Глава 4. Замок "Блутштайн". Северо-восточная Франция. Герцогство Эльзасское, графство Эгишейм.
Падение оборвалось резко, от удара оземь голова едва не раскололась надвое. В ушах шумело, как будто лавина обрушивается прямиком на макушку, терзаемое болью тело сжалось в комок. Фарамонд понял, что лежит на земле, осторожно втянул носом воздух: затхло как в погребе, пахнет тленом и плесенью. По разбитому лицу струйками стекала теплая кровь. Под ладонями и щекой барон ощущал холод, земля скользкая и противная.
Веки поднимались тяжело, как железные заслонки, Фарамонд в сердцах выругался. В помещении темно, хоть глаз выколи. Могучие легкие застонали, барон зашелся жутким кашлем.
- Мессир, как вы? - гулким басом пророкотал Ив.
- В... по..рядке, - сдавлено ответил Фарамонд, - где Блан?
Ив поднялся на ноги, похожий на мифического минотавра, глаза налились кровью, ноздри расширились, из них наружу рвется жар. Монтескье подошел вплотную к Фарамонду, ухватил под руки. Голос прогрохотал, словно раскат грома:
- Нельзя нам разлеживаться, мессир. У меня от этого места мороз по шкуре.
- Брат! - воскликнул отчаянно из тьмы Блан.
Ив поспешно разжал руки, быстрее ветра кувыркнулся влево, на звук. Изможденное тело барона, лишившись опоры, как куль завалилось назад, на пол, кости отозвались тупой болью. Фарамонд стиснул зубы, взглядом искал скрытую тьмой опасность. Ив же наоборот превратился в инстинкт: зверь сорвался с цепи и намерен растерзать врага в клочья.
В кувырке Ив машинально выхватил палаш, нанес серию быстрых выпадов перед собой. Лезвие клинка звякнуло металлом, во тьме кто-то сдавлено вскрикнул, на камень брызнула теплая кровь. Ив самодовольно оскалился, стрелою бросился на голос. Стальной клинок лихо присвистнул, но сопротивления не встретил. Палаш рассек лишь воздух.
Блан времени зря не терял, давно извлек оружие их ножен, но в отличии от брата горячится не стал. Серые глаза оживленно бегали по сторонам, выискивали след. Ноги двигались мягко, не слышимо, словно не человек ступает, а кот.
Блан в бою часто доверял интуиции, провидение не раз спасало ему жизнь: главное верить чувствам. Глаза еще не свыклись с тьмой, баронет ощущал врага нутром: дыхание жизни, где-то совсем рядом, в темноте.
Фарамонд предусмотрительно отполз в угол: Не хватало еще чтобы Ив принял за противника. А с него станет, изрубит в клочья, а затем разбирать будет, свой или нет. Конечно, потом устыдится, но что толку? После боя кулаками, как говориться, не машут. Но старшего де Монтескье это не касается, он машет ими всегда.
Первым врага обнаружил Ив. Недалеко от него во тьме что-то шелохнулось. Ив не раздумывая размахнулся от плеча палашом. Звонко ударило железо о железо, незнакомец не сумел достаточно быстро уклониться, парировал удар клинком. Ив занес руку для второго удара, но не успел, шпага пронзила насквозь чуть ниже груди. Он закричал страшно, выронил оружие, обе руки вцепились в шею врага. Канатами вздулись вены на руках баронета. Незнакомец не ожидал такой прыти от смертельно раненого, наружу вырвался сдавленный хрип.
Блан застыл в оцепенении: зубы Ива скрежещут от натуги, в глазах безумный огонь. Позвонки под могучими пальцами Ива противно хрустнули, шея врага неестественно согнулась, голова откинулась назад, как у тряпичной куклы.
Блан подставил брату плечо, сказал холодно:
- Чем ты думал, болван? Он почти достал сердце.
- Почти не считается, - хохотнул Ив, сплюнув кровью, - до вечера затянется.
Блан не ответил, осторожно усадил брата к стене. Тот устало уронил голову на широкую грудь, дышал хрипло, отрывисто, затем притих. Блана передернуло: Неужели умер? Но Ив поднял голову, посмотрел с благодарностью и лукаво подмигнул: Мол, разыграл я тебя, братишка!
