2nd Child : другие произведения.

4. Шагни в Огонь, часть третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть третья, последняя в первой книге, но совсем не окончательная, потому что планируется дилогия.
    Тенки и Ацу завершают обучение. Хиден становится старшей ученицей.

Часть третья

46 год Рейки, 4763 всеобщий год

Февраль, Хиэй

  
   - Холодно, - в тишине неосвещённой спальни прозвучал сухой женский голос. - Огонь, как холодно. Всесильное пламя, будь ко мне милостиво.
   Пленённая покрывалами рука никак не могла нащупать путь наружу. Ноги ощущались безжизненными ледяшками, голова болела от холода.
   Женщина с трудом села на постели и затряслась, кожей чувствуя прикосновения холодного воздуха. Да что же это такое, почему так холодно?
   - Цую! - крикнула она в тугую ночь. Хотела крикнуть, но горло словно ледяная рука сжимала, получился лишь хриплый возглас. - Цую! - она повторила ещё раз, уже безнадёжно.
   Никто не придёт, никто не придёт, она одна. Она одна и обречена. Смерть уже подвесила над её головой свой знак, своё ледяное, невидимое обычным людям клеймо. Вот отчего так холодно, вот почему она не может согреться даже в королевских покоях, даже под тяжёлыми покрывалами.
   - Ты звала меня? - Цую! Это была Цую, она услышала призыв!
   Королева чуть не расплакалась от облегчения. И тут же поёжилась, услышав стон ветра за стенами дворца. За тонкими стёклами окон. Так близко.
   Женщина натянула на плечи одеяло.
   - Ты в порядке, Дева?
   Маленькая фигурка приблизилась к постели, устремила на королеву тревожный взор.
   - Присядь рядом со мной, прошу тебя, - с трудом вымолвила Дева. Хриплый голос не хотел повиноваться.
   - Я принесу тебе воды, - Цую отошла в глубь комнаты, зазвенела графином. Полилась вода - какой приятный звук.
   Девочка вернулась, осторожно переступая босыми ногами. Королева окинула взглядом всю её фигурку и неожиданно для себя чуть улыбнулась. Пышное ночное платье превращало единственную признанную официально женщину-мага Огненного материка в сонного маленького ребёнка. Длинные распущенные волосы касались пола.
   - Присядь рядом со мной, - повторила королева, приникая к драгоценной воде.
   Кровать едва заметно дрогнула - девочка выполнила просьбу.
   - Что случилось? - произнёс детский голос. - Почему ты проснулась?
   Поморщившись, Дева коснулась виска. Почему? От холода? Но кроме холода было и ещё что-то, что-то страшнее холода.
   - Мне... мне снился сон.
   - Какой сон?
   - Снилось, что Огонь оставил меня. Я потеряла все силы, не могла и двинуться. Холод поднимался к моему сердцу, - женщина снова поморщилась. Слова не могли передать ощущений. Это было похоже на смерть. На вечную пустоту. Это было ужасно.
   - Плохой сон.
   - Огонь несла девушка. Она могла меня спасти, - Дева пыталась собрать вместе разрозненные обрывки воспоминаний.
   - Какая девушка?
   - Не знаю. Молодая девушка. Незнакомая мне. Она была не одна.
   - Сколько? - длинные волосы Цую коснулись руки королевы, девочка нагнула голову, заглядывая в лицо Девы. Глаза её были серьёзны и внимательны.
   - Я не помню. Они путались, как тени. А девушка забрала у меня огонь. Она обладала магической силой.
   - Ведьма? - нахмурилась девочка-маг. - Или жрица огня? Служанка богов?
   Королева покачала головой:
   - Не знаю. Но она взяла огонь. Я больше не могла его удерживать.
   Цую молчала.
   - Огонь мог бы разрушить нашу страну, он искал вместилище. Ему нужна была сильная душа. Она остановила его, не пустила дальше.
   - Не была ли это твоя дочь?
   - Янаги? Нет, то была взрослая девушка. Наследнице всего восемь лет.
   - Быть может, ты видела сон о будущем? Ведь когда-то ты передашь власть новой Деве. Своей дочери.
   - Но это не была Янаги, - неуверенно сказала королева. - Я узнала бы свою дочь. Хотя сейчас путается всё в туманной дымке.
   - Что ещё ты помнишь? - мягко спросила Цую.
   - Их было несколько. И девушки, и юноши. И элхе, и нинъе. Почти все они обладали силой.
   - И девушки тоже?
   - Да, - Дева вздохнула. Холод отпускал её, выливаясь из тела по мере того, как Дева рассказывала о видении.
   - Позволь мне успокоить тебя, - Цую двинулась рядом. Не дожидаясь ответа, сползла с кровати, встала перед королевой, положила тёплые ладошки ей на виски.
   Женщина не возражала. Закрыла глаза, отдаваясь ласке магии. По коже побежали щекотные прикосновения маленьких молний. Они уносили страх и холод, стирали одиночество.
   Захотелось спать.
   - Спасибо тебе, моя хорошая, - прошептала королева, едва сумев приподнять веки, кивнуть в знак благодарности. Приснившийся кошмар уходил, забывался. Оставалась лишь бездумная, ласковая пустота, качающая королеву, словно на тихих волнах.
   - Спасибо, - повторила женщина, касаясь затылком подушек.
   Она ещё успела почувствовать, как Цую поправляет одеяла, укрывая королеву, и её принял в себя благословенный сон без всяких видений.
  

Север Маанэ, март

  
   - Митен! Ми-ите-ен!!
   "Ага. Не обманешь", - подумала Митен, устраиваясь поудобнее. Камень осыпался под ногами, стенка казалась неустойчивой, но Митен не сомневалась - выдержит. Эти развалины что дом родной, девочка знала тут каждую трещинку, малейшую выщербинку. В конце концов, она с шести лет проводит здесь своё время.
   - Ми-ите-ен!
   Не-ет, врёшь, найти - не найдёшь, а на зов она не выйдет, не такая дура.
   - Ну Митен же! Выходи, я тебе что покажу!
   Ха-ха, вот ещё! Так и поверила! Зря стараешься, Неи.
   Двоюродную сестрёнку Митен привела сюда специально.
   Неи с родителями приехали погостить, повидаться с родственниками, и, самое главное - поздравить прабабушку по случаю юбилея, благо сотня лет не каждый день исполняется. Праздник отшумел вчера, а сегодня Митен решила показать младшей сестре своё любимое место для игр.
   Сестра, Неи, была совсем малявкой - семилетка. С высоты двенадцати лет Митен так и вообще - почти в два раза младше, во что с такой играть? А взрослые, как назло, спихнули на старшую эту назойливую докуку и занялись своими делами. А она, Митен, возись тут с мелкой.
   - Мите-е-ен! - в голосе девочки угрожающе плеснули плаксивые нотки.
   "Пока не назовёт Митен-нии, - мстительно решила прячущаяся, - не выйду". Осторожно перенесла ногу на камень поодаль - тот грозно качнулся, но Митен знала: хоть этот всегда качается, держится крепко. Подтянулась, приникла к узкой щели чуть выше своего роста: отсюда видны были окрестности.
   Сразу под стеной, шагах в десяти, стояла Неи. И, против ожиданий, лицо у неё было вовсе не заплаканное. Девчонка хмурилась и оглядывалась по сторонам, пытаясь определить, где прячется старшая.
   Развалин в Маанэ всегда хватало - а тут, на севере, равно далеко и от столицы Маанэ, и от Огненного города, за ними особо и не смотрели. Стоят себе и стоят, тихонько разрушаются от времени - кому они нужны? Все важные памятники уже давно находятся под охраной государства, служат приманкой для туристов, а здесь, в глухой провинции, никаких туристов отродясь не водилось.
   Митен нравилось воображать, что она принцесса, Огненная дева, а здесь - её личный замок. Думать так было тем легче, что тутошние развалины сохранились лучше всех в округе, целых два надземных этажа да один подземный. Родители не возражали против игр в старых камнях, только прабабушка иногда шептала, укоризненно качая головой, мол, нехорошо, богов прогневаешь.
   В богов Митен не верила - да и кто они такие против Огня? А Огонь, по её задумке, полностью девочке подчинялся, ведь недаром она являлась Огненной девой окрестностей.
   - Митен, смотри, идёт кто-то. Тётя идёт, взрослая. Сейчас тебе достанется!
   Ого, это что-то новенькое. Теперь какая-то тётя?
   Митен хитро ухмыльнулась. Неи, небось, и не подозревает, что ей отсюда всё видно. Девочка снова потянулась к щёлке - так и есть, никакой "тёти" и в помине нету, тихо, только ветер колышет суховато-зелёную траву, далеко, до самого неба.
   - Митен, ну где ты!
   "Вот ведь, - подумала девочка, - никаких правил вежливости не знает". Митен - старшая сестра, так пусть Неи употребляет суффикс "нии". Родных братьев-сестёр у Митен никогда не было, может, именно поэтому ей так хотелось услышать от младшей заветное. Но велеть в открытую казалось унизительным. Не подобающим положению. Пусть младшая догадывается сама.
   Поначалу Митен не собиралась долго изводить Неи. Спряталась, чтобы напугать сестрёнку, заставить растеряться от внезапного одиночества.
   Но Неи не растерялась. И даже недавние плаксивые нотки оказались лишь очередной уловкой, чтобы старшая вылезла. Неи, похоже, не испытывала никакого благоговения ни перед развалинами, ни перед Митен, так хорошо в них разбирающейся.
   Это злило.
   - Здравствуйте, - раздался внезапно голосок Неи.
   С кем это она говорит? Неужели и правда кто-то пришёл? Загораясь любопытством, Митен снова глянула в щель.
   Под стеной стояла Неи. Одна. Стояла боком к развалинам и смотрела прямо перед собой. Как если бы говорила с человеком, который, видя маленькую девочку, присел на корточки.
   "Переигрывает, - злорадно подумала Митен. - Думает, я её не вижу".
   - Нет, - малявка помотала головой. - Я с сестрой!
   Задирать голову Митен устала, опустилась на пятки, щель уползла вверх. Шумно вздохнула. Ладно уж, так и быть, выйдет она, надоело. Но надо же, до чего Неи на выдумку горазда. Вот ведь притворяется.
   - Где-то здесь, - послышался из-за стенки тоненький детский голосок. - Прячется.
   Митен сползла чуть пониже, ухватилась за балку. Присела, нащупала ногой поверхность, начала спускаться.
   - Куда? Я не могу!
   Чего она там не может?
   Ш-шш, оцарапалась. Ободралась о камни. Меньше надо вслушиваться в бредни младшей. Митен лизнула тыльную сторону руки.
   Снаружи раздался тонкий писк, сразу же исчез, словно задушенный.
   Да что такое, сколько можно притворяться?! Митен фыркнула, метнулась по непрочным камням, протиснулась сквозь щель в стене, спрыгнула в траву с другой стороны здания. Ступни больно ударились о землю, неприятная волна прошла по телу, но, не обращая на боль внимания, девочка вывернула за угол и возмущённо выдохнула приготовленное заранее:
   - Да хватит уже!
   И осеклась: в траве лежала Неи, а над ней словно вилась туча мошкары, плавало дрожащее, колеблющееся облако.
   Что это?!
   Женщина! За прозрачным, мешающим смотреть облаком прослеживались женские черты лица, длинные тёмные волосы, высокая фигура, одетая по-мужски. Эта фигура застыла, протянув руку над лежащей Неи, и смотрела - наверняка - прямо на Митен.
   Девочка почувствовала, как смешанная со страхом ярость затапливает грудь. Что ещё за шуточки! Кто это такая, что она делает с Неи!
   - Ты кто такая! - крикнула девчонка, бросаясь к неизвестной. Да чего там - практически невидимой.
   Женщина, скрытая облаком, размахнулась и что-то бросила. Митен успела заметить лишь яркий белый шарик, мелькнувший звёздочкой и тут же исчезнувший.
   Потемнело всё вокруг.
   Ощущая щекой щекотные прикосновения травы, туманящимся, уходящим сознанием Митен наконец поняла, кем была та женщина. Кто же ещё может пускать магию?
   Ведьма.
   За Неи - увести её, украсть, похитить, чтобы потом сожрать, - пришла ведьма.
  

Хиэй, апрель

  
   Противник ловко закрылся, ушёл в сторону, одновременно набирая скорость для ответного удара. Тенки метнулся следом, уменьшая расстояние, - хотел подобраться поближе. Щита не ставил, пренебрегая всеми правилами безопасности. Положился на скорость, на слишком быстрое для человека движение.
   Но Ацу его подловил.
   Огонь ударил над ухом, растёкся по стене жаром, посылая тугие хваткие щупальца. Сжал, лишая дыхания. Полоснула боль.
   Заклинание "осьминог".
   - Стоп! - бросил нинъе, вскинул руку, превозмогая узы заклинания.
   Щупальца тут же ослабли, опали, выпуская.
   Проиграл.
   - Тьфу, хрен, - с огорчением сказал Тенки. - Уже думал, поймал тебя.
   - Ты каждый раз действуешь одинаково, - холодно вымолвил напарник, снимая обязательные на тренировке амулеты - "гири", как называли их маги-практиканты. - Не стоит всегда полагаться на одни и те же методы.
   - В боевой ситуации я бы и не стал, - пожал плечами Тенки. - В смысле, если бы понял, что бесполезно. А вообще, отточенный до блеска приём, по мне, гораздо полезней всякой мишуры на двадцать пять заклинаний.
   Нинъе тоже принялся распутывать узлы перевязавшихся амулетов. Снял, кинул на стол. Сразу же полегчало, задышалось свободней.
   - В случае, если противник десятки раз встречался с твоим отточенным приёмом, не кажется ли тебе подобная приверженность к испытанным методам несколько нерациональной? - Ацу подхватил со стола полотенце, тщательно вытер взмокший лоб.
   - Прости, я упустил твою мысль, - нарочито туповато поморгал Тенки. - Моя несчастная башка не в состоянии уследить за всеми логическими поворотами настолько блистательных умозаключений.
   Ацу не отвечал. Не удостаивая напарника взглядом, открыл дверь тренировочной, шагнул за порог. Тенки оглядел помещение, потушил свет и последовал за сокурсником.
   И, едва выйдя из помещения, наткнулся на закаменевшего элхе. Судя по устремлённому в пространство взгляду, напарника настиг внезапный сеанс мыслепередачи.
   Кто же это, интересно? Йисх скорее свяжется с Тенки, от общения с темноволосым элхе у него только голова разболится: разные полюса силы. Директор? Да вроде незачем, Юстеддия хоть и считается наставником Ацу, в действия Йисха практически не вмешивается.
   Отмер Ацу быстро. Глянул на нинъе:
   - Внизу ждёт Дени-эльви.
   - Тардис! О-о, - непритворно обрадовался Тенки. С самого начала практики, почти два года назад, щингеец вернулся домой, в свою столицу, и практику проходил там. - Здорово!
   - Защита, - обронил Ацу, - ибо она состоится здесь.
   Элхе был прав - Тардис, без сомнений, приехал на защиту. Практику разрешалось отбывать в любом уголке материка, но экзамен на звание мага студиозусы сдавали в родных стенах. В Королевской школе, где провели столько лет. Ещё неделя, и больше никто не назовёт их магами-практикантами.
   Защита - присяга - служба. Казалось бы, простенькая цепочка.
   Но отчего-то стоило подумать о предстоящем, как непроизвольно сжималось горло. Обыкновенные слова таили в себе неизвестность.
   Как-то оно повернёт дальше? Что скрывается за обыденным "служба"? Почему кажется, хотя тысячи старших прошли до них этот путь, будто подобных чувств не испытывал никто? Трудно поверить, что много лет уже стены Королевской школы привыкли видеть взволнованных выпускников.
   Спускаясь в холл по широкой лестнице - и здесь те же ощущения, сколько лет отмеривали они шагами ступени этой лестницы, - Тенки покосился на Ацу. Элхе выглядел, как обычно. Ни признака волнения, ни капли неуверенности перед надвигающимся экзаменом. Он, небось, уже до мелочей продумал свой план защиты, расписал по фразам всё, что собирается говорить.
   А Тенки не решил даже, какой именно случай взять в пример. Какое происшествие за два года практики, а до того - за два последних курса окажется достойным внимания экзаменаторов?
   - Ацу, ты, - позвал нинъе неожиданно для себя самого. И, встретив прямой взгляд сокурсника, передумал. - Не, ничего.
   Спросить элхе означало нарушить границы. Но дело было не в этом - Тенки никогда не придавал большой важности элхеским церемониям. Он не хотел спрашивать. Не хотел знать. Ответ соученика ничем ему не поможет.
   Тут у каждого свой путь.
  
