Аннотация: Вторая половина 50-х годов. Приключения двух бывших военных лётчиков в одной из африканских стран.
"Дьявол!" Звонок телефона разрывал голову на части. Наполовину выбравшись из объятий сна, он шарил рукой по тумбочке в поисках этого чёртова телефона. "Кому я понадобился посреди ночи?!" Наконец рука в темноте нащупала трубку. - Слушаю... - Жан, у нас форс-мажор! Дуй немедленно на аэродром. - Ты на часы смотрел?! Что у тебя стряслось? - Это не телефонный разговор. Собирай вещички. Если не хочешь провести следующий год за решёткой, пошевеливайся. Жду тебя через полчаса на стоянке у наших "птичек". Всё. Трубка монотонно запела короткими гудками. Он тряхнул головой, отгоняя остатки сна. "Что мне снилось-то?.. Что мне снилось до того, как позвонил Серж?"...
Жан поднялся с кровати, взял дорожную сумку и принялся сгребать в неё свои немногочисленные пожитки. Внезапно он замер. "Катрин... Опять ты приходила ко мне во сне. Когда ты уже оставишь меня в покое, чёрт побери?!". Из глубины сознания выплыло улыбающееся лицо жены. Тонкие, благородные черты. Голубые, как Средиземное море, глаза. Тёмные пушистые брови. Светлые вьющиеся волосы - мягкие, как у ребёнка. Он никогда больше не встречал такого: брови цвета соболя и светлые локоны... Кряхтя и ругаясь вполголоса на чём свет стоит, растрёпанный Жан Ренар застегнул сумку и вышел из номера. У гостиницы стоял арендованный ими с Сержем старый пикап. Спустя пару минут он уже мчался по тёмным окраинам Аяччо - столицы Корсики - к маленькому частному аэродрому, затерявшемуся в трёх километрах от города.
Дороги Жана Ренара и Сержа Компана пересеклись давно. Летом 1943 года подростки, ещё не ведая о существовании друг друга, бежали из вишистской Франции. Марселец Ренар перебрался на Корсику, а оттуда - на принадлежащие Испании Балеарские острова. В нейтральной Испании он сел на пароход, отплывавший на Кубу за грузом сигар. В Новом Свете 17-летний Жан Ренар сумел выйти на представителей деголлевского правительства и заявил о своём желании вступить в ВВС "Свободной Франции". После полуторагодичной подготовки в Соединённых Штатах младший лейтенант Жан Ренар попал во французскую эскадрилью, вооружённую разведчиками "Лайтнинг". А у северянина Сержа во французской части Швейцарии жила родная тётка. После окончания школы он поехал её навестить. Но до "тётушки Женни" Серж так и не доехал, потому что на самом деле к ней он и не собирался. Он сошёл с поезда в Женеве и вскоре стучался в двери посольства Великобритании. "Хочу драться против бошей", - было первой его фразой. Англичане помогли ему добраться через Швецию в "туманный Альбион". К той же весне 1945-го Серж стал пилотом "Бофайтера" Королевских ВВС Великобритании. Очень трудно объяснить, что двигало решившимися на авантюру молодыми людьми. Почтенные отцы семейств этого всё равно уже не поймут никогда. А когда ты молод и живёшь чувствами, тебе это и не нужно объяснять. Отцы и старшие братья проиграли свою войну. Но есть ещё ты, твоё горячее сердце, ненависть к врагу и жажда проявить себя. Где-то за тридевять земель томми, янки и русские отчаянно дерутся с ненавистными бошами. И есть ещё тысячи храбрых французов, которые не стали просиживать штаны в гарнизонах, лавках и конторах и которые продолжают сражаться. Серж и Жан повоевали совсем немного. Ренар выполнил всего два разведывательных полёта в район Мюнхена. А Компана несколько раз летал на патрулирование в Северное море. Однажды он даже засёк погружающуюся немецкую подводную лодку и сбросил по её курсу бомбы. Но результат атаки остался неизвестен. Как Серж ни вглядывался, на месте разрывов не было ни нефтяного пятна, ни всплывших обломков. Скорее всего, лодке удалось уклониться. После победы Ренар и Компана продолжили службу в новых ВВС Франции. Вот тут судьба и свела их в одной эскадрилье. Оба они летали на переданных американцами отличных двухмоторных бомбардировщиках "Инвейдер". Воевали в Юго-Восточной Азии, а потом в Алжире. Как-то эскадрилья получила приказ разбомбить арабскую деревню в наказание за укрывательство повстанцев. Капитан Ренар и лейтенант Компана отказались лететь. За это их вышвырнули из Armee de l'Air.
Тусклый свет фар пикапа остановился на ржавых воротах. За оградой мелькнула фигура Сержа в комбинезоне. Тот отворил ворота, впустил пикап и, не затворив их обратно, плюхнулся в кабину рядом с Жаном. - Что вы так на меня смотрите, коллега Ренар? Это не я сконструировал атомную бомбу. - Что произошло Серж? И какого чёрта тебе нужно от меня именно в 2 часа ночи? - Произошло вот что. Сюда звонил Эйхельбаум. И сказал следующее: неожиданно обнаружились пробелы с документами на наших "птичек". Оказывается, оформлены они неправильно и теперь мы с тобой с официальной точки зрения угнали из Дижона неразоружённые бомбардировщики. И ещё этот почтенный сын Сиона сказал, что утром сюда нагрянет полиция, наложит арест на машины, а на нас наденет наручники. Вот такие у нас дела на данный момент. Ваше мнение, коллега?
Ренар задумался, похлопывая указательными пальцами по баранке. - М-дааа, Серж... Похоже, мы влипли... Бросить самолёты и смыться отсюда - не есть лучший выход: потеряем деньги и всё равно окажемся в розыске. И теперь я окончательно уверился, что всё это было подставкой и долбанный Эйхельбаум посадил нас на поводок.
Когда Ренара и Компана уволили из вооружённых сил, страшно не хотелось махать киркой или крутить баранку такси. Зато имелось огромное желание летать. Поэтому они и подались в соседнюю Бельгию в поисках лётной работы. Ренар к тому времени был уже два года как женат. И когда Жан начал тот тяжёлый разговор с Катрин о своём очередном отъезде, он уже знал, что добром дело не кончится. Жена в ответ перечислила все его грехи (которые он и сам прекрасно знал), а потом швырнула в морду те последние деньги, которые Жан хотел ей оставить на первое время. Ренар ушёл, хлопнув дверью. Позже он узнал, что год спустя Катрин уехала из Марселя в неизвестном направлении вместе с каким-то инженером-американцем. С Леви Эйхельбаумом Ренар имел счастье познакомиться в Остенде, когда приезжал на тамошний курорт вместе с Катрин. Леви только что организовал частную авиакомпанию в Бельгийском Конго и купил для неё потрёпанную "Дакоту", которая во времена своей молодости выбрасывала английских парашютистов над Нормандией в "День Д". На этот героический С-47 Эйхельбаум и нанял потом Ренар и Компана - возить по Африке всё подряд: от коров до слитков золота (впрочем, выплачивая им за эту работу хорошие деньги). И вот, пару месяцев назад, со своей привычной улыбкой на устах Леви предложил французам "стать его компаньонами в одном выгодном деле". Компана и Ренар должны были создать дочернюю фирму и на деньги, официально ссуженные Леви, купить во Франции два списанных из ВВС "Инвейдера" - якобы для использования их в качестве скоростных транспортников на линии между Египтом и Конго. На самом деле конечным пунктом назначения для бомбардировщиков являлась Мабунга. В этой бывшей английской колонии разгоралась гражданская война. Союз южных племён, формально объединённых властью короля Мвембе (а неформально - месторождением нефти), теснил северян, подчинявшихся президенту Чамбе. Но в недрах северных саванн залегало немалое количество алмазов. "Алмазные" доллары и должны были пойти на оплату той самой пары стареньких "Инвейдеров", призванных в несколько раз увеличить ударную мощь армии северян. Большая часть операции уже оказалась выполненной. Серж и Жан купили бомбардировщики. Двумя тысячами франков удалось подмазать кого нужно на базе хранения, и на самолётах "невзначай" оставили бортовые пулемёты. Леви через свою родню в Штатах приобрёл прицелы и бомбардировочное оснащение (всё это "добро" приближалось сейчас к Африке в трюме панамского сухогруза под видом строительного оборудования). Ренар и Компана благополучно перегнали машины на Корсику по первому этапу перелёта. Утром они должны были перелететь в Триполи, а следующим днём после отдыха и дозаправки вместо Александрии, как было указано в документах, взять курс на Габу - самый крупный город на севере Мабунги.
- Согласен. С обоими пунктами. И с тем, что мы сейчас уже не можем выйти из игры, и с тем, что Леви ещё плотнее затянул на наших шеях удавку, - дурачившийся поначалу Серж посерьёзнел. - Поэтому я вижу только один выход - форсировать наш план и драпать с Корсики затемно. - Но теперь сесть в Ливии, пожалуй, не получится, - Ренар продолжал смотреть куда-то вдаль сквозь лобовое стекло. - В Триполи самолёты так же арестуют, а нас вышвырнут обратно во Францию, прямо в заботливые руки полиции... От Аяччо до Габы почти 4 тысячи километров... Как думаешь, сумеем мы выжать максимальную дальность из таких раздолбанных машин? - Давай сейчас пошелестим картами, а потом более предметно оценим наши шансы. Ренар одобрительно кивнул. Пришпоренный пикап взревел и, выбросив комья земли из-под колёс, рванул к стоянке самолётов. И вскоре, обложившись ворохом аэронавигационных карт, лётчики уже сидели под крылом машины Ренара в свете фонаря. Когда они разыгрывали, кому на каком аппарате лететь, Жану достался В-26С - мутно поблескивающий постаревшим от времени некрашеным алюминием бомбардировщик с застеклённой кабиной штурмана в носу. Рядом стоял полностью чёрный штурмовик В-26В Компана (у того вместо штурманской кабины была смонтирована батарея из восьми крупнокалиберных "браунингов"). Расчёты показывали, что при полёте по прямой на экономичном режиме топлива до Габы должно хватить. Оставалось три проблемы. Встречный ветер по маршруту мог заставить сесть на вынужденную до цели (на этот случай подобрали двухсоткилометровое шоссе, идущее от Габы на север, к самой границе). Вторая проблема: будет ли готов аэродром к приёму самолётов на день раньше? И самая трудноразрешимая задача - это ориентирование. Лететь придётся сначала над морем, потом долго, очень долго над пустыней и в последней трети - над саваннами. Французы, конечно, подобрали заметные ориентиры, где могли, но какие надёжные ориентиры могут быть посреди Сахары?.. Если при перелёте старенькие "инвейдеры" не подведут, встречный ветер не сбавит скорость и лётчики не заплутают, то шанс долететь до Мабунги был. Рискнуть стоило! Довольный этим выводом Ренар толкнул напарника в плечо. Компана не ответил. Ему определённо что-то мозолило язык, но он всё не решался сказать это товарищу. Ренар ещё раз ткнул его в плечо. - Серж! Что ты ещё забыл мне сказать? Выкладывай! - Ладно. Тянуть дальше всё равно некуда... Леви настоятельно требовал, чтобы мы взяли с собой двух пассажиров... Я согласился... И они уже ожидают вылета в ангаре. - Мне плевать на требования Леви! Хотя, знаешь, если пассажиры хорошо платят и не боятся лететь на этих говновозах, то я не против. - Платят-то они хорошо... Но не в этом дело... - А в чём? Серж, прекращай тянуть кота за хвост! В чём тогда проблема? За спиной Ренара раздался голос, который он и сейчас не спутал бы с миллионом других женских голосов, и который он ожидал здесь услышать меньше всего на свете. - Я думаю, что проблемы никакой нет, - чуть в сторонке, у ангара, рядом со здоровенным детиной стояла Катрин.
- Мы платим по 500 долларов за билет в один конец и не боимся лететь на ваших "говновозах", как вы изволили выразиться, - Катрин улыбалась той самой своей улыбкой, которая всегда обезоруживала Ренара и которая как раз сегодня ночью ему приснилась. Жан выстрелил испепеляющим взглядом в сторону потупившегося Сержа. - Старик, ну, подумай сам, откуда я мог знать, что... всё обернётся именно так, - пробубнил в оправдание Серж. Ренар смотрел на жену. Вернее, бывшую жену... И лихорадочно соображал, как ему поступить. Катрин почти не изменилась за прошедшие три года. А точнее два года и десять с половиной месяцев. Только его любимые пушистые бархатные локоны были острижены в короткой причёске а-ля мальчик-сорванец. Озорные голубые глаза блестят в свете фонаря, правая бровь собольим хвостом ехидно чуть вздёрнута вверх. - Спасибо, что вы решили воспользоваться "Дерьмовыми авиалиниями Леви". Капитан Ренар приветствует вас на борту наших ассенизаторов. Прошу занять места согласно купленным билетам... И не забудьте предварительно потренироваться пИсать в банку! - Жан подхватил сумку и направился к своему бомбардировщику, по пути пробурчав напарнику: - Серж, будь так добр, мать твою, зажги на дальнем торце полосы костёр из какого-нибудь дерьма. А я пока, если позволишь, займусь прогревом этих говёных движков, чёрт их дери! От пинка Ренара со свистом улетела в темноту какая-то пустая консервная банка. - Вот дерьмо! Сплошное дерьмо!
Инженер-американец - новый муж Катрин (а могучим детиной с квадратным подбородком был имено он) - непонимающе захлопал глазами, почесал голову под бейсболкой и обратился к Катрин: - Милая, я ничего не понимаю в южной экспрессии. Что сказал тот маленький пилот? Когда мы вылетаем? - Он досадовал, что не может предоставить нам достаточный уровень комфорта, дорогой. А летим мы, как только самолёты будут готовы к взлёту. Тот коротышка как раз и пошёл заниматься этим. - На каком самолёте мы полетим, Кэт? Катрин обратилась к собравшемуся отъезжать на противоположный конец аэродрома Компана: - Серж, в какую машину нам садиться? - Твоего янки я, пожалуй, погрузил бы Жану в бомболюк... Шучу! У нас не пассажирские лайнеры и летим мы на максимальную дальность. Поэтому нам придётся разлучить вас на несколько часов. Как? Выдержите расставание? Ухмыляющийся Компана вдавил газ до пола и понёсся по взлётке.
