НЕБО - множество мелких точек, играющих с темнотой в прятки, лучики света в загадочных переливах далеких созвездий недоступных нашим звездным героям века.
_____________Сесилион.
--
Ночь.
Лиловый свет сочился сквозь окно. Заря начинала новую жизнь. протягивая свои тонкие лучи и распахивая настежь окна с такой силой, что даже мягкие, тяжелые, бархатные шторы не сдерживали её порыва и светились неистовым огнем, состоящим из света зари и цвета материала штор, наспех зашторенного окна. Что-то радовало и одновременно смущало в этой уютной комнате. То ли ковры, висевшие и возлегавшие возле моих ног, то ли дубовые абажуры кресел, то ли старый, как сама пыль, антресоль с позвякивающей посудой, игравшей радугой и отражавшей свет, которая посинела от времени и покрылась еле заметными трещинками внутри.
Да, явно в этой комнате жил когда-то богач. Изяществом его, Бог, конечно, не одарил, но вот вкус, чувствовался. И все тики что-то смущало меня здесь. Что-то бросало меня то в дрожь, а то в краску. Я не мог понять что? И стоял в этом бархатном зале, и очумело, оглядывался по сторонам. Вокруг висели картины, стоял старый рояль, кресло, стол. А это что? Маленький детский, и юный курносый нос, торчал из-за бархатной шторы. Я сел и осторожно, чтобы не спугнуть этого юного воробья, раздвинул штору.
Я смотрела на зарю, - ответил юный нос. - А потом зашли Вы. - И краска ударила в лицо девочки. - Боже, сколько же тебе лет? Пять, шесть, десять? - Девять лет. - Ответила она. И вдруг, чего-то, вспомнив, исчезла за другой бархатной шторой. Оказавшийся выходом, или входом в другой мир. Мир детства и грез, фантастики и снов. Мною забытый, и такой родной. Мир любопытства и незнания, а также казавшийся миром, лилового света сочившегося сквозь бархатные, старинные и тяжелые шторы...
--
Сон.
Нежные кудри девушки лежали на плечах, и спадали вниз, светло - желтым потоком, состоящий из волос и игры света.
Увы, кроме нежных волос, Бог её наградил множеством разнообразных пороков:
--
Длинными ногами, не просто ногами, а длиннющими начинающимися прямо из под подбородка.
--
Грудьми нежными и плотными, немного смотрящие вверх.
--
Изящной и хрупкой фигурой, которая носила все это, да так, что все это жило на ней, и мужчинам было очень не просто пройти мимо неё не оглянувшись.
Достоинством, эта девушка считала свой невообразимый и гибкий ум, и начитанность. А также французский язык, знание психологии, дианетики и ещё умение варить борщ. Но, увы, этого никто не замечал. Почему? И для меня это тоже было загадкой! Для меня, сочувствующего девушке.
Но не для меня мужчины!!!!!!!
--
Стерва.
Ночь пришла неожиданно, опустилась, как опускаются шторы. Резко и мягко одновременно, с шумом осенней листвы и пахнущей травы, которая путалась под ногами как старые нитки. А ветер все вращал и вращал, обрывки старых газет вместе с прошлогодними впечатлениями об этой осени. Стол горел, пылал, а девушка сидела и заворожено смотрела на огонь, который поедал лак вместе с древесиной стола. Треск и гудение усиливалось. Девушка все смотрела и смотрела, как завороженная и ни видела ничего кроме огня, пышущего и ужасного. Огонь, огонь, огонь все разрастался, но она как безумная глядела на него и глядела, своими бездонными, голубыми глазами.
Ветер на улице бродил, схватывая иногда и бросая в лужи листья, шляпы и конечно всякий хлам: веточки, перья, и множество окурков вытащенных из урн. А стол стал факелом, он пылал, вырастая в неистовую пляску огня. Завывание и гудение со столбом дыма уже добрались до выхода на балкон. Прорываясь оттуда на улицу паровозным шлейфом, изредка прерываемый гиканьем и улюлюканьем девчонки, с безумными глазами.
Огонь, огонь, огонь все лизал и лизал половик из дыма, и бросал его на землю под деревья роскошным черным покрывалом с веером из дыма и искр, на головы редких похожих.
- Ох, какие тучи, скоро будет дождь, - раздавалось внизу.
