Врочек, Обедин : другие произведения.

Фабрика уродов (книга вторая Дикого Таланта)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.49*19  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Итак, злодеи:
    Тибур Одержимый. Молод и красив. Убийца, но его можно понять. Тибур ищет пропавшую сестру...
    Сет "Ублюдок" Слотер. Легендарный охотник на нечисть. Никто не приходит искать его помощи добровольно. Всех толкают в спину мертвецы.
    Дальго Мясник, проданный в детстве мастерам, делающим из людей игрушки с помощью скальпеля. Изуродованный кусок плоти, который стал богом.
    Что выйдет из их столкновения с Дакотой и Ришье Малиганом? И кому достанется приз, спрятанный на Фабрике уродов?

    В соавторстве с Виталием Обединым. Вторая книга цикла "Дикий талант".

   Авторы: Шимун Врочек и Виталий Обедин
  
  
  
  

ФАБРИКА УРОДОВ

2-я книга "Дикого Таланта"

  
  
  

Пролог-1

(окрестности Зеленых Бродов)

  
   Копыта били в землю с такой силой, будто черные жеребцы норовили не столько бежать по дороге, сколько наделать в ней побольше дыр.
   Бумм! Бумммм!
   Азарт и мощь животных, казалось, не требовали ни кнута, ни вожжей. Жеребцов было только два, но увлекаемая ими карета неслась, будто проклятая. Угольно-черные гривы и хвосты летели по ветру.
   Бумм! Бумммм! Бумм! Буммммм!
   Ночная дорога тянулась вдоль просеки - узкая, стиснутая густым ельником. Этим трактом часто пользовались, он был неплохо наезжен, но колдобин и ухабов хватало. Колеса кареты тяжело подпрыгивали, массивный черный короб мотало назад и вперед.
   Будь это обычный экипаж, какой крепят к стойкам при помощи кожаных ремней, он неминуемо бы развалился. Но под днищем поскрипывали мощные металлические пластины, сработанные по чертежам лютецианских мастеров. Они в значительной степени смягчали толчки и удары.
   Ressort! Новое слово в каретостроении.
   Снабженная новомодными ressort, карета притягивала к себе внимание. Причем не только диковинными элементами конструкции. Со стороны могло казаться, что человек, поставивший это чудовище на колеса, изначально не собирался запрягать в нее обычных лошадей. Не было предпринято никакой попытки облегчить экипаж. Наоборот, карету делали с таким расчетом, словно ее владелец собирался раскатывать по полю боя под свист пуль.
   Толстые доски из мореного дуба подогнаны плотно-плотно: не просунуть и лезвие ножа. Массивные бронзовые окантовки по углам и откосам. В дверях, лишенных гербов и опознавательных знаков, когда-то имелись окна, но теперь они были наглухо забиты. Именно так: не задернуты занавесками, не забраны кожаными клапанами, а забиты изнутри теми же досками.
   Более всего странный экипаж напоминал огромный гроб, сомнительной шутки ради установленный на колеса.
   Надо ли говорить, что жеребцы, способные сдвинуть это чудовище с места, соответствовали ему в полной мере? Два великолепных исполинских зверя с потрясающей мускулатурой, играющей под угольно-черными шкурами. Размерами и статью они превосходили обыкновенных лошадей-тяжеловозов так же, как холеный, породистый пес-волкодав превосходит дворовую шавку. Любой конезаводчик отдал бы мешок, набитый золотом, и левую руку в придачу, чтобы заполучить эту парочку в свой табун.
   И это было бы большой ошибкой.
   Потому что дареному коню, как известно, в зубы не заглядывают, но покупаемому - в обязательном порядке. Человек же, попытавшийся заглянуть в зубы этой парочке, лишился бы как минимум пальцев. А вместе с ними - рассудка и спокойного сна. Потому что у лошадей не должно быть треугольных, граненных по краям, точно у акулы, зубов. Такими невозможно щипать траву и перетирать овес, зато легко выдирать из тела кровоточащие куски мяса. Не должно быть у лошадей и таких глаз - безумных, бордово-красных, тлеющих в глазницах, подобно припорошенным пеплом углям. Такими глазами смотрят на мир порождения Преисподней.
   Бумм! Бумммм!
   Место лакея на запятках кареты пустовало, зато человек, восседавший за возницу, габаритами с лихвой заменял сразу пару слуг. Он вполне дополнял и здоровенную, неподъемно-тяжелую карету и пару гигантских красноглазых жеребцов с акульими зубами. Даже сгорбившись на козлах, возница выглядел настоящим великаном - не менее семи футов роста.
   Толстый дорожный плащ из вяленой шерсти, наброшенный на его плечи, не мог скрыть по-первобытному тяжелое и мощное телосложение. Широкий не только в плечах, но и поперек, возница напоминал каменную глыбу, которую взялся обтесывать скульптор, да бросил это дело, успев добиться лишь общего сходства с человеческой фигурой: голова, плечи...
   Руки, сжимавшие поводья, впечатляли. Несмотря на , они были без перчаток - лапищи молотобойца или заплечных дел мастера: бугристые, с широченными ладонями и толстыми пальцами. Такими можно раздавить человеку голову, просто взявшись покрепче.
   Дорожный фонарь, висящий над левым плечом возницы, покачивался в такт рывкам кареты, бросая отсветы на лицо гиганта. Мрачное, с резкими и грубыми чертами, оно вновь наводило на мысли о камне, молоте, зубце и лишенном терпения скульпторе. На первый взгляд могло показаться, что физиономия возницы изрезана морщинами, однако стоило приглядеться, и ошибка становилось очевидной. Лицо принадлежало зрелому, но отнюдь не старому мужчине. Вместо морщин его бороздили бесчисленные шрамы. Летопись десятков, если не сотен схваток не на жизнь, а насмерть. И, право слово, не все из шрамов были оставлены ножами и шпагами...
   Кое-где постарались зубы и когти.
   Стремительно приближающийся грохот колес и глухие удары копыт вспугнули маленькую сову, что терзала пойманную у дороги мышь. Птица извлекла из тушки окровавленный клюв и настороженно покрутила головой. Шум тракта не был ей непривычен, но неясный инстинкт заставил птицу бросить добычу и расправить крылья. Мягко сорвавшись с ветки, сова полетела прочь.
   Бесшумно взмахивая крыльями, она оторвалась от зловещей кареты и пролетела с поллиги вдоль дороги, прежде чем опустится на ветку, недовольно топорща перья. Огромные желтые глаза тревожно моргнули.
   - Тьфу, пакость! - негромко произнес хриплый голос.
Сова испуганно встрепенулась - человеческий голос прозвучал прямо под ней.
   Послышался звук смачного плевка.
   - Ненавижу сов... Говорят, это души заблудившихся и сгинувших в чаще путников.
   Птица вспорхнула с ветки и полетела в чащу, окончательно испуганная и раздраженная. Ее охота на сегодня закончилась.
   А вот у вспугнувших сову двуногих, притаившихся у дороги, охота только-только начиналась...
   Их было трое.
   Один - тот, что не любил сов - притаился в скрадке, сооруженном из еловых лап. Укрытие располагалось на высоте двух человеческих ростов так, что небольшой изгиб дороги просматривался самым прекрасным образом. О намерениях охотника недвусмысленно говорил длинный ствол штуцера, лежащего на сгибе локтя. С таким оружием не ходят на куропаток: слишком тяжелое и перезаряжать из-за нарезок внутри ствола долго. Зато в армии им вооружают егерей, в чью задачу входит прицельный отстрел вражеских солдат и офицеров.
   Оружие, созданное специально для охоты на человека.
Стрелок любовно погладил приклад штуцера. "Скоро", - шепнул он ему.
   Шепот словно подслушали.
   - Скоро, - раздалось снизу. - Я уже чувствую.
   Говоривший расслабленно лежал на расстеленном плаще в небольшой выемке между корней вековой ели, заложив руки за голову - словно собирался отойти ко сну. По его щекам тянулись черные полосы татуировки, наводившие на мысль о тигровой шкуре. Вот человек сменил позу и потянулся - в движениях чувствовалась непринужденная грация огромной кошки.
   - Не нравится мне все это, - раздраженно проворчал третий охотник, сидевший чуть поодаль.
   Он убивал время, развлекая себя игрой с парными кинжалами-катарами. Два черненых - чтобы не блестели в темноте - клинка крутились в воздухе, выписывая фигуры и финты. Два маленьких стальных вихря. Перчатки, чтобы не мешали, умелец стянул и заткнул за пояс, обнажив кисти, на тыльной стороне которых были вытатуированы пять круглых пятен, вместе складывающихся в рисунок звериной лапы. Не то волка, не то шакала.
   - На кого нас отправили охотиться? - не отвлекаясь от игры с кинжалами, бурчал третий. - Нормальные люди пережидают в постоялых дворах день, а не ночь, как эти...
   - Значит, не хотят привлекать внимание, - откликнулся из скрадка стрелок со штуцером, тщательно (и не в первый раз) проверяя состояние замка и наличие пороха на полке.
   - С такими-то лошадками? - нервно рассмеялся головорез с катарами.
   - А что не так с лошадьми?
   - Видел я этих лошадей. - кинжалы прекратили вращение. - Говорю же, от самого Ура карету вел... будь я проклят, если с ними дело чисто!
   - Ты и так проклят, - скривил в темноте губы охотник с тигриными полосами на лице. - Так что не пори чушь и рассказывай, что видел.
   - Прошлым днем они прибыли на постоялый двор Эрнульфа-гейворийца. Шли так шибко, что я сильно отстал. Пришлось по следу, нюхом идти. Нагнал только на остановке. Слугу по тихому прижал, он и наплел всякого. Сказал: верзила, что сопровождает карету, сам выпряг лошадей, не доверив это дело никому из прислуги. По правде сказать, те к ним и подойти боялись: звери - не кони. Шкура черная как ночь, глаза кровью налиты, хрипят, что твой медведь. Верзила сам завел обоих на конюшню, после чего велел вывести оттуда всех прочих лошадей. Эрнульф и постояльцы, было, в крик, но верзила кинул хозяину золотой, цыкнул на прочих, и все разом успокоилось. А потом он купил у Гейворийца ягненка и с ним под мышкой зашел в конюшню.
   - И? - стрелок вытянул шею, пытаясь разглядеть собеседника сквозь сплетение веток.
   Из-под ворота выглянула лента татуировки в два пальца толщиной, змеиным кольцом обвивавшая шею.
   - Что "и"? - огрызнулся мастер кинжалов. - Слуга внутрь и не заглядывал, побоялся. Говорит, слышал только звуки, словно кто-то мясо на колоде рубит. А потом верзила вышел, вытирая руки. А ягненок остался в конюшне. Как сам думаешь: для кого?
   - Лошади не жрут мясо, - убежденно сказал стрелок.
Змеиные кольца татуировки стали еще заметнее на побледневшей коже.
   - Ага не жрут. А гремучие змеи не носят штуцеров, как ты... - съязвил рассказчик.
   - Да я...
   - Шшшш! - недовольно зашипел на товарищей тигролицый. - Чего раскудахтались? Что это меняет? Демоны у него там под видом лошадей, или магиматы, не суть важно. Мастера велели убить всех сопровождающих. Женщин, если будут, - захватить живыми. Все, что излучает магию - забрать. А раз велено, значит, будет сделано. Главное, чтобы Змей этого верзилу уложил наверняка. Тогда и некому будет с тварями управляться. Все, по местам.
  