"Ты такой же идиот, каким был до этого!" - процедила Катрин сквозь зубки. - Дорогой, нам придётся лететь в разных самолётах. - Как?! - Мне жаль, дорогой. Но пилоты из соображений безопасности настаивают... - Ааа... Ооо!.. Тогда конечно. Разумеется. В каком самолёте ты хочешь лететь, милая? По-моему, этот, серебристый, больше подойдёт для тебя. А тот, чёрный, с кучей пушек, - мне. Катрин вздохнула и, увидев здесь провидение Господне (раз уж нынешний муж отправляет её в полёт с бывшим), согласилась: - Как скажешь, дорогой... - Замечательно! Когда мы будем лететь, обязательно помаши мне ручкой! Я тебя сфотографирую. - Непременно, дорогой...
Время близилось к четырём утра. Небо на востоке становилось светлее. По лётному полю потянул лёгкий прохладный ветерок. Оба "инвейдера" мерно рокотали моторами на малых оборотах. Чемоданы пассажиров Ренар забросил в кабину стрелка, потом забрался в пилотскую кабину бомбардировщика и тут же вынырнул оттуда со своим парашютом. Пышущий решимостью, он подошёл к Катрин и протянул ей парашютный ранец. - Возьми. Его нужно сейчас подогнать под тебя. Полёт будет сложным... - Это наверняка лишнее, - ответила Катрин с видом Джоконды. - Я всё равно не сумею им воспользоваться. - Послушай, Катрин! - окончательно вскипел Ренар. - Здесь тебе не наша семья!.. Бывшая... И на борту моего самолёта только один командир - я! Или ты беспрекословно выполняешь то, что я от тебя требую, или отправляешься в Африку другим путём. Катрин сделала вид, что стала серьёзной, но её глаза всё так же продолжали улыбаться. - A vos orders, mon Capitaine! В знак повиновения она подняла руки вверх, предоставляя свою по-прежнему точёную фигурку во власть привязной системы парашюта. Пыхтящий и чертыхающийся Ренар стал подтягивать ремни под изящную комплекцию бывшей жены. Вольно или невольно он касался её тела. Нервное напряжение исчезало, а вместо него кровь наполнялась теплом, всё сильнее хотелось поднять глаза и всмотреться в знакомые черты. Вот и всё. Ренар оценивающе потрепал Катрин за плечевые ремни, покрутил её из стороны в сторону, не без удовольствия оглядывая своё творчество. - В случае чего, когда вывалишься из самолёта, посчитаешь "365, 366, 367" и дёрнешь за это кольцо. - Первый, пошёл! - захохотал стоявший в сторонке Компана и с интересом наблюдавший за препирательством бывших супругов. - Что ты ржёшь?! По машинам! - A vos orders, mon Capitaine! - передразнил Серж и, всё продолжая смеяться, по-английски обратился к американцу: - Поднимайтесь на борт, сэр. Мы стартуем. - Эй, мистер, а где парашют для меня? - Ээээ... Вам он не понадобится. - Это ещё почему?! - У нас специально оборудованный самолёт, - не моргнув глазом соврал Компана. - В случае аварии у нас отделится кабина, и мы мягко приземлимся прямо в ней на встроенном парашюте. - Ааа!.. Ооо!.. Понятно. Что ещё мог сказать Серж? Ведь парашютов у него не было. Вообще...
Ренар помог Катрин подняться в кабину, показал, как забираться на место штурмана в носу самолёта ("После взлёта можешь обосноваться там на всё время перелёта"), а потом, на секунду задумавшись и оглядев её лёгкий костюмчик, забросил в кабину штурмана тёплое одеяло. - Это тоже тебе. Лететь десять часов. Пойдём на 3-4 километрах - всё будет мягче и теплее. - Спасибо, Жан. Катрин всё так же улыбалась, но в её глазах уже не было иронии. Ренар сделал вид, что её улыбка на него не действует: - Оставь свои улыбки для янки. А то он сейчас вывалится из кабины. Нынешний муж с непосредственностью ребёнка перегнулся через ошалевшего Сержа и отчаянно жестикулировал ей из кабины второго самолёта с криками "Honey! Honey! Are you Ok there?". Успокоился он только после того, как Катрин помахала ему в ответ и прокричала "I'm fine, sweetheart!". Тот, конечно, ничего не расслышал сквозь шум моторов, но сфотографировал её, потом бедолагу Сержа, и, довольный, уселся на своё место. "Где она отыскала этого придурка? - Жан покачал головой. - Ладно, это её проблемы. Пора улепётывать отсюда". Он пристегнул Катрин и указал на тумблер включения бортовой связи. Даже огромные "лопухи" наушников с микрофоном не испортили её красивое лицо. Ренар привычно повёл плечами, проверяя натяжение ремней, окинул взглядом показания приборов, опробовал рули и элероны - всё было в норме. - Стриж - Викингу. Проверка связи. Приём. Компана вёл свою родословную по материнской линии от норманнских рыцарей, поэтому он и получил такой позывной в Королевских ВВС. - Слышу отлично. К взлёту готов. - Принято. Начинаем руление. Фарами высвечивая из сумерек куски рулёжной дорожки, "инвейдеры", перемигиваясь навигационными огнями, с мощным гулом катились ко взлётной полосе. Плавно раскачиваясь, головная машина затормозила на краю взлётки. Второй бомбардировщик остановился рядом, ожидая своей очереди для выхода на полосу. Экс-мадам Ренар впервые видела своего бывшего супруга "на работе" (да и на самолёте она летела тоже впервые): до занудства знакомые черты лица в фосфорическом свете приборов заострились, даже крупный с горбинкой нос казался теперь к месту. Жан на глазах преображался - он попал в свою родную стихию. Ренар сдёрнул с головы наушники, склонил голову и перекрестился. "Да-да... - усмехнулась про себя Катрин. - Ты всю сознательную жизнь был верным католиком... Даже чересчур верным. Весь в папочку!". Жан водрузил наушники обратно на голову. - Дени монжуа! - задорно проорал в эфир голос Ранара. - Дени монжуа! - с хохотом повторил Компана. Рукоятки газа ушли до отказа вперёд. Тормоза отпущены. Взревевший "инвейдер" начал разбег, обдав машину Компана облаком пыли. Широко открытыми голубыми глазами Катрин смотрела вокруг. Казалось, что старый, большой, грубый, страшный, воняющий бензином, каким-то старьём, пОтом и ещё чёрт знает чем, самолёт превращался из железки в почти живое существо. Тёмная масса за кабиной набегала всё быстрее. Впереди увеличивающимся пятном маячил костёр, зажженный Сержем. Нарастали дрожь и покачивания машины. Едва заметным движением Жан выбрал штурвал на себя. Самолёт послушно приподнял нос, и секундой позже вибрация стихла. К рёву двигателей добавилось какое-то урчание внизу и позади. Потом раздался приглушённый толчок и вокруг остался только гул моторов. О том, что они уже летят, Катрин поняла, только услышав голос Ренара в наушниках: - Стриж, отрыв. Полоса свободна. Подберу тебя на левом круге. - Принято. Начинаю разбег. "Инвейдеры" собрались в пеленг, и, снизившись к самой воде, пошли на юго-запад, чтобы обойти итальянский остров Сардиния. Сорок минут спустя они повернули на юг и начали набор высоты.
Восход застал их далеко над Средиземным морем. Бомбардировщики неслись на высоте 4 километра - прямо над "горами" белоснежных кучевых облаков, окрашенных лучами восходящего солнца в нежный цвет фламинго. В разрывах облаков ослепительно блестело рябью волн лазоревое тёплое море. Казалось, что даже воздух светится каким-то фантастическим розово-голубым оттенком. Самолёт шёл на автопилоте. До африканского побережья оставалось больше получаса лёта. Погружённый в свои мысли Ренар временами украдкой поглядывал на Катрин, по-детски восхищённую видами средиземноморского рассвета. - Катрин, чем ты жила эти три года?.. Ты счастлива? Жан приготовился встретить словесную оплеуху - что-то вроде "Не твоё дело! И не начинай этот разговор!". Но Катрин некоторое время молчала, потом, стараясь не смотреть на Ренара, сказала: - Я жила своим новым мужем... Он простой и очень прямой человек, но, в отличие от большинства американцев, не помешан на деньгах. И во мне души не чает. Он - инженер-геолог. Работал в Норвегии, Южной Америке, Австралии. Я всегда с ним... Счастлива или я? Мне спокойно. Человек, который любит меня, всегда рядом... Катрин снова помолчала. Потом решилась спросить: - А ты как? Ренар усмехнулся. В этом вопросе и взгляде Катрин читалось "Есть ли у тебя другая женщина?". - Я-то?.. Да ничего, в общем, нового. Всё тот же перекати-поле. Летаю по миру. В прямом и переносном смысле... Катрин всё так же внимательно смотрела на него, ожидая ответа на свой скрытый вопрос. - Нет. Я не женился во второй раз. Ты же знаешь - я однолюб... Никого, похожего на тебя, я больше не встречал. И уже вряд ли когда-то встречу... Ренару показалось, что в глазах Катрин появились слёзы. Но она тут же отвернулась, делая вид, что заинтересовалась похожим на огромную птицу облаком. - Стриж, пассажир пышет желанием пощёлкать фотоаппаратом. Перестраиваюсь в левый фронт. Прижимаюсь до 10 метров. Организуйте там фотосессию. - Принято, подтягивайся. Когда он снова глянул на Катрин, в её красивых глазах уже не было и намёка на слёзы. - Забирайся на место штурмана... Так ему будет удобнее тебя сфотографировать. Катрин юркнула в носовую кабину и до самого берега Африки оттуда не показывалась. Ренар видел, что американец отчаянно жестикулирует и строит улыбчивые рожи, пытаясь объяснить "своей милой Кэт", как надо улыбнуться для памятного снимка "Мы над Средиземным морем". По пришедшему в совершенное отчаяние "дорогому" можно было понять, что обычно улыбчивая Катрин сейчас не в том настроении, чтобы изображать радость лошадиными американскими улыбками.
Шёл пятый час полёта. Далеко позади остались прибрежные оазисы и хребты Атласа. По сторонам, насколько хватало глаз, простирался однообразный ландшафт Сахары. Алжир был хорошо знаком и Ренару, и Компана. Больше года они воевали здесь и пролетели эту страну из конца в конец несколько раз. Свой маршрут на этот перелёт они построили так, чтобы пройти с севера на юг огромные просторы Алжира, ориентируясь по небольшим городкам, разбросанным по пустыне через 200-300 километров, - древним стоянкам караванов, двигавшихся через Сахару. Ренар в бинокль рассматривал ломаную линию горизонта. - Викинг, вижу Ин-Салах. На пол-одиннадцатого, километрах в пятнадцати. Пока идём, как по нитке. - Подтверждаю. Спина и задница начали серьёзно затекать. Голова тяжелела от гула моторов и болтанки - хоть и не сильной, но уже достаточно продолжительной (Сахара прогревалась под утренним солнцем и тёплые воздушные массы потянулись вверх). Катрин выглядела совсем измотанной: бледная, голова лежит на руках, дыхание тяжёлое. Ренар протянул ей термос. - Попробуй. Это зелёный чай. Мне помогает. Она благодарно кивнула и налила чуть-чуть в крышку. Первый же глоток вывернул её наизнанку. Катрин упала на колени и зашлась в кашле. "Вот проклятье! Моей Белоснежке совсем туго. За каким дьяволом этот идиот потащил её в самую задницу Африки?!". Ренар достал из-за сиденья второй термос - с холодной водой, - смочил полотенце и перебрался к Катрин. Он вытер ей лицо, а потом перетащил в кабину штурмана. Жан уложил жену на одеяло и поставил рядом термос. - Катрин, здесь холодная вода. "Белоснежка" грустно смотрела на ползущий за бортом унылый пейзаж - совсем как больной ребёнок. Жан вздохнул и погладил её по растрёпанным влажным волосам. - Потерпи. Скоро станет легче... Болтанка пройдёт, пески закончатся. Дальше пойдут саванны... Нужно потерпеть, Белоснежка... Ренар поцеловал её в макушку, и Катрин чуть заметно улыбнулась. - Жан, ты всё так же относишься ко мне, как к ребёнку... Он ничего не ответил, нагнул голову и нырнул обратно в пилотскую кабину. У самого борта уже маячил самолёт Компана. Серж с тревогой разглядывал пустую пилотскую кабину ведущего. И как только Ренар появился в своём кресле, напарник мимикой и жестами изобразил вопрос "Что случилось?". Жан указал на пустое место рядом с собой и режущим движением провёл по шее. Компана поджал губы и понимающе покачал головой. Потом Серж ткнул пальцем на пол кабины рядом с собой и изобразил храпуна в полной отключке. Пилоты засмеялись. Компана покрутил пальцем у виска, махнул в полной безнадёжности рукой и снова рассмеялся. Ренар в ответ мог только пожать плечами. Жан указал рукой на показавшуюся внизу нитку шоссе. Серж кивнул. Пилоты снова надели фурнитуры. - Отлично! Вышли на него. - Дааа! Прямая дорожка до Нигера. - Возвращайся в строй. Нас ждут слоны, львы и антилопы. - Принято! Выполняю. Второй "инвейдер" чуть отстал и снова занял своё место сзади-сбоку. Теперь заблудиться было уже невозможно. Шоссе выведет их через два - два с половиной часа прямо к изгибу реки Нигер.
