополом саване, скрывающая под капюшоном вакуум безучастного взгляда?.. Великий Жнец.
Это стереотип - на самом деле, когда придет назначенный час, рядом окажется Он. Обычный человек.
Раньше Моргу Смерть представлялась шалавой в вызывающем макияже, резко воняющей сиренью, с толстыми ляжками, обтянутыми чулками-сетками и соответствующими сучьими манерами. Слишком часто она с ним забавлялась, исполняла роль послушной рабыни, но чаще - беспощадной госпожи, равнодушной к страданиям своего подопечного.
Он помнил, как умирал отец. Старик протянул недолго после матери, подтверждая поверье, будто родственные души не могут долго обходиться друг без друга. Так говорили выступающие на вторых за месяц поминках родственники, но Морг знал и другое.
Таблетки, легальное снотворное, которое он по совету одной знакомой, работницы дома престарелых, покупал в аптеке. Те короткие мгновения, когда старик приходил в себя и кричал, гремел кулаком в стоящий рядом шкаф, что-то невнятно требуя, а еще запах дерьма, разложения и перебивающий все аромат дешевого освежителя воздуха - Морг это помнил. Настолько хорошо, что каждый май, во время цветения сирени, старался лишний раз не показываться на улице - его просто выворачивало наизнанку.
Морг не забывал, как валил Турана. Как его рыжая лярва пьяно ржала, а тот размахивал пером и крестил почем свет нерешительных ментов. Первая пуля, в бедро, только раззадорила обколотого авторитета, потом было попадание в колено, но Туран, как зомби, ковылял вперед, неестественно выгибая ногу. Помнил Морг обещание все равно добраться когда-нибудь и понимание, что да - ведь доберется, а значит надо мочить сейчас. Недоумение - отчего этот человек, пускай двухметрового роста и весом около полутора центнеров, но человек, никак не может угомониться после четырех пуль куда-то в живот.
Туран умер часа через полтора, в приемном покое, хрипя, давясь розоватой пеной и настаивая на реанимации, а Морг переглядывался с дежурным врачом и никогда так не хотел чужой смерти. Еще он жалел, что не приговорил в придачу то голосящую матом, то начинающую сюсюкаться с умирающим подругу, растрепанную, с размазанной по морде помадой и кровью.
Сучка забросала потом жалобами, пожевала кучу нервов.
Кап... кап...
Война пахнет напалмом - это из какого-то старого фильма. Война - смерть, напалм - бензин. Смерть пахнет бензином. Смерть - заигравшийся на крутом повороте мальчишка.
- Дя-дя...
Ответить невозможно. Затылок упирается в крышу, а подбородок прижат к груди - кажется, вся машина, все две тонны металла сейчас удерживаются на его изогнутом вопросительным знаком, скрежещущем позвоночнике. Теплая струйка крови течет по шее, щеке, виску...
Хочется думать, что это кровь, а не, например, моча или какое-нибудь жидкое дерьмо - ниже, вернее, учитывая положение, выше поясницы тело не ощущается.
- Дядь!
Морг покосился в направлении голоса - рассматривать потрескавшуюся приборную панель, согнутый руль, окровавленные, зажатые баранкой руки надоело, да и жутко. В украшенный виньеткой из стекольных обломков, сплющенный прямоугольник окна видны только ноги сидящего на корточках пацаненка.
Что он делает в этой глуши? Откуда вообще взялся на трассе? Как чертик из гребаной табакерки. Внутри шевельнулось - не упоминай всякую хрень, момент не подходящий. Морг не обманывался насчет всякого разного самопожертвования и героизма. Это рефлексы бросили машину на ненадежную песчаную обочину, в неуправляемый, бесконтрольный занос. Будь у него время просчитать ситуацию...
Оцарапанные коленки, неопределенного цвета, застиранные сползшие носки и совершенно винтажные, из пионерского детства, коричневые сандалии.
-Дядя!
Боли нет - шок, наверное. Может, все-таки попробовать пошевелить стиснутыми искореженным металлом ногами? Страшно. Хочется орать, вырываться... двигаться страшно. Не умереть... стать обездвиженным, остаться таким, но живым - ужасно. Куда идти, пацан? Зачем? На поясе висит кобура с макаровым, дотянуться бы - и висок. Только окровавленные руки зажаты рулем. Окровавленные. По локоть.