* * *

  
   Порох зашипел и взорвался, вытолкнув пулю из ружейного дула, рябого и выщербленного от частых выстрелов. Отдача лягнула Змея в плечо. Пороховое облако заслонило обзор, но стрелок знал - попал. Его пули всегда находили цель. Такой уж Тотем достался.
   Товарищам дым от выстрела тоже не мешал. Они видели, как верзилу-кучера буквально сковырнуло с кареты, только огромные ножищи мелькнули в воздухе. Угольно-черные жеребцы, утратив правящую руку, пробежали еще несколько шагов, и, наткнувшись на препятствие, встали на дыбы. Могучие копыта замолотили воздух. Трое головорезов, засевших в засаде, могли бы поклясться - хоть на святом писании - что в глухом ржании, наполнившем воздух явственно слышались раздражение и злость. И вообще было в отзвуках ржания что-то совсем уж противоестественное. Как будто лошадиные глотки на самом деле силились издать свирепый рев...
   Впрочем, если что-то такое и мелькнуло в головах троицы, времени осмыслить происходящее все равно уже не было.
   Пришла пора действовать. Убивать.
   Тигромордый, двигавшийся с грацией и ловкостью собрата хищника, первым выскочил на дорогу, бросился к карете, вцепился в дверцу, силясь выдрать ее с "мясом". У кого другого бы, может, и не вышло, но ему мистическая татуировка дала невероятную силу.
   За ним следовал Шакал. Катары чернели в руках. Одним плавным движением головорез взлетел на козлы и зашарил руками, пытаясь нащупать поводья.
   Змей положил штуцер и, рванув с перевязи пистолеты, ломанулся через ветки вниз, а затем - на дорогу, вслед за товарищами. Он благоразумно обежал карету сзади, не пытаясь проскочить мимо страшных коней. Жрут они там мясо или нет, а снести голову ударом копыта такие бестии вполне могли.
   Свою роль в разыгравшейся на ночной дороге драме Змей знал прекрасно. Шакал не дает карете сдвинуться с места, Тигр займется ее пассажирами, а он - Змей - должен удостовериться, что возница убит. А то больно здоров мужик, как бы не вышло неприятностей. По мысли стрелка ему досталась самая непыльная работа. Жеребцы могут проявить норов, из кареты могут пальнуть в упор, а вот проверять подстреленного... это ж чистой воды формальность! Как уже говорилось, его пули всегда находили цель. Он не умел промахиваться. Такой уж То...
   Глаза Змея вылезли из орбит, а рот наполнился кровью, когда несколько футов отточенной стали вошли в его живот и вышли со спины, пропоров кожаный колет с такой же легкостью, с какой шило протыкает ветошь. Пистолеты выпали из враз ослабевших ладоней. Стрелок попытался крикнуть, предупредить товарищей, но рука, сжимавшая огромную - подстать размерам возницы - шпагу, с неимоверной силой рванула ее вверх. Клинок великана раскроил внутренности убийцы и остановился, только заскрежетав по ребрам. Крик захлебнулся.
   Змей почувствовал, что его ноги отрываются от земли. Он повис, наколотый на чудовищный вертел, точно поросенок.
   Возница отшвырнул его, даже не пытаясь высвободить глубоко засевшую шпагу.
   Ударившись о землю, Змей почему-то удивился: боль не такая страшная, какой должна бы быть. Он даже попытался подняться, оттолкнуться от земли, но тело не слушалось. Сознание начало мутиться. Мир накрылся исполинским ватным одеялом толщиной с гору.
   Он еще успел услышать сдавленный крик Шакала, но посочувствовать товарищу уже не мог: боль, оказывается, припозднилась лишь на несколько секунд. А теперь она расцвела внутри языками адского пламени.
   Змей навсегда расстался с привычной реальностью, погрузившись в мир страданий. И это был лишь первый шаг матерого убийцы и душегуба на пути в Ад.
   ...Когда могучая ручища возницы схватила Шакала за плечо, тот - хоть и застигнутый врасплох - не растерялся. С молниеносной быстротой головорез отпустил вожжи и ткнул катаром в лицо противнику. Благодаря татуировке, покрывавшей руки и грудь Шакала, скорость его движений была за пределами человеческого восприятия. Лишь один из сотни мог бы успеть отреагировать на его выпад, да и то - не столько заметив летящий клинок, сколько предугадав опасность.
   Убийце не повезло. Возница, несмотря на свои размеры и кажущуюся неуклюжесть, как раз входил в число тех, кто мог. В последний момент великан хладнокровно отклонил голову в сторону и отделался лишь неглубоким порезом на щеке.
   Затем Шакал вдруг ощутил, что парит в воздухе, увлекаемый силой, далеко превосходящей его собственную. Полет вышел недолгим. Описав короткую дугу, он со всего маху врезался в стену кареты. Гигант, которому полагалось лежать сраженным пулей Змея (Змей никогда не промахивается!) сдернул его с козлов и, крутанувшись на каблуках, хлопнул Шакалом по экипажу так, словно убийца был всего лишь мокрой тряпкой.
   Толстое, мореное дерево выдержало удар.
   А вот кости убийцы, пусть и скрепленные магической татуировкой, оказались не столь крепкими. Шакал ощутил, как осколки костей протыкают внутренности, будто десятки ножей. Было бы удачно потерять сознание и погрузиться в блаженный омут беспамятства, но не повезло: удар не вышиб из него дух, хотя в ушах Шакала загрохотали барабаны размером с лошадь.
   "И ведь одной рукой, - подумал Шакал, удивляясь несвоевременности собственных мыслей, - одной рукой справился. Левой!".
   Он не видел, что правая рука великана, проворно прыгнувшего через козлы к Тигру, безвольно болтается, точно пустой рукав. Татуировка-Тотем не совсем подвела Змея...
   Помощь возницы несколько запоздала.
   Его глазам предстала дверь кареты, распахнутая настежь. Изнутри тонкой струйкой сыпалась земля, от которой терпко пахло перегноем и прелой листвой. Рядом с каретой, опрокинувшись на спину, лежал тигролицый, блестя раскрытыми от ужаса глазами. На его широкой мускулистой груди совершенно по-хозяйски устроилась светловолосая бледная девушка в легком (не по сезону) платье, лишенном малейших намеков на скромность. Изящные руки девушки без видимых усилий удерживали прижатыми к земле запястья Тигра, покрытые полосами татуировки.
   Вожак налетчиков пытался кричать, да только не получалось. Горло его было разорвано почти до позвонков, и воздух с шипением выходил из раны.
   Почуяв приближение возницы, маленькая бесстыдница повернула голову; пухлые губы влажно блестели в темноте.
   - Милый, - произнесла она, но вышло совершенно невнятно. Тогда девушка сплюнула что-то на землю и повторила:
   - Милый, прости. Я не удержалась.
   Тело еще раз Тигра напряглось - скорее уже в агонии, чем в попытке освободиться.
   Девушка усмехнулась и быстрым движением оттерла - больше размазала - кровь с губ.