По времени Нигер вот-вот должен был появиться в поле зрения. Ренар в очередной раз через бинокль оглядел горизонт впереди. "Есть!!" На самой линии горизонта в мареве горячего воздуха он заметил едва различимую тёмную полоску деревьев. Растительность посреди пустыни. Это могло означать только одно - рядом вода, много воды. - Викинг, прямо по курсу... Если это не мираж от чёртовой пустыни, то мы на подходе к ориентиру. После недолгого молчания Серж ответил: - Да-да, я тоже вижу! Подтверждаю. Точно - река! Сквозь деревья уже стали пробиваться проблески воды. Довольный Ренар оторвался от бинокля. Семь часов полёта уже навалились на него мешком цемента. От яркого солнца не спасали тёмные очки - появилось ощущение, что в глаза попал песок. Спина затекла от многочасового сидения. А задница уже давно стала самой ощущаемой частью организма! Из прохода к штурманской показалась голова Катрин. "Белоснежка" определённо выглядела лучше, чем два часа назад: растрёпанные волосы расчёсаны, щёки снова стали розовыми, и, главное, в голубых глазищах опять появились огоньки. - Где обещанные два часа назад саванны? Катрин уселась на откидное сиденье штурмана в пилотской кабине. Жан стянул с шеи бинокль, вручил его Катрин и ткнул пальцем в горизонт: - Река Нигер. За ней начинаются саванны. В поблескивающей полоске реки пока было мало интересного. - Не хочу показаться навязчивой... Но этот вопрос не даёт мне покоя уже часа три или четыре: долго нам ещё лететь? Подобный вопрос не переносят ни водители, ни лётчики. Суеверие, основанное на личном опыте. Ренар поморщился и ответил: - Осталось гораздо меньше, чем уже пролетели... Катрин вздохнула и вернула бинокль. Ренар после секундного колебания задал ответный вопрос, мучавший его: - Слушай, Катрин, это, конечно, не моё дело... Но за каким чёртом тебя несёт в эту дыру? Да ещё вместе с нами... - Майклу (так зовут моего мужа) предложили очень выгодную работу в северной Мабунге. Что-то связанное с добычей алмазов... Я же тебе уже говорила: он практически ни в чём мне не отказывает и берёт с собой всюду, куда бы ни направлялся. И мне это нравится. Почему бы не посмотреть тропическую Африку, если представляется возможность? - Катрин засмеялась. - Вот ты бы меня наверняка не взял! Ты бы сказал: "Тебе нечего делать в этой глухомани, кишащей болезнями и страшными неграми!"... - Там идёт война, Белоснежка. Одни негры убивают других негров с помощью белых наёмников. Сотни людей умирают каждый день от войны, голода и болезней. Ты этого не понимаешь?! - Ты в своём амплуа! Вот поэтому меня теперь зовут не Катрин Ренар, а Кэт Паттерсон. И сейчас я имею право на собственное мнение и сама могу распоряжаться своей судьбой. - Интересно, что ты скажешь, когда попадёшь в гущу настоящей чёрной Африки. Жаль, я этого не услышу - мы с Сержем уберёмся оттуда, как только сплавим самолёты новым хозяевам. Приятного отдыха тебе!.. "И ты всё та же, Катрин! Ребёнок с круглыми глазами, который хочет проверить собственным носом все мышеловки". На уровне подсознания у Ренара появилось чувство, что с самолётом что-то не так. Он тут же осмотрел показания приборов. "Проклятье! Вот оно!". Стрелка индикатора температуры правого двигателя зашла на красную черту и продолжала ползти ещё дальше.
Полностью открыты створки радиаторов, но стрелка упорно продолжает склоняться вправо. Ренар бросил взгляд на мотор. Внешне всё в порядке. "У меня в запасе несколько минут и движок заклинит. Только пожара мне тут не хватало! Надо вырубать... До цели 700 километров. Если не сдаст левый двигатель, должен доковылять". - Викинг, у меня умирает правый движок. Придётся идти на одном. Дальше лети до точки сам. - Отклоняется. Пойду с тобой. "Вот упрямый! Сойдёт с крейсерского режима - у него не хватит топлива до цели". - Викинг, топливо! Тогда тебе придётся садиться на вынужденную. Разломаем обе машины! - Плевать, командир. Если первым плюхнешься ты, я должен знать, где это произойдёт. "Чёртов упрямец!". - Ок. Принимается. Ренар выключил правый мотор и зафлюгировал его винт. На одном левом движке машина заметно потяжелела в управляемости, а скорость упала всего до 280-290 километров в час. За всеми манипуляциями напряжённо наблюдала Катрин. Затих мотор рядом с ней и его винт свободно рассекал набегающий поток. По сосредоточенному лицу Жана она понимала, что проблема серьёзная, поэтому решилась спросить: - Мы упадём? "Ещё один хороший вопрос, Белоснежка! - ухмыльнулся про себя Ренар. - Я бы сам не отказался узнать на него ответ именно сейчас". - Пока нет. Ренар искоса глянул на Катрин и понял, что его шутка сейчас не к месту. В её глазах не было страха, но вся фигурка сжалась в напряжении. - Катрин, отказ мотора - не самое страшное, что может случиться в воздухе. Поверь уж мне... Самолёт - он как человек. Господь не зря дал нам два глаза, две почки, два лёгких и по две руки и ноги. Так что бояться пока рано, - Жан подмигнул ей. - Мой дядька после первой мировой неплохо скачет на одной ноге до сих пор. А нам осталось лететь гораздо меньше... У Ренара было много недостатков, но он никогда ей не врал. И, хотя Катрин мало что смыслила в авиации, одно она знала наверняка: её бывший муж - хороший лётчик, настоящий. Она поёрзала в кресле, кивнула в ответ и, чтобы не видеть неработающий мотор, хотела снова юркнуть в кабину штурмана. Ренар удержал её за руку. - Сейчас тебе безопаснее быть здесь. Катрин снова кивнула. Но, чтобы не смотреть на правый мотор, она принялась разглядывать приборную доску, время от времени тыкала пальцем в какой-нибудь прибор, потом с серьёзным видом спрашивала: "А это что?.. Для чего он?". Ренар каждый раз терпеливо и доступно объяснял, что такое альтиметр, вариометр, авиагоризонт и для чего они нужны. А когда Катрин дошла до индикаторов температуры двигателей, он снова улыбнулся, протянул ей бинокль и указал на бредущее по саванне стадо слонов. "За те несколько лет, что мы жили вместе, она ни разу не летала со мной... Жаль"...
"Инвейдеры" уже пересекли границу Мабунги. До северного административного центра страны - Габы - оставалось меньше 200 километров. Под самолётами давно вилось шоссе, ведущее к окрестностям северной столицы. - Командир, всё, я выдохся. Топлива осталось минут на пять. До точки не хватит в любом случае. Сажаю машину на дорогу. - Давай! Удачи, приятель! У нас позади как раз остался подходящий кусок трассы. - Принято. Пошёл. Чёрный штурмовик Компана ушёл вниз с левым разворотом. Ренар заложил плавный правый вираж, сверху наблюдая за посадкой напарника. Серж точно вывел машину по глиссаде на ровный прямой участок шоссе, выровнялся перед касанием и мягко притёр свой "инвейдер" к асфальту. Жан и Катрин увидели два облачка, вырвавшихся из-под основных стоек штурмовика. Самолёт опустил нос и, мягко раскачиваясь, побежал по дороге. Через полкилометра, сбросив скорость, Серж на прогазовке с зажатым тормозом развернул машину на 180 градусов и съехал на обочину, обдав облаком пыли ошалевших ослика и его хозяина, мирно направлявшихся в свою деревню по краешку шоссе. Двигатели страшного чёрного самолёта почихали и затихли, винты прекратили вращаться. Открыв рты, ослик вместе с хозяином продолжали стоять, как вкопанные. Потом оба, словно по команде, подняли головы вверх, глядя на проплывающий на малой высоте другой самолёт - серебристый. Он слегка качнул крыльями и направился куда-то дальше - на юг. - Викинг, постараюсь быть у тебя до ночи с тягачом. Держись!.. Думаю, скучать с американцем тебе не придётся. - Да уж! Передавай привет Катрин! Её обожаемый жив-здоров, но до сих пор сидит в ступоре с круглыми глазами. Пусть она приезжает с тобой его забирать. - Ок! - Удачи! Через полчаса с небольшим серебристый "инвейдер" уже кружил над Габой. Двухсоттысячный город на притоке Нигера плавился в предвечерней жаре. На западной окраине Габы находился грунтовой аэродром, построенный ещё в 20-е годы англичанами. К нему и направил машину Ренар. С первого взгляда стало ясно, что их приключения на сегодня ещё не закончились. Весь аэродром пестрел свежими воронками от бомб, натужно пыхтел маленький бульдозер в попытке привести лётное поле в порядок. Ренар сделал несколько кругов вокруг аэродрома, оценивая возможности для посадки с одним двигателем, и всё-таки нашёл "дорожку" между воронками, куда можно будет втиснуть "инвейдер". - Катрин, осталось чуть-чуть... Пристегнись... Так... Голову закроешь руками. Как только самолёт остановится, сразу жми на этот рычажок - отстёгивайся и выскакивай из кабины. Ренар открыл замки фонаря и поднял обе половины вверх. В кабину тут же ворвался тугой поток горячего ветра. Стало трудно говорить, глаза начали слезиться. - На меня не смотри! Только остановимся - сразу выскакивай! Катрин отмахнулась. Жан в ответ погрозил ей кулаком. Ничего не ответив, она закрыла голову руками, как он учил. Машина вышла на глиссаду, и Ренару уже было некогда дальше препираться с бывшей женой. Играя газом единственного двигателя, удерживая педалями самолёт от сноса, Жан повёл его к намеченной неповреждённой полоске лётного поля - метров 700 с северо-востока на юго-запад. Глухие удары замков и загоревшиеся зелёные лампочки на приборной доске сказали, что шасси вышло. В десяти метрах от земли он дал газ и машина, натужно взревев единственным мотором, подвисла над изрытым краем лётного поля. Шасси пронеслось в полуметре над вывороченными глыбами земли. "Пора!!" Чуть заметно убран газ и бомбардировщик касается земли. Газ - в "ноль". Перекрыт доступ бензина к левому двигателю. Торможение! Устрашающе быстро приближаются рытвины на дальнем конце аэродрома. "Ну же! Тормози, малыш! Тормози!" С жалобно стихающим воем тормозов "инвейдер" останавливается прямо перед здоровенной воронкой. Тишина. Полная тишина. Горячий воздух, полный каких-то новых, африканских ароматов. Их слышно даже в кабине самолёта. Ренар устало стянул с головы фурнитуру. В горле пересохло. Хотелось пить, а потом упасть прямо тут, под самолётом и долго не вставать. Он повернулся к Катрин. - Добро пожаловать в Африку, Белоснежка...
Снизу кто-то стукнул по фюзеляжу. - Вы хотите, чтобы я ждал тут сто лет? Эта короткая фраза отобрала у Ренара последние искры оптимизма, на сегодня отмеренные ему свыше. Он на уровне подсознания не переносил и этот голос, и его обладателя. Леви Эйхельбаум давно стал причиной раздоров между Жаном и Сержем. Терпеть его не могли оба. Но Ренар каждый раз предлагал послать его к чёрту прямо сейчас, а Компана всё время оттягивал счастливый момент расставания с Леви до окончания очередного их предприятия. "Давай завершим это дельце, вытрясем из него все наши деньги и тогда сразу пошлём его", - говорил Серж. Хотя Жан и чертыхался, но так до сих пор и не смог настоять на радикальном решении. Леви рождал новые проекты с постоянством коровы - один привлекательнее другого. Но не совсем в этом было дело. Хитрая лиса умудрялась изобретать новый проект-конфетку как раз в тот момент, когда старый находился в стадии расчёта с Ренаром и Компана. Нет, упаси бог, Леви никогда не оставлял полезных ему французов совсем без денег! У него просто не оказывалось в нужный момент всей суммы наличными на руках, или деньги были вложены в очередной проект-конфетку. А тут вдруг Леви нужно было срочно отправляться в Европу или Америку для улаживания "шероховатостей" этого самого нового проекта. Потом французы улетали для выполнения контракта, заключённого Леви. И проблема с деньгами как-то незаметно для всех отходила на второй план, становилась малозначительной на фоне открывающихся больших перспектив, и в конце концов ложилась на полку в летаргическом сне вместе с гроссбухами Эйхельбаума. Какую сумму задолжал им Леви, точно уже не знали даже сами французы, хотя наверняка таких денег должно было хватить на неплохой грузовой самолёт и организацию собственного дела. Поэтому Ренар и Компана всё-таки решили после перегона этих "инвейдеров" в Африку тряхнуть Леви по-серьёзному, забрать ВСЕ свои деньги и помахать ручкой старому работодателю. Ренар с кряхтеньем поднялся. Он опёрся о козырёк фонаря, устало глядя воспалёнными глазами на как всегда улыбчивого Леви (тот стоял у кабины - в шортах и тропическом шлеме, поигрывая тростью). - Так я хочу знать: это один самолёт или я не должен верить своим собственным глазам? Где ты потерял Сержа, скажи мне скорее - успокой мои нервы, пока я не растратил их все. - Кончай болтать, Леви. Серж сидит на северном шоссе в 170 километрах отсюда. Ищи тягач, и к утру самолёт и Серж будут здесь. - Так что ты тогда молчишь, как мой папа, когда его ругала мама?! И где тот дорогой моему сердцу американец, которого я-таки просил взять с собой? - Американец остался вместе с Сержем, чтобы ему было не так скучно. Леви заулыбался ещё шире. - Ты успокоил моё слабое сердце. Пойду делать фокусы вот этими руками и доставать из этой шапки тягач. Леви уселся в "виллис", на котором подъехал к самолёту, и, полный собственного достоинства, удалился в сторону административных зданий аэродрома. А Ренар плюхнулся обратно в кабину. - Катрин, я сейчас отправлюсь вытаскивать Сержа и твоего американца... Она не дала договорить. - Я еду с тобой. - Хорошо. Тем более, что одной тут тебе делать нечего. Давай собирать вещи. Не прошло и двадцати минут, как к самолёту подкатил большущий десятитонный "мак". Из кабины высунулся какой-то лохматый малый в промасленном комбинезоне - белый, то ли испанец, то ли итальянец - и крикнул: "Let's go!". Жан мельком глянул на него, затягивая пояс с кобурой. В таких местах, как Мабунга, Ренар никогда не расставался с оставшимся у него ещё со второй мировой "Парабеллумом". Жан забросил сумки в кузов, подсадил Катрин в кабину и сам сел рядом. Лохматый вдавил педаль газа, и грузовик, постанывая и покряхтывая своим старым скелетом, покатил на север.