Тишина гудела от напряжения. Фарамонд вздохнул с облегчением. Опасность миновала. После удара оземь в ушах молотом стучит, а тут еще герцог постарался, нутро выворачивает наружу. Глаза уже привыкли к мраку подземелья, Фарамонд в темноте видел не хуже чем при свете дня, нужно лишь обождать немного, чотб глаза привыкли.
Неспешно барон подполз к распростертому телу, всмотрелся пристально в черты лица: раскосые миндалевидные глаза, с характерной красной роговицей, тонкий аристократический нос и бледные тонкие губы. В глаза бросаются блеклые, почти бесцветные волосы незнакомца, прикрывающие заостренные ушные раковины.
- Должен вас поздравить друзья, - хрипло сказал Фарамонд, - только что мы закололи альва.
Ив посмотрел исподлобья, натянуто улыбнулся.
- Нужно заткнуть рану, а то истечешь кровью, - Блан отодрал от туники погибшего длинную полоску ткани, - силы тебе еще пригодятся.
- Видите, мессир, какой заботливый у меня брат, - Ив продемонстрировал два ряда белоснежно белых зубов с длинными хищными клыками, - это он в мать такой, та тоже за мной бегала по пятам. Ив то, Ив, сё.
Блан промолчал, лишь покачал головой и принялся перевязывать раненого.
- Альвы нам не впервой, мессир, а вот старшего, как герцог, я вижу впервые, - старший де Монтескье похлопал себя по бедру, - против такого наши клинки лишь игрушка. Он скрутил нас в бараний рог и бросил сюда как какой-то мусор. Не время ли повернуть назад, мессир?
Те, кто хорошо знал Ива де Монтескье, сейчас наверняка бы перепугались до смерти. Ведь никогда бесстрашный баронет не останавливался на половине пути, всегда шел до конца, не щадя ни себя ни окружающих. То, что Ив засомневался в успехе дела, говорило лишь об одном: Он не видит даже шанса на успех. Потому что даже малейшую возможность Ив превращал в результат.
- Ты больше не веришь в меня, мой отважный друг - грустно и безжизненно прошептал Фарамонд, - больше не веришь...
- Да нет же! Что вы, мессир! - проревел Ив, густые брови сошлись на переносице, уголки рта обижено опустились - верю больше чем в господа бога! Хотя его я не видел, а вас да! И силу вашу видел, и знаю что вы из того же теста что и я. Альвов этих я сам на вертел насажу, а колдуна как?
- И у него есть слабые места, верно, мессир? Ободрите брата, а то он уже хвост поджал, как щенок, - Блан хитро сверкнул глазами, - похоже, ранение совсем лишило его рассудка.
Блан не меньше брата опасался колдуна-герцога, но чаще полагался на интуицию, чем на силу мышц, это и не давало спасовать перед лицом смерти. В такие моменты Блан вверял судьбу богу, и хотя понимал, что творец не благосклонен к таким чадам как он, жизнь доказывала: по вере воздается каждому. А Блан верил, верил, что жизнь настолько разнообразна, что в ней найдется место для многого. Для человека, альва, колдуна или всесильного творца звезд и неба. И эта вера спасала его не раз. Могучие враги отправились в могилу, а он - оставался жив.
- Есть у всех слабые места, тут ты прав, - ответил Фарамонд и умолк, посмотрел в сторону братьев.
Ив как всегда ничего не понял, а Блану хватило и тени намека. Младший де Монтескье от природы догадливей и проницательней брата.
Фарамонд повел глазами влево. Взор острый предостерегающий. Блан мигом перехватил взгляд, но вида не подал, лениво уселся рядом с братом. Понимал: за ними следят. В темноте он видел гораздо хуже мессира: Придется полагаться на интуицию.
Блан будто невзначай наклонился, перенес вес на правую сторону, теперь ничего не мешало проворно выхватить оружие. Пальцы правой руки готовились схватить эфес, Блан сосредоточился, позвоночник как струна, едва не звенит от напряжения.
В такие моменты скорость решает все. Альв не успел и шелохнутся. Блан доверился судьбе, ударил наугад. Серебристый клинок молнией взмыл в воздух, острие пробило плечо альва насквозь, пригвоздило к стене. С блеклых губ раненого сорвался сдержанный стон.