   - Кажется, он уже ничего не сможет рассказать. Надеюсь, ты не убил остальных?
   - Возможно, один еще жив, - глухо сказал великан. - Стоит посмотреть.
   Он отвернулся и двинулся в обход кареты. Спрыгнув с бьющегося в агонии тела Тигра, девушка скользнула под бок своему спутнику и привычно подстроилась под его широкий шаг. Несмотря на следы крови на лице, выглядела она очень трогательно - юная хрупкая дева, жмущаяся к могучему покровителю.
   - У тебя кровь, - в голосе "девы" не прозвучало ни тревоги, ни участия, скорее удивление. - Они попали?
   - Зацепило плечо. Кость не задело, но пулю придется вытащить... Кровь и пепел! Я кожей чувствовал, как он в меня целит.
   - Если ты чувствовал, то почему он попал?
   - Потому что хороший стрелок. Может быть даже слишком хороший... Вернее был таковым.
   Вид практически выпотрошенного Змея не вызвал у девушки отвращения. Скорее наоборот: девушка причмокнула, в глазах загорелся огонек.
   Изувеченный Шакал еще дышал. Пальцы его упрямо царапали землю в поисках кинжалов и не находили их.
Гигант без всякого усилия поднял несостоявшегося убийцу одной (здоровой) рукой и небрежно встряхнул, точно нашкодившего щенка. Сила его казалась неимоверной. Татуированный убийца вскрикнул. Затуманенный болью взгляд Шакала упал на тело Змея.
   - Он не мог...
   Слабый шепот оборвался. Поперхнувшись, убийца выплюнул сгусток крови себе на грудь.
   - Он не мог промахнуться... Змей никогда не промахивался... Такой Тотем...
   Возница слегка опустил руку, и башмаки убийцы коснулись земли. На короткое мгновение сознание Шакала прояснилось, и вместе с ясностью пришла ярость. Он попытался выпрямить ноги, чтобы не висеть кулем в лапище великана.
   - Ты должен был сдохнуть!
   - Ты не первый, кто мне такое говорит, - усмехнулся возница. - И не будешь последним. У меня есть дурная привычка доводить до колик в печенках всех, кто пытается меня убить. Такой уж Талант достался.
   Слово "талант" прозвучало более чем многозначительно. Однако до Шакала все еще не доходило, на кого они устроили засаду. Если бы не потрясение, а также запах собственной крови, забившей нос, убийца бы мог учуять слабую вонь серы, идущую от раны великана. И уж тогда, сопоставив одно с другим, он бы все понял. И был бы более благоразумен.
   Но он не сообразил.
   Ледяные пальцы страха стиснули сердце Шакала, однако ярость и злоба превозмогли... все равно подыхать! Убийца оскалил зубы и не повторил - плюнул в лицо верзиле:
   - Ты должен был сдохнуть! А эту суку...
   Слова перешли в хрип: белокурая девушка неуловимо быстрым движением ткнула ему в горло ухоженный пальчик.
   - Это неразумно, Мора, - недовольно произнес гигант. - Он начал говорить.
   - Он и так будет говорить, милый.
   Девушка улыбнулась, сверкнув алебастрово-белыми клыками.
   - Видишь эти татуировки? - она ласково погладила руку убийцы. - У того, что я отведала, были такие же. И, знаешь, когда я рвала его горло, то чувствовала, как глубоко они уходят. Под кожу и много глубже. Мне кажется, их корни идут к самой душе мерзавца. Не так ли милашка?
   Шакал хрипел и вращал глазами. Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Проклятая ведьма знала. Она знала!
   - Я думаю, он все скажет, когда мы начнем вырезать эти чудесные рисунки из него. Наживую. Целиком. С самыми корнями.
   - С-сука! - рявкнул Шакал.
   Вышло на редкость жалко.
   Громиле, тем не менее, не понравилось. Он поднял руку, и ноги Шакала вновь оторвались от земли.
   - Это не простые татуировки, - нахмурившись, произнес возница, удерживая взрослого мужчину на вытянутой руке так, словно для этого не требовалось никаких усилий. - И не простые убийцы. Змея, тигр и волк, либо шакал? Полагаю, я знаю, что это. Тотемы. Я слышал про такие. Их использует культ Зверемастера.
   - Мастер зверей? Фи! Звучит... вульгарно.
   - Возможно, ты что-то слышала о нем. Это южный варварский культ, поклоняющийся демону, известному как Сагаразат-Каддах, Зверемастер. - гигант-возница повернул голову к своей жуткой спутнице. - Чтобы выделить смертных, служащих ему, Сагаразад-Кадах создает Тотемы: пожирает души своих прислужников, а затем изрыгает их обратно, в тела смертных. Переживших такое называют рабами Тотемов. Знаешь, - он помедлил мгновение, - они могут быть опасны.
   При этих словах ополоумевший от ненависти Шакал захрипел, забился и даже попытался пнуть великана, но тот, не оборачиваясь, лишь небрежно встряхнул его, точно терьер крысу.
   - Я заметила милый. Они ведь ранили тебя. И я что-то слышала про этого Каддаха. Он мне не нравится. Такое впечатление, что он пытается создавать искусственные Таланты. Это недопустимо. Почему он до сих пор жив?
   - Потому что раньше он избегал вмешиваться в дела Кланов. А еще он и его слуги помешаны на тайне, - гигант повернул голову к Шакалу, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. - Понимаешь, что это значит?
   Вопрос был адресован скорее ему, чем ей. И Шакал понял, что это значит.
   Рабы Тотема не будут просто так караулить жертв у дороги. Рабы Тотема не занимаются грабежами ради денег или убийствами ради политики. Если люди с живыми татуировками-Тотемами пытаются кого-то убить, для этого должна быть веская причина и высочайшее повеление самого Сагаразад-Каддаха.
   Великан не успокоится, пока не вытрясет из него все, что Шакал знает.
   Раб Тотема дернулся.
   - Великий Каддах пожрет ваши души! Твою и твоей шлюхи! -прохрипел он, моля об одном: чтобы его слова зацепили гиганта и тот одним милосердным ударом выбил из него дух.
   Но возница лишь рассмеялся:
   - Боюсь, они окажутся ему не по зубам. - лицо гиганта посерьезнело. - Ну, уж моя-то - точно.
   И Шакал, воин-Тотем, идеальное орудие убийства, созданное во славу Сагаразад-Каддаха, понял и поверил - эти слова не были ни бравадой, ни шуткой. Держащий его на весу гигант на самом деле был намного страшней, нежели он сам, нежели лучшие из его братьев или даже чем нежить, зовущая великана "милый".
   В паху сделалось тепло; раб Тотема обмочился. Белокожая кровопийца хихикнула. Чувство стыда на мгновение вернуло Шакалу мужество.
   - Ублюдок! - выдохнул он в лицо великану. Тот поднял брови и неожиданно рассмеялся:
   - Это точно.
   Шакал рванулся в его руках - бесполезно. Великан был словно из железа сделан.
   - Да кто ты такой... разорви тебя Астарот?! - прохрипел раб Тотема.
   - Меня зовут Сет, - сказал великан. - Сет Слотер. Как думаешь, ты готов ответить на пару вопросов?
   Глаза Шакала расширились в ужасе.
  

