Ну, вот я опять получил возможность писать. Сестра принесла мне ручку с запасными стержнями и большую толстую тетрадь. А ту, старую, законченную, я сестре же и отдал. Знаю, она не подведет, спрячет до лучших времен. А то тут санитары периодически шмонают тумбочки и личные вещи перетряхивают, могли и отобрать мои записки - я же там много интересного написал. Если бы главврач Кузявкин добрался до них - обсикался бы то ли от смеха, то ли от злости... А то еще хуже - мог бы и перевести меня в палату к буйным на второй этаж.
Ну, ладно! То уже дело прошлое, а надо жить днем сегодняшним. Короче, понедельник начался, как и обычно: с утра подъем, процедуры: кто снимал штаны, кто закатывал рукава, чтоб уколоться и немного забыться.
Да, зато в обед нас опять хорошо накормили густым гороховым супом. А вечером началась сильнейшая всеобщая перестрелка. Победителей в ней, как и всегда, выявлено не было, зато абсолютно все вышли из нее одурманенные метаном. В такие часы ни няньки, ни санитары, не говоря уже о врачах, к нам в палату сунуться без противогазов не смели.
А на следующий день в нашем доме начался всеобщий шухер. Никто из служивых не говорил, с чем это связано. В нашей палате даже слегка освежили краской стены, отчего даже голова заболела у меня и моего соседа Сосо со странной фамилией Джугашвили. Мало того, что у него имя смешное, так еще и фамилия какая-то нерусская и труднопроизносимая. Правда, кухарка Нюшка, с которой мы иногда кадримся, сказала, что это обычная и даже очень известная грузинская фамилия. Но я ей не поверил - что грузину делать в нашей болотной глуши? Да и совсем не черный он (я слышал, у грузин черные волосы), а какой-то рыжевато-седой. Нюшка хотя и добрая, но глупая и некрасивая.
Кстати, хотя мне в тот день этого и не хотелось, но я затащил Нюшку в бельевую, заставил ее несколько раз подергать за мой колокольчик, а потом с тем, что получилось после дергания, мы с ней свалились в кучу грязного белья и стали кадриться. А когда закончили, я возьми и спроси как бы между прочим:
- Чегой-то в доме шухер такой сегодня? У нас в палате даже стены свежей краской побрызгали, хотя, наверное, уже лет двадцать этого не делали.
- Так это, президента ждут, - сказала Нюшка и тут же, поняв, что ляпнула лишнее, прикрыла своей пухлой ладошкой рот, а потом встала и стала одергивать халат и поправлять волосы, приводя себя в порядок. - Ой, ну ты замучил меня, а мне обед стряпать пора.
Но мне, как умному человеку, и того, что я услышал, было вполне достаточно. К тому же, что за радость такая - президент? У нас уже есть английская королева, папа римский, два царя - один наш, русский, другой царьградский. Даже Александр Македонский имеется. А на втором этаже, среди буйных, живет протопоп Аввакум. Впрочем, ему иногда, когда он смирный, разрешают спускаться к нам. И он интересно рассказывает, как таскал за бороду этого мордвина проклятого, патриарха Никона, пока тот не подпустил к нему чертей с огромной раскаленной сковородкой, а те не развели костер и не посадили его голой задницей на эту самую сковородку. Ага! Он нам даже показывал ожоги на своих худых ягодицах.
Правда, Нюшка потом мне рассказала, что этот протопоп обжегся, когда однажды вечером тайно пробрался на кухню, чтобы полакомиться чем-нибудь съестным. Но был застукан в самый неподходящий момент истопником-сторожем Гришкой и, от испуга, развернулся и прислонился тем самым местом к раскаленной плите. И пришлось медсестре Варваре намазывать его всякими мазями. Но я Нюшке не верю: она хоть и добрая, но глупая и некрасивая.
Впрочем, это я отвлекся...
Да, так вот, все ждали президента. Для этого даже сдвинули почти вплотную, предварительно отвинтив их от пола, мою и Сосо кровати. А на образовавшуюся пустоту, у самого окна, принесли еще одну. Кстати, гораздо приличнее выглядевшую и с матрасом, явно не соломой набитом. Правда, и ее ножки также привинтили к полу. Мы начали было возмущаться: куда, мол, нас и так уже двенадцать. Но санитар Никита, погрозив кулаком, с ухмылкой ответил:
- Теперь, значит, тринадцать будет.
