Мальчишка родился слабеньким и пусть нормальных веса и роста, но какой-то тихий. К радости родителей, студентов техникума, он не доставлял почти никаких хлопот. Хорошо кушал, спал, если и пищал изредка, то как-то ненавязчиво и негромко, быстро успокаиваясь. Единственное, что отличало его от сверстников - глаза. Педиатр сказал матери, что это будет с ним постоянно по жизни, такое пока не научились лечить. У мальчонки с рождения оказалось редчайшее заболевание или дефект зрения - горизонтальный нистагм. Глазки бегали из стороны в сторону, как заведённые, если он ни на чём не сосредоточивал взгляд, если же смотрел куда-то упорно - дефект исчезал.
Мальчишка рос, как все ребятишки, незаметно для родителей, но быстро для окружающих. Две девчонки хозяев, у которых студенты-родители снимали угол на втором мансардном этаже дома, не чаяли в нём души. Они с удовольствием оставались с ним, когда родители сдавали экзамены или хотели сходить в кино. С двух лет мальчишку отдали в детские ясли, где с огромной командой таких же как и он, мальчишка лопал поутру манную кашу, играл в немудрящие игрушки, спал и ходил на горшок.
Когда родители закончили техникум, им, как семейным, предоставили возможность самостоятельно найти работу. Как сказали бы нынче: выпустили со свободными дипломами. Это оказалось не так просто, если для мамы работа находилась в любой, самой захудалой деревне, то папа не торопился работать по специальности - механиком. Судьба помотала мальчишку с родителями по стране, пока, наконец, они всей семьёй не оказались в родной деревне отца мальчишки, а родители не угомонились с поисками работы. Мама устроилась фельдшером в медпункт, а папа на дизель-электростанцию - машинистом. До мальчишки у родителей несильно доходили руки, и он рос под приглядом бабок. Это всех устраивало и больше всех самого мальчишку. С ватагой таких же сорванцов он целыми днями пропадал на улице.
Дар открылся как-то смешно, тихо и ненавязчиво. Перед этим мальчишка чуть не умер по весне от обычного воспаления лёгких. Но не умер, видимо, на небесах ещё не пришло время призвать его маленькую душу. Уже доходившего, бабушка поставила его в распахнутое весеннее окно и он, вдруг, надумал жить и стал поправляться, набираясь сил день ото дня. Мальчишка совсем окреп и жизнь его покатилась своим чередом. Как-то бабушка отправила его унести обед отцу на электростанцию в соседнюю деревню. Мальчишка взял сумку с паужонкой, как называли нехитрую снедь селяне, и отправился к отцу.
Дорога от деревни до деревни пролегала по полям, через мостик над небольшой речушкой. Потеряться негде, да и другая деревня виднелась на пригорке как на ладони. Бабушка, отправив его, занялась своими делами, поглядывая изредка в окно, где сорванец почти всю дорогу оставался на виду. Только в лощинке с мостиком его скрывала небольшая горушка. Мальчишка появился на той стороне дороги за мостом, и бабушка, облегчённо вздохнув, продолжила стряпать пироги. Приближалась Пасха.
Немного погодя, мальчишка появился в поле, возвращаясь обратно. Бабушка отвлеклась и не сразу заметила, что он призадержался на мостке и что-то долго не появляется из-под горушки. Подождав несколько минут, она решила встретить внучка и заодно размять, затекшие от долгого сидения за столом со скалкой и тестом, ноги.
Картина, открывшаяся с горушки поразила её. Ребятишки открыли купальный сезон и сейчас вылезали из речки мокрые. Бабушка про себя посетовала - рано. Да разве этих сорванцов удержишь: до Троицы всё равно залезут втихаря, не уследить за ними. Но что-то насторожило бабушку. Она пригляделась внимательнее и сначала поняла, что мальчишки не гомонят, как обычно при купании, а потом заметила и другую странность: все сорванцы вылезали из речки в одежде. Бабушка подхватилась и бегом припустила под гору, ещё не понимая, что произошло, но чувствуя, что что-то не так.
Внучек стоял на мостке и растерянно улыбался, глядя как мальчишки раздеваются и выжимают мокрые штаны и рубашонки.
- Что случилось, Внучек? с тобой всё хорошо? А я уж подумала и ты залез в воду? Тебе нельзя, - сказала она подходя и успокоившись, что внук не купался.
- Да вот, Баба, я когда шёл вперёд я пошутил, а они, -
мальчишка показал на ребятишек, - не так меня поняли.
- А что ты им сказал?