Как-то раз, давно - лейтенантом, Морг возвращался домой по форме. Обычно на работе переодевался или вообще в гражданке ходил, а тогда - так получилось. Мужика перед ним вдруг повело в сторону, как пьяного. Люди вокруг, а Морг по форме, нельзя было не отреагировать - подхватил мужика под локоть. Тот совсем заваливаться стал. Пока наклонялся, пытался до скамейки дотащить, он кровью, фонтаном, блеванул прямо на руки, дернулся и затих.
Морг веко мужику поднял, убедился, хотя мог и не проверять - все, труп. Из-за запаха. Когда мать умерла, не задумался, а отец до последнего шептал что-то, Морг наклонился и почувствовал. Последний вдох. Резкий, обрывающийся. А потом запах - тягучий, землистый, кисло-прелый. Морг так и понял - понеслась душа к месту назначения. У старика на глазах черты лица заострились, кадык выперло, и кожа поблекла, гладкой стала, восковой.
Не ошибешься - и мужик в тот раз точно также.
Смерть это бомба внутри каждого из нас и взрыватель на ней не всегда исправен - решил для себя Морг.
К чему это. Мысли путаются. Ах да - запах. И сейчас так воняет сквозь бензиновые пары. Все ясно - Иванович справа был, только не видно, голова в сторону повернута. Давай, Иванович, осмотрись там - что к чему, и поляну готовь.
Почему душа гнильем шмонит - фиалками или той же сиренью было бы уместнее... Может, души такие попадались? Фигня. Мать, старик - плохого не вспомнишь. Когда у них тухлятиной - из самого Морга как засмердит, если что?
Нет, не с запаха память завертелась - с рук окровавленных.
С тем мужиком долго пришлось скорой дожидаться - Морг конкретно на коня подсел. Домой пришел психованный, ладони сполоснул, кожанку форменную на вешалку бросил. После тепло стало, без куртки ходил. Осенью вытащил, а в ней рукава не гнутся. На черной коже юшка не заметна. Замывал потом, скоблил, а в мыслях - чужая кровь четыре месяца в доме была. Выбросил куртку, не смог носить.
Тогда, наверное, все и началось.
- Дя-дя! Иди сюда!
Сейчас пойду, малый - ушами оторванными не отделаешься. Морг задушил страх и попытался двинуться. Команда в ноги затухла где-то чуть ниже ребер. Дец. С уткой по жизни или еще веселее - в памперсах. Растение - ссать под себя, подмываться гигиенической салфеткой и держать жопу в тальке. Повезло Ивановичу. Терять коллег Моргу уже приходилось.
Брали двух дезертиров - из обслуживаемого села маякнули, что пареньков в заброшенном клубе видели. Кто знал, что в угнанной ими 'девятке' двустволка в багажнике лежала и тесак охотничий? Хозяин, падла, затихарил, думал - на дурку прокатит. А в открытую дверь выложили дуплетом - напарнику все лицо картечью размазало. Как отбивная сырая - по боками мясо кровью сочится, а в середине дыры-вмятины, ни глаз, ни носа, даже рта не различить.
Пацанчик ствол мгновенно слил, стоит, колотится, но если бы Морг его оставил - люди бы не поняли. Аккуратно, без понтов, как в тире, прицелился в середину грудной клетки, задержал дыхание и спустил курок. После Турана лишних телодвижений уже не делал и, памятуя опыт с авторитетной сукой, добил второго бойца. Красиво, как на спецназовской картинке упер рукоятку в левую ладонь, приподнял локоть. Мальчишка руки перед собой выставил. Плохо, если пуля сначала в кисть попадет, картина очень непривлекательной получится - не дураки же баллистики.
Морг 'лапы вверх' скомандовал, два раза выстрелил и нож в ладонь вложил. Необходимая оборона - хоть бы кто потом слово сказал. А фамилией напарника улицу в строящемся микрорайоне наименовали.
- Дядя, дядя, вылезай, дядя!
Приемник что-то шипит, потрескивает раздраженно. Хули б ему не шипеть - антенна крышей к земле придавлена. Если радио работает, значит аккумулятор не сорвало с креплений и клеммы на месте. Садись и едь.
Сквозь треск помехи, кажется, пробивается передача. Морг попытался прислушаться, но сосредоточиться не удалось. Что там может ловить воткнутая в землю антенна? Голоса мертвых или глюки, что вероятнее. Если бы не происходило то, что происходило.
Чушь, просто шум.
Моргом его прозвали после случая со вторым ментом. Опера звали Санек, они делили кабинет на двоих и постоянно сильно не ладили. До мордобоя. У Санька с шифером случалось серьезное движение. Это потом оказалось - неприятности в семье, неблагоприятный климат и всякие другие нехорошие предпосылки.
