Эх, сладка ягода-морошка, болотное золото северных лесов! Красно-оранжевые россыпи под ногами, чем не прииски? Проведешь ладонью по стебелькам-листикам, и посыплются самородки на моховое одеяло - знай только, не ленись, подбирай. А награда будет достойна: терпкий сок на губах забудешь не сразу, а как вспомнишь - захочется еще. И поэтому-то, наполненная доверху золотистыми ягодами, сумка от противогаза приятно тянет плечо, а пальцы липкие от сладости. Хорошо!
Позднее лето в этих местах, вообще, по-особенному приятно: когда деревья еще не успели сменить красу, и листва до сих пор радует сочной зеленью, но темные ночи становятся все длинней, и по утрам в воздухе уже чувствуется дыхание приближающихся заморозков. Спадает влажная жара, прячет жадные носы въедливая мошкара, воздух становится свежее и прозрачнее. Великие, озорные по весне реки степенно мелеют, загодя готовясь к дождливому сентябрю, а птицы все чаще и чаще с тоской поглядывают на юг. Им жаль покидать этот чудный край.
И пусть за спиной моей осталось множество верст, но краше этих мест я еще не видел: поросшие лесом вековые выросты утесов по бокам поющей песни реки, над головой сень волнистых хвойных ветвей, справа светлые холмы, как курганы в тишине меж таежных дебрей. Здесь душа моя дома, я здесь родился и мог бы жить...
Если бы меня не нашел учитель.
Вязко хлюпнуло вокруг правого сапога - жадный проныра-болотник все тщится затянуть в свои сети, да только куда ему супротив меня... Меня! МЕНЯ!!!
Шелестящий сверкающей молнией вылетел из-за плеча, и тут же воздух вокруг наполнился его звучным пением. На мои голову и плечи посыпались мох и несобранная морошка, лицо покрылось каплями болотной воды.
Стремительный танец длился не больше двух-трех секунд и, когда я, наконец, выдохнув, встал в позу благодарности мечу, вокруг было вновь спокойно. Трусливый болотник отступил. Еще бы!
- Ну, ты, тварь! Выходи! - заорал было я, но тут же спохватился. Что толку оглашать окрестности криком? Болотники никогда на глаза не показываются. Как и лешие, как и кикиморы, и прочая гадость нечистая...
Сперва сердечно поблагодарив, я помог Шелестящему вернуться на облюбованное им место, за левым плечом, и восстановил дыхание.
"В бою, стал-быть, нет места эмоциям," - так говорил мой учитель, но юный я смел возражать ему: "А разве удар меча не станет сильнее, если будет направлен ненавистью, гневом?" "Нет. Удар меча, стал-быть, сравним с полетом листа, опавшего с дерева - он так же неизбежен и спокоен". "Но ветер! - восклицал я. - Он же помешает!" "Правильно, - кивал учитель. - Так же будет стараться помешать удару твой враг. А ты отдайся ветру! Не пытайся перебороть его, а пытайся быть с ним единым. Сколько бы не дул ветер - лист все равно упадет. Так, стал-быть, будет".
Болотник (Топляк, Утащун, Свампер, Скайокер) - тварь хитрая и оттого опасная. Обитает, стал-быть, на болотах, в топях, реже - у прудов заиленных. Берегется людей, к зверям же непуглив, стал-быть, и роду ихнего. Тело его, как и лицо, покрыто зеленым мхом, а руки оканчиваются, стал-быть, значительными когтями. Убить можно. Сталь али какой другой металл поможет, а вот дерево, пластик и прочая мдень - вряд ли.
Удар "Опавший лист". От него нет защиты, от него нет спасения - он неизбежен, он несет смерть. Опасная игра, в которой все зависит лишь от того, сумеешь ли ты стать продолжением движения противника или нет. Я умел.