- Я глянул, а с мостка рыбки видны, я и говорю им - бросайте ваши удочки да ловите рыбу руками, и побежал к папе. Прибежал, отдал еду и скорее обратно. У меня тоже удочка есть, хотел взять у тебя теста и порыбалить с ними. А они, смотрю, все в речке и рыбу ловят руками. Я говорю - вылазьте, они и вылезли и никто не спорит, и не говорит мне ничего.
Бабушка перекрестилась, взяла внука за руку и они, не спеша, стали подниматься в гору. Ребятишки у речки загомонили, как будто разом включили звук. Бабушка оглянулась - только разложенные на траве ребячьи одёжки напоминали о происшествии. Ещё раз перекрестившись, бабушка шепнула внучку:
- Дома не болтай никому о купании, ладно?
- Ладно, бабуль, а ты отпустишь меня к ним?
- Да конечно же, возьми теста и удочку и иди ненадолго, пирожки у меня не готовы ещё.
Схватив под навесом своё рябиновое удилишко, мальчишка вприпрыжку отправился на речку. Одежда у ребят просохла, и никто из них не помнил, что произошло.
Глава 2
Бабушка не на шутку встревожилась. Сама знахарка, она умела заговаривать боль и заговором останавливать кровь. Открывшаяся у внучка способность управлять людьми напугала её. Уж она-то знала, что дар-крест. Итак выделявшийся из сверстников своими глазами, внучек, скорее всего, станет вообще белой вороной со своим даром, предположила она, и жизнь его это едва ли сделает лучше и проще.
Вечером она расспросила внука о происшествии подробнее и...успокоилась. Он не осознал, что произошло, а бабушка поняла, что в такое состояние он погрузился случайно. Он загляделся на облака на небе, как он ей рассказал и не думал ни о чём. Когда крики мальчишек вывели его из транса, он сказал им, чтоб лезли в речку чисто по детски, не отдавая никакого отчёта, что последует за этим.
Дальнейшая жизнь внучка подтвердила, что опасаться пока нечего. Бабушка ничего не рассказала родителям, а при ней больше такого не случалось. Вскоре внучка увезли в районное село, куда переехали родители. Выбираться из деревни в школу в непогоду оказалось очень непросто и, чтоб не создавать себе с этим проблем, они и переехали поближе к ней. Мать сорванца приняли в районную больницу, а отец начал работать по своей специальности в колхозе. Вскоре мальчишка пошёл в школу. Он почти никогда не вспоминал о случае с рыбалкой, но что-то такое сидело в его характере помимо этого. В какой бы компании он не оказывался - непроизвольно он становился её лидером.
Не особенно задумываясь об учёбе и поведении, мальчишка рос шалопаистым и шкодливым, изредка его наказывали за совсем уж вопиющие выходки, но несильно. В учёбе он преуспевал средне, да никто его особенно и не заставлял учиться усердно. Жалели, считая, что дефект зрения как-то затрудняет ему учёбу. На самом деле дефект ничего не осложнял, а видимо взамен ему ещё досталась почти феноменальная память и он учился не напрягаясь, схватывая всё, что нужно, на лету. В младших классах его даже несколько раз награждали за успешную учёбу. В средней школе он стал учиться похуже, но так, что не доставлял хлопот никому. Тройки изредка проскакивали, но итоговые оценки обычно не огорчали ни родителей, ни учителей, ни самого мальчишку.
Дар или затаился в нём, или проявлялся незначительно, так что об этом не догадывались окружающие, которыми он манипулировал исподволь. Мог выпросить себе любую понравившуюся игрушку в магазине, и папа с мамой недоумевали, почему купили именно её, хотя собирались купить совсем иное. Мальчишку никогда не обижали в драках, только однажды ему разбила нос одноклассница. Случайно, налетев в коридоре, когда вырвавшись на перемену, уставшие от урока, они все носились как угорелые.
Мальчишка взрослел и потихоньку стал осознавать, что что-то в нём устроено не так, как у всех. У него было полно друзей, которые смотрели ему в рот, чем он иногда пользовался, организуя разные предприятия часто не совсем безопасные и благовидные. Но это, в общем, дела всех мальчишей, но вот девчонки... Ему не составляло труда приручить любую, самую гордую выпендрялу так, что она теряла при нём все свои замашки. Но с девчонками ему вскоре становилось неинтересно. Читавший, несмотря на свои глаза, постоянно, он знал намного больше сверстников, а уж девчонок и подавно. Он вскоре замечал, что общаться со сверстниками ему не о чем. Выручало то, что в их доме жили одни пацаны и постарше его, и с ними он мог говорить о чём угодно. Однажды, когда старшему из ребят Борису купили мопед, мальчишка рассказал, как он устроен и работает так, что все слушали его, раскрыв рты. Он вспомнил какие лица были у купальщиков в деревне и задумался. Попробовав манипулировать взрослыми пацанами он понял, как это нужно делать. Пацаны потом несколько дней рассказывали везде, как они слушали сопляка о том, как работает мопед. Взрослые отмахивались, и осознанная проба дара мальчишки прошла незамеченной, но для себя он понял, что что-то в нём есть не такое, как у всех, точно.
