Аннотация: "Нет идеальной красоты без некоторой странности пропорций". Аристотель.
ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ
Держа в руке хрупкую чашечку, Елена с довольным вздохом опустилась в уютное кресло и сделала глоток. Кофе был замечательным!
И вообще, все просто великолепно!
Елене нравилась ее новая квартира. Гармония - вот первое слово, которое возникало у нее в сознании, когда она думала о своем красивом доме. И в душе Елены теперь царила такая же гармония. Ощущение своего бытия, как чего-то ровного, спокойного, безмятежного.
Пять лет бурного перехода от любви к ненависти и отчаянию, муж-ловелас, не пропускающий ни одной юбки и ревнующий молодую жену к каждому столбу...Властная свекровь, обожающая сыночка и умеющая заполнить каждый день невестки ядом, сарказмом и снисходительным презрением.
Слава богу - все позади!
Она, наконец, успокоилась, зализала раны после развода и, казалось, уже достигла желанного внутреннего равновесия, некоего подобия нирваны. Гармонии Золотого сечения.
И теперь ни до кого и ни до чего нет дела!
Пусть даже сердце дрогнуло воспоминанием, она не допустит, чтобы все повторилось!
Это началось как раз перед Новым, 2008 годом, в тот день, когда Елена поддалась на уговоры Катерины и отправилась с ней встречать возвращающегося откуда-то из "горячей точки" любовника подруги.
Ёлка, как звали ее мать и самые близкие друзья, не была ханжой и вполне понимала Катьку, безоглядно влюбившуюся в женатого мужчину. Понимала, но не одобряла. А уж самого "женатика" просто презирала. Женщине, побывавшей замужем, и так понятно, что все мужики - козлы, а этот еще и жене изменяет!
Стоя в продуваемом декабрьским ветром дворе рядом с Катериной, Елена наблюдала, как под звуки марша из автобуса, остановившегося у четырехэтажного здания, один за другим выпрыгивают заросшие мужики в камуфляже, с рюкзаками за спиной и с оружием в руках.
Зрелище было впечатляющим. Если бы не музыка...То ли захват заложников, то ли бандитское нападение.
Елена заметила, что Катерина не сводит глаз с крепкого высокого мужчины, вышедшего последним. И поняла, что это и есть тот самый Александр Лихачев, о котором Катя прожужжала ей все уши. К нему сразу же прильнула стройная красотка в норковом жакете, обтягивающих брюках и замшевых сапогах на высоченной шпильке. Рядом стояла невысокая пожилая женщина, которую мужчина тоже притянул к себе.
Он что-то сказал обеим, но, как невольно отметила Елена, жену поцеловал, так же, как и мать - в щеку.
Налюбовавшись на семейную встречу, подруги направились к остановке троллейбуса. Катерина все вздыхала, а потом неожиданно сказала:
- Он сегодня не придет. Они там будут отмечать возвращение. Пошли ко мне, Ёлка, а? Посидим, потоскуем...
Елена рассмеялась.
- И ты весь вечер будешь говорить о своем Лихачеве.
Катя виновато улыбнулась.
То, что любовник Катерины был не просто "ментом", а еще и омоновцем, совсем не нравилось Елене. Она практически никогда в жизни не имела дела с милицией, но неприятных комментариев в адрес стражей порядка наслушалась и насмотрелась достаточно.
И политикой Елена не слишком интересовалась. Как любой обыватель, о ситуации в Чечне, Дагестане и вообще о кавказских делах, особо не задумывалась. Кавказцами для нее были продавцы на рынках - говорливые, улыбчивые, готовые услужить красивой женщине.
Конечно, в таких случаях, как заложники Норд-Оста, события в Беслане или теракты в метро, слова "лица кавказской национальности" наполнялись опасностью, непредсказуемостью и страхом. Даже если рядовой обыватель не следил за политическими новостями, эти трагедии не могли оставить его равнодушным. Ведь в театре, в метро, в школе или больнице были не военные, которым, как говорится, сам бог велел рисковать жизнью. Там были обычные люди, такие же, как те, кто сидел перед телевизором. И каждый из уютно усевшихся на диване или устроившихся в кресле, возможно, только по чистой случайности избежал этой страшной участи - быть замешанным в политические игры с кровавым исходом.