Ну, тринадцать, так тринадцать - с Никитой так запросто не поспоришь - у него за два метра росту и кулаки, что моя голова.
Уходя, Никита уже более дружелюбно добавил:
- В другой же палате и так пятнадцать человек. К тому же, там женщины. Не помещать же президента среди буйных.
Действительно! Вы можете представить президента среди буйнопомешанных? От такого он может и сам с ума сойти.
Короче, президента привезли только на следующий день. Причем, как и положено, не в карете "скорой помощи", а в черной лимузине. Мне потом Нюшка сказала, да я забыл: то ли это была "лада примера", то ли "ниссан приора". Привезли санитары, которых почему-то назвали телохранителями, которые и нашего Никиту ничуть не испугаются. И вот, в сопровождении двух своих телохранителей, санитара Никиты и главврача Кузявкина вошел в палату и сам... Ну да, невысокого роста, глаза рыбьи, навыкате, уши чуть оттопырены, на голове плешь, блестящая на солнце - типичный президент. Я таких часто по телеку видел.
Он остановился на пороге и явно стал к чему-то принюхиваться. А чего принюхиваться-то: нас, по такому случаю, в обед покормили жидким супчиком с лапшой и махонькими фрикадельками. Так что никакой перестрелки даже не намечалось. А президент, наконец, возьми и спроси:
- М-м... А чем это у вас так пахнет?
- Вчера стены красили в палате. Надо же чистоту в доме соблюдать, - ответил, почему-то немного смутившись, главврач.
- Н-да? Ну, ладно, а то смотрите у меня тут - я с террористами и всякими там американскими шпионами умею быстро расправляться. Опыт имеется. Кстати, а ничего получше у вас нет? Мне нужен отдельный кабинет, где я мог бы принимать людей, знакомиться с документами...
Главврач озабоченно посмотрел на одного из президентских санитаров... в смысле, телохранителей. Тот лишь улыбнулся самыми уголками губ и пожал плечами. Кузявкин тут же все понял.
- Готовим, готовим, а пока временно поживите здесь. Ну, вы тут знакомьтесь, товарищи, обустраивайтесь, а мне нужно пациента по всей форме оформить, - шаркнул ногой главврач, и, ткнув кулаком в спину Никиту, спиной вперед вышел в коридор.
С ним вышел и тот самый телохранитель, что пожимал плечами. Видать, главный. Никита обернулся и показал Кузявкину свою огромную растопыренную ладонь: мол, все будет в порядке, Абрам Иванович, не беспокойтесь.
А в это время сидевший на кровати в противоположном от меня углу молодой, щуплый, в очках парнишка, Мишка, взял да ляпнул:
- Какие тут террористы. Только если тараканы одни. Да и те, скорее, не американские, а немецкие шпионы. Пруссаки, одним словом.
Мишка хотел было еще что-то добавить, но, увидев перед своей близорукой рожей кулак Никиты, скромно замолчал, поправив очки и, сняв тапочки, поднял ноги на кровать.
- М-м! Ничего! Я и с тараканами справлюсь. За два месяца всех в сортире замочу. А с пруссаками так и вообще общий язык у меня имеется.
- Ну, вы тут устраивайтесь, знакомьтесь. Ваша койка во-он та, у самого окна. А вы уж постарайтесь не разочаровать нашего нового гостя. Не то, вы меня знаете, - и вся палата, вобрав голову в плечи, снова лицезрела громадный кулак Никиты.
- Вы уверены, что все будет спокойно? - поинтересовался у санитара оставшийся телохранитель.
- Да все нормально! Буйные у нас наверху, а здесь все смирные.
Телохранитель передал президенту полиэтиленовый пакет со шмотками, который до этого все время держал в левой руке, а правой пожал ему руку. Президент добродушно похлопал телохранителя по плечу.
- Не скучайте здесь, мы вас будем навещать. Все будет хорошо.
- Спасибо, Толя. И проследи, чтобы мой пресс-секретарь все правильно народу объяснил.
Телохранитель с санитаром удалились и, едва за ними закрылась дверь, я подал голос из своего палатного далека:
- Вы к нам надолго, президент?
