...можно сказать, ты давно мечтал туда, и вот собрался, и надо бы что-нибудь с собой взять, но денег на гостинцы нет, ищешь по карманам завалявшуюся мелочь - и её еле-еле хватает только на билет, но ты знаешь, откуда эти подарки взять, потому что вокруг снова бой, и тебе уже вроде повезло, но потом нет, и опять, и всё без толку, и уже травма, и слишком устал, ещё раз не сможешь и не успеешь, но все-таки собираешься с силами - и успеваешь, и наконец в твоих руках трофеи - как раз то, что нужно, именно это подошло бы в самый раз, а поезд через минуту, и ты бежишь, спотыкаешься на платформе, и пока поднимаешься, поезд уже отходит, но ты всё-таки запрыгиваешь - уже на ходу, потому что новый билет тебе не купить, и стоишь у окна, уютно жмурясь, потому что хорошо, потому что все-таки повезло, и радость такая, какой ты давным-давно уже не помнишь, такая, как в детстве, и не помнишь даже, откуда такая радость вообще могла появляться - наверно, от каких-нибудь самых простых вещей, которым мы со временем перестаём радоваться, радость такая чистая, ясная, и хочется улыбаться до ушей, куда-то снова бежать, и делать что-нибудь необыкновенно хорошее, всем-всем, накормить голодных, раздать деньги бедным, построить город и посадить лес, обнимать и целовать каждого первого встречного, но тут проскрёбывается мысль - у самого-то ни денег, ни еды, а к прохожему только подойди - целоваться с асфальтом будешь, и понимаешь, что радость эта вся скоро исчезнет - но гонишь всё это прочь, потому что всё-таки пока - хорошо, и нужно успеть все это почувствовать, а фоном - ленивая перебранка пассажиров, за окном - ночь, снег, ветер, вьюга вихрит, твоё дыхание застывает на стекле совешенно невообразимыми узорами, огни промелькивают, и колёса стучат мерно, и хочется скорее туда, куда ты едешь, ты представляешь себе, как там хорошо, нет - ты ЗНАЕШЬ, как там будет хорошо, и хочется поделиться с кем-нибудь своей радостью - с теми, кто - там, и не можешь больше ждать, и тогда на миг закрываешь глаза, открываешь - и вот уже стоишь на пустой платформе, а поезд гудит вдалеке, и одинокий фонарь поскрипывает, качаясь, и в его свете снежинки, а потом поезд больше не слышно, и наступает такая тишина, и никого, и морозная ночь обволакивает тебя, в небе - звёзды, такие яркие и такие далёкие, и стоишь, переминаясь с ноги на ногу, но пока ещё не холодно - ведь ты столько бежал, и ещё пока об этом даже не думаешь, и о том, почему ты стоишь здесь один, и куда идти - тоже, но в конце концов находишь занесённую снегом дорогу, а дальше - ночь выведет, и идёшь, почти бежишь, и не чувствуешь усталости, потому что уже виден впереди огонёк, и это и есть то самое окно, и там тепло и уютно, там тебя ждут, и сейчас ты войдёшь и расскажешь, как тебе радостно, и все тоже будут радоваться вместе с тобой, всё-всё расскажешь, а потом будешь сидеть у огня, и всматриваться в знакомые лица, и вспоминать, как всё было когда-то давно, и сварить наконец горячий шоколад, который так и не с кем было пить, и звуки голоса, запахи, тени, забытые где-то там, и разговаривать, и всё хорошо, и это счастье уже совсем ни с чем не сравнимое - всё это за один миг проносится в голове, и ты вдруг замечаешь, что проносится оно как-то слишком быстро, и уже не догнать, и ты стоишь, прижавшись лбом к холодному стеклу, и видишь лишь тени - им тепло там, за стеклом, и весело, ну или может они только стараются веселиться, но это всё равно хорошо, но ты уже понимаешь, что им хорошо или пусть хотя бы неплохо - именно БЕЗ тебя, и ты там - посторонний, тебя конечно впустят, вежливо-ровно предложат пройти и чаю, но их радость как-то затихнет, в их игре тебе нет места, и всё будет как всегда, как-то скованно - не от стеснения, а от какого-то