Когда Ренар открыл глаза, гостиничный номер уже был залит светом полуденного солнца. В соседней комнате храпел во весь свой норманнский "рупор" Компана. Гостиница при аэродроме на удивление оказалась очень неплохой - ещё в английском стиле и традициях: тихая, чистенькая, с добротной мебелью и вышколенным персоналом. Они вернулись из экспедиции за Сержем, американцем и вторым "инвейдером" почти в шесть утра. Леви быстренько оглядел самолёт (в стиле "все ли колёса на месте?") и отправил измотанных французов отдыхать в гостиницу, предупредив, что днём он зайдёт к ним по важному делу. Американца и Катрин он усадил в свой "виллис" и повёз их на прииск в двадцати километрах от города. Эйхельбаум уже умудрился получить долю в алмазном бизнесе Мабунги в счёт поставок оружия племенам северного альянса. А на одном из самых перспективных месторождений возникли какие-то проблемы с организацией добычи. Для решения этих проблем Леви и выписал американского геолога. Перед тем, как уехать, Катрин подошла к Жану попрощаться. Она сказала какую-то дежурную фразу, глядя в землю перед собой, и протянула руку для рукопожатия. Ренар засмеялся и руку Катрин не пожал, а поцеловал. На этом всё и закончилось. Катрин уехала дальше со своим американцем, Ренар остался вместе с Компана - ждать разговора с Леви. На душе у Жана после встречи с бывшей женой снова скребли кошки. С одной стороны, он любил её по-прежнему. А, может быть, даже сильнее, потому что сейчас он понял, что тогда потерял. С другой стороны, человек мистического склада, он верил, что дороги людей никогда просто так не пересекаются. Зачем была нужна эта встреча кому-то там, наверху, у него не укладывалось в голове. Мысли его прервал настойчивый стук в дверь. Ренар растолкал напарника и пошёл открывать. На пороге стоял всё так же лучезарно улыбающийся Леви. - Таки я войду? Потому что папа учил меня не обсуждать важных дел в дверях. Следом за ним вошёл негр-служащий. С его подносов на стол в номере перекочевали два завтрака, бутылка холодного голландского пива, бокал и корзинка с фруктами. Негр почтительно поклонился и вышел. Леви налил себе пива, жестом пригласил французов начать завтрак и, поигрывая тростью и распространяя флюиды своего елея, завёл разговор, которого не ожидали ни Компана, ни Ренар.
- Жан, умоляю тебя, не надо на меня так сильно смотреть! Старый Эйхельбаум наперёд прекрасно знает, что ты хочешь ему сказать. Что ещё можно хотеть от старого еврея?! Конечно, денег! И я дам вам денег. На стол со шлепком лёг увесистый бумажный свёрток. Леви похлопал его: - Здесь 11 300 долларов, которые я вам должен. Больше вам не за что сердиться на старого Эйхельбаума. Ренар и Компана переглянулись. Старый лис САМ отдал долг! Причём сразу ВЕСЬ долг!.. Жан развернул свёрток. Внутри была толстая пачка купюр с портретами Бенджамина Франклина. - Можете не пересчитывать. У Леви Эйхельбаума с точки зрения христианского бога много грехов, но воровством он не занимается... Несколько секунд Леви молчал, смакуя пиво. С его лица постепенно исчезала обычная насмешливая мина. - Больше старому еврею нечем вас удерживать. Все конфеты из карманов папа уже отдал. Послушайте-таки один раз еврея без конфет... Ренар чуть заметно улыбнулся: "Вот Леви и перешёл к главному". - В этой стране дети плачут так же часто, как плакали дети в Европе двадцать лет назад при этой грязной свинье, из-за которой убили 50 миллионов и которая в конце концов сожрала цианистый калий. Здесь на юге сидит свой хряк, из-за него тоже убивают женщин и детей. Его нищие подданные качают для него из земли нефть. За эту нефть арабы прислали ему оружие: пушки, броневики, самолёты - и наёмников, чтобы управлять всем этим. Жирная свинья! Он недавно слез с пальмы, жрал человечину, а теперь напялил корону и возомнил себя Богом: считает, что негры на севере хуже негров на юге и, значит, их нужно стереть с лица земли... Я подозреваю, вы видели в европейских газетах фотографии из деревень, захваченных южанами? Так я вам скажу, на них далеко не всё из того, что там вытворяли чёрные мальчики с юга!
Леви сделал ещё пару глотков из запотевшего бокала. - Я не собираюсь строить из себя праведника. У меня здесь, на севере, выгодный бизнес. Если эта обезьяна - король Мвембе - победит, я потеряю очень большие деньги. Но моих родителей задушили газом, а потом сожгли в печах Заксенхаузена. И мне не нравится, когда у меня под носом безнаказанно убивают ни в чём не повинных людей. Я уже не молод и мне пора подумать о вечном. По двум этим причинам я начал помогать северянам, которых бомбят и расстреливают из пушек. Я ищу белых наёмников, которые смогут поставить на место ребят с юга и их друзей-арабов. Ваши самолёты тоже скоро пойдут в дело. У нас уже есть три десятка головорезов из бывших легионеров, которые стоят больше всей армии Мвембе, но на севере нет лётчиков. Арабы бомбят ежедневно. Ответить нам нечем, кроме винтовок и нескольких зенитных пулемётов. Леви поставил пустой бокал и стукнул кулаком по столу: - Мсье Ренар! Мсье Компана! Таки у меня есть к вам деловое предложение! Разнесите в труху бомбардировщики арабов, и я плачу вам по тысяче долларов каждому.
"Браво, Леви! Бис! - Ренар про себя аплодировал этой пламенной речи. - В меру патетики, в меру цинизма, правильный расчёт на зрителя. Компана даже почёсывает затылок в раздумье... Меня, пожалуй, твоя речь тоже не оставила бы равнодушным. Лет пять назад... Но, старина Леви, за время общения с тобой я тоже стал циником. Поэтому сегодня я тебе говорю "Нет". - Леви, я отвечу за себя. Серж сделает свой выбор сам... Я воевал во Вьетнаме и в Алжире - где приказывала Франция. Я много стрелял и бомбил плохих парней: и узкоглазых, и арабов. А потом вдруг получалось, что не все из плохих парней были так уж плохи, и что у плохих парней есть дети, которых я оставил сиротами, и что вообще, как оказывалось в итоге, Франция ошибалась, объявив этих парней плохими: они просто сами хотели решать, с какой ноги им утром вставать. После этого я дал себе зарок: для меня больше нет плохих и хороших, правых и виноватых, и я не буду больше воевать за идеи. Отныне я только сам за себя и за тех, кто мне дорог. Поэтому извини, Леви, но твоим правильным ребятам из Северной Мабунги придётся отстаивать своё право на жизнь без моей помощи. Серж одобрительно покачал головой, ковыряясь вилкой в остывшем завтраке. - Да, Леви, мы воевали за Францию и только за Францию. Пока не сели батарейки. Сейчас у меня тем более нет никакого желания пускать кому-то кровь в войне одних негров против других. Это не наша война. Компана оторвал взгляд от полупустой тарелки и глянул на Леви. Тот, как ни в чём ни бывало, снова излучал улыбку. - Что ж, ребята, каждый делает свой выбор сам. Я сделал вам выгодное предложение. Вы отказались. У вас ещё есть время передумать. Мой офис находится недалеко от аэродрома - "Maboonga diamonds". Его здесь все знают. На этом позвольте откланяться. Леви ушёл. Ренар и Компана несколько минут сидели молча. Один что-то в раздумьях разглядывал в окне, второй завернул пачку долларов обратно в пакет и теперь, слегка постукивая гранями пакета по столу, тоже ушёл в свои мысли. Наконец Ренар встал из-за стола и пихнул напарника в плечо: - Очнись! Размышлять будем потом. Этот змей отдал нам деньги. Теперь надо выбираться отсюда - вот что сейчас главное! - У тебя есть предложения? - Узнаем у гарсона, где в Габе можно купить авто на ходу. Подберём какой-нибудь самодвижущийся экипаж, которого хватит на полторы-две тысячи километров, и через сутки мы будем во Фритауне. Там определимся: двинем на пароходе в Конго, Родезию или ещё дальше - в Южную Америку. Серж улыбнулся: - A vos ordres, mon Capitaine!
С автотранспортом в Габе оказалось не густо. Особенно с таким, который мог ещё передвигаться своим ходом. Машины на ходу в большом количестве водились у "Maboonga diamonds", но Ренару и Компана после разговора с Эйхельбаумом ловить там было нечего. - Серж, а как насчёт того мАлого, который на грузовике буксировал твой самолёт? - Аааа! Тот макаронник, авиамеханик! Можно проверить этот вариант. Вокруг помешанных на железках ребят обычно собираются груды всякого механического хлама. По-моему, найти итальяшку будет несложно.
Французы нашли Роберто Пецци на аэродроме, в ангаре. Тот как раз снимал мотор с "Инвейдера", который перегнал Ренар. Пецци во время войны служил в итальянских ВВС - RХgia Aeronautica. Его эскадрилья "фиатов" воевала в Африке. Когда Роммель отступал после Эль-Аламейна, эскадрилья перебазировалась на запад. Пилоты улетели на самолётах, а техники и прочий обслуживающий персонал отправился в путь по ливийской пустыне на грузовиках. Началась песчаная буря. Машина, в которой ехал Пецци, отстала от колонны, а потом сбилась с дороги. Их догнала разведка английской танковой дивизии. На своём же грузовике итальянцы поехали обратно - в плен. Когда Италия перешла на сторону союзников, Роберто вернулся на родину. Но даже со своими золотыми руками работу он там не нашёл. Промаявшись в родном Салерно полтора года, в конце концов он занял у брата деньги и снова отправился к англичанам - в Египет. Там Пецци неплохо устроился в каирском аэропорту. Но продолжалось это до тех пор, пока оттуда не ушли англичане. Потом у него началась полоса скитаний практически по всей Африке. А полгода назад он задержался здесь - в Северной Мабунге.
- Эй, амико! У нас есть к тебе дело. Пецци оторвался от работы. У самолёта стояли те самые двое лётчиков-французов, которым он вчера помогал вытащить "инвейдер". - Buon giorno, signori! Слушаю вас внимательно. - Нам нужна машина, которая сможет пробежать полторы тысячи километров по Африке. Нет ли у тебя такой на примете? - Есть. Мой "форд" без поломок пройдёт и больше. - Сколько ты за него хочешь? - Я пока не собирался его продавать... - Понимаю. Но машина нужна нам срочно, поэтому мы платим хорошие деньги. В такой дыре никто не даст за него больше! - В какой валюте вы платите? - Доллары. - Тогда пять сотен. Компана даже присвистнул. - Ладно! Чёрт с тобой! Пошли. Где он у тебя стоит? - Недалеко. Десять минут пешком.
- Здесь! - итальянец указал на небольшой двухэтажный глинобитный домик с двором. Они перешли улицу. Пецца начал ковырять ключом в дверном замке. Так ещё и не открыв дверь, итальянец вдруг замер и опасливо посмотрел в небо. Внезапно он крикнул "Ложись!" и сам упал на землю, прижавшись к стене дома. Компана схватил в охапку удивлённо уставившегося в небо Ренара и рухнул вместе с ним. В уши проник нарастающий свист. Он забрался прямо вглубь души, заставляя в ужасе съёжиться, сделаться крошечным, вжаться в первую попавшуюся трещину. Земля вздрогнула и следом обрушился грохот взрывов. Когда они подняли головы, в воздухе висела пылевая взвесь. Крыши у дома напротив уже не было, а вместо окон зияли бесформенные провалы. Посреди улицы с истошным криком извивалась молодая негритянка. Метрах в трёх валялась её оторванная рука, ещё подрагивавшая. Где-то внутри дома, куда они так и не успели войти, отчаянно кричал ребёнок. В небе над окраиной Габы разворачивалась тройка двухмоторных реактивных самолётов. Компана выругался и махнул им кулаком. Бомбардировщики завершили разворот и, снижаясь, снова понеслись на город. Вся тройка засверкала злыми огоньками длинных пушечных очередей. Французы и итальянец снова вжались в землю. Десяток снарядов лёг совсем близко. Один из них в клочья разорвал тело раненой негритянки. Звено Ил-28 с воем двигателей молнией пронеслось над головами. Арабы перестроились клином и пошли на юг.
Французы расплатились с Пецци и забрались в кабину маленького грузовика "Форд" - теперь уже своего. Оба молчали. Наконец, Компана стукнул кулаком в крышу и в очередной раз разразился ругательствами. - Они же разгрузились прямо на жилые кварталы, а потом ещё прошлись по ним пушками! Они не могли ошибиться! Видимость - миллион на миллион, день! В общем, Жан, ты - как хочешь, а я не собираюсь спускать такого с рук. Уговоры Леви и его деньги тут не при чём! Я перестану себя уважать, если не раздавлю этих сволочей. - Серж, у арабов теперь достаточно самолётов. Ты разбомбишь эти - прилетят следующие. Это не наша война. И по большому счёту мы здесь ничего не сможем сделать. - Я и не собираюсь делать что-то "по большому счёту". Но я не могу пройти мимо, когда эти подонки на реактивных бомбардировщиках глумятся над мирным городом. Французы снова помолчали. Ренар с сожалением покачал головой. Потом он достал из сумки пачку долларов, которые вернул им Леви, отсчитал половину и отдал её Сержу. - Мне жаль, старик, что нам придётся расставаться, но я в этом участвовать не хочу. Компана молча сунул деньги в карман, вылез из кабины и потопал в сторону аэродрома. Ренар с тоской глядел ему в след. Он открыл дверь, привстал на подножке и прокричал вслед удалявшемуся Сержу: - Удачи, Компана! Врежь им как следует! Серж улыбнулся, помахал рукой в ответ и пошёл дальше. Заурчавший хорошо отрегулированным мотором "форд" поехал в противоположную сторону - прочь из города.
