Какой мальчишка в детстве не мечтает о небе и полётах. От самого тихого тихушника, до сорвиголовы все иногда, глядя в небо задумываются о том, как бы полететь? Воображение рисует маленьких человечков и домики в спичечный коробок, проплывающие внизу. А ты управляешь послушной машиной, которая несёт тебя над ними. Но, но деревенские дети обделены возможностью летать. Нет поблизости: ни планерной школы, ни парашютного клуба, ни лётного отряда ДОСААФ. Даже то, что прямо за огородами есть аэродром, слабое утешение. Туда не пускают и можно лишь издали любоваться на взлетающие и заходящие на посадку Аннушки. А уж если на стадион в центре села приземляется вертолёт санавиации за больным, чтоб отвезти его в областной центр, мало кто из мальчишек может устоять и не прибежать хоть откуда, лишь бы посмотреть вблизи, как он взлетит.
Мальчишки пробуют летать всякими способами, в ход идут зонтики и самодельные парашюты из картона или утащенных из дому простыней и бельевых верёвок. Зимой можно прыгать с крыш в сугробы, на мгновение да ощущая вкус свободного полёта. Чтоб почувствовать себя летящим, строятся различные сооружения, имитирующие полёт: качели, карусели, тарзанки, иногда весьма опасные, но какой мальчишка думает об опасности, когда хочется полёта? Желание подогревают рассказы счастливчиков, кому удалось пролететь на настоящем самолёте в областную столицу, больше самолёт никуда не летает. И пусть счастливчик просидел весь час полёта, уткнувшись в гигиенический пакет, всё равно он летал. У большинства мальчишек мечты с возрастом проходят, но не у всех, далеко не у всех.
Невозможность полететь самому толкает на создание чего-нибудь летающего. Уже есть журнал Моделист-Конструктор, в котором печатают статьи, как самому изготовить летательные аппараты. Не беда, что это всего лишь модели. Они летают и их можно сделать самому. А там, а там! Подворачивается под руку журнал Уральский следопыт с Крапивинским Лётчиком для особых поручений, где Антошка Топольков просто приписал к числам на чертеже модели нули в размерах и старшие мальчишки сделали по этому чертежу самолёт, на котором он полетел. Мечта крепнет! Уже дом превращён в мастерскую, где в свободное время, что-то: пилится, клеится, красится, собирается и, о чудо, первая модель в руках. Собирается толпа и ... конфуз. Не летает! Под хохот зрителей все попытки кончаются неудачей. Вот он момент - остановись, брось! Да разве может неудача остановить мальчишку?
Некоторых отрезвляет, и эйфория проходит. Не всех, далеко не всех. И вот уже учитель физики взят в оборот и растолковывает азы аэродинамики и причины неудач. И однажды, однажды, планер, собранный по чертежам из журнала, взмывает в высь и парит там несколько секунд. Всё! С этой точки можно отсчитывать рождение человека, который заражён небом. Пока в небе всего лишь модель, воображение рисует мальчишку в кабине, управляющим этой моделью, которая, как у Лётчика для особых поручений, увеличилась до настоящего самолёта. А тут ещё в свежем номере журнала появляется снимок поляка Мелвина Рогалло, который летит неизвестно на чём, состоящем из шестов и тряпичной обшивки со звучным названием - Параглайдер. Вот она мечта - аппарат, который летает и прост, как правда. И мальчишка начинает искать материалы и все сведения о прекрасном летучем треугольнике. Теперь небо уже не отпустит.
Глава 2. Философия полёта
Что есть полёт? Почему человек стремится полететь? Чего не хватает ему на грешной земле? Что будет, если ты оторвёшься от неё? Множество вопросов возникает когда ты держишь в руках трепещущий летательный аппарат и вот вот оторвёшься от земли, и там уже будет не до раздумий.