Президент, хитро прищурившись, бросил в мою сторону взгляд своих рыбьих глаз:
- М-м-м! Глупый вопрос. Президент - это же не срок, это - судьба!
Затем президент обвел глазами всю палату.
- Ну что, господа, давайте знакомиться.
Президент повернулся направо и подошел к кровати, стоявшей у самой стенки.
- Президент! - протянул он руку хозяину кровати.
А тот возьми и сразу огорошь новичка своим басом:
- Папа. Римский.
Президент сначала оторопел, но довольно быстро взял себя в руки.
- Очень приятно! Разрешите к ручке приложиться, ваше святейшество.
Папа Римский был весьма польщен таким отношением к своей особе. Он тут же протянул президенту тыльную сторону левой ладони, а правой дружелюбно похлопал президента по плеши. Закончив с церемонией, президент повернулся спиной к Римскому и протянул руку его соседу.
- Президент!
- Ноль-ноль, я больной, - послышалось в ответ.
- Понял, бывает, - хмыкнул президент и, опустив руку, хотел было уже уйти в противоположный угол, но тут снова забасил Римский.
- Это мой секретарь, Игнат Лойола.
- Вот теперь действительно понял, - ответил президент, но, тем не менее, возвращаться не стал, а тут же подошел к Мишке.
- Президент! - протянул он руку Мишке.
- Миша. Ходорковский.
Даже я из своего далека увидел, как в линзах Мишкиных очков отразились испуганно-злые огоньки, вспыхнувшие в тот момент в глазах президента. Он, словно из крутого кипятка, резко выдернул свою руку из мягкой Мишкиной ладони, и тут же погрозил ему пальцем.
- Это ты мне тут про тараканов рассказывал? Смотри, если не поменяешь свои приоритеты, я тебя вместе с этими тараканами в сортире мочить буду.
Я так и не понял, чего это он Мишке про тараканов вспомнил, и зачем ему что-то менять? Мишка - нормальный парень. Единственное, что в очках.
Но президент уже повернулся к нему спиной, став лицом к невысокому, щуплому, женоподобному, блондинистому, длинноволосому парню. На сей раз уже не стал первым протягивать руку: мало ли, какой еще подвох может быть.
- Президент! - бросил коротко и с вызовом.
- Саша. Македонский, - услышал он тихий ответ.
- Вот как?! - президент даже слегка подпрыгнул. - Я не ослышался? Вы, действительно, Македонский?
- Да, - кивнул Саша.
- Как здоровье ваших родителей - Филиппа, Олимпиады?
- Я - круглый сирота.
- Ну, ничего, ничего, бывает, - президент по-отечески похлопал Македонского по плечу. - Мне с тобой потом потолковать нужно, обсудить, м-м, тактику завоевания всего мира.
- Только надолго разговор не оттягивай, - произнес папа Римский. - Его скоро должны выпустить.
- Ничего, успеем.
Президент перешел к новому ряду кроватей, только теперь уже пошел в обратном направлении.
- Константин. Багрянородный. Император Восточной римской империи.
- Очень приятно! Президент.
Президент хоть и продолжал в прежнем тоне, но, чувствовалось, что настроение у него стало меняться. А тут еще и Костя решил уточнить:
- Президент чего, прошу прощения?
Президент от такого вопроса даже закашлялся.
И в самом деле, зачем уточнять такие вещи? Например, президент же не стал уточнять, чьим папой является Римский. Наоборот, даже к руке его зачем-то приложился.
Впрочем, откашлявшись, президент, кажется, выкрутился.
- М-м, так это, как говорится, Москва - третий Рим, а четвертому не бывать.
- Ну, ты это, к нам не очень-то примазывайся. Четвертому не бывать! Проходимец ты, как и Бориска Годунов, как и все эти Романовы. К тому же, ты, я-чай, холопских кровей будешь?
- Прошу прощения, а вы кто? - на скулах у президента даже желваки заходили.
Было понятно, что он в гневе, и готов наброситься на Шуйского, обозвавшего его дважды - и проходимцем, и холопом.
- Василий я! Царь всея Руси, и Великой, и Белой, и Малой.
- Ну, с Годуновым ладно, где-то согласен. А Романовы-то вам чем не угодили?