Вскоре школа осталась позади, запомнившись сдачей экзаменов. То, что знал, мальчишка сдавал без всяких ухищрений, но два экзамена страшили его: иностранный язык и литература. С их преподавателями он почему-то не нашёл общего языка. Ладно, "немцы" менялись десять раз за всё его обучение, но литературу вела соседка, и ничего, в общем, не предвещало. Но, начитанный сверх всякой меры, он иногда ставил в тупик молодую учительницу, которая возилась с двумя детьми, да ещё и муж её выпивал частенько. Ей приходилось готовиться к урокам далеко не в радужной обстановке, и мальчишка своими познаниями её просто раздражал. Были проблемы ещё с химией из-за неуёмной тяги химичить на уроках-лабораторных, что не всегда кончалось хорошо. Но старушка химичка смотрела на сорванца сквозь пальцы, и в нужный момент он прекрасно ею манипулировал.
Литературу он сдал на пятёрку, а немецкий на четыре, применив первый раз свой дар для себя. На иностранном он подумал, что преподавателям пора бы уже пойти подкрепиться, и трое из них отправились в школьную столовую, оставив "охранять" ещё не сдавших, молодую учительницу французского. Подлец поиздевался ещё и над оставшимися. Очередь была не его, но никто не шелохнулся пойти сдавать француженке. Убедившись, что все сидят, как пришибленные, он направился к молодой учительнице, которая сперва хотела запротестовать, чтоб подождал своего преподавателя. Однако, глянув ей в глаза, он выдал всю тарабарщину подготовленную на листке и та влепила в экзаменационный лист четвёрку. Как уж она потом оправдывалась - осталось покрыто тайной. Встретив возвращавшихся из столовой учителей, поганец ещё и с ухмылкой на вопрос одного из них:
- Ты почему в коридоре? - ответил:
- Почему, почему - сдал.
- Как ты мог сдать немецкий француженке?
- А так, сдал на четвёрку.
На такую наглость "немец" не нашёлся, что ответить и проводил шалопая с открытым ртом.
Литературу он сдал ещё быстрее. Вытащив билет с чтением стихов Маяковского он спросил:
- Можно вместо Левого марша прочту Стихи о советском паспорте и сначала прочитаю, а потом на вопросы отвечу?
- Читай! - разрешила учительница.
После того, как он прочитал, она показала ему на дверь, а директор - председатель комиссии - лишь согласно кивнул. Они не сразу поняли, что его уже и в классе нет. На два остальных вопроса он так и не отвечал. Так сумел прочесть стихи.
Поступить в вуз оказалось несложно. Ни черта не зная по физике, на вопросы билета он проговорил о том о сём, и молодой преподаватель поставил нужную оценку. В институте он вовсю использовал дар, уже несильно задумываясь о моральной стороне этого. Ни один зачёт или экзамен он не сдавал дважды. Вокруг заваливали сопроматы и матаны пачками его одногруппники. Уходили в армию и академотпуска, восстанавливались и уходили снова. Всё это его не заботило. Госэкзамены и защиту вообще свалил на отлично. В институте же и понял, что данное ему свыше можно развивать.
Глава 3
Под хлопки пистолетных и автоматных патронов, ещё изредка доносившиеся из леса, по дороге на опушку вывалилась живописная ватага людей, уныло переставляющих ноги с опущенными, как у нашкодивших школьников, головами. Замыкал ватагу слегка постаревший мальчиш. Впереди, погоняемый пинками шел сынок мэра, потерявший апломб и замашки начинающего бандита. Мэр, в полуспущенном галстуке и расстёгнутом пиджаке, натыкаясь на сына, беззлобно, но ощутимо, пинал его, придавая ускорение и направление движения. Следом, полинявшие как-то в одночасье, шли десять здоровых мужиков, одетые в комбинезоны расцветки милитари. Стороннему наблюдателю бросилось бы в глаза только контрастно жизнерадостное лицо замыкающего. Он шёл, легко помахивая веточкой, вроде как отгоняя назойливых комаров. Команда на комаров внимания не обращала.
