Аннотация: Эта глава очень похожа на конец, и все же это не он, хотя уже и не начало. В общем устраиваем все ключевые встречи, расставляем точки над и в многочисленных взаимоотношениях и продолжаем помаленьку раскрывать карты.
Глава шестнадцать.
Эссси вновь шел по коридору с сереброволосой девушкой. Он еще не до конца понял, что произошло, но теперь он знал, просто знал - все будет хорошо. Лекси ждет мать, а значит, она вернется, Эллис не сможет нарушить обещания, данного сыну.
Отмытый ребенок сейчас сладко спал в своей постели, а отцу вдруг захотелось сюда, в венец его зодчего мастерства. На сердце царило умиротворение, и он шел, улыбаясь, весело подмигивая неугомонной девчонке, что опять оказалась всего на несколько шагов, но впереди. Он улыбалась ему в ответ, смеялась, даже попробовала идти задом наперед, смотря лишь на него, но запуталась в платье. Эссси едва не забыв, где находится, чуть не бросился к ней в попытке помочь. Но королева лишь рассмеялась и, ловко вскочив на ноги, поманила растерявшегося от такой прыти дракона. Глупая улыбка заиграла на его устах. Такого вытворять не могла созданная даже им мозаика, а значит, одна сероглазая прохвостка уже знает его секрет и даже успела приложить к его совершенству свою руку.
Пахнуло грозовой свежестью, сладковатым запахом прелой листвы, дымом костра, и горчаще-свежим ароматом моря, а еще арабелью, редким горным цветком, туманящим любые чувства. Для кого-то это могло быть давно, для него же случилось совсем недавно.
Весна, на своем исходе, почти передавшая все права лету. Даже здесь в горах стояло уютное тепло. И арабель зацвела, бурно, безумно, пьяняще. Небольшая долина, и серебристо-белоснежные, маленькие как снежинки цветы. Он не смог пролететь мимо. А попав в коварный плен горнего блаженства, не смог уйти, пока не вспомнил о ней. Она стала арабелью, а чарующий запах ею. Он не помнил, как приземлился на дворцовом пляже, как под покровом наступающих сумерек скользил в густых зарослях парка, пока не увидел в одной из галерей ее, пока до нее не долетел запах арабели. Он напомнил ей о чем-то из прошлой жизни и глаза загорелись сиянием звезд, как полугодом ранее на пляже. Уже тогда в нее хотелось просто верить...
Сапфировый дракон почти бегом ворвался в просторную залу с фонтанчиками и подушечками. Она стояла почти в самом центре, заинтересованно разглядывая свои изображения, мелькающие на стенах и сводах. Серебряные кружева ее платья, казалось, жили своей жизнью, как на ветру колышась вокруг гибкого стана. Волосы ее вновь поражали густотой и длинной, невиданной ранее длинной почти до колен. Распущенные, они мягкими волнами падали на плечи, скатывались по спине и легонько покачивали у самых кончиков. А руки ее держали ветку арабели.
Эллис повернулась резко, взметнув вверх окружающее ее серебро волос и тканей. Она улыбалась, улыбалась довольным прищуром глаз, напоминая большую дикую кошку, вдруг получившую невиданное прежде лакомство, и решившую что домашнее тепло и уют вполне по ней, ведь если надоест, то всегда можно уйти.
- У тебя тут красиво, - как-то по-новому мелодично прозвучал под сводами ее веселый голос.
- Эллис, я...
- Тсссс..., - оборвала она его, приложив палец к своим губам. - Не нужно слов, я все знаю. Знаю тебя от момента зачатия, каждый миг твоей жизни, знаю и помню все и всех....
Эллис взглянула на него глазами полными знания и понимания. И слова застряли в горле дракона. Королева на мгновение отвела взор в сторону, и вдруг тело ее подернулось дымкой, потекли черты, неуловимо изменяясь.
Перед ним стояла все та же сереброволосая королева и в то же время не она. Это был ангел. Невероятно прекрасная, идеальная Эллис, слепящая взор. Эссси словно во сне видел, как за ее спиной легким маревом колышутся призрачные крылья. И тут его накрыло волной узнавания. Перед ним парила совсем чуть-чуть приподнявшись над полом отнюдь не избранница Первых. Нет, перед ним теперь сияла очаровательная в своей ангельской невинности королева Аэльрин. Та единственная, которой некогда принадлежало его сердце полностью и без остатка. Та единственная, что понимала его совсем еще молодого правителя как никто другой, та, что умела чувствовать и слышать. Трогательная, нежная, беззащитная, и в то же время сильная, стойкая, всегда уверенная в себе, она была рождена королевой.
