Нескончаемый людской поток течёт по тротуару мимо кафешки, стеклянные витрины которой безразлично наблюдают за переполненным вечерним проспектом. Там стройные уличные фонари щедро заливают золотистым светом увязшие в пробке автомобили, водителям которых остаётся лишь с тоской наблюдать за более везучими пешеходами. Кажется само время на дороге угодило в янтарную ловушку вечности.
Я перевожу взгляд на сидящего напротив: неуловимые глаза тревожно скрываются за грязными волосами, свисающими длинными слипшимися сосульками; дешёвая давно нестираная одежда - наверное, так и должен выглядеть типичный художник-неудачник. А лихорадочные, резкие движения худых костистых рук легко приоткрывают тайну о давно утерянной уверенности в себе.
Нервно вороша листки электронной бумаги, молодой человек подозрительно косится то на меня, то на моего напарника.
- И-и-и... ?
Я небрежно пожимаю плечами:
- Там же всё написано.
- И-и-и, что это значит? - настойчиво гнёт своё собеседник.
- Вы обратили внимание на даты, где они, конечно, есть?
Художник, вздохнув, откидывает рукой волосы с бесцветных глаз:
- Это ничего не проясняет, а только запутывает. Как, впрочем, и вы.
Надменно киваю головой:
- А я вам объясню... Когда вы попытаетесь для разнообразия беседы хотя бы немножко довериться нам.
- С чего бы это? - Собеседник никак не может совладать с эмоциональным напряжением, отчего по его хилым плечам периодически пробегает нервная дрожь.
- А с того, что мы с вами на одной стороне.
- Ха! Подсунув мне не вызывающие никакого доверия карточки пластика, вы сразу хотите получить доверие от меня? - Парень брезгливо отталкивает просмотренные листки, и они разъезжаются по столику подобно колоде шулерских карт.
- Ну почему сразу? Только после ознакомления с интересными новостями, которые, кстати, впрямую касаются именно вас.
- Ну-у-у, во-первых, не меня, а моих картин, а во-вторых, они все были украдены из художественного салона, и полиция даже искать не стала - "за отсутствием ценности пропажи". И хозяин салона, как назло, сразу же куда-то испарился. Ну, и в-третьих, я и сам могу таких же новостных лент целую пачку изобразить. Но от этого мне легче не станет, и в кармане приятного звона не прибавится.
- То есть ВЫ нам не верите? - вклинивается в диалог мой напарник, здраво рассудив, что нужна безотлагательная помощь в обработке клиента.
- А с чего бы мне ВАМ верить? - агрессивно парирует незадавшийся художник.
- Ну, так попробуйте назвать хотя бы одну вескую причину, чтобы этот прекрасный вечер впустую тратить на эту нудную беседу с вами? - легко возвращает подачу мой помощник.
Живописец, замерев, задумывается, натужно перетасовывая в голове свои версии происходящего. И только тонкие пальцы со следами впитавшихся в кожу красок нервно барабанят по столику, словно проверяя реальность происходящего. Мы же не спешим прийти на помощь.
Вызвать молодого человека на разговор не составило особого труда - стоило лишь упомянуть, что речь пойдет о его картинах. И пары ни к чему не обязывающих намёков хватило, чтобы навести его на мысль о покупке холстов. Как и любой в этом возрасте, парень имел изрядно завышенное мнение о собственных талантах, а отсутствие всеобщего интереса к своим произведениям легко объяснял вульгарными вкусами бестолковой массы.
- Я правильно понял? Вы же не собираетесь приобретать мои картины? - ожидаемо ставит он вопрос ребром.
- В данный конкретный момент времени мы действительно этого не желаем, - отметая любые сомнения, заверяет напарник.
Я только утвердительно киваю головой, безжалостно круша нежно взлелеянные воздушные замки.
- Да я понял всё!
Быстро переглядываемся с напарником - неужели где-то умудрились проколоться? Мгновенно проматываю в голове места, где могли случайно пересечься с художником. Однако...