- Потому как узурпаторы оне! Меня с трона свергли. Меня, чей род гораздо древнее рода Романовых. Мы же от Рюриковичей пошли! К тому же, мы и в Смуте не замечены в сговоре с поляками, в отличие от Романовых.
Видно было, что президент весьма расстроен последними знакомствами. Он даже пятнами покрылся, а кончики оттопыренных ушей и вовсе покраснели. Он не стал больше ни к кому подходить, а направился прямо к своей кровати. Но, сев на кровать и положив пакет на тумбочку, он вдруг вскочил на ноги и застыл, как вкопанный. Немигающим взглядом он уставился на моего друга и соседа - Сосо.
- Товарищ Сталин, и вы здесь? - едва ли не на колени бросился перед Сосо до того весьма высокомерного вида президент. - Как я рад, что мы с вами оказались совсем рядом. Вы же, наряду с железным Феликсом, с юности были моим кумиром.
- Послушайте, президент...
- Володя! Для вас и только для вас я просто Володя.
- Володя, встаньте, пожалуйста.
Бедный Сосо даже поднялся с кровати, одновременно приподнимая за плечи президента. Но последний отдергивал плечи, не давая себя поднять. Сосо глянул на меня своими грустными черными глазами и я правильно, как мне показалось, понял его немую просьбу.
- Послушайте, президент, это же просто Сосо. Сосо Джугашвили. А вы, вероятно, его просто с кем-то перепутали, - спокойно сказал я, спасая своего друга.
И тут произошла неожиданная для меня вспышка гнева стоящего на коленях президента. Он слегка повернул голову в мою сторону и буквально сквозь зубы хищно процедил:
- Да ты кто такой?! Как ты смеешь такого человека называть просто по имени! Для тебя это не Сосо, а Иосиф Виссарионович, понял? А не то я тебя в лагерную пыль сотру! На Соловки, на Колыму, в Норильск сошлю!
- Не надо его в Норильск. Там холодно и воздух ядовитый, - словно откуда-то издалека раздался голос Мишки Ходорковского.
Теперь уже растерялся я и пришло время Сосо спасать меня.
- Оставьте его, президент. Это же мой друг, писатель.
- Ах, писатель, - как-то странно вмиг успокоился президент.
Он встал, затем сел на свою кровать и вытряхнул на нее содержимое пакета.
- Летописец, значит?
Президент первым делом поставил на тумбочку, уперев в стену, какую-то небольшую иконку, затем стал укладывать в выдвинутый ящик тумбочки зубную щетку, пасту, какие-то флакончики, смену белья и прочее, а я никак не мог понять его последнего слова. Наконец, решился переспросить:
- Это что такое летописец? Летописатель, что ли? Так я, вроде, и про зиму с осенью...
- Нет, ну это... биограф товарища Сталина.
- А-а, понял! Но я не только про Сосо пишу. Я про всех, - улыбнулся я.
- Так, предупреждаю сразу: про меня ничего писать не надо. Про меня напишут другие писатели, особо мне доверенные. Не чета тебе! Не то, если найду в твоей писанине что-то про себя, тем более, если это что-то окажется правдой... м-м, ну, в смысле, ложью (я ведь знаю, что вас всех неверно информируют), то пасть порву. Понял?
Как не понять! Конечно, понял, что теперь мне придется прятать свои записки не только от санитаров и доктора, но и от этого... президента. А тот вдруг, неожиданно, переключился на другую тему.
- Вот ты меня, писатель, помнится, спросил, надолго ли я к вам? Могу расширить свой ответ. Пока не наведу здесь порядок, пока не выстрою правильную горизонталь. А то, смотрю, у вас тут сплошь правители да примкнувшие к ним ты с Ходорковским. Пока, наконец, не научу вас отделять мух от котлет...
Наконец, он растянулся на кровати, даже не сняв не совсем свежие, а оттого и немного отдающие дурным запахом носки. Через пару минут он уже посапывал, а потом даже похрапывать начал. Не выдержав долго, бедный Сосо повернулся в мою сторону.
- Ничего, ничего, Сосо! Мне Нюшка сказала, что завтра на обед у нас опять будет густой гороховый суп. Уж мы ему вечером такую перестрелку устроим, что его носки будут казаться запахом чайных роз, - мстительно пообещал я.
Сосо лишь сладко улыбнулся в предвкушении события.