Они были похожи столь же, сколько и различны. Сестры. Не по праву рождения, по велению души. Яркие, необычные, знающие все и немного больше. Они всегда уверенно шли по жизни. Одна рожденная принцессой, другая простой девушкой, но обе ставшие королевами. Не теми королевами, в которых превращаются глупенькие девчонки, надев царственный венец, а теми, что рождаются в долге и умирают за любовь. Такие похожие как снаружи, так и внутри. Отражения в зеркалах. Омут печали в глазах. Сила и страх во снах.
Его тянуло к ней вдвойне. Как он раньше не понял, что всегда искал в одной другую, находил и тут же терял, потому, что нельзя удержать запечатанную память чувств. Проверял стойкость, искушал, испытывал и боялся, невероятно, до боли в сердце боялся выиграть. Он хотел вновь оказаться с той, что когда-то любил, с той ради которой едва не отказался от всего, той, что, сгорая в ответной любви, оборвала свою жизнь в надежде спасти от необдуманных поступков любимого. Потому что знала.... А он хотел и боялся вновь встретиться с ней лицом к лицу, раскрыть запертую в сердце дверь. Он собирался уйти, но она не могла уйти с ним, не могла подарить надежду и разбить жизнь. Она всегда знала чуточку больше, хоть и была в глазах многих непростительно молода.
- Она передает тебе привет, - неведомые ей прежде слова ангельского языка шепотом весеннего ветра слетели с губ. - Не грусти, не вспоминай с болью, и не запечатывай память, никогда не допускай забвения тех, кто остается жить в твоем сердце. Она ведь до сих пор все чувствует и понимает. И она рада, что встретила тебя тогда, благодарна за ту сказку, ту жизнь, что ты ей подарил, за то чувство полета, ту свободу, которым ты ее научил. Эссси любовь не может быть мраком тучи, не ты ли учил этому юную королеву, с вечной улыбкой на губах смотрящую на искрящиеся в лучах ласкового солнца снежные пики гор. Не ты ли ей говорил, что ваша любовь всегда будет чиста и прекрасна как их сверкающий свет.
- Аэльрин...
- Нет, Эллис, - нежно улыбнулась, вновь ставшая прежней королева. И легкими шагами преодолев разделяющее их пространство, она коснулась рукой его извечно обнаженного торса, там, где громко стучало сердце. Хрупкая ветка арабели выпала из руки, и достигнув пола, разбилась тысячей хрустальных брызг, музыкой весны, ароматом счастья разливаясь по комнате. - Не грусти, твоя память о ней должна быть светла. И не стоит ее запирать в далеких глубинах. Она ведь достойна большего, и ты все еще можешь подарить ей жизнь.
- Спасибо, - сквозь слезы улыбнулся новый старейший дракон этого мира, опять не понимая, что происходит, чувствуя себя маленьким ничего не знающим ребенком. Да и как можно сравниться со знаниями целого мира, а Эллис теперь, несомненно, их часть, она ушла, стала им и смогла вернуться. Его юная Королева.
- Расскажешь что случилось, - дракон опустился на парапет ближайшего фонтанчика. Водяные брызги с радостью обрушились на долгожданную жертву, заискрившись на сапфировых волосах, темно синем одеянии, и как всегда полуобнаженном торсе. Королева села на гору подушек и ткани у его ног, с любопытством подняла вверх непривычно ярко серые глаза. И его рука то ли против воли, то ли как раз по ее велению, опустилась на мягкий, похожий на пух волос и принялась гладить по голове сидящую у его ног девушку.
- Да, но не сейчас, - с рокочущими нотками в голосе, ответила она, немного помедлив, наслаждаясь лаской. - Это очень длинная история, которая началась далеко отсюда и во времени и в пространстве. Я обязательно расскажу эту сказку, потом, когда придет время.
- Ты скоро уйдешь? - с надеждой в голосе спросил дракон любимую, теперь, несомненно, любимую и самую дорогую ему женщину, ту, что подарила ему сына.
- И да, и нет, - с легкой грустью улыбнулась она ему в ответ. Ее взгляд устремился под своды комнаты, на сереброволосую девушку с маленьким ребенком. - Мне дали в награду силу, а эта сила способна даровать мне и новое тело и время, дожить оборванную прежде срока жизнь.
- Значит, ты свободна от мира?
