Аннотация: Готический андеграунд о вечном трагизме творчества
Круг Боли
Часть Первая.
...По ступеням со свечкой собственного сознания - вниз, вниз, вниз, туда, где не спасают даже кисть и перо, все глубже и дальше - куда?.. Наверное, неважно. Спасти может одно: память про Небо и Ветер, про Солнце и Звезды, про Траву... Деревья... Цветы... память про то, что ты все еще ВИДИШЬ. Тогда хотя бы начинаешь верить, что не ослеп, что это вокруг - ТЬМА... Хотя бы веришь, что ты все еще - человек. И не думать, не сметь думать, что после очередной ступени стопа может нащупать пустоту, и не спасет ДАЖЕ ЭТО... А, впрочем, ЧТО ОНО - ЭТО?..
Воображаемый взгляд наверх.
"...Небо, зачем ты создало свет?"
Молчание.
"...Ветер, за чем ты стонешь?"
Тихонький шелест и молчание.
"...Солнце, кому ты Светишь?"
Вспышка и молчание.
"...Звезды, ПО КОМ вы мерцаете?"
Молчание.
"...Зачем ты создал меня, Мир?!"
Молчание. Молчание. Тишина. Полная, абсолютная тишина, каковой даже не существует в природе...
В ПРИРОДЕ МНОГОЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
И опять в конце - знак вопроса. Мохнатый, психоделически- патологический символ вечного сомнения.
А под ногой неожиданно разверзается пустота. Конец пути. Самое дно Лестницы-Ведущей-НА-ДНО. Неожиданно пустота от стоп до самого мозга тянется своими белесыми щупальцами.
...Сделай этот шаг. Ступи в Пустоту! Ты вернулся. Ты уже у порога. Ты снова дома!..
И он сделал его. Он так хотел домой...
С хрипом Раэн жадно вдохнул воздух и открыл покрасневшие глаза. Дыхание стабилизировалось, но было прерывистым и неестественно глубоким. Злобно постанывая, он поднялся с линолеума и рухнул на табуретку, руки и голову опустив на стол. Пальцы правой руки нашарили пустую сигаретную пачку и начали лихорадочно мять ее и рвать на кусочки.
"...Что за дела? Только обморока с утра не хватало, еще и с глюками... И жутко так... Не-ет, хватит курить с утра на голодное брюхо, а то совсем загнусь... Ч-черт..."
Последняя мысль промелькнула в момент, когда Раэн обнаружил, что в пачке таки оставалась еще одна сигарета, ныне обращенная в бумажно-0табачное крошево. Брезгливо отряхнув руки, он встал, тут же ухватившись за стол. Его все еще мутило. В глазах бегали какие-то злые огоньки, виски ломило и кололо.
Выпив воды и позавтракав, Раэн жадно схватил новую пачку и поспешно закурил, плюхнувшись на ту же табуретку. Теперь стало легче, в голове прояснилось. Он посмотрел на сигарету, отведя руку, затянулся.
--
Раб цивилизации, - пробормотал он.
Раэну давным-давно надоело курить, но бросать было лень. Да и как тут бросишь, когда холсты зовут, стонут по кисти, и тетрадки - по перу, а в сознании - тупое, навязчивое скопище мыслей типа "что же написать/нарисовать?"
Да, до того, чтобы ПИСАТЬ картины, он был весьма далек, как ему казалось. Он их пока именно РИСОВАЛ. Не помогало ни пиво, ни вино. Однажды он даже укололся, чтоб "расширить сознание", как они говорят, но, посмотрев с утра на холст, Раэн со стыда запрятал его подальше, чтоб не видеть. Картина получилась сильная, но глаз не то что не понимал - ОТКАЗЫВАЛСЯ понять, что на ней изображено. И, чтоб не мучить себя, Раэн упрятал холст на самое дно шкафа. Легче было зачистить его, но он всегда считал, что это слишком жестоко - все-таки каким-то образом оно жило...