- Слушай, Сосо, а почему это он тебя каким-то Сталиным называет? - подал голос папа Римский. - Ты скажи ему, что Сталин жил среди буйных, наверху, и умер еще два года назад.
- Верно, что ли? - удивился Сосо.
- Вернее некуда! Я же сам и отпевал его.
Папе Римскому можно было верить - он здесь один из старожилов - четвертый год обретается.
А в первую же ночь с нашим президентом случился казус, насмешивший весь наш этаж, включая санитаров и медсестер.
Еще не освоившись, естественно, как следует, в нашем доме, президент ночью проснулся и пошел по малой нужде. Но перепутал направления и направился в женскую уборную. А, нужно отметить, что дверей в кабинках, что в нашей, что в женской уборной, не существовало. Как не было и унитазов, а были старого покроя чугунные углубления и с двумя приподнятыми выступами в виде человеческих ступней. Ну, так вот, заходит президент в женскую уборную, а там сидит на корточках пышногрудая и пышнотелая, седая, с давно немытыми и нечесаными волосами, торчавшими в разные стороны в виде короны, дама в возрасте далеко за шестьдесят.
Президент спросонья не обратил на нее никакого внимания и прошел дальше. Зато она на него обратила внимание. Да как завизжит:
-Ты кто такой?! Как ты сюда попал?
- И-извините, - задрожавшим голосом, в момент проснувшись, ответил он. - Я лишь посикать хотел.
- Что-о!? - английская королева сошла с выступов, дернула тросик смывного бачка и встала так, чтобы перекрыть президенту пути отступления. - Это что за хамство? Это вам Букингемский дворец, а не сортир! Посикать он, видите ли, пришел. Охрана! - закричала английская королева. - Схватить его и в Тауэр бросить!
- Не надо охрану, не надо Тауэр. Я, чтобы вы знали, не мертвого осла уши, а все-таки президент.
- А я - английская королева, сударь. И в мои владения всяким президентам без предварительной записи вход заказан.
- Но я-то не всякий! - хотел было перейти в свою атаку уже опомнившийся президент, но, увидев за спиной королевы трех ночных санитаров, которых он, разумеется, прежде не видел, сразу сник.
Мало ли, вдруг это и в самом деле королевские телохранители? Зато они, быстро разобравшись, в чем дело, под дружный гогот, вывели президента с королевой в коридор. Один санитар проводил королеву в ее палату, а двое других отвели президента в мужскую уборную. А наутро о происшествии знали уже все. Было видно, что президенту весьма не нравилась подобного рода слава.
- Ничего, ничего, я еще сообщу в Лондон ее супругу и премьер-министру, в какой нужник превратила Букингемский дворец ее величество, - грозно пообещал он.
И почему-то сразу всей нашей палате стало не до смеха. Откуда мы знаем его возможности?
К вечеру, как я и загадывал, наша палата начала перестрелку. Президент даже не сразу сообразил, что произошло. Когда сообразил, хотел было возмутиться, но было уже поздно - такую военную операцию одним, даже очень лихим окриком главнокомандующего не остановить в момент. Президент бросился к окну, но оно было затянуто тонкой металлической сеткой и открывалось только снаружи. Наконец, не выдержав, он выскочил в коридор. Видимо, хотел пожаловаться главврачу, но тут же наткнулся, точнее, едва не сшиб с ног английскую королеву. Мне об этом потом рассказал Миша Ходорковский, который всегда в часы перестрелок поправлял на переносице очки и молча выходил в коридор. Что с него взять? Он, конечно, хороший малый, но слишком уж интеллигентный. Оттого, видать, и крыша съехала.
- Это опять вы, хам? - завизжала английская королева, сразу узнавшая ночного визитера, едва удержавшись на ногах и на ходу напяливая слетевший при столкновении тапок.
- Энтшульдиген, мадам, - извинился президент.
- Какая я тебе энтшульдиген? - оскорбилась королева. - Мало того, что в Букингемский дворец без записи в самый неприличный для моего величества момент заглядываешь, мало того, что сейчас едва с ног не сбил, так еще и клички про меня разные выдумываешь.
- Простите, мадам, энтшульдиген - это не кличка, это просить прощения по-немецки. Если вы не знаете, я ведь в Германии много лет жил...