На саванну быстро опустилась ночь. "Форд" уверенно держал 80 километров в час. Задумавшись, Ренар смотрел вперед - на освещённый фарами убегающий под капот асфальт шоссе. Почему он уехал и не подождал, пока Серж сделает этот дурацкий, никому не нужный вылет?.. Жан даже сам себе не мог ответить на этот вопрос. Наверное, иногда наступает такой момент, когда в общении между людьми достигается предел. Внешне вроде бы всё в порядке - не к чему придраться, но за месяцы и годы накапливается критическая масса взаимных обид и непонимания, которая в конце концов выливается или в шумный, скандальный разрыв, или в тихое, грустное расставание, как получилось у них с Сержем. Руки сработали почти автоматически. Жан в каком-то полуметре сумел обвести грузовичок вокруг выскочившей на трассу человеческой фигуры. "Фордик", жалобно визгнув тормозами, улетел в кювет. Мотор заглох. Ренар наконец выдохнул и выдал забористую нецензурную фразу. В руку удобно легла тяжесть "парабеллума". И только он взвёл курок - в боковом окне появилась здоровенная напуганная морда. Как он не выпустил тогда пулю в такую удобную мишень, об этом знает только Господь... Морда тут же радостно заорала: - Мистер! Это вы?! Как я рад. Бог послал мне вас! Открылась дверь и в кабину следом за мордой ввалилось тело, которое тут же ринулось к французу на грудь, орошая всё вокруг слезами. Жан наконец понял, что это тот самый американец... Как там его?.. Паттерсон?.. В общем, нынешний муж Катрин. "Стоп! А где она-то, если этот придурок здесь развозит сопли мне по куртке"?! - Где Катрин?! Где ты её оставил?! Ренар изо всех сил тряхнул американца. Но тот не угомонился. Пришлось двинуть ему в ухо рукоятью пистолета. Янки забился в угол кабины и совсем обмяк. - Они... Забрали её... - расслышал Ренар сквозь всхлипывания. - Кто?! Кто её забрал?! - Я не знаю... Они приплыли на лодках по реке... Вечером... Они взорвали все механизмы... И расстреляли на прииске всех... Всех, кого нашли... А Катрин они забрали... - А ты?!! Ты где был?!!! - Что я мог сделать?.. Они были с автоматами... Ренар еле сдержался, чтобы не двинуть американцу ещё раз. "Вот скотина! Притащил её за собой в эту дыру и наложил в штаны при виде первого бандита с оружием!". Он сунул пистолет в кобуру - от греха подальше. "Форд" заревел раненым медведем, выбрасывая груды пыли, вышел на асфальт и понёсся в обратную сторону - к Габе. Мозг Ренара перешёл в привычный с военных времён критический режим. "Это местные бандиты или южане? Наверняка южане. Местные не стали бы взрывать прииск. Им это не нужно. Да и откуда у них взрывчатка? Это могли быть делишки Леви, чтобы заставить меня летать? Вряд ли. Он тоже не стал бы пускать кровь дойной корове, из которой ему капают доллары. Хотя... Чёрт знает Леви и его делишки! Что делать? Даже если я сейчас вломлюсь на аэродром и угоню самолёт, толку от этого никакого: ночью я их не найду, а утром они уже будут дома. Тогда только Леви... Чёрт его дери! Нужно идти к Леви"...
"Фордик" влетел на окраину Габы уже в двенадцатом часу ночи. В отеле Ренару сказали: "Мсье, прибывший вчера с вами, снова оставил вещи в номере, ушёл на аэродром и пока в гостинице не появлялся". Серж мог быть только у своего "инвейдера" - готовиться к завтрашнему вылету. Так и было. Его штурмовик освещали несколько фонарей. Пецца копался в моторе, а Компана укладывал пулемётную ленту в носовой отсек. Грузовичок остановился возле крыла самолёта, подняв облако пыли. Ренар вылез из машины: - Что, старик? Ещё не успел по мне соскучиться? Компана удивлённо смотрел на напарника: - Что случилось? - Случилось то, что мне, похоже, придётся лететь с тобой, Серж. - Говори по-человечески. Я не понимаю. - Какие-то сволочи разнесли вдребезги прииск недалеко от города, постреляли персонал и утащили с собой Катрин. Компана в удивлении открыл рот. - Южане?.. - Чёрт их тут разберёт. Думаю, они. На минуту повисло молчание. Размышления Сержа прервал Ренар: - Где я сейчас могу найти Леви? - Кто его знает... Вечером я застал его в офисе. - Ок. Я к нему. Серж бросил ленту к "браунингу" и полез вниз по стремянке. - Подожди! Я с тобой. Роберто, поехали с нами. Ты можешь понадобиться. Французы, итальянец и американец помчались к офису "Maboonga diamonds".
После сбивчивого рассказа американца в кабинете Эйхельбаума воцарилось молчание. Леви сидел за столом, барабаня пальцами по пачке бумаг. Ренар уставился взглядом в стену. Компана и Пецци смотрели на Эйхельбаума. - Таки я не пойму, чего вы все хотите от меня сейчас? Мистер Паттерсон, я простой бизнесмен. Откуда я возьму вашу жену, тем более посреди ночи?! Моя фамилия просто Эйхельбаум, а не Гудини. - Леви, его жена, о которой идёт речь, - это Катрин... - Ренар всё так же смотрел в стену. - И я тоже прошу подключить к поискам твои связи... - Так что вы все молчите столько времени! Малышка Катрин?! Я отлично её помню!.. Леви выглядел озадаченным. - Я думаю, мы можем отпустить мистера Паттерсона успокаивать нервную систему после потрясений, а дальше по-семейному обсудить наше большое горе. Звонком Леви вызвал секретаря. - Хосе, позаботься, чтобы мистера Паттерсона разместили в гостинице, и пригласи ко мне Гейнца. - Да, синьор! Когда дверь за американцем закрылась, Леви продолжил разговор. - Итак, теперь я понял, в чём проблема. Малышка Катрин и мне дорога, как родная дочь. Не беспокойся, Жан, я сделаю всё возможное, чтобы с её головки даже волос не упал. Но ты тоже должен мне в этом помочь. - Что ты хочешь? - Я уже говорил, что я хочу. - Чтобы мы разбомбили самолёты арабов? - Видишь, ты всё прекрасно понимаешь! - Как связаны самолёты и Катрин? - Напрямую. Малышку Катрин вырвут из лап черных ребята Гейнца. Вы, кстати, сейчас с ним познакомитесь. А арабы со своими бомбардировщиками не дадут им поднять головы, когда они будут отходить. - Понятно, - Жан улыбнулся. - Когда нам нужно сжечь эти бомбардировщики? - Чем быстрее ты хочешь вернуть малышку Катрин, - Леви закурил сигару. - Тем раньше это нужно сделать. - Я планировал вылететь завтра на рассвете, - вступил в разговор Компана. - Через час буду там. У арабов четыре Ил-28-х. Одному мне понадобилось бы на них минимум два захода - смотря как они будут расставлены на аэродроме. Если полетит ещё и Жан, то справиться с ними будет намного легче. Леви выпустил дым колечками: - Роберто, амико! Сможешь ли ты подготовить второй самолёт к восходу солнца? - Синьор, сама машина уже готова к полётам. Мотор я привёл в божеский вид и даже погонял его на стоянке. Хвала Пречистой Деве, всё в порядке! Но в одиночку подвесить бомбы и снарядить пулемёты за ночь я конечно не успею. Ренар и Компана переглянулись. - Бомбы мы подвесим сами. У тебя есть транспортёр с подъёмником? - Да, синьоры. Он остался ещё от англичан. Я его починил и теперь он отлично работает. - Хорошо. Тогда до рассвета справимся. Дверь в кабинет отворилась и в неё вошёл средних лет подтянутый крепыш нордического вида. Леви подскочил из кресла и, тараторя по-французски, под руку ввёл вновь прибывшего в кабинет: - Дружище Гейнц! Я прошу прощения, что мне пришлось беспокоить тебя в такой час. Но дело срочное и не терпит до утра! Знакомьтесь, ребята! Гейнц - один из лучших бойцов, которых мне удалось найти в старушке-Европе. Гейнц, это Компана и Ренар - отличные боевые лётчики. Немец угрюмо посмотрел исподлобья на французов.
Вернер Хаген был бойцом-парашютистом до мозга костей: храбрым, выносливым, способным быстро соображать и вести за собой людей в критических ситуациях. Он виртуозно владел ножом и отлично стрелял из любого лёгкого оружия - от пистолета до безоткатного орудия. Он мог легко переплыть реку в одежде и с оружием, умел управлять мотоциклом, автомобилем, бронетранспортёром, танком. Но главное, его опыт позволял ему выживать и выполнять задачи, когда противник имел подавляющее численное превосходство. Война началась для Хагена летом 1943 года, когда их парашютный полк высадился на Сицилии и помог дивизии "Герман Геринг", зажатой англо-американцами, выбраться из ловушки на острове. Зимой и весной он воевал на Монте-Кассино. Союзники бросали на этот горный перевал англичан, американцев, индусов, новозеландцев, подвергли его мощной бомбардировке тяжёлой артиллерией и авиацией, но немцы продолжали держаться: они вылезали из своих нор в пещерах и расселинах и отбивали очередной штурм. Только когда французские колониальные части смогли просочиться сквозь оборону на соседнем участке, парашютисты отступили, чтобы закрепиться на новой линии обороны. Через сутки оставленный немцами перевал занял польский корпус генерала Андерса. С тех пор поляки очень гордятся победой на Монте-Кассино. Потом ещё был год боёв в Альпах.
Когда Германия капитулировала, Хагену, так же как и Ренару с Компана, предстояло выбрать дальнейший путь. Единственное, что он хорошо научился делать к своим двадцати с небольшим годам, - это воевать. Такие люди, как Хаген, Германии были уже не нужны. Как и многие немцы в ту пору, он поступил во французский Иностранный легион. Тогда и умер Вернер Хаген. Легионеры не любили афишировать свои настоящие имена. Вместо него появился на свет Гейнц Шмидт. В проклятой Долине Глиняных Кувшинов - Дьен-Бьен-Фу - он три месяца держал оборону в форте "Изабель" и сдался в числе последних. Французы и легионеры со всего мира - немцы, скандинавы, русские - дрались храбро, до последней возможности. Каждый из них стоил трёх вьетнамцев. Но на каждого легинера приходилось не три, а четыре противника. Дело часто доходило до рукопашной, и в тех боях Гейнц Шмидт видел, как некоторые его земляки пускали в ход эсесовские кинжалы. Вьетнамцы победили в той битве не только числом, но и муравьиным упорством, фанатичной верой в победу, готовностью жертвовать собой ради победы. Когда Гейнц отстреливался из пулемёта в наполовину залитом дождевой водой и грязью ДЗОТе укрепления "Изабель", его контракт с Легионом закончился. Воевать дальше за интересы дряхлеющей Французской республики ему не хотелось. Он ушёл из Легиона, сколотив из сослуживцев собственный отряд, для которого сразу же нашлась работа в экваториальной Африке. С этого момента они начали воевать сами за себя. За несколько лет его отряд сменился почти полностью, но на место погибших или просто "отошедших от дел" появлялись новые - в основном такие же бывшие легионеры. Из "стариков" остались только датчанин Ян Расмуссен и русский Сергей Ковалёв. Как их звали на самом деле, Гейнц представления не имел, да и особо не интересовался подробностями их биографий. Знал только, что датчанин воевал в дивизии СС "Викинг" и был замешан в каком-то грязном дельце времён наступления на Южной Украине, а русский в 1942 году попал в плен к немцам, выскочил из лагеря для военнопленных, вступив в РОА, а потом каким-то образом смог не попасть в число власовцев, переданных союзниками русским, перебрался на Корсику, где он и вступил в Иностранный легион.
Немец исподлобья посмотрел на французов. - Что ты хотел, Леви? - Я хотел с тебя, Гейнц, помощи, как всегда. Сегодня вечером на прииск недалеко от Габы напала какая-то шайка негритосов, чтоб они подавились человечиной! Так они убили там людей, разломали всё... И таки этого им оказалось мало! Они уволокли с собой белую женщину. И теперь я всем моим больным сердцем хочу видеть их наказанными, а белая женщина чтобы сидела у меня здесь со всеми своими руками и ногами. Ты можешь это сделать для старого, больного Леви, Гейнц? Леви легонько забарабанил пальцами по столу в ожидании ответа и тут же спохватился: - Да! Проклятый старческий склероз добрался до моей бедной головы! Командовал ими какой-то араб Хасан. А приплыли и уплыли они по реке. Так сказал нам человек, который имел несчастье наблюдать весь этот сумасшедший дом своими собственными глазами. При словах "араб Хасан" в глазах Гейнца, до этого слушавшего всю эту историю с кислой миной, появился интерес. Можно даже сказать: интерес легавой собаки к дичи. - Хасан, говоришь... - немец провёл рукой по "ёжику" своих белокурых волос. - У меня к нему есть должок. И я как раз собирался в ближайшее время расплатиться с ним сполна. Поэтому наши интересы здесь полностью совпадают. Мне нужно собрать кой-какую информацию. Завтра я смогу дать более конкретный ответ. Что касается женщины... Мы постараемся, чтобы она вернулась к вам живой. - Ты не оставил в беде хороших людей, Гейнц! И это ваш Бог определённо зачтёт тебе. Все расходы на операцию я, разумеется, беру на себя. Немец криво усмехнулся и поднялся со стула. Едва заметно он кивнул головой французам и ушёл. - Нам тоже пора заняться самолётами, - вздохнул Компана. - До рассвета осталось всего четыре часа. - Что делать? Такая стала жизнь в новые времена, что спать за нас должен кто-то другой, - Леви сокрушённо развёл руками. Французы и итальянец уехали на аэродром.