   Тардис почти не изменился. Только стали чуть взрослее черты лица да взгляд - твёрже. Рядом с бывшим одноклассником стояла элхеская девочка лет восьми и опасливо смотрела на приближающихся практикантов.
   - Ацу! - восторженно крикнул Тардис. - Тенки! Всё сидите в Хиэй?
   Тенки ухмыльнулся - щингеец остался тем же добродушным парнем, готовым распахнуть душу первому встречному.
   - Немало прошло времени, - ответил привычной фразой Ацу, но и в его голосе слышалась радость от встречи.
   - Слушайте, ну и теплынь у вас, ребята, - Тардис оживлённо делился впечатлениями. - В Умане холод ещё, на севере так и вовсе снег не сошёл, а у вас тут птички поют, небо синее, деревья прямо листву будто и не сбрасывали.
   - Быстро ж ты забыл Хиэй, - усмехнулся нинъе. Глянул на девочку, упорно хранившую молчание, - что за ребёнка притащил с собой Тардис?
   - Юна-тиэ, - и Ацу обратил внимание на девчонку, - как ты выросла.
   У Тенки чуть глаза на лоб не полезли: быстрым движением девочка отцепилась от штанины Дени-эльви и переметнулась к Ацу, спряталась за ним от бесцеремонного взгляда нинъе.
   - Кто это? - не выдержал Тенки.
   - Моя сестра, - мягко произнёс Тардис. - Юнави, представься как следует.
   Девочка молчала, только сопела шумно, чуть ли не на весь вестибюль. Они с Тардисом и впрямь были похожи - не столько даже черты лица, сколько волосы: тёмно-коричневые, прямые, гладкие. Из ровных прядей выглядывали светлые раковинки детских ушей, и Тенки отчего-то не смог сдержать улыбку.
   - Юнави, - повторил старший брат строже. - Ты поступаешь невежливо.
   Девочка помялась ещё, осторожно выглянула из-под руки Ацу. Она явно опасалась лишь Тенки - с Ацу, не иначе, была давно знакома.
   Нинъе слегка растерялся, не умея общаться с маленькими детьми. Хотя, если подумать, сестра Тардиса, наверняка, как все элхе, выглядела младше своего возраста. Тенки дал бы ей восемь, но на самом деле ей может оказаться и около десяти.
   - Привет, - попробовал сказать нинъе.
   - Ну же, Юнави, как тебя зовут? Скажи Тенки-дии.
   Практикант опять усмехнулся, на этот раз немного вымученно. Тардис воспитывал сестру, пользуясь любыми подходящими для этого объектами. Суффикс "дии", "старший братец", в применении к собственному имени нинъе услышал впервые в жизни.
   Ацу вежливо молчал, не вмешиваясь. Тенки тоже не оставалось ничего иного.
   Наконец девочка снова выглянула. Посмотрела с опаской, словно проверяла - не накинется ли?
   - Юнави Дени... - подсказал брат.
   - Юнави Дени-эльви! - выкрикнула она неожиданно. И, словно испугавшись собственных слов, опять юркнула за Ацу.
   - Сколько тебе лет? - терпеливо напомнил Тардис.
   - Девять! - раздалось из-за спины темноволосого.
   - Ты прости, Тенки, она боится незнакомых, - вздохнул Тардис. - Никак не приучу вести себя вежливо.
   - Да не, она вполне вежливая, - запротестовал нинъе, хотя девочка и впрямь показалось ему слегка инфантильной. В конце концов, девять лет! Он к тому времени уже вовсю участвовал в драках между рыбаками и горниками. А ещё через пару-тройку лет всерьёз начал раздумывать, как бы удрать из деревни.
   Впрочем, Тенки опять упускает из виду: они принадлежат к разным расам.
   - Пойдём играть, - Юнави обращалась к Ацу, тянула его за руку.
   Играть?!
   Ацу тоже казался удивлённым. Но глянул на Тардиса, получил в ответ согласный кивок. И повиновался детской руке.
   Целеустремлённо Юнави потопала куда-то в глубь Королевской школы.
   - Ну ни... - изумился Тенки, глядя вслед двум фигурам. - Во даёт!
   - Юнави любит Ацу, - рассмеялся Тардис. - Собирается за него замуж. Только тс-с, это секрет.
   - Замуж?! Ха-ха-ха! - не удержался от смеха нинъе. - Жаль, придётся подождать. Не любитель же он маленьких девочек!
   - Ацу? - задумчиво посмотрел Тардис в ту сторону, где исчезли двое. - Ну-у... Юнави твердит, что замуж хочет, "потому что он красивый".
   - И чего-то он с детьми возится? - продолжал Тенки забавляться. - Девушку бы ему хорошую, ласковую и послушную.
   - Нарию? - улыбнулся и Тардис.
   Тенки окинул взглядом честное сокурсниково лицо. В глазах того плескалась подозрительная радость. Так и виделось большими буквами написанное: "спроси меня, спроси меня, спроси!"
   - А как у тебя, - медленно начал нинъе, не спуская взгляда с лица собеседника. - Как с личной жизнью у тебя?
   Вместо ответа Тардис только широко ухмыльнулся. И принялся копаться по карманам.
   Нинъе следил за щингейцем со всё растущим подозрением. Наконец тот отыскал в недрах костюма овальную пластинку величиной с детскую ладошку, со смущённой усмешкой на губах протянул собеседнику.
   На пластинке была изображена девушка-элхе. Симпатичная, большеглазая, губки розовые, сложены бантиком. Волосы тщательно зачёсаны назад и вверх, убраны драгоценностями - обычная причёска замужней женщины. На открытой стройной шейке пара бус.
   Взгляд Тенки прошёлся по лицу, опустился ниже, нинъе полюбовался широко развёрнутыми красивыми плечиками, тонкой линией ключиц. Грудь слегка выдавалась в глубоком вороте - да, ничего не скажешь, и впрямь очень и очень аппетитная девочка.
   - Ну, симпатичная, - признал практикант.
   - И всё? - удивился Тардис. - Не узнал, что ли?
   - Э? - Тенки снова взглянул на портрет.
   Черты лица девушки и правда кого-то напоминали. Но не так уж и много у него было знакомцев среди девушек-элхе! Разве что...
   Этот открытый, доверчивый взгляд. Манера смотреть прямо, не скрываясь, не жеманясь. Он уже видел подобный взгляд, это точно. Прибавить бы ещё коротко остриженные спереди волосы, спадавшие на лицо лесенкой мелких тонких прядок, сзади длинные, распущенные. Немного косметики бы, хитрых узоров по лбу, левой щеке - что там было, растения какие-то, цветы?
   - Мать твою, Облако! - раззявив рот от изумления, Тенки уставился на картинку.
   Точно, это была Облако. В обычном платье, с причёской взрослой женщины, забыты причудливые нарийские узоры по лицу, улыбка искренняя, без смущения открывающая ровные зубки.
   И, мать вашу ещё раз, Тенки наконец понял значение наряда и причёски - она замужем?!
   - Вы что, поженились?! - никакая интонация не могла бы передать сейчас его изумление. Тенки пялился на щингейца, словно перед ним стояло какое-нибудь чудовище из Нижнего мира, а то и сам Йерх, пугало нинъеских детей, пришёл за его душой. Облако и Тардис поженились?!
   - Ага, - кивнул с готовностью Тардис, задрал рукав, показывая свадебный браслет. - Она - её, кстати, зовут по-настоящему Миневея, Мине. Так вот, она же из купеческой семьи. На нарию учиться её отец отдал. Да и мы вовсе не дворяне - никто и словом не возразил.
   - Слушай, но тебе же всего двадцать пять! - нинъе никак не мог прийти в себя.
   Тардис пожал плечами:
   - Может, пойдём хоть в столовую? Надоело стоять на месте.
   - А, ну да, конечно, - спохватился Тенки. И впрямь, торчать посреди холла не было смысла.
   - Мне-то двадцать пять, - объяснял Тардис, поднимаясь по ступеням, - но Мине же меня старше, ей и так уже пора было выходить замуж. Ещё чуть-чуть, и кумушки начали бы судачить, мол, засиделась в девках. Вот мы и решили.
   - А я ведь думал, вы так и расстались, - поделился Тенки воспоминаниями, - вы же вроде хорошо поссорились на третьем курсе.
   - "Хорошо", говоришь, поссорились, - криво усмехнулся щингеец. - Ну да, я тогда уже думал, что всё, навсегда.
   Тенки, собственно, думал так же: увлечение нариями у Тардиса временное, погулял, и хватит.
   Ан нет, вон оно как.
   - И что, ты так и собираешься жить в Щинге? - когда практиканты устроились за столиком, поинтересовался Тенки.
   Тардис кивнул. Восхищённо просмотрел меню:
   - Два года прошло, а у них ничего не изменилось! А чего тут так пусто?
   - Так лекции идут. Что, и расписание позабыл уже за ненадобностью?
   - А вы с Ацу так тут и живёте? Кто там из наших ещё остался?
   - Эвисто снимает квартиру в центре, редко появляется, - откинулся Тенки на стуле, начиная доклад. - Иногда, как понадобится что, присылает мысль. Впрочем, довольно редко.
   - У Эвисто напарник-то появился? - Тардис подозвал молчаливой тенью застывшего в стороне официанта, назвал пункты заказа. - Будешь что-нибудь?
   - Я тогда курицу. Ага, взял кого-то из младших. Ну, про Намари ты знаешь, ушёл в науку.
   - Вот Намари мне жаль, зря он адептом стал, - Тардис подпёр рукой голову. - По мне, так из него отличный светлый бы получился.
   - А вот скажи-ка мне, - Тенки не смог подавить досаду, - чем вам так светлые мёдом намазаны? Не напрягает ли, постоянно быть словно по рукам, по ногам связанным?
   - Кто же связывает? - поднял брови щингеец. - Сам решаешь. И стоит решить правильно, как такая энергия приливает, всё можно с дороги смести.
   - А обязательное повиновение законам?
   - Слушай, ну так на то же они и законы? Если им не повиноваться, все устои рухнут.
   - Но ведь и законам свойственно порой ошибаться? Мне вот не по вкусу отдавать свободу, менять её на чужое навязанное мнение, - Тенки принял из рук официанта тарелки, помог расставить.
   Тардис помолчал, ожидая, пока посторонний отойдёт.
   - Но ведь эта твоя "свобода" - просто эгоизм, нет? - нагнулся наконец над едой. - Светлые тоже вполне свободны, да и...
   - И? Чего, договаривай.
   - Ты же знаешь, светлым больше доверяют. Они лояльней. Если два одиночки претендуют на государственную службу, предпочтение отдадут светлому, почти наверняка.
   Тардис говорил правду. Тенки поморщился:
   - Кому нужна ваша государственная служба, в мире полно других способов заработать на жизнь.
   - Да и обычные люди тоже склонны больше доверять светлым, - напомнил собеседник. - А в конкретно моём случае - мне просто хотелось иметь крепкий тыл.
   - Ну, мне-то он ни к чему, - усмехнулся нинъе. - Была бы возможность поразвлечься.
   - Но ведь когда-нибудь и ты заведёшь семью? - прозвучало это философски.
   - Семью? - Тенки рассмеялся. - Я? Может, ещё и детей? Сомнительно чего-то. А симпатичная покладистая девочка всегда найдётся.
   - Эх, вот ваша беззаботность вас, тёмных, и погубит, - пошутил щингеец.
   - Кстати, как твой напарник-то? После защиты с тобой в Щинге поедет? У тебя вроде кто-то из старших был в напарниках?
   - Сейчас он одиночка, - кивнул Тардис. - Думаю вот, придётся нам разбежаться. Да не беда, поищу кого в Умане.
   - А чего так?
   - Да этот тёмный даже "Щинге" выговорить не может! - вскинулся собеседник. - Идиотский лисский акцент! "Шы-ынге", - изобразил он. - Мы уже не требуем, чтобы нашу страну называли "Щинги-эй", как раньше. Но, Огонь, пусть научатся уже выговаривать хотя бы первый слог!
   Тенки хохотнул в ладонь. Тардис на удивление горячо защищал правильное произношение. Захотелось подшутить над его страстностью.
   - Не страна ведь, провинция.
   В ответ нинъе получил гневный взор.
   - Для меня Щинги-эй - всегда страна! Независимая и прекрасная, как и прежде!
   - Ну ладно, так что там с твоим напарником?
   - А-а, - Тардис безнадёжно махнул рукой, - разве лиссец по доброй воле поедет в Щинге? Да и вообще, это с самого начала была дурацкая идея: боевая пара из лиссца и щингейца.
   - Мы с Ацу тоже не слишком обычная пара, - пожал плечами Тенки. - Самодовольный высокомерный элхе-дворянин и изворотливый валиссийский плебей-нинъе.
   - Да не, вы с самого начала... ну сразу было ясно, что вы того.
   - Что "того"? - нинъе недоуменно глянул на говорящего. - Когда это "сразу"?
   - Ну-у, - протянул тот. - Типа предназначение?
   - Какое ещё предназначение, не пори чушь.
   - Ну-у, короче, было видно, - завертелся собеседник. - Нить судьбы, ага.
   - Сейчас по уху дам.
   - Да ладно, чего ты.
   - А вот настроение такое, игривое.
  

***

  
   - Сделай магию! - голосок Юна-тиэ звучал требовательно, но одновременно и просительно, словно девочка очень боялась отказа.
   Внутренний двор между двумя крыльями общежитий: по правую руку младших, по левую - старших, был пустынен. Девочка привела сюда Ацу сама, по коридорам шла уверенно, а увидев зелёную траву под ярким весенним солнцем, немедля выскочила наружу.
   Последний раз Ацу видел сестрёнку Тардиса несколько лет назад, на церемонии посвящения в старшие, если ему не изменяла память, но Юнави не обращала ни малейшего внимания на прошедшее время. А ведь девочке в её возрасте семь лет должны были казаться вечностью. Поразительно, что она вообще его запомнила, двухлетняя тогда малышка.
   - Какую магию ты хочешь?
   - Красивую! - ответ звучал весьма решительно.
   Красивую. Ацу задумался. Потом присел, поднял ладонь вверх. Затанцевали разноцветные язычки пламени.
   Девочка взвизгнула, восторженно уставилась на пламя.
   А ведь Ацу ошибался. Вовсе не семь лет назад встречались они в последний раз - два года. Тогда, после длительного экзамена - сдача всех теоретических предметов - в школе вновь состоялся выпускной. Шумная толпа гостей, младших, старших, практикантов волновалась в зале, а адепты вытянулись перед вручающим свидетельства директором. Закончился пятый курс обучения.
   По левую руку стоял тогда Тенки. Выражение нинъеского его лица было на удивление серьёзным, подбородок вздёрнут, губы крепко сжаты.
   С таким же серьёзным лицом в начале пятого курса нинъе предложил Ацу стать его напарником.
   На самом деле Ацу давно предполагал: рано или поздно Тенки об этом заговорит. Ещё на третьем курсе нинъе дал ему понять, что станет тёмным. Однажды заявил напрямую: "выбирай светлого". Не то чтобы те слова оказали большое влияние на решение элхе, тёмным он себя в любом случае не представлял. Но роль свою сыграли: Ацу узнал, что Тенки рассматривает его как возможного будущего напарника.
   Время подумать у адепта имелось. Больше года.
   Часто забывавший о приличиях нагловатый нинъе, готовый не поступиться ни перед какими нарушениями ради достижения цели, изворотливый хитрый змей - да в нагрузку к подобным природным качествам ещё и заклятие, превратившее его в зависящего от чужой крови психопата - каким-то он станет напарником? Хорошо, пусть не психопат, но всё же - полученная извне энергия требовалась светловолосому ежемесячно.
   Сказать, что Ацу чужие проблемы не касаются, было легко. Но действительно выкинуть из головы оказалось трудно.
   Сочувствия Тенки не желал, над беспокойством смеялся. Предложения о помощи норовил использовать в своих противозаконных делишках. От серьёзного разговора уходил, насмешничал, отвечал язвительными замечаниями.
   Одно время Ацу подумывал отклонить предложение, буде оно сделано. Слишком много хлопот предвещало подобное сотрудничество, слишком беспокойной грозила стать жизнь. Элхе размышлял над тем, чтобы поговорить с Эвисто - тот также выбрал тёмную сторону; посматривал на одного из "м-братьев", как прозвали неразлучную парочку Мецани и Матаки; думал поискать кого-нибудь среди одиночек-старших. Впрочем, Мецани и Матаки потому и выбрали разные силы, чтобы оставаться вместе, и вряд ли тёмный Матаки согласился бы стать напарником Ацу. По-настоящему элхе мог рассчитывать лишь на Эвисто и кого-то из старших.
   Тогда, в период беспокойных метаний, Ацу даже спрашивал директора, кто из тёмных старших мог бы составить ему пару. Посмотрел список ничего не говорящих имён, поискал знакомые; не нашёл. Но да - искал. В то время искал, не желая делать выбор от недостатка знаний.
   И Тенкино предложение решил принять, лишь тщательно взвесив все другие возможности.
   - А сделай шарики! - в мысли Ацу ворвался голос Юнави.
   - Какого цвета? - девочка тоже присела, следя за пламенем, их головы теперь были на одном уровне. Как дети, жгущие фейерверки в ночь летнего солнцестояния. Нахлынуло откуда-то блаженное спокойствие - словно время застыло, окружая их. Словно проснулись забытые воспоминания о собственном детстве.
   - Жёлтенький! И синий!
   Пламя сменилось лёгкими цветными пузырями. Тоже детский, в общем-то, фокус. Множество маленьких пузырьков слились в один покрупнее, надулись прозрачным шаром. Жёлтый? Пусть будет янтарь. Символ Огня.
   - И синий! - потребовала девочка, хватая с протянутой ладони тёплый оранжевый шар.
   А синий тогда - цвета сапфира. Символ Воды.
   Ацу положил второй шар в жадную ручонку. Юнави свела ладошки, любуясь игрой солнца на прозрачной насквозь синеве и в тёплой глубине янтаря. Пусть и не настоящие камни - для неё они сейчас были вполне настоящими.
   Огонь и Вода.
   Он и Ллия.
   В последнее время дома замолчали. Не требований вернуться, ни вопросов о намерениях сына. Впрочем, Ацу не обманывался - приказ возвращаться может прийти в любой день. Хрупкое равновесие между свободой располагать собой и неизбежной необходимостью повиноваться - малейший толчок, и оно нарушится. Жизнь его враз изменится. Не воспротивишься.
   Да и зачем?
   Иного пути Ацу не видел. Не жаждал, не искал. Можно сказать, с самого детства он знал свою жизнь заранее, словно написанную чёрной тушью на снежно-белой бумаге. Исправления на такой бумаге невозможны - только испортишь чужое произведение.
   В голове развернулась тупая боль. Серый туман, зудящий, как тысячи ос. Вызов.
   - (Вернись в школу. Йисх-илиэ хочет поговорить с нами перед церемонией защиты.)
   Тардис.
   Ацу поднялся. Юнави взглянула недоуменно. "Что случилось?" - читалось в её глазах.
   - Идём, - ответил он девочке. - Время.
  

Защита

  
   Сердце стучало всё сильнее, так, словно хотело вырваться из груди. Тенки облизнул губы. Последний раз он волновался до такой степени, наверное, когда стоял в Валиссе перед закрытой дверью, за которой ждали экзаменаторы. За которой скрывалось его будущее. Девять лет назад это было, девять лет уже миновало.
   Сегодня за дверью в соседнюю комнату тоже ожидала комиссия. Однажды в эту дверь нинъе уже входил - когда они с Ацу ухитрились сцепиться в бессмысленной полумагической драке.
   Ну и тряслись же тогда поджилки. Тенки был практически уверен, что изгнание из школы неминуемо. И лишь в самом дальнем уголке рассудка, безжалостно загнанная в потёмки сознания, жила надежда: а вдруг обойдётся? Вдруг случится чудо?
   И оно случилось. Возможно, благодаря Ацу?
   А сейчас Ацу - Тенки глянул на противоположный ряд, где выпрямились светлые - стоял как ни в чём не бывало. Взгляд устремлён перед собой, и кажется, элхе ничем не интересуется. По правую же руку от Тенки ждал Эвисто - он пойдёт первым. А вторым - сам Тенки.
   Защита - венец девяти лет обучения. А на самом деле просто смотрины. Можно говорить о чём угодно, можно нести полную чушь, если это поможет оказаться признанным.
   По итогам защиты решится будущее практикантов. Решится будущее Тенки - и повязанного с ним Ацу. Сегодня за выпускниками-практикантами будут наблюдать придворные маги Огненной девы. Выбирать себе помощников: сначала в качестве мальчиков для чёрной работы, исполнителей скучных, неинтересных старшим дел, потом уже доверенных лиц; будут выбирать, чтобы взрастить себе смену, новую опору государства, закулисную гвардию. Попадёшь во дворец - узнаешь изнутри всю дворцовую кухню, всю подоплёку магического искусства на службе у светлых голов.
   Церемония защиты - лишь предлог, чтобы дать возможность королевским магам ознакомиться с будущими подчинёнными. Помочь принять решение на основании экзаменов двухгодичной давности и поведения - именно поведения практикантов во время защиты.
   Ждать чужого решения сложив ручки Тенки не собирался. Чтобы попасть на службу в Огненный дворец, надо запомниться невидимым наблюдателям, показать себя. Скорее всего дворцовые маги будут выбирать между парой Тенки-Ацу или "м-братьями" Мецани и Матаки. Скорее всего. Они предпочитают уже сложившиеся пары, такие, маги в которых привыкли работать вместе.
   Значит, шансы не столь уж малы.
   "Ацу, - глянул Тенки через проход, - не подведи. А я попробую не подвести тебя".
   Взгляд элхе был невозмутим.
   - Реикаэ Эвисто! - от неожиданного возгласа нинъе чуть не вздрогнул.
   Сокурсник рядом неловко двинулся, вышел в середину просторного коридора, остановился перед двустворчатыми дверьми. Медленно деревянные, покрытые резными узорами створки разошлись.
   Краем глаза Тенки следил, как Эвисто заходит в экзаменационную аудиторию. Сомкнулись двери, вновь оставляя практикантов в мучительном ожидании. Нинъе еле сдержал вздох. Он - следующий.
   Взгляд заледенел. Наверное, со стороны Тенки выглядит сейчас, как и Ацу - такая же бесстрастная рожа. Наверное, все они сейчас одинаковы. Посмотреть со стороны - застывшие истуканы. Но изнутри каждого грызёт волнение.
   Дурацкое ощущение.
  