- Причем здесь Германия! - все еще на повышенных тонах вещала королева. - Я английская королева, а не германская. И ты мне мозги не пудри... Да ты вообще, кто такой-то?
Вокруг них уже собралась толпа из женщин и наших мужиков. Сверху даже спустился протопоп Аввакум. Президент обвел взглядом толпу. Ему явно не нравилось все это общество. Он попытался взять королеву под руку, но та не позволила ему это сделать.
- М-м, я, знаете ли, президент, мадам. И если бы я сейчас был в несколько иной ситуации, я бы приказал ОМОНу быстро разогнать всех этих бандерлогов, которые мешают общаться двум главам таких важных государств.
- А нам не надо приказывать, мы и без твоего приказа сейчас всех тут разгоним.
Все тут же узнали голос санитара Никиты, который вместе с еще двумя такими же мордоворотами направлялся к толпе, постукивая резиновыми дубинками по ладони левой руки.
Женщины тут же, визжа, попрятались в свою палату, да и нам, мужикам, особых слов говорить не пришлось...
На третий день после приезда в наш дом президента на самом деле выпускали Сашу Македонского. Я только теперь понял, что не только у меня, но и у папы Римского были свои информаторы среди персонала.
Саша ушел на очередное освидетельствование комиссией сразу после завтрака, а вернулся лишь часа через два. Вошел в палату довольный, улыбающийся.
- Ну все! Мой Буцефал уже оседлан и ждет меня у ворот! - радостно заявил он и сразу же стал доставать из тумбочки свои вещи и складывать их в легкую спортивную сумку.
- И как же ты их обманул, сын мой? - поинтересовался папа Римский.
- А чё мне было их обманывать? Я на каждый их вопрос либо утвердительно кивал, либо молчал. Помню, меня еще мой отец учил - побольше, говорил, дурак, молчи и сойдешь за здорового.
- Царь Филипп был весьма мудрым человеком, - отложив в сторону какую-то средней толщины книжку, вскочил с кровати президент.
Он подошел к собиравшемуся Македонскому и похлопал его по плечу.
- Мы, однако, так и не успели с тобой обсудить твою тактику завоевания мира.
- Я же тебя предупреждал, президент, чтобы эту беседу не откладывал надолго, - зевнул в своем углу Римский и повернулся на бок, закрыв глаза.
- Но я же не мог вот так, с бухты-барахты, начать обсуждение такой серьезной темы, - огрызнулся президент. - Мне нужно время, чтобы подготовиться, составить вопросы, написать желаемые ответы.
- А чё ее обсуждать, эту тактику? - хмыкнул Саша. - Главное - выбрать верные время и направление, правильно построить фаланги и не дать разгуляться вражеским слонам. А там, бери врага голыми руками.
- М-м-да? Про слонов - это замечательно сказано. Надо пойти записать.
Впрочем, кровать Саши Македонского пустовала недолго. Через два дня к нам в сопровождении Никиты влетел довольный протопоп Аввакум, трясущий своей полуседой, полурыжей бородой до самой груди и такой же раскраски шевелюрой.
- Во, мужики, принимайте нового постояльца, - сказал Никита.
- Ну, какой же он новый, - хихикнул царь Василий.
- И за какие-такие грехи его с небес на землю низвергли? - поинтересовался папа Римский.
- А потому, как на небеса взлетел некий повелитель стерхов, - захихикал протопоп. - И, пока летел до своей палаты, все требовал, чтобы ему немедля вернули клюв и крылья, потому как ему срочно нужно лететь на юг.
- Ты тут поменьше базарь, если не хочешь и сам перебраться поближе к повелителю стерхов, - погрозил Аввакуму кулаком санитар.
- А там уже местов нету, - снова хихикнул протопоп, от удовольствия даже подпрыгивая на слабых пружинах своего нового местоположения.
- А я тебя к бабам положу, - стоя уже в дверном проеме, ответил Никита. - Там как раз койка свободная есть.
- Нет уж, Никитушка, чем к буйным бабам в палату, тады уж лучше сразу в костер.
В коридоре еще долго слышался басовитый смех Никиты.
- Слушай, друг, а кто такие стерхи? - спросил у меня Сосо.
Я неуверенно пожал плечами.
- М-м, стерхи, дорогой товарищ Сталин, это такие бескрылые и бесклювые птицы, - вместо меня ответил президент, как и всегда, при обращении к Сосо, садившийся на кровати и опускавший ноги на пол.