- Не дергайся, красноглазый, а то хуже будет, - ухмыльнулся кровожадно Блан, покрутил клинок в ране. Альв взвыл от боли.
- Тха"раса, - злобно прошипел раненый. В раскосых глазах пылает ненависть, нос сморщился, скулы напряжены, грудь ходит ходуном. Так бы и набросился, ели б не клинок в плече.
- Говорить будешь, когда мессир позволит, - оскалился Блан, провернул клинок в ране снова, - а ругательства прибереги для своей матери.
Альв не закричал, стиснул зубы, по лицу градом бежали бисерины пота.
- Герцог послал, да? Хочет знать, зачем пришли, верно? - тихо и совсем не страшно спросил Фарамонд, но у пленного затряслись поджилки, глаза испугано забегали по сторонам. Догадался, красноглазый, кто перед ним стоит.
- Виконт, виконт де Блуа..., - испугано прошептали блеклые губы.
- Молчи, дурак! - рявкнул Фарамонд, - называй меня бароном, а не то велю отрезать твой змеиный язык!
- Да, ваше...,барон, - со свистящим акцентом проговорил альв, - как вашему... вам будет угодно.
На лице пленного страх смешался с недоумением и гневом. Края рта нервно подрагивают, на лбу пролегли суровые складки, скулы кажется, прорвут кожу от напряжения. Челюсти плотно сжаты, губы совсем побелели.
Рана на плече альва не шуточная, коричневая туника пропиталась кровью, побагровела. Раненая рука то и дело подергивается. Блан постарался на славу, расковырял так, что заживать будет долго.
- Страшно подыхать, да, хорек, - громогласно рассмеялся Ив, поднялся на ноги, - страшно сдыхать когда впереди долгая-долгая жизнь. Это не то, что мне, да, ушастый?
- Да, - отозвался альв, в звонком голосе прозвучали нотки высокомерия, - не то, что тебе, зверь.
- Но ты, зараза, от такой дыры, - Ив указал на кровоточащую рану на могучей груди, - копыта отбросишь, хлыщ. А я ничего, очухаюсь завтра уже.
- Если оно наступит, - огрызнулся альв, - герцог так этого не оставит, - покосился на Фарамонда и мигом умолк.
Барон понимал: Бриан лучше других знает, что допросы против незваных гостей бесполезны. Фарамонд готов умереть, но не рассказать, а братья ничего толком не знают. Но вот подслушать, вызнать можно. Значит, старик не догадывается, зачем мы пришли, а это уже неплохо.
Фарамонд устало вздохнул, произнес безразлично:
- Тебя послали за мной шпионить. Скажи, почему я должен оставить тебя в живых? Чем ты полезен?
- Я буду говорить, - прошептал с ненавистью альв, - расскажу все что знаю, барон.
- А много ли знает шестерка? - рассмеялся заливисто Блан, надавил на эфес шпаги, пленник взвыл от боли, - можно я его прикончу, мессир?
Блан намеренно подыгрывал барону, зная, как дорога красноглазому жизнь.
- Убить всегда успеем, Блан, - Фарамонд метнул в пленного острый взгляд, - Докажи мне альв, что я не зря оставил тебе жизнь.
- Да, барон, - отрешенно ответил пленный, - спрашивайте и я докажу вам свою полезность.
Фарамонд видел, с каким трудом далось альву согласие. Переступить через гордость - подвиг для его народа, или может падение? Еще одно доказательство того, как обременяет длинная жизнь, забываешь о чести, целях. Все сводится к инстинкту: Жить, жить, жить. Фарамонд осекся: Но ведь и я делаю все ради лишь жизни. И ребята тоже... Не хочется умирать молодым, полным сил, идей, веры. И чем сильнее ты, талантливей, тем больше хочется жить. Для дурака жизнь - пустяк, но его лишь могила исправит, потому, наверное, он ее и ищет. А сильный, рано или поздно встречается со страхом смерти.
- Зачем герцог послал тебя, альв? - сурово спросил Фарамонд.
Пленный напряженно сглотнул, ответил с усилием:
- Убить вас, барон.
- Меня?! - на лице Фарамонда заиграла улыбка. - Вы слышали, друзья? Этот самонадеянный альв хотел убить меня, Фарамонда. Да известно ли тебе, что дав согласие на такое, ты подписал себе смертный приговор.