ощущения неестественности, и всё те же ответы на те же вопросы - ведь ты всё ждёшь, вдруг когда-нибудь тебе всё-таки ответят? - и ты так и будешь стоять в прихожей с застывшей дурацкой улыбкой, и с никому на самом деле не нужными подарками - что они по сравнению с тем, что и так уже подарено, да и уже есть точно такие же, и снег с твоих сапог будет таять, и тебе будет стыдно, потому что пол чистый, и вообще ты весь с мороза, к тебе даже подойти холодно, и у них вспоминаются какие-то дела, и они, по пути что-то ещё говоря, уходят, и ты снова один, и вроде тепло, но как-то вдруг резко промерзаешь, и так хочется верить, что всё-таки если ты войдешь, окажется, что все слова были на самом деле не чем-то вроде формальности, и тебе действительно рады, просто почему-то ты не так понял, а секунды проходят, и ничего не меняется - да и что бы могло измениться? - приглушённый смех, когда кто-то что-то кому-то рассказывает шепотом, и шум каких-то дел, и чужая музыка - но нет, вдруг кто-то заглядывает, и спрашивает, зайдёшь ты или нет, и вот тогда наконец понимаешь, что нужно ответить, и говоришь, что рад бы, но спешу, вспоминаешь что-то такое ненужное и заставляешь себя считать это срочным, и той улыбки, которая была на твоем лице, уже нет - ты силишься её вспомнить, но получается как-то совсем по-дурацки, и тоже что-то ещё говоришь, но тебя уже некому слушать, дверь, словно уставшая ждать этого, захлопывается, и ты ставишь куда-то подарки, не глядя, и разворачиваешься - но тут замечаешь маленького ребёнка, который ещё не всё научился понимать, и поэтому он может вот так просто стоять и смотреть на тебя, а потом вдруг спрашивает: "дядя, кто ты?" - и ты не знаешь, что ответить, но вдруг почти так же, как ещё недавно, тебя охватывает желание сделать что-то приятное пусть не всем, но хотя бы одному этому ребёнку, и руки нервно шарят по карманам, а откуда там что возьмется? - только сигареты и зажигалка, да еще какая-то дискетка, скорее всего совсем не читающаяся - ты носил её с собой уже даже не по привычке, а просто потому, что всё как-то забывал выложить, и вдруг тебе кажется, что если бы тебе в детстве подарили дискетку, ты был бы рад, и протягиваешь эту дискетку ребенку, и сам, как ребенок, надеешься, что он тоже обрадуется, и конечно тут же понимаешь, как это нелепо, и что вообще ребенок может ей как-нибудь пораниться, но забрать уже нельзя, потому что ребенок вежливый, он недоуменно говорит "спасибо", но дискетку уже сует в карман, и тогда ты уже совсем поворачиваешься, и бежишь, потому что нельзя ему видеть твоего лица, а он так и остаётся на крыльце думать о том, что дядя какой-то неправильный - он ещё не знает слова "псих", а тебе ветер снегом в глаза, и хочется кричать, но нельзя, потому что вокруг кто-то спят, и никто ни в чём не виноват, а они - и вообще ни при чём, и бежишь ещё дальше, и ночь летит вокруг тебя, и падаешь, ползёшь по снегу, встаёшь и снова бежишь, а огни не кончаются, и тогда переходишь на шаг, и останавливаешься - и тогда огни наконец пропадают позади, вот уже вокруг тебя - только ночь, но не хочется уже ничего, потому что это было как ледяной иглой - холод глушит боль, а потом перестаёт чувствоваться и сам холод, такому холоду не место там, куда ты так спешил, пусть там останется тепло без тебя, и ничего, что твоего приезда никто не ждал, а ухода не заметили, хотя может кто-то и сказал какие-то слова, и в принципе неплохие - но звучали они слишком отстранённо, чтобы быть искренними, и были похожи на надпись на могиле, как и все такие "правильные" обещания, в которые человек действительно верит, когда даёт их, и ему действительно хочется их сдержать - но только почему-то они забываются слишком быстро, слишком пустые, чтобы быть личными, и