Да, точно будет, слишком темно стало, - слышалось в ответ.
- Проклятая лужа, блин, испачкал брюки. Ну и дыма вокруг, опять дети костер запалили. -
--
Ой, батюшки, да ведь дом горит!!! -
Пожарный, забравшийся в комнату увидел посредине её горящий стол и грязную как сажа, чумазую, но довольную девчушку. Она чихала и кашляла и была совсем голая. Вся одежда её горела на столе, от которого уже ничего не сталась. В комнате пахло горелой резиной, чулками, помадой и ещё лаком, и старой горелой краской. Девчонка плакала и смеялась одновременно. Она вцепилась в пожарника, как репей...
Ветер, ох уж этот ветер.
Он все играл и играл с запахом дыма, который разносил везде и повсюду.
Ветер, такой странный осенний ветер.
Конец любви и разочарованиям.
Ветер надежды или измены.
Ветер больших перемен...
--
Родина.
Мне было интересно смотреть на мальчика дразнящего обезьяну. Он старательно корчил рожи и высовывал язык. И пальцами усиливал свое и так смешное личико. А обезьяна сидела и орала, то ли от без умности, то ли от того, что в её и так маленькую клетку мальчик бросал уже надоевшие её бананы и печенья, и ещё спички, которые умело, зажигала другая макака по кличке Бульдозер - за её туповатый нос.
Но люди везде люди. И любопытству мальчика не было предела. И он, нагнувшись пониже, бросил обезьяне жвачку. Затем детские очки и, наконец, ручку, но не обычную, а чернильную, старую и видимо недавно кем-то выкинутую на улице. Ой, что тут началось, гам, шум, крики. Жвачку, как предмет, залезавший в нос и ужасно пахнувшую забраковали сразу, очки сломали надвое и, оттопырив губу, пытались посмотреть друг на друга, а вот с ручкой случился казус. Ручка капала чернильными пятнами, и макаки макали пальцы в чернила и с воплем носились, обмазывая задницы друг другу. Да, уж развлечение было не для слабонервных. В конце всего этого стриптиза вожак с важным видом положил остаток ручки в рот, отчего рот почернел. Но, макака от удовольствия и торжества, победоносно прыгала по клетке. А мальчик, открыв рот, смотрел на все это безобразие. И был к состоянию близок шоку, то есть к плачу. Ты что малыш, - спросил я его. Мама расстроиться, я её ручку потерял! - сказал он. И вдруг, крича, бросился на клетку. Но макаки, молча смотрели на него. А вожак даже отвернулся от него, дожевывая его подарок, мамину чернильную ручку. Да, у каждого свои интересы. Обезьяны довольны, мальчик недоволен или наоборот. А я, как сторонний наблюдатель пошел домой в свою бетонную клетку - квартиру. Бетонную многоэтажную Родину, моих детей, друзей, людей и этого соседского мальчика.
--
Страх.
Море ласкалось возле моих ног и игралось волнами.
Чайки срывали между ними мелкую, зазевавшуюся рыбешку.
А скалы гудели, сбрасывая с себя тяжелые волны.
Море такое грозное и бушующее исполняло передо мной свою тысячи летную катафонию из воды и соли, песка и гранита, а также из безграничного ряда волн, идущих друг за другом как на параде и исчезающие в песке.
Свет идущий изнутри волн отрезвил меня. Свет, ночью, в воде, это было необычно. Подойдя поближе, я рассмотрел его, внизу светился как звезда, мертвый краб. Море вытащило его с глубины, и разбив о скалы бросило на сушу. Вот так и суда бьются о скалы, и превращаются в груды досок и металла. А маленькие и невидимые в море люди, исчезают в глубине голубой воды, и съедаются акулами и большими рыбами.
Море играло камешками, как тигренок с игрушкой, ласково и нежно, такое широкое и бескрайнее, и все-таки, грозно бушующее.
Море играло и играло легкой зыбью с волнами, соленой пеной и брызгами, мешающие рассмотреть на водной глади моря - парус, такой далекий и одинокий, бесстрашный, среди бесконечных рядов волн, которые тихо плещутся возле моих ног.
--
Кость.
Старик сидел на окне и смотрел на поток машин ревущих внизу. В его голове проносилось много грустных мыслей. Детство, юность, жена, множество бесполезных и превратившихся в хлам воспоминаний, и ещё часы отбивавшие его и чужие жизни. Годы, складывались из секунд и минут, а обрывки вечности и частички столетий в тысячелетия.