   Очередь Тенки пришла быстро. Показалось, протекло не больше двух минут, как двери снова раскрылись, прогремело его имя. Не чувствуя пола под ногами, нинъе вошёл в комнату, оказался перед полукругом столов. Слева практик магии Лестани, рядом с ним теоретик Астеаки, посередине директор Юстеддия, по его левую руку - Йисх, полукруг замыкает Виллемис. Секретарь - как и тогда, восемь лет назад, - за отдельным столиком. На миг практиканта обдало жаром: взгляд старика с белыми косичками ничуть не изменился, всё так же буравил его, будто подозревал в тысяче грехов.
   Наблюдателей, понятно, видно не было. Эвисто тоже отсутствовал. Тенки глянул вправо, на узкий прямоугольник двери, вовсе не такой парадной, как двустворчатые за его спиной. После защиты и нинъе уйдёт через ту дверь - чтобы не встречаться с ожидающими своей очереди.
   Хотя - пусть даже Тенки и рассказал бы им о собственном опыте - разве ж оно поможет?
   - Ли, практикант, - забубнил секретарь, - двадцать два года, полюс силы - тёмный.
   Члены комиссии зашелестели бумагами, отыскивая данные: результаты экзаменов, отзыв наставника, написанный самим Тенки доклад о практике.
   Результаты экзаменов, пламя морское. А ведь животноведение он мог сдать и получше. Да и мироведение получилось не блеск, а о древнеэльфийском и говорить нечего. Жаль, не было в программе нинъеского - вот тут бы он обставил любого элхе, даже из самых полиглотов.
   - Хм, ну что же, - пробурчал директор. - Удовлетворительно. Кто его наставник? Йисх-илиэ? Хм-хм-хм. Ну что же.
   Слегка водянистый взгляд Юстеддия-илиэ обратился к практиканту.
   - Мы вас слушаем.
   В груди стукнуло глухо. Хрен, надо было готовиться! Надо было продумать, о чём говорить! Какого пламени он тянул до последнего?
   Как назло, ничего не всплывало в голове. Два года практики - что такого успело запомниться? Обычные дела: опыты в королевской тюрьме, выезды типа "установить, поймать, обезвредить, доставить на место", редкие посещения дворца, нудные часы практикантских дежурств.
   Тенки глянул на Йисха. Наставник сидел с невозмутимым лицом, смотрел на собственного ученика, как на малоинтересное насекомое. Затруднения нинъе Красноглазого ничуть не волновали.
   Но равнодушный взгляд учителя Тенки помог.
   Это случилось не во время практики, нет. За два года до неё, на четвёртом курсе. Летом.
   Нинъе вскинул голову, посмотрел на директора. Приняв это движение за готовность, Юстеддия-илиэ благожелательно осведомился:
   - Инициатор задания?
   - Йисх, - коротко ответил практикант.
   Комиссия молчала, но нарочитая невежливость нинъе не осталась без внимания. Без сомнения, к Тенки относились во многом так же, как к его учителю - чёрная овца в стаде белых, тёмная лошадка, от которой всего можно ожидать. Яблоко от яблони недалеко падает, и слава Красноглазого повлияла и на репутацию его ученика.
   Употребить одно лишь имя, без уважительного суффикса, по отношению к собственному учителю было ещё одним штрихом к портрету наглеца-тёмного. Обозначение позиции: или вы признаёте меня, как есть, или...
   Или дело не выгорит. Сухие равнодушные рекомендации, ссылка в глухую провинцию вместо должности при дворе. Эх, и разозлится же тогда Ацу.
   Но об этом лучше не думать.
   - Объект? - снова задал вопрос директор.
   - Подвергшееся магическому влиянию животное. Бешеный пёс.
   Брови Йисха чуть дрогнули - Тенки следил за ним краем глаза. Боевой маг сообразил.
   - Ну что же, - повторил в который раз директор, устраиваясь поудобнее.
   - Поступило сообщение от наставника, - начал Тенки. В памяти медленно всплывали дни четырёхлетней давности. - В городе появилось бездомное животное. Опасное для жителей. Было атаковано двое людей, в обоих случаях летальный исход. Судя по описаниям очевидцев, животное походило на обычную собаку, но в момент нападения наступала трансформация. Внятных сведений о трансформации получить не удалось, однако все очевидцы сходились в том, что животное отличалось необыкновенными скоростью и силой и атаковало, пользуясь зубами и когтями, которые значительно превышали стандартную длину.
   Юстеддия-илиэ кивал, постукивая по столешнице карандашом: "так-так-так".
   - Прежде всего я попросил разрешения снять отпечаток ауры из воспоминаний очевидцев. К сожалению, среди них не оказалось людей с повышенным уровнем восприятия, отпечаток получился неразборчивым.
   Отпечаток получился неразборчивым, но для Тенки оказалось достаточно.
   Предположения сбылись, нужда в очевидцах отпала. Вместо неясных, зыбких чужих воспоминаний нинъе располагал собственными, яркими и чёткими, как ничьи иные. Чего ведь там - с того дня, когда он сам выпустил собаку на улицы города, прошло едва-едва полгода.
   - Однако потом удалось получить чёткий след. Пользуясь реконструкцией ауры, я прочесал город, разделив его на районы. При поиске использовался аппарат из лаборатории практикантов, разрешение наставника получено. Отклик, похожий на искомое, был зафиксирован в Восточном районе. Тогда было решено перейти на полевые действия. Поиски были продолжены в Восточном районе с помощью портативного искателя.
   Юстеддия кивал. Йисх молча слушал. Боевой-то маг знал эту историю досконально, сам ведь велел Тенки заняться псом, сам расспрашивал его о поисках, сам подсказывал методы действий и подходящие для работы заклинания.
   Что ж, в конце концов, Красноглазый всё же наставник.
   - Конечно, было бы желательным найти животное днём. Все нападения свершались ночью, видимо, днём объект отсыпался и прятался в укромном месте, шансы застать его врасплох были высоки.
   - Позвольте вопрос, - медовые интонации Виллемиса нельзя было ни с чем перепутать.
   Сердце ухнуло в пятки. Морской огонь! К чему вздумал прицепиться этот хренов франт?
   - Пожалуйста, - мягко ответил директор Юстеддия.
   - Уважаемый Ли, - ласково начал Небесный, - скажите, прежде чем отправиться на поиски, вы пытались узнать, какому именно заклинанию подверглось животное? - он сделал паузу. - И ещё один вопрос. Какие меры вы предприняли для того, чтобы обезопасить собственную персону?
   - Э-э, - сказал Тенки, чтобы потянуть время.
   Разумеется, ему и в голову не приходило интересоваться заклинанием - сам наложил чары на собаку! Да и никаких особенных мер "обезопасить собственную персону" Тенки тоже не предпринимал, надеялся на свои обычные силы. Собака не могла бы причинить нинъе большой вред: что её зубы и когти против магии? А заклинание в данном случае действует одинаково и для животного, и для человека - так что и тут псу его не превзойти.
   Только объяснить это комиссии вряд ли удастся.
   - Да, - кивнул Тенки решительно, - мне показалось, что на животном было испробовано заклинание Тамассаре, "Новый демон".
   Кажется, Йисх с трудом скрывал широкую ухмылку. Что-то он думает? Радуется способности ученичка выворачиваться, импровизируя?
   Тамассаре когда-то занимался уничтожением разносящих заразу бездомных псов - во времена последней эпидемии чума проникла даже в тщательно оберегаемую столицу Огненного материка. И маг нашёл для этого довольно изящное решение: оборотить меч против меча. Специально натасканных и снабжённых противочумными амулетами псов превращали в боевые машины. Такие твари атаковали лишь себе подобных и были безопасными для людей. С бродячими животными совладали за считанные дни.
   - Видимо, пёс изначально был не совсем здоров психически, или же маг-экспериментор ошибся в своих действиях, - сокрушённо вещал нинъе. - Животное под "Новым демоном" считается для людей безобидным, но в данном случае, очевидно, что-то пошло не так.
   Виллемис кивнул. Тенки заторопился продолжать, пока маг не напомнил о втором вопросе.
   - К сожалению, до наступления ночи местонахождение животного локализировать не удалось, - а вот и враньё сплошное, где пёс прячется, Тенки определил. Но ждал ночи, не желая действовать при свете дня. Ждал, хоть и понимал - преимущества в ночном зрении у него не будет, пёс обладает теми же качествами.
   - Однако к ночи голод заставил объект покинуть убежище, - нинъе чувствовал себя так, будто зачитывает вслух странную смесь сводки новостей, древних хроник и художественной литературы. - К счастью, его удалось обнаружить раньше, чем зверь совершил очередное нападение.
   Ещё бы - Тенки следил за псом, не спуская глаз. Даже естественные надобности оправлял в переулке по соседству, не отходя далеко от места, где залегло животное. И дождался - когда стемнело, собака появилась на улице.
   Вот тогда свежеиспечённый тёмный почуял дыхание страха. Глаза пса горели в темноте слабым фосфоресцирующим светом, животное двигалось плавно, словно плыло по воздуху. Это была уже совсем не та собака, за которой Тенки ухаживал несколько дней, опасаясь поминутно, что пёс вот-вот издохнет. Не та, что послушно слизывала с руки пищу. Эта - его самого посчитала пищей.
   - Против объекта были применены боевые заклинания, - будничным голосом сообщил Тенки, вырываясь из хватки воспоминаний, - животное удалось уничтожить.
   - Не торопитесь, Ли, - прервал его Виллемис. - Вы уничтожили его? Почему не попробовали сначала обездвижить объект, не попытались сохранить ему жизнь? В случаях, подобных вашему, рекомендуется оставить животное для дальнейших обследований. Это ценный материал.
   Ага, конечно. Чтобы вы распутали, что там было за заклинание? Увольте, Тенки не привык настолько недооценивать собственных учителей.
   - Увы, - с покаянным видом Тенки опустил голову, - к сожалению, действовать так оказалось невозможным. Объект двигался необыкновенно быстро, и обычно рассчитанные на животное подобного размера заклинания заморозки оказались неэффективны.
   Как хорошо, что Виллемис не вправе сейчас заглянуть в его голову, попытаться прочесть эмоции. Как хорошо, что Тенки уже давно научился чувствовать малейшие попытки мысленного зондажа.
   Обездвижить собаку, оставляя её в живых, Тенки, понятно, не намеревался. И думать не стал метать в неё парализующим "арссе" или другими подобными чарами. Бил только на поражение.
   Собака прыгнула сразу же, едва заметив чужого на своей территории. Без сомнения, пёс привык к безнаказанности, к силе и скорости, позволявшим догнать и одолеть любого. Тенки отлично понимал, что не может позволить животному даже коснуться зубами своей кожи - малейшая капля крови станет прямой дорогой к смерти. Рассчитывать на то, что животное питается не энергией, было бы глупо. В таком случае не появились бы жертвы.
   Собака прыгнула, и Тенки встретил её одним из любимейших заклинаний - направленным огнём.
   Вот только заклинание, пусть и задело пса, не подействовало в полной мере. Охваченная пламенем собака, с оскаленными клыками, горящими глазами, с растопыренными в прыжке лапами - зрелище действительно впечатляло, хоть и длилось недолго. Тенки едва успел уйти от молниеносного броска, как пламя стекло со шкуры зверя, не нанеся видимых повреждений.
   Недооценил противника. Не учёл, что имеет дело не с обычным диким псом - с боевой машиной.
   Пришлось вилять, прыгать, скакать в невообразимой пляске, убегая от обезумевшего противника. Думать не получалось, вспоминать подходящие удары - тоже. Одно время нинъе уже почти поверил, что погиб, что смерть заберёт его вот здесь, на этой тёмной улице, но тогда заметил, что и животное начало уставать.
   Между ними было всего-то шагов пятнадцать - три прыжка для быстрой собаки, - но вымотались оба. Животное наступало, шло медленно, не спуская с противника глаз. Тенки пятился, тщательно следя за движениями пса. Эту передышку надо было использовать, и Тенки сосредоточенно пытался вспомнить подходящее боевое заклинание. И всего-то несколько секунд длились те мгновения.
   Показалось, не успел практикант и глазом моргнуть, как вспыхнула в голове плетёнка "белой смерти", одно из известнейших заклинаний. Проклиная предательницу-память, лишь сейчас соблаговолившую к нему снизойти, все свои силы Тенки употребил на то, чтобы вложить в удар максимум энергии. Взвыл, задрожал амулет, отдавая запасённую силу, магия понеслась по жилам, скручивая тело. Наружу вырвался ослепительно-белый луч, пронзил воздух, втыкаясь в собаку, и растворился в густой шести, вобранный телом.
   Тенки замер, ожидая результата.
   Пёс тоже стоял на месте, словно не понимал, что происходит.
   И заклинание сработало. Плеснули на дорогу ошмётки мяса, кровавая дрянь разбрызгалась по рукам, хлестнула горячим по лицу.
   Уничтожил. Победил.
   - К сожалению, я допустил несколько ошибок, - Тенки потупил глаза - теперь следовало мягко подытожить, показать, что он понимает свою малоопытность и готов к порицанию, - не осознал необходимости сохранения материала для исследований; по неопытности воспользовался чересчур сильными заклинаниями; превысил лимит собственного амулета.
   Елё добрался до школы. Шатало, кровь на руках и лице высохла, стянула кожу, а Тенки даже не сообразил очиститься. Так и зашёл на территорию школы, подобрался к общежитию окольным путём. И только увидев в оконном стекле своё непрезентабельное отражение, отправился в душ. Сил не было, ни физических, ни духовных.
   Под напором воды слабо-коричневатыми струйками стекала чужая кровь.
   Когда-то Тенки чувствовал себя таким великодушным, отпуская пса на волю. Почему-то поверил, что собака никогда не станет нападать на себе подобных, и уж тем более на людей. Тогда ещё Тенки не знакома была сводящая с ума жажда, при которой в каждом встречном видишь лишь способ поддержать собственную жизнь.
   Заклинание иле Эллгине с самого начала было настроено на людей. На людей в качестве объектов, на людей в качестве пищи. Неудивительно, что пёс стал нападать на жителей города, пусть поначалу и мог довольствоваться другими животными.
   Впрочем, собаке наверняка недолго оставалось жить. И без вмешательства Тенки пёс бы погиб. Рано или поздно, сейчас или через полгода.
   Как и сам Тенки лет через шесть.
   - Ну что же, спасибо, - разнёсся по помещению мягкий, низкий голос директора. - Не желает ли уважаемая комиссия задать вопросы практиканту?
   Тенки ждал, стараясь не допускать на лицо волнения. Чем больше вопросов, тем больше зацепок, тем ниже шансы быть отобранным. Пусть молчат, пусть не вздумают интересоваться какой-нибудь ерундой.
   В полнейшей тишине чуть шевельнулся Йисх, к нему тут же обратились взгляды собравшихся. Тенки тоже впился глазами в боевого мага - не хватало ещё, чтобы сам наставник заметил недочёты в рассказе ученика. А Йисху сейчас подставить его легче прочих, уж он-то знает всю изнанку представленного случая. Один вопрос с подковыркой, на который практикант не сможет придумать ответа, и пиши пропало, прощай, мечтания о должности при дворце. Молчи, Красноглазый, молчи.
   - Йисх-илиэ? - вопросительно повернулся к магу директор.
   Мужчина поднял голову. У Тенки сжалось сердце.
   - У меня нет вопросов, - глядя на практиканта, обронил маг.
   Повезло. С большим трудом нинъе удержался от облегчённого выдоха. Продолжал стоять с прямой спиной, расправив плечи, взгляд перед собой.
   - Виллемис-илиэ? Астеаки-илиэ? Лестани-илиэ? - Юстеддия по очереди называл имена. Ни один не откликнулся. - Ну что же, - снова произнёс директор, обратился к практиканту: - Итак, церемония завершена. Вы свободны, Ли.
   Тенки поклонился. Стремительно ускоряя шаг, направился к двери.
   Завершилось. Закончено. Всё.
   Гладкая деревянная ручка показалась на удивление настоящей, твёрдыми краями впилась в ладонь. Эта ручка и дверь, в которую она врезана, - рубеж между двумя жизнями: жизнью школьной и существованием в качестве полноценного, самостоятельного мага.
   Что будет дальше - ещё неизвестно.
   Но всё, что зависело от него, Тенки сделал.
   Теперь очередь за Ацу.
  

