Каждый божий день ДваждыВеликого начинался до тошноты однообразно. Подъем происходил затемно и тянулся несколько неприятных минут, пока все части тела не были по очереди извлечены из заманчивого плена теплого одеяла. Далее, вне рамок распорядка, шел долгий, сопровождающийся тихими проклятиями, поиск внутренних врагов и вчерашних носков. Последние почему-то обычно обнаруживались под одним из гостевых кресел, враги же всегда оставались непроявленными, как бы не усложнялись методы вывода их на чистую воду. И преданные ему служители древнего религиозного культа в этом мало чем могли помочь. Затем шла неторопливая трапеза, заботливо подготовленная отмуштрованой обслугой, и по древней традиции состоявшая из куска белого батона с тоненькой пленкой сливочного масла и толстым, как он любил, слоем красной - скрытая дань уважения кровавому диктатору, в стародавние времена заложившему основы нынешней мощи Его государства - икры. Чашка обжигающего кофе с молоком, завершала подготовительный ритуал.

     Кульминация утренних хлопот происходила на балконе дворца, где вот уже второй десяток лет он являл этому миру чудо Творения ...

     Но в этот день изначала все пошло вкривь и вкось - сперва липкий холодный носок оказался на коврике прямо под пяткой, стоило только выпростать левую ногу из-под нагретого за ночь одеяла. Выбитый этим происшествием из привычного ритма, ДваждыВеликий кое-как оделся и, не проведя обычную санацию врагов, перешел сразу в трапезную. И как продолжение неприятностей, там не оказалось и следа утреннего бутерброда с чашкой горячего кофе. Он в недоумении замер у девственно пустого столика, окончательно запутавшись в этих хитросплетениях нежданно изменившегося дворцового этикета. Причиной столь непривычно развивающихся событий вполне могли оказаться козни тайных врагов - вот к чему привела излишняя терпимость к ним! - до сего дня так успешно остававшихся неуловимыми. ДваждыВеликий попытался себя успокоить, ведь это мог быть и обычный саботаж прислуги, вечно недовольной своей мизерной зарплатой. Но так и не обретя душевного равновесия, и не придя к уверенному исключению какой-либо из вероятностей, он заторопился исполнять свое главное Предназначение, дававшее возможность этому миру существовать еще один день. Если это и проявлялись первые признаки вмешательства вконец обнаглевших врагов, приходилось идти на осознанный риск во имя всего живого на планете.

     На балконе "цветочки" проклятого дня стремительно становились "ягодками", являя свои пугающие грани - из покуда еще властвовавшей повсюду тьмы в лицо дул холодный пронзительный ветер, а на огромной дворцовой площади с трудом угадывалась лишь одинокая фигура какой-то богом забытой нищенки. ДваждыВеликий поморщился - совсем неуместное напоминание о стремительном обнищании его подданных. Что-то надо было в дальнейшем поделать с этой проблемой. А где небесные предвестники его акта Творения? Где привычно боготворящая его толпа, с трепетом внимающая каждому движению? ДваждыВеликий печально пожал плечами - Таинство все равно ничто не могло отменить. Он чувствовал ответственность перед своими подданными, которым, хотя и не позволительно было в этот судьбоносный момент блаженно спать или кушать, только готовясь пойти на службу, но разбираться со всем этим разгильдяйством времени уже не оставалось. Мимолетная мысль о еде не ко времени вызвала болезненный спазм в животе...

     Втянув через нос холодный утренний воздух, ДваждыВеликий почувствовал хлынувшую в тело прану. Сделал первый пасс рукой, привычно ощущая нарастание божественной силы, наполнявшей энергией каждую его клеточку. На мгновение замер, пытаясь обуздать вскипавшую внутри мощь. Энергия, переполнив его, начала изливаться с кистей во вне. Как только истекающий вихрь приобрел достаточную силу, ДваждыВеликий легко поднял сгусток, контролируя малейшие колебания левой рукой. Мир вокруг начал пульсировать, подчиняясь его воле, как злобный пес легко подчиняется своему грозному хозяину, трусливо поджимая хвост. ДваждыВеликий зрел облака электронов, пульсацию атомов и превращения молекул, планеты и звезды соизмеряли свое движение с дрожанием его ресниц, гигантские галактики учитывали в своем вращении движения его пальцев, его дыханию было подвластно само время ...

     Выпростав по направлению на восток правую руку, ДваждыВеликий властно приказал солнцу явить этому миру свой лучезарный лик. На периферии видимости старуха хлопнулась на колени и начала суетливо креститься, будучи сегодня одинокой свидетельницей грандиозной кульминации ежедневного чуда, дарующего всему живому тепло и свет.