Полёт! Почему человечество всегда завидовало птицам, почему множество людей во всей его истории пытались покорить небо? Удалось немногим, но кто хоть раз побывал в пустыне этой без дна и края никогда не забудет ни с чем несравнимое чувство. Чувство чего? Свободы! Человек всегда мечтал о свободе.
В наших генах есть отпечаток всемирного закона и никуда от этого не деться, закон неумолим, как любой закон и тем желаннее преодолеть его пусть ненадолго, но почувствовать себя неподвластным ему. Желание свободы и толкает на всяческие способы нарушить закон. Оказалось что способов этих ничтожно мало, а если быть беспристрастным всего один. Свободное парение. Чем ближе ты к свободному полёту тем большей свободой обладаешь. Увы человеку не дано парить совершенно свободно и чтоб летать он придумал себе множество приспособлений и каждое из них уносит частичку свободы полёта и обедняет ощущения от него. Замечательно подметил это великий романтик Александр Грин, вложив всю философию полёта в слова одного из персонажей новеллы "Состязания в Лиссе". Когда лётчики заспорили со странным пришельцем о том, как нужно летать.
"Тогда неизвестный, сидевший за столиком, неожиданно и громко сказал:
- Так вы летаете!
- Я хочу, - заговорил неизвестный, - очень хочу хотя немного
приблизить вас к полету в истинном смысле этого слова. Как хочется лететь?
Как надо летать? Попробуем вызвать не пережитое ощущение. Вы, допустим,
грустите в толпе, на людной площади. День ясен. Небо вздыхает с вами, и вы
хотите полететь, чтобы наконец засмеяться. Тот смех, о котором я говорю,
близок нежному аромату и беззвучен, как страстно беззвучна душа.
Тогда человек делает то, что задумал: слегка топнув ногой, он
устремляется вверх и плывет в таинственной вышине то тихо, то быстро, как
хочет, то останавливается на месте, чтобы рассмотреть внизу город, еще
большой, но уже видимый в целом, - более план, чем город, и более рисунок,
чем план; горизонт поднялся чашей; он все время на высоте глаз. В летящем
все сдвинуто, потрясено, вихрь в теле, звон в сердце, но это не страх, не
восторг, а новая чистота - нет тяжести и точек опоры. Нет страха и
утомления, сердцебиение похоже на то, каким сопровождается сладостный
поцелуй.
Это купание без воды, плавание без усилий, шуточное падение с высоты
тысяч метров, а затем остановка над шпицем собора, недосягаемо тянувшемся к
вам из недр земли, - в то время как ветер струнит в ушах, а даль огромна,
как океан, вставший стеной, - эти ощущения подобны гениальному оркестру,
озаряющему душу ясным волнением. Вы повернулись к земле спиной; небо легло
внизу, под вами, и вы падаете к нему, замирая от чистоты, счастья и
прозрачности увлекающего пространства. Но никогда не упадете на облака, они
станут туманом.
Хорошо лететь в сумерках над грустящим пахучим лугом, не касаясь
травы, лететь тихо, как ход шагом, к недалекому лесу; над его черной
громадой лежит красная половина уходящего солнца. Поднявшись выше, вы
увидите весь солнечный круг, а в лесу гаснет алая ткань последних лучей.
Между тем тщательно охраняемое под крышей непрочное, безобразное
сооружение, насквозь пропитанное потными испарениями мозга, сочинившими его
подозрительную конструкцию, выкатывается рабочими на траву. Его крылья
мертвы. Это - материя, распятая в воздухе; на нее садится человек с мыслями
о бензине, треске винта, прочности гаек и проволоки и, еще не взлетев,
думает, что упал. Перед ним целая кухня, в которой, на уже упомянутом
бензине, готовится жаркое из пространства и неба. На глазах очки, на ушах -
клапаны; в руках железные палки и - вот - в клетке из проволоки, с холщовой
крышей над головой, подымается с разбега в пятнадцать сажен птичка божия,
ощупывая бока".