Пролог-2

  

(Ур, Блистательный и Проклятый)

  
   Комната скорее напоминала каземат.
   Ни одного окна: единственным источником света служила тусклая масляная лампа под потолком. Шероховатые каменные стены, похоже, никогда не знали прикосновения хотя бы замурзанных драпировок, а пол и не подозревал о существовании ковров. Если промерить комнату шагами, то получалось шесть в длину и шесть же в ширину. Потолок нависал так низко, что в итоге получался глухой каменный куб, единственным входом и выходом в который служила толстая дверь из мореного дуба. Ее металлические петли жирно поблескивали маслом, а по поверхности щетинились колючие символы заклинаний: необходимая мера предосторожности. Схожие символы были выбиты на стенах, потолке и полу.
Единственными предметами мебели в комнате-камере служили стол и стул.
   На столе лежала тонкая стопка бумаги и "вечное перо" - серебряное стило с привязанной к нему чарами каплей непросыхающих чернил.
   На стуле, слегка горбясь, сидел человек.
   Смуглая кожа, пышная копна черных волос, перевязанных на макушке кожаным шнурком. Это, а в большей степени - ритуальные шрамы на щеках и висках, выдавало в нем варвара, уроженца Пнедорийских островов.
   Прическа и шрамы плохо вязались с форменным камзолом Второго Департамента, серым с черными вставками и серебряными знаками отличия на груди. Однако, учитывая, что и комната, и человек в ней находились в Уре, городе столь же Блистательном, сколь и Проклятом, в таком несочетании не было не только ничего удивительного, но и ничего сколько-нибудь примечательного. С таким же успехом на месте варвара-пнедорийца мог сидеть анимированный труп или даже мохнатый черт, вызванный прямиком из преисподней.
Ур приспосабливал к своим нуждам любого, кто обладал сколько-нибудь значимыми талантами. И не всегда интересовался доброй волей...
   Блестящие черные глаза варвара напряженно смотрели в одну точку, и этой точкой была фибула, скреплявшая шнурки малинового плаща на груди человека напротив. В данных обстоятельствах плащ был примечательнее его хозяина, замершего в позе вежливого ожидания. Носить малиновые плащи в Блистательном и Проклятом могли дозволялось крайне немногим. Тех, кому выпадала такая честь именовали красноречиво: Псы Правосудия.
   И можно смело клясться всеми святыми - не только потому, что штаб-квартирой Псов служили Палаты Правосудия, главная резиденция судебной власти Блистательного и Проклятого. В чем-то они действительно были сродни с псами: породистыми, тщательно отобранными, натасканными и безжалостными.
Кандидатов в Псы отбирали из благополучных семей Ура, уделяя особое внимание не только физическому развитию, но и моральным качествам. Пройдя жесточайшее годовое обучение-отсев в специальных казармах, изолированных от внешнего мира, соискатели поступали в руки магов Колдовского Ковена Ура - магов-вивисекторов с дипломами Магистрата. Здесь путем магической деформации плоти будущие Псы обретали физическую силу и рефлексы, значительно превосходящие возможности простых смертных. Ошибки в подобном деле неизбежны, случалось всякое... несостоявшемуся Псу выписывали пожизненный пенсион, а его опекуну (многие после этого уже не могли владеть своими конечностями, либо же делать это сознательно) - полное содержание за счет городской казны.
Те, кто благополучно переживал трансформацию, переходили в класс ментальной обработки, где в их головы и саму кровь закладывалось сама основа служения Пса.
Безоглядная верность Уру и Закону, который им правит.
Закону, который выше короля, палаты пэров и магистрата.
Закону, которому подчиняются и живые граждане Ура, и мертвые. И даже Кланы Древней Крови (хотя последние никогда в этом не признаются).
   Лишь после этого рекрут получал пресловутый малиновый плащ с вышитым на нем мечом и символами "Кара" и "Оберег".
Формально Псы Правосудия считались старшими офицерами городской стражи и, следовательно, подчинялись Магистрату. На деле подразделение магиматов было закреплено за иным ведомством, название которого внушало определенный трепет не только в Блистательном и Проклятом, но и за его стенами - Второй Департамент Ура. Могущественная Структура, отвечающая за безопасность мегаполиса во всех аспектах: бытовом, политическом, экономическом, магическом, конфиденциальном.
   Разведка, контрразведка и штаб городской гвардии в одном флаконе.
   - Ты готов? - негромко спросил Пес, извлекая из складок плаща короткую костяную трубку.
   Пнедориец в мундире Второго Департамента с отсутствующим видом кивнул.
   - Я чувствую присутствие нужного лоа.
   - Тогда начнем.
   Пес Правосудия поднес трубку к губам и резко дунул в нее. Облако серого порошка порхнуло прямо в лицо пнедорийца. Смесь была неоднородной и растолчена не до состояния пыли: крохотные кусочки и комки облепили лицо варвара. Это вполне могли быть частицы неких трав и злаков, но поскольку события, напомним, разворачивались в Уре, с куда большей вероятностью в состав порошка входили костная мука и прах... и лучше не думать, где они были взяты.
   На секунду пнедориец замер, а затем, не дожидаясь, пока облако истончается и осядет на его голове и плечах, сделал глубокий вдох, втягивая в себя порошок. Эффект оказался почти мгновенным: плечи варвара обмякли, а голова безвольно упала на плечо. Он вяло подался вперед, налегая грудью на столешницу. Пес Правосудия удовлетворенно хмыкнул, убрал трубочку и, положив руку на стол, забарабанил пальцами по его поверхности. В этом движении не было ничего от жеста нетерпения. Пальцы барабанили в определенном ритме, сложном и рваном. Мало помалу ритм нарастал и усложнялся, через вибрацию столешницы передаваясь пнедорийцу.
   Тума-тум-тумммм-тум-тум-туммммм...
   И вот уже Пес пустил в ход и вторую руку.
Тум-тум-туммм-тумтумтум-тумммм-тумтумтум...
   В работе сильных и чутких пальцев Пса Правосудия не присутствовало ничего от виртуозной легкости, с какой порхают над клавишами рояля пальцы музыканта. Они долбили столешницу с неукротимой энергией десятка крохотных барабанщиков, задавшихся целью выбить дух из своего инструмента. В глухом, медленно нарастающем дробном стуке слышался настойчивый зов.
   И он увенчался успехом.
   В какой-то момент пнедориец дернулся, завалился на бок, но удержался на стуле и медленно поднял голову. С его лицом произошла разительная перемена: кожа растянулась, черты заострились, линии подбородка, скул стали совсем иные. Выглядело, будто некий искусник ухитрился натянуть личину варвара на череп, принадлежащий совсем другому человеку. Черные маслины глаз превратились в два пистолетных дула - бесконечно пустые и лишенные блеска. Из них ушла всякая жизнь.
   - Кто? - тихо спросил Пес.
   - Нфуме! - прохрипел пнедориец.
   Голос вышел таким, словно говоривший издавал звуки, не прибегая к помощи голосовых связок. Да так оно, в сущности, и было.
   Пес Правосудия кивнул.
   - Кегнит? - выдержав паузу, спросил он.
   - Здесь. Ждет.
   - Впусти его. Пусть расскажет, что происходит в Наоле.
   Служитель закона пододвинул к одержимому духом пнедорийцу лист бумаги и всунул в пальцы "вечное перо". С минуту тот сидел неподвижно, а затем, неловко пристроив локоть на столе, принялся покрывать лист корявым, едва разборчивым письмом.
   Пес стоял рядом, не пытаясь заглянуть в депешу.
Вуду - магическое искусство, принесенное в Ур пнедорийскими варварами - не отличалось большим могуществом. Завязанное на ритуальных песнях, барабанном ритме и капризах духов-лоа, к которым приходилось взывать за помощью, оно требовало слишком много времени и усилий для достижения результата. Даже не самые сильные маги Блистательного и Проклятого относились к колдовскому искусству пнедорийских варваров свысока, считая его примитивным. С другой стороны и его можно было приспособить для нужд Ура.
   К примеру, для быстрой передачи конфиденциальной информации на расстояния.
   Так сейчас рукой одержимого варвара водил не абы кто, а уполномоченный агент Второго Департамента Джеймс Кегнит, отправленный присматривать за событиями в пограничном герцогстве Наол под видом помощника коменданта. Лично и конфиденциально.
   Ур, Блистательный и Проклятый и Наол, столицу одноименного герцогства, разделяла не одна тысяча миль, однако лоа Нфуме не составляло особых усилий на какое-то время вселить сущность лейтенанта Кегнита в тело связного-пнедорийца. А вот медиуму-пнедорийцу чужое присутствие обходилось дорого: лицо его покрылось потом и блестело, точно стеклянная маска. Плечи мелко тряслись, от чего подчерк становился едва разборчивым. Тем не менее, варвар поддерживал контакт ровно столько времени, сколько потребовалось Джеймсу Кегниту, чтобы закончить доклад.