С сигаретой в зубах он вошел в свою мастерскую и вздрогнул. Впрочем, как и всегда. Напротив двери Раэн почему-то повесил широкий холст с изображением одного-единственного глаза, красными прожилками в белке расползающегося в звездную Тьму... Он с гордостью считал это своей лучшей работой, хотя и слегка побаивался ее. А может, именно поэтому... Вообще, тема глаз, взгляда - не всегда человеческого - преследовала его воображение на всех холстах. Иногда это его просто бесило. Потому и вздрагивал, входя в мастерскую. Было такое впечатление, что на входящего смотрело множество существ, сущностей, все бытие которых переместилось во взгляд. Они то прожигали ненавистью, то умоляли, то признавались в любви, то скептически-отстраненно оценивали посетителя. А глаз напротив двери, казалось, делал все это одновременно. Это и бесило.
И сейчас Раэн, стоя в дверном проеме, испытывал на прочность взгляд созданной им картины, хмуро жуя свою сигарету.
--
Все это понты, - наконец пробурчал он. - Нездоровые, банальные ПОНТЫ.
Развернувшись, он накинул плащ и вышел из дому.
На дворе стояла середина осени, время, которое Раэн и любил, и ненавидел - любил за красоту, а ненавидел за неспособность передать ее, ни в картине, ни в стихах, которые он тоже пытался писать. Порой. Очень-очень редко.
Естественно, что в полдевятого утра выходного, старенькие улочки его городка пустовали. Можно долго ходить без цели, думая о чем-то своем, ни на что не обращая внимания...
Город походил на старое, выдержанное вино, позабытое в уголке провинциального погребка. Старые улочки в это время года оттенялись червлено-золотыми деревьями, а старая мостовая у обочины шуршала под ногами палой листвой. Поэтому Раэн и ходил всегда по обочине. Домики начала века под серовато-свинцовым небом выглядели чуть ли не готическими замками...
Раэн бесцельно топал по одной из именно таких улиц, вдыхая вперемешку преддождевой воздух и табачный дым. В голове была странная, неестественная эйфория полупустоты и ни к чему не обязывающих мыслей-образов. Подобное созерцательное состояние он обычно не отгонял, но сегодня оно его почему-то раздражало.
Дойдя до парка, он присел на лавочку, беспокойно поглядывая на небо. Видно, сегодня дождя не миновать... Каждый день дождь... Каждый день... Серо, грустно и уютно... Надо бы и поработать сегодня... Под дождь оно и работается получше...
Что-то не давало Раэну покоя.
...Небо, зачем ты создало Свет?..
...Дождь, от кого ты бежишь?
Мир вокруг становился все более прозрачным. Уже не помогал тонкий глаз художника, привыкший подмечать мельчайшие детали вещей. Все становилось зыбко, полубесформенно, теряло непроницаемость. Воздух со звоном стали врезался в легкие, пьяняще отдаваясь неуловимым ароматом ПРЕДЧУВСТВИЯ, все блики и тени бешено заплясали, сорвавшись со своих положенных мест. На месте геометрически очерченных форм остался лишь общий ПРИНЦИП каждой - неуловимо-неповторимоый и в то же время неповторимо похожий чем-то непойманным, непознанным...
...ЗВЕЗДЫ, ПО КОМ ВЫ МЕРЦАЕТЕ?..
...ЗА ЧЕМ ТЫ СТОНЕШЬ, ВЕТЕР?..
...КОМУ ТЫ СВЕТИШЬ, МИР?..
"...Кому служит вся Вселенная? И зачем нужна в ней красота? Если я вижу эту красоту, то кто я? Или красота - лишь отблеск, рефлекс, упаковка меня настоящего?.. Зачем же творить, если не знаешь СЕБЯ НАСТОЯЩЕГО? Чтоб ЗНАТЬ? Что - ЗНАТЬ? Опять же - ЗАЧЕМ?.."
Раэн выбросил сигарету и посмотрел вдоль улицы. Вот, прекрасная перспектива, отличная композиция и сочетание цветов, вот и принцип всего пейзажа... ПОЧЕМУ МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ЭТОГО РИСОВАТЬ?! Почему мне уже ничего не хочется, кроме как узнать, чего же я хочу?!
ШАГ В ПУСТОТУ.
...Неужели я все-таки хочу домой?.. Откуда во мне эта дурацкая ностальгия по тривиальности? А рисовать хочется лишь то, что не существует в природе? Каков тогда смысл моей мазни? Каков смысл Искусства ВООБЩЕ? И, ДЬЯВОЛ, КАКОГО Я ПОСТОЯННО ЗАДАЮ ЭТИ ВОПРОСЫ, КОГДА МНЕ ПРОСТО ХОЧЕТСЯ КУРИТЬ?!