Вскоре живописная процессия вывалилась на шоссе и остановилась на развилке, откуда начиналась дорога в лес. Подошёл автобус с несколькими пассажирами, которые смотрели на кучку людей с нескрываемым удивлением, а некоторые не прятали злорадных улыбок. Мэра и отпрыска знал весь город, некоторых его церберов - тоже. Погонщик показал веточкой на открывшиеся двери салона и все не спеша, без суеты погрузились в автобус, заняв свободные места. Никто не проронил ни слова, водитель закрыл двери и тронул автобус, не попросив даже оплатить проезд. Видимо, почувствовал жуть момента. В зеркале отразилось его лицо в крайней степени удивления.
В городе автобус остановился на площади перед автовокзалом и водитель, высадив пассажиров, вопросительно глянул на погонщика.
- Ничего, мы пройдёмся пешком. Народ должен знать своих героев. В прокуратуру, - скомандовал он, и безмолвные, понурившиеся люди, вылезли и поплелись по тротуару в направлении мэрии, где одно крыло и занимала названная структура. Молва мгновенно облетела город, и через несколько сотен метров процессия уже шла по живому коридору под разные возгласы горожан, далеко не лестные для шествующих. Мэр попытался заговорить:
- Прокуратура и полиция под нами, они ничего не сделают без моего ведома.
- Сделают. Пока возьмут с вас явку с повинной, а из столицы уже направлена следственная бригада и команда телевизионщиков. Прославитесь на всю страну. Напоследок.
Мэр скорчил кислую гримасу, но промолчал.
В прокуратуре уже ждали секретарши с кипами бумаги и ручками. Прокурор города и главный полицейский скорбно встречали прибывших, как прокажённых из лепрозория. Сопровождающий улыбнулся и, сделав приглашающий жест, сказал лишь:
- Присоединяйтесь.
Команда выросла на пару человек, села за приготовленные столы и с усердием учеников начала писать "сочинения". Через несколько часов к мэрии подкатили два автобуса, из одного вышли люди в форме синего цвета, а из другого телевизионщики с аппаратурой. Мальчиш встретил их на вахте, улыбнулся и пошёл к выходу. Охрана мэрии спокойно пропустила прибывших. Никто не заговорил и не попытался остановить выходившего. Как будто его не существовало.
Вечером в новостях двух центральных каналов прошло сообщение с картинкой уже знакомых персонажей о явке с повинной мэра города, его сына и ОПГ, державшей в страхе весь городок. Мальчиш удовлетворённо хмыкнул, больше ничем не проявив своего отношения к новости.
Утро того дня, как всегда, начиналось штатно. Мальчиш приехал на работу и приступил к своим обязанностям. Помыкавшись по разным работам и местам жительства, он осел в одном районном городке недалеко от своей бывшей деревеньки, которая давно уже перестала существовать. Он устроился в частную автошколу, они в стране стали в последние годы процветать, взимая нешуточную плату с владельцев свеженьких авто. Проработав несколько лет, он даже карьерно подрос, став заведующим учебной частью.
С приходом нового министра обороны частные школы обязали готовить водителей для армии. Это мгновенно обернулось головной болью. Если курсанты-частники учились за свои деньги и проблем с ними не возникало, то будущие защитники оказались неуправляемы. Ни дисциплины, ни порядка, ни отношения к учёбе им никто не привил. Армия становилась, в прямом смысле, рабоче - крестьянской и курсанты громили всё, поворовывали, дрались с частниками. Запросто могли прийти выпившими на занятия или закурить в классах. На охрану и порядок держатели школ не тратились, а взыскивали убытки с преподавателей. Не проходило дня, чтоб не случались какие-нибудь инциденты, разгребать которые обязан завуч. Чаша терпения его однажды лопнула.
На предыдущих местах работы мальчишу не приходилось пользоваться своим даром. Для себя он вообще его перестал применять. Всё складывалось так, как он хотел и без этого. Иногда он развлекался, применяя дар по пустякам. Как-то ехал в такси в другой город и на обочине увидел симпатичную вполне женщину, стоявшую в растерянности у машины со спущенным колесом. Уже начинало темнеть, и женщина откровенно паниковала. Связь отсутствовала, что на дороге не редкость. Таксист, подмигнув заговорщицки, сказал:
Таксист вылез и, разболтанной походкой шпаны, направился к женщине. Подошёл, вежливо попросил у неё ключ от багажника, достал колесо-запаску, ключ и домкрат, и в несколько минут поменял. Спущенное уложил на место, убрал ключи и домкрат, закрыл багажник и направился мимо женщины к своей машине. Она пыталась сунуть ему деньги, но таксист прошёл мимо неё, как будто и не заметил.
- Что, не согласилась?
- Ты о чём это, отец? Я же от чистого сердца.
- Ну, так всегда и поступай, - усмехнулся мальчиш.
Сейчас он объявил по внутренней связи, чтоб курсанты-бесплатники собрались в актовом зале школы.