Снята последняя чека. Бомбы готовы. Створки бомболюков захлопнуты. Ещё полчаса назад Пецци закончил снаряжать пулемёты. Можно запускать движки. Вытирая о ветошь замасленные руки, итальянец подошёл к Ренару. По его виду было заметно, что у механика на языке крутится какой-то вопрос, но он не решается его задать. - Самолёты к вылету готовы, синьор капитан! - по давней привычке доложил Пецци. - Спасибо, Роберто. Ты хотел о чём-то спросить? - Да, синьор капитан. Вернее, у меня есть просьба... - Слушаю тебя. - Я полжизни имею дело с самолётами, но сам за всё это время летал только пару раз. И то на пассажирских... Возьмите меня с собой. - Возможно по нам будут стрелять. - Я понимаю. Но всё равно - хочу сделать хоть один боевой вылет. Измотанный очередной бессонной ночью Ренар устало улыбнулся и потрепал Пецци по плечу: - Если действительно хочешь, то полетели. Располагайся вон там, - француз указал на кабину стрелка своего бомбардировщика. - Когда будем над их аэродромом, можешь пострелять. Разберёшься, что там к чему? - Да, синьор капитан! - Ну, и отлично. По машинам! За прошедший день лётное поле привели в божеский вид. Натужно гудя мощными моторами, гружёные "инвейдеры" парой пошли на взлёт. Разбуженный их гулом недовольно забурчал павиан, до этого мирно спавший на ветке одинокого дерева. Обезьяна зло оскалилась, глядя вслед удалявшимся шумным птицам. Чего им не спится-то в такую рань?
Аэродром остался позади. Компана пристроил свой самолёт в пеленг за Ренаром. Серж досадовал, что в Габе не нашлось неуправляемых ракет. При атаке вражеского аэродрома они были бы кстати. Придётся работать только бомбами и пулемётами. Пецци опробовал управление турелями. Он направил прицел на самолёт Сержа и обе турели послушно нацелили все четыре "брунинга" на второй "инвейдер". Серж погрозил Пецце кулаком. Итальянец засмеялся и развернул пулемёты назад. Над горизонтом появился край солнечного диска. Судя по карте, они уже вышли на территорию, контролируемую южанами. Ренар нырнул вниз, к самой земле. Серж тут же последовал за ним. Оставшиеся 150 километров до цели они договорились пройти на малой высоте. У южан наверняка нет сильной ПВО (до этого дня воевать ей было не с кем). Но маскировка никогда не бывает лишней, а недооценивать противника нельзя - так подсказывал боевой опыт французов. Ренар справа-впереди заметил дым. Это наверняка трубы электростанции на окраине Дарнджи - столицы южной Мабунги. Значит, до цели осталось четыре километра. Головной бомбардировщик ушел вверх, на тысячу метров. Ренар схватил бинокль. "Аэродром... Вот они!". В бинокль отлично были видны арабские бомбардировщики, стоящие открыто, безо всякой маскировки: два на стоянке, один отдельно у группы построек (видимо, в ремонте) и ещё один у дальнего торца взлётной полосы. - Викинг, первая атака парой: серия на стоянку - четыре бомбы, сброс по моей команде, потом расходимся "цветком". На втором заходе твоя цель у дальнего торца полосы, моя - у ремонтных мастерских. Сбор к северо-востоку. Третьим заходом добиваем пулемётами всё, что останется. - Принято! - Атакуем! Пецци всем нутром почувствовал, как самолёт провалился вниз. Желудок и все прочие потроха оказались где-то в горле. Итальянец невольно схватился руками за борта, забыв, что он собирался пострелять из пулемётов. Моторы гудели на малых оборотах. Чувствовалось, что самолёт наращивает скорость. Земля набегала всё быстрее. Ренар открыл створки бомболюков. Арабские "илы" на стоянке увеличивались в прицеле. "Ещё чуть-чуть... Чтоб наверняка... Сейчас!!". - СБРОС!! Щёлкнули замки, самолёт вздрогнул, освободившись от половины бомб. Полный газ, штурвал на себя! "Инвейдеры" с рёвом вышли из пикирования и разошлись в разные стороны для второго захода. Пецци вдавило в сидение. Он округлившимися глазами видел, как стоянка арабских самолётов поднялась в воздух: вспышки, мощные разрывы, кругами расходятся ударные волны, вздымаются комья земли, а потом вся стоянка погрузилась в пламя и дым пожара. На развороте Ренар краем глаза заметил, что бомбы в первом заходе легли отлично. В хаосе, творившемся на месте стоянки, вряд ли что-то могло уцелеть. Он сосредоточился на новой цели. Этот Ил-28 был окрашен в камуфляж. Перед самым сбросом Жан успел разглядеть его бортовой - 08. Француз даже сквозь гул двигателей услышал, как застучали турельные пулемёты. "Итальянец. Живой. Дёрнуло его повоевать! Тут не знаешь, как от этого отделаться"... - Пецци, как там наша вторая цель? - Труп! Одна бомба попала прямо в него!! - восторженный голос итальянца заглушал неумолкающий бой пулемётов. - Отлично. Заканчивай стрельбу и разверни верхнюю турель строго вперёд. Сейчас я поработаю. Ренар подобрал Сержа, и они пошли по дуге вокруг аэродрома. Было видно, что бомбы Сержа легли близко от последнего, четвёртого, арабского самолёта, но сказать с уверенностью, что тот уничтожен, было нельзя. - Викинг, добиваем твоего, потом пройдёмся ещё раз по стоянке. - Принято, выполняю. Ренар вывел машины так, чтобы недобитый Ил-28 и стоянка легли на одну прямую. "Инвейдеры" ринулись в третий заход. Прицел лежит точно на "арабе". Самолёт слегка вибрирует от стрельбы пулемётов. К "илу" тянутся трассы "браунингов". Попаданий всё больше и больше. Отлетают куски обшивки. Переломилось правое крыло. Над другим вспыхнуло пламя. Внутри "араба" что-то взорвалось, и он развалился на части. "Инвейдеры" пронеслись сквозь погребальный чёрный дым уже мёртвого арабского бомбардировщика. Пулемёты французов теперь впились в полыхающую стоянку самолётов. Педалями Ренар слегка покачал машину из стороны в сторону, чтобы изрешетить всю площадь стоянки. "Дело сделано"... Аэродром южан удалялся. Пецца видел, что пожар там всё усиливался. То тут, то там ухали новые разрывы, между которыми мелькали ставшие совсем крошечными автомобили. Дело сделано. Домой!
Катрин было очень плохо. На неё навалилось сразу всё: боль, страх, горечь от предательства её нового мужа... Вчера, ближе к вечеру, на прииск, где они только что обосновались, на моторных лодках приплыли какие-то бандиты - человек двадцать, все с автоматами или винтовками. Как только они причалили, сразу же начали стрелять во всё, что движется. Катрин видела, как Паттерсон забежал на склад и закрылся там. Она кинулась следом, стучала в дверь, но он не открыл. Потом её схватил за волосы араб, неизвестно откуда взявшийся среди чёрных бандитов. Он заломил ей руку и поволок к реке. Негры связали Катрин и бросили на дно лодки. Араб уселся на руль, и они отчалили. Чуть позже со стороны прииска раздались взрывы. Катрин подняла голову, чтобы посмотреть на поднявшиеся клубы чёрного дыма. Араб ударил её ногой в лицо. Больше она ничего не помнила. Очнулась она уже в темноте, в смердящем сарае. Ей в лицо дышал негр (как она поняла потом - часовой). Негр разорвал на ней рубашку и попытался стянуть с неё джинсы. У Катрин страшно болела голова, её тошнило, но нахлынувшая волна страха и омерзения придала ей сил. Она стукнула негра своим крошечным кулачком в нос, как учил её когда-то Ренар. Удар получился совсем слабеньким, но и такого хватило: негр выпустил её и схватился за ушибленный нос-картофелину, а из глаз у него брызнули слёзы. Катрин ногами отбросила чёрного в угол сарая. Глухо громыхнув о земляной пол, с плеча негра слетел автомат. Она потянула оружие к себе за ремень, в темноте нащупала рукоять затвора. "Какой же он тугой! Ну же, чёрт тебя дери, ещё немножко!!". Ей показалось, что прошла вечность, пока рукоятка наконец отошла до отказа назад. Катрин отпустила затвор. Автомат лязгнул, досылая патрон. Она нажала на спусковой крючок. Громыхнули насколько выстрелов. В углу дёрнулся и захрипел негр. Катрин выронила оружие. Её стошнило, и она снова потеряла сознание... Она пришла в себя днём. "Белоснежка" смотрела на пробивавшийся сквозь щели в стене луч солнца. Он упирался в тёмное высохшее пятно на полу - в том месте, где ночью лежал убитый ею негр. Катрин было очень плохо. Когда она лежала без сознания, её били ногами дружки убитого ею часового. Внутри всё горело, правая рука не сгибалась, лицо превратилось в один большой синяк. По распухшим щекам покатились слёзы. В душу на место страху и боли пришёл ужас, а потом и его начала сменять тупая безучастность. Но неожиданно в её голове вспыхнула яркая картинка двухдневной давности: они с Ренаром летят над лазурными просторами Средиземного моря, кабину заливают розовые лучи восходящего солнца, она вглядывается в лицо Жана. Он сказал ей тогда те слова, которых Катрин так и не дождалась, пока они были вместе: "Ты же знаешь - я однолюб... Никого, похожего на тебя, я больше не встречал. И уже вряд ли когда-то встречу"...
- Синьор Ренар, синьор Компана! Синьор Эйхельбаум просил Вас зайти к нему как можно быстрее. Компана кивнул и захлопнул дверь прямо перед носом секретаря Леви. - Слыхал? Ха! Патрон беспокоится о нашем здоровье, - Серж ухмыльнулся. У Ренара со вчерашнего дня совсем не было настроения смеяться. Он так ничего пока и не знал о судьбе Катрин. - Собирайся, Серж. Пошли к Леви. Было уже почти четыре часа пополудни, а они прилетели в семь утра... Леви дал им выспаться восемь часов и опять требовал к себе. Может, прояснилось что-то с судьбой Катрин? Вскоре они уже сидели в офисе у Леви. - Я таки должен сказать, что вы, ребята, ещё не разучились делать своё дело! Его Превосходительство Президент Северной Мабунги просил передать вам благодарность его народа. И вот эти конвертики, лично от него... - Леви выложил из портфеля два достаточно толстых конверта с деньгами. - Арабам в ближайшее время можно будет летать разве что с пальмы на землю. Их бомбардировщики восстановлению не подлежат. Ренар отодвинул предназначенный ему конверт в сторону. - Что с Катрин? Есть какая-то информация? - У старого Эйхельбаума есть тебе две бесплатные новости. - Леви, не тяни волынку! - Новость первая. Гейнц по своим каналам узнал, что малышка Катрин жива и что она действительно у араба Хасана. Новость вторая. Пару часов назад эта собака Хасан сам подтвердил информацию Гейнца... Он прогавкал по королевскому радио Южной Мабунги, что собственноручно отрежет голову белой заложнице в наказание за налёт двух французов на аэродром в Дарнджи. Ренар поднялся со стула. Леви зыркнул на него своими маленькими глазками. - Не стой надо мной, как мавр над Дездемоной. От того, что ты встал со стула, у Хасана не ухудшится пищеварение. Сядь, прошу тебя. Я сам весь изнервничался по малышке Катрин до болей в сердце... - Леви даже начал капать какое-то лекарство в стакан. - Хасан собирается сделать из этого кукольный спектакль. Он повезёт её на аэродром и соберёт там толпу народа. Намечено это всё на завтра. У нас есть ещё время. А время - деньги! Гейнц ещё успеет снять проценты с этой грязной собаки. Поэтому выпусти пока пар из своей горячей французской головы. Скоро Гейнц будет в моём кабинете с планом операции. А вы пока пообедайте. Лётчики должны хорошо кушать, чтобы хорошо летать. Тут рядом есть порядочное кафе для белых.
Серж ковырялся вилкой в тарелке. Ренар сидел напротив него над нетронутым обедом, подперев голову руками. - Что, девочки, лягушек здесь не подают? Над французами стояла крепкая фигура Гейнца. - Пошёл ты, эсесовская морда! - Я никогда не служил в СС, - на полном серьёзе и совершенно спокойно ответил Сержу немец. - Кончайте свой обед, девочки, и пойдемте, прогуляемся по городу - есть что обговорить. Французы переглянулись. Серж оставил на столе деньги за обед, и они пошли на улицу следом за Гейнцем. - Так вот, девочки... Серж ухватил немца за ворот и хорошенько тряхнул его: - Слушай, колбасник, или говори о деле, или закрой рот! Немец ехидно улыбнулся и примирительно снял со своего воротника крепкие кулачищи Сержа. - Хасан удерживает женщину в своём лагере. Это в пятнадцати километрах к северо-востоку от Дарнджи. У него там ещё несколько арабов и около сотни чёрных. Взять лагерь штурмом, чтобы с большой вероятностью заложница осталась жива, невозможно. Поэтому мы устроим им засаду по дороге к Дарнджи. В пяти километрах от города им придётся пересекать реку по мосту. Там мы и будем их ждать. Отходить будем по реке, на моторной лодке. И тут уж от вас... мсье, и от ваших "инвейдеров" зависит, выберемся мы оттуда живыми или нет. До территории, контролируемой северянами, восемь часов ходу. И все восемь часов - по светлому времени суток. Но, как я понял, судьба этой маленькой мадам вам небезразлична. Поэтому вы уж позаботьтесь, чтобы над нами восемь часов висел воздушный зонт.