Тихий смешок.
...ТЫ САМ СЕБЕ ОТВЕТИЛ.
Раэн посмотрел вбок и его буквально вышвырнуло из того, необъятно призрачного мира сплошных принципов в обычный. И лишь рядом с ним было что-то ОТТУДА. Что-то, что он не видел, не слышал, не мыслил и даже не чувствовал - ПРЕДЧУВСТВОВАЛ. Что-то маленькое, но грозное-грозное...
"Ты кто?"
Снова смешок.
А ТЫ КАК ДУМАЕШЬ?
"...Ты... Дьявол?"
НЕТ. ДО ЧЕГО ЖЕ ТЫ ОГРАНИЧЕН!
"...Но... почему же тогда..."
ДА ПОТОМУ, ЧТО ТЫ БЕЗ УСТАЛИ ВОПИШЬ, ХНЫЧЕШЬ ПРО СВОЙ НЕПОНЯТНЫЙ ТАЛАНТ, ПРО КАКОЙ-ТО СМЫСЛ, КАКОЙ-ТО МИР... ДА, ЭТО ВСЕ ЕСТЬ, НО НЕЧЕГО ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ. НЕЛЬЗЯ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ, ОБОРАЧИВАТЬСЯ И СПРАШИВАТЬ. НУЖНО БЕЖАТЬ!
"...Куда?"
ВПЕРЕД!
"А откуда ты знаешь?"
Тот же смешок, более продолжительный.
Я-ТО ЗНАЮ, УЖ ПОВЕРЬ! А ВОТ ТЫ - ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ!
Раэн впервые за весь этот дурацкий диалог рассердился.
"Это почему же? Нет уж, это твое "вперед" просто ни к чему не обязывает, прямо фашизм какой-то!!! И вообще, какое ты имеешь право нарушать мою целостность своими лозунгами?! Ты... ты... глюк по обкурке, вот ты кто!"
Последние слова он выкрикнул едва ли не вслух.
Смешок перешел в тихий скрипящий хохот.
ЦЕЛОСТНОСТЬ? ДА КАКАЯ, К ЧЕРТУ, У ТЕБЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ! ТЫ ЖЕ РАССЕИВАЕШЬ СЕБЯ ПО СВОИМ ХОЛСТАМ, В ТО ВРЕМЯ, КАК ТЕБЕ ОТКРЫТ ПУТЬ К МОГУЩЕСТВУ, ЛЮБВИ И ГЕНИАЛЬНОСТИ.
"И где же он, этот путь?"
В ТЕБЕ.
"Во мне - целый мир, все сущее, вся ВСЕЛЕННАЯ!"
ОЙ, НЕ НАДО. Я ГОВОРЮ КОНКРЕТНО.
"Я тоже."
ТЫ ПРОСТО ИДИОТ. ТЫ ГОРДИШЬСЯ СВОЕЙ АБСОЛЮТНО НЕОРИГИНАЛЬНОЙ, ПРИСУЩЕЙ КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ ВСЕОХВАТНОСТЬЮ И ПОСТОЯННО ХНЫЧЕШЬ ПРО СВОЕ УБОЖЕСТВО.
"Так, хватит, кто ты? Что, чистый разум?"
Голосок откровенно веселился.
БОЖЕ, КАКОЙ ЖЕ ТЫ ГЛУПЫЙ! Я - ЭТО ТЫ.
"Как так?.."
А ТАК. ЧТО, НЕ ВЕРИТСЯ? ЭТО ПОТОМУ ЧТО ТЫ - ОБЫВАТЕЛЬ.
"Я?.. Нет, почему?.. я ж пишу что-то, пытаюсь творить, ищу бесконечное..."
ТЫ ДУМАЕШЬ?
...Раэн с трудом отнял руки от лица. Он что, плакал?.. Последнее "ты думаешь?", казалось, забрало все силы. Удар был силен. И было до боли обидно получить его от себя же...