В зале стоял стол для бильярда и завязалась потасовка вольных, игравших в него, и толпы бесплатников. При появлении завуча она стихла, но вольные, среди которых и оказался сын мэра, остались в зале. За сынка попросил сам мэр - лично. Он знал, что группы уже набраны. Хозяин предвидел, какой это сулит бардак и пытался урезонить мэра, мол "права" можно купить. Но глава города посчитал, что сынку нужен урок и знание правил дорожного движения. Мэр подарил сыну на восемнадцатилетие шикарный спорткар, на котором тот и ездил на учёбу с компанией девиц и друзей, добавив беспорядку в несильно благополучное итак заведение. Сейчас компания осталась с намерениями взять реванш в драке, когда завуч уйдёт.
Мальчиш предложил им покинуть зал, но сынок мэра, грубо выругавшись, сказал что они останутся. Парень не имел тормозов совсем, о чём ходили легенды.
- Тем хуже для вас, - произнёс завуч и обратился к толпе курсантов кой-как разместившейся на стульях:
- Дорогие соискатели высокого звания - шофёр! Предлагаю отныне вам вести себя в школе и на её территории по человечески. Это значит: не хамить, не выпивать, не курить и не портить имущество школы. Очень надеюсь, что вы прочувствуете важность момента, и я не потратил время зря. Хочется видеть вас примерными учениками. Двинув такую речь, завуч покинул зал в гробовой тишине. Только сынок мэра, опять выругавшись, крикнул:
- Не дождёшься!
Мальчиш, выловил его взглядом в толпе и сказал, обратившись непосредственно к нему:
- Для особо рьяных - отдельное задание. Отвыкнуть от наркоты и стать вежливым, - и вышел прикрыв за собой дверь.
Первым из зала выскочил сынок мэра и побежал на крыльцо. Остальные замешкались, переваривая услышанное и выходя из транса. Мальчиш не учёл одного, что на обдолбанного анашой малолетку внушение подействовало не сразу. У крыльца стоял скутер мальчиша, на котором тот любил ездить на работу в хорошую погоду летом. Сынок пихнул скутер ногой и тот упал на асфальт набок. Бензин пролился из бака, а паршивец как раз докурил, и брошенный окурок попал в лужицу. Скутер горел несколько минут. Приехавшим пожарным тушить оказалось нечего. Всё же слова произвели на сынка должное действие и после сигареты его стало дико рвать и схватившись за голову, он начал кататься по земле. Рвало и ещё десятка два человек, которые высыпали покурить после разговора.
Кто-то в суматохе вызвал скорую и полицию. Скорая приехала, а полиция нет. Вместо неё приехал мэр и две машины с его охраной. Мальчиш предложил мэру рассчитаться за скутер, на что тот пригласил его в свою машину, в которой уже сидел сынок.
- В лес, - сказал мэр водителю и, нажав кнопку мобильного, повторил в него:
- В лес.
Три машины отправились за город. На полянке в лесу мэр распорядился, чтоб водитель одного из джипов достал лопату, что тот незамедлительно сделал.
- Копай! - обратился мэр к мальчишу.
Мальчиш отошёл на несколько метров от машины и воткнул лопату в землю. Охрана высыпала из джипов, передёргивая затворы калашей, а мэр не спеша достал из под мышки пистолет.
- Ребята, вы поосторожнее с оружием, оно может выстрелить, - пошутил пленник. А вам, господин мэр, при такой охране оружие вообще ни к чему. С кем вы собрались воевать? Покопайте-ка для него ямку и схороним от греха подальше. Дайте ваш Глок сюда, а то ещё поранитесь ненароком. Приступайте. - приказал мальчиш.
Мэр, не сказав ни слова, отдал Глок и взялся за лопату. Охрана застыла, онемев. Пацан при звуках голоса пленника опять упал на землю и стал биться в судорогах, но на него никто не обратил внимания. Мэр выкопал приличную яму. Мальчиш сказал:
- Разоружаемся. Тащите всё, что может быть опасно. А вы организуйте ведёрко-другое бензину, попросил он начальника охраны. Тот кинулся делать это незамедлительно. Оружие сложили аккуратно в яму и полили бензином.
- Ну что же, поджигайте, - попросил мальчиш мэра.
- Мэр достал дорогущую зажигалку, открыл её и бросил в яму. Под ноктюрн Шопена в яме полыхнуло.
- Отойдите-ка подальше, а то ненароком зацепит. Да кстати, сколько вы тут уже закопали людей? На пожизненное всем хватит? Пацан участвовал? Да! Жаль пацана. Ну ладно пошли, нечего тут караулить само сгорит, а пока подумайте, как красиво написать о своих подвигах. Каждый.
Мальчиш сломил веточку и показал куда идти.