--
Что я здесь забыл? Родных нет, знакомые умерли! - думал он.
Кот запрыгнул рядом и стал мурлыкать. - Что я здесь забыл? Ох уж этот город! Как же он постарел! Вон та башня строилась при мне. И вон то здание тоже. - Машины распухли и из светских, тихоходных превратились в быстрых жуков на четырех колесах с чудными названиями. А бабки как были старыми, так и остались! Сидят на тех же скрипучих скамейках и стульчиках и торгуют семечками и сигаретами, хорошей и плохой водкой, и ещё чулками, платками, паутинками, носками. Тьфу ты, - и старик плюнул на поток машин несущихся в низу. В комнате запахло сыростью. Пошел косой дождь, он бил старика по лицу и стекал вниз на улицу, в грязные ручьи, которые неслись в потоке машин, по трещинам в асфальте. Грохнул гром, задребезжали стекла. И прохожие под зонтами быстро забегали по тротуару.
--
Ну вот, простыть только не хватало!
Старик слез с окна и окунулся в свой книжный мир, из романов и детективов, а ещё из старых как он воспоминаний, о годах зря и не зря прожитых. Со старческой улыбкой на губах.
Взглянув в зеркало, старик постучал себя пальцем по лбу. И сказал
-Кость, как кость, а все таки соображает! - И охнув, сел писать очередной роман, про странствия по непроходимым лесам и болотам, про любовь, про космические корабли пролетавших насквозь вечность космоса...........
--
Смех.
Ромашка тыкалась в нос, щекотала волоски внутри. И ещё своим запахом вызывала необъяснимые тонкие чувства: то ли желание чихнуть, то ли ещё раз понюхать. Правда, знакомое чувство, это как с женщиной, то ли побыть, побудоражить чувства, то ли уйти, чтобы потом вспоминать и мучиться сомнениями и страстями.
Этот день начался как обычно, с гостиницы на вокзале, а рядом, пляж был полон людьми.
Базар в этом городе был наполнен орущими, снующими и потеющими от жары торговцами. Романтика, грезы и горные лыжи были с другой стороны железнодорожного билета, а здесь царил хаос бытья, хаос курортного городка, где приезжие с глубокомысленным выражением лица решали купить им очередную безделушку или нет. И наконец, купив сразу начинали сомневаться, а нужна ли она им вообще?
Снег на горах, для твоих лыж, висел где-то на высоком ущелье гор, добраться до которых надо было сквозь море препятствий, в том числе и 43 градусную жару! Где же, мы. - Черт побери, оказались?
И это, тот Божественный рай, который нам обещали!
Снег, горы, лыжи - были высоко в ущелье, добраться до которых в такую жару не было ни каких сил.
Где, ну где, этот холодный, Божественный рай, который нам пообещали!
Зима, холод, стужа, сугробы и ещё клубничное и земляничное мороженое. Где простуды, насморк, гусиная кожа и горные лыжи - колющие дробящие лед, корку снега, где сосульки и стакан холодной прозрачной, как айсберг воды, с кристалликами льда.
Женщины, обнаженные и красивые валялись, как жаркое на пляже. Иногда окуная свои нежные тела, в море, состоящие из бегущей волны и соли.
Мужчины, шлялись по всему пляжу и глядели с невыразимой тоской на этот огненный и соленый рай, спасаясь от жары, глотком темного и холодного пива!
Этот день заканчивался в гостинице, впотьмах, на ощупь, со стуком колес гудящих поездов. Со звоном недопитых стаканов и ещё диким, далеким, пронзительным криком какого-то животного, воющего, и иногда хихикающего над чем-то, в этом романтическом месте, где день, был ночью, а ночь продолжение дня. Ночь, такая звездная и загадочная в лучах быстро заходящего солнца ...
--
Полеты на яву!
Пчела, комар и камень летят, но, немного по-разному.
Кирпич летит очень красиво, крутясь и вращаясь над головами, или над шляпами, и очень низко, низко при нелетной погоде.
А пчела и камень пожеланию.
Соль земли, присутствует в каждой вещи, в шкафах, телевизорах, стульях, ну и конечно в людях. Кто не верит, попробуйте свою или чужую кожу, когда вспотеете. Кожа становится липкой и очень соленой.