Но даже после этого мир, в котором все это происходило, казался далеким, почти нереальным. То, что показывали по телевизору, представлялось мельканием лиц в черных масках и камуфляже, нечленораздельных выкриков и стрельбы.
А тут вдруг Елена увидела живых людей, радуюшихся встрече с близкими, увидела, как кинулись к ним дети, как обнимались с сыновьями пожилые женщины с заплаканными лицами. И впервые подумала, каково это - рисковать жизнью, ждать любимого человека и, возможно, не дождаться.
В тот вечер они с Катериной расслабились настолько, что не заметили, как опустошили целую бутылку дорогущего шампанского, которое фирма по традиции дарила управленцам к Новому году. Елена уже начинала сонно поглядывать на часы, сквозь приятный шум в голове едва улавливая Катькины слова: "...и тогда Саша...мы целовались...ты себе не представляешь, Ёлка...", когда нежная трель дверного звонка заставила ее встрепенуться и вопросительно взглянуть на подругу.
Катерина пожала плечами и пошла открывать. Елена спустила ноги с дивана, на котором уютно устроилась с бокалом, и прислушалась. Тихий возглас Катерины...низкий мужской голос...длительное молчание...шепот...шуршание одежды...шаги...
В комнату они вошли друг за другом - непривычно тихая, поникшая Катя и ее любовник. Это был тот самый мужчина лет сорока, которого Елена видела у автобуса. Только теперь он был не в камуфляже, а в джинсах и трикотажном сером джемпере. Отросший ежик смешно топорщился на макушке. Тяжеловатая челюсть и растянутые в улыбке губы...
Позже, когда первая встреча с этим человеком из другого, чужого и опасного мира, стала воспоминанием, Елена пыталась понять, что же потрясло ее в Катином любовнике. Сила? Да, он явно был силен. Натянувшаяся на бицепсах ткань тонкого джемпера, мощная шея и разворот плеч недвусмысленно показывали это. Но дело было вовсе не в физической силе тренированного тела. Главное - то чувство превосходства, которое читалось в серых глазах майора Лихачева. Он просто излучал гремучую смесь тестостерона, независимости и чисто мужской самоуверенности.
Эти глаза ...Они были похожи на ледяную шугу - блестящие и холодные. Циничный взгляд оценивающе прошелся по фигуре поднявшейся с дивана Елены и вернулся к лицу женщины.
Она показалась сильной, теплой и неожиданно...знакомой. "Нелепость какая-то", - мелькнуло в голове у ошеломленной Елены. Но пальцы уютно улеглись в широкую мужскую ладонь, как будто им там было самое место. И от этого прикосновения Елену как будто обожгло горячими брызгами.
- Александр Лихачев.
Мужчина смотрел на гостью, вопросительно подняв брови.
-Елена, - пролепетала она. - Волгина...
- Это - Ёлка, - буркнула Катя. - Я ж тебе рассказывала...
-Ёлка? - брови мужчины поднялись еще выше. - Новогодняя?
Это было совсем не смешно, но мужчина вдруг расхохотался. И на секунду Елене показалось, что это нервный смех. Но она не поверила самой себе: у такого мужика нервов просто не могло быть. По определению.
Елена осторожно высвободила пальцы из его ладони и понимающе кивнула Катерине.
- Ну, мне пора.
- Куда?
- Как - куда? Домой!
- Я провожу.
Это была сказано так решительно, что Елена не успела отреагировать. Катин гость опять схватил ее за руку и потянул к прихожей. Растерявшаяся Ёлка засеменила за ним, оглядываясь на помрачневшую Катерину.
То, что случилось потом, было подлинным сумасшествием!
Никак иначе это нельзя было назвать.
Они молча дошли до дома, где снимала квартиру Елена - благо, недалеко. Когда она попыталась попрощаться, Лихачев все так же молча открыл дверь в подъезд и, вежливо пропустив девушку вперед, потопал следом за ней. А когда они добралась до квартиры, и Елена, торопливо пробормотав "спасибо!", пыталась открыть свою дверь, он развернул ее лицом к себе и прижался губами к губам.