Тихо, в этой зале очень тихо, лишь редкие слова неощутимым эхом все еще звучат под его сводами. Перекликаются, расходятся, меняются, отдаляясь и приближаясь. Журчит в фонтанчиках вода, но ее тоже не слышно, ее звуки тоже забрало эхо, забрало и унесло вверх, к прекрасным картинам, что подвластные руке нового дирижера, каждый раз послушно замирают, позволяют рассмотреть себя во всей красе. Тихо, в этой зале всегда должно быть тихо, потому, что она создана для раздумий и тишины.
- Нет, я стала его частью, я получила все его знания, этого уже не изменить.... Теперь мне будет очень сложно жить среди людей, я слишком другая, но я должна. - Твердо закончила все еще королева, что-то уловив во вспыхнувших сапфировых глазах.
- Почему? - не вопрос лишь его тень, не звук, лишь его эхо. Ей не нужны вопросы, чтобы дать ответы, ей не нужны голоса и звуки, чтобы услышать.
- Потому, что та моя жизнь принадлежала людям, моему королевству, моим подданным, моему мужу, моим не родившимся детям. Тебя не должно было быть в той жизни, Риш. - Она назвала его прежним, уже почти забытым именем, назвала повелителем, надеясь на его понимание и не оставляя выбора. - Нас связал мир, чтобы провести меня нужным путем, чтобы я умерла в назначенный срок, чтобы стала частью его, не утратив себя, и подарила ему свободу.
- Как? - раскат грома в голосе, блеск молний в глазах. Грозы нетерпеливы, но всегда послушны воле ветра.
"Не время" - прошептали глаза, на склонившейся голове. Она замолчала, вновь переведя взгляд на мозаику свода. Он все понимал. Он все понял, но признать... не мог, не хотел, не желал.
- Почему ты не хочешь остаться со мной, ведь ты мать моего сына, ты теперь можешь быть драконом, и я люблю тебя, моя королева. - Не вопрошая, ровным печальным голосом прошептал дракон, пристально всматриваясь в неизменное лицо девушки, маской застывшее перед ним. Она и раньше не спешила демонстрировать свои чувства, а сейчас, казалось, и вовсе ими не обладала.
- Ты не прав, я не дракон и не человек, более, я вообще ничто, лишь память о себе самой прежней и дарованная миром в благодарность сила. И я не знаю, сколько еще сохраниться моя личность, прежде чем окончательно раствориться в мире.
- Тогда почему ты возвращаешься к нему, а не ко мне? - ревность и боль Эссси, понимание Риша.
- Так надо Эссси, нельзя оборвать династию, нельзя оставлять поверивший в меня народ в смятении и неверии. У меня там долг. - Статуя, умеющая говорить статуя. Эллис казалась дракону неживой, нереальной, особенно когда так, не отрываясь, смотрела ввысь. Она стала совсем другой, совсем чужой, она была права, но он упрямо продолжал бороться. Он не мог иначе.
- Долг превыше любви?
- Долг превыше магии любви. Наши с тобой чувства, как и мои с Ксаниэлем имеют далеко не естественное происхождение. - Она улыбнулась, впервые улыбнулась с начала этого разговора. Улыбнулась как-то нерешительно, словно за пару десяток их разговора успела разучиться это делать. Насмешка скользнула в нечеловеческих глаза.
- Разве?
- Наш первый танец, ты его помнишь?
- Конечно.
- А свои чувства?
- Конечно! К чему ты? Да я немного использовал магию, но влиял лишь на тебя...
- А мир на нас обоих, - она улыбнулась вновь, на этот раз широко, задорно и снисходительно. Резко поднялась на ноги, пара шагов в сторону, на небольшой чистый от подушек кусочек пола, и изящные танцевальные па. Она крутанулась, скрылась за взлетевшими вверх волосами и заговорила вновь. - Тебя зацепило послание, адресованное мне. Ветер перемен, что я принесла в этот мир. Оно причудливо переплелось с твоей магией и крепче любых уз связало сердца, непонятно, противоречиво, наверное, даже жестоко.
- А твой муж?
- Брачные браслеты, и почти тот же самый эффект - гарантия счастья супругов. Мы не могли, не полюбить друг друга, нося их. Первые учли все и даже больше. Все ради их цели. Все ради подаренной сказки. Но это уже все та же другая история, что я непременно расскажу, позже.
- Значит, ты не любила...