- Да, - ответил угрюмо пленник, - но у меня не было выбора, барон. У герцога моя жена...
- Выбор есть всегда, - хмыкнул Ив, в глазах блеснула сталь - мне ли не знать. Ты сдохнешь тут, а твоя баба там. Вот и все. А мог отказаться и сдохнуть сразу.
- И ты действительно считал, я окажусь милостивей старого смутьяна? - Фарамонд с яростным недоумением воззрился на альва. Тот поспешно отвел взгляд, не сказал ни слова, только запылали во тьме серебряные волосы да глаза вдруг засветились алым, как у нетопыря.
- Зря, зря ты так считал. Я еще хуже чем он, альв, - В глазах Фарамонда полыхнули алчные огоньки, - На много хуже.
Лицо пленника перекосило от бессильного гнева: глаза мечут искры, губы дрожат, тонкий нос сморщился. Отчаянье и злость на самого себя захлестнули альва. Будь он свободен, набросился бы на Фарамонда как зверь, впился зубами в горло, а так лишь отчаянно дернулся. Блан тут же ударил его сапогом в лицо, придавил шпагой к полу:
- Не дергайся, щенок, мессир еще не закончил.
Из разбитого носа и губ на грудь брызнула кровь. Альв завалился на спину, руки потянулись к лицу. Блана возня пленного лишь разозлила. Баронет оскалился, желваки заходили тяжелые, а в глазах разгорелось пламя. Размахнулся сильно, вложился в удар всем телом. Остроносый сапог с хрустом впился под ребра, с криком альв отлетел обратно к стене.
- Не дергайся, я сказал, - прошипел злобно Блан.
Разговор становился все нелепей и неинтересней. "А ведь я сам начал", Фарамонд недовольно покачал головой, поспешил вернуться к главному:
- Вас двое или есть еще?
- Трое, - прошептал окровавленными губами альв, - барон сохраните мне жизнь, и, клянусь, я спасу вас от смерти.
- Ты много хочешь, но пока что ничего не предложил в замен, мой друг, - развел руками Фарамонд. Рукава колета потянулись, обнажая браслеты, изукрашенные витиеватыми рунами. Таинственные знаки блеснули холодным предостерегающим огнем.
- Третий, вы знаете его, барон, - с неохотой проговорил альв. Жар охватил его, сердце застучало чаще - Дордаор, мастер клинка. Герцог нанял лучшего убийцу специально чтобы убрать вас, а меня и того бедолагу послали для того чтобы ранить или ослабить. Убить, если повезет.
Ив всегда тяжело переносил подобные переговоры, предпочитал пытки, бесполезным дискуссиям. Если враг молчит, надо ему сделать очень больно - сразу все выложит. Боль развязывает языки, а не уговоры. Чего они с ним цацкаются, - негодовал Ив, потирая здоровенные кулаки.
- Дайте его мне, мессир, я одной левой из него правду выдавлю.
Фарамонд и ухом не повел, взгляд заострился, лицо приобрело каменное выражение. Произнес сухо:
- Я тебя не верю, альв. Герцог заметил наш переход и мог убить нас тогда. Или ты скажешь правду, или Ив свернет тебе шею как и твоему напарнику. Это твой последний шанс.
- Клянусь, матерью ночи, все что я сказал - правда! - выпалил перепуганный пленник, выкатил глаза - У него на мече две змеи обвившие череп. И браслеты на руках, точно как у вас! Он прибыл в замок вчера, на закате.
"Конечно, - осенило Фарамонда, - старик хочет завладеть пластиной, убей он меня тогда, и бесценный артефакт окажется между мирами. А оттуда ох как непросто достать".
Фарамонд призадумался, окинул взглядом тесную камеру. Каменные стены поросли плесенью и бледным мхом. На стене в оковах висит полуистлевший скелет, рядом, среди костей, валяются ржавые гвозди. Наверняка выпали после того как труп сопрел. На противоположной стене виднеется округлый проем, перегороженный железными прутьями решетки. На полу и стенах многочисленные следы от ударов, камень сколот, кое-где видны следы зубила. Наверняка палачи вбивали колья в тела пленников, а может, несчастные в отчаянье кандалами долбили стену?