...Неужели ты считаешь, что творил все это время? Что ж это такое, это твое творчество? Любительская мазня с мыслями о Прекрасной Музе? Это просто-напросто понты, как ты сам верно с утра подметил... Откуда столько уверенности, что то, с чем ты соприкасаешься - бесконечность, то что ты ищешь - вечность? Может - это пустота, может просто какой-то конечный слой тебя же? А, скорее всего - ни с чем ты не соприкоснулся, И НЕ КОСНЕШЬСЯ НИКОГДА, ты бездарь, тупой романтичный напыщенный бездарь! Был и останешься. Удел твой такой... Почему твой - МОЙ!
Так хотелось сейчас дождя, а его, как назло, не было. Хотелось бурь, ураганов, молний, чтобы спрятаться от стыда, от унижения, которые испытал перед собой. А сквозь все Раэн чувствовал такую светлую и тихую печаль, что комок подкатывал к горлу, и это было хуже всего. Перед глазами мелькали собственные картины, но теперь все глаза на них казались жестокими и пустыми...Что ж, он теперь обыватель. Тоже неплохое слово... Просто слово...
Внезапно Раэн поднял залитые слезами глаза к небу и прокричал:
--
Я домой хочу! ДОМОЙ.
И снова расплакался.
Возняк Степан, 2003 год.
Круг Второй.
ПЕПЕЛ - ЭТО УБИТАЯ РАДУГА.
Небо вокруг было засыпано чем-то серым. Мир сплетался в тугие спирали, бешено скрученные, свитые в один гигантский клубок, уходивший вверх бесконечными винтовыми лестницами и арками мостов.
...Небо, почему ты не светишь?
...Где ты, ветер?
...ПОЧЕМУ ТЫ УМЕРЛО, СОЛНЦЕ?
Привычное молчание. Полное равнодушие насмешливого Абсолюта к наивным человечьим вопрошаниям.
"Я ж пишу что-то, пытаюсь творить, ищу бесконечное..."
ТЫ ДУМАЕШЬ?
"...ищу бесконечное..."
ТЫ - ДУМАЕШЬ?
Эхо отдавалось в висках сизым дымом недалекого костра. Мир свивался и корчился, словно ящерка.
Раэн спокойно улыбнулся. Ему уже было легко. Ужасно легко. До слез.
Он лежал лицом верх на палых листьях лесопарка, широко раскинув руки ладонями вверх. Светлые волнистые волосы разметались, легкие дуновения ветерка трепали их, заставляя виться в своем, осенневетровом ритме. Осень вокруг смыкалась готическим собором, устремив его взгляд в небо.
Раэн не видел красок. Он вдруг перестал ощущать все оттенки осени, мир выцвел до серого разной яркости, больно режущего глаза каждой предательской сменой положения любого листочка, веточки или облачка в небе.
Улыбка на лице стала печальной.
"И что теперь? Что дальше? Покурить бы да домой, к работе, а с чем? С чем, черт подери, работать, когда вокруг такие глупые оттенки... Действительно, что это за цвета?.."
Он даже не мог понять, ЧТО не так с его видением. Осенью Раэну обычно легко работалось - он мог брать оттенки просто глядя в окно, а тонкая, сладковато-полынная смесь ароматов осенних полей за тем же вечно открытым окном так и подталкивала к холсту. Изнутри в такое время всегда было ЧТО-ТО, что помогало стоять возле мольберта часами и просто СМОТРЕТЬ.
А сейчас мир откровенно издевательски смеялся над ним, словно передразнивая доверчивость и наивность молодого мастера.
Раэн просто лежал и глядел по сторонам, стараясь ни о чем не думать, но сознание, как и всегда, возвращалось к холстам, словно прикованное не очень длинной цепью.
"НЕ ПИШЕТСЯ. НЕ ПИШЕТСЯ. НЕ ПИШЕТСЯ. Смерть на холсте - такое вам и не снилось. Занятие окулизмом тоже утомляет... Полнейшее художественное раздолбайство. Серые волны о черный берег..."
Мир действительно бился о него, как море о скалы. С той же яростью, жестокостью и беспощадностью.
"...И не спасает ни наметанность глаза, ни ошметливость стиля..."
ВСЕ ВОКРУГ - ОШМЕТКИ.
Раэн еще раз с недоумением осмотрелся. Нет, это ж идиотизм какой-то. Все вокруг - ничем не связанные серые разных оттенков лоскутки, безо всякой цели и смысла набросанные один на другой. Глупо. Самым серым, подумалось вдруг, было его, Раэново серое вещество, гордо красующееся в центре этой коловерти.