Это был последний урок, который показал мне учитель. Уже тогда я считал себя непобедимым, и тот мой удар, что нанес я в конце схватки, должен был означать, что старику нечему меня больше учить. Но мой учитель вновь показал мне, что самый великий воин - это все-таки он. Проклятье, я так ни разу и не сумел его победить! А когда, спустя месяц, я смог повторить этот прием, мой учитель уже умер!
Умер тихо и мирно, в кровати, словно просто заснул и не проснулся - и все! Все! Я не знал, что люди умеют умирать вот так, просто, без видимых причин, а не от удара меча; и смерть моего учителя стала для меня откровением. Неожиданно я понял, что жизнь не бесконечна, что когда-нибудь я тоже умру, и, что самое страшное, умру вот так же. Но мой учитель был великим воином, победившим многих врагов - он мог себе позволить уйти на небо. А я?
Я мог?
Не играй с трясиной в игры, если не знаешь, куда ставить ноги. Шагнешь чуть влево или вправо, и почитай, что не было тебя - мутная вода мигом скроет, и никто тебе уже не поможет. И быть тебе духом окаянным, шататься по чаще да зверей пугать. А палкой тыкай, куда придется - тоже не дело. Мало ли кого разбудить можешь. Вот так схватит кто за тот конец - и полетишь кувырком прямиком в разинутую пасть.
Так что, прежде чем ступать на зыбкий путь через болото, хорошенько подумай, а надо ли тебе это? Стоит ли цель такого риска?
Моя - стоила. Да и сей противник мне давно был известен, совладал я с ним уже не раз, посему и миновал болото всего за пару часов, привычно выискивая в обманчивом мхе упругие бугорки и прыгая с них, что резвая лягушка.
Еще несколько минут мне потребовалось, чтобы вновь найти полузаросшую тропинку, неприхотливо вьющуюся среди деревьев. Похоже, живущие здесь люди не считали себя хозяевами - те бы протоптали прямую дорогу. Широкую, бесстрашную. А это что за невидаль? Чуть ли не кольцами вьется, лишь бы не помешать расти деревьям да кустарникам. Тьфу!
Я присмотрел самого могучего из лесных великанов, которого и вдвоем не обхватишь, а в листве солнце спрятать можно, и встал супротив него. А ну-ка! Как посмело оно перегородить дорогу мне... мне! МНЕ!!!
С налету я рубанул по мозолистым корням, после чего закрутился волчком вокруг ствола. Словно ветер пожухлые листья, мой меч рвал пласты коры, оголяя беспомощную сердцевину, раскидывая в стороны запоздало вскинутые в защите ветви. Противник не мог ничего со мной поделать, поэтому и бой получился до огорчения коротким. Наконец, я вскинул клинок над головой и победным ударом поразил тварь в самое нутро. Брызнула щепа.
Вот так-то!
Учитель говорил, что я лучший воин во всем мире, и я в этом давно перестал сомневаться.
Чудо Древяное (Древень, Энт, Дендроид, Пень Стоеросовый) - противник опасней некуда. Не сразу разглядишь его средь пустых деревьев. Стоишь, стал-быть, в чаще табачком горьким балуешься, а тут тебя позади - хвать! И почитай хана. Не вырвешься из цепких лап-ветвей. Двигаться Чудо Древяное не любит, предпочитая в засаде, стал-быть, поджидать, но ежели вдруг оказия такая случится, бежать могет, но нескоро. Посему прежде, чем бить тварюгу, обруби евонные корни, дабы обезножить. После чего рубай ветви нижние, толстые самые. Опосля справится смогет, стал-быть, любой. Еще можно огнем супостата пугнуть, но не каждого Чуда ярый берет. Дерево, пластик и прочая мдень здесь без нужды.
Оставив позади поверженное дерево, я с удовольствием зашагал по твердой почве, - зыбкая трясина мне порядком поднадоела, - а сердце мое аритмично билось в груди в предвкушении долгожданной встречи. Неужели я увижу людей? Неужели не зря истоптал я сотни верст, отделявшие меня теперешнего от того паренька, который вышел из ветхой хижины, многие годы служившей пристанищем мне и моему учителю. Ох, тревожно и сладко!