- А вы присоединяйтесь, попросил он водителей джипов и лимузина, пора привыкать ходить пешком, думаю долго ещё кататься и вам не придётся. Между делом мальчиш достал мобильный и куда-то позвонил.
Молчаливая понурившаяся ватага направилась по дороге к шоссе.
Глава 4
Наш герой вернулся к своим прямым обязанностям. Изредка посматривая новости в зомбаке, он с удивлением заметил некоторые вещи. Может быть, не бросающиеся в глаза, но его насторожившие. Понятно, что никто не хотел огласки. Мэр и его присные пришли к власти при тотальной поддержке правящей партии. Рассказы о неблаговидных делах на посту, сильно оттеняли ореол этой партии не лучшими красками, но, но оказалось, что все попытки как-то замять дело ни к чему не ведут.
На телевидении поменяли несколько начальников, но они ничего не смогли сделать, чтоб закрыть освещение процесса на двух главных каналах. Пообщавшись лишь раз с участниками телевизионных групп, снимавших явку с повинной, самыми первыми начальники не могли запретить выпуск очередных передач в эфир. Их вызывали в кремль, ставили на правило, но они ничего не могли поделать. Власть серьёзно обеспокоилась и, проделав одно и то же трижды, меняя марионеток, ничего не смогла. Каждый новый делал то же самое, что предшественник.
Жены фигурантов предприняли свои шаги. Терять всё в их планы не входило. Ушлые ребятки, предвидя ход событий, всё ценное переписали на родственников. Но в одночасье вспомнили, кто настоящий владелец и аннулировали дарственные. Начались и совсем странные происшествия. Наняв дорогих столичных адвокатов, родственники вдруг пришли к осознанию, что те не могут ничего сделать. Дошло до того, что несколько адвокатских контор разорилось, потеряв ВИП клиентов. Пошла молва, что адвокаты занимают позицию обвинения и вовсе не стараются отмазать своих подзащитных от суровой кары.
Довершило процесс его открытое слушание, как не пытались избежать огласки те, от кого это зависело. Вся страна, припав к телевизорам, смотрела, как рассказывают о своих деяниях бандиты во главе с мэром, а прокурор и начальник полиции - как эти деяния покрывали.
Рейтинги сериалов про ментов, разбитые фонари на улицах, бандитские петербурги и прочая криминальная бурда упали настолько, что НТВ даже отказался покупать такие сериалы, и их производители остались без работы. Сам канал зачах. Смотреть на нём оказалось нечего.
Последней каплей стало привлечение экстрасенсов, гипнотизёров и прочей паранормальной братии для снятия с подследственных заговора или порчи, о которых уже устоялось мнение в народе. Информация об этом просочилась в СМИ, и телевидение предоставило время для того, чтоб экстрасенсы рассказали о явлении. Однако экстрасенсы все в один голос заявили, что они просто дурили народ, никакими способностями не обладают и разводили доверчивых лохов на деньги.
Высшее прокурорское начальство побежало в кремль за инструкциями. Сидели и раздумывали долго, и выход нашли. Простой и эффективный. Быстренько провели показательный процесс и дали главным фигурантам пожизненное, а шушере помельче, вроде водителей, максимальные сроки и всех изолировали в специальные тюрьмы так, чтоб не имели возможностей для общения. На этом процесс завершился. Рейтинг Президента вырос. Народ посчитал, что наконец-то власть взялась за порядок в стране,
Мальчиш глубоко задумался. Давно уже закончили учиться у него бесплатники от армии, но, встречая некоторых на улице, он дивился переменам в них. Все они не курили и не употребляли спиртного, и производили впечатление очень воспитанных и культурных людей. Многие открыли свои дела, связанные с автотранспортом и извозом. Никто ни разу не пожаловался на проблемы. Вложенное когда-то им в головы на собрании в автошколе оказалось необратимым.
Постоянно думая об этом, мальчиш однажды увидел сон. Какая-то неземная женщина вела его не то, чтобы по раю, но по очень ухоженной стране. Или, они не спеша, летели над ней, так, что всё он мог разглядеть. Страна была прекрасна, но что особенно запомнилось из сна это людские лица. Ни на одном он не увидел того выражения угрюмой пришибленности и озабоченности, которые не сходили с лиц в его окружении даже, когда они, вроде бы, веселились.
Женщина спросила:
- Ты хочешь жить так?
Мальчиш хотел ей ответить, но...проснулся.
Через несколько дней он рассчитался, всё распродал и взял билет в столицу. Ничего его особенно не удерживало, дар имел видимо и обратную сторону, человек слишком разбирался в людях, чтоб связать с кем-то свою судьбу все попытки не привели ни к чему.