Только остатками шампанского в сознании могла оправдать Елена свое собственное поведение: не оттолкнула, не возмутилась. Наоборот, с каким-то исступленным восторгом ответила на поцелуй. Но, почувствовав на своих губах вкус и запах спиртного, Елена поняла: он просто пьян! И как любой пьяный мужчина, посчитал себя завоевателем-победителем, которому никакая женщина противостоять не сможет.
По всем правилам приличия Елене полагалось сейчас дать ему пощечину. Но невозможно было поднять руку и размахнуться. Поэтому все, что она могла - упираться ладонями в широкую грудь мужчины.
- Отпустите меня!
- Зачем? - пробормотал Александр. - Разве тебе не нравится?
И он опять впился губами в рот Елены.
Она собрала все силы и сумела все же оттолкнуть Лихачева так, что он разжал руки.
-Не смейте!
Он пьяно ухмыльнулся.
- Что, соврешь, будто не хотела?
- Да как вы!...- Елена задохнулась от возмущения. - Как вы можете! Ведь Катя...
-Что - Катя? - голос мужчины вдруг стал холодным и трезвым. - Что Катя, что Вера, что Маня-Таня...Все вы одинаковы!
Он резко повернулся и зашагал вниз по лестнице. А Елена, закрыв глаза, обессилено прислонилась к стене. Бешено стучало сердце и тряслись руки, когда она открывала дверь.
И тут снизу прогрохотало на весь подъезд:
- Я еще приду к тебе! Ёлка!
Елена повернула ключ и буквально ввалилась в квартиру.
Какое счастье, что через день она переехала!
* * *
Уже закрывая дверь, Елена поняла, что зря дотянула до последней минуты.
В соседнюю квартиру въезжали жильцы.
Подход к пассажирскому лифту загородили коробки, кресло и кухонный столик. "А мебель-то какая...Старье!" - мелькнуло в голове Елены. В самом деле, удивительно, что в дорогущий дом кто-то перевозит такую рухлядь.
В это время из грузового лифта выбрались два крепких парня в камуфляжной форме, бережно вытаскивая огромную кадку с китайской розой.
- Осторожно, мальчики, - умоляюще произнес негромкий женский голос и вслед за крепышами, сжимая в объятиях большой горшок с разлапистой пальмой, вышла его обладательница.
Это оказалась невысокая пожилая женщина с покрасневшим от усилий лицом и растерянными серыми глазами.
Подняв их на Елену, она смущенно улыбнулась.
-Ох, извините, ради бога! Мы вам, наверное, мешаем к лифту подойти...
Закамуфлированные крепыши молча уставились на Елену, оценивающе обведя глазами стройную фигурку в короткой дубленке, джинсах и сапогах. Она возмущенно повела плечом и хотела сказать что-нибудь резкое, когда тихий сигнал пассажирского лифта заставил ее повернуться к открывшейся двери.
Из лифта, чуть не споткнувшись о коробку, вышел мужчина, прижимая к груди громадного черного кота.
А Елена так и осталась стоять, раскрыв рот.
Потому что прямо на нее смотрел Александр Лихачев.
* * *
А ведь все шло так хорошо! И вот - пожалуйста! Она столкнулась с Александром прямо у дверей собственной крепости - тихого рая на грешной земле!
Елена знала, что Александр и Катерина больше не встречаются. Собственно, он и пришел в тот предновогодний вечер, чтобы "обрадовать" несчастную Катьку, прорыдавшую почти всю новогоднюю ночь на груди Марии Григорьевны - матери Елены. Они вместе с ней поехали на дачу в Дубровино, где, растопив камин, уютно устроились на огромном диване с шампанским, шоколадом и фруктами. Так экстравагантная Мария Григорьевна предпочитала встречать Новый год.
Зареванную Катерину уложили спать, а обе Волгины еще долго сидели перед угасающим камином.
- Можно считать, Кате повезло, - неожиданно произнесла Мария Григорьевна.