Дордаор, как и все альвы, умеет сливаться с темнотой, а удар у негодяя быстрый, даже Блану с ним не тягаться, куда уж мне, Фарамонд закусил верхнюю губу, между бровями пролегла широкая складка.
- Если не предашь меня, я дам свободу тебе и жене, - вскинув бровь, сказал Фарамонд. Вы мне не нужны.
- Что потребуется взамен? - осторожно спросил альв, облизал разбитые губы. Кровь крупными каплями срывалась с острого подбородка на грудь.
- Ритуал крови, мой длинноухий друг, ритуал крови..., - вкрадчиво произнес Фарамонд, во взгляде возник хищный блеск. Пленника передернуло так, будто стеганули плетью по глазам...
* * *
Ветер развевает длинные седые волосы, рубин в короне горит холодным огнем войны и страдания, по многочисленным граням камня пробегают алые сполохи света. Герцог от избытка сил и радости громко и страшно рассмеялся. Точно от землетрясения содрогнулись стены твердыни за спиной, огромная каменная глыба сорвалась с утеса вниз, в пропасть. Хозяин замка, как заметил Дордаор, смотрел вниз с утеса с триумфом и ликованием. Еще вчера старик выглядел как сухая тощая ветвь, терзаемая ветрами, а сегодня расправил крылья, налился грозной, гремящей силой. От худой широкоплечей фигуры веет холодом смерти, словно не человек, а могильный обелиск возвышается на краю бездны. Взгляд герцога стал проницательней, в нем читается нетерпение и жажда, желание высвободить ту силу, что накопилась за многие века сумеречной жизни.
- Пришло время, Дордаор, - сказал Бриан де Рец, воздел руки к ночному небу. - Пришло время испить чашу до дна!
Высокий темноволосый альв сдержано кивнул. На лице не дрогнул ни один мускул, точно не лицо, а мраморная маска. Глаза большие, раскосые, как и рубин в короне герцога - алые и холодные. Взгляд Дордаора казался безразличным и отстраненным. Тонкие аристократические губы, нос, вытянутый овал лица выдавали в нем представителя знати. Удивительно, что знатный альв посвятил свою жизнь такому ремеслу. Еще более удивительно - наемному. Альвы известные индивидуалисты. Ни один из них не согласится работать по найму, а тем более мастер клинка.
В последние века альвы утопали в крови, могучие племена потеряли многих героев и лишь недавно условились о перемирии. Но ненависть племен так и не угасла, жажда крови не утолена. Мир оказался вынужденным.
Вековая война закончилась поражением для всей расы. Обескровленный народ оказался открыт набегам прежде слабых племен. Истощенные битвами земли становились легкой добычей молодых и проворных кочевников. Альвы отступали к горам, к подземным городам из которых вышли предки тысячи лет назад.
Теперь альвские степи - лакомый кусок, где только один закон... И многие воины откликаются на зов мужества, берутся за меч, отправляются в дикие места испытать судьбу, добиться победы над противниками, отыскать сокровища альвских князей и заслужить славу настоящего героя.
Дордаор - лучший среди них, истинный мастер клинка. На его счету тысячи побед и тысячи смертей.
Альв стоял позади барона, обнаженный до пояса, бледный свет луны отсвечивает на широченных, блестящих плечах. Смуглая кожа блестит как отполированный металл, сверкает на мускулистых пластинах груди. Тугие мышцы буграми перекатываются под блестящей кожей.
На изукрашенной орнаментами перевязи, обоюдоострый альвский клинок. С длинным лезвием, и рукоятью в полтора хвата. Легкий и острый как бритва. Никакого иного оружия Дордаор не признавал.
Бриан жестом подозвал наемника к себе.
Даже не смотря на немалый шестифутовый рост, альв ниже барона на голову.
- Мне нужна пластина, Дордаор. Что ты сделаешь с пленниками - мне все равно. Они твои.
- Ваше высочество, для меня будет честью сразится с самим Фарамондом. В пошлый раз ему удалось ускользнуть от меня, но теперь, - глаза Дордаора сузились, - теперь ему не уйти.
Альв отступил на шаг назад и поклонился, взгляд задержался на полыхающем рубине, в короне герцога.
Бриан перехватил алчный взгляд, сказал твердо:
- Ты получишь его, как я и обещал. Рубин в обмен на пластину.