Конечно это мечта человека о небе пока ещё мы не научились летать так. Стремление летать пошло не тем путём, чем совершеннее становятся летательные аппараты тем сложнее становится управлять ими и чувство полёта улетучивается оставляя взамен беспокойство о машине, ответственность за пассажиров, выполнение обязательных правил и условностей. Настоящий полёт ничего общего не имеет с перемещением тела по воздуху из точки А в точку Б. Ближе всего человек становится к небу используя минимальные средства, но и они накладывают рамки на свободу и это уже не полная свобода ограниченная необходимостью: контролировать состояние аппарата и его положение в воздухе, и думать о своих действиях каждую секунду полёта. И тем не менее это свобода настоящего полёта. Дельтаплан первый аппарат способный дать эту свободу и ощущения близкие к тем, что описал незнакомец Грина. Много позднее появится параплан, который гораздо безопаснее и предоставит большую свободу, но пока в те, далёкие уже годы, дельтаплан был единственным средством ощутить себя, свободно парящим в небе.
Глава 3. Путь в небо.
Мечты мечтами, но моя деятельная натура не могла сидеть спокойно, зная, что где-то уже выпускают аппараты, и люди летают на них. На дворе стоял конец эпохи развитого социализма. Оказалось, что купить дельтаплан практически нереально даже при моей на тот момент уже приличной зарплате директора школы. Да, и даже если бы средства и нашлись, они не продавались, а поставлялись централизованно с завода в Украине по аэроклубам страны. Выход напрашивался сам собой - сделать дельтаплан своими руками. Я работал директором школы. Чтобы не жаль было пропавшие уроки, которые частенько приходилось пропускать, выезжая на разные совещания и заседания, а иногда и в соседние районы по обмену опытом, и в командировки в областную столицу, я взял себе уроки технологии. В школе предмет считался второстепенным. Если я уезжал, обычно ставились другие уроки. Взамен это давало возможность мастерить в свободное время, что угодно в школьной мастерской и с ребятишками, и самому. Мастерская, моими стараниями, за год стала лучшей в районе, и я спокойно в ней мог бы сделать, скажем, автомат Калашникова. Имелись все станки и инструменты для этого, в материалах тоже мы никогда не испытывали нужды. Своя рука владыка. Но, но проанализировав, что понадобится для изготовления копии французского 'Атласа', (именно на него мне удалось раздобыть чертежи), я не то чтобы приуныл, но понял - можно достать все материалы и оснастку, но это займёт очень много времени. Этот путь не годился. Масла в огонь подлил ещё и слёт дельтапланеристов области, который мы сумели организовать в нашем районе. До директорства работал в самой большой школе в райцентре, обучая старшеклассников автоделу и черчению, и попутно ещё в двух организациях. Одна из них напрямую работала по нужному профилю - это ДОСААФ. Тогда это общество имело колоссальные возможности по развитию любого технического вида спорта, а им в районе руководил мой друг. Слёт дельтапланеристов состоялся, и его участники остались очень довольны и организацией и, главное - полётами. Нужно ли говорить, что все три дня я дневал и ночевал в лагере дельтапланеристов, помогая решать возникающие по ходу вопросы. Но самое главное - это общение с людьми заражёнными небом и... полёты. Перезнакомившись со всеми участниками, я укрепился в мысли, что делать дельтаплан - задача трудно решаемая. Тут ребята из одного городка на севере области предложили взять у них самодельный дельтаплан, пусть и старый, но с невыработанным ресурсом и изготовленный в заводских условиях. Плату они назначили чисто символическую. Нас к тому времени уже набралось несколько человек. Наконец-то мы - обладатели своего аппарата, на котором летали на наших глазах. Летать самому на слёте не довелось, всё - таки это были областные соревнования, и в них участвовали подготовленные спортсмены. Но как летают они, я прекрасно рассмотрел, а теоретически уже давно всё изучил. Дело оставалось за малым - начать летать самому.