Елена удивленно взлянула на мать.
-В каком смысле?
-В прямом.
Мария Григорьевна сделала глоток согревшегося шампанского и поморщилась.
- Такие мужики, как этот её майор...- она покачала головой. - Навеки сломанные люди.
Елена молчала, вспоминая крепкую ладную фигуру Александра Лихачева, его сильные руки. Сломанный?
-Катюша никогда не смогла бы понять такого, - добавила Мария Григорьевна, осторожно поставив пустой бокал на журнальный столик.
-А я?
Это вырвалось помимо воли, и Елена готова была откусить себе язык за такой дурацкий, недопустимый вопрос.
Мария Григорьевна удивленно подняла брови.
-Ёлка?
Елена опустила глаза и пожала плечами.
- Не обращай внимания. Это просто так. Спросилось.
-Хм...- Мария Гигорьевна, подозрительно прищурившись, пристально посмотрела на дочь. - Я чего-то не знаю? Или ты увидела в Катином любовнике свое Золотое сечение?
Елена невесело рассмеялась.
- Если ты о пропорциях мужской фигуры, то - вполне.
-А если не о них?
- Ох, мам, да ладно тебе...- Елена вполне натурально зевнула и, поднявшись с дивана, с наслаждением потянулась. - Пошли-ка спать.
* * *
Дома!
И люди - без оружия, без камуфляжа, одетые в обычные пальто и шубы. И знакомо искрящие "усами" троллейбусы, и украшенные к новому году магазины - кто знает настоящую цену всему этому?
Александр закрывал глаза - и все начиналось сначала.
Яркие вспышки взрывов, короткие автоматные очереди, рисующие свои смертельные тире в темноте ночного кошмара...Он просыпался и почти до рассвета лежал на своем диване, уставившись в потолок.
Впрочем, и мирные мысли лишали сна.
Верочка, узнав о купленной для Сашкиной матери двухкомнатной квартире в новом доме, рассвирепела.
Напрасно Лихачев убеждал её, что он только добавил часть своих сбережений к вырученным от продажи материнского дома - жена ничего не хотела слышать. Он перетерпел и битье посуды, и громкие вопли. Только, когда Вера замахнулась, чтобы ударить его, Александр перехватил ее руку и, крепко сжав тонкое запястье, процедил:
- Рискнешь?
Весь вечер Верочка прорыдала, потом принялась звонить своей сестре, не стесняясь в характеристиках мужу. А, под конец, видно, решив добить равнодушно наблюдавшего за ней Лихачева, позвонила какому-то Сергею.
Сашка давно подозревал о присутствии в их семье кого-то третьего. А, может, четвертого. Или пятого. Поэтому за свои измены не чувствовал никакой вины.
Война перевернула его отношение к любовным приключениям. Тепло женской души иногда было важнее телесной близости. И кратковременные связи, в которых женщины щедро делились и тем и другим, Александр ценил больше, чем супружеские отношения с Верой.
Вообще-то, всю эту игру давно пора было заканчивать. Довольно они с Верой потрепали друг другу нервы. Она - баба молодая, красивая. Легко найдет себе какого-нибудь хахаля. Не контуженного психа, а нормального мужика. Может, еще и детей заведет.
А, впрочем, это его уже не касается.
Утром Александр собрал свое немудреное имущество и ушел к матери.
Та, не спросив ничего, тяжело вздохнула, молча разложила вещи сына в старомодной стенке и так же молча поставила чайник на огонь.
* * *
Войдя в лифт, Елена удивленно уставилась на огромного черного кота, сидевшего в углу серебристой кабины. Не хватало только дуба и цепи.
-О! Да у меня тут компания, - наклоняясь к необычному пассажиру, пропела она. - Заблудился?
Кот мрачно смотрел на Елену зелеными глазищами.
- Не бойтесь, соседушка, - хихикнула она, нажимая нужную кнопку. - Так и быть, доставлю вас в целости и сохранности.
Мелодично звякнул сигнал, и двери лифта открылись.
-Ну? Выходи!
Она слегка подтолкнула животное носком сапога, направляя к двери.