- Согласен продать оставшиеся шесть картин... За полцены! - Смиряясь с неизбежным, протягивает пустую руку собеседник.
Предложение разряжает возникшую было напряжённость. Ха! Ну зачем нам его картины? Нас интересует кое-что посущественнее.
- Вы обратили внимание на даты? - продолжаю я, возвращая разговор в нужное русло.
- Обратил. Там ерунда. Я понял вашу задумку. Берите за четверть. Больше цену ронять не могу. Мне ещё нужно рассчитаться за комнату и краски.
- Новости были подобраны за период в БУДУЩИЕ сто лет, - выделив интонационно, пытается всё-таки достучаться до его рассудка мой коллега.
Но нищий живописец ничего не слышит, переживая наш категорический отказ скупить по сходной цене оставшиеся холсты оптом. Обхватив голову руками, он о чём-то напряженно размышляет.
- Эй! Очнись. Вернись-ка к нам, - я легко трясу за сухое плечо.
Слабые отблески надежды быстро истаивают в глазах собеседника, а на смену им прорастают ростки безумия... Наконец наступал тот самый психологический момент, когда можно брать парня "тёпленьким".
- Ты понял, о чём речь?
- Розыгрыш? Кто вас направил? Друзья? Хотя... Какие к чёрту друзья?
Я кардинально меняя тактику:
- Мы из хроно-полиции, из будущего. Инспектор Лосев, - Тычу пальцем в напарника, и тот, снисходительно усмехнувшись, отвечает утвердительным кивком головы, - Я - старший инспектор Манцев. Новости подлинные. Как вы, наверное, поняли из прочитанного - в ближайшее время ваше имя станет узнаваемым, картины войдут в фонды национального достояния сразу нескольких европейских государств. На доме, где вы сейчас живёте в подвале, повесят медную табличку: "В этом доме с ... до ... жил такой-то известный художник". Любая ваша картина - через каких-то пять лет - станет стоить целое состояние.
По мере того, как мои слова всё глубже проникают в мечущееся сознание, туман в тусклых глазах начинает постепенно рассеиваться, взгляд приобретает осмысленность, и только брови, уверенно покорив пик высокого лба, ни в какую не желают спускаться вниз.
- Что вы сказали? - Ошалелый взгляд испуганно перепрыгивает с одного непроницаемого лица на другое.
- Хотите цитату из Всемирной Энциклопедии изобразительного искусства, изданной в две тысячи сотом году?
Неожиданно он вспыхивает яркой петардой:
- Хватит меня разыгрывать! - Порывисто вскочив, пытается бежать из уютной кафешки, где мы сидим за столиком битый час.
Профессионально успеваю перехватить его трепещущую длань:
- Да подожди ты! Убежать никогда не поздно, только вот если сейчас убежать, может и наступить то самое - безвозвратное поздно.
Художник останавливается, делая сложный выбор - ему, конечно, хочется верить и в это сказочное будущее, которое сулят новостные ленты: о случайных находках его пропавших картин, ставших бесценными шедеврами, и наши льстивые речи; но здравый смысл, устоявшаяся вера в беспросветную безнадёгу нашёптывают об изощрённом дьявольском обмане и требует поостеречься.
- Как? - Волосы на голове собеседника начинают шевелиться, уподобившись змеям Горгоны, видно моя подача переворошила все устоявшиеся представления живописца о мироздании. - Никто... Понимаете, еще никто...
Мы многозначительно молчим.
- Вы хотите сказать, что знаете названия ещё только заготовок картин? А может вы из полиции, а я указал их в протоколе?
Слова звучат излишне резко. Видимо парень пытается найти простое объяснение необъяснимому. Но слезящиеся глаза ждут продолжение сказки.
- Что же вы от меня хотите?
- Я хочу только, чтобы ты нам поверил. Ни одна, даже самая захудалая газетёнка, вечно страдающая от отсутствия пережаренных фактов, не купилась на этот банальный инцидент. А информации о будущих картинах нет даже в полицейском протоколе. Она присутствует только... - поддавшись искушению, я выдерживаю тягостную театральную паузу, - В твоем БУДУЩЕМ!