***

  
   - Мурасе-Ито, практикант, двадцать пять лет, полюс силы - светлый.
   - Ну что же. Инициатор задания?
   Светлые глаза наставника коснулись лба Ацу и тут же отпрянули, спрятались в бумагах.
   - Заявление было подано с моей стороны, - чётко ответил практикант.
   Юстеддия-илиэ не удивился - знал. Именно к нему, к наставнику, Ацу и обратился тогда, с полгода назад. Удивились остальные члены комиссии. Это было ожидаемо: обычно приказы заняться тем или иным случаем приходили сверху, от старших, и очень редко, почти никогда наоборот.
   - Объект? - снова спросил директор.
   - Незаконная магическая деятельность. Ведьма.
   Ведьма. Это случилось зимой. Едва успел прийти Рассвет.
   О ведьме Ацу узнал не от отца, не от брата, даже не от матери. К нему, пряча глаза, подошёл замковый магик. Сдавленным шёпотом попросил совета. В тихой пустоте кабинета сообщил, что на вверенных его надзору территориях появилась ведьма. Крестьяне жалуются, сетуют на возможную опасность, просят защиты.
   Магик ходил туда, смотрел на указанную женщину. Она и впрямь оказалась ведьмой, пришлой, взрослой женщиной лет тридцати. Силу её магику определить точно не удалось, но понял одно - скорее всего, дар женщины превышает его собственный. Вероятно, именно поэтому ей до сих пор удалось избежать поимки. А может, она лишь недавно избрала противозаконный путь, оттого и оставила свой дом, пришла в незнакомую местность и не успела ещё попасться на глаза ни магам, ни полиции.
   Магик рассказывал трудно, постоянно запинаясь, подыскивая слова. Ацу, кажется, догадывался о причинах: мужчина боялся, что не хватит знаний совладать с ведьмой, сил и умений. Боялся, но не хотел дать это понять ему, Ацу, - ведь прежде всего Ацу являлся сыном господина, и только потом уже коллегой-магом. Замковый магик боялся потерять место. Но и смотреть на появление ведьмы сквозь пальцы тоже было нельзя.
   - Прежде чем переходить к определённым действиям, было решено, согласно инструкции, пронаблюдать за объектом со стороны. Во избежание риска оказаться обнаруженным пришлось отказаться от мысли подобраться ближе, наблюдение велось издалека. Точный уровень объекта установить не удалось. Предположительно он колебался в районе двух ноль семи - трёх.
   Для ведьмы - природной, необученной, дикой крестьянки - неимоверно, непозволительно много. Будь Ацу ещё адептом, третьекурсником, неизвестно, кто одолел бы в схватке.
   Хотя, конечно, разве выпустили бы неопытного адепта на взрослую, сильную ведьму?
   - Доложив о появлении ведьмы старшим магам, я велел местному магику продолжать наблюдение. Однако, к сожалению, в скором времени появился сигнал о человеческих жертвах.
   Принёс весть не магик. Прибежал взъерошенный, взволнованный, готовый проглотить язык от возбуждения крестьянский мальчишка. "Ведьма, - кричал он, - ведьма убила сына портного!"
   Ацу оказался в деревне одним махом, давно ему не приходилось так пришпоривать коня. Мальчишка отстал на первых же шагах, вопил что-то неразборчивое, спотыкаясь то и дело, падая на колени и почему-то безумно радуясь происходящему.
   Вокруг растерянного деревенского старосты собралась разгорячённая толпа. Практикант выяснил, что поутру в одной из речушек был обнаружен известный любитель выпить, сын портного Атони, лежащий лицом в воду, мёртвый. Всем было ясно, кого винить - с тех пор как ведьма поселилась в округе, несчастья посыпались на деревню одно за другим. Страдал скот: пала старая корова кузнеца, охромела лошадь школьного учителя - не иначе, проделки сумасшедшей бабы; да и, пусть мелочь, но всё же, окотившаяся недавно кошка пропала, бросив котят - известно кто тут замешан, издавна ведьмы использовали котов в своих целях.
   А теперь, стало быть, пришёл черёд людей.
   - Подозрения крестьян были проверены, - докладывал Ацу, - к сожалению, труп коровы оказался уже уничтожен, на лошади следов проклятия обнаружить не удалось. На человеческом трупе слабые следы затухавшего магического воздействия имелись.
   Ацу вспомнил, как опустился на колени рядом с уложенным на рогожку трупом. Мельком глянул на лицо - черты Атони он знал.
   В груди закипала холодная ярость.
   Пришлая ведьма осмелилась губить его людей. Нести зло его подзащитным. Пусть даже на теле Атони не обнаружится следов магии, уже одного присутствия преступницы во владениях Мурасе-Ито достаточно. Пусть у страха велики глаза, и крестьяне больше придумывали, чем страдали в действительности, пусть даже Атони утоп по своей собственной вине - уже неважно. Преступление должно быть наказано. Ведьма, осмелившаяся пойти против закона, не желающая отказаться от использования магии, заслуживает смерти.
   Практикант медленно водил руками над телом. В отдалении почтительно замер староста, собравшиеся за его спиной деревенские зеваки жадно следили за происходящим. Все эти люди только и могли что проклинать ведьму - пойти на неё самим не хватало смелости.
   Да и правильно. Не дело деревенскому люду пытаться своими силами разобраться с преступницей. Это задача магов.
   Обращённую вниз ладонь мягко ударило.
   Деревенские оказались правы. Перед смертью на Атони и впрямь наложили заклятие.
   - К сожалению, состав плетения выявить не удалось. Как известно, в случае обычных ведьмовских чар действие заклинания быстро тает. Видимо, в данном случае произошло то же самое, или же ведьма намеренно приложила усилия к скорейшему исчезновению следов.
   Дальше было просто.
   Вернуться в замок, связаться с наставником, доложить о произошедшем. Потребовать полномочий.
   - Согласно закону, ведьма старше семнадцати лет, повинная в смерти человека, подлежит обязательному устранению. Согласно разделу о полевой работе, боевой маг может принимать решение об уничтожении ведьмы самостоятельно. Практикант же обязан получить разрешение, и таковое разрешение было испрошено и даровано.
   Юстеддия-илиэ доверился словам Ацу. Официально в подобном случае полагалось передать полученные от практиканта сведения боевой паре, но пока такая пара доберётся до земель Мурасе-Ито, минует слишком много времени. Переполошённая ведьма успеет удрать. А ввиду усилившейся в последнее время ведьмовской активности действовать надо было немедленно - слишком участились случаи похищения обладавших даром девочек; нападения на деревни, не находящиеся под наблюдением магиков; кое-где были замечены полёты в открытую, шумные безбоязненные пляски в ночном воздухе. Слишком долгое время с ведьмами обращались мягко - они вообразили себе вседозволенность. С появившейся на замковой территории преступницей необходимо было совладать быстро.
   Директор положился на своего ученика.
   Дальше тоже было несложно. Прийти к маленькой хижине на отшибе, обменяться кивками с оставленным сторожить ведьму магиком - "на месте?" - "да", - приблизиться к двери, краем глаза отмечая кошку - не она ли пропала из деревни? - с размаху пнуть разбухшую деревянную створку.
   Ведьма знала, что за ней придут. Зажалась в угол, не спуская глаз с вошедшего. Она и правда оказалась магически хорошо одарённой, а вдобавок сильной и умной - кажется, поняла сразу, что сопротивление бесполезно. Взрослая женщина с длинными нечёсаными волосами. Глаза дико блестели в полумраке неосвещённого, продуваемого всеми ветрами помещения. И вызывала ведьма не ярость, не страх - брезгливость. Неуместную жалость.
   Ацу потратил некоторое время на то, чтобы объяснить женщине причины, её вину. Это был совершенно ненужный поступок, но почему-то убить её просто так практикант не мог. Механическим ровным голосом зачитал ей список преступлений: от нежелания отказаться от магии и незаконного проникновения на чужую территорию до обвинения в приманивании чужих животных и порче чужого имущества, и, наконец, самое главное - вина в нападении на человека.
   Женщина мотала головой, стоя на коленях, сверкали безумные больные глаза. "Это не я, - шептала она, - это не я, не я, не я".
   Но ведьма лгала, против неё было слишком много показаний.
   - В отношении преступницы был применён удар "камелия". Тело передано прибывшим впоследствии магам и отправлено в Хиэй.
   Ацу поймал взгляд наставника. "Объясни, почему Хиэй", - говорили глаза Юстеддии-илиэ.
   - Хотя случай произошёл на территории Сорэнарэ, - поспешил добавить элхе, - тело было решено отправить в Хиэй, ибо ведший дело практикант зарегистрирован именно в Хиэй, - немного странным казалось говорить о себе в третьем лице.
   Вот теперь вроде бы Ацу сказал всё. Остаётся подытожить.
   - Я не вижу ошибок в своих действиях, - практикант вздёрнул подбородок. Краем глаза уловил взгляд учителя.
   Юстеддия-илиэ смотрел строго и серьёзно, молчал, будто глубоко задумался. Пауза длилась чуть дольше, чем должна была.
   Ацу упёрся глазами в стенку за спинами комиссии. Сердце в груди стучало чуть громче, чем должно было.
   - Есть ли вопросы? - наконец произнёс директор. Посмотрел влево, вправо, пробежался долгим взором по лицам учителей.
   - М-да, - не выдержал взгляда Виллемис-илиэ. И поспешил отрицательно качнуть головой: - Э-ээ, нет.
   - Нет, - ответил Йисх.
   - Нет.
   - Нет.
  

***

  
   Как всегда, ощущение голода ударило внезапно. Скрутилось в груди, взвыло, ватными комочками забило уши. Тошнотворная пульсация толчками двинулась по телу.
   Тенки непроизвольно сглотнул, поморщился. Приступа он ожидал со дня на день - время подходило. Но угадать точно не получалось никогда.
   Нинъе остановился - длинный коридор был пустынен, никто не станет интересоваться внезапной бледностью и испариной на лице только что защитившегося практиканта. Привалился к стене, закрыл глаза. Рот пересох. Как обычно, ухудшение шло стремительными темпами.
   Не открывая глаз, Тенки сосредоточился. Впустил в сознание непроницаемую тьму мыслепередачи.
   "Немедленно - пятый этаж - комната практикантов", - на большее сил не хватило. Или не хватило терпения.
   Тенки оторвался от стены и, перепрыгивая через ступеньки, полетел по лестнице вверх. Хорошо, на верхних этажах школы сейчас никого не встретишь: учителя заняты в комиссии, практикантам первого года велено не появляться во время защиты старших, а единственный кроме Тенки уже прошедший церемонию Эвисто, верно, сидит где-нибудь в столовой, а то и вовсе убрался прочь из школьных стен - после защиты ему здесь делать нечего.
   Пятый этаж тоже пустовал.
   Тенки ворвался в помещение, глянул быстро по сторонам - мальчишка ещё не появился. Где носит этого оболтуса? Какого хрена пацан медлит?
   Раздражение нарастало, сливаясь с тошнотой. Пока ещё, впрочем, ощущения были терпимы - но если голод не утолить сегодня-завтра, через пару дней нинъе к мальчишке лучше не подпускать. Неизвестно, сможет ли Тенки вовремя прийти в себя. И если не окажется рядом Йисх, единственный, кто в состоянии остановить практиканта, одержимого жаждой чужой энергии, за жизнь пацана нельзя будет поручиться.
   Чтобы умерить глухое раздражение, Тенки заходил по комнате кругами, забегал, косясь на разбросанные по помещению привычные каждому магу амулеты, справочники заклинаний, на безобидно разряжённое магическое оружие и на него же, только заряжённое и потому опасное. Воскресли в памяти слова учителя: "С любым человеком маг должен справляться без какого-либо оружия". Красноглазый частенько это твердил и никогда не отказывался продемонстрировать правдивость своего заявления. Даже с гроздью глушителей-"гирь" на теле Йисх атаковал по-змеиному стремительно, ошеломляя противника неожиданными выпадами.
   Йисх был хорошим учителем. Тенки всё чаще думал, что, останься в живых тот неизвестный светлый, напарник Красноглазого, вряд ли боевой маг удовлетворился бы тихой и мирной должностью в Королевской школе - владея заклинаниями настолько виртуозно, нельзя было не сожалеть о невозможности применять их в деле.
   Дверь открылась тихо - но обострённый сейчас и чуткий к любому шороху слух практиканта отреагировал безошибочно: вмиг развернул владельца лицом к входящему, заставил напружиниться. Совершенно непроизвольно и от воли нинъе независимо. Тенки пришлось напрячься, чтобы оставаться на месте, не ринуться вперёд.
   В комнату заглянул мальчишка-элхе, прямые коричневые прядки рассыпались, закрывая острое ухо, тонкую линию скулы. Мальчишка вёл себя осторожно, словно делал что-то недозволенное. Собственно, так оно и было - на верхние этажи корпуса старших ученикам первого года вход запрещался.
   Не умея больше терпеть, Тенки двинулся к мальчишке. Увидел огромные глаза - первокурсник, видно, не заметил затаившегося в полумраке старшего и не сразу смог определить, кто именно перед ним, испугался возможной нотации. Но тратить время на увещевания нинъе не стал. Взял пацана за плечо, втянул вовнутрь, захлопнул ногой дверь. Перехватил тонкую мальчишескую кисть.
   Во рту шевелились клыки, нахлынула слюна. Прорвать кожицу на запястье было делом мгновения.
   - Наставник... - пискнул элхе.
   Тенки не слушал. На язык уже пролилась пара капель, пара капель отдающей железным привкусом жидкости, сводящей с ума, ароматнее вина, вкуснее любого нектара. Зашумело в ушах, накатило затягивающее блаженство, и сразу же боль мальчика отдалась и в кисти Тенки - привычная, сладостная боль.
   Жизнь снова улыбнулась ему: "Не бойся, не оставлю".
   С трудом практикант заставил себя оторваться от ранки - как обычно, послушно текущая к нему энергия подталкивала не задумываться, пить до конца, вычерпывать всё, пока есть возможность. Перед тем как прервать соединение, Тенки зарастил кожу - мальчишка и так делает что может, не хватало ему ходить в шрамах.
   Когда Йисх привёл к нинъе первокурсника, маг взял с него обещание заботиться о младшем.
   Хотя самой большой заботой было бы, верно, оставить парня в покое.
   - Сколько раз говорил тебе, не зови меня "наставником", - Тенки отстранился от мальчишки.
   На нинъе поднялись большие серо-синие глаза. В них ещё плавала слабая дымка не успевшего забыться блаженства. Младший бессмысленно улыбнулся.
   В таком состоянии говорить что-то бесполезно. Не услышит.
   Тенки чуть вздохнул, отошёл к окну. Отодвинул тяжёлые занавески, глянул наружу - садилось солнце. Ещё полчаса, и из комнаты защиты выйдет Ацу.
   Можно бы взять Ацу, подхватить Тардиса, отыскать ещё Эвисто и завалиться в город. Напиться, наконец. Хотя размеренный ритм, неизбежный в компании только прошедших церемонию защиты и желающих отдохнуть элхе, Тенки сейчас не подходил. Хотелось чего-то более... будоражащего.
   Нет. Вылавливать смурного, как обычно, молчаливого Ацу он не станет. Не станет и выискивать Тардиса - да к тому же однокурсника сопровождает сестрёнка, вряд ли щингеец сегодня куда пойдёт. Пусть и Эвисто пьёт в одиночестве.
   - Наставник, - оставленный у двери мальчишка, кажется, пришёл в себя.
   - Дари, сколько раз тебе говорить, не зови меня "наставником", - привычно бросил Тенки. Зная, впрочем, что очередной упрёк не окажет на пацана никакого влияния - тот с непреклонным упрямством продолжал обращаться к Тенки именно так.
   - Наставник, - так и есть, пропустил мимо ушей, - расскажите про тёмных и светлых.
   - Что тебе рассказать? - рассеянно отозвался практикант - внимание привлёк не до конца разряжённый кристалл-"подслушка". Подкинуть бы его к дверям комиссионного помещения, послушать бы, что плетёт Ацу. Да только кто ж позволит. - Не стой у дверей, проходи.
   Дари послушно зашевелился, тенью скользнул к табурету. Сел, чинно сложив на коленях руки.
   Тенки окинул мальчишку долгим взглядом. Прямые тёмные волосы, в предзакатных лучах отливающие рыжиной, серьёзные глаза - не пацан, воплощение покорности и послушания. Сколько ему сейчас лет? Четырнадцать-пятнадцать? Конец первого курса. С июня - второкурсник.
   - Как получились тёмные и светлые? - звонкий голосок до идеальности правильно пропел все интонации вежливой фразы.
   - Тебе на уроках не рассказывали? История магии.
   - Нам ничего не рассказывают, наставник, - Дари чуть ли не губы надул обиженно. - Пока что мы проходим про богиню Солнца и как она послала внука завоёвывать новые земли. Это и так все знают!
   - Ещё раз скажешь "наставник", получишь по лбу, предупреждаю, - усмехнулся Тенки. Поймал быстрый взгляд из-под чёлки. - И что тебя про тёмных и светлых интересует? Как возникло деление по полюсам силы?
   Мальчишка кивнул. В глазах сверкало любопытство.
   Тенки устроился на краю стола. Первокурсник тут же вскочил, предлагая старшему занять место на табурете; нинъе мотнул головой: "сиди".
   - Ну, вначале, как тебе известно, были лишь, скажем так, "обычные". Маги прежних времён. И маги эти по уровню силы выше тройки подняться никак не могли, ага? Когда адепт Королевской школы достигает тройки? - нинъе поднял брови, пытливо уставился на Дари.
   - К третьему старшему курсу, - без запинки отрапортовал мальчишка.
   - Именно. То есть к двадцати примерно годам. Маги до разделения по полюсам достигали своего пика силы, той же тройки, годам к тридцати, если, разумеется, изначальные данные вообще это позволяли. Потому и система исчисления была другой. Понятно, в чём дело?
   Мальчик замялся, не отвечая. Блеснул глазами на старшего.
   - Сейчас у нас измеряют от первого до пятого уровня и используют дробные цифры. Тогда у них были в ходу числа от одного до двенадцати, причём двенадцать соответствовало нашей примерно четвёрке. Четыре ноль один, где-то так. Почему же они останавливались на четвёрке? Почему не было цифр, соответствующих нашему четыре с половиной, пять? - Тенки замолчал, выразительно глядя на Дари.
   - Потому что... - тот уставился в пол.
   - Смотри, - подсказал Тенки, - почему у нас нет уровня "шесть"?
   - Потому что никто его не достигает? - глянул мальчик вопросительно.
   - Именно. Нам не нужна шестёрка, потому что выше пяти люди, как считается, подняться не могут. То есть в цифрах больших попросту нет нужды. Так и до открытия полюсов: люди не могли подняться выше тройки - по прежней шкале девятый-десятый уровень, - поэтому цифры одиннадцать и двенадцать считались божественными, для человека невозможными.
   Дари кивнул. Поднял на Тенки внимательные глаза и снова спрятал.
   - Твой уровень сейчас по старой шкале... - нинъе прищурился, посылая луч определения, - пожалуй, между первым и вторым. На грани. По-нынешнему - ноль ноль девять, один ноль один.
   "Ух ты", - прочиталось в быстром взгляде первокурсника. Восторг и нечто вроде смутного благоговения - то ли перед Тенки, так легко определяющим чужой уровень, то ли перед воображаемым уровнем самого "наставника". И ещё радость - от осознания себя магом, пусть и будущим.
   Первый младший курс - ещё бы. Сейчас любое подтверждение собственной принадлежности к миру магии кажется им чудесным, пронзает до глубины души.
   - Это потенциальная сила, - поспешил светловолосый охладить ученика, - знание теории её увеличит, отсутствие знаний, соответственно, уменьшит. И вообще, результаты тестов, которые вы проходите за время обучения, понятно, гораздо точнее, чем мои вот эти беглые прикидки.
   Мальчишка преданно кивнул.
   - Значит, насчёт уровней, - продолжил Тенки. - Разумеется, им, тогдашним магам, хотелось силы. Больше силы, больше энергии, больше возможностей - короче, как обычно. И умные головы начали думать, как этого добиться. Как сделать так, чтобы получить больше силы, но при этом не создать всемогущих зазнаек, с которыми никто не сможет совладать. Как сделать новое поколение - магически сильных, умных, хорошо обученных, но при этом идеально лояльных и послушных государству воинов.
   Дари кивнул, отвечая направленному на него взгляду.
   - Намерение, в общем-то, понятное, ага? Но, как водится, у этих магов были и противники. Те, которым не по нраву было подчиняться государству. Те, которые превыше всего ставили собственную волю. Эти люди стали искать свой способ поднять магический уровень, открыть новые способности. И обе эти группы независимо друг от друга такой способ нашли.
   Солнце село - или садилось, уползая за раму - в комнате темнело. Лицо мальчишки, сидящего напротив, чёрным красили тени. Дари сидел неподвижно, внимая словам старшего.
   - Ну, как ты, я думаю, уже догадался, из одной группы получились теперешние светлые. К заклинанию определения привязаны и определённые изменения в личности, они настраивают мага на неукоснительное следование законам. Это уже неизбежно, раз выбрал светлого - будешь вынужден подчиняться, - Тенки спохватился - объяснение перестало быть объективным. Включились эмоции: постоянное неодобрение методов светлых, - и, понятно, не остались незамеченными этим пацаном с внимательными глазами. - Ну а с другой стороны, мнящие себя свободными тёмные издавна считаются ненадёжными типами, готовыми предателями, преследующими сплошь только личные выгоды, - нинъе поспешил исправиться.
   - Наставник, - подал голос Дари, - а если не нравятся ни те, ни другие?
   Тенки наклонился, легко шлёпнул по макушке - Дари не успел отдёрнуть голову, только зажмурился. Почуяв, что наказание окончено, раскрыл по-элхески большие серо-синие глаза, снова уставился на практиканта.
   - Ну, недостатки можно найти везде, было бы желание искать, - пожал плечами нинъе. - Вообще считается, что светлые - хорошие исполнители, но в случаях, когда поколеблена их незыблемая обычно вера в некие законы и принципы, они становятся беспомощны. Зато в этом их уравновешивают тёмные - там, где светлый растеряется, не находя в привычных формулах ответа, тёмный поступит так, как ему в тот момент покажется правильным. Или же, как предпочитают говорить светлые - выгодным. Там же, где тёмный решит сворачивать делишки, светлый выполнит порученное досконально.
   Дари слушал.
   - И ещё, - добавил Тенки, - светлый, объективно говоря, считается более сильным, нежели тёмный того же уровня. Это связано именно с верой светлого в некие абстрактные - или не всегда абстрактные - категории. Вроде счастья, благополучия и мира в королевстве, порядка и отсутствия преступлений. Светлый также, поскольку более привязан к государственным устоям, с большей лёгкостью найдёт себе работу и пользуется большим доверием, - вспомнились слова Тардиса, сказанные утром, и Тенки чуть поморщился.
   - А вы же - тёмный?
   - Ага. Сейчас на службе Огненной девы предпочитают боевые пары - впрочем, тому "сейчас" уже добрая сотня лет. Как я уже сказал, у каждого из магов есть свои достоинства и свои недостатки. И, если тебе не нравится ни светлый путь, ни тёмный, - выбирать никто не заставит, ты можешь остаться адептом.
   - Это несколько, - Дари поморщил лоб, - неинтересно.
   Тенки усмехнулся:
   - Подбираешь слова? Невежливость меня не испугает, мог бы и сообразить, - и, стремительно протянув руку - Дари опять не успел отпрянуть и только сощурился, вжал голову в плечи, ожидая шлепка, - взлохматил мальчишке волосы.
   - Принципы светлых мешают им жить, как мне кажется. Ну и своим путём тёмных я вполне удовлетворён, - нинъе ухмыльнулся, не глядя долго в широко раскрытые глаза первокурсника.
   Ещё бы ему не быть удовлетворённым своим путём. Стань Тенки светлым, наверняка сдох бы при первом приступе, не осмелясь перейти невидимую грань. Стань Тенки светлым, сейчас - выбери Ацу другую сторону и окажись опять его напарником - остался бы темноволосый в одиночестве, перед неизбежной нуждой искать нового товарища. Тёмный маг-одиночка. Как Йисх.
   Интересно, - на миг Тенки позабыл о присутствии Дари, настолько захватили его мысли - отчего умер напарник Йисха? Почему Красноглазый так хорошо осведомлён в заклинании Эллгине? Зачем наблюдает за ним, за Тенки, каких целей добивается?
   Что вообще побудило боевого мага преподавать в Королевской школе - ведь не тяга же к самопожертвованию? Что за личную выгоду он преследует, пестуя новые, хм, таланты?
   - Наста... - Дари заткнулся на полуслове, поймав неожиданно суровый взгляд. - Простите.
   - Послушай, Дари, - Тенки поднялся, машинально потёр оставшийся на заднице след от края столешницы. - Послушай, я пойду в город - дела, всё такое, а с тобой мы потом ещё поговорим, ага?
   - Да, наставник, - первокурсник тоже вскочил. Метнулся к двери, уходя от подзатыльника.
   - Прошу прощения за вторжение, - донеслась оттуда ещё предписанная правилами вежливости фраза.
   - Проси-проси, - отозвался Тенки фразой совершенно не предписанной. Оглянул по привычке комнату - всё ли выключено, - и отправился следом.
   Сидеть в четырёх стенах стало уже невмоготу - скорее выбраться в город, истратить избыток переполняющей энергии. Скорее - куда угодно, двигаться, ощущать, наслаждаться.
   Жить.
  