--
А гори оно все синим пламенем, - вяло и как-то равнодушно сказал вслух Раэн. А что еще делать?
Более или мене решительно он встал, прикурил и потопал по листьям, шуршащим в сознании мятой бумагой, к лавочке у шоссе.
Что-то внутри ломалось, билось раненой птахой, билось в странной неумирающе-бесконечной агонии. Внутри расслабленно сидящего на лавочке тела Раэна волнами накапливалась ни на что не похожая боль.
...Что это со мной? Почему я не могу жить, как все нормальные люди, откуда внутри ТАКОЕ, зачем - боль? Если это - дань моему искусству, то я не хочу его! Я не вынесу и просто бессмысленно проведу жизнь...
Раньше он был другим. Раньше Раэн радовался каждому мазку, как ребенок, он чувствовал мир каждой клеточкой, он любил жизнь, любил находить ее повсюду. Он просто летал.
Судорожно выдохнув сигаретный дым, сразу вливший в мир еще один серый оттенок, мастер напрягся, а пальцы, вцепившиеся в отворот плаща, побелели от непонятно сильного порыва дышать.
Почему вдруг искусство стало для него черной непонятной бездной с жуткими и непостижимыми тварями на дне, каждая задумка, каждое движение - глухим, непроходимым и непонятным омутом, откуда возникло только проблем? Словно крылья, на которых он раньше летал, сгорели в каком-то адском холодном и равнодушном пламени.
СГОРЕЛИ.
СГОРЕЛИ. РАНЬШЕ ОН ЛЮБИЛ ОГОНЬ.
А СЕЙЧАС БОИТСЯ.
Что-то жгло Раэна изнутри, дико больно и отчаянно жгло.
Он содрогнулся и опустил патлатую голову на дрожащие руки.
--
Я не хочу так, - зашептал он лихорадочно. - Я не могу, не могу так жить, я же неполноценен, я же просто игрушка Абсолюта, а я хочу быть человеком, я хотел творить красоту, откуда же столько боли, откуда, откуда страх и пустота?! Где же силы, где же моя радость, где мое счастье, если я до конца зависим от своих творений...
ПЛАМЯ.
--
Господи, если ты есть, помоги, услышь - ты же видишь, я горю, я сгораю, я опустошаю себя, помоги, разберись, ты же всемогущ - я не хочу знать Истину, я хочу просто жить, а не падать в бездну, Господи, за что, за что, ЗА ЧТО?!
И Раэн неожиданно с силой закричал, возведя глаза верх.
--
Я ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ! Я ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ, НЕБО! ЗА ЧТО ТЫ ТАК МУЧАЕШЬ МЕНЯ?!
Тишина...
Привычная, обыденная тишина.
Как и во все века...
Боль испепеляла изнутри, страх все рос, а Раэн, обессилено откинувшись на спинку лавочки, апатично смотрел на небо, изменившее свой серый оттенок на более светлый. Словно вздрогнуло.
"Так не прожить. Я же никогда не стану человеком, я же так и останусь жить и умирать полуслепым уродцем, орудием в руках своих холстов, вечно опасаясь рухнуть в омут, по краю которого буду идти, нет, так нельзя, лучше быстро сгореть, чем медленно истлевать..."
И вдруг стало так легко-легко... Неправдоподобно легко.
Вот оно, решение.
Вот он, выход.
ЛУЧШЕ БЫСТРО СГОРЕТЬ, ЧЕМ МЕДЛЕННО ИСТЛЕВАТЬ.
Вот выход. Простой-простой. Даже слишком?
Нет, как раз. Иначе уже нельзя.
И - как плотина прорвалась:
"...Да я же родился суицидником, я был обречен на это, разве ты не понимаешь, небо, - это не грех, это просто избавление, иначе просто - боль, страх, пустота и та же смерть, только еще более страшная... Все просто, все очень-очень просто, всего лишь надо решиться..."
Раэн извлек из кармана плаща тонкий и острый стилет, который носил с собой всегда, после того, как на него напали и сломали кисть руки. Давно... уже и шрам-то почти не виден...
Легким движением он расчехлил его и уставился на холодную, блестяще-серую сталь. Что, и тут - СЕРОЕ?! Нет, ничего. Так должно быть.