А шкафы и телевизоры не потеют, поэтому, что ваш язык не чувствуют этой соли, их приходится солить, чтобы её почувствовать. Но это, так не романтично скажите Вы.
- Все это ерунда! Чушь! Глупость! - скажет другой.
Но, ведь есть же в этом какая-то соль!?!
- А полет? - спросите Вы.
Так вот же он, полет фантазии!
Разве Вы не мечтали?
А горы, а Греция, а Афины, а другие планеты!
И ещё мужчины, романтичные и сильные, пышущие любовью и страстью. И немного подвыпившие, ну так, слегка, хотя это и очень трудно представить.
Ну а девочки, девушки, женщины, такие мягкие и теплые, вздорные и слегка наивные. Хотя, их ни когда не поймешь!
А это чувства полета, наяву!
Днем и ночью, а ...
Эх, какое незабываемое чувство!
Правда?
...
--
Зима.
Солнце спряталось за лес, искрящийся от снега, такой тихий и призрачный, что казалось, он состоит из воздуха повисшего среди сугробов и пытающегося взлететь вверх с первым порывом ветра снежной пыли.
Разум отказывался верить в эту картину и пытался доказать своё: снег -это замершая вода, лес - просто растения растущие здесь 100 и более лет, и ещё всякую ерунду и воспоминания, его воспоминания о событиях отпечатавшихся в мозгу. О лыжных прогулках, о падениях, снежках и все, что связано со снегом.
Красота природы врывалась в мой мир, переворачивала его и ставила меня, человека, на другую ступень развития, в которой я был песчинкой. И мой разум, мое сознание, моя сила не имела здесь никакого влияния.
Голова кружилась от чистого морозного воздуха. Колени дрожали...
Но постепенно я успокоился, сознание моё вернулось, мой внутренний мир обрел покой и размеренность. А разум, просчитав кубометры снега и километры замершей лыжни, дал четкий ответ - с моей скоростью передвижения на лыжах я могу опоздать на ужин. И взяв палки в руки, я заскользил по снегу, в призрачном и загадочном снежном лесу...
--
Сон и грезы наяву(1)
Как часто Вы смотритесь в зеркало? А корчили гримасы ему? А делали Вы умный и благородный вид? И хохотали ли вы, увидев своё отражение? Редко, часто, Вы это делаете? А зачем Вы это делаете, можете объяснить? Если нет, то именно про Вас этот рассказ или сказка, а может просто забавная история про то, как однажды человек взглянул в зеркало и не нашел себя! Придумайте сами ...
Название написано у Вас в зеркале, в камне, покрытом слоем серебра отражающем лучики света. Несуществующего мира с одной стороны и вполне сцарапываемого с другой стороны. Со стороны реального мира окружающего нас - людей, животных, растения, микробов, моря воды и облаков, и ещё всякой мелочи, в виде могучего и хрупкого мира, живущего обычно, днем в грезах и работе. А ночью в постели и во сне, так похожего на обратную сторону зеркала. Реальную Землю и небо, огонь и воду, тепло и холод, но не отдельно, а вместе, в единстве и чуткой гармонии, нежной и хрупкой Вашей души...
--
Сон и грезы наяву(2)
Как часто Вы смотритесь в зеркало?
Можете не говорить. -
Один раз в сутки, уж это точно!
Ну и как Вы находите там себя?
Иногда с трудом, а иногда с будуна, пардон, виноват, глупым, опять не то, умным, благородным, но очень смешным!
А ночью когда все спят, подкравшись к зеркалу, Вы увидите там в глубине, своё будущее, или прошлое, в виде каких-то пятен, теней и облаков, непонятно чего, на чем и где.
Ну как, страшно?
А?
Нет!
Ну вот, а я так старался!
А свет, отразившись от потолка, рассеивался в полумраке, освещая темные места комнаты, превращаясь из света, во тьму медленно и затаённо...
--
ЛОСЬ.
Много людей приходили в этот дремучий лес. Место, где деревья валялись валом.
Трущоба буквально кишела демонами и страшилищами, но люди шли и шли сюда притягиваемые неведомой силой, могучей и такой яркой, что, посетив это место человек, уходил в смятении и удивлении, взъерошенный как в детстве, от чего-то, что наводило и кружило голову в виде страха.