***

  
   Город пылал огнями. Ночное апрельское небо опустилось низко, так низко, что казалось - можно дотронуться, ещё чуть-чуть, и заденешь макушкой. Звёзды терялись от света на улицах, и Огненная столица являла собой центр земли, место, где единственно возможна жизнь, средоточие её, сжатую пружину мира. Люди, текущие по ярко освещённым дорогами, составляли металлическую основу той пружины, двигались по одним им известным законам, закручиваясь спиралью, многократно перекрещиваясь и стремясь к неведомому центру.
   В толпе, окружённый со всех сторон людьми, в наполненном криками и смехом ночном воздухе, огнях и веселье города Ацу ощущал себя настолько одиноким, каким не чувствовал бы, даже спрячься он в своей комнате и закрой наглухо окна и двери. Чужое веселье казалось нарочитым, ненастоящим, огни - призрачными, люди, мечущиеся вокруг, - бесплотными духами.
   Зачем он пришёл в город, практикант не знал.
   Верно, хотелось уйти из школы, оставить за собой внезапно показавшиеся душными, тесными стены. Забыться в шумной толпе, никогда не иссякавшей на улицах столицы.
   Но забыться не получилось.
   Наоборот - чем дольше он шёл, невольно заставляя расступаться до отвращения беспечный сброд, тем бессмысленней виделась вся затея прийти в город.
   Может быть, именно для того чтобы избавиться от неправильного одиночества, чтобы отказаться от притворного участия в чужом веселье, темноволосый и свернул на когда-то неплохо знакомую узкую улочку. А может, ноги привели его сюда сами, по своей собственной воле - Ацу давно уже перестал задумываться о направлении.
  
   - Мы так рады, господин, - девушка в маске склонилась перед ним, открывая взору нежно-бледную кожу, ложбинку меж грудей, тонкую линию ключиц. Волосы соскользнули с её плеча и рассыпались тёмным покрывалом, девушка тут же плавно повела рукой, убирая их.
   Подняла глаза, улыбнулась, не показывая зубов:
   - Может быть, Вы желали бы назвать имя подходящей собеседницы? Кому дозволено скрасить Ваше драгоценное время?
   Ацу сдвинул брови. В голове вертелись яркие лоскуты ткани, слышался полузабытый беззаботный смех. Когда-то здесь была девочка, с которой удобно разговаривать.
   - Облако, - наконец память выдала имя бывшей возлюбленной Тардиса.
   - Ах, какая жалость, - нария перед ним снова глубоко склонилась. - Облако оставила нас около года назад, так горестно, что мы не можем выполнить Ваше желание. Быть может, кто-то иной?
   Вот как, Облака здесь больше нет?
   Что же, это лишь естественно. Время не стоит на месте. Но кого же тогда назвать? Имён других нарий Ацу не помнил.
   Девушка ждала, не поднимая глаз.
   - Тогда, - практикант замялся, - тогда... - узор на правом плече одеяния нарии вдруг показался ему знакомым. Жёлтые листья, сошедшиеся в октябрьском хороводе, сезонный мотив, не подходящий для апреля. Но что-то напоминающий. - Тогда Осень.
   Ацу произнёс это имя и сразу же с запоздалым сожалением подумал, что, верно, Осени уж точно нет в этой нарайе, если ушла и Облако. Осень и тогда, пять лет назад, выглядела старшей из присутствующих. Значит, должна была уйти раньше, чем Облако. Значит, сейчас ему скажут, что и её нет. Значит...
   Ну что же, тогда Ацу уйдёт. Знакомиться и флиртовать с новыми юными девочками желания он не испытывал. Хотелось отдохнуть, расслабиться в компании с кем-то знакомым, с кем-то, кто выслушает и помолчит в нужных местах.
   - Осень! - радостно улыбнулась нария. - Мы рады исполнить Ваше желание и счастливы, что Ваша память сохраняет имена наших жалких служанок.
   Осень здесь?!
   Ацу постарался скрыть удивление.
   - Соблаговолите тогда проследовать за провожающей, - нария повела рукой, и неизвестно откуда в комнате появилась девочка в маске. - Осень осмелится нарушить Ваш покой спустя несколько мгновений, простите заранее за неудобство ожидания.
   Девочка улыбнулась ему одними сомкнутыми губами.
  

***

  
   Её Тенки приметил сразу же, как только заглянул в эту тёмную, заполненную дымом и пьяными голосами, пропахшую потом и жареным мясом пивную. Девочка резво сновала между в беспорядке расставленными столами - тут, в квартале рабочих и портовых грузчиков, столы расставляли, следуя не законам красоты, а лишь бы больше вместилось, - разносила кружки с пивом, шампуры с нанизанными кусочками говядины, глубокие тарелки, полные овощей для закуски. Маленькая, симпатичная, в заляпанном жиром и красными пятнами от помидоров передничке.
   Тенки понравился жест, которым она закидывала за спину распущенные и всё норовившие попасть в пиво волосы - длинные, прямые, коричневые - одним грациозным, очень женственным движением. Да и передничек сидел на ней хорошо, обрисовывал маленькую, но красивую грудь, подчёркивал талию.
   Есть не хотелось - сюда нинъе пришёл не за жратвой. Западный район: главный речной порт столицы, ремесленные кварталы, самый большой процент нинъеского населения. Здесь можно было почувствовать себя дома, будто в Валиссии - если забыть о неизбежных элхеязычных строчках меню, о прихотливо завитых элхеских же буквах на вывесках и нередко встречавшихся на улицах ушастых экстремалах из числа коренного населения, желающих попробовать на вкус атмосферу сборищ нинъе.
   Сюда Тенки пришёл не за едой - за развлечением. Потому и не стал проходить, садиться за столик рядом с каким-нибудь хмурым работягой, подзывать девчонку, чтобы выговорить ей заказ. Торчал столбом у входа, в полумраке - свет сюда почти не доходил, - нахально пялился на неё, ждал. Хотел, чтобы почувствовала взгляд, обратила на незнакомца внимание, обеспокоилась.
   Беспокоиться она начала где-то через полчаса. Тенки устал подпирать стенку, но взгляды, что темноволоска начала на него бросать, вознаградили за долгое ожидание.
   Было интересно наблюдать за сменой эмоций на её лице. Сначала недоумение, тревога - зачем пришёл, если не собирается есть, - потом уже яркое, явное волнение, когда девчонка поняла, что взор практиканта следит за ней неотрывно. Смесь кокетства с некоторым страхом - что ему надо?
   Тенки ждал. Девчонка должна была или сбежать: возможно, нажаловаться хозяину, мужчинам-работникам, - и тогда на время придётся ретироваться, - или же, побуждаемая любопытством, приблизиться к нему, заговорить. Могла, правда, притвориться, словно ничего не замечает, и тогда уже нинъе должен будет поменять политику. Тенки, однако, надеялся, что совершать лишние телодвижения не придётся, - хотелось, чтобы подошла сама.
   Тенки ждал. Всё чаще ловил на себе её взгляды. Пару раз ответил улыбкой - широкой, неподдельной, окидывая заодно красноречивым взором её ладную фигурку. Пусть не обманывается, принимая его за поджидающего дружка парня, за ещё какого бездельника, пусть поймёт сразу - интересует практиканта только она. И только с единственной целью.
   Пусть понимает сразу, по глазам.
  
   - Господин что-то желает? - она всё-таки не выдержала.
   Пробралась к нему сквозь толпу, на маленьком личике читалась забавная решительность. Собралась, видно, намекнуть застывшему на месте гостю, что пора бы и честь знать, не отпугивай, мол, честных едоков, не маячь: или садись и плати, или топай восвояси.
   - Тебя как звать? - Тенки улыбнулся как мог простодушно.
   Девчонка сдвинула тёмные бровки, глянула сурово. Лет ей было не больше семнадцати - по привычке Тенки прибавил сперва пару годков к всплывшей в голове цифре, потом спохватился: соплеменница же, скорее всего, ей столько, на сколько выглядит.
   Девица немного смутилась - видно, бесцеремонный взгляд, не упустивший ни одно из физических достоинств красавицы, оказал своё действие.
   - Чем я могу вам помочь? - попыталась сохранить достоинство, сказала отчуждённо.
   Однако на мгновение нинъе всё-таки удалось поймать её глаза - быстрое неуловимое движение, тёмные ресницы взметнулись и снова опустились, элхеская манера. Сразу видно, столица - даже нинъеские девушки тут перенимают стиль общения вышестоящего народа.
   - М-м, чмокнуть? - предположил Тенки задумчиво.
   Вот тут она смутилась всерьёз - оглянулась на зал, порозовела. Даже странно: небось, такого рода просьбы ей приходится выслушивать каждый день и каждый день отбиваться от наскучивших ловеласов.
   - Если вы не будете заказывать, - начала девчонка и застыла: движимый не разумом, исключительно эмоциями, собственными желаниями, Тенки провёл пальцами по её щеке, откинул мешающие прядки, продолжая заглядывать в тёмные глаза.
   Мыслей в голове практически не оставалось - только бездумное желание вот так вот касаться девичьей кожи, смотреть в чужие глаза, любоваться лёгким смущением и растерянностью. Хорошо, что здесь царит полумрак - никто не заинтересуется стоящей у стенки парочкой.
   - Ты красивая такая, - слова сами вырвались из губ, и Тенки тихо усмехнулся, - ну просто не уйти никак, прямо хоть тут ложись и помирай.
   Её губы дрогнули, словно девчонка собиралась сказать что-то в ответ, но так и не сказала.
   Тенки, впрочем, смотрел уже не на лицо - скользил глазами ниже, по шее, по длинным волосам, по лямкам передника, светлому нагрудничку. На двух чашечках, приподнимавших грудь, взгляд застыл намертво, прикипел - не оторвать. Грудь девочки волновала неизъяснимо.
   Служаночка всё не отстранялась, не уходила, не пыталась вытолкать назойливого гостя.
   Значит, имело шанс попробовать.
   А ведь ему уже двадцать два - как некстати лезет в голову чушь. Ещё лет пять-шесть - и, возможно, дольше он не проживёт. А так хочется в этом мире чего-нибудь оставить.
   Или кого-нибудь?
   Чушь.
   Как во сне Тенки увидел собственную руку: она коснулась серой ткани девчонкиного передника, провела по тяжеловатой на вид правой округлости, под пальцами нинъе почувствовал тепло чужого тела.
   Сейчас он или получит по роже - и такое случалось, или...
   Опустив глаза, закусив губу, девчонка смотрела на ласкающую её чужую ладонь.
   - Так как тебя зовут? - второй рукой Тенки провёл по её плечу, смахивая волосы, дотронулся до открытой шеи.
   Она всё не поднимала головы. И только через безумно долгое мгновение донёсся неуверенный шёпот:
   - Ина.
   На губы сама собой выползла ухмылка.
   Сегодня ночью возвращаться в общежитие необязательно.
  

***

  
   Помещение, как свойственно нарайе, наполняла музыка - две девочки в масках сидели поодаль и тихо играли старые баллады, одну за другой, одну за другой. Осень улыбалась каждый раз, встречая взгляд практиканта, улыбалась одновременно серьёзно и ласково - от этой улыбки становилось легче на сердце.
   - Знаешь, - доверительно говорил Ацу - просто потому, что нельзя было не говорить, нельзя было молчать и сидеть неподвижно: казалось, тогда музыка вырастет и нахлынет на них, накрывая с головой, заставляя захлебнуться и перестать существовать. - Знаешь, мне пришлось убить человека, убить женщину.
   Он удивительно быстро захмелел - может, сказалось сегодняшнее напряжение, может, что-то иное; но язык слегка заплетался, не желал повиноваться, и от этого Ацу чувствовал себя неуклюжим, неотёсанным провинциалом, и, может, именно потому хотел говорить, говорить что угодно, освобождаться от любых мыслей, что только появлялись в сознании.
   - Согласно закону, знаешь. Преступница, она была преступница, напала на человека. Только знаешь... - он снова глотнул из предложенной чашечки, глянул на задумчивое лицо Осени, встретил её внимательные глаза. - Он и правда умер по её вине, утонул по её вине. Но я думаю, так получилось случайно. На него наложено было заклятие, только это, знаешь, было не... не такое, не смертельное заклятие. Наваждение, да? Хотела, может, отвести глаза... Не знаю. Только предполагаю.
   Осень кивнула, показывая, что слушает. У неё был тёплый взгляд.
   - Я думаю, он оступился сам, свалился, знаешь, там так много рек. Везде вода, везде - так легко случайно оступиться. Трезвые выплывут, пьяные - утонут. Он, верно, из-за магии потерял путь? Я не знаю, я ничего не мог понять - следы так быстро исчезают. И она в любом случае виновата. Она напала. И я её казнил. Понимаешь? Согласно закону. Другого пути не было. Я тогда не сомневался... но сейчас почему-то... почему, откуда это?
   - Убивать - страшно, - медленно сказала Осень. Глянула в его лицо. Чтобы не упустить её слов, Ацу почему-то раскрыл глаза широко, как только мог, будто слушал глазами. - Даже если ты уверен, что никак нельзя поступить иначе. Жизни тех, кого ты убил, всегда будут за твоими плечами. Всегда останутся в памяти.
   - Как же... как же жить тогда? - он испугался. Почувствовал себя беспомощным, словно котёнок. - Ведь придётся убивать снова... закон... Ведь это... это...
   "Моя работа", - хотел он сказать, но не смог выговорить. Слова не хотели быть произнесёнными. Противились, как будто, случись им стать услышанными, решится чья-то судьба.
   - Если убиваешь, - ровно ответила Осень, - будь готовь взять на себя чужую память. Это тоже - закон. Закон жизни, - фразы её падали на пол отрубленными кусками, падали, словно головы с плеч неведомых жертв: тяжело, непоправимо, страшно. Будто творилось нечто ужасное. - Если совершаешь поступок - любой поступок - будь готов отвечать за него. И за смерть тоже.
   Ацу молчал, только заглядывал в лицо нарии и сам чувствовал, каким жалобным, должно быть, кажется его взгляд, каким испуганным, ищущим.
   - Отобрать чужую жизнь - это действие, которое не совершит никто, кроме тебя. Как и любой другой поступок. И никто, кроме тебя, не будет за это в ответе. За любой твой поступок.
   Обеими ладонями практикант накрыл своё лицо - ледяные пальцы приятно охладили разгорячённую кожу. И слова Осени тоже - вдруг легли на жаркое, иссушенное сердце дарующей освобождение прохладой, обернулись пониманием.
   Она была права. Следовало принять свою судьбу, свою судьбу в каждом мгновении жизни.
   - Даже всего лишь просыпаясь утром, принимая пищу, слушая слова учителей, мы живём, - говорила Осень тихим мягким голосом. - Каждую секунду, каждый миг мы совершаем поступки. Только мы, мы сами, никто иной. И каждый поступок создаёт нашу жизнь. Нельзя существовать, не внося изменения в окружающий мир. И смерть, и рождение - есть лишь события, которые ничем не отличаются от прочих.
   Ацу слушал. Закрыв лицо руками, сомкнув веки, только слушал, внимал.
   - Имеет значение всё. Надо лишь помнить об этом.
   Тёплая ладошка прикоснулась к его кисти, мягко повела, отнимая от лица.
   - Не нужно страшиться неизбежной ответственности. Не нужно вовсе страшиться неизбежности.
   Теперь Осень смотрела в его глаза, смотрела долго, серьёзно, словно протягивала мост между двумя мирами. Словно подавала руку, помогая выбраться из тьмы. Алые её радужки виделись пламенем. Горячим, нежным пламенем - такое не жжёт, лишь согревает, лишь освещает.
   Кажется, наконец-то овладевшая Ацу беспощадная обречённость немного ослабила хватку.
   Осень, словно уловив изменения в его настроении, ласково улыбнулась. Бросила взгляд в сторону, на безмолвные маски, шевельнула губами, сделала едва заметный жест. Музыка тут же сменилась - вместо плавных, тягучих мотивов заиграли весёлые колокольчики, флейта исчезла, послышался стук тамбуринов.
   Лёгкий огненный ритм с вплетающимися нотками древних песен.
   Ацу поставил локти на колени, отдаваясь музыке. Осень рядом снова наполнила чашечку, придвинула поближе, приглашая взять. Бездумно практикант поднёс вино к губам.
   - Скажи, что сталось с Облаком? - весёлый простой мотив вдруг напомнил о девушке с таким же, весёлым и простым, характером, о равнодушных словах встретившей мага нарии: "она оставила нас".
   - Облако... - собеседница Ацу чуть усмехнулась, показалось на миг - грустно. - Все уезжают рано или поздно, какая иначе дорога женщине?
   - А ты?
   - Я... - Осень глянула куда-то в сторону, в пространство, улыбнулась невидяще. - Только здесь я могу быть свободной.
   - И что же дальше? Ты не выйдешь замуж?
   - Пока могу, буду принимать гостей, - девушка вдруг посмотрела на него, усмехнулась неожиданно лукаво. - Потом стану учить младших, присматривать за ними. Потом, когда скоплю достаточно, открою свою маленькую нарайю. Под крылом нашей "мамы". Может, и рожу ещё.
   - Не выходя замуж? - изумился Ацу.
   - Это Вас пугает? - её огромные алые глаза оказались совсем рядом, мягкие волосы проехались по руке, рассыпался сухим шелестом смешок и тут же исчез.
   Сердце застучало сильнее.
   Ладонью Ацу завладели её тонкие тёплые руки, пробежались подушечками пальцев, вызывая дрожь где-то в груди.
   Пересохло горло, темноволосый застыл, как истукан, боясь пошевелиться, не зная, что делать. Щекой он чувствовал взгляд девушки и очень страшился посмотреть в её сторону. Пока не раздался новый смешок и прикосновения её пальчиков исчезли.
   Тогда глянул несмело, опасаясь увидеть в алых глазах вызов, приглашение - но Осень смотрела по-прежнему мягко, ласково, по-сестрински.
   - Ты ещё не знаешь Огня, - произнесла она, и Ацу почудился в этих словах отголосок разочарования.
   - Огня? - переспросил практикант, хватаясь за спасительную чашечку.
   - Да. Встретишь когда-то её - ту самую, единственную, тогда и поймёшь. Сейчас ты всё равно что сложенный костёр, без прикосновения жизни, без пламени. Придёт срок - и узнаешь священное пламя.
   И опять её слова упали тяжело, заставив задуматься.
   Сначала показалось, что Осень ошибается - присутствие женщины совсем рядом, так близко, не оставляло Ацу равнодушным, и полным отсутствием интереса к существам противоположного пола он тоже похвастаться не мог, тем более что порою такой интерес случался весьма некстати. Просто эти чувства никогда не перехлёстывали через край, не разливались так, чтобы затопить внешнее спокойствие и размыть его, разрушить.
   Но потом пришло в голову иное.
   - Я следую за старшими, подчиняюсь чужим приказам, - медленно произнёс Ацу. - Так и надо, я знаю, но что будет далее? Всю жизнь мне суждено прожить согласно чужим словам?
   Отец, учителя, наставник Юстеддия-илиэ. Впоследствии - старшие маги. И опять отец - власть его над жизнью сына не ослабнет никогда. Это естественно, на этом зиждется мир: младшие обязаны повиноваться старшим, чтить родителей.
   Но иногда оживали сомнения. Верно ли поступает Ацу, не пытаясь найти своей дороги? Хорошо ли, если нет захватывающих душу желаний, не наполняют сердце сводящие с ума страсти? Правильно ли это?
   - Ты просто ещё не проснулся. Ещё не пришёл срок.
   - Что за срок? - Ацу метнул на Осень быстрый взгляд, будто в чертах её лица мог увидеть ответ.
   Нария лишь улыбнулась:
   - Ты узнаешь Огонь.
  