- Давай, котяра, поторопись, пока нас не прихлопнуло.
Кот тут же выскочил из лифта, как будто понял ее слова. И устремился к своему жилищу.
Елена позвонила не сразу. Она уже была знакома с Натальей Васильевной, как звали мать Александра. Разговорчивая соседка была простой женщиной, сохранившей привычки деревенской общительности. Поэтому Елена была в курсе некоторых событий жизни семьи Лихачевых. И знала, что Александр теперь живет у матери. Но с того дня, когда они встретились у лифта, не видела его.
Именно поэтому Елена медлила со звонком. Ей и хотелось, чтобы Лихачев оказался дома, и одновременно она боялась этого.
Решил все кот.
Возмущенный тем, что его не пускают домой, он презрительно глянул на Елену, раскрыл пасть и огласил лестничную площадку недовольным и громким "мяу".
Через минуту дверь открылась, и Елена, облегченно улыбнувшись, сказала:
- Вот, ваш беглец, Наталья Васильевна.
- Ой, Леночка! Спасибо вам! И как я не углядела!
Соседка широко распахнула дверь, пропуская кота, и пригласила:
-Заходите! Я как раз пирог испекла. Вы ведь после работы? Голодная же!
Она говорила, не умолкая и, дождавшись, когда Елена снимет дубленку, повела ее на кухню. Оттуда шел восхитительный запах мясного пирога и доносился негромкий голос телевизионного комментатора.
Пирог был настоящим, домашним. И если бы не присутствие Александра, Елена насладилась бы им в полной мере. Но, ощущая за спиной неприветливого мужчину, она жевала пирог, не чувствуя вкуса. Лихачев сидел на опасно накренившемся на задних ножках стуле, заложив руки за голову. Увидев, кого привела мать, он только молча кивнул гостье.
Мимоходом глянув на экран висевшего на стене телевизора, Елена увидела, что передают вечерние новости о разгоне какого-то митинга. Возмущенный репортер захлебывался эмоциями:
- Милиция жестоко расправилась с манифестантами...
- Господи, какая дикость! Что же они делают? - поддержала она репортера, чтобы не молчать. - Ведь там же подростки, женщины!
- Делают, что положено.
Жесткий тон низкого голоса и грохот опустившегося стула заставил ее вздрогнуть. Елена медленно обернулась. Лицо Александра было сумрачным, брови нахмурены, а в углах рта застыла жесткая складка.
-Что смотришь, красавица? Вы ведь сами вопите: "Безобразие! Никакого порядка! Куда милиция смотрит!". А когда мы пытаемся навести порядок...Ты знаешь, что это такое - противостоять разъяренной толпе? Это по отдельности вы - добрячок-старичок, милая девушка, хилый мальчик. А вот когда вы все - стадо...Думаешь, зря на нас маски и доспехи надели? Или, может, рассказать тебе, какие раны бывают после такого вот, - он кивнул в сторону экрана, - дружеского общения?
Наталья Васильевна укоризненно покачала головой.
- Саш...
Елена поджала губы и бросила на Александа презрительный взгляд. Лихачев явно нарывался на скандал. Похоже, ему не хватало адреналина.
- Чего смотришь? - он окинул ее взглядом с ног до головы, не скрывая пренебрежения. - Ты лет тринадцать назад, где была, детка? Небось, бантики к косичкам привязывала, чтоб на танцульки бежать? А я двадцатитрехлетним лейтенантом в это время мордой в холодной грязи валялся. Да так, что башки не мог поднять, чтобы ее не снесло либо осколком, либо падающей балкой. Так что прибереги свои взгляды для кого-нибудь другого.
Елена поднялась с табуретки и, демонстративно обойдя стул, на котором сидел насупившийся Лихачев, легко коснулась плеча хозяйки.
-Я, пожалуй, пойду, Наталья Васильевна. Спасибо вам большое за пирог.
Проводив гостью до двери, Сашина мать шепнула:
-Не обращайте внимания, Леночка. Он просто устал. Что-то не так на работе...
Александр мрачно молчал, погрузившись в свои мысли.
Что они понимают!