- Любила, - легкие шаги по каменному полу, по ткани, подушечкам. А рука касается камня стен, скользит по мозаике. Она не отстает, идет в ногу с собой, кажущейся теперь отражением, ей не нужно спешить, чтобы коснуться своей руки созданной мастером и крепко сжать, было бы желание. - Хотя единственное настоящее чувство, то, которое родилось бы само в моем сердце, я так и не узнала. Оно затерялось за яркостью навязанных извне и так и не разгорелось жарким пламенем там в глубине. А он, он тоже преодолел себя, свои чувства. Мы с ним, наверное, могли бы полюбить друг друга сейчас, когда все свободны, но упущенного не вернуть, все проходит Эссси. Да и я уже не способна на привычные вам всем чувства.
- А как же твой сын? - он поднялся, быстро догнал все еще шедшую вдоль стен его королеву, возможно, немного грубо схватил за плечи, повернул к себе, всматриваясь в необычные глаза, ища там хоть какие-то отголоски чувств. Она улыбнулась, потому что он держался, не отводил взгляда от глаз, заглянуть в которые слишком опасно для многих.
- Ты сам сказал, он мой сын. Он ждет меня, я обещала вернуться, и я его не брошу. - Она прикрыла глаза, на какое-то мгновение, но этого хватило, чтобы прогнать из взгляда серебро. На Эссси вновь смотрели привычные серо-голубые глаза его королевы. Она не хотела рисковать ясностью его разума, хотя подобное давалось ей все еще тяжело. Но она сильная, она привыкнет, иначе не исполнить взятый на себя долг. - Для меня сейчас нет расстояний и преград. А Ксаниэль все уже знает, он все понял и принял, он сильно подрос за это время, и я должна помочь ему закончить начатое, он все еще нуждается во мне. Он примет Лекси, тебе с сыном всегда будет открыта дверь во дворец.
- Ты жестока...
- Тебе так только кажется, Риш. Ты сам создал любовь, потому что сердце не может жить без любви, но сейчас твоя любовь изменилась, слишком сильно изменилась. Мне никогда не стать прежней, никогда не скинуть груза новых знаний. Ты просто еще не понял, ты еще не знаешь меня новую. Но узнаешь. Вот тогда и посмотрим, что именно нам будет уготовано этой жизнью. Что для нас бессмертных срок в какую-то сотню лет, а может и меньше. Я уйду, как только пойму, что там справятся и без меня. Вот тогда я смогу стать драконом.
- Но ты же говорила, что не знаешь, сколько тебе отпущено? - удивление и радость, весенним дождиком заливающая его радость. И лишь потом понимание, осознание всего сказанного и несказанного. Она права он - Риш, и должен им оставаться всегда и во всем, как она королева и остается такой, даже став богиней.
- Да, я не знаю, сколько мне отпущено тысячетелетий, - невинно хлопая глазками, улыбнулась теперь окончательно прежняя королева, вот только печать знания спрятать не так-то просто.
- Кто ты теперь? - неожиданно для себя спросил повелитель, крепко сжав тоненькую женскую ладошку и внимательно заглядывая в глаза, вновь наполнившиеся расплавленным серебром огромнейших знаний. Он уже знал ответ, знал еще до того как задал вопрос, но продолжал ждать его подтверждения от нее.
- Богиня.
- Только ты, чтобы победить долгоживущих и выйти из игры, могла стать богиней. Моя серебряная богиня.
Она стояла на далеко выступающем в море мысе. Где-то там за спиной высилась громадина маяка, скрывая ее фигурку от случайных наблюдателей. Он заботливо указывал путь в фарватер бухты большим и малым кораблям, бережно вел их в спокойную заводь, спасая от бесчисленных штормов, гуляющих по этим просторам.
У ее ног с ревом пенились волны, заглушая все прочие звуки. Ветер вздымал свободные полы камзола - одежды еще неведомого в этом мире покроя. Он так и норовил скинуть кого-нибудь с мыса в неспокойное море, отдать бренное тело на волю волнам и острым пикам камней. Но она словно не замечала этих порывов, с непривычным трепетом всматриваясь в серую даль. Она еще не поняла, что ищет там, в далеком штормовом море, на что надеется...
Ветер нес волны и очередную грозу, сестру-близнеца той, что отгремела за перевалами совсем недавно. Он вспенивал барашками гребни волн, и стадо прекрасных белых единорогов рвалось прочь из захватившей их стихии, но никак не могло вырваться. Они шли единым непоколебимым строем, пока не напарывались на раскинувшиеся перед мысом рифы, и авангардом торчащие из воды острые макушки камней разрезали этот строй. Они порождали сумятицу, сталкивали волны, заставляя одну захлестнуть другую, а те немногие что, сохранив всю свою мощь, добирались до мыса, в бессильной злобе врезались в непреступный камень. Волны хотели идти дальше, не встречать преград на своем пути, заботливо перегонять по просторам стада своих единорогов. Веками они точили камень, тысячелетиями стремились отвоевать у скал еще один небольшой кусочек простора.