Окрестности Хиэй, май

  
   На чёрном небе горела одна яркая звёздочка. Одна-единственная, словно королева мира. Ночь перевалила уже за полночь, превратилась в колыбель, лелеющую в своей глубине новый день - ещё несколько часов, и королева мира потеряет сияние, уступая солнцу.
   - Зачем мы пришли сюда? - спросил гортанный мужской голос, слегка ворчливый, с неотчётливым выговором.
   - Посмотреть. Полюбоваться, - ему ответил такой же голос, голос-близнец, разве что не ворчливый, а напротив - благодушный.
   - Людской столицей? Не смеши.
   - Они называют себя элхе, - поправил благодушный. - И отделяют от других, от нинъе, - не забавно ли?
   - Все они одного племени, - презрительно бросил собеседник.
   - Разумеется.
   На несколько минут голоса пропали, был слышен только ветер, касающийся листвы, дрожащий на кончиках травяных стеблей. И задумчивый и тихий стрекот насекомых.
   - И тем не менее взгляни, - продолжил вновь благодушный. - Взгляни, вон там, как та звезда в вышине, одна-одинёшенька, лишь посреди земли, располагается звезда этой страны - столица Огня.
   Ворчливый хмыкнул.
   - И в самом центре этой столицы, за огромным кольцом смыкающихся здесь рек, во дворце, в свою очередь, окружённом двойным кольцом огня, находится женщина, средоточие силы и власти этого материка. Посмотри туда - разве не прекрасны эти мосты, перекинутые через подобно морю широкую реку? Взгляни на их отражение в медленной воде. На ажурные узоры, на тонкие пересечения металлических основ. И посмотри дальше, в город, посмотри, как поднимаются в воздух отблески пламени - даже здесь чувствуется сила стихии.
   - Что за прок воспевать хвалу их постройкам? Ты привёл меня сюда лишь за этим?
   - Посмотри, - благодушный словно не слышал раздражения в голосе собеседника, - там, за этими стенами, за этими бесконечными кольцами, спрятавшись в глубине своих покоев, живёт женщина.
   - Их Дева, да.
   - Их королеве приходят видения, ты знаешь?
   - Какое нам дело до её видений? Нам неинтересны проблемы чужих королей, нам неинтересны их страхи.
   - Но не в этот раз, - в ночном воздухе зазвенел негромкий добродушный смех. - Не в этот раз.
   - Говори, - потребовал ворчливый.
   - Их королева боится смерти. Боится смерти, что видит в своих снах. Она мечтает о спасении. И её сила, этот Огонь снисходит к отчаянным мольбам. Посылает знаки. Показывает тех, кто может послужить ей спасением.
   Ворчливый нетерпеливо, шумно вздохнул.
   - И среди них...
   - Среди них? Ну же!
   - Ты помнишь? Прошло больше двадцати здешних лет. Почти поколение для жителей этих земель.
   - И что же?
   - Семя, что зародил предатель, окрепло.
   - Семя?
   - Да, дитя предателя. Все эти годы мы не оставляли попыток извести его племя, стереть сами следы существования. Но не могли добраться - с тех пор, как в ребёнке проснулась кровь матери. Теперь это дитя слишком хорошо защищено.
   - Как ласково ты говоришь. Почему бы не сказать: "выродок предателя, ублюдок, проклятая кровь"?
   - Ну зачем же. Это всего лишь маленькая девочка.
   - До которой нам не добраться.
   - Было не добраться, - благодушный, вмиг потеряв всё своё благодушие, жёстко поправил собеседника. - Ныне же - благодаря видениям их королевы, всё поменялось.
   - Теперь ты говоришь интересные вещи.
   - Мы используем людей, подсунем к дочери предателя наше безотказное оружие. Много лет оно ждало своего часа - наконец-то настало время.
   - Вот теперь мне нравится тебя слушать.
   - Их королеве приходят видения, - медленно продолжал благодушный. - Мы исказили их. Она никогда не найдёт своих "избранных".
   Ветер в ночи гонял листья, заставлял ветки приветствовать себя. Небо равнодушно созерцало землю единственным оком.
   На этот раз голос благодушного был тих и по-настоящему благодушен:
   - Зато мы доберёмся до того, кто нам нужен.
  

Май, Хиэй

  
   Огненный город расцвёл майским зноем - нежным, ласковым теплом, предвещающим скорое начало лета. Но после сдержанной прохлады, царящей в Таллинне - люди едва-едва стали менять пальто и куртки на более легкие кофты и пиджаки, - этот зной казался Хиден изнуряющим.
   В Нижнем мире слишком холодно, в Верхнем - слишком жарко. Неуютно и там, и там. И в одном, и в другом словно не дома. Хоть переселяйся в пресловутое междумирье, о котором столько книжек пишут, - в нём, по идее, и температура должна быть подходящая, и окружающее пространство из твоей же мечты соткут. Рай! Только кто туда пустит.
   В Таллинне уже начали считать Хиден неместной - туристкой; одной из путешественниц, заехавших в столицу Эстонии на пару дней в поисках новых впечатлений, но навсегда влюбившихся в красоту маленького ганзейского города и оставшихся в нём жить. Эстонцы при знакомстве начали удивляться, что Хиден в совершенстве владеет государственным языком, а русские перестали подшучивать над её акцентом, уже не в состоянии определить по первому же слову принадлежность девочки к титульной нации. Даже Тайо - подумать только! - любимый брат. Даже Тайо, и тот теперь относится к Хиден как к гостье. Девушка не могла бы точно сказать, какие именно мелочи позволили ей заметить, что он изменил свой взгляд на статус сестры, и когда это случилось, но осознание этого события стало для Хиден своего рода шоком. Она больше не дома - в гостях. И ей не устанут об этом напоминать.
   А в Хиэй Хиден с самого начала была чужой. Всегда была и всегда останется. Как бы девушка ни стремилась стать своей, сколько бы ни пыталась казаться местной, в ней всегда узнают иностранку, безошибочно выделяют из толпы. Слишком велика разница культур, слишком поздно девочка попала на Огненный континент - Нижний мир успел дать ей очень много. Верхний мир чересчур непонятен и чужд, чтобы стать по-настоящему родным.
   Слишком холодно или излишне жарко? Никак не удаётся выбрать что-то одно, остановиться. Нижний мир держит семьёй: в нём остаются Тайо и папа с мамой. А Верхний манит магией - опасностью, от которой Хиден уже не сможет отказаться.
   Беловолосая тяжело вздохнула. Почему после того, как воспользуешься порталом, всё кажется таким сложным и таким ужасным? Может, это своего рода аллергия - защитная реакция организма на резкие перепады магического фона? Надо будет спросить у наставника.
   Интересно, а что почувствовал бы Тайо, окажись он в Верхнем мире? Испытал бы он будоражащую душу лёгкость? Ощутил бы он, как искры силы бегут по позвоночнику, туманят разум и приятной истомой растекаются по всему телу? Показалось бы брату, что тут дышать гораздо легче, чем в Нижнем мире, и воздух сладковатый на вкус? Что случилось бы здесь с его аурой - она окрасилась бы магией или так и осталась пустой? Жаль, что Тайо сюда не попадёт.
   - Открой мне свои мысли, и получишь мене, - рядом с тенью девушки легла ещё одна - пухлая, взъерошенная, могущая принадлежать только Дани.
   - Так, глупости разные думаю. Тебе неинтересно будет, - обернулась Хиден с улыбкой. - А ты разве не в школе должен быть?
   Элхе отрицательно покачал головой:
   - Не-е. Я же теперь старшекурсник. Каникулы дольше - только через две недели заканчиваются.
   - То есть, теперь до июня отдыхаете? Везёт!
   - Угу, - Дани довольно улыбнулся, поднял руку с книгой, показывая название: "Прикладное животноводство". - Есть время учебники нормально почитать.
   - Странный ты. Кто же на каникулах учебники читает - на каникулах отдыхать надо: развлекаться. Сходил бы лучше в нарайю...
   - Хи-тиэ! - элхе прервал девушку: - Приличные женщины не должны говорить о нарайях, - по старой договорённости объясняя, что беловолосая сказала неправильно.
   - "Приличные женщины", - беловолосая поморщилась, - если следовать всем местным правилам, вообще говорить не должны. Закуталась с головы до пят в несколько слоёв ткани, заперлась у себя в комнате и молча вышиваешь - тогда ты приличная. А я вышивать не умею! - Хиден упёрла руки в боки, вызывающе посмотрела на кузена.
   - Пойдём, может, в парк погуляем? - Дани сменил тему.
   Девушка фыркнула - какой весь из себя правильный нашёлся! Опять делает лицо кирпичом: "я этого не слышал". Дурак! Всё равно же не получается.
   В парк спускались молча.
   - Знаешь, чего не хватает? - Хиден не выдержала, заговорила первой.
   - Чего?
   - Ливня. Тогда посвежее будет. - Она глянула в небо, разыскивая несуществующие облака. - У нас в мае всегда дожди.
   - Рано ещё, - Дани присел на поребрик фонтана. - Ты только сама устраивать не вздумай.
   - Жарко! - беловолосая скинула сандалии и, задрав юбки выше колен, шагнула в воду.
   - Да нет, в этом году май холодный. Вот в прошлом... - элхе поднял взгляд на подругу и осёкся. Покраснел густо-густо и вновь зарылся глазами в книгу.
  
   - Дани, ты чего? Тебе плохо? - босые ноги прошлёпали по воде. Хиден-эли подошла почти вплотную, заглянула ему в лицо.
   - Нет, - студиозус отрицательно замотал головой. - Просто...
   - Что? - голубые глаза подозрительно сощурились: - Я опять что-то не то делаю?
   Дани закрыл книгу, вновь глянул на девушку и тут же отвернулся:
   - Просто...
   - Что? - требовательно зазвенел голос.
   - Просто... - юноша вздохнул: Хиден-эли так легко не отстанет - надо что-то сказать. Правдоподобное. Надо отвлечь её внимание. - Я подумал, май месяц на дворе - вода ещё очень холодная.
   - Дани, - в голосе девушки послышались недовольные интонации. Не поверила. Требовательно топнула босой ногой - брызги полетели во все стороны. - Да-а-ни?
   Элхе почувствовал, как кровь новой волной прилила к щекам, - узенькие ступни кузины не позволяли отвести взгляд.
   - Не принято, - Даниллен встал, отошёл на пару шагов от фонтана, зажмурился и проговорил скороговоркой: - Не принято так ноги оголять. - Отвернулся, надеясь, что кузина поймёт правильно, не обидится на его поведение.
   - А я и не... Ты серьёзно? - недоверчиво выдохнула Хиден-эли.
   - Да, - Дани кивнул, всё ещё не поворачиваясь, протянул руку: - Давай, помогу вылезти. Играть в фонтанах у нас тоже не принято.
   - Здесь ведь нет никого! Никто не увидит, - беловолосая возмущённо фыркнула, но помощь приняла. - Спасибо.
   Оперлась на протянутую руку, забралась на бортик фонтана, спрыгнула на землю. Зашелестела юбками, беззлобно ругая жаркую погоду и любовь местных дам к многослойным нарядам до пят.
   - Всё, можешь поворачиваться.
   Дани осторожно покосился на свою невоспитанную кузину: вдруг ещё чего отколола. Но Хиден-эли стояла смирно, аккуратно разглаживая складки пышного платья, - тонкие щиколотки, острые коленки больше не торчали из-под юбки.
   - Пойдём в тень? - мальчик поспешил увести беловолосую подальше от водоёма, пока она не надумала снова в него залезть. - Или, ещё лучше, в дом?
   - Дани, а как вы тогда купаетесь? В одежде, что ли? - Хиден почти бежала, едва поспевая за широким шагом ученика школы травников.
   - Купаемся? - темноволосый переспросил, не поняв, в чём же заключается подвох.
   - В море, в реке, ну или в бассейне... Неужели вы плаваете в одежде?
   - Нет.
   - Ну вот видишь. А говорил, что нельзя ноги показывать.
   - На море есть специальные купальни, где тебя никто не увидит. А бассейны и источники там разные - они всегда раздельные для мужчин и женщин, - объяснил Дани, а затем осторожно спросил: - А на Воздухе неужели совместное купание принято?
   Задал вопрос и залился краской, представив себе подобную картину: мужчины и голоногие женщины в одном источнике.
  
   Хиден-эли невнятно пожала плечами, сокрушённо покачала головой:
   - Ты ведь на доктора учишься, да?
   - Ну вроде того, - в ответе чувствовалась благодарность за то, что девушка переменила тему разговора.
   - Так чего ты всё время краснеешь? Вот представь: ты уже доктор, и к тебе приходит пациент. Женщина. Она упала и поранила коленку. Как же ты её лечить-то будешь, красный как помидор?
   - Хи-тиэ! - Даниллена хватило только на возмущённый писк: - Давай не будем об этом!
   Просьба прозвучала так жалобно, румянец на лице элхе стал ещё ярче. Кажется, Дани покраснел до самых кончиков ушей.
   - Прости, - девушка едва сдержала смех, - ты такой милый, когда смущаешься.
   - Хиден-эли! - травник уже просто взвыл.
   - Всё, молчу!
  

***

  
   Хи-тиэ. Нария. Нет. Хи-тиэ нария!? На-ри-я. Хи-тиэ.
   Этот факт никак не желал укладываться в голове. Маленькая, смешливая, совершенно не самостоятельная кузина просто не может быть нарией. Разве получится у неё выслушать не насмехаясь? Разве сумеет девчонка дать мудрый совет? Неужели иностранка может вести беседу об искусстве огненного континента?
   Нет. Это точно какая-то неудачная шутка.
   - Чаю, Энари-ирхе? - голос совсем другой: ровный, спокойный, мягкий, без единой требовательной нотки. Хи-тиэ так не говорит. И фамилию Даниллена кузина едва ли помнит, даже если элхе сообщал, - она имя-то всё время коверкать умудряется.
   К тому же эта девушка даже выглядит старше. Элхе успел исподтишка рассмотреть нарию, когда она вносила в беседку принадлежности для чаепития. Дани показалось, что она выше, чем кузина, изящнее, взрослее. Хиден-эли всегда отличали резкие, надорванные, словно незавершённые движения, а нария движется плавно, изысканно - жесты отточены, аккуратны, правильны. Длинные рукава её платья чудятся крыльями, кажется, она передвигается не касаясь пола, словно парит в воздухе.
   Хи-тиэ просто запуталась бы в таком платье с узким подолом, наступила бы на рукава - не умеет она носить такие вещи, даже обычный наряд норовит поднять выше колен.
   Не может кузина быть нарией!
   - Энари-ирхе, - имя прозвучало чужим, но полученный вместе с ним мысленный толчок заставил отбросить все сомнения в личности сидящей рядом девушки. - (Пиалу возьми!)
   - А? Что? - элхе поморщился: только Хи-тиэ использует мысленную речь наравне с обычной, словно у неё не мутит сознание от вторжения в чужие мысли.
   - Не изволите ли откушать? - медовым голоском пропела кузина. Глаза опущены, руки сложены на коленях - всё по правилам. Прямо истинная обитательница Гнезда. А ведь и правда...
   Хи-тиэ нария. Когда она успела так вырасти? Как Дани не заметил? Почему не понял раньше?
   Это же так много всего объясняет. Хиден-эли нария! Поэтому она так часто отсутствовала - принимала гостей в своей нарайе. Поэтому она так странно себя вела - чтобы Дани ничего не заподозрил - ей, скорее всего, очень неуютно оголять коленки и требовать, чтобы кузен подавал чай. Поэтому так интересовалась тем, что Дани учит, и сама училась магии - чтобы было о чем вести беседу с гостями.
   Все загадки решаются так просто: Хи-тиэ нария.
  
   Всё было бы очень весело, если бы не было так грустно. Даже удивление и неверие, столь явно написанные на лице Лягушонка, не могли заставить Льдянку отвлечься от печали.
   Ласточка-нии - подруга, советчица, защитница - уходит. Беловолосая остаётся одна и должна получить статус птички. А значит, Туоррэ-илиэ снова предложит Льдянке двурогую шпильку, и на этот раз отказать под предлогом несвоевременности не будет возможности. У птенцов не может быть канэнов, но не у птичек... А Льдянке не хочется ни принимать предложение об опеке, ни отказывать.
   Если бы только Ласточка осталась в Хоко нарией, а не уходила в семью, с обучением можно было бы так не торопиться: Льдянка ещё пару лет побыла бы птенчиком. Но старшая уходит. И после того, как она выйдет замуж, у беловолосой не будет никакой возможности общаться с подругой - таковы правила. Глупые правила!
   - Позвольте поблагодарить вас за то, что вы нашли время нам помочь, - Ласточка-нии склонила голову, обращаясь к Дани.
   - Ну что вы! Это вам спасибо, что пригласили меня, - Лягушонок, похоже, пришёл в себя от удивления и вспомнил о манерах. - Если честно, то я должен попросить прощения, ибо не совсем понимаю, какая помощь от меня требуется.
   - Одно ваше присутствие уже неоценимая помощь, - старшая выразительно посмотрела на Льдянку, уступая ей дальнейшие объяснения.
   - Дело в том, Энари-ирхе, - птенчик наполнила опустевшую пиалу чаем, - что Ласточка-нии в скором времени покидает Хоко и должна передать мне все свои умения. Мы очень благодарны вам за то, что вы согласились стать гостем на наших уроках.
   - Я? - Похоже, наставник не предупредил Лягушонка о том, что ему предстоит. - Я, да. Я рад помочь.
  