   Наконец, уронив "перо", агент поднял взгляд чужих глаз на Пса Правосудия и все тем же жутким, лишенным человеческих интонаций голосом, прохрипел:
   - Передай милорду, что мне необходима свобода рук и силовая поддержка. Выродки затевают что-то смертельно опасное, и это не связано с войной...
   Пес медленно кивнул.
   Пнедориец начал было опускать голову, но в последний момент лейтенант Кегнит усилием воли удержал контакт.
   - Информацию на мой запрос по поводу сержанта Бергмана перешлите как можно быстрее. У меня есть все основания полагать, что настоящий сержант мертв и человек, который прибыл ко мне под его именем - самозванец. До приказа его светлости, я буду держать его подле себя и прощупывать, не выказывая своих подозрений...
   С каждым словом голос искажался все сильнее. Под конец специальный агент Кегнит прохрипел что-то еще, но офицер городской стражи не разобрал ни слова. Затем лоа покинул тело смертного. Припудренная серым порошком голова пнедорийца ткнулась лицом в столешницу. По полированному дереву пополз ручеек слюны. Серебряное стило покатилось по столу, качнулась на краю, норовя свалиться на пол, но Пес неуловимо быстрым движением успел схватить его. Осторожно высвободив исписанный лист из-под безвольно упавшей на стол руки (благодаря заклинанию чернила не размазались), офицер развернулся и вышел через единственную дверь в комнате.
   - Помогите ему прийти в себя, - приказал он двум неприметным служащим, ожидавшим снаружи, и, не оборачиваясь, зашагал прочь по коридору.
Лист бумаги, испещренный кривыми, неровными буквами жег руку Пса.
   И немудрено! Человек, который с нетерпением ожидал отчет агента Кегнита, был известен в Уре ничуть не меньше, нежели молодой король Блистательного и Проклятого Джордан III или даже правивший от его имени регент Виктор Хорин. А то и больше.
   В конце концов короли и регенты менялись, а вот его светлость герцог Витар Дортмунд, вице-канцлер Магистрата и глава Второго Департамента, оставался на своем месте всегда.
   ...ладно, положим, не всегда, но последние лет двести небольшим - точно.
   Безусловно, такое долголетие не могло не вызывать вопросов, поскольку теологи и маги-практики давно доказали, что продлевать человеческую жизнь без человеческих жертвоприношений невозможно. А такое не дозволялось даже королю, ибо - закон... И вопросы появлялись. Вот только вслух их никто не озвучивал. С молчаливого согласия всего Ура считалось, что жизнь Витара Дортмунда поддерживали некие экспериментальные магические декокты и эликсиры, с которыми возились алхимики Магистрата.
   Бытовала и неофициальная версия.
   Поговаривали, будто смерть просто побаивается заглядывать в покои герцога, опасаясь, что тот велит служакам своего Департамента завести дело и на нее...
   Внешний облик его светлости скорее смущал, нежели впечатлял. Он был сух, как вобла и прям, точно ружейный шомпол. Бледная кожа так тесно обтягивала череп, что казалось, улыбнись герцог, и она просто лопнет на скулах. Это ощущение еще более усиливал тот факт, что Витар Дортмунд не улыбался. Никогда. В Департаменте можно было сыскать людей, которые служили с его светлостью по двадцать-тридцать лет, но и они не могли припомнить, чтобы на тонких змеиных губах герцога появлялось хотя бы подобие улыбки. Лицо Дортмунда много лет назад застыло в одном и том же выражении - холодная отстраненность аскета.
   "Он скорее лич, чем человек", - шептались недоброжелатели.
   Но делали это очень тихо. И только с женами. И только глухой ночью. И накрывшись с головой одеялом.
   Сказать, по правде, выходило очень даже похоже. От истинного лича - живого мертвеца высшей формы, пожертвовавшего смертной плотью ради бессмертия духа - Витара Дортмунда отличали только глаза - живые, черные, обладающие умением "просвечивать" человека насквозь.
   Политики и высшая аристократия Ура герцога недолюбливали (естественно, за глаза). Многие небезосновательно полагали, что не есть хорошо, когда в руках у человека, лишенного видимых слабостей и уязвимых мест (да еще и непонятно почему зажившегося на свете сверх положенного!), сосредоточено так много власти. Однако предъявить лорду Дортмунду волюнтаристские замашки или хотя бы злоупотребление служебным положением как-то не получалось. Возможно, потому что герцог служил не Магистрату, не Палате пэров и даже не королю, но самому Уру, Блистательному и Проклятому.
   Городу-великану. Городу-легенде.
   Причем служил истово, отдавая службе всего себя целиком. Большего потребовать от человека нельзя, а меньшего -неразумно.
   Опять же рядовые граждане Ура своего вице-канцлера чтили. Чтили вопреки здравому смыслу и даже вековым традициям! В истории вольнолюбивого и непредсказуемого Блистательного и Проклятого, еще не было случаев, чтобы граждане не то, что с любовью - хотя бы с уважением - относились к человеку, под чьим началом состоят сыскари, шпионы и "олухи из городской стражи". Нет, ну, право, как можно уважать такого?
Витар Дортмунд нашел ответ на этот вопрос.
   Возглавив Второй Департамент, он (тогда еще не герцог не вице-канцлер) добился, чтобы в городе сначала начали уважать закон, а потом уже - тех, кто его охраняет. Если учесть, что речь идет об Уре, в самом названии которого заключены парадокс и антагонизм, такое признание дорого стоило.
   Истинное же почитание пришло, когда с законом (и Вторым Департаментом) начали считаться даже Выродки.
Выродки... Пес Правосудия на ходу нервно дернул плечом.
Четыре древних могущественных Клана, единых общим наследием и разделенных вековой ненавистью. Еще одна достопримечательность (и еще одно проклятие) Ура.
   Могущественные Слотеры.
   Изобретательные Малиганы.
   Свирепые Морганы.
   Коварные Треверсы.
   Они могли казаться простыми людьми и чаще всего выглядели простыми людьми, но людьми не являлись. В их жилах текла кровь, пахнущая адской серой и дымящаяся на свету. Кровь, зачатая в кругах ада и выношенная чревом Лилит, Герцогини Ада.
   Древняя Кровь.
   Иррациональные, извращенные, искушенные в оккультных науках, игнорирующие человеческую мораль и этику, превосходящие простых смертных физическими кондициями, колдовскими умениями и тайными знаниями, Выродки наводили ужас. Каждый из них был благословлен и проклят собственным Талантом - уникальным и могущественным даром.
   Чернокнижники и некроманты, бретеры и душегубы, чудовища и оборотни, еретики и малефики, Выродки - индивидуалисты до мозга костей - жили среди людей, как жили бы волки в отаре овец, не смеющей разбежаться.
   Без оглядки на закон и мораль смертных.
   ... пока Витар Дортмунд не положил этому конец.
   В первую очередь для этого и были созданы Псы Правосудия. По сути - те же Выродки, только искусственного происхождения.
Перед Древней Кровью встал вопрос - или разнести город по кирпичику, устроив масштабную войну с Псами и Колдовским Ковеном (не говоря уже о простых горожанах и королевской гвардии и регулярных войсках), или сделать вид, что они принимают правила сосуществования со смертными. Патриархи четырех Кланов выбрали второе. Они слишком привыкли к своей отаре. Паразит не может существовать отдельно от организма, на котором паразитирует.
   Безусловно, от этого Ур не стал много безопаснее и спокойнее, но жизнь в нем стала несколько более... упорядоченной.
В результате со временем у его светлости Витара Дортмунда нашлось время для того, чтобы помимо городских дел заниматься еще и проблемами, которые лежали за стенами Ура, Блистательного и Проклятого, серьезно расширив задачи и полномочия Второго Департамента, а также, скажем так, географию его деятельности. В конечном итоге, опасность Блистательному и Проклятому и его гражданам в равной (если не меньшей) степени могла угрожать и снаружи.
   На сегодняшний день главной угрозой безопасности Ура считалась конфронтация, грозящая перерасти в полноценную войну, с соседним государством-мегаполисом Лютецией. Город Наол, где сегодня находился специальный агент Кегнит... который говорит, что Выродки в Наоле затеяли что-то пострашнее войны.
Плохо дело. Но ничего, лорд Дортмунд разберется.
   Он всегда разбирается.
  