Сон не отпускал, и изредка приходило его продолжение. Не как инструкция или побуждение к каким-то поступкам, он не знал, что нужно для того, чтоб воплотить сон, но чувствовал, что имеет к этому какое-то отношение. А пока взял беспроцентную ссуду, добавил своих денег и купил квартиру в пригороде столицы. Устроиться на работу для него никогда не составляло труда, и он стал помощником депутата Госдумы от коммунистов. Почему он выбрал эту работу - он сказать бы не смог, что-то неосознанное или, наоборот, целенаправленное вело его. Спокойно пройдя все рубежи охраны народных избранников, он побеседовал с несколькими не очень одиозными личностями и выбрал этого, потеснив жуликоватого предшественника, которого депутат уволил по несоответствию. Одиозные личности не заинтересовали, от них за версту несло враньём, стяжательством и своекорыстием.
Глава 5
Мальчиш приступил к своим прямым обязанностям. Обязанности оказались бесхитростными. По сути, депутат оказался брендом, раскрученным СМИ, и его команда работала на поддержку реноме этого бренда. Никакой практической пользы для кого бы то ни было, кроме самого держателя бренда, от него не исходило. Это несильно заботило мальчиша, который быстро просёк всю депутатскую кухню. Главное, пока хорошо платили. Мальчиш, ставший теперь, Виктором Георгиевичем, и никак иначе, работал как обычный клерк, от и до, и имел массу свободного времени. Считалось дурным тоном задерживаться на работе сверх положенного времени. Не обременённый семьёй, наш герой тратил это время на изучение работы Думы и окружения работодателя, да по-своему развлекался, не имея сильных пристрастий к чему-то одному. Он уже давно понял, что его дар с возрастом развивается и главным развлечением стало шататься по разным собраниям клубов, фракций, сект и оттачивать мастерство управления людьми. Если бы его спросили - зачем ему это? Он вряд ли бы смог ответить точно. Что-то вело его по жизни, и он, подспудно понимал, что дар дан ему с какой-то целью, которая пока не совсем ясна, но, что нужно его развивать - безусловно.
Столица кишела разного рода проходимцами, которые с удовольствием стригли деньги с лохов, втюхивая соплеменникам всё, до чего смогли додуматься - от сомнительных гаджетов до самопальных философских и религиозных учений. Махровым цветом распустились шарлатаны от науки, оккультизма, эзотерики, реинкарнации. Экстрасенсы, гадалки, народные целители пооткрывали офисы на каждом шагу. А уж зарабатывающих деньги на разных бинарных опционах и продвижении сомнительных изобретений и брендов, развелось без счёту. Самое интересно, что народ валом валил к новоявленным мессиям и с удовольствием нёс им кровно заработанные.
Мальчиш и развлекался в этой среде, как рыба в воде, посещая коллективные сборища. Он прекрасно понимал, что один он не воин против этой колоссальной машины одурачивания и обмана, которая работала благодаря попустительству власти. Однако, он уже знал, что его вмешательство, даже просто ради спортивного интереса, не остаётся бесследным. Люди, единожды попавшие под его влияние, не могли уже выйти из -под него. Но, конечно, что он мог сделать один, ну наставить на правильный путь несколько сотен человек, что не решало ничего. Но, вскоре он заметил, общаясь со своими в окружении депутата, что исподволь вложенное его коллегам меняет их сознание, но об этом он уже знал, что эти люди, общаясь с другими, влияют на них и несут его установки. Пусть это влияние оказалось гораздо слабее, но круг его постоянно расширялся. Мальчиш прекрасно понимал, что то, что он делает небезопасно, но, остановиться уже не мог. Окончательно убедиться в том, что его дар для чего-то нужен, помог случай.
Мальчиш подружился с секретаршей патрона. И, бывая в кругу их семьи, заметил, что с её сыном не всё в порядке. Сделав для себя открытие, листая альбом с фотографиями, он задумался о каком-то несоответствии, которое его насторожило. На ранних фотографиях был жизнерадостный юноша, спортсмен, в кругу друзей часто с красивыми девушками. На самом же деле Виктор застал уже совершенно иного человека. Кроме дежурного, здравствуйте, и нескольких ничего не значащих фраз, он не разговаривал ни с кем, превратившись в замкнутого, никогда не улыбающегося мизантропа, тяготившегося обществом семьи. Не оказалось у красавца парня, ни девушки, ни друзей.
Виктор ненавязчиво поинтересовался у матери, что произошло с пацаном? Та разрыдалась и вывалила ему на голову семейную проблему - пацан попал под влияние секты, вроде кришнаитов.