Внезапно в кустах, справа от меня послышался неясный шум. Я тут же отпрыгнул в сторону, обнажая меч. Легкий пот прошиб меня - чуть не попался!
- Выходи! Сам на сам биться будем! - непристойно дрожащим голосом воскликнул я давно заготовленную фразу.
Но ветви раздвинулись и на тропинку, к моему удивлению, вышел никакой не враг, а старый пепельный волчара. Шерсть его клочьями лезла из боков, а хвост смешной тонкой веревкой жался к брюху. Весь вид его говорил о том, что волчара уже стар и давно охотится только на мышей. И лишь глаза, по-звериному умно горевшие под кустистыми бровями, вселяли хоть какое-то уважение к животному.
- Тьфу! На север тебя и в горы! - сплюнул я досадливо и уж хотел шугануть серого, но, видя, что тот стоит прямо передо мной и, несмотря на видимый страх, не желает уходить, сжалился.
- Что, старый? Одиноко? Со мной пойти хочешь?
И не дожидаясь ответа, я двинулся дальше. Волчара, чуть постояв, фыркнул и пристроился слева и сзади от меня, а вскоре и совсем осмелел, и потрусил уже впереди, держа нос над самой тропкой.
Идти нам оставалось недолго. Не прошли мы и полверсты, как мой нежданный спутник вскинул морду, принюхиваясь.
- Пришли! - выдохнул я радостно.
Действительно, впереди между высоких сосен, перемежаемых низкорослыми елками и стройными березами, выяснивался просвет, выводящий к неизвестному селению.
- Как думаешь, серый, их много там? - спросил я у насторожившегося волчары.
Тот скосил на меня непонимающий взгляд.
- Впрочем, тебе-то что...
И я прибавил шагу.
Волчара (Волк, Шавка, Вульф, Тузик) - зверь слабый и глупый. Человеку, стал-быть, не противник. Но, ежели вдруг помощь понадобится - он может и сгодится на что. Так, что прежде, чем гнать серого прочь - подумай, а не зря ли?
Когда я вышел на опушку, взору моему предстало умильное зрелище: крохотная деревушка, прижавшаяся левым боком к реке, а правый выставив лесу. Домов в ней я насчитал двадцать три, все обветшалые, покосившие деревянные избы, кое-где даже крыши провалились. Эх, привыкли люди все наготове брать - разучились сами строить, да так, чтобы и внукам и правнукам не пришлось о жилье заботиться. Вот и эти, пришлые, в чужом доме хозяйничать вздумали, позабыв, что прежде, чем стать хозяином, нужно доказать, что достоин приемник прежних владельцев. Знать, сперва удивлялись, что это за чуда такие кособокие, низкорослые, словно грибки здесь понаставили? Ни гвоздя тебе, ни черепицы. Вот и взялись на свой лад переделывать, перекраивать, а уж как все валиться на бок начало - всполошились. Отчего да почему?
Впрочем, были эти беды, видно, в давнем прошлом - сейчас же место казалось вымершим. Неприятный холодок коснулся груди. Неужели я опоздал?
Шелестящий за спиной недовольно заворочался, требуя немедля показать ему, что происходит. Я помог ему выбраться, и направился вниз с опушки в поселок. Волчара опасливо потрусил следом.
И в первой же с окраины избе я нашел человека. Он лежал на полу, рядом со столом и, казалось, просто спал, но когда я подошел ближе, понял - человек мертв. На его теле не было ран, он не был стар, но сердце его не билось. Смерть настигла его совсем недавно, и осознание этого терзало мою душу.
Оставив его, я вышел на улицу и, прижимая Шелестящего к плечу, мягкой поступью двинулся вдоль домов, подозрительно глазевшими на меня пустыми окнами - кто это к нам пожаловал? Один за другим я заглядывал в каждую дверь, но внутри находил лишь гнетущую пустоту, не заставая живых, не находя мертвых.