Он уже давно выработал для себя свой собственный "моральный кодекс". И для жалости в нем не было места.
Не старик и не девушка. Толпа. Нарушители порядка.
А он - на страже закона. И неважно, что наступило время, когда в законах черт ногу сломит, а власть стала то ли бандитской, ли олигархической, то ли еще хрен знает какой...Надел форму - работай. А не хочешь или не умеешь - снимай и катись к чертовой матери вместе с общепринятой моралью и прочими прибамбасами! Значит, это не для тебя.
Но сейчас все было намного сложнее. И...противнее. В Москве отряды ОМОН начальство, практически не стесняясь, использовало, как силовое прикрытие для бизнеса. Те, кого они укладывали мордой на асфальт в девяностые, теперь ими же охранялись. Стоило ли изнурять себя тренировками, чтобы кататься в джипе, охраняя воров в законе!
И вообще - пошло оно все к черту!
Александр рывком поднялся со стула и направился к двери.
* * *
Елена все еще кипела от возмущения.
Какой же он грубиян, этот Александр Лихачев! И пусть при взгляде на него у нее все сжималось внутри, но...
Музыкальное пение дверного звонка заставило ее застыть с халатом в руках. Елена на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Сердце ухнуло вниз, когда она увидела Александра.
На секунду ей захотелось закрыть глаза и сжаться в комочек, чтобы затаиться в своей роскошной квартире, как в маленькой норке. Потому что Елена знала точно - если откроет...
И она потянулась к замку.
Сашка вошел так решительно, как будто пришел, наконец, туда, где его ждали давно и терпеливо.
И едва закрылась за ним дверь, он протянул руки к Елене.
-Наконец-то! - прижав ее к груди, Сашка шепнул на ухо: - Я же сказал, что приду к тебе, Ёлка. Все будет хорошо, малышка.
Но хорошо не было. Стали ватными ноги, и бешено колотилось сердце.
Слабый голос разума пытался остановить безумие. Елена подняла руки, чтобы оттолкнуть сильное мужское тело, но вместо этого ладони почему-то прошлись по плечам и обняли Александра за шею.
Вот так оно и началось - сумасшествие.
И - ах, каким оно было сладким!
А покой и умиротворение, то блаженное состояние, которым она наслаждалась совсем недавно? Где они? И где она, гармония Золотого сечения?
Разлетелась вдребезги.
Всмятку.
В пыль.
Все произошло так стремительно, что Елене казалось, что она несется по порожистой реке, сжавшись в ожидании того рокового удара, который разнесет хрупкую лодку ее судьбы и ее самое. И хочется за что-то уцепиться, чтобы как-то притормозить...И понимаешь, что не сумеешь и не успеешь.
"Я не должна! Я не имею права! Это надо прекратить!", - твердила себе Елена. Угрызения совести выводили из себя, отравляя душу. Она влюбилась в женатого мужчину! И проводила с ним почти каждую ночь! Прелюбодейка - вот она кто!
Но стоило увидеть смс-ку с коротким: "Буду сегодня в 22.00" или услышать в телефонном прямоугольнике низкий хрипловатый голос, как она готова была бросить все и кинуться ему навстречу! И все принципы, все моральные кодексы летели в тартарары.
С этим невозможно было справиться!
"Ты - похотливая мартовская кошка, - намеренно оскорбляла она себя. - Просто самка, соскучившаяся по мужику!"
И все это было правдой!
За одним исключением - этим мужиком должен быть только Александр Лихачев!
Пожалуй, единственное, что мешало ей наслаждаться безумием, забыв обо всем - ни разу, даже в самые сладостные минуты, Саша не сказал желанного : "люблю". Он вообще был скуп на слова. Вместо них звучали поцелуи, говорили взгляды, шептали прикосновения...
Любил ли ее Александр?
Даже самой себе Елена не могла ответить на этот вопрос. Иногда ей казалось, что он вообще не способен любить. Но тогда она задавала себе вопрос: а что значит - любить? Приносить цветы, дарить подарки, быть внимательным, заботливым? Все это у нее уже было с Вадимом. И - увы! - это вовсе не было любовью.