Соленые брызги упали на лицо, но тут же высохли под палящим солнцем, еще не скрытым тучами. Шторм шел по линии горизонта, лишь свои отголоски, посылая в сторону берега. Берега, на котором стоял невиданный прежде в этих местах флибустьер. Легкая белоснежная рубашка, вздувающаяся поймав неугомонный ветер, черная бандана, надетая поверх нее треуголка, удлиненный против традиционного темный камзол, кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги. Ее необычный волос, убранный в хвост лентой, тщательно скрывала одежда. Не хватало только сабли и пистоля, но пороха в этом мире так и не изобретут...
Увидев море, она не удержалась, поддалась настроению и желанию, которое теперь слишком редкий гость в ее жизни. И то, что прежде здесь не знали таких одеяний, ничего не значило. Пиратка смотрела в морскую даль и улыбалась.
Камни, камни и еще раз камни. Бесчисленные, хаотичные нагромождения камней и едва приметная петляющая среди них тропинка, что вела на мыс к маяку. Ей почти не пользовались - давно, очень давно, с тех пор как благодаря магии отпала необходимость в постоянном смотрителе. А это случилось еще до великой битвы человеческих магов, почти накануне, по меркам любого из долгожителей. Эта тропинка была старше его, эльфа, которому без малого более двух с половиной тысяч лет от роду. И он до сих пор не понимал, зачем его понесло на мыс, пользующийся в городе дурной славой, зачем он терпеливо шагая среди камней, вслушивался в столь близкий рокот прибоя.
Три дня назад он прибыл в город, ближайший от выхода из гномьего туннеля город, который оказался еще и негласной столицей вольных земель. Просторный, он широкой полосой растянулся вдоль всего края очень удобной бухты, почти вплотную подступая к сторожащему ее вход мысу. Сейчас в бухте было не протолкнуться от заполнивших ее кораблей и лодок всех мастей, опасливо укрывшихся под ее защитой от блуждающего у горизонта шторма.
Город, представляющий собой один сплошной порт, сейчас кишел не только наемниками и торговцами, но и великим множеством сошедших на берег моряков. Эльф почти сотню лет, проживший в северном форте, был привычен к подобным скоплениям людей. Но последнее время ему хотелось покоя, а не сотен криков, желающих смочить свои глотки, мужчин и женщин, не пьяной матросской ругани, не громкой, ритмичной, но отнюдь не мелодичной музыки, и не разухабистых танцев пышнотелых девиц. И он решил прогуляться. Только вот вечное веселье настигало его даже среди самых пустых и маленьких улочек города, и он пошел на мыс. Не мог он веселиться, как и прежде, со всеми, пока оставалась неясной судьба его королевы. Девочка шла побеждать, он видел это в ее глазах, но разве смерть когда-нибудь интересовалась желаниями и стремлениями тех, кого забирает. Да и выиграв, она все равно вернется другим человеком, и человеком ли....
Он ждал ее, ждал в этом городе, несмотря на то, что почти не верил, несмотря на то, что ничего не обещал, несмотря на то, что она сказала, что найдет его, где бы он ни был. Когда-то он не смог защитить своего короля и теперь очень боялся того, что не смог защитить и королеву. Ему стоило схватить глупую девчонку, связать по рукам и ногам, никуда не пускать или же самому отправиться за ее сыном, позвать ее куда более могущественных друзей. Но она ушла, и он ее отпустил, отправившись выполнять ничего не значащую просьбу. Теперь ему оставалось только ждать.
На ней даже не было костюма из уже ставшей легендарной ткани дроу, Ален обнаружил его в гостинице, собирая вещи в ее, так и не разграбленной, комнате. Тот зиял постепенно срастающимися прорехами, полученными еще во время ее боя с нанятыми разбойниками. Даже такой хоть что-то значащей против физических атак защиты она не имела. Впрочем, именно тогда он понял, почему Эларильен так рьяно пыталась отказаться от кольчуги.
Подъем закончился, прервав плавно текущие размышления. Резкий порыв ветра кинул в лицо брызги, прежде подхваченные над врезавшейся в камень волной. Ему показалось, как что-то на миг мелькнуло, там за возвышающейся серой башней маяка.
Он шел сквозь ветер, постоянно меняющий направление, но отнюдь не силу порыва. Тут на оконечности мыса он лютовал в полную силу, словно затеяв вокруг маяка один из тех сумасшедших танцев, в котором кружились люди внизу. И в борьбе с танцующим ветром он не сразу заметил фигуру человека в непривычной одежде, застывшего на самом краю, над пропастью ревущих волн.