     Внизу живота голодный спазм уступил место привычно растекающемуся теплу. С мгновения на мгновение должен появиться верхний краешек дневного светила...

     ... Солнце неприлично задерживалось исполнять повеление ДваждыВеликого ...

     Рука затекла; циркулировавшая буквально несколько минут назад неукротимая энергия куда-то странным образом испарилась, оставив в чреслах тяжесть и сонм бестолково мечущихся по всему телу крупных мурашек; опять дал о себе знать кишечный спазм. Но горизонт на востоке оставался непотребно темен.

     Его Великое Предназначение, ежеутренний не знавший перерывов вот уже второй десяток лет божественный Акт, это чудесное Творение восхода солнца с треском проваливалось. Он прикрыл очи, вспоминая свое первое личное Творение. Когда сквозь соленый пот, заливавший глаза, он лицезрел первые робкие лучики появившегося светила, преданно скользнувшие по горизонту к его ногам. Но сегодня в том месте только тьма ... да далеко внизу, под его стопами, одинокая грязная старуха на коленях ...

     Мироздание качнулось. Схватившись обеими руками за каменный парапет балкона, он замер, ожидая наступления конца всему. Такой, еще каких-то десяток минут назад, понятный и уютный мирок вдруг покрылся сетью предательских трещин и был уже готов в любой миг рассыпаться, похоронив его, а вслед и всю вселенную под своими обломками. В голове шумел кровавый прибой, не давая сосредоточиться. Все пропало, этот мир был обречен. ДваждыВеликий представил жизнь без Солнца, в темноте, холоде и, что самое ужасное, в жуткой нищете. Его бедные подданные. Его бедное Я! В отчаянии ДваждыВеликий глянул на часы и ... Чудо! Этот Мир, еще секунду назад, казалось, так неумолимо катившийся в глубины самого ада, чудесным образом обретал спасение. Часы ДваждыВеликого ...

     ... Они показывали, что до запланированного на сегодня восхода оставалось еще целых два часа. Неожиданная слабость в ногах заставила навалиться грудью на парапет, ДваждыВеликий наконец понял всю глубину коварства его тайных врагов. Даже будучи постоянно невидимыми, они находились всегда где-то рядом, и стоило только чуть-чуть расслабиться, не проявить обычную жесткость, как извернувшись, они мгновенно смогли нанести тяжкий удар - подбросив на коврик носок, активировали цепь событий, приведшую его на балкон на два часа ранее положенного срока. ДваждыВеликий с ужасом ощутил, как недавно еще единая его сущность раздваивается - один Великий жаждет спасения своей жизни, в то время как другой Великий желает сохранения любой ценой личного божественного дара.

     Небольшая призрачная надежда - спасти свое единственное Предназначение от бесславного развенчания - еще оставалась, и с высоты балкона второй Великий властно окликнул единственного зрителя:

   - Эй, ты! Внизу!

   - Да, мой Господин. - Старуха преданно стояла на коленях, ошарашенная происходящим действом.

   - Сколько времени? - грозно спросил он с высоты.

   - Ваше ДваждыВеличайшество, так я думала, что около полпятого утра, но Вы ... - удивленно протянула старуха.

     Один Великий облегченно вздохнул, слезы счастья заструились по лицу горячими струйками - Мир и не думал никуда обрушиваться. Конец света благополучно откладывался. Время сегодня взойти Солнцу просто-напросто еще не подошло. Второй же с ужасом наблюдал за расставанием со своей Великой ролью - Дарующего тепло и свет.

     Но теперь оба великих встали перед беспрецедентным выбором - и дальше морочить голову своим подданным ... или отныне спокойно спать по утрам, более не заботясь ни о восходе Солнца, ни о всем живом и иже с ними? Конечно же, при здравом размышлении, никаких сомнений, как и угрызений совести, дваждывеликий не испытывал, с легкостью слив свои сущности в новой парадигме предназначения - служении своему Великому Народу, который, как выяснилось недавно, еще спокойно спал, и не подозревая о судьбоносном для себя решении, принятом в утренней тьме.

   ...

   - Эй, эй! Постой! - Неудавшийся творец восхода задержался на секунду на балконе.

     Раз не получилось творение, дваждывеликий решил незамедлительно внести маленькую лепту в будущий грандиозный проект борьбы с бедностью в его Счастливом Государстве:

   - Старуху удавить!

     Скукожившись под мощью холодного утреннего ветра, дваждывеликий, по-стариковски шаркая подошвами новеньких штиблет, заспешил в свою спальню, тихо бурча себе под нос грандиозные планы нового Предназначения.