   Ещё три месяца осталось. Так мало, чтобы всё успеть!
   Хотя, с другой стороны, может и не стоит. Льдянка слишком странная, чтобы стать нарией. Слишком неправильная.
   Когда нана-илиэ отдала её под опёку "Дома теней", Льдянка совсем не скрывала эмоций - словно не умела, словно пришла из такого места, где это было не принято. Почти четыре года ушло у неё, чтобы научиться не показывать свои чувства другим. И едва выучившись, беловолосая ударилась в другую крайность: вот уже второй год она старается всё держать в себе. Перестала задавать вопросы, удивляться, делает вид, что ей всё безразлично и неинтересно. К её лицу словно приросла маска равнодушия. И это, пожалуй, пугает гораздо больше изначальной непосредственности: теперь стало совершенно невозможно понять, что Льдянка выкинет в следующий момент, когда она взорвётся. Показное равнодушие птенчика заставляла Ласточку пребывать в постоянном напряжении.
   Ветер неизменно затихает перед самым началом шторма, барс замирает перед прыжком. Волна отходит назад, прежде чем накрыть с головой. Так будет и с Льдянкой: её молчание - лишь затишье перед бурей. Чем меньше чувств она покажет сейчас, тем громче будет скандал, когда она наконец сорвётся. А в том, что девушка рано или поздно не выдержит, Ласточка не сомневалась. Вулкан всегда выплёскивает лаву. Льдянка научилась терпеть и сдерживаться, но это не значит, что она сможет делать это постоянно. Эмоции невозможно запереть внутри навсегда. Не показывать - не значит сдерживать.
   Когда-нибудь дождь обязательно пойдёт. И чем дольше этого не происходит, тем больше вероятность того, что он выпадет бурей, тем больше вероятность того, что он выпадет в следующую секунду. Это понимает даже сегодняшний гость.
   Интересно, а кто он ей? Они явно уже давно знакомы - Энари-ирхе узнал Льдянку и не смог скрыть удивления. А теперь сидит и периодически опасливо косится на беловолосого птенца, словно ожидая подвоха. Да, они явно давно знакомы.
   На учебные чаепития обычно приходят домочадцы: братья, отцы. А может, это жених Льдянки?
   - Энари-ирхе, простите мне нескромный вопрос, - в конце концов Ласточка может позволить себе немного любопытства напоследок. - Чем вы занимаетесь?
   - Я студент школы травников, - гость ответил радостно, словно только и ждал этого вопроса. - Через два-три года получу диплом практика.
   - Вы будете врачом?
   - Не знаю, - элхе странно покосился на Льдянку. - Не уверен уже. Может, ветеринаром.
   - Если это из-за фонтана, - беловолосая вмешалась в разговор, - то не сомневайтесь. Я просто неудачно пошутила.
   - Нет, Хи...
   - Льдянка, - подсказала птенчик.
   - Нет, Льдянка. Тот разговор здесь не при чём, - юноша покрылся румянцем. - Просто, если я стану врачом, то буду привязан к Хиэй, и не смогу помогать дяде.
   Что связывает этих двоих? О чём они говорили у фонтана, если Энари-ирхе приходится за это краснеть? Жаль, что у Ласточки хватит такта не спросить, даже когда они останутся с младшей вдвоём.
   - А ты... вы давно здесь? - Гость обвёл глазами беседку, стол с угощением. - Ты давно нария? - Он спросил осторожно, словно опасаясь ответа.
   - Я в Хоко уже шесть лет. Только я не нария.
   - Не нария? - Элхе взглядом попросил помощи у Ласточки.
   - Льдянка - птенец, моя ученица, - принялась объяснять темноволосая. - Когда я уйду, она станет птичкой, ещё через несколько лет нарией.
   - Не стану, - птенчик отрицательно покачала головой, извиняющимся тоном повторила: - Нарией не стану.
   - Ты?.. - Ласточка осеклась: спрашивать о дальнейших планах младшей было бы не корректно. Особенно если они связаны с Энари-ирхе.
   - Нет, - Льдянка отрицательно замахала рукой, уловив ход мыслей старшей. - Я не замуж пойду.
   Гость, кажется, тоже понял, о чём подумала птичка и поспешил разъяснить:
   - Хи... Льдянка моя кузина. Мы не... - элхе покраснел.
   Огонь! До чего невежливо получилось. Так неловко!
   - Может быть, если я и соберусь замуж, то лет через пятнадцать и непременно за королевского мага, чтобы было много путешествий, приключений и магии, - птенчик мечтательно прищурилась. - Не хочу сидеть в какой-либо клетке, - фыркнула упрямо.
   Льдянка совсем ребёнок: думает абсолютными категориями, как свойственно только детям. Всего один вариант правильный - остальные даже не рассматриваются. Но какая всё же скользкая тема для суждений.
   - Ты не говорила, что учишься в нарайе, - Энари-ирхе тоже решил, что матримонические планы не стоят подробного рассмотрения. - Ты вообще о себе почти не говоришь, - в голосе элхе чуть заметной тенью скользнула обида.
   - Для женщины услышать слова мужчины гораздо важнее, чем сказать свои, - лукаво улыбаясь, беловолосая произнесла пословицу. - Я слушаю своего кузена и забываю говорить о себе.
   Нет, Ласточке не будет стыдно за подопечную перед Сойкой: Льдянка хорошо усвоила уроки. Мудрость, немного лести и как можно меньше слов о себе. Нария должна оставаться тайной, неразгаданной загадкой. Когда птенчик подрастёт и поймёт ошибочность преждевременных решений, увидит, что нарайя - в отличие от замужества - даёт свободу, из неё получится хорошая нария. Жаль, что Ласточка не может остаться.
  
   С нариями Даниллен чувствовал себя как-то очень хорошо, как со старшими сёстрами - в принципе, Хи-тиэ и была сестрой, только не старшей. Беседа шла легко: хотелось поведать девушкам всё-всё, все заботы, все тревоги, хотелось выслушать их советы - ведь кузина хорошо знает Дани, и советы, которые она даст, будут глубоко личными. Но с другой стороны, Хи-тиэ член семьи, младшая родственница, которую элхе должен оберегать, а не обременять своими проблемами...
   - Иногда врачам приходится говорить неправду, - Дани всё же заговорил о своих сомнениях, обращаясь к темноволосой нарии. Элхе чувствовал, что не сможет обманывать больных, обнадёживать их, когда надежды нет.
   - Им нет необходимости лгать. Достаточно просто не говорить всю правду, - ответила Хи-тиэ, тактично уводя разговор в сторону от близких элхе ситуаций, но в то же время давая совет. - Как политикам.
   Дани по-новому посмотрел на кузину - подивился, как незаметно ребёнок превратился в здравомыслящую девушку. А может, это всего лишь эффект восприятия, вызываемый тем, что Хи-тиэ прячется под маской? Вот снимет её, и сразу в её словах перестанет таиться мудрость, взгляд станет моложе и выражение лица не таким строгим.
   - Недостаток фактической информации заставляет человека додумывать. Если он расположен к тебе, то сам сочинит выгодный для тебя вариант, - Льдянка чуть слышно усмехнулась, словно вспомнив что-то. - Люди гораздо охотнее верят в то, что придумали сами. Ну а если ты неприятен человеку, то, что бы ты ему ни сказал, он всё равно не поверит - он уже придумал тебя плохим. Для себя же человеку прежде всего хочется верить в хорошее. Поэтому достаточно дать самый минимум информации, и надежду человек придумает сам.
   Ведь не может Хи-тиэ действительно так думать. Это как-то слишком жёстко и расчётливо - не по-женски. Да, наверное, маска всё же накладывает своё влияние на её слова.
  
   Кажется, Льдянка слишком разоткровенничалась - Дани испугался, ушло куда-то хрупкое доверие. Ещё один плюс в пользу молчания: чем больше слушаешь, тем меньше открываешь себя.
   Элхе, кажется, понял, что беловолосая воспитанница нарайи говорила не о врачах и не о политиках - о себе. Понял и сделал выводы - для Хиден неутешительные. Понял, что та Хи-тиэ, которую Лягушонок знает, всего лишь плод его воображения.
   Да. Хочешь как лучше, а получается...
   Льдянка обратила взгляд на старшую подругу. Может, она сумеет помочь - подскажет, как исправить.
  
   Напряженная тишина возникла неожиданно. Разговор словно надломился. И гость, и младшая с надеждой уставились на темноволосую птичку.
   - Энари-ирхе, прошу прощения, - Ласточка склонила голову, опустила глаза. - Возможно, мой вопрос не к месту, но очень скоро придёт мой гость, и мне придётся покинуть вас. Вы не откажетесь прийти на дневное чаепитие ещё раз?
   На учебном чаепитии старшая может позволить себе не очень вежливые вопросы - гость заранее даёт согласие ближе к концу урока ответить, понравилась ли ему, как за ним ухаживала ученица, и согласен ли он прийти ещё раз.
   - Вы очень любезны, что предоставляете мне такую возможность, - элхе откликнулся стандартной фразой, означающей согласие. - Могу ли я просить вас об одолжении? Не найдёте ли вы с Льдянкой времени принять меня послезавтра?

Август, Хиэй

  
   Мяукнула лютня, взметнулись вверх руки, разлилась в воздухе алая ткань. Огонь.
   Девушка упала, как подкошенная, - белые волосы рассыпались шёлком, сливаясь с дымчатой серостью её платья. Лёд.
   Всхлипнула флейта. Огненная распласталась рядом с ледяной, обнимая её длинными рукавами, - словно пытаясь согреть то, что согреть невозможно.
   Раненой птицей забилась дымчатая, пытаясь выбраться из объятий алой. Взлетела вверх, метнулась в угол, спряталась в тени, свернулась калачиком, скрыв лицо за рукавом. Огненная грациозно встала, огляделась, не замечая, закружилась по сцене, плавными движениями разгоняя сумрак. Замерла, заблудившись в звуках лютни. Серой дымкой ожила ледяная. С рваной грацией приблизилась к фигуре в алом, робко коснулась её плеча, оживляя.
   Сплелись в танце руки-крылья, уже не ясно стало, где чьё движение. Две фигуры кружились по сцене, то взлетая высоко-высоко, то падая вниз. Две стороны одной монетки. Те, которым не суждено встретиться - лето и зима, огонь и лёд. Две хрупкие фигурки, танец которых заставлял замереть дыхание.
   Музыка закончилась неожиданно - оборвалась вместе с движениями девушек, разбежавшихся на противоположные края сцены, перестала существовать. Ещё несколько мгновений древняя легенда, рассказанная в танце, продолжала жить в мыслях зрителей - зал молчал. Лишь через долгие сорок секунд ветром зашелестели голоса, дождём посыпались комплименты. Сойка может гордиться своими воспитанницами.
   Чайка оглядела беседку. Танец огня и льда завершал вечер, но гости не спешили расходиться, желали ещё раз поприветствовать танцовщиц.
   Королёк, Кукушка и Ласточка, для которых сегодня был праздник первого полёта, упивались мгновениями славы - улыбаясь, кружили меж гостей - уже не в масках, а с узорами на лицах. Жаль, что только одна из них останется в Хоко нарией. Подопечная Чайки, Кукушка, впрочем и не достойна этого звания - слишком много самомнения и слишком мало честолюбия - такую не обидно терять. А вот Ласточка... Зря её забирает семья.
   В уголке, поближе к выходу сгрудились новоявленные птички - Куропатка, Клёст и... А где Льдянка? Неужели опять пропала в неизвестном направлении? Куда только смотрит Сойка?!
   Дымчато-серое абито мелькнуло возле двери. Возможно, Чайка ещё успеет перехватить беглянку. Нария направилась к выходу из зала, улыбаясь и кивая знакомым гостям.
   - ... нет. Я с большим удовольствием продолжу здесь учёбу, если Сойка-нии и нана-илиэ не будут возражать, - как оказалось, Льдянка и не думала никуда уходить, а тихо-мирно беседовала с одним из гостей.
   - Полагаю, они не будут, - собеседником оказался граф Орриэ-лаэ.
   Умеет девочка находить себе компанию! Метящий в министры Туоррэ-младший, учитель какой-то магической школы - как же его звали? впрочем, не суть важно, - Аикки-ирхе, придворный музыкант и интриган, а теперь ещё и его светлость Орриэ-лаэ, маг, выполняющий тайные поручения Хиэлие. Опасное сочетание гостей.
  
   Вечер закончился, приглашённые разошлись по домам, уехала, не дожидаясь утра, Ласточка. Хоко начало засыпать. Ещё немного и можно будет незаметно выскользнуть за ворота и отправиться в особняк.
   - Льдянка! - Какой у Чайки всё же строгий голос! - Ты куда-то уходишь?
   - Нет, - беловолосая покачала головой. Этого ещё не хватало! Только соберешься домой... - Нет.
   - Позволь мне тебя поздравить, - интонации сменились, стали мягкими, почти мурлыкающими. - Танец получился просто потрясающим.
   - Спасибо, Чайка-нии, но это не моя заслуга. Это всё усилия Ласточки.
   Интересно, почему Чайку назвали Чайкой? Ведь образ и поведение этой женщины никак не вяжутся с повадками суетливой морской птички. Разве что цвет волос...
   - Подумать только, - нария, похоже, вознамерилась прочесть Льдянке очередную лекцию, - ты уже птичка. Теперь тебе надо осторожнее выбирать гостей, смотреть на их репутацию, просчитывать последствия.
   - Не мы выбираем гостей, - возразила беловолосая. - Они - нас.
   - Но в наших силах сделать так, чтобы нас не выбрали. Ведь правда?
   - Может быть. Чайка-нии, а женщины могут быть гостями нарайи? - возможно, глупый вопрос заставит нарию отвязаться от Льдянки.
   - Иногда ты меня пугаешь, - Чайка вознамерилась отвечать. Каким же проступком птичка удостоилась такого пристального внимания старшей? - За шесть лет жизни в Хоко ты хоть раз видела женщину-гостя? - Нария подождала, пока Льдянка отрицательно качнёт головой. - Тогда делай выводы.
   - То есть, не могут. Даже чисто теоретически?
   - Благовоспитанная дама никогда, даже наедине с собой, и думать не будет о нарайях и нариях. Это тема - табу.
   - Почему? Здесь ведь не происходит ничего плохого и запретного.
   - Просто так заведено. И теперь, если ты встретишь Ласточку на улице, она сделает вид, что тебя не узнаёт - просто потому, что так принято.
   Льдянка грустно вздохнула.
   - На самом деле, иногда нас приглашают во дворец быть хозяйками больших приёмов, и там, разумеется, гости и мужчины, и женщины. Но в самой нарайе женщин-гостей не бывает.
   - Понятно.
  
   - Льдянка, я хотела бы тебе погадать, - Чайка почему-то почувствовала необходимость спросить разрешения.
   - А смысл? - и получила невежливый отказ.
   - Идём! - нария потянула птичку за собой. Откуда-то пришло ощущение, что девушка должна услышать свою судьбу. - Так надо.
   В конце концов Чайка старшая, и Льдянка должна ей подчиниться.
   - Если вы настаиваете...
  
   В особняк Хиден сегодня вечером не попадёт, а значит и домой тоже - пропустит отъезд родителей. Хозяйка Дома Шорохов оказалась на удивление навязчивой - обычно она избегала общения с беловолосой, но сегодня, наоборот, нария просто жаждала одарить Льдянку вниманием. И птенчик не была бы против - Чайка всегда казалась интересной, - но только не этим вечером. У девушки были запланированы дела в Нижнем мире. В прочем, похоже, эти дела так и останутся планами.
   - Проходи, пожалуйста, - в комнате нарии было темно. - Присаживайся, - Чайка зажгла свечи и указала на одно из кресел, стоящих возле маленького резного столика.
   - Свечи? - Льдянка огляделась. Комната была заполнена всевозможными статуэтками, вазочками и гобеленами - мягкая и уютная.
   - Да. Не люблю искусственный свет, - объяснила хозяйка отсутствие магических ламп. - Подожди немного.
   - Хорошо, - со скучающим видом птичка откинулась в кресле.
  
   Льдянка, кажется, согласилась. Хорошо! Руны уже не шепчут - почти кричат, зовут во весь голос, принося в сознание боль. Гадание должно быть совершено. Немедленно.
   Не для кого не было секретом, что в Дом Шорохов гости приходили именно за предсказаниями - за удачей, которую предсказывают раскинутые Чайкой воздушные руны. Ни одного гостя не останавливало то, что гадает женщина. "Руны - просто камешки с непонятными рисунками, а толкование рисунков - не колдовство", - так они рассуждали. Но Чайка ведь не толкует рисунки, она лишь умеет слышать ветреные камни - символы, нарисованные на них, для нарии ничего не значат. И сейчас руны горят желанием рассказать судьбу беловолосой.
   Нария поставила на стол деревянное блюдо, развязала мешочек с рунами, высыпала их на ладонь - воздушные камни любят ритуалы.
   - Подождите, - Льдянка не разрешила бросить. - Мне не нужно гадание. У меня нет вопросов.
   - Ты не понимаешь, - Чайку лихорадило, камни так и норовили выскочить из руки. - У тебя есть какая-то тайна. Твоя жизнь - тайна, незавершённость - пустота, которая должна быть заполнена, иначе... иначе будет плохо.
   - Неужели, - взгляд беловолосой наполнился холодом, голос прошелестел ледяным ветром.
   Камни рассыпались по тарелке, начали говорить. Шептать десятком голосов, перебивая друг друга. Нария едва успевала повторять:
   - Ты не лёд, не воздух. Огонь! Ты - огонь... только кажешься ледяной, но в тебе огонь. Пламя, от которого не получится отвернуться... Бойся огня! Он постарается тебя подчинить. Бойся! Не подходи близко! Ты не та, кем ка...
   - Хватит! - Льдянка чуть повела рукой, и камни замолчали, смешались на тарелке, спутали узор.
   Они её послушались!
  
   Воздушные руны! Магические символы, которые Хиден изучает уже пятый год. Двадцать четыре набивших оскомину одним своим видом камня в руках не понимающей, с чем имеет дело, женщины. Только этого не хватало!
   - Подождите! Не надо гадания. - Нет у девушки вопросов. Не хочет она слышать никаких предсказаний.
   Поздно! Руны упали на деревянный поднос. Прозрачным серебром сложились в узор жизни. А Чайка знает, слышит - своенравные камни дают ей знание!
   Не обращая внимания на бормотание нарии, Льдянка принялась изучать свой путь. В самом начале легла "аппэ" - руна бессилия и бездействия. Дальше скрестились "лэи" - ворота - и "энье" - посредник. Нижний мир и наставник, открывший Хиден путь в Анедве? "Ойя" - встреча или знакомство, "ттэ" удваивает её значение. "Раво" в сочетании с "ику" предрекает опасность. "Ная" - важное решение - способна изменить значение всех последующих рун, тут надо вытаскивать дополнительную. Дальше "уми". Что же значит "уми"? Да ещё и перевёрнутая? Болезнь? Смерть? Но тогда почему путь ложится дальше? "Ити" - радость. Перевёрнутая "кки" - боль, обида или страх. Дальше, дальше...
   Дальше Льдянка смотреть не будет. Незачем знать. И так уже неуместным любопытством предрекла себе слишком много - теперь ведь придётся жить тем путём, который увидела.
   - Хватит! - заклинание само собой сорвалось с кончиков пальцев, смешало руны.
   Чайка подняла на Льдянку удивлённый взор:
   - Почему?
   Что "почему"? Почему девушка смешала камни? Почему не хочет знать свою судьбу?
   - Не следует заглядывать в будущее, - Льдянка повторила слова любимой поэтессы. - Заглянув, мы не сможем творить его сами.
   - Гадание помогает найти верный путь, - нария начала аккуратно складывать камни обратно в мешочек. - Руны привели меня в Хоко.
   - Они направляют лишь тех, кто ищет совета. Тех, у кого нет вопросов, они только связывают. Опасно гадать просто так...
   Последний камушек, словно живой выпрыгнул из рук Чайки, подкатился к самому локтю Льдянки и замер. Вот и пояснение к руне решения - "тии", согласие, мир. Что же, если вопрос возникнет, то ответ на него уже есть.
  