- Несколько украденных картин будут найдены в течение этого полувека, - мой напарник указывает на разбросанные по столу газетные вырезки, - Ну вы же прочитали - везде чистейшая случайность... Большая часть не будет найдена ещё и в наше время.
- Ваше, это когда?
- Прибавьте сотню с хвостиком лет.
- И что? Что вы хотите в нашем времени? Найти все мои картины?
Наступал кульминационный момент. Клиент почти созрел, оставалось только закрепиться. Перебрасывая нить разговора между собой, мы не даём и секунды на спокойно поразмыслить:
- Нет. Мы намерены защитить вас.
- От чего?
- Понимаешь, кража картин, проблемы с реализацией, гробовое молчание критиков - это всё заговор, инициированный из будущего. Точнее... Из ВАШЕГО будущего.
- Зачем? - Художник наконец-то внимательно слушает. Может, втайне надеясь на объяснение, пускай не совсем безупречно гладкое, но всё-таки объяснение, своих бед... И такое близкое, понятное - он гений, и только злая воля до сих пор мешала реализоваться скрытому потенциалу.
- Цель - манипуляции с ценой на картины.
- Вот, например, кто к вам обратился о проведении выставки картин?
Перекрёстный разговор давит уже сломленного человека, заставляя всё больше и больше доверять нашей истории. Что нам и необходимо было добиться на первоначальном этапе.
- Не знаю, получил заказное письмо, обрадовался, поэтому даже не поинтересовался. Показалось, вот оно - нашлись поклонники моего таланта. Отдал почти все свои законченные картины... Самые удачные - пятнадцать штук. До этого, за всё время смог продать только четыре, а тут пообещали распродать всё в течение месяца. А потом взлом, кража, и всё-о-о... Когда пришёл за компенсацией от кражи, никого не нашёл - ни хозяина зала, ни арендатора.
- Это были агенты Темпоральной Художественной Корпорации.
- Неужели мои картины настолько дороги в будущем? - Стремительно крепнущая в голосе надежда о многом говорит.
Я незаметно подмигиваю напарнику. А тот отвечает бодрым тычком ноги под столом.
- Не то слово, дороги... Баснословно дороги! - подбрасываю "дровишек" в топку разгорающегося воображения.
Парень уже смотрит на нас, открыв рот. Постепенно согбенность уходит, волосы как будто становятся чуть аккуратней уложены, избавляясь от неряшливых сосулек, и даже одежда начинает расправлять давно окаменевшие складки. Уверенность в себе, только слегка проклюнувшись, начинает стремительно разрастаться. Еще час назад тусклый и безжизненный взор приобретает глубину и ясность. Кажется он начинает зрить сквозь толщу времён. Наступал психологический момент для завершения:
- Понимаешь, они берут из прошлого малоизвестного художника и "раскручивают" его - кражи, скандалы, утеря картин, купленные отзывы критиков, всем этим приучают около-художественную тусовку к имени, а затем на нескольких оставшихся картинах, "буквально чудом" избежавших исчезновения, делают ему имя. Публика любит сказки о талантах-неудачниках, восставших из небытия. И это намного проще и эффективнее чем искать истинные таланты. Которые, к слову, уже учтены все и оприходованы Художественной Корпорацией. А для насыщения агрессивно бездонного изобразительного рынка истинных гениев недостаточно. Поэтому, они уже не ищут таланты. Они творят их сами!
- Не понял. Как это... Творят?
Я по памяти начинаю цитировать Всемирную Энциклопедию:
- Достоверно известно о тридцати шедеврах. О месте нахождения всех пятнадцати украденных среди экспертов ходит самая противоречивая информация. Имеются также репродукции четырех "финальных" полотен, являющихся непревзойденным отражением душевных метаний великого художника в трудный период жизни. Сами картины утеряны. Десять ранних полотен, найденных в разное время, хранятся в частных коллекциях и экспонируются в музеях...