А она сама? Любила ли она Александра Лихачева - непонятного, грубого, со странными вывертами в душе?
Он был слишком противоречивым. Мог быть нежным, заботливым и чутким, а потом вдруг срывался до откровенной грубости.
И существовал какой-то предел, дальше которого Александр не пускал никого. После блаженного всплеска эмоций, когда постепенно успокаивалось дыхание, он долго лежал с закрытыми глазами. И, несмотря на то, что руки Сашки по-прежнему крепко прижимали Елену к сильному телу, ей казалось, что он уже где-то далеко отсюда. Не с ней. А ей так хотелось полного слияния! Не только телесного.
И один раз вырвалось у него такое признание, что Елена почувствовала: этому, возможно, никогда не бывать.
- С войны возвращаешься одиноким, Ёлка. И таким остаешься навсегда. Да и вообще...Человек должен уметь жить автономно, когда на него все плюнут, все забудут или возненавидят.
Он задумчиво покрутил сигарету, а потом вдруг смял ее в кулаке.
- Да и хрен на всех! Ты в состоянии обойтись и без них. И тогда тебе не страшны ни предательства, ни подставы, ни многое другое, что можно получить от такого скотинистого существа, как человек. Особенно в наше время, когда дети заказывают родителей, те продают собственных дочерей, а лучшие друзья оказываются злейшими врагами...
Другой мир. Это был совсем другой мир. Только его. И что Александр пережил там, Елена даже не могла себе представить.
Через три месяца после того, как они фактически стали жить вместе, он сказал Елене, что опять должен ехать в командировку.
- И ехать не хочу, и оставаться здесь ...Дерьмо всякое лезет... Все продается, все покупается... В горячих точках хоть понимаешь свою задачу и способен честно выполнять ее...- Александр махнул рукой с таким безнадежным видом, что у Елены заныло сердце. - А теперь и там...
Ей безумно хотелось помочь ему! Но чем? Как? Единственное утешение, которое он принимал от нее, была телесная близость.
- А отказаться не можешь?
Александр поморщился.
- Мне уже один раз попридержали очередное звание. Хоть и полковничья должность. Да там сейчас не так опасно. Это раньше - оружие в руках днем и ночью, гранаты всегда с собой и бой может начаться в любую минуту...Как думаешь, что делает ОМОН в Чечне в мирное время? Зачем нас туда посылают? - Александр говорил это в пространство, как бы рассуждая вслух, и Елена затаила дыхание. Пусть говорит, пусть выговорится. - Начальство охраняем! Аж три кольца охраны! Мы к командировке готовимся два месяца, до седьмого пота, ездим на полигон...Нам выдают по шестьдесят ?патронов, а расписываемся за сто двадцать. В Чечню приезжаем - нас ставят на довольствие. Я же знаю, сколько положено на человека мяса, рыбы и всего прочего. Но мы этого не получаем. А командировка - шесть месяцев! Присылают для нас "гуманитарку" - все это везут на рынок в Грозный. И каждый день два-три "Урала" в боевой готовности. Если что случится, мы должны быть готовы в любой момент выдвинуться. Никуда никто не двигается, а по документам выходит, что ездим целыми днями. И солярки ежемесячно продается - фью-ю-ю! Получается, ОМОН в Чечне держать кому-то выгодно. И этот кто-то не особо скрывается. А вот вывести бы на чистую воду...Чтоб на законных основаниях прижать эту сволочь...
Он сжал кулаки и замолчал, глядя в стену, как будто видел там этого "кого-то". И от этого ненавидящего взгляда Елена поежилась.
Господи, ну почему бы ей не полюбить кого-нибудь другого? Как все было бы просто!
А Сашка? Да он даже цветы принес ей единственный раз - на день рождения! Правда, она не говорила ему об этой дате. И то, что он каким-то образом узнал о ней, помнил, как Елена говорила о фиалках, то, как смотрел на нее, доставая из-за пазухи слегка примятый букетик, было для нее подарком, значение которого перекрывало все роскошные букеты, полученные ею в этот день на работе. И даже огромный букет от директора фирмы не стоил того ощущения заботливого внимания, которое согревало ей душу при взгляде на увядающие фиалки.