Тропинка шла сквозь чащу леса.
Сумрак окружал со всех сторон, скрипящие деревья, ухающие совы, дикий хохот неведомых зверей и стрекот и скрежет сопровождали меня.
Мурашки бегали по моей спине как по этому лесу волки. Их глаза светились по бокам от тропинки, но желудок волков бел полон и напасть на одинокого путника с ружьем они не решались.
Мне уже хотелось вернуться, уткнуться лицом в мягкую подушку, и думать, что это просто сон, обычный безмятежный сон. Полный яркий, полный страха и звуков, просто длинный сон. Но звуки усиливались. Ночь надвигалась со всех сторон, а деревья из редко стоящих одинаковых мачт, превратились в сборище поломанных кораблей валяющихся на узкой тропке.
Одиночество окружило меня, сумрак леса и бесконечная темень души идущая изнутри леса.
О БОЖЕ, что же здесь творится! - шептал я.
Хочется безумно света, хоть маленького лучика, который бы оживил эту картину, отбросив косматые тени в бездну мрака и поломанных судеб деревьев.
Лес становился все гуще и гуще тропа известная всем, превратилась в еле заметную тропинку, теряющаяся под завалами деревьев. А гогот хлопанье крыльев птиц уже раздавались над самой моей головой. Тьма медленно запеленала меня в свое темное одеяло, звуки резкие и громкие исчезали в глубине чащи, а лес излучал такую мощь, дикую, необузданную ревностную силу, что я задыхался от ужаса и страха. Могильный холод окутал меня, слизь на одежде, ботинках и руках убегающий жизни приводила меня в ужас.
Я жив, - шептал я себя.
Ты мертв, - нашептывал кто-то.
Я жив, жив, жив! - шептал я.
Угу, ты мертв, мертв, мертв. - отвечал он шепотом.
Душа, о душа сжалась и упала куда-то.
А свет фонаря был срезан и растерзан деревьями - монстрами.
День, ночь потеряли форму, а звуки приобрели сочетания шума и бульканья одновременно.
И вот настал пик страдания и гибели.
Слезы, крик, вопли вырвались из моей груди.
Дикая смерть хохотала через меня.
Мрак леса опустился и растаял.
А я, потеряв, все, что имел в своей душе, упал и лишился чувств.
О Боже, зачем я пошел сюда! - последнее, что прошептал я.
Вой, хохот, вопли, сумрак, окружили меня и поглотили, как песчинку океан.
И насытившись мною, отпустили в забытьё.
Темнота сгущалась все больше и гуще. Даже в забытье окутывала меня холодным липким покрывалом.
Темнота, темнота, темнота стала моим спутником. Память изменила мне, и рассудок полетел в бездну чувств оставшихся в гулкой пустоте.
Тепло скользнуло по руке и потянулось вверх. Хохот и трели птиц раздавались оттуда.
Медленно и нехотя я шевельнул рукой.
Из головы кусками осыпались события последней ночи.
Страх, голод и тени снова сковали меня.
Но тепло повторилось и потянулось дальше к подбородку, к носу.
Что-то защекотало внутри него и я, сморщив нос, чихнул...,
Птица седела на пне и смотрела на меня своими точками глазами.
Филин подумал я.
Угу, - ответил он.
Мокрый лоб и теплый подбородок щекотал какой-то жук, своими лапками. Большой лист неизвестного мне растения нависал надо мной. Ветер колыхал его, и он задевал мою уже отросшую бороду и небритую щеку.
Тьфу ты, - сколько же я здесь провалялся час или два. А где рюкзак?
То, что предстало перед моими глазами, повергло меня в изумление. Рюкзак висел на дереве, и из него вылетела банка сгущенки. А на рюкзаке сидели две белки и усиленно выцарапывали и выгрызали что-то изнутри.
Изюм, - подумал я.
Поздно спасать. Съели белки!
А заря поднималась и расправляла свои лучи. Звери просыпались. Мимо меня, прошелестев листвою, прошел благородный лось. Чуть зацепив лопух, растущий возле меня. Пробежала запыхавшись лиса и понюхала мой ботинок. Муравьи протоптали тропинку через мой левый локоть и тащили с усердием куколку бабочки, почему-то ярко синего цвета. Да лес жил, дышал и играл звуками и цветом. А аромат цветов и запахи кружили голову и пьянили. Повернув голову, я увидел бурное море из трав. Оно оглушило меня. Листья колыхались и порхали под напором ветра. А на его поверхности как будто волшебным ковром порхали цветы, и множество сплетенных трав - водорослей, которые мешали друг другу и выпрыгивали из моря травы недовольными могучими волнами гонимые ветром.