"Так. Что, венки? Нет, нельзя. Вечно найдется какой-нибудь тщеславный идиот, который захочет спасти жизнь другому идиоту-самоубийце, чтоб потом о нем с восхищением говорили как о поборнике суицидов... Лучше уж прямо в сердце..."
Раэн отвернул плащ и нащупал 6-е сверху ребро. Медленно-медленно начал подводить стилет к черному джемперу.
"...Почему так трудно?.."
Еще два сантиметра - и все.
"...Нужно просто н бояться..."
Еще один.
"...Боли почти не будет."
Полтора миллиметра.
"...А что потом? Тьма?.. Свет?.."
Клинок коснулся ткани.
Рука Раэна задрожала, и стилет, пройдя сквозь одежду, больно кольнул кожу. Раэн содрогнулся, стилет, прорвав кожу, сделал еще одно судорожное движение и вдруг резко взлетел назад вместе с рукой хозяина. К свисту стали присоединился еще один звук - скрежет зубов мастера. На самом кончике клинка застыла капелька крови. Она была КРАСНОЙ.
"Не могу. Нет, не могу. Я боюсь."
ЧЕГО? БОЛИ? ЕЕ НЕ БУДЕТ!
--
Не могу, - сдавленно прошипел Раэн. - Не могу. Нет! Я не хочу! Да, я трус, но Я НЕ ХОЧУ!!! - Со злостью выкрикнул он. Пальцы судорожно схватили лезвие и переломили стилет, лопнувший с ярким и злобным звоном.
Раэн зло зарычал, глядя на кровь.
"Почему я должен умирать?! По какому такому праву? Я же человек!"
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ИМ ОСТАТЬСЯ, ОДНА ЧАСТЬ ТЕБЯ ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ.
"Какая часть? Где она?"
ТВОИ ХОЛСТЫ, НАПРИМЕР.
И тишина.
Привычная ЗЛОВЕЩАЯ тишина.
ПЛАМЯ.
Раэн маниакально затянулся и захохотал. Как все просто! Еще проще, чем он думал!
"Ведь когда-то я любил огонь. Что ж, посмотрим. Это уже интересно."
Птаха внутри робко шевельнулась, но Раэн пересилил боль. Он уже становился сильнее. В глазах играла радость пополам со злобой. Кривая ухмылка застыла на губах.
ПЛАМЯ.
Что ж, посмотрим.
Надо с этим кончать.
--
Что же ты молчишь, НЕБО?! - издевательски захохотал мастер. - Что не караешь?! Тебя просто больше нет и никогда не будет! Ты умерло!
В ответ - опять тишина.
И лишь эхо - тихий сдавленный стон, но Раэну было на это уже наплевать.
Домой он добрался в считанные минуты. Ворвавшись в мастерскую, он сначала оторопел под взглядами холстов, но быстро оправился. Стал осматриваться, выискивая себе первую жертву. Взгляд Раэна остановился на холсте, что стоял на мольберте и еще не был завершен полностью. Там было лишь небо и странник, протягивающий к нему в тоске свои иссохшие, искореженные годами старческие руки. Раньше эти руки были предметом гордости мастера, сейчас он их (может, именно за это?) просто возненавидел.
--
Вот с тебя и начнем, - ухмыльнулся Раэн.
Сорвав холст с мольберта, он швырнул его на пол и плеснул на края керосином. Ему почему-то захотелось понаблюдать подольше за муками своего творения.
Он зажег спичку.
...НЕ НАДО!
Но Раэн уже не слышал.
Верхний уголок холста весело затрещал, через несколько секунд огонь скользнул по всему контуру картины, охватив ее в КРАСНЫЙ пылающий нимб. Раэн довольно усмехнулся. Красиво, черт возьми!
...БОЛЬНО!
ОСТАНОВИСЬ! ЭТО ЖЕ БОЛЬНО!
"Ну и что?"
Огонь достиг неба. Серо-голубоватые облака вдруг сморщились, вздулись, почернели и, наконец, вспыхнули.
НЕБО УМЕРЛО.
Раэн недовольно поморщился - птаха внутри запела, забилась, закричала от страха, и ему стало немного больно. Но, встряхнувшись, он продолжал смотреть.