Но чем чаще они виделись, тем труднее было ей выдерживать внезапную смену настроения Александра, резкий переход от веселой, даже игривой перепалки к угрюмому задумчивому молчанию.
Хотя, если он оставался на всю ночь, это была ночь любви и безграничной нежности. Елене тогда казалось, что она превратилась в хрупкую фарфоровую статуэтку, каждый миллиметр которой обласкан жадными горячими губами мужчины
Иногда она совсем не спала. Сашка метался во сне, что-то бормотал и скрипел зубами. Ей хотелось разбудить его, успокоить. Но он просыпался мрачным и неразговорчивым.
Вот и в это утро, после того, как они провели незабываемую ночь, наполненную лаской и негой, Александр вышел из душа молча и начал торопливо одеваться.
-Саш?
Елена обернулась простыней и подошла к нему, но тот, повернувшись к ней спиной, продолжал сосредоточенно застегивать пуговицы на рубашке.
- Саш, что-то случилось, да? Тебе опять что-то снилось?
Она провела ладонью по плечу и отдернула руку, когда он круто развернулся:
- Не трогай меня!
Голос мужчины прозвучал так резко, что Елене на мгновение показалось, что Александр сейчас ударит ее.
- Саша, что...
Он весь напружинился, будто готовый к прыжку волк. Даже глаза у него, как показалось испуганной Елене, по-волчьи пожелтели.
-Саша, милый, я же просто хочу тебе помочь...
Она ожидала чего угодно, только не этого взрыва.
- Чем?! - неожиданно заорал он, сжав кулаки. - Чем ты можешь мне помочь? Ты выковыряешь у меня из башки воспоминания о запахе горелого тела? О том, как кричит парень, у которого оторвало ногу? Или о том, как стоишь перед матерью, которой ты привез цинк вместо сына?
Елена опустила плечи. Ну, как его понять, если он отгородился от всего мира, да, в общем-то, и от нее самой?
И, похоже, пробиться к нему невозможно. Вот тебе и вся гармония. Полное единение и душевное равновесие.
- Саш, я устала. Понимаешь, просто устала.
Елена прикрыла ладонью глаза, чтобы не видеть хмурое лицо Александра. Так легче было сказать то, что она хотела.
- Давай...Давай расстанемся ..на время...
Он долго молчал, а потом Елена услышала короткий смешок.
- На время...Эх, Ёлка! Не знаете вы тут, что такое время...
Вернувшись в ванную, он сгреб туалетные принадлежности в пакет, прошел мимо застывшей Елены, подхватил по пути брошенный на кресло галстук и пиджак.
Елене хотелось выплакаться, выкричаться, взвыть от тоски и отчаяния.
Мария Григорьевна баюкала свою тридцатилетнюю дочь, как маленькую девочку.
-Доню моя...Ну, что ты так...Успокойся...Всяко бывает..
- Ты счастливая, - всхлипывая, упрекнула ее дочь. - У вас с папой всегда было полное понимание...Такая...
- Гармония? - Мария Григорьевна печально улыбнулась. - Ты все о своем Золотом сечении, дурочка? Эх, Ёлка! Не было его у нас с твоим папой. И разводиться мы собирались не один раз. Только тебе ничего не показывали. Берегли. Вот и вбила ты себе в голову этот идеал. А на самом деле...
Она подняла заплаканное лицо дочери, взяла его в ладони.
- Сашка твой - живой человек. Но другой, совсем другой, понимаешь? Война в нем сидит до сих пор. Ему трудно. А ты пытаешься втиснуть его в рамки своего дурацкого и схематичного идеально-гармоничного человека.
Мария Григорьевна ласково вытерла мокрые щеки Елены.
- Или ты примешь его таким, какой он есть - со всеми его вывертами и проблемами, или...
Она развела руками и грустно улыбнулась.
-Решай сама, Ёлка.
-Не знаю...- Елена подняла на мать несчастные глаза. - Я и в самом деле не знаю, мам. Мне, наверное, просто страшно...