В тот день Санек табельный сидел чистил, а Морг какую-то бюрократию строчил. Ручка еще была у него шариковая, хреноватая - бумагу царапала и поскрипывала. Неприятно так.
Если задуматься - скрип тоже всегда смерть сопровождает, где-то читал, звук скрипящего колеса повозки в старину с приходом костлявой связывали. И сейчас вокруг все скрипит - под надоедливое 'дядь, а дядь' металл к новым формам приспосабливается.
Тогда тоже - скрип, скрип, тихо, затвор клац и выстрел-плевок. Морг даже голову в плечи вжал. Глаза отжмурил - на обоях малевич в ярко-красных тонах. На щеке теплое что-то, ладонью провел - кости кусочек и желе белесое, мозги. Как свиные, только Саньковы. Был бы Морг еще не привычным к этому делу - обфаршмачился б, наверное, а так руку в недописанную рапортину оттер и принялся гостей ждать. Выстрел весь отдел слышал, набежали, косятся - про конфликтность ситуации типа в курсе.
Эсэсбэшники затаскали с объяснительными, но инкриминировать ничего не стали. Насчет того, что можно кого-нибудь вальнуть, а потом ствол ему в руку положить - это фуфло киношное. Любой криминалист подтвердит, что на ладони и одежде стреляющего остается трудноудаляемый пороховой след. Очень сложно потом огнестрельный суицид инсценировать.
А про пару не очень продуманных фраз, брошенных Моргом за пять минут до, он никому не рассказал. Психологи бы побудительную мотивацию приплели, а оно надо?
С той поры и поимел прозвище 'Морг' да пожелание ходить чаще в церковь. А санькино ФИО никаким городским объектам не присвоили.
Не пошел он к попам. Не отвечает традиционная религия на такие вопросы. Просто напился и смотрел по ящику передачу про разную метафизику. В ней мохнатое гуру, завернутое в недешевый клифт от какого-нибудь версаче, впрягало о трансцендентальном вирусе смерти, чуть ли не дарованном человечеству свыше.
Якобы смерть это не процесс и не явление, а потенциал энтропии, заложенный в конкретного индивида. Будь Морг трезвым - таких бы слов не запомнил. Сквозь напряженную поддатость он уловил, что Смерть нельзя персонифицировать - она есть некое множество, неравномерно распределенное в её носителях. Каждый человек носит в себе смерть - не свою, не чью-нибудь, а вообще.
Смерть - это Мы.
И она тесно связана с природными циклами. В северном полушарии, заявило гуру, большим количеством энтропии наделяются те, кто родился в мертвый месяц, названный в честь римского бога смерти Фебруса. Хотя, конечно, все относительно.
Морг хмыкнул, памятуя о собственной дате рождения и отрубился. Он был февральским ребенком.
Обратиться к специалистам Морга заставил случай с Кирой.
Девчонку убили одноклассницы. Из-за побрякушки какой-то, Морг не вникал. Или из-за мальчишки, или потому, что папа деловой и дочке давал больше, чем могли позволить обычные родители. Или за все вместе взятое.
Сначала жестоко, как могут только женщины, избили, потом придушили колготками, сунули в ванную, через некоторое время додавили, посчитали, что мертвая и стали думать, как избавиться от трупа. Они дождались темноты, родители были на даче, и сбросили тело с четвертого этажа. Спустились вниз, упаковали Киру в хозяйственную сумку на колесиках и заволокли на кладбище. Две тринадцатилетние пацанки.
Рано утром девочку обнаружили собачники. Морг дежурил. Когда он прибыл, Кира лежала, свернувшись калачиком, мокрая, грязная, окровавленная, изорванная, и казалась умершей. Но мизинец на вывернутой наружу руке мелко дрожал и медленно сгибался-разгибался. Технически малышка еще жила, но это продолжалось недолго. Пальчик дернулся в последний раз, а Морг выругался про себя: 'Бля, как будто меня дожидалась'.
Убийц нашли сразу, но отпустили по возрасту. Деловой папа позвонил Моргу и попросил встретиться. Валик, он с ним дружил по детству.
- Убери их, - у Валика тряслись руки.
- Ты что? - удивился Морг.
- Говорят... ты Можешь.
С большой буквы. В затылке морозно кольнуло и прихватило инеем.