Ветер стих мгновенно. Виконт Герт замер в нерешительности, пытаясь понять, не сон ли все происходящее с ним. Она повернулась на каблуках, и множество мелких камушек полетели вниз во все еще бушующую пучину моря. Она повернулась и улыбнулась, довольно сверкая светло-голубыми, чуть более сероватыми, чем обычно глазами.
Миг, такой короткий и такой длинный, что порой вмещает целую жизнь...
Она повисла на его шее, уткнулась лицом в плечо. А он сжал ее крепко-крепко, как своевольную дочь, что нагулявшись, вернулась к отцу. Его Эларильен, его и ничья больше. Его девочка - то ли дочь, то ли младшая сестренка, та которую нужно защищать, порой даже от самой себя. Она не выпустила слез, и не дрожала в его объятиях, она всегда была такой сильной...
- Малышка, как я рада, - прошептал над самым ее ухом эльф, а она в ответ лишь потерлась носом о плечо.
- Это все так странно, - прошептала она, оторвавшись от уютного плеча, и заглядывая в глаза полные сияющей теплоты, отцовской любви.... Еще совсем недавно ее сердце сжала бы предательская боль, она бы разревелась от счастья и от грусти, от воспоминаний о прошлом и от надежд на будущее. Еще совсем недавно носитель таких направленных на нее чувств ни за что не смог бы вернуться в свой родной северный форт. Она бы не отпустила его. Сейчас же решать только ему. Ни былые чувства, ни былая память больше не трогают ее, но время рассказать об этом еще не пришлом. Она стояла и улыбалась, не позволяя поймать свой предательский взгляд, скрыть что-то от такого старого эльфа очень не просто.
- Ты смогла? - в нерешительности спросил Ален, словно почувствовав отголоски ее мыслей.
- Да, я все смогла и даже чуточку больше, - ее голос был полон неприкрытой радости. - Как тебе мой костюмчик?
- Хм, странновато, на мой взгляд, но, насколько я знаю вполне в духе королевы, - провокация, ничем не прикрытая провокация, что заставляет ее лишь шире улыбаться. Ее эльфу нужно еще больше подтверждений, ведь это так тяжело поверить в одночасье свалившееся счастье.
- Не сомневайся, я все еще твоя королева, даже страшным долгожительницам и долгожителям не забрать у меня этого титула.
- Расскажешь?
- Нет, Ален, то, что произошло мое и только мое, и я хочу, чтобы оно навсегда осталось в прошлом. Я жива, мой сын спасен, враги получили по заслугам, и очень скоро я возвращаюсь во дворец. Ничего не было, я, как и планировала, навестила вольные города, дождалась мужа и вернулась домой.
- Я понимаю, - непривычно легко согласился эльф, и сгреб девушку в охапку, закружил ее под звонкий совместный смех. Все еще безудержно и беспричинно смеясь, они свалились на землю.
Небо синело в вышине. Яркое солнце разбрасывало во все стороны свои лучи. Успевший нагреться в них камень, припекал даже сквозь одежду. Притихшие вслед за ветром волны продолжали настойчиво биться о камень. А птицы, почувствовав свободу от капризной стихии, озаряя побережье множеством криков, взмыли вверх, готовясь выйти на свой птичий промысел. Шторм уходил за горизонт.
- Как же я люблю море, - уже успокоившаяся девушка, приняла сидячее положение, вновь устремившись взглядом куда-то за горизонт.
- Только не говори, что собралась еще и на корабле поплавать.
- Нет, это еще успеется, хотя чего не хватает, на мой взгляд, Внутреннему морю, так это буйства стихий. Кстати Ваэлитта, тебе еще не надоело за нами подглядывать. - Ален удивился, очень удивился и столь некстати прозвучавшим словам, и имени названному королевой, ведь для нее она была Хранительницей, и самой Ваэлитте, появившейся именно там, куда был устремлен настойчивый взгляд Эллис.
- Рада видеть тебя в здравии, королева. И тебя Аленеранаталь я тоже очень рада видеть.
- Ну, так обнимитесь, - подталкивая эльфа в спину, воскликнула Эллис, поймав понимающий взгляд хранительницы. Во время их жаркого поцелуя, она тщательно изображала из себя маленькую девочку, ну очень старающуюся не подсматривать, за чем-то странным занимающимися взрослыми. Эллис ковырялась носком сапога в нанесенной на скалы земле, опустив очи к долу, пока воздух не взорвался новым приступом смеха, и она, подхватив его порыв, тоже засмеялась.