тот, кто их говорит, тоже может это понять, и от этого понимания станет как-то жестоко-приятно, как если воткнёшь нож в доску, и он засядет сильно, надёжно и уверенно, и звук этого мгновения - как последняя точка, но с тобой - ночь, и тишина, и её только подчёркивает звук ветра, который заметает колючим снегом цепочку твоих следов, твоё последнее многоточие... - и начинаешь вспоминать другие слова, настоящие, когда-то сказанные тебе, которые уже тоже забыты, но не тобой, и пусть их уже не осталось - у тебя есть их след, и пусть их было так немного, но от этого должно же стать легче? - конечно, совсем от этого не легче, а вокруг ночь, и так хочется свернуться калачиком и уснуть - в таком уютном снегу, и не видеть снов, и не помнить ничего, и это ведь так просто - но именно поэтому ты делаешь шаг, и ещё, и вот уже снова идешь по бесконечной дороге, затерянной где-то в снежной ночи, и думаешь, как бы хотелось встретить хоть кого-нибудь, кто бы подошел к тебе, улыбнулся и спросил "как дела" - улыбнулся именно ТЕБЕ, не в ответ на что-то с твоей стороны, а просто так, и пусть вы совершенно не знакомы, но ему действительно интересно, как у тебя дела, и с ним можно поговорить, с кем-то, кому ты интересен сам по себе - то есть тоже абсолютно просто так, и понимаешь, что это само по себе и означает, что кто-то кому-то может быть интересен просто так, а кто-то - просто нет, и нет тут никаких причин, и внезапно хочется банально напиться, чтобы было кому что-нибудь рассказывать, потому что ты можешь перестать смотреть на лица, и понимаешь, что и лица эти периодически сменяются, и слушают по большей части только потому, что пытаются понять хотя бы слова, а уже даже не смысл, но ты всё равно рассказываешь неизвестно кому неизвестно что - всякую ерунду, на самом деле не имеющую никакого значения, но пусть хоть так - но тебя слушают, и даже хорошо, что они не смогут понять, потому что даже это может оказаться слишком - но тут неожиданно мысли перебивает скрип шагов позади, и успевает промелькнуть безумное - неужели вдруг правда кто-то пошёл за мной, ведь такой мороз, и ненавидишь себя за то, что прошёл так далеко, и вновь разворачиваешься, готовый броситься навстречу, как-то извиняться, укрыть своей одеждой от метели - но видишь коренастый пошатывающийся силуэт, и хриплый голос: "эй, деньги есть?", и всё сразу становится ясно, и сразу знаешь, что и как будет, и так это скучно и глупо, что даже как-то весело, и ты, привычно-быстро перебрав в уме несколько вариантов, просто смотришь силуэту в глаза - и он вдруг разворачивается и убегает, а ты идёшь дальше по своей дороге, и ветер вторит твоему смеху, и заметает цепочку твоих следов, твоё последнее многоточие.., и во всё небо - северное сияние, и вдруг думаешь - а почему вдруг северное сияние?, и возникает странная мысль - резко обернуться, и уже понимаешь, что это значит, и покорно оборачиваешься - и тут вновь открываешь глаза, потому что всё это было - лишь сон, ты так и заснул, стоя у окна в поезде, а теперь он подъезжает к твоей станции, и той радости, которая была вначале, уже конечно не осталось, но понимаешь, что холод и боль были тоже лишь во сне, а на самом деле не будет ни счастья, ни боли, и всё будет как всегда, формально-нормально и пусто, и как-то от этого становится вдруг почти противно, но это тоже ничего, тоже привычно, тоже пройдёт, а по-другому-то и не бывает, наверно, а всё тебе только кажется, и может это и неплохо, но это всё тоже уже неважно, потому что перед тобой - дорога, а за ней - пустая платформа, и одинокий фонарь поскрипывает, качаясь, а вокруг - ночь, и всё-таки северное сияние, и колючий снег, и ветер, который постепенно заметает цепочку твоих следов, твоё последнее многоточие...