Я даже не знаю о чём я хочу рассказать. Мысль прийдёт во время повествования. Неужели римляне и в действительности хотели победить Рим? Они шли длинными рядами за слонами в море и думали, что боги не видят их проделок. А в это время Пушкин лежал на печке и писал повесть о настоящем человеке. Человека этого звали Аркадий Гайдар Твардовский. Он знал много способов заваривания чая. И каждый из способов отличался своим способом. И факты говорили в его сторону. Особенно красиво было на заре. Когда солнце заходило за горизонт, оно заливало всю долину каким-то красным. Казалось, что поле залито кровью после битвы. И чем ниже садилось солнце, тем кровь запекалась, превращаясь в чёрную подгорелую запеканку. Я никогда не любил запеканки. Я верю, что бывают вкусные составы их. Но в советское время в детском саду давали какую-то гадость. Наверное, это была моя вчерашняя недоеденная каша. Я никогда не доедал кашу. Я вообще её не ел. Даже в армии. Все нострадамусы предрекали мне, что вот в армии-то я научусь есть кашу. Наверное, я попал не в ту армию. Когда мы захватили очередную планету, очередь в храм спасения по площади составляла несколько кубических километров. Я не знаю какие у них там единицы измерения, но они были достаточно странные, по крайней мере для меня. Напряжение, длина, масса, скорость, чувства, всё измерялось в единой единице. Называлась она бирт. И исчисления достигали террабиртов и эксабиртов. Почему я запомнил именно эту планету? Одна женщина, достаточно симпатичная для меня, повела меня за собой. Я не понимал их языка и не понимал куда и зачем она ведёт меня. Когда-то я пил в баре пиво и оно было невкусным. А ещё один раз споткнулся. Но самое смешное: как всё-таки некоторые режиссёры не замечают актрисс. Актриссы ходят по подиуму и по уму ими должны заниматься какие-то спецслужбы, но последний спецсослуживец умер когда мне было лет семь. Я помню как плакал в подушку. Почему-то мне казалось, что жизнь остановится. Но я вырос, приобрёл профессию, дом и несколько детей. Кстати, в кредит брать всё это оказалось намного выгодней. Теперь я даже пиво беру в кредит. Не знаю кто будет за всё это расплачиваться, но ведь если дерево спилить, оно долго не будет расти. Хотя из полтушки зайца выходит хороший обед. Особенно вкусны заячьи яйца. Моя бабушка разводила зайцев. Зайцев было легко развести, они так наивны. Наверное поэтому их яйца доступней других. Бабушка заходила в зайчатник и зайцы, соскочив со своих мест, прыгали на стол, оставив насиженные яйца в гнёздах. Бабушке уже даже не приходилось кричать: "Наводнение! Наводнение!" Её появление уже говорило об этом. Как-то, когда зайцев было слишком много, так много, что вряд ли они все пометились бы на столе, бабушка зашла в зайчатник, и зайцы, оставшиеся внизу, захлебнулись. Мы их похоронили на крыше. Так захотела моя сестра. Она была простой. Ей было плевать на зайцев. Мы же с бабушкой к зайцам относились кропотливо. Если какой-то заяц умирал, мы никогда не хоронили его вот так халатно на крыше. Обычно мы с бабушкой перекидывали его через забор в огород соседям, но на следующий день он прилетал обратно, и уже тогда мы привязывали его к собаке и отрезали ей заднюю ногу. Больше эта собака к нам не возвращалась. Два раза возвращалась зебра, но мы сделали вид, что не узнали её. У дедушки был ключ, но его никто никогда не видел. Дедушку. А ключ лежал на шкафу. По ночам я трогал его. Он был нежный, мягкий и тёплый. Девочки ходили в школу быстро, а я вырос взрослым. Единственное, что мне во всём это не нравилось - это водонапорная башня, стоявшая где-то. Мне казалось, что там живут ведьмы. Учительница геометрии даже чертила мне какую-то геометрическую форму, разубеждая в этом, но я специально всех запутывал, потому что мне нравилась одна из ведьм и она попросила не выдавать где она живёт. А потом взорвалась граната и мы с Мишкой грустили, что у нас больше не осталось гранат. Зато я написал всё то, о чём хотел вам рассказать.