- Но как птица может быть бескрылой, и тем более бесклювой? - не понимал Сосо.
- Ну как же! Вы же слышали, что протопоп сказал, что он требовал, чтобы ему немедленно вернули крылья и клюв, чтобы лететь на юг. Значит, пока его везли сюда, ему могли крылья вырвать, а клюв сломать. Кстати, надо бы завтра поинтересоваться у главврача, куда, и в самом деле, подевались клюв и крылья, и вернули ли их повелителю стерхов.
Мне потом Нюшка рассказала, что нашему Кузявкину отслюнявили столько денег, чтобы он эти крылья ни за что не возвращал повелителю, что он либо сразу выбросил их в яму с нашим говном, либо даже сжег в печи. Правда, Нюшка еще добавила, что за эти деньги Кузявкин обещал устроить повелителя в отдельную палату, но я ей не поверил. Она хоть и добрая, но глупая и некрасивая.
Зато вечером у нас снова случился казус. Президент, как обычно, перед сном садился на кровать, начинал смотреть на ту самую свою иконку на тумбочке, затем что-то едва слышно бормотать, шевеля губами. А после этого начал тыкать в себя пальцами в четыре места - в лоб, плечи, пупок. И вдруг случилось неожиданное. Увидев все это действо, протопоп Аввакум завизжал, как женщина, которую ненароком пощупали не в том месте. При этом все тут же вскочили на ноги и удивленно на него посмотрели. А он подбежал к президенту и схватил его за руку в тот самый момент, когда тот хотел в очередной раз ткнуть себя в лоб.
- Ты сколькими перстями крестишься, ирод? - закричал срывающимся голосом протопоп. - Двумя, двумя перстями креститься надобно.
Президент от неожиданности даже обмяк и упал на кровать головой в противоположную от подушки сторону.
Я заметил, как в этот момент из палаты в коридор выскочил Миша Ходорковский. Очевидно, звать санитаров. Но щуплого, хотя и жилистого старика Аввакума обхватил за талию Сосо, да и я тут же прибежал на помощь.
- Оставь ты его в покое, протопоп, - сказал, снова улегшийся на кровать папа Римский. - У нас здесь не только свобода слова, но и свобода вероисповеданий.
- Полная дерьмократия, - подал голос и его сосед Игнатий Лойола.
И протопоп тут же переключился на Римского. Мы с Сосо еле удержали старика.
- А всё вы, римляне проклятые, испоганили истинную веру Христову, развели церковный блуд. Костя, Багрянородный, ну поддержи же меня...
- Окстись, окаянный! - непонятно к кому относящиеся и непонятно зачем произнес Багрянородный.
- Да не-ет, туточки виновны узурпаторы Романовы, - затянул свою песню Шуйский. - Оне и раскололи православных.
В этот момент пришел в себя президент. Он с невероятной злобой и с такой же силой так толкнул протопопа, что тот отлетел вместе с нами на пару метров и мы все трое грохнулись на пол. При этом казалось, что президент даже не заметил, что свалил своего кумира Сосо, которого он все еще называл Сталиным.
- Я - президент! И сколькими перстами мне креститься - одним, тремя или всей пятерней сразу, я решаю сам. И ни один протопоп мне здесь не указ.
И вдруг с моим другом Сосо что-то случилось. Он поднялся, отряхнул штаны и как-то грозно посмотрел на президента.
- Ну-ка, скажи мне, Володя, кто же это тебя креститься научил? - я даже не узнал голос Сосо. - Неужто железный Феликс?
Было видно, что президент не только сразу успокоился, но даже растерялся. Видимо, так на него подействовало преображение Сосо.
- М-м, извините, Иосиф Виссарионович. Э-это я так. В-вы же сами в автобиографии написали, что учились в духовной семинарии. Вот я и... по вашим стопам...
- Что позволено Юпитеру...
Но Сосо договорить не успел - в палату вбежал дежуривший в тот вечер Никита с дубинкой в руке. Я помог протопопу подняться и тот стоял, почесывая ударенный при падении локоть. Никита, уже узнавший от Миши, кто был инициатором конфликта, решительно подошел к Аввакуму и ударил его дубинкой по пояснице. Протопоп жалобно заскулил, почесывая теперь и спину.