   - Может быть, чаю? - общение с рунами изматывало, выбивало из колеи.
   - Да, - Льдянка согласно кивнула.
   Чайка зажгла очаг - огонь для хорошего напитка должен быть живым, - налила воды в котёл:
   - Ты, если хочешь, маску сними.
   - Спасибо, - птичка тут же воспользовалась разрешением. Избавилась от фарфорового лица, потёрла переносицу, уютно свернулась в кресле.
   Женщина достала чайные листья, бросила их в прогретый фарфоровый кувшин, залила кипящей водой и вновь обратила внимание на гостью.
   Маленькая, хрупкая фигурка, закутанная в серый шёлк и неровные тени. Белоснежные волосы рассыпались по плечам, веки устало прикрыты. Дыхание ровное, едва слышное - словно девушка задремала.
   - Льдянка, - следующего вопроса нария сама от себя не ожидала. - Могу я тебя поцеловать?
   Птичка сделала вид, что не услышала - не открыла глаз, даже дыхание не сбилось.
   Наверное, оно и к лучшему, если действительно спит. Чайке не будет позже так мучительно стыдно за странное желание.
   - Чайка-нии, - чуть слышно шепнула Льдянка целую вечность спустя. - А зачем люди целуются?
   Голос девушки заставил нарию вздрогнуть: значит, всё-таки не спала.
   - Ты спрашиваешь именно о моём желании?
   Девушка достойна откровенности. Да и Чайке стоит постараться объяснить свой порыв вслух, чтобы избавиться от наваждения.
   - Наверное. - В глазах птички пляшут огоньки, завораживающие отблески свечного пламени. И в то же время взор девушки остаётся холодным.
   - Ты непонятная. В тебе есть какая-то тайна, неправильность, непонятно в чём заключённая. Ты как будто существо из другого мира. И совершенно невозможно противостоять желанию тебя познать. А телесный контакт - не худший способ.
   - Вот как, - Льдянка холодно усмехнулась какой-то своей мысли. - А если брать людей в целом? Не конкретно вас и меня.
   - Чтобы сделать приятно. Поцелуй - знак доверия и близости, - Чайка поднялась, обошла столик, встала за спинкой кресла, в котором сидела младшая. - Хотя всё зависит от ситуации.
   Девушка беззащитно запрокинула голову, поймала взгляд нарии и тут же смущённо отвела глаза:
   - Я... я не нахожу в поцелуях ничего приятного, - сказала тихо-тихо, словно признаваясь в ущербности.
   - Ничего страшного, - Чайка позволила себе улыбнуться и сочувственно потрепать Льдянку за плечо. - Просто твоё время ещё не пришло. Ты обязательно научишься получать удовольствие от случайных прикосновений и поцелуев, когда рядом окажется Твой человек.
   Беловолосая поёжилась, и нария тут же убрала руку - главное, не спугнуть:
   - Не стесняйся говорить, если тебе неприятно.
   - Нет, - Льдянка отрицательно качнула головой, заглянула Чайке в глаза. Взметнувшаяся вверх ладошка смущённо вернула руку нарии обратно на плечо. - Мне интересно.
  

1999 год от Рождества Христова

Август, Таллинн

   - Доброе утро! - Тайо сладко потянулся.
   С кухни доносились приятные запахи, солнце ленивым взглядом смотрело в комнату. Вставать не хотелось совершенно. Так бы и валяться весь день под одеялом, смотреть анимэ! Но Хиден не позволит. Да и Азик уже скоро придёт - сегодня по плану велосипедная прогулка в Виймси.
   - Доброе! - сестра зазвенела посудой, выглянула в комнату. - Ты ещё не умылся?
   - Иду, - обречённо вздохнул Тайо, направляясь к ванной. - Ты прям как мама.
   Хайди еды не даст, пока умытый, одетый и причёсанный Тайо не сядет за стол и не произнесёт дурацкую абракадабру, которую всё время умудряется забывать. Зачем это Хиден нужно, фиг его знает - может, из вредности. Но еды без абракадабры сестра не даст. Это как у любого среднестатистического злодея из анимэ - сначала речь, а потом уничтожение мира. Только Хайди добрая, поэтому ограничивается речью.
   - Амиэн велени кка? - сестра поставила чашки на стол и чуть наклонила голову.
   Как же там было? Ээпа вере? Эига беле? Живот просительно заурчал. Омлет сейчас остынет - сдуется.
   - Может, хоть сегодня без этого обойдёмся? А?
   - Велени кка? - Хиден нахмурила брови.
   - Эпгавели? - несмело предположил Тайо и взялся за вилку. - Эпгавеле. Теперь можно?
   - Оохиса кадавеле, - сестра кивнула, подвинула ближе мисочку с салатом, налила чаю. - "Э" длинное и согласные произносятся не так твёрдо, запомни на будущее.
   - А кофе нет? - юноша проигнорировал замечание. Что с сестры возьмёшь - собирается на филолога, вот и тренируется на родственниках. Мама с папой в разъездах, так что отдуваться за всех приходится Тайо.
   - Ты не купил, - Хиден глянула исподлобья и тут же опустила взгляд, словно бы извиняясь.
   Ну да. Сам виноват. Разделение обязанностей - это хорошо. Хиден, когда соизволяет появиться дома, готовит и пылесосит, а Тайо ест, моет посуду и ходит в магазин. А вот человека, составлявшего бы список покупок, как-то не хватает.
   - Ну и ладно, - Тайо взял пиалу с чаем. - Чёрт! - Рука дрогнула, жидкость вылилась на пальцы. - Горячо!
   Лет пять назад из дома пропали все чашки и кружки с ручками - им на смену пришли небольшие пиалы. Лёгкие, красивые и хорошо ложащиеся в ладонь, но, на взгляд Тайо, совершенно непрактичные. Пока дело касается холодных напитков, всё просто здорово, но если налить в пиалы горячий чай или кофе, держать их просто невозможно.
   Тайо отвоевал себе большую толстостенную кружку, но сестра упорно подавала напитки только в пиалах. Хорошо, что Хайди хоть вилки и ложки оставила - хотя и пыталась заменить их черпачками и странного вида палочками.
   - Не ругайся в моём присутствии, пожалуйста.
   - Я не ругаюсь, - юноша поставил чай, подул на саднящую ладонь. - Просто обжёгся.
   - Позволь, - беловолосая потянулась через стол, коснулась больного места. Холод разлился по ладони, зуд и покраснение исчезли.
   Как она это делает? Себе, что ли, боль забирает? С самого детства Хиден, как ангел-хранитель, оберегает брата. Тайо заболел, упал или ударился - если сестра рядом, сразу становится легче, быстрее приходит выздоровление, заживляются царапины и ушибы. Наверное, Хайди просто делит с ним боль пополам. Может, Тайо, сам того не замечая, пьёт из сестры энергию?
   - Как мама с папой? Не звонили ещё? - Хиден взяла свою пиалу в руки, словно не чувствуя жара, словно там и не кипяток вовсе налит.
   - Звонили вчера, - Тайо кивнул. - Долетели нормально, устроились уже.
   Интересно, почему сестра не пришла родителей проводить? Вроде собиралась ведь вернуться из своего лагеря к их отъезду, а не вернулась. Да и они совсем её не ждали, не волновались. Странно.
   - Слушай, а вы с ними случаем не поссорились? - молодой человек подозрительно покосился на Хайди.
   Хотя с мамой и папой невозможно поссориться. Добрые они - любящие, понимающие и всепрощающие. Идеальные родители.
   - Разумеется, нет! - Хиден удивлённо приподняла бровь. - Откуда такие мысли?
   Хм. Тут ведь и не объяснишь толком. Ведут себя странно все трое. Ну, Хиден-то уже давно как-то отстранилась от родителей: живёт чем-то своим лет с двенадцати, большую часть времени проводит у дяди Георга в Финляндии. Но мама с папой... Они и не вспоминают о Хайди, когда её нет рядом - словно у них никогда и не было дочери, один только Тайо. А если сестра дома, то вроде и общаются нормально, но всё равно ощущается какая-то натянутость, отдалённость.
   - Ну, просто... ты не приехала их проводить.
   - Не смогла, - Хиден нахмурилась, словно вспоминая что-то не самое приятное. - Обстоятельства так сложились.
   - Понятно, - Тайо вздохнул.
   - Но не расстраивайся за меня, - сестра хитро улыбнулась, сверкнула глазками. - Я зато опыт интересный получила.
   - Поделишься?
   Что же это за "интересный опыт" такой? Глазки-то вон как довольно заблестели.
   - Не стоит. Всё пустое, женское, - отмахнулась, встала из-за стола.
   - Ладно, - Тайо пожал плечами. Не сейчас, так потом расскажет. Всегда ведь всем делится.
   Юноша принялся убирать посуду в раковину. Когда Хиден готовит, всё хорошо - только посуды очень много получается. Любит сестра, чтобы каждый продукт отдельно от других готовился и на своей тарелочке лежал.
   - Я тут подумал, - Тайо оглянулся на сестру, - что, наверное, на следующей неделе к родителям полечу по пирамидам полазать. Ты как?
   - Нет, - девушка отрицательно покачала подбородком. - Я лучше в Хиэ... в Хельсинки тогда вернусь.
  

Хиэй, август

  
   Он шёл с прямой спиной, чеканя шаг. Коридоры, переходы меж залами, убранные искусными декораторами комнаты сменялись одни другими. Чтобы попасть во дворец, он воспользовался мини-порталом, отправившись в путь прямиком из собственного особняка - так ему не пришлось вдыхать раскалённый воздух столицы. А здесь, как и в любом достаточно обеспеченном доме Хиэй на протяжении всего лета, работали кондиционеры и вентиляторы, создавая приятную прохладу. Но ни один дом Хиэй не был настолько огромен. Настолько величествен.
   У входа в покои Огненной девы он остановился, ожидая, пока почтительная фрейлина доложит о его прибытии. Глянул вправо от дверей, потом влево, на места, что обычно занимала боевая пара из магов-новичков, глянул просто так, отмечая, нет ли знакомых лиц.
   Знакомых лиц не было. С одной стороны вытянулся темноволосый молодой парень с невозмутимым взглядом. Судя по редкой форме ушей - потомок одного из древних родов, кажется, Ито. С другой стоял светловолосый нинъе и нагло посверкивал зелёными глазами. Нинъе и парень Ито - любопытной парой обзавелась магическая гвардия в этом году.
   Двери наконец-то раздвинулись. Он шагнул вперёд, в ослепительный солнечный свет раскрывшейся перед ним комнаты и краем уха выловил обычную формулу представления:
   - Его светлость граф Орриэ-лаэ.
   Дева поднялась навстречу старому знакомому. Жест граф оценил - хоть меж ними не было уже прежней доверительности, она всё так же полагалась на знания его и ум; вот и сегодня, видимо, призвала, желая спросить совета.
   Невзирая на свои годы, и поныне королева Огненного материка с полным правом могла зваться красавицей: хоть из уголков глаз и побежали тонкие светлые морщинки, алые волосы струились шёлковой киноварью без следа седины, а сине-серый взор оставался царственным.
   - Отойдём к окну, - проронила женщина.
   - Прошло немало времени, - ответил Орриэ-лаэ общепринятым приветствием - но с момента последней их встречи прошло и впрямь немало времени.
   Дева выглядела немного грустной - или очень задумчивой. Над переносицей залегли три тонких вертикальных морщинки, "когти птицы Синь", как звали их поэты. Когти птицы Синь - вечного спутника бога забот и горестей.
   - Что беспокоит вас?
   На правах старого знакомого он мог бы обращаться к ней на "ты", но уже много лет не пользовался этим правом. Не получалось. Её высокое звание - а более того посадка её головы, холодная неприступность, сквозившая в каждом движении, отстранённость - не разрешали.
   Дева молчала. Глядела в окно, за которым палило яростное солнце.
   Орриэ-лаэ попробовал зайти с другой стороны.
   - Ваши покои сегодня охраняют новые маги. Один из них - нинъе; давно уже не приходилось встречать среди придворных боевых магов нинъе. Выпускники этого года?
   - Да, - ответила она равнодушно. - С июня во дворце. Каждый год приходят новые, я устала уже запоминать лица.
   - Вот как, - граф не нашёлся что сказать.
   - Да.
   - Однако люди с магическими силами - ваша защита.
   - Да. Да, в этом ты прав, - Орриэ-лаэ не хотел, чтобы слова его прозвучали упрёком, но Дева будто спохватилась. - Мне снится всё чаще, что меня может спасти кто-то, обладающий магическими силами, тот, кто находится рядом.
   - Снится? Кошмары? Не последствия ли это бесед с суеверными придворными дамами? - уже произнеся фразу, граф понял, что звучит она несколько неподобающе. Попытался исправиться, делая тон своего голоса успокаивающим, мягким: - Чего вам страшиться? Зачем искать спасителей?
   - Не говори так. Я думаю, это Цую. Среди моих спасителей... кажется, я видела во сне Цую, - слова Девы падали сухими лепестками. - Угораздило рассказать ей. Она твердит, что спасёт меня. Бедная девочка, я верю, как ей не хочется меня терять - кроме меня, у неё никого нет. Как и у меня нет никого, кроме неё.
   Орриэ-лаэ проглотил эти слова молча.
   - Я вижу нескольких людей, - снова заговорила королева. - Двое из них принадлежат нашему миру. Двое - Нижнему.
   Невольно у графа затрепетали ресницы. Кажется, впервые за много лет он услышал от Девы упоминание Нижнего мира. Обиталище демонов и ужасных чудовищ, пожирателей человеческих душ, как считалось в народе. Мир-ссылка для провинившихся и подлежащих наказанию, мир-ссылка без единой надежды для преступника вернуться домой, как известно было о нём в узком кругу посвящённых. Мир нинъе. Место с пониженным до невероятности магическим фоном - там почти невозможно пробудить дар.
   - И одно существо с аурой, совмещающей признаки обоих миров. Хиэнне, жрица Огня.
   - Хиэнне!
   - Да. Хиэнне, Цую и ещё одна девушка, неизвестная мне светловолосая элхе. Двое неизвестных мужчин, смутными тенями, не разглядеть и лиц.
   - Всего пятеро?
   - Да. Их судьбы перекрещиваются, переплетаются, изменяя себя и друг друга. И они могут спасти меня.
   - От чего вас спасать, Ваше Величество? - граф не выдержал, обратился сурово.
   - Мне грозит опасность, - Дева смотрела в окно, не удостаивая старого друга ни взглядом. - Мне грозит опасность. Я не знаю, как они могут спасти меня. И весь мир. Огонь грозит вырваться из моих рук.
   - Ваше Величество, - Орриэ-лаэ постарался произнести эти слова ласково, словно увещевал больного, - вы в полной безопасности, вас окружают воины, маги, мы, учёные. Огонь подчинён вам и усмирён.
   - Быть может, у Хиэнне родится мессия, - она будто не слышала. - Не знаю, мне отчего-то кажется, у неё должен появиться ребёнок.
   - У жрицы Огня?! От кого?!
   Дева помотала головой. Сейчас она сама напоминала ребёнка.
   - Я посмотрю. Посмотрю, спрошу у Огня. Вдруг я смогу как-то этому содействовать.
   - Быть может, вам выдать замуж кого-нибудь из ваших фрейлин? - Орриэ-лаэ пришло в голову внезапное предположение: возможно, Деве всего лишь хочется поиграть в матримониальные игры, посоставлять планы? Откуда иначе подобные безумные идеи: рождение мессии, поиск супруга для Жрицы?
   - Граф, замолчите.
   Он замолчал, оборванный, возмущённый, обиженный.
   Она продолжала смотреть в окно.
  
   Маленькая черноволосая девочка недалеко от них, в тех же покоях, спрятавшись от солнечного света за тяжёлыми занавесями, играла сама с собой. Расставляла на доске деревянные фигурки и тут же их смахивала, повинуясь сложным, с древних пор неизменным правилам. Синие глаза внимательно следили за расположением фигурок, а разум сосредоточенно просчитывал ходы.
   Время летело, не останавливаясь ни на миг.
  

***

  
   Светловолосый нинъе с нахальным зелёным взглядом и до подозрительности невинным выражением лица глянул на напарника - не проявляет ли тот признаков усталости, - потом на часы - далеко ли ещё до конца смены. Ждать предстояло немало, стража у покоев королевы всегда чувствовалась бесконечной. Зато потом - придёт ночь, и город раскинется перед нинъе, распахивая в объятиях руки, обещая наслаждение, дразня жаром беспокойных огней.
   Время отсчитывало секунды.
  

***

  
   Элхе с необычной формой ушных раковин стоял неподвижно, будто не ощущал ничего: ни тяжести в ступнях, ни неудобства от неизменной позы, ни боли в затёкших плечах. Чёрно-голубые его глаза смотрели прямо перед собой, в пространство, а в голове медленно переплетались совершенно посторонние мысли: о заклинаниях, круговороте энергии, преимуществах светлого полюса перед тёмным.
   Элхе не обращал внимания на бегущий шарик часов.
  

***

  
   Девушка, склонившаяся над зелёными травяными макушками, устало выдохнула, потёрла лоб запачканной в земле рукой, смахнула с крыльев носа выступившие капли пота. Тёмно-фиолетовые волосы упрямо лезли в глаза, мешали смотреть, путались, пачкались. Кольца ножниц уже начали резать пальцы, а жёлтенькие цветки зверобоя норовили разлететься от каждого неосторожного движения, и девушка проклинала ту минуту, когда в голову ей пришла мысль заняться сбором трав. А ведь ещё надо разбирать собранное, чистить и раскладывать для сушки. Нет чтобы приступить к этому завтра с утра.
   Солнце клонилось к закату.
  

***

  
   Темноволосый молодой человек лет восемнадцати посмотрел вдаль, туда, где в жарком мареве дрожали занесённые песком серые камни развалин. Вокруг них копошились люди, гортанные возгласы пронизывали горячий воздух. Желудок жалобно завыл. Где там родители? Небось, ещё не скоро вылезут.
   Поскорей бы пришла пора ужинать - и спать.
  

***

  
   Красивая девушка с тонкими острыми ушками, длинными белыми волосами равнодушно взглянула на окно. Скоро вечер, скоро ночь - и можно будет тихо выскользнуть из особняка, отправиться в заманчивую прогулку по улицам Огненной столицы. В самый раз: и спадёт жара и благословенная темнота позволит ей насладиться неузнаваемостью, вновь поиграть с огнём.
   Ночь постепенно захватывала город, время неумолимо двигалось вперёд.
  

***

  
   Одинокая тень сидела на качелях. Это был молодой человек, не старше восемнадцати. Привалившись плечом к прутьям, он смотрел на тихое, дышащее волнами море. Потом глянул на усыпанное звёздами небо, зажмурился. Губы растянулись в усмешке.
   Время наступало.
   Через два года придёт смерть. А вслед за ней - новая жизнь.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"