- С ним ни о чём невозможно стало говорить, кроме учения об их Боге,- рассказала мать. Жизнерадостный мальчишка на глазах превратился в замкнутого, скрытного, хитрого и изворотливого молодого человека. Я ничего с ним не могу поделать. Профессор психологии, которого я попросила поговорить с ним, не добился ничего. Он мне потом выдал одну лишь фразу после разговора:
- Умнейший человек, жаль, что не с нами.
- Ладно, он неагрессивен, спокоен и вроде ничего не делает, за что бы я могла расстраиваться, но это не так. Он, потихоньку, не то, чтобы таскает из дому деньги, но тратит их неизвестно на что и иногда пропадает на несколько дней. Он, конечно, взрослый, но, как мать, я чувствую - это не приведёт к добру.
Виктор задумался. Бороться с какой-то сектой не входило в его планы совершенно, но мольба о помощи просто стояла в глазах коллеги. Тогда он подумал. А чем собственно отличаются все фракции думы и, растущие в стране, как грибы, партии, от этой секты? То же оболванивание, та же страсть к халявным деньгам, те же методы влияния. И он решился.
Почитав добытую им литературу об учении, которым размахивал сын секретарши, мальчиш, однажды у них в гостях, исподволь подвёл её сына к беседе на интересующую его тему. Парень, даже несильно погружённый в транс, рассказал о всей сети сект, которая буквально опутала столицу и другие мегаполисы страны. Парнишка оказался уже не простым адептом учения, а его активным распространителем и координатором.
Закончив разговор, Виктор серьёзно задумался. Ничего общего с простоватенькой и радужно-глупенькой религией индусов, глубоко законспирированная и опутавшая многие страны мира, секта не имела и в помине. Цель её организаторы ставили весьма конкретную. Не больше и не меньше как мировое господство. Во многих странах секта имела боевые организации, которые пока занимались только тренировкой адептов без оружия, но владение им подразумевалась в приёмах этих тренировок. Власть, как всегда, опаздывала с отслеживанием этих действий. Нигде в мире учение не преследовалось и не пресекалось, считаясь безобидной дурью молодёжной элиты.
Серьёзно подумав и всё проанализировав, мальчиш решился на действия. Самым трудным вопросом для него оказалось организовать всё так, чтоб не подставить уже попавших в сети знакомых. Добровольного выхода из секты изначально организаторы не допускали. Зомбированные адепты просто кончали жизнь самоубийством иногда массовым. Никакого самоубийства не было и в помине, всё организовывали иерархи и делали инсценировку в случае, если происходила утечка информации. С адептами постоянно работали настоящие гипнотизёры, отслеживая в трансе, все их контакты. Виктор порадовался за то, что контакт с ним у сына секретарши не сохранился в сознании.
Определив уязвимое место системы, мальчиш потихоньку начал действовать.
Разрушить систему можно лишь изнутри, поэтому никакие внешние меры государств не могли повредить ей, она отторгала раскрытые организации, оставаясь нетронутой внутренне. Только уничтожение координирующего ядра могло дать результат, но никто, даже в пределах самой секты, не знал в какой оно стране и кто люди, управляющие всем. Мальчишу пришлось в ускоренном режиме пройти весь путь становления адепта. В несколько месяцев он выяснил всю структуру и организаторов, пользуясь своим даром. Люди, с которыми он контачил, по его установке забывали, что помогали ему. Бороться со всем миром не входило в планы, поэтому мальчиш нанёс один эффективный удар, начисто блокировав у иностранных эмиссаров возможность влияния в дальнейшем.
Он выждал, когда верхушка секты соберётся на проводимое раз в год координационное сборище и, присутствуя на нём, как один из координаторов, погрузив в транс всех присутствующих, зачитал им заранее приготовленную программу их действий. Для иностранных инспекторов в ней был пункт о сообщении своих истинных намерений при пересечении границы. Остальные координаторы должны собрать подведомственные им ячейки и разоблачить ложность учения и его противозаконность, как тоталитарной секты, и...распустить их.
Не ограничившись этим, мальчиш подготовил проект закона о запрещении деятельности подобных сект и впредь. В чём, собственно, его работа как помощника и заключалась. Для сохранения видимости демократии, закон вскоре Думой был принят. Мол, мы и проекты коммунистов принимаем к исполнению.
Встретившись через год с сыном секретарши, Виктор поразился произошедшим с ним переменам. Саму встречу приурочили к помолвке сына.
Поговорить с женихом не удалось по-настоящему, но парой слов они перекинулись.
- Ну, как твои дела в переустройстве мира в общество любви к ближнему? - спросил помощник.
- Я заблуждался на этот счёт, Виктор Георгиевич, нет мне дела до мировой любви. Она вот! - и он с гордостью познакомил мальчиша с красавицей невестой. - Мир может и подождать.