Ветер перемен, получив долгожданную свободу, еще пару раз облетев воссоединившуюся пару, устремился прочь. Мир ждал его, и наконец, дождался, и он как мог, спешил на зов.
- Ты его отпустила? - спросила, тут же став серьезной, Хранительница, игнорируя удивление ничего не понимающего Алена.
- Да, время пришло, и я надеюсь на вас, - с искренней радостью улыбнулась королева, слушая мелодию все еще звучащего в сердце "ветра перемен".
- Вы о чем? - требовательно спросил эльф, всем видом показывая, что этого вопроса без ответа он не оставит.
- О переменах, что на крыльях ветра теперь гуляют по миру, - успокаивающе ответила Ваэлитта. - Это было ее предназначение, ее путь. Эллис принесла в этот мир перемены, но какими они будут решать теперь нам и только нам.
- Ты хочешь... - Ален недоговорил, недоверчива переводя взор с одной женщины на другую.
- Время Мириалиреаля подходит к концу, и нам с тобой надо подготовить наш народ к грядущим переменам. Через сотню лет Ликсинальен войдет в силу и будет в своем праве. Но Мир должен уступить ему добровольно, иначе новой эпохе не быть.
- Да помогут вам боги, - неожиданно для эльфа пожелала Эллис, получив в ответ полный благодарности взгляд Хранительницы.
- А ты? - королева успела прищурить глаза за мгновение, до того как Ален вновь обратил на нее свое пристальное внимание. Контроль давался слишком тяжело, но вновь стать человеком того стоило, и все же пришла пора прощаться.
- А я, я отправляюсь домой. Думаю я смогу отправить твои вещи, оставшиеся внизу в эльфийский лес, так что можешь за ними в город не возвращаться. Пока, и надеюсь, скоро увидимся, - пиратка задорно улыбнулась, помахала на прощанье рукой, и что-то весело насвистывая, поскакала по тропинке вниз.
- О чем она?
- О том, что я забираю тебя с собой, и о том, что нам предстоит много работы.
- Она ведь больше не человек, - с грустью, но очень уверенно вздохнул эльф, - хотя я до последнего наделся, она стала великолепной актрисой.
- Эллис не играла... почти, и все же она вновь человек... почти.
Трактир обычный придорожный трактир, таких за год своих странствий она повстречала не одну сотню. Вольные города, как много она про них наслышана, но на деле тут все, как и везде: шум толпы, серые каменные здания сложенные криворуким каменщиком, трактиры, наполненные вольными охотниками, да наемниками, что приходят и уходят от сюда со всей страны. Хотя, пожалуй, отличие все же есть, здесь наемников на душу на селения куда больше чем в королевстве. А может это она слишком сильно изменилась за последнее время...
Эллис одними уголками губ улыбнулась закипающей ссоре. Все, как и везде. Руки сами по себе выстукивали замысловатую мелодию, смутно припоминаемой песни из ее прошлой жизни. От тарелки с жарким исходил дурманящий аромат, готовили здесь на удивление вкусно. А вот эль она попивала, не задумываясь, все-таки для нее это квас, а не хмельной напиток, особенно после всех изменений, произошедших с ней.
Королева в очередной раз отставила уже пустую кружку и смеясь подумала, а не приступить ли к еде, как расположенная рядом входная дверь неуверенно скрипнула. Для этого момента мысль была самой подходящей, на ее новый взгляд. Ей не нужно было поднимать глаз, что бы понять, кто только что вошел в трактир. Этого человека она и раньше могла почувствовать везде и всегда. А теперь она просто знала, что он уже близко, что еще немного и он войдет в дверь, выбранного Аленом трактира.
Звук пододвигаемого стула даже на фоне общего гомона прозвучал подобно раскату грома. И вновь тишина, никем не нарушаемая. Помедлив еще мгновение, королева оторвала свой взгляд от затертой попытками ее отмыть столешницы, и встретилась с внимательно ее изучающей зеленью королевских глаз. Ксаниэль замер напротив. Ему невероятно шли простые, но добротные одежды наемника, золотые волосы слегка встрепались за время неблизкого пути. Порталами в вольные города не попадешь.
Король опешил. Он уже больше полугода готовился к этой встречи. Он тщетно пытался узнать место пребывания той, которую любил до самозабвения, той, которой оказался готов, простить все. Он, думал, что, наконец, смог ее понять...