И лишь когда поселок закончился, открыв погост, украшенный десятком могильных крестов, мне стало все понятно.
Я пал на колени. Опоздал!
Из груди моей вырвался звериный вой, и разорвал тишину, царившую над могилами.
- Вставайте! - кричал я. - Вставайте же!
Но молчали мертвецы, не откликаясь на зов. И я снова взвыл.
Волчара вторил мне хриплым голосом.
Сколько я там пробыл, не знаю. Очнулся же, когда уже смеркалось, и грубое колесо солнца устало валилось за вершины деревьев, озаряя прощальным светом тихую гладь воды.
Я лежал на земле, а рядом сидел волчара и заглядывал мне в лицо пытливым взглядом, словно выспрашивая "Что случилось, хозяин?"
Что случилось? Мне нужен был ответ. Почему они умерли?.. Почему... Что, если...
И, резко вскочив, я кинулся бегом обратно, задыхаясь от гнева.
Ворвавшись в первый дом, я перевернул ногой труп, чтобы взглянуть в его лицо. В нем не было ни страха, ни гнева - оно было спокойным и умиротворенным. Как будто, человек ждал смерть, и она пришла, но без меня... Без меня! БЕЗ МЕНЯ!!!
Шелестящий рванул меня вперед...
Я стоял посреди комнаты, чувствуя кровь на лице, на руках, на губах. Стены и пол покрывали красные пятна, от запаха тошнило. Волчара украдкой слизывал красную лужицу с пола.
- Шелестящий, прости меня, - попросил я меч и краем курки вытер его лезвие, перед тем как вернуть в ножны.
И тут мне на глаза попалась небольшая книжица в кожаном переплете, что лежала на столе. Я подошел и раскрыл ее. Это был дневник. Мне с трудом давалось искусство чтение, я не понимал, зачем учитель пытался меня ему научить. Слова не для битвы, говорил он сам, но зачем-то продолжал истязать меня ежедневными упражнениями в этом ненужном деле. И вот теперь подзабытое умение пригодилось мне. Напрягая глаза в попытке разобрать чужой размашистый почерк, я принялся медленно листать страницы. Первые из них были посвящены самовосхвалению и описанию странствий, в коих я не видел никакого смысла. К чему писать о том, что не даст тебе славы? Какое мне дело до неизвестных мест да странных зверей?
Но дальнейшие страницы меня заинтересовали:
"...Я, могучий Семен, пришел в это селение утром. Солнце вставало над лесом, обагряя горизонт кровью, и я понял - небеса дают мне знамение. Я не стал таиться, я вышел открыто, вызывая врагов на бой. И они вышли. Их было восемь: пять мужчин, две женщины и мальчик, все вооружены. У парня в руках даже было ружье... А я убил их всех. Легко. Учитель говорил, что мне нет равных, и я доказал это...
Я применял все свое умение, все чему учил меня мой учитель. Парня, еще до того как он успел выстрелить мне удалось поразить поистине великим уда..."
Я закрыл дневник, не в силах читать далее. Мой мозг прожигала обида, горькие слезы накапливались в уголках глаз, руки сжимались и разжимались. Меня бесило чувство бессилия! Он убил их, опередил меня! Но почему он умер?..
И я вновь поддался соблазну и раскрыл дневник, скоро пролистнув страницы, на которых Семен красочно расписывал свою технику убийства.
"День 2 после Моего Великого Массакра. В деревне я нашел странное животное. Оно невысоко ростом, обладает двумя, безусловно, боевыми рогами, но, тем не менее, почему-то миролюбиво. Кормится травой и все время пытается ко мне ластиться. Я хотел убить выродка, но почему-то не смог".
Я перевернул страницу.
"День 5. Быт убиенных мной очень интересен. Они, по всей видимости, жили вместе и вели совместное хозяйство. Меня удивляет, почему они не убили друг друга? Более того, один из мужчин жил совместно с женщиной и ребенок, похоже, был их. У домов, прямо в земле растут странные растения. Они упорядочены на ровно отмеренных участках земли, а плоды их хранятся под полами домов. Я попробовал один из этих плодов. Как это можно есть?"
Дальше...
"День 7. Животное, оказывается, можно дергать за выросты внизу живота, и тогда оно дает удивительный напиток, который придает сил и здоровья, а плоды, если их тщательно помыть, вполне съедобны. Но за растениями нужно ухаживать, иначе они погибают..."
Дальше...
"День 13. Мечом разрыхлил землю и посадил один из плодов. Думаю, скоро должно вырасти..."
Дальше! Дальше!
"День 14. Поставил кресты на могилы убитых. Господи, что же я наделал..."
Я быстро пролистал оставшиеся страницы, чтобы посмотреть, на чем заканчивается повествование Семена:
"День 30. Редис - воистину чудесное растение! Если его мелко покрошить..."
Дальнейшее было размыто, и мне стало ясно - неизвестный мне воин повредился в уме. Великий воин, за раз одолевший восьмерых врагов, просто поддался нелепым чувствам, жалея побежденных и пытаясь их понять.
Некстати мне вспомнилась речь учителя, сказанная им в день перед тем, как он умер. Старик предчувствовал свою кончину и в последние дни тоже страдал неблагородным словоблудием:
"Когда-нибудь ты возмужаешь, мой мальчик, - говорил он, протянув ко мне скрюченные пальцы, но я брезгливо избегал к ним прикасаться. - Стал-быть, руки твои окрепнут, а воля станет несгибаемой... Ты станешь великим воином, я вижу! Сама смерть отступит перед твоим мечом. Сотни-тысячи, стал-быть, трупов будут лежать у твоих ног..."
"Но, учитель, - удивлялся я. - Даже ты убил лишь не более двух десятков".
"Ты их найдешь! Обязательно найдешь! - шептал в больном бреду старик. - Я знаю, они прячутся! Они прячутся на севере, там, где я нашел тебя. Где... - он закашлялся. - Ты найдешь их, иначе, стал-быть, зачем жить? Ведь смысл жизни, мой ученик, в смерти врага!"
И я разорвал дневник.
Человек (Людь, Хуманс, Василий) - враг. Стал-быть, бить его нужно сразу, как только узришь,при любых случаях. Если тебе случится подобраться со спины, бей, не раздумывая, даже не обозначая своего присутствия, ибо можешь пожалеть. Бей всем, чем можешь. Тут, стал-быть, сгодится и металл, и дерево, и пластик, и даже прочая мдень.
Я покинул деревню на заре, заночевав в одном из домов. Волчара увязался следом. Сперва я пытался его отвадить, но позже спохватился: звериный нюх острее человеческого, а, значит, если придется выискивать следы, серый сможет пригодиться.
С собой я захватил меч погибшего ученика, предварительно хорошенько почистив его от ржавчины - Семен совершенно перестал заботиться об оружии в свои последние дни, - и теперь Шелестящий тихо шептался у меня за спиной с новоприобретенным братом, названым мной Свистящий.
Нам предстоял долгий путь на север. Возможно, там я встречу кого-нибудь живого. Хоть кого-нибудь!
Боги, какие бы вы там ни были, молю вас, дайте мне шанс испытать себя! Дайте мне достойного соперника!
За плечами неумолимо наступала осень. Меня недавно минул второй десяток лет, я был на выжженном огнем юге, на испепеленном востоке, на заснеженном западе, я видел мертвый океан, обгладывающий гигантские остовы ржавых кораблей, я знал, как выглядят, врастающие в землю, боевые танки, но никогда, никогда я еще не видел живого противника.
Наши учителя научили нас, как выживать среди врагов.