  

Глава 1

ЯРОСТЬ

(Входит человек без имени)

  
   Человек двигался с потрясающей быстротой.
   Его обнаженный торс лоснился от пота, словно умащенный маслом. Под кожей, потемневшей от поцелуев щедрого южного солнца, но все одно непривычно светлой, выделялись развитые мышцы. Он не выглядел атлетом - такую мускулатуру можно скорее наблюдать у уличных акробатов, демонстрирующих чудеса гибкости и проворства. И, видит небо, сейчас именно скорость, а не сила спасала чужака от пляшущей вокруг стали.
   Четыре сабли маджруков - личных телохранителей пресветлого эмира Юзуха иб Усы - наседали на чужака со всех сторон, яростно полосуя воздух искривленными клинками. А тот ухитрялся оставаться невредимым, отбивая удары с быстротой поистине сверхъестественной. Сабли мелькали, точно спицы тележного колеса, лязг смыкающейся и вновь расходящейся стали слился в сплошной звук.
   Глядя из окна своего летнего дворца на схватку, кипевшую во дворе, эмир Юзух, владыка Варкаташа - северной провинции благочестивого и благословленного султаната Тортар-Эреб - только покачала головой.
   Внешний облик обманчив. Любой со стороны мог бы принять его за рыхлотелого царедворца: тяжелый живот, напомаженное лицо, завитые усы, подведенные веки глаз, перстни, густо усеявшие пальцы... меж тем эмир не понаслышке был знаком с искусством сабельного боя. Его руку наставляли лучшие фехтовальщики султаната, а в молодости владыка Варкаташа провел не один год на границах с Гейворийскими чащами, загоняя орды волосатых лесных варваров, учинявших набеги, обратно в сырые и тенистые боры. Эмир лично присутствовал при отборе людей в свои маджруки и знал, чего стоит каждый.
   Те, с кем отчаянно рубился светлокожий чужак входили в число лучших.
   - Потому он и выбрал их, пресветлый эмир, - шепнул из-за спины бесцветный голос.
   Эмир Юзух с трудом унял порыв немедленно обернуться.
   Усилием воли он заставил себя не шелохнуться и остался стоять у окна, с интересом наблюдая за рубкой. И все же по спине его прошел холодок, как бывало всякий раз, когда он оказывался в одной комнате с Батой Мягкоголосым, Главным-над-Шептунами.
   Мимолетный укол страха тут же сменило раздражение.
   "Он проникает даже в мои мысли, - с неприязнью подумал эмир. - Когда-нибудь я отдам приказ удавить пса... Когда-нибудь. Не сейчас... как только перестану нуждаться в его услугах".
   - Я видел много славных бойцов, но никто из них не мог продержаться так долго против четырех искусных противников, - произнес владыка Варкаташа ровным голосом. - Он достоин восхищения.
   - Ваших славных маджруков сдерживает страх искалечить его. В противном случае даже этот чужеземец был бы уже изрублен на куски, - откликнулся Бата. - Но он действительно на удивление хорошо обращается с саблей.
   - Я полагал, его руке более привычен прямой клинок. Шпага, - он произнес слово на уранийском языке. - Кажется, они так называют свое оружие? Светлокожие предпочитают колоть, а не рубить.
   - Со шпагой он будет упражняться после обеда.
   - Он упражняется дважды в день с разным оружием? - эмир, наконец, позволил себе повернуться и внимательно посмотрел на Главного-над-Шептунами.
   Бата немедленно переломился в поясе, подметая длинными рукавами одежд мозаичный пол дворца владыки.
   - Трижды, пресветлый эмир, - сказал он, выпрямившись. - Вечером приходит очередь копья. Кроме этого он с утра пробегает четыре лиги и дважды переплывает озеро Хаши, а также упражняется в своих палатах с грузами. Люди говорят, в его жилах кипит кровь дэвов - она не дает ему успокоиться и перевести дух.
   - Человеку нужен веский повод, чтобы так истязать свое тело, - не скрывая удивления, покачал головой эмир Юзух.
   - Он не истязает, но упражняет его. Готовится убивать.
   - Кого же?
   На короткое мгновение бесстрастное лицо Баты Мягкоголосого оживилось: пухлые губы евнуха тронула зловещая, почти змеиная ухмылка.
   - Любого, на кого ты пожелаешь его спустить, пресветлый эмир.
   - Он не похож на цепного пса, - покачал головой владыка Варкаташа. - Скорее на горного льва.
   - И, тем не менее, у вас есть кость, ради которой чужак будет плясать на задних лапах. Точнее, костяная статуэтка - точеная и прекрасная. Способная сделать честь любому гарему. Пришло время напомнить ему об этом.
   Бата вновь склонился в поклоне, одновременно протягивая своему повелителю кусок ярко-оранжевой материи. Больше всего он напоминал одну из тех ярких лент, которыми украшали свои волосы бесстыдные женщины севера и запада.
   - Он так мало помнит о своем прошлом, что даже тени напоминания будет очень много, - губы евнуха растянулись в улыбке.
   - Кость, говоришь. Но есть ли она у меня? - задумчиво пробормотал Владыка Варкаташа.
   - Какая разница? - пожал плечами Бата. - Он же этого не знает...
   Эмир Юзух принял подношение и отошел от окна, задумчиво комкая ленту в кулаке.
   - Что ж, да будет так! Прикажи позвать чужака в мои комнаты...но только пусть сначала ополоснется. Я не выношу, когда эти западные варвары воняют потом!
   - Будет исполнено, пресветлый эмир.
   Бата отступил к дверям, выкрикнул несколько коротких распоряжений и вновь вернулся к своему повелителю. Эмир Юзух тем временем отошел от окна, опустился в глубокое резное кресло и рассеянно мял в кулаке ленточку. На лице его лежала печать задумчивости.
   - Я вновь и вновь обдумываю твое предложение, Бата. И, признаюсь, червь сомнений точит мне сердце ... разумно ли мы поступаем, намереваясь отправить свирепого льва туда, где больше подошла бы хитрая ласка? - задумчиво пробормотал эмир Юзух, по привычке поглаживая бороду. - Я верю, что этот варвар умеет убивать, но достанет ли ему умения хитрить и притворяться. Ты сам говоришь, рана на голове серьезно подействовала на него.
   - Да, у него есть провалы в памяти, он путает имена и, по собственному признанию, не всегда может вспомнить лица, которые всплывают перед его глазами, - кивнул Бата. - Но, возможно, это к лучшему. Человек, путающий прошлое с настоящим больше других заинтересован в том, чтобы обеспечить ясность хотя бы в будущем. А для него эта ясность наступит только после выполнения вашего задания.
   - Но если он попадет в руки моих врагов...
   - То будет молчать и умрет. Да и что ему рассказать? Он с трудом вспомнил даже свое имя. Вместе с тем, он умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Даже свое пленение он превратил в процесс подготовки. Именно такой нам и нужен: человек, способный действовать по обстоятельствам, проявляя инициативу там где нужно, - зашелестел Бата, улыбаясь своим мыслям. - Человек, которого не знают соглядатаи вашего могущественного брата. Человек, которого нельзя перекупить...
   - Купить можно любого, - ворчливо произнес эмир. - Это вопрос цены!
   - Трудно купить того, одержим лишь одним желанием, которое известно только вам, и которое только вы можете утолить... - Бата пожал мягкими покатыми плечами. - Наконец, он светел лицом и волосом, и в нем трудно будет опознать нашего эмиссара. У вас не так много преданных агентов, чья наружность не выдает принадлежность Тортар-Эребу. И, главное, я повторю, о нем не знают шептуны Великого султана.
   - Но зато знаешь ты. Ты и твои люди! - эмир Юзух иб Уса прищурился. - А ты разве не служишь моему брату, верный Бата? В таком случае, почему пресветлый пребывает в неведении?...
   Выдержать раскаленный взгляд эмира было нелегко, но Главный-над-Шептунами справился с этим.
   - Ныне я здесь именно потому, что служу вашему брату, - с тихим достоинством произнес он. - Не меньше вашего я хочу знать, во что - в какую игру - втянулся Великий султан, и какую цену придется заплатить за это государству... которое рано или поздно должно отойти вам. И я хочу, чтобы оно отошло могущественным и прекрасным.
   Эмир продолжал пытливо смотреть на главного шпика султаната, но взгляд его несколько смягчился.
   - У Великого султана есть веские основания ненавидеть неверных, называющих себя Орденом Очищающего Пламени. - продолжал Бата Мягкоголосый. - Но он не может не знать, что участие Тортар-Эреба в нападении на Башню может стать началом войны со всем западом. Даже Ур и Лютеция объединятся, выполняя Нееловский пакт, для похода на нас... Могущество Тортар-Эреба велико, но можно ли выстоять единовременно против двух столь могущественных врагов? И это не говоря уже о прочих государствах, связанных пактом? А если слухи о таинственном посольстве направленном Великим султаном в Башню перед самым ее падением подтвердятся, кто знает... не решатся ли север и запад воспользоваться предлогом, чтобы поживиться за счет благодатного юга?...
   - Мой брат не глуп! - резко выкрикнул эмир. - Он не будет рисковать своим троном ради пустой прихоти...
   - Вот именно, - тихо согласился Бата. - Поэтому нам так важно узнать, что именно он рассчитывал захватить в Башне. И с кем ему предстоит поделиться этим... трофеем. Ибо в одиночку выступить против Ордена не решился бы даже Великий султан. Все это нам нужно знать. А следы участия Тортар-Эреба в нападении на Башню, если они остались, по возможности убрать... равно как и тех, кто будет слишком рьяно болтать об этом.
   - Мы рискуем, Бата. Мы очень рискуем.
   - Признаки становятся все более очевидными. Вино, превратившееся в уксус на рынках города Кеши. Попугаи, заговорившие на десятке разных языков в саду визиря Ишмаля. Рыба, выбросившаяся на берег
  