Расплавленное серебро, что плескалось на дне ее некогда серо-голубых глаз, поражало таящимися в нем знаниями, опытом и мудростью тысячелетий. В двадцать восемь лет не бывает таких глаз.... Даже глаза повелителя драконов, не поражали так! Мудрость того смотрелась жалкими крупинками по сравнению с тем, что наполняло ее взгляд.
Эллис пару раз моргнула, заставляя серебро уйти в самую глубь своих глаз. Раньше она выругалась бы от досады. Стоило ей чуть-чуть отпустить контроль, и серебро в глазах стремительно отвоевывало положенное ему пространство. Она уже успела невольно испугать пару тройку человек, включая трактирщика, который сейчас с повышенным вниманием следил за странной парочкой эльфийских полукровок. А она хотела, что бы как можно дольше, как можно меньшее число существ ныне живущих знало о ее истинной сущности, или хотя бы ее отголосках. Она не хотела пока показывать Ксаниэлю, эту часть самой себя, но вернуться к себе прежней оказалось слишком тяжело. И все ее актерское мастерство, видимо ушло на Алена. Да и то она не была уверена, что эльф поверил ей до конца, что он не выпытает все рано или поздно у Хранительницы. Уже четверо, не так уж и мало.
Нежная улыбка и всепоглощающая любовь быстро возвратили его величество к жизни. Ксаниэль нервно сглотнул, еще не до конца оправившись от очередного сюрприза преподнесенного его супругой.
- Эл, - назвал он ее наемничьим прозвищем, опасаясь привлечь опасное внимание настоящим именем, - я все знаю.
- Я тоже Ксан, теперь я знаю все, - она улыбнулась задорно, засветились веселым блеском глаза, прогоняя прочь тревогу и сомнения. "Я прежняя... почти" - говорили ему они.
- Я ничего не имею против, что было, то было, все мы ошибаемся, только вернись... - погрустневший взгляд, нервные руки теребят друг друга. Слишком много для него решается здесь и сейчас. За этот почти год разлуки он понял одно, без его сереброволосой королевы ему не прожить, и он ее так просто не отпустит. Сделав над собой усилие, Ксаниэль вновь посмотрел прямо в ее глаза, надеясь не увидеть там категорического отказа.
- Я же сказала не нужно слов. Ксан мы возвращаемся, и мне много чего предстоит сделать для этого мира, чтобы отдать ему долг. - Глаза королевы окончательно обрели привычный вид, с серебром из них ушла и мудрость бессмертных. Королю стало казаться, что еще пара мгновений и перед ним предстанет прежняя девушка, знакомая до каждой родинки, до каждого жеста, до каждого умного слова Эллис. Она и стала почти такой, лишь несколько серебряных искр, что продолжали плясать в ее глазах, да воспоминания о полных расплавленного серебра глазах не позволяли Ксаниэлю думать, что теперь все будет, как и прежде. Она изменилась, слишком сильно изменилась, и он боялся даже спрашивать, через что ей пришлось пройти. Этого вопроса он ей не задаст, мгновенно решил он, все же надеясь когда-нибудь, да получить добровольный ответ.
- А еще я очень хочу дочку, твою малышку, - произнесла она с той любовью, что в прошлом уже наполняла ее голос. - И сына тоже, но позже, сначала девочку. А потом может быть и еще кого-нибудь. Ни в одном мире, нет ничего прекраснее детей, и лишать себя их, это величайший грех. - На мгновение она погрустнела, и серебряная пелена вновь закрыла ее глаза, но лишь на мгновение, едва заметное, едва уловимое, она все лучше и лучше контролировала свои ипостаси, пока.... Встряхнув снова золотисто-льняными волосами, девушка с озорством в глазах и хорошим аппетитом, подбадриваемым желудком, принялась за свое жаркое. Стоило подкрепиться перед дорогой, дорогой домой...
Богиня смотрела на огненно красный закат, смотрела без щемящей боли, без томившейся в душе печали, смотрела, любуясь игрой красок, любуясь его величием.... В ожидании нового дня. Он тихо возник рядом, не раздумывая, присел, на первое нечто, подвернувшееся под руку, проследил за ее взглядом, и задорно ухмыльнулся, мгновение спустя погрустнев.
- Жаль, что ты изменилась, и все же я рад за тебя.
- Не жалей, скучать тебе осталось совсем недолго.
- Какая же ты все-таки коварная, не могла найти другую няньку, поверь, я на такую роль совсем не гожусь. Ты же меня знаешь! - почти взмолил под конец огненоволосый парень.
- Предлагаю пари, на то, что через пару десятков лет, ты изменишь свое мнение. Ну как, принимаешь?