Рано утром Катрин выволокли из сарая. Негры зубоскалили, весело лопотали на своём наречии и, указывая на неё, проводили ребром ладони по горлу и потом снова хохотали. Катрин поняла, что её убьют сегодня. Хотя почему-то у неё уже не было страха смерти. Нет, ей, как и любому живому существу, не хотелось расставаться с жизнью, и от этого на душе было очень тяжело. Хотелось разрыдаться. Но у неё не тряслись ноги, и она не хлопалась в обморок. Все чувства и желания притупились, а в голове неотступно сидела одна мысль - не показать свою слабость хохочущим над ней сволочам. Негры кинули её в "лендровер". Рядом с ней на заднее сидение уселся тот самый араб. Машина выехала и куда-то понеслась по просёлку. Вперёд выскочил другой джип, загруженный вооружёнными до зубов неграми. Сзади пристроился третий, с такой же гроздью чернокожих в кабине.
- Гейнц, они выехали. Три джипа. Белая женщина и араб во втором. - Принято. Снимайтесь. Ждите нас у реки.
Гейнц оставил трёх автоматчиков вокруг дальнего конца моста. Там же, но чуть дальше, залёг русский со снайперской винтовкой. Сам Гейнц окопался с пулемётом на противоположном берегу. Рядом с ним в густом кустарнике засел датчанин Расмуссен - от его выстрела из базуки по головной машине во многом зависел успех всей операции.
От тряски в скачущем по ухабам джипе Катрин снова стошнило. Араб собирался её ударить и даже занёс кулак. Но в последнее мгновение передумал: женщина обязательно должна быть в сознании, когда он перережет ей глотку. Джипы выскочили на мост через реку.
Датчанин держал головную машину на прицеле. Как только она достигла середины моста, Расмуссен мягко нажал на спуск. Фыркнув дымным хвостом, к цели огненной стрелой понеслась противотанковая граната. Пара секунд и джип словно наткнулся на невидимую стену. Взрыв. Как в замедленном кино, горящая машина кувырнулась в воздухе и, разбрасывая тела пассажиров, с грохотом рухнула в конце моста, закупорив проезд остальным. Сзади них затрещали автоматные очереди, а спереди по замыкающему джипу ударил пулемёт. Под ливнем пуль водитель последней машины попытался сдать назад. Натужно завыл мотор, захлопали пробитые шины. Выпуская струи пара из разбитого радиатора, джип почти добрался до въезда на мост. Его остановила пуля русского снайпера: водитель дёрнул разбитой головой и уже мёртвый кулем повалился на руль.
Катрин ничего не понимала. Впереди прогремел взрыв. Со всех сторон раздался треск автоматов. Араб что-то кричал своему водителю. Тот отчаянно газовал и яростно крутил баранку. Потом всё лицо Катрин забрызгало чем-то тёплым и липким, а водитель вывалился из машины. Араб схватил её за горло и выволок из машины. В голову больно упёрся ствол пистолета. Араб продолжал кричать и тащил её всё дальше к концу моста. Потом он вдруг замолчал, безвольно опустил руки и рухнул на землю. Катрин видела, что лицо араба превратилось в жуткую кровавую кашу. Все силы, которые даровал ей Господь, кончились. Полностью обессиленная, она упала рядом с мёртвым арабом, глядя своими голубыми глазами в белёсое небо. Потом над ней склонилось лицо белого мужчины. Он что-то спросил у неё, поджал губы и погладил по волосам. Мужчина подхватил её на руки и куда-то побежал. Каждое сотрясение отдавалось глухой болью где-то далеко-далеко. Наверное, даже уже не в ней. Но почему тогда она чувствует эту боль? Толчки прекратились, а им на смену пришли баюкающая качка и шум волн. В небе, покачав крыльями, промелькнул тот самый самолёт, на котором они прилетели сюда с Ренаром. Ей стало тепло и спокойно от этого. Катрин закрыла глаза.
- Лягушатник, не зевай! За нами увязались две лодки. Отправь их купаться к крокодилам! - Принято, колбасник. Атакую. В четыре ствола забубнили "браунинги". Крупнокалиберные пули в три секунды растерзали лодку и всех, кто был в ней. Избитый окровавленный остов начал беспомощно дрейфовать по течению, погружаясь в воду. Бомбардировщик вышел из пикирования и ушёл на второй заход. Когда Ренар был на войне, он ни разу не испытывал такого чувства ненависти, как сегодня. На войне он просто прилетал к цели, штурман сбрасывал бомбы, иногда они заходили потом на штурмовку ракетами и пулемётами... И у него не было ни злости, ни даже неприязни к тем, кого он бомбил и расстреливал. Он хорошо делал свою работу, которую он избрал. Сегодня всё было по-другому. Сегодня он защищал не какие-то абстрактные интересы Французской Республики у чёрта на рогах. Вон в той лодке, отрывающейся от преследования, рядом с придурком-немцем лежит крошечная фигурка. Только в эти дни Ренар до конца осознал, как она ему дорога и что она для него значит, каким кретином он был, когда ушёл от неё, хлопнув дверью. "А посему, мои чернокожие друзья, сегодня не ваш день... Чуть ещё добавить левую педаль... Хорошо. Огонь". Ливень пуль водопадом обрушился на вторую лодку. Её пассажиры в последний момент попытались повернуть назад, но было уже поздно. Оставляя за собой по воде кровавый шлейф, уже никем не управляемая лодка на полном ходу воткнулась носом в берег. Прямо над головами наёмников с вытрясающим душу рёвом пронёсся серебристый "инвейдер". Зубоскалящий Гейнц схватил трубку радио. - Девочки, да вы сегодня в ударе! А я думал, французы и макаронники здоровы только перьями трусить. - Это кто там вякает? Сын великой Германии? Которой за тридцать лет два раза разорвали задницу? - Ну, не вашими молитвами... Ладно, гусар, в паре километров выше по течению находится блок-пост южан. Развали его к чертям. - Принято, выполняю. Чуть дальше действительно оказалось достаточно крепкое на вид глинобитное здание в два этажа. Пройдя над ним, Ренар убедился, что взять его можно только прямым попаданием бомбы. "Что ж... Если нужно прямое попадание, сейчас я его им организую". Ренару в Алжире уже приходилось исполнять подобные трюки. Гейнц в бинокль видел, как бомбардировщик снизился к самой земле и на большой скорости понёсся прямо на блок-пост южан, вздымая за собой клубы пыли. Окрылись створки бомболюка и метров за двести до цели от самолёта отделились чёрные точки бомб. Самолёт тут же взмыл вверх, а бомбы, ударившись о землю, рикошетом угодили прямо в стену здания. Блок-пост заволокло лёгкой пеленой жёлтой пыли, а через несколько секунд здание взлетело на воздух в мощном взрыве. Гейнц одобрительно покачал головой. Никто не мог бы спастись в этом аду. - Гут! Отличный фокус, французик! Если бы вы так бомбили в сороковом, то нам не пришлось бы маршировать по Парижу через три недели. Ренар переключился на канал связи с Сержем. - Викинг, это Стриж. Израсходовал половину зарядки. Взлетай. - Принято. Где вы сейчас? - Шестьдесят километров севернее Дарнджи. - Ок. Пошёл на взлёт. Через полчаса с небольшим Ренар увидел в небе быстро увеличивающуюся точку. Это был чёрный "Инвейдер" Компана, пришедший ему на смену. Серебристый самолёт Ренара качнул крыльями и на максимальной скорости ушёл в северном направлении - на перезарядку.
Вдоль берега моря они с Катрин возвращались на мотоцикле из Монако в Марсель. Напор тёплого ветра, насыщенного ароматом Средиземного моря, мерный рокот мотора, смех Катрин... Они оба были по-настоящему счастливы. Тогда Ренар на месяц вернулся из Вьетнама с полными карманами денег и, как всегда, без предупреждения. К их дому он подъехал на трофейном BMW "Сахара", одолженном у бывшего сослуживца. Как только Катрин выпустила его из объятий, он сказал ей: - Собирайся, мы едем сорить деньгами. - Куда? - Катрин уже успела привыкнуть к неожиданным явлениям Жана, и ей, в общем, было неважно, куда ехать с ним, но всё равно всегда было интересно, что придумает муж в следующий раз. - Ээээээ... Монако? - Тогда мне нужен час на сборы. - Полчаса! - A vos orders, mon Capitaine! - смеющаяся Катрин убежала собираться. В Монако деньги разошлись очень быстро. Но им было наплевать на деньги, потому что они были счастливы вместе. В баке BMW, неприхотливого и надёжного, как мул, ещё плескался бензин, и они поехали обратно так же весело и беззаботно, как приехали сюда. Остаток того месяца они провели дома, в Марселе.
Жан спал прямо за столом. Когда опустились сумерки, они с Сержем закончили летать на прикрытие отходившей по реке группы наёмников и приехали на их базу - небольшой заброшенный аэродром на противоположной окраине Габы. Во время последнего сеанса связи немец сказал, что у них всё нормально и они скоро будут в Габе. Час тянулся за часом, Гейнца всё ещё не было. Так Ренар и вздремнул, уронив голову на руки. Ренара разбудил голос с немецким акцентом: - Эй, гусар, подъём. Ты сегодня был хорошим мальчиком. И за это дядя Гейнц привёз тебе маленький подарок. Перед ним стоял немец - весь покрытый пылью, с пулемётом на плече. Следом за Гейнцем вошёл скандинавского вида здоровяк с базукой за спиной и... c Катрин на руках. - Ян, отдай пока девочку вот этому мальчику - подержать. Скандинав кивнул и бережно передал свою ношу Ренару. Он с трудом узнавал знакомые черты в распухшем сплошным синяком лице. Губы разбиты. Изуродованная рассечённая бровь до сих пор кровоточила. Неестественно согнутая в локте рука бессильно повисла на шее в грубой повязке. Было заметно, как малейшее движение причиняет женщине боль. От прежней Белоснежки остались только голубые, как море, глаза. Полные слёз, они, не отрываясь, смотрели на Ренара. Катрин пыталась что-то сказать, но не смогла. На щёку скользнула слеза, прокладывая длинную дорожку, пока не упала на плечо Ренара. Серж, наблюдавший всё это со стороны, сам пытаясь не расплакаться, отвернулся в сторону и шмыгнул носом. Ренар наклонился к самому лицу Катрин и прошептал: - Не надо. Не говори... Я понял... Я тоже тебя люблю... И тут в сопровождении человека в белом халате в комнату влетел как всегда пышущий энергией Леви Эйхельбаум. - Таки как жить старому еврею с больным сердцем, спрашиваю я вас в который раз подряд, когда вокруг творится такое?! Бедная девочка! Я рад, что всё закончилось. Док, займитесь ей немедленно! В ближайшие дни она для вас - главная пациентка. Хорошая работа, Гейнц, дружище! Позволь, если не брезгуешь, обнять тебя. Жан, ну, вот, всё благополучно разрешилось. Теперь нужно только время, время, время... Кстати, мне нужно перекинуться с тобой парой слов...
Леви отвёл Жана в другую комнату и начал уже ожидаемый французом разговор. - Ну, теперь предоставим доктору заниматься малышкой Катрин. Это лучший доктор в округе. Это я тебе говорю! - Её нужно переправить в больницу. - Послушай старика, Жан, лучше её пока оставить здесь. Во-первых, если я что-либо в чём-либо понимаю, то у малышки сотрясение мозга. Поэтому ближайшие несколько дней её нельзя трогать. Во-вторых, во всей чёрной Африке нет более надёжного места, чем в лагере Гейнца. Я со спокойным сердцем оставил бы здесь даже свою дочку Сарочку. Южанам сюда не пробраться, а своих парней Гейнц держит крепко. В голове Ренара гвоздём сидела мысль, что Леви пытается насадить его на очередной крючок. Но делать нечего. Ради Катрин придётся заглатывать наживку. - Хорошо. Согласен. - Вот и умница. Я всегда знал, что ты умный парень... Да! И вот ещё о чём я хотел с тобой поговорить... - Слушаю тебя, Леви. "Старый лис перешёл к главному"... - Так вот... На юге всеми делами крутит голландец ван Боммель: вывозит нефть и бокситы, завозит оружие. Через него южане и вышли на арабов. Свои делишки голландец проводит в основном через порт Дарнджи. И мне нужна твоя помощь... - Я тебя не понимаю, Леви. - Ты всё прекрасно понял, Жан. Я хочу, чтобы ты запечатал этот чёртов порт. - Как ты себе это представляешь? Порт - это не четыре бомбардировщика. Как я смогу одним самолётом вывести из строя порт? Или хотя бы повредить его настолько, чтобы снизить грузооборот. - Ай, Жан! - Леви расплылся в хитро-ласковой улыбке, - Почему же один бомбардировщик? Вас с Сержем двое. - Серж уже сделал здесь всё, что хотел. - Но если его попросишь ты, я думаю, он не откажет. - Возможно. Но даже два "инвейдера" на такой крупный порт, как в Дарнджи - это мизер! - Это мизер, если вы кинете на него бомбы один раз. А вы слетайте туда десять раз, двадцать, сколько нужно... В конце концов, какая тебе разница? Ты же хотел летать и получать за это средства к безбедному существованию. Вот и летай! - Леви, мы с Сержем уже сказали тебе: это не наша война. - Жаааан, сынок, не будь ребёнком! "Моя война, не моя война"... Это и не моя война тоже! Я просто из чувства сострадания помогаю северянам, чтобы южане не выпустили из них кишки. И таки да, я зарабатываю здесь хорошие деньги! Благодарные негры дают мне их сами, потому что я, по мере своих сил, спасаю их жизни. Сил у меня уже не так много, как раньше, но кое-что я ещё могу. И, в конце концов, Жан, я помог тебе вытащить Катрин с того света? Помог! Помоги же и ты мне... "Крючок проклюнулся... Но вряд ли старина Леви заготовил на меня только один крючок. Дай-ка я его пощупаю дальше". - Леви-Леви... У Катрин теперь другой муж. Пусть у него голова болит, чем расплачиваться за твою помощь. А я умываю руки. - Неужели ты думаешь, Жан, что старик Леви совсем слепой? - Эйхельбаум заговорщически подмигнул, а потом враз стал серьёзным. - Ты, конечно, волен собрать чемодан и уехать. Но не забывай, что малышка Катрин сейчас не на пляже в Ницце, а в Габе, в лагере наёмников, которым плачу я... "Ну вот, старина, ты и показал свой главный козырь". Минуту Ренар сидел, погружённый в раздумья. Потом глянул на Леви и коротко ответил: - Хорошо, я поговорю с Сержем. - Ну, что ж, я ещё раз убедился в твоей рассудительности, Жан... Ренар уже не слушал Эйхельбаума и направился в комнату, где оставил Катрин.