   Когда чужака привели закованного в цепи, эмир Юзух в очередной раз удивился его юности. На вид светловолосому не могло быть больше двадцати двух - двадцати трех лет. Было странно видеть печать внутренней пустоты на столь юном лице.
   Потемневшие от воды волосы прилипли к черепу, несколько прядей свисали со лба, и из-под них на мир не смотрели - зыркали - настороженные, холодные серые глаза. Понукаемый маджруками, он поклонился, но трепета и преклонения при виде владыки Варкаташа в этом движении не проявилось. Эмир ценил храбрых людей, однако столь откровенная непочтительность несколько разозлила его.
   Юзух иб Уса сделал раздраженный жест.
   Рабы тут же бросились вон из комнаты, вслед за ними вышли и маджруки. Остался только один - Маноло, личный телохранитель эмира, могучий и свирепый, как тигр, и безгранично преданный. Маноло мог с одного удара перерубить надвое толстенную балку, а брошенным копьем с двадцати шагов попадал в браслет с тонкого девичьего запястья, подброшенный в воздух. В его голове редко появлялись сложные мысли, но зато он обладал звериным чутьем и при бычьем сложении отличался проворством обезьяны. От эмира он отлучался лишь по устному приказу Юзуха иб Усы.
   Вот и сейчас верный телохранитель зашел за спину чужака, готовый в мгновение ока свернуть ему шею голыми руками - если только владыка подаст знак.
   Эмир Юзух задумчиво изучал светловолосого чужака.
   Под испытующим взглядом темных глаз пресветлого эмира мало кому удавалось сохранить спокойствие. Дергаться и нервничать начинали даже святоши и праведники, ибо одно дело, когда ты знаешь, что не сделал ничего, способного расстроить владыку, и другое дело - когда не известно, знает ли это сам владыка. И чем дольше владыка молчит, пронзая тебя своим взглядом, тем меньше у тебя остается уверенности в себе, тем больше распухает в груди ком липкого холодного страха, парализуя волю и отравляя душу.
   Что думает о тебе эмир?
   Что он знает?!
   Что он думает, будто знает?!!...
   Слугам владыки Варкаташа приходилось видеть, как иной раз люди теряли сознание, не выдержав пытку взглядом. Но на чужака взор пресветлого эмира не произвел ровным счетом никакого внимания.
   Он выглядел до безмятежности спокойным - скованные руки безвольно висели вдоль тела, а взгляд блуждал по стенам дворца без всякого смысла. Эмир почувствовал глухое раздражение. Он потянулся в кресле, как бы невзначай, но так, что широкие рукава расшитого золотом и мелким жемчугом платья натянулись, обнажив кисти рук... и чужак вздрогнул, увидев сжатую в кулаке ленту.
   Кажущаяся безвольность мгновенно сменилась кошачьей настороженностью.
   - Я наслышан об оскорбительности твоего поведения, светлоголовый! - важно произнес эмир Юзух. - На тебя поступило с десяток жалоб от местных жителей. Ты оскорблял людей словами и действием, вел себя непочтительно по отношению к женщинам и даже совратил...
   - ... изнасиловал, - глухо произнес чужак.
   Слова он подбирал уверенно, но в голосе его звучал чудовищный акцент.
   - Что? - эмир сбился с мысли.
   - Если вы о той дочери гончара, то я ее не совращал. Я взял ее силой.
   Судьба дочери какого-то там гончара ничуть не тронула Владыку Варкаташа, но наглость чужака заставила его побагроветь от ярости. В конце концов речь шла о его подданных!
   - И ты смеешь мне в этом признаваться?!
   - Я устал ждать, когда меня убьют... - так же глухо проговорил светловолосый. - А ничего другого мне здесь не предлагается. Я сотни раз предлагал свой меч, свою жизнь и свою душу вам в услужение в обмен на свободу сестры. Но меня держат здесь даже не как пленника, а как дрессированного зверя...
   Глаза эмира блестели от гнева. Видя, что он едва сдерживается и опасаясь за жизнь пленника, в которой еще была кое-какая необходимость, Бата Мягкоголосый быстро шагнул вперед и закричал, тыкая пальцем в светловолосого.
   - Твоя жизнь итак принадлежит Владыке! Это его маджруки вытащили тебя из клетки гейворийских разбойников, с пробитой головой и ранами, в которых уже копошились паразиты. Ты был в беспамятстве, и дэвы готовились полакомиться твоей душой, но рабы Владыки отмыли тебя и наложили повязки на твои язвы! Лекари Владыки полностью вылечили тебя, вернув не только здоровье, но и рассудок! Его милостью ты до сих пор попираешь эту землю и дышишь этим воздухом! Ты весь принадлежишь пресветлому эмиру, нечестивец...
   - Владыке принадлежит только мое тело, - покачал головой светловолосый. - С ним эмир волен делать что пожелает. Но то, на что это тело способно, я могу отдать только сам. По доброй воле. А я назначаю цену: жизнь и свобода моей сестры.
   Эмир медленно провел рукой по умасленной бороде. Перстни раздраженно звякнули о нанизанные на ее пряди золотые кольца. Уголки губ владыки Варкаташа приподнялись в зловещей ухмылке.
   - Ты смеешь назначать цену? Мне? Самые влиятельные купцы всего мира почитают за честь подносить мне в подарок то, на что упадет мой благосклонный взгляд, а ты, нищий оборванец, лишенный свободы и даже не помнящий собственное имя, смеешь торговаться со мной?! Жалкий раб! Я могу отдать твою сестру своим маджрукам, чтобы они брали один за другим - по очереди. Десятками! сотнями! пока чресла ее не превратятся в одну сплошную рану, и она не изойдет криками, проклиная тебя, самодовольный глупец. И ты будешь смотреть на все это - до самой последней минуты. Устроить это мне тоже под силу! Если потребуется, я прикажу зажать твою голову в тисках, дабы ты не мог отвернуться и срезать тебе веки, дабы ты не закрыл глаз. Я...
   Эмир Юзух, владыка Варкаташа был мудр. Бата, Главный-над-Шептунами, хитер и коварен. Маноло - подозрителен и осторожен. Но никто из этих троих не сумел ни предсказать, ни предвосхитить, ни предотвратить того, что случилось в следующее мгновение.
   Пока гремела гневная тирада эмира, светловолосый, не изменился в лице.
   Он не бросился на колени, не стал умолять Владыку о снисхождении.
   Вместо этого он просто сделал шаг назад, одновременно разворачивая корпус, и со всего маха ударил скованными руками телохранителя эмира, угодив точно в висок верного Маноло. Маджрук - огромный, плечистый, способный в одиночку выйти на медведя с одним копьем и вернуться с его сердцем - рухнул.
   Он не покачнулся, чтобы затем упасть, медленно и величественно, подобно гигантскому дереву, подрубленному дровосеком, но низринулся разом, точно горный обвал. Только доспехи лязгнули о мраморный пол.
   А в следующее мгновение светловолосый чужак уже стоял рядом с Батой, корчащимся от страшного удара коленом в пах. Пальцы его скрючились хищными когтями и цепко сжимали кадык главного над шептунами. Достаточно было сделать одно движение, чтобы верный слуга Тортар-Эреба, его главный шпион, в чьих пухлых кулачках сосредоточилось власти не меньше, чем у самого эмира, захлебнулся собственной кровью.
   "А ведь ему больно, хоть и евнух!" - бессмысленно отметил пресветлый эмир, изумленно глядя на побелевшее лицо Баты.
   Самому Владыке ничто не угрожало - в двери уже врывались телохранители с обнаженными саблями. Только мановение высочайшей руки удержало их от того, чтобы распластать чужака на куски. Сбитый с ног маджрук не шевелился; удар кандалами проломил ему висок. Верный Маноло оставил службу...
   - О, пресветлый Владыка! - безумно вращая глазами, выкрикнул светловолосый, машинально поворачиваясь, чтобы прикрыться телом Баты от сабель и копий маджруков. - Рассуди мудро! Что лучше для тебя - труп такого человека, как я, или его беззаветная преданность?! Мне не нужно ни наград, ни жалования! Я готов служить, убивать и умереть за одно обещание, за одно твое слово! Дай мне его! Дай! Дай, черт тебя подери, или катитесь вы все в Преисподнюю!!!
   Юзух иб Уса был поражен.
   Расширившимися глазами он смотрел на беловолосого дэва. Несколько секунд назад перед ним был жалкий, закованный в цепи пленник, чья жизнь и смерть не стоили ногтя мизинца эмира. Сейчас у ног этого человека - юнца! - лежал труп лучшего телохранителя владыки Варкаташа, а сам он сжимал горло евнуха, которого в глубине души опасался даже Великий султан Тортар-Эреба!
   - Кх-кхр... - напоминая о себе, закашлялся Бата.
   Далеко не скоро к нему вернется тот наводящий ужас вкрадчивый голос, за который Главный-над-Шептунами получил свое прозвище.
   - Да, - медленно пробормотал эмир Юзух иб Уса, глядя в глаза светловолосому. - Ты не цепной пес. Ты действительно горный лев. Хуже того, ты лев, больной бешенством! Зверь, истекающий пеной и опасный для всех, включая себя.
   Владыка, наконец, справился со своими эмоциями. Улыбка вернулась на его лице, из-под синеватых губ опасно блеснули острые, как у хищника, клыки.
   - И я буду кормить тебя мясом моих врагов...
   ... на следующий день по городу разошелся слух. За изнасилование дочери гончара был оскоплен, а затем казнен светловолосый пленник, ранее отбитый маджруками Владыки Варкаташа у гейворийских налетчиков, промышлявших вдоль границ султаната. Окунутую в смолу для предотвращения слишком быстрой порчи голову насадили на пики дворцовой стены рядом с воротами. Гримаса боли и ужаса навеки исказила черты лица, так, что узнать их не смогла бы даже родная мать.
   Вечером того же дня из западных ворот выехала, ведя за собой заводных коней, четверка всадников, которые отправились на запад.
  