- Видать, зря тебя Абрам Иваныч разрешил перевести вниз. Но я тебе обещаю, протопоп, еще одна такая твоя выходка и я тебя точно засуну в палату к буйным бабам.
- Не надо, Никитушка, - все еще стоная от боли, но уже стоя у своей кровати, произнес протопоп. - Лучше тогда сразу в костер.
А спустя всего несколько дней досталось и самому президенту.
Не знаю, по какой причине, но моя Нюшка невзлюбила президента. Я не один раз замечал, как она во время раздачи пищи старается ему дать похлебку пожиже (даже горох зачем-то на нем экономила), а какой-нибудь кусок наподобие мяса выбрать поплоше. Но я сейчас не об этом.
Как-то после ужина она намекнула мне, что была бы не прочь сегодня покадриться со мной. Разумеется, я не стал возражать. Тем более, что самые страшные уколы мне уже пару дней, как перестали колоть, значит, Нюшке не нужно будет мне подсыпать конский возбудитель и долго дергать за мой колокольчик: двух-трех раз хватит, чтобы он зазвенел.
Известно, что нянечка дает Нюшке ключи от бельевой. Так, на всякий случай. И вот, подходим мы это с ней к бельевой, она открывает дверь. И что же мы видим? Сверху, на разбросанной по полу куче грязного белья, прикрытого собственным халатом, лежит, сотрясая своими жирными ляжками, и постанывает от удовольствия совершенно голая английская королева. А постанывает и сотрясает своими жирами она оттого, что еще выше, то есть прямо сверху на ней лежит и елозит ногами, выставив кверху худые ягодицы, тоже совершенно голый президент. То есть, я, конечно, не по ягодицам, которых никогда не видел прежде, его узнал. Это случилось чуть позже, когда он вскочил на ноги, я понял, что это президент. А в тот момент моя Нюшка, увидев подобную картину, даже несколько опешила. Но тут же пришла в себя и громко так, зло спросила:
- Это что у нас тут такое за стриптиз-шоу, а?
Королева как раз в это время вскрикнула. Скорее, не от испуга, а от пойманной птички по имени оргазм, которую не могла поймать в свои силки, почитай, лет тридцать, если не все сорок. Зато президент по-настоящему испугался, задергался, никак не мог выдернуть свою птичку из королевского гнезда. К тому же, последняя, словно тисками зажала его ягодицы своими коленями. Президент только головой вертел, да покрывался потом.
Это еще больше раззадорило Нюшку. Она взяла стоявший в углу, недалеко от двери, веник, и со всей силы жахнула им по президентской заднице, приговаривая:
- Это что, вам здесь бордель, или где? Это что за показательный сеанс вы здесь устроили, а? - и снова - жах по заднице. - Мне что санитаров позвать?
Естественно, после таких экзекуций (а рука у Нюшки ого-го какая тяжелая) уже не одни колени, будь они даже железными, не удержали бы президента. Он вскочил на ноги, схватил первую попавшуюся простынь, обмотался ею и выскочил из бельевой. А в коридоре уже собрались любопытные постояльцы и едва не попадали со смеху, лицезрев всю эту картину.
Когда президент убежал, мы с Нюшкой помогли королеве подняться и надеть халат. Она была вся красная, тяжело дышала, но была счастлива от полученного удовольствия. И, поправив волосы, величаво, по-королевски прошествовала мимо расступившейся толпы в свою палату.
Мне потом Нюшка рассказала, что это английская королева сама попросила у нее ключ от бельевой, объяснив, зачем. Правда, не сказала, с кем будет кадриться. Но ключ она попросила на восемь часов, а мы с Нюшкой пришли в восемь сорок. Кто же мог подумать, что президент опоздает на целых полчаса и к нашему приходу там только все начнется? В этот раз я Нюшке поверил. Она - хоть и глупая, но никогда не врет. И потому я был весьма доволен Нюшкиной экзекуцией над президентом - не надо опаздывать к даме, которая назначила тебе встречу. Тем более, если эта дама - английская королева.
Кстати, после этого случая президент наш присмирел. Возможно, понял, что он в этом доме такой же постоялец, как папа Римский, царь Василий Шуйский, протопоп Аввакум, Сосо Джугашвили. И даже Миша Ходорковский.