Как и обещал Леви, доктор остался при Катрин в лагере белых наёмников. Было видно: всё, что можно и нужно для её скорейшей поправки, он сделает. Ренар и Компана сидели за столиком кафе неподалёку от аэродрома. - Серж, мне нужно остаться здесь ещё на некоторое время... - Какого дьявола?! - Теперь я не могу уехать отсюда без Катрин. Старый плут - Леви - почувствовал это и теперь у него в руках прекрасный рычаг для воздействия на меня. - Какой там рычаг?! Подлечится - заберёшь её и подадимся, куда будут глядеть наши глаза. - Гостеприимный старина Леви намекнул мне, что не выпустит её, пока я не выполню его маленькое поручение... - Чего?! Да он совсем нюх потерял что ли?! Он пугает бандой этого бывшего эсесовца? Да мы снесём их на наших бомберах к чертям - в одном заходе!.. Ах дааа... Катрин! Чёрт бы побрал старого еврея!.. - То-то и оно... Я сразу прокрутил в голове этот вариант. Ни при каком раскладе мы не сможем их пробомбить. Мы или убьём вместе с ними Катрин, или оставим в живых кого-то из них - и тогда её убьют они... - А что хочет от тебя Леви? - Ни много, ни мало - разбомбить порт Дарнджи. - Ого! - Серж даже присвистнул. - Тут нам двоим работы вылетов на двадцать, если не больше! Ренар улыбнулся. - Я рад, что ты сказал "нам двоим". Но, понимаешь, даже если останешься ты, и даже если мы выполним эту работу, не факт, что Леви остановится и не потребует чего-нибудь ещё... И так до бесконечности - аппетит приходит во время еды... - М-да... Что ты предлагаешь? Ренар отпил кофе. - Ты помнишь майора Жерве? - Конечно! Это же командир того батальона парашютистов, которому мы помогли выстоять в осаждённом форте в Алжире. Он ещё потом неделю поил всю нашу эскадрилью шампанским. - Так вот... Тогда он сказал, что не собирается умирать, пока не вернёт мне должок. "Жан, когда ты сядешь по самые уши в дерьмо, как я в том форте, - только свистни. Это для меня - долг чести". По-моему, Жерве - не тот человек, который будет разбрасываться такими словами с пьяных глаз. Серж почесал голову. - Думаю, ты прав. И пока это единственный вариант.
Дни сменялись днями. Ежедневно Ренар и Компана делали один-два вылета на порт Дарнджи. Каждый раз, появляясь над целью, они делали круг, позволяя рабочим укрыться, и только потом сбрасывали бомбы. Этот их стандартный маневр даже стал знаменитым благодаря прессе. Журналисты назвали его "спасательным кругом". Катрин быстро поправлялась. Заехав однажды в лагерь наёмников, Ренар застал выходящим от неё того самого американца - её нового мужа. Вид у него был жалким: по голове стекало что-то белое, - видимо, кисломолочное. Сопровождало американца весёлое улюлюканье наёмников. Мистер Паттерсон в негодовании твердил: "Сумасшедшая! Бешеная романская кровь! Что я мог сделать?! Я должен был бросаться на автоматы?!". Катрин молча лежала в своей комнате, отвернувшись к стене. Ренар подсел к ней на краешек кровати, и комната погрузилась в тишину. Ренар чувствовал, что должен сейчас сказать важные слова. - Катрин, у лётчиков есть такое понятие - "скорость принятия решения". Это последний момент на взлёте, когда пилоту нужно решить: взлетать дальше или тормозить... Извини, я говорю, наверное, не то и не так... Катрин повернулась к нему. - Жан, я три года была женой лётчика. За три года я узнала, что такое элероны, глиссада и даже выучила, что такое ближний привод. Но хоть раз, один единственный раз, ты можешь объясниться обычным человеческим языком? Большие голубые глаза заискрились смехом. Ренар тоже улыбнулся и, смутившись, потупился в пол. - Хорошо. Я попробую. Обычным языком. Ренар совсем разволновался и подбирать нужные слова у него получалось с большим трудом. "Чего тянуть? Нужно сразу сказать главное!". Но у него на языке повисла пудовая гиря, а сердце застучало, как барабан. - Катрин... Я многое передумал с того дня, как мы летели с Корсики... и когда тебя забрали эти... Я понял, как много ты для меня значишь... и как сильно я тебя люблю... Жан выглядел, как растрёпанный воробей, только что вырвавшийся из драки. Катрин взяла его за руку. - Знаешь, Жан, я хотела сказать тебе тоже самое... И про тебя, и про себя... И что я вела себя, как дура, когда ты улетал в Африку... Снова наступила тишина. Нарушил её Ренар: - Тогда ещё один захо... Попробуем ещё раз? - Ещё один заход, мой капитан! - засмеялась Катрин.
Чуть больше недели понадобилось Ренару, чтобы разыскать майора Жерве. Друзья и телеграф сделали почти невозможное. Сначала он нашёл своего знакомого по Вьетнаму - пилота транспортного С-119. Тот навёл справки по своим каналам среди десантников и выяснил, что полгода назад Жерве ушёл в отставку. Но появилась дальнейшая зацепка: майор наверняка осел где-то в Бордо. Здесь уже на помощь пришли войсковые знакомства Сержа: в Бордо, на аэродроме Мериньяк, летал его сослуживец по RAF. Тот и выяснил точные координаты отставного майора-десантника. Жан тут же отправил на этот адрес телеграмму: "Застряли с Компана в Габе. Надолго. Есть возможность завершить алжирский разговор. С нами два ящика выдержанного коньяка под беседу. Ждём. Ренар". Получив эту пару строк, Жерве сразу сообразил, что Ренар и Компана попали в какую-то серьёзную переделку и им срочно нужна его помощь. Но при чём тогда коньяк и именно два ящика?.. Майор терпеть не мог коньяк, и Ренар должен был это знать по той попойке, которую Жерве закатил его эскадрилье. А сам Ренар, если память не изменяет, вообще к спиртному не прикасался... "Чёрт меня дери!! Два ящика - это две дюжины бутылок. Значит, дело предстоит иметь с двумя дюжинами хорошо подготовленных бойцов. Немало! Нужно поднимать мою "старую гвардию". Перраж, Маршан, де Клие. Думаю, хватит". Через трое суток Ренар получил ответную телеграмму: "Вылетаю сегодня. Везу трёх собутыльников. Надеюсь на тёплую встречу. Готовь бокалы. Жерве". - Серж, они едут. Их будет четверо. - Отлично! Майор держит своё слово. - Если я правильно понял его телеграмму, Жерве просит заготовить для них оружие. - С оружием проблем не будет. В Габе базар забит оружием. Какое хочешь, я сам видел: пистолеты, винтовки, автоматы, гранаты, был даже пулемёт "Брен". - Пулемёт... Пулемёт - это хорошо. Только вот пригодится ли эта шарманка ребятам Жерве? Я пока не могу даже представить, что им понадобится. Да и мы с тобой, старина, ни черта не смыслим в оружии. Купим какое-нибудь дерьмо, а его заклинит в самый ответственный момент! - Наверное, ты прав... Тогда давай сделаем так. Когда Жерве появится тут, дадим ему тысячу долларов; этого с головой хватит, чтобы до зубов вооружить четырёх человек. Пусть они сами закупят, что им нужно. К тому же мы с тобой не будем светиться с оружием, чтобы Гейнц не навострил уши. - Согласен. Остаётся ещё одна проблема, которой придётся заниматься нам с тобой: как будем выбираться отсюда, когда дело будет сделано? - Жан, это вообще можно не обсуждать. У нас в полном распоряжении два самолёта. - Тогда решено. Я уже приглядывался к полосе на том старом аэродроме. Не Ле-Бурже, конечно, но "инвейдеры" смогут и сесть, и взлететь. Значит, как только Жерве закончит свои дела внизу, идём на посадку. Подбираем наших с Катрин и даём дёру во Фритаун или Дакар. Куда конкретно - ещё успеем продумать. Для пяти пассажиров у нас места хватит. - Ты забыл Пецци, Жан... Он летает теперь с нами каждый день. Конечно, можно сказать "Сегодня для тебя нелётный день", но, по-моему, это уже будет выглядеть подозрительно. Может, взять его с собой? - Пецци, Пецци... И как ты себе это представляешь? Вполне может быть, что он стучит на нас Леви. Нет, я против. Пусть лучше выглядит подозрительным, что мы оставим его на земле, чем поставить под угрозу всё дело.
В тот день "инвейдеры" пришли на бомбёжку после полудня. Сделав традиционный круг над портом Дарнджи, они сбросили бомбы на склады и пошли домой. У Ренара ещё со времён второй мировой выработалась привычка осматривать в полёте воздух в поисках вражеских самолётов. И в этот раз он автоматически огляделся. Ему показалось, что возле солнца он видит маленькую точку. Из-за яркого света разглядеть её подробнее было невозможно. "Чем чёрт не шутит?.." Он немного довернул, чтобы закрыть оплёткой фонаря солнце. Теперь точно было видно, что выше "инвейдеров" со стороны солнца подходит какой-то одиночный самолёт. - Викинг, у нас гость! На одиннадцать часов, высоко. - Да-да, тоже наблюдаю! - Ныряем к самой земле. Держись плотнее. Бомбардировщики ринулись вниз и на максимальной скорости понеслись на север на высоте пятидесяти метров. Было заметно, что пилот неизвестного самолёта на некоторое время потерял их из виду на фоне земли: он пошёл галсами, перекладывая крены в поиске целей. - Пецци, если этот парень приблизится так, что ты разглядишь детали его машины, - стреляй по нему и не жалей патронов. Не попадёшь, но хотя бы попугаешь. - Есть, синьор капитан! "Ну, кажется, началось". Переворотом через крыло неизвестный ушёл вниз и на пологом пикировании стремительно приближался к "инвейдерам" сзади-сверху. - Пецци, что там?! Не вижу его! - Подходит с хвоста! Да это реактивный истребитель! Сейчас я его... Верхняя турель дала длинную очередь. Истребитель шарахнулся в сторону и снова ушёл вверх. - Стриж, чёрт меня дери! Это "МиГ"! Араб. - Внимательно! Не теряй его из виду! Одна точная очередь, и нам конец. Делаем "поезд". - Принято. Бомбардировщики, по-прежнему выдерживая плотный строй, сбросили скорость в ожидании атаки арабского "мига". Тот в нерешительности кружил сверху, явно соображая, что ему делать с "кусающейся" целью. - Он пошёл! Пошёл! - Вижу! Полный газ! "Инвейдеры" без груза бомб начали резво набирать скорость. Пилот "мига" ошибся с расчётом и на секунду "повис" за бомбардировщиками, быстро их настигая. И тут уж Пецца патронов не пожалел. В сторону "мига" понеслись трассеры сразу из обеих оборонительных турелей. Истребитель метров с трёхсот навскидку дал очередь из всех стволов, не попал и опять взмыл вверх. Ренар передёрнул плечами, заметив, как перед носом его самолёта в земле разорвались несколько 37-миллиметровых снарядов, подняв фонтаны пыли. - Викинг, на следующем его заходе делаем "ножницы". - Принято. В третью атаку араб пошёл уже над территорией северян. "Инвейдеры" тут же заложили виражи с большой перегрузкой. Ренар ушёл влево, Компана - вправо. Пилот "мига" решил атаковать Ренара. Уже лежащий в прицеле бомбардировщик резко переложил крен. Араб повторил. Ситуация для атаки была почти идеальной. "Инвейдер" распластался в прицеле, его стрелок, видимо, прижатый перегрузкой, палил в белый свет, как в копейку. Пилот истребителя даже сбросил тягу, чтобы иметь больше времени для атаки. Ещё секунда и очереди бортовых пушек взорвут отчаянно борющийся за жизнь бомбардировщик. Палец уже начал давить на гашетку, но тут "миг" получил несколько сильных ударов. Со всех сторон вокруг кабины нёсся вихрь трассирующих пуль. Удары ещё и ещё! Араб бросил взгляд назад. Чёрным коршуном на хвосте висел забытый им второй "инвейдер" и нещадно поливал изо всех своих носовых "дудок". Пилот истребителя насколько хватило сил вытянул ручку управления на себя. У него потемнело в глазах от нарастающей перегрузки. Вворачиваясь во всё более жёсткий вираж, "миг" вышел из-под атаки чёрного штурмовика и его бешеного пилота. Но о том, чтобы продолжать бой, речи уже не шло. В правой плоскости зияла рваная дыра, самолёт быстро терял топливо из пробитого бака. Араб повернул восвояси.
Появление реактивных "мигов" сильно осложнило ситуацию. То, что Ренар и Компана смогли вернуться из прошлого вылета, объяснялось недостаточными опытом и решительностью пилота истребителя. Мало того, что теперь летать днём на бомбёжку Дарнджи стало равноценно самоубийству, можно было в любой момент ожидать ответного визита "мигов" на аэродром Габы. Вначале имелся хлипкий шанс сыграть на опережение и попытаться разбомбить их первыми. Следующим же утром французы нