Перламутрова кожа со спелым отливом, вздёрнута грудь
Не могу даже взгляд отвернуть под сладостью плача хлыста
Мистресса в чёрном обжигающе строга и груба
Топит жажду печей, боль утоляя
С ночей зарниц глаз не спуская
Тонкие струи дыма стелятся сигаретных ожогов острых
Холод надежд некогда вострых
Жар пыла надзирательниц страданий

В переулках грязных искавши блески горящих сердц
Мусора средь и ртутных паров канализаций вен
Защемлённой реальности бились тысячи герц
Извращённо-больных приступов истерзанный плен
И клети стальных прутьев с наручами ржавых блевотин
Ответь им безмолвный раб в алтарях богохульных стенаний
Изъеденного смрадом похоти червивого мозга
Подаяний жестокие розги хлещут в души
И порабощают тела

Домина с промежностью хриплой воет тоской опустившихся пьяниц
Ногтями длинноострыми впиваясь меж стянутых яиц
Сжевав простату тухлых волосатых задниц
Молившись падать что готовы ниц
В чрево разлагающихся мучений
Где вонючая сперма как слизь вагинита
Безысходностью брызжет в сырые стены
Треплет губы увядшим искусанным членом
В эрогенную опухоль уретрита

Стучат костьми похоронные марши
Детства мелодий наших
Родившихся на городском окраинном кладбище наркотической эпохи
Сожравшей последние дикие вздохи