Глава 2

КОНКУРЕНТЫ

(Сет)

  
   Меня зовут Сет. Сет Слотер, по прозвищу Ублюдок. И если вы слышите это имя и не бледнеете, значит, вы точно не из Ура...
  
   - Ты помнишь, как мы с тобой впервые встретились, Мора?
   Моргана мягко потянулась.
   - Такое трудно забыть, Сет. Тринадцать лет назад... да тогда весь город сошел с ума из-за Ренегата. Этот кровожадный сукин сын убивал направо и налево, не разбирая смертных и вампиров, а под конец начал охотится на Древнюю Кровь...
   - Которую вампиры - даже такие необычные, как Ренегат - не могут пить.
   - Ну да. Только он пил.
   - А остановили его три Выродка.
   - Фи...
   - Извини, три представителя разных кланов. Сет из Слотеров, Моргана из Морганов и Ришье из Малиганов.
   - Ага. Только перед этим он успел вылакать всю кровь из Эдварда из Треверсов. Да и Ришье мы буквально сдернули с его клыков.
   - Не усматриваешь в этом ничего странного?
   - Ты имеешь в виду - что-нибудь странное окромя того, что Ренегат хлебал себе Древнюю Кровь, хотя она должна была прожечь ему брюхо, что твой свинец?
   Сет кивнул.
   - Ну, меня до сих пор удивляет, что прежде, чем добраться до Ренегата мы не перерезали глотки друг другу. Я, например, имела на тебя серьезные виды. Сам понимаешь, у нас было тогда слишком мало поводов для любви.
   - Еще раз, моя зубастенькая. Моргана Морган. Сет Слотер. Ришье Малиган. Эдвард Треверс. Ренегат. Что общего?
   Моргана болезненно наморщила лобик.
   - Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Но у меня плохо получается делать простые выводы из кучи сложных фактов. К тому же ты очарователен, когда напускаешь на себя такой умный вид. Со стороны, это как смотреть на тролля, читающего по складам.
   - Сет Слотер. Выродок... прости, потомок Лилит, который не мог появиться на свет. Моргана Морган, вампир, которого не мог сотворить ни один Барон Крови. Ришье Малиган, человек, отказавшийся Таланта и ставший единственным в четерых кланов, кто свободен как от благословления, так и от проклятья Древней Крови. Эдвард Треверс, потомок Лилит, обладавший даром гасить чужие Таланты, что невозможно в принципе... Ах да, и плюс Ренегат. Вампир, который не умирал, пытаясь высосать одного из нас.
   - Ты слишком наслаждаешься моментом. Где вывод, Сет?
   - Четыре парадокса, охотившиеся на парадокс же!
   - Три парадокса, охотившиеся на парадокс, который уже уничтожил четвертый парадокс. - педантично поправила Моргана. - И что же дальше?
   - Посмотри сюда. - Сет распахнул массивную книгу в тяжелом переплете, отделанном серебром и полудрагоценными камнями. - Это одна из копий апокрифов Строгой Церкви. Здесь есть запись о Малом Соборе, втайне проходившем тринадцать лет назад.
   - Как он оказался у тебя? Не думаю, что ты взял его в публичной библиотеке.
   - Лучше не спрашивай. Иногда я прибегаю к помощи своего непутевого племянника.
   - Джадд? Он так мил. Ты знаешь, что пережив первый шок после встречи со мной, он трижды пытался забраться в мою постель...
   - Не ври, Мора. У Джада пунктик насчет мертвых девушек... И не отвлекайся прошу. Смотри сюда.
   - Гм... здесь рассматривается решение Собора об изъятии всех записей о существовании некой молодой девы, имя которой связывают с чередой странных событий. Что такое Гений Вероятности?
   - Тебе, как и многим другим он больше известен под названием... Дикий Талант.
   Глаза Морганы расширились.
   - Не может быть! Сет, это...
   - Может.
  
   .................................
   .................................
  
Продолжение романа на сайте Author.Today
  
  Что почитать еще?
Помоги в борьбе с мертвым богом и читай первым!
Оценка: 5.49*19  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"