Говорить за спиной, но не особо скрываясь принялись после одной смерти на допросе. Подозреваемый хватал ртом воздух, а Морг лениво смотрел и не торопился ничего предпринимать. В конце концов инфаркт - такое явление, после которого часто случается летальный исход. А желать доброго здоровья человеку, из-за халатности которого погибли семеро, не хотелось.
Морг слушал, как снаружи скребется о стекло ветка, вдыхал землистый аромат и философствовал на тему - могло ли спровоцировать приступ красочное описание лагерных перспектив в его исполнении.
Он съездил к одной шептунье на район. По рекомендации. Бабка убалтывала от сглаза, проклятий и других неисправностей тонкой энергетики. Шептунья выперла его с порога. Злобно, матерясь и размахивая руками. Но под напускной агрессией опер расшифровал, как она нешуточно сцыканула. Именно этого Морг испугался больше всего.
Смерть - это Я.
После, правда, пояснили, что у бабки такие заскоки в порядке вещей. Но осадок остался.
Ползущая по виску капля изменила русло и закатилась под веко. Морг сморгнул, но влага скопилась в уголке и окрасила мир в красные тона. Все-таки кровь.
- Ну Дя! Дя! - пацан, кажется, ревет.
Кровавый мальчик на фоне пламенеющего заката. До Морга вдруг дошло, что он видит только одним глазом. Второй толи заплыл, толи...
А, твою мать! Он задергался, как бьется запутавшаяся в сети рыба и боль из щетинящейся костью левой руки наконец добралась до мозга. Одновременно полыхнуло в груди. Морг отстраненно констатировал, что все его яростные трепыхания ограничиваются шевелением правого плеча, и потух.
Кап-кап... дин-дин... где-то шелестит бензин по дребезжащей жести.
Морг видит себя воплощением Смерти.
В луже напалма.
На громадном коне.
Черный плащ с поднятым высоким воротом.
Меч - гибрид ятагана с серпом.
И глянцевые жокейские сапоги.
Никогда не задумывался, какую обувь носит Смерть, но в сапогах выходило неплохо.
- Гон-дон! - прокапало из бензопровода.
- В шшшлепанцах, - добавил приемник и поперхнулся. - А не Вссссадник.
Что за?.. Меня, бля, Великого Носителя Энтропии?! Равного Богам, Дарующего Забвение?!
В баке смешливо зажурчало, забулькало, имитируя смыв.
- Бесссссмертным, - фыркнуло радио, - не дано пользссовать ссссмерть. Противоестессственно.
- Это ваше изобретение, - в скомканное окно наконец заглянул мальчишка. Он был почти обыкновенным, только волосы аномально красно-рыжие и багровые глаза с пронзительно белыми зрачками. - Сами расхлебывайтесь.
- И с чего ты взял, что души воняют? - поинтересовался невидимый справа Иванович. - Это их от тебя воротит.
- Дядя, дядя! Ты где?!
Морг встрепенулся. Итогом его недавних телодвижений стало освобождение правой руки. Он отвел её и смог различить нижнюю часть собственного тела. Таз показался смещенным в сторону относительно позвоночника, а ноги... плоть была грубо перемешана с железом.
Воротит, говорите? Вирус долбаной смерти? Сами управляйтесь?
Радио шипит, а Морг теперь может дотянуться до торчащего в замке ключа зажигания. Одной искры достаточно для лужи бензина. И не будет никаких жнецов, не будет запаха отлетающих душ, поскрипываний и нелепых слухов. Не с ним. Обломитесь..
Не будет каталок, уток и памперсов.
Тогда, в деле Киры, Валик спокойно выслушал постановление об отказе, потом подстерег малолеток из школы и собрал их на кенгурятник. Как в кегельбане. Одна кончилась на месте, другая еще несколько дней напрягала реаниматоров. А Валик с достоинством сел. Сделал все, как мужик.
Морг тоже так может.
Это не страшно - они с энтропией уже нашли общий язык.
Пальцы коснулись замка зажигания.
- Дядя-дядя-дядя-дядя!!!
А ты ведь слишком близко пацан... Трава под твоими ногами пахнет бензином. Уйди, ради... просто уйди. Морг не может кричать, не может прогнать - окровавленный затылок скользит на обивке крыши, подбородок впивается в грудь, зубы сжаты прессом двух тонн исковерканной стали.
Приемник кашляет и надрывно смеется.
Высвободи еще чуть-чуть смерти.
А как оно должно - как мужик?
Идите вы на хер!
Морг отпустил пластик ключа, смывая кровь, по виску катилась слеза.