Физиономия художник по мере знакомства со своей историей расплывается в блаженной улыбке. Я буквально вижу, как в немытой голове бодро идет процесс восстановления было навсегда утраченного Эго...
- Постойте! - внезапно выныривает он из убаюкивающих видений и вклинивается в самом интересном месте, - Что вы сказали? Самоубийство? Я не ослышался?
- Нет, - напарник холодно повторяет по слогам, - Са-мо-у-бий-ство!
Лицо собеседника леденеет, щёки быстро теряют недавно обретённый цвет живых роз:
- Как самоубийство... Когда?
- От этого мы тебя и пытаемся защитить. Понимаешь, - профессионально наседаю я, - Как художник, ты, по большому счёту, бездарь. Ценность твоих картин - тьфу и растереть.
Оценив вытянутость физиономии, слегка сдабриваю шок:
- Хм-м, то есть имеют малую ценность. И не видать тебе признания, если бы не вмешательство Темпоральной Художественной Корпорации. Руками своих хроно-агентов, действующих в этом времени, была организована выставка, потом кража, а затем устраивая периодическую шумиху в СМИ и расчётливо подпитывая её в течение нескольких лет, переведёт твои картины из разряда мало-художественного мусора в шедевральные произведения искусства начала двадцать первого века.
На молодого человека уже нельзя смотреть без слёз. Процесс нарождения нового гения стремительно обращается вспять.
- А позже с помпой будет открыт основной "тайник" с пропавшими картинами, и всё будет распродано с максимальной выручкой. Вот так-то. Это всего лишь бизнес... Из пустоты.
Траурно помалкиваем, давая несостоявшемуся гению от мольберта и красок как следует прочувствовать всю подлость Темпоральной Корпорации.
- Что вы от меня хотите? - убито спрашивает он.
- Заявление и показания на хроно-агентов Корпорации. Фактура у нас собрана, и уж мы быстренько предъявим им обвинение и пересажаем. Темпоральное мошенничество и доведение до самоубийства сурово карается в наше время.
- Доведение?
- Ну конечно, с чего бы ты стал бросаться под поезд? Живой ты им не нужен. Ожидается начало поступления основной прибыли. Ценность представляют только ограниченные партии "товара", а за свою жизнь сколько ты мог бы "наваять"? Тысячи, при их известной ценности в полтинник, - мой коллега по цеху покровительственно усмехается.
- Я правильно понял, что, оставшись жить, я останусь нынешним, никому неизвестным мазилкой?
- Абсолютно точно! Как это ни цинично звучит. - Киваю головой.
Художник задумывается, и мы уже теперь не торопим, ожидая вполне предсказуемого решения.
- А убить меня они не могут?
- Тут понимаешь, какая штука, всё сложно с этими хроно-полями, устоявшейся реальностью и хроно-сдвигами. В общем, процесс должен идти как бы сам собой, без прямых насильственных действий из будущего. Свобода воли, так сказать.
Я заботливо пододвигаю чистый лист бумаги и ручку:
- Пиши...
- Сколько осталось? - нервно перебивает жертва темпорального заговора.
- Десять дней. И ты их потратил бы на четыре полотна, ставших венцом всей жизни.
Художник некоторое время молчит... Наконец, на что-то решившись, встаёт:
- Я понял, прощайте. Никаких заявлений. Я выбираю известность. Моё имя останется жить в веках.
Парень, не прощаясь, быстро убегает. Что ж... Четыре ещё не созданных "шедевра" ждут своего воплощения.
Мы переглядываемся. Миссия выполнена. Выходим на ночную улицу. Поток пешеходов иссяк, пробка на дороге рассосалась, и только уличные фонари продолжают заливать всё вокруг янтарным светом. Кажется само время не торопится приближать прекрасное будущее. Я беру хронофон:
- Два хроно-агента требуют эвакуацию. Закладка произведена. Можно начинать операцию по вскрытию хранилища...