Шатаясь, я встал на ноги, и моя тень тоже нехотя поднялась и растянулась по земле. Прекрасный, частый рассвет приветствовал меня. Сзади меня были болото и буреломы из поломанных деревьев, а впереди море из цветов и бурная жизнь, играющая всеми оттенками радуги. И там далеко впереди на этом волнующимся море травы стоял гордо и величаво лось с могучими рогами и объедал куст можжевельника, такой маленький и невзрачный, но очень вкусный для могучего красавца лося из всего великолепия трав бушующего вокруг.
Полюбовавшись силой зверя, я развел костер и обогревшись около него, пошел назад удивленный увиденным и пораженный переменами произошедшими вокруг меня.
Лес - теперь был просто темным лесом с навалами деревьев.
Болото - булькающим топким озером.
А заповедник - местом моего возрождения любви к природе, и к этому могучему зверю - ЛОСЮ.
--
Суть.
Человек сидел на корточках и смотрел в лупу. Его глаза, старательно выискивали что-то за стеклом. Он не обращал внимания на движение на улице и вокруг него, все смотрел и смотрел вглубь стекла, на нечто неведомое ему.
Ветер мотал его начесанные, длинные волосы и раздувал и без того непонятную его прическу, вплетая в неё стебельки трав и перья, принесенные неизвестно откуда.
Что он делает, - спрашивали одинокие прохожие.
Ищет что-то, - ответил мужчина.
Мир сновал вокруг, борясь за свое существование, а он все сидел и глядел в глубь стекла.
Вдруг он перевел свое стекло на свою руку и стал смотреть на то, что заползло на неё.
На лице его явно читался испуг. Он удивился, и по его лицу пробежали страх и радость одновременно.
Псих он, не обращай на него внимания, - сказала какая-то женщина.
Уже неделю, как копается в этой куче!
Мухи тяжело летали и гудели над кучей. А этот мужичок, что-то упрямо рассматривал.
День потихоньку стал заканчиваться, а я из-за служебной необходимости находился рядом и смотрел на него.
Это надо же, - слушалось из его уст.
Да это самое прекрасное, что я когда-нибудь видел! - говорил мужчина.
И он что-то аккуратно и бережно завернул что-то в бумагу.
С жалостью я смотрел на него.
Сумасшедший старик, ищет в куче, что можно надеть, продать, - думал я.
Старик заметил мой пытливый взгляд, и искоса посмотрев на меня, сказал, - Присоединяйся! -
Тихо рассмеявшись, я похлопал себя по карманам, но он только кивнул и продолжал смотреть в мою сторону.
Тогда я подошел поближе и протянул ему единственное, что было у меня - мои зашарканные и потертые бумажные деньги.
Он смотрел и смотрел на меня, и о чем-то напряженно думал. Затем он осторожно протянул мне что-то завернутое в бумагу, с любовью поглаживая завернутый в бумагу предмет, другой рукой.
Взяв деньги, он, не задумываясь сунул их в карман и отвернувшись от меня стал опять что-то внимательно рассматривать в куче.
Отойдя в сторону, я хотел выбросить его подарок, но передумал и осторожно стал разворачивать.
Сперва мне показалось, что внутри ничего нет, но, расправив смятый уголок газеты, я увидел внутри спрятавшуюся прелестную божью коровку. Которая вылезла на свет, прошлась по моей руке и расправив крылья взлетела в небо.
А я, посмотрев ей в след, вспомнил свое детство.
Оглянувшись, я подошел к старику.
Он опять смотрел куда-то вглубь стекла.
Увидев меня, он улыбнулся и протянул мне обратно сложенные вчетверо, мои кровные, бумажные деньги.
Глаза его играли и светились, а начесанные волосы развивались на ветру, придавая ему сказочный вид - лешего.
Он положил на асфальт деньги, и отвернувшись от меня продолжал свои исследования.
Ветер подхватил деньги, завертел их, и бросил в большую лужу. Он стал играть ими, гоняя с одного края лужи на другой...