Огонь снизу и сбоку достиг странника, и черный плащ на нем тоже стал КРАСНЫМ, как у палача.
"...Палача? Интересно..."
Пламя наконец разбушевалось.
...БОЛЬНО! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНОВИ ЕГО!
Птаха рождала все новую и новую боль. Раэн уже не улыбался, стараясь выдержать.
"Красиво горит. Черт, больно. Почему? Откуда?"
Раэн закашлялся от дыма. Когда он вновь увидел заслезившимися глазами полыхающий холст, боль вонзилась в него иглой.
ОСТАНОВИСЬ!
"Красный, как у палача... А палач, интересно, кто? Убийца или нет?"
Пламя начало подбираться к рукам странника.
"ДА ОСТАНОВИТЕ ЖЕ МЕНЯ, ПРЕДАТЕЛЯ!!!"
Раэн с воплем ужаса и отчаяния рухнул на пылающую картину, прибивая руками пламя. Он сильно обжигался, но боль внутри была сильнее.
НЕТ! НЕ УМИРАЙ!
Раэн судорожно выхватил оставшуюся часть холста, на которой были уцелевшие руки и прижал к себе, сбивая огонь.
УБИЙЦА! ПАЛАЧ! ТРУС! ЧТО ЖЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
Пламя угасло, а Раэн в рыданиях бросился на угли, корчась от боли.
"Как же им было больно... Как сейчас им больно... Нет, нет, нет, я не могу так, мне нельзя жить, нельзя, но холсты я не сожгу, я не могу, не хочу, это слишком больно... Что же делать... Что, что, НЕБО, ЧТО ДЕЛАТЬ?!"
В отчаянии Раэн вскочил и, прижимая к сердцу лоскуток, выбежал в недавно разразившийся дождь.
В изнеможении мастер рухнул на мокрую листву, содрогаясь от рыданий. Лицо, подставленное под дождь, было искажено страхом и отчаянием. Небо все темнело.
ЧТО Я СДЕЛАЛ!
Небо сурово обрушило на Раэна всю свою мощь. Холодный колючий ветер рвал его тело, дождь избивал истерзанную плоть тяжелыми, как пули, каплями, но тот ничего не чувствовал - он горел, горел заживо изнутри. Птица билась и кричала, а на грани сознания Раэн слышал шум, все нарастающий, словно над миром возносилась волна чего-то, ужасающе могучего и в то же время - светло-печального.
УБЕЙ МЕНЯ!
--
Убей меня! - В ярости закричал Раэн. - Я не хочу больше!.. Я не могу жить!
Мир завертелся, взвихрился в его глазах и вдруг бросился в сознание мириадами красок и оттенков, серого больше не было - лишь там, где должно, боль сверлом ввинчивалась в дух мастера, его голос сорвался в протяжный предсмертный вопль-хрип, но это был и крик новорожденного.
Весь мир проникал в него и распирал его.
Он умирал и рождался заново.
Он ВИДЕЛ ВСЕ во Вселенной и СЛЫШАЛ ВСЕ, что в ней творилось.
А птица, наконец успокоившись, взлетела вверх.
Но скоро - вернулась.
Раэн лежал с закрытыми глазами, измазанный золой, залитый дождем, грязью и слезами, судорожно сжавший свой лоскуток в обожженных руках. Он просто спал. А во сне что-то громко и отчаянно кричал.
...Я понял, я знаю, ты - сильнее, небо, ты можешь меня убить, но я не дамся, я просто не могу не-жить, или жить и не творить, что одно и тоже... Если надо, я отдам все, даже полноценность, лишь бы писать и работать, я отдам все, всего себя, я рухну в бездну, по краю которой ходил, я готов, готов, ГОТОВ!!!
Я ОТДАМ ВСЕ, ДАЖЕ СЕБЯ.
Я ГОТОВ.
Придя домой, Раэн взял новый холст, взял нитки, иголку и начал вшивать в него лоскуток с все-таки уцелевшими руками. Его пальцы дрожали, он постоянно колол их, страдал от боли в ожогах, но - продолжал работать. Вшив лоскуток, Раэн взялся за краски и начал писать. Он работал бесперерывно, не делая перерывы ни на еду, ни на сон, ни даже на курево, он писал много часов и даже дней.
Когда картина была готова, Раэн лег спать и проспал без малого почти двое суток.