Глава 4. Последний полёт
Летать поначалу не очень понравилось. Такое чувство испытывают пожалуй все кто решил покорить небо. Хорошо об этом сказал Леонид Быков в своём замечательном фильме "В бой идут одни старики". Когда комэск Титаренко спрашивает новичка Ромео, что он видел в первом поёте? Оказывается ничего, всё внимание отдано машине и тому, чтоб не "наломать дров". То же самое и с полётами на дельтаплане, нужно контролировать многое, а полёт длится секунды, поэтому аппарат и управление им занимают всё внимание. Но это длится недолго. Вскоре уже начинаешь замечать окружающее и уже можешь поделиться впечатлением от нескольких минут в воздухе. С каждым полётом нарабатывается опыт. Опыт этот зачастую и приводит к успокоению и потере элементарного чувства самосохранения. Такое происходит с каждым пилотом, хорошо если без потерь. Мне не повезло. Вернее на везение тут уповать нет смысла. Воздух опасная среда, чуждая человеку и нужно всегда быть начеку. Малейшее панибратство наказывается мгновенно. Один из полётов и стал для меня роковым.
Накануне в школе встреча с воинами-интернационалистами. Мои ученики украшают класс. Делают газету, накропав о каждом афганце, их всего пятеро, статью и нарыв где-то фотографий. Натягивают по периметру класса невесть, где приобретённые, китайские гирлянды, которые мигают в разных режимах. Красиво. Назавтра у меня договорённость о полётах, и афганцы немало изумляются, что я на банкете в их честь ни грамма не пью. Но не обижаются.
Утро. Погода отвратительная - метель. Но уговор дороже денег. Ватага наша в сборе, и на двух машинах мы отправляемся в другое село к другу. Дорогу заметает. Наш "Москвич" несколько раз глохнет. Снег, попав в двигатель, приводит к его остановке. Ничего, мы бывалые ребята, протираем провода и едем дальше.
Прибываем на место. Погода не улучшается, дым из трубы котельной образует цветок, то есть определить направление ветра невозможно - летать нельзя. Но разве русского сорвиголову может что-то остановить? Берём дельтапланы и едем на гору, с которой обычно и стартуем. Сборка занимает около получаса, Погода не меняется. Я делаю несколько подлётов по десять пятнадцать метров. Новички и наши жёны смотрят заворожено и аплодируют. Привыкаю к новому "Славутичу". Дым из трубы по-прежнему не даёт возможности определить направление ветра, а
"колдун" вращается вокруг шеста.
Я решаюсь. Поднимаюсь с аппаратом на гору. Два шага, трапеция от себя, и мгновенно вся команда на земле становится лилипутами. Прохожу несколько раз над ними, машут. И ветер, вроде, дует ровно, нужно садиться. Чёрта с два! Попадаю в подветренный ротор у подножия. Меня с аппаратом стремительно начинает разворачивать по ветру. Понимаю, это конец и пытаюсь развернуться против ветра, куда там, да и где это "против"? Но главное, не вижу земли: метель сыграла злую шутку, не могу оценить расстояние. Положено сгруппироваться, потому что о землю будет удар. А когда? Борюсь с ветром до последней секунды. Удар! Теряю сознание. Очнувшись, замечаю, что правая рука смотрит в сторону под углом, которого не может быть в принципе, понимаю - перелом. Аккуратно поправляю её левой, как должна быть, хруст костей друг о друга, но боли нет - шок. Отцепляю левой подвеску и вылезаю из под крыла. Правая консоль сломана. Кричу, или показалось, что кричу, зрителям на горе, а у самого горят в глазах, мигая, китайские гирлянды на стене класса. Замечаю, что народ с вершины устремляется ко мне, и снова проваливаюсь в темноту. Далее все обычные процедуры. Шина, укол обезболивающего в казённик и дорога в райцентр. Сложный оскольчатый перелом со смещением, четырёхчасовая операция и четыре месяца в гипсе. Но это уже другая история. А небо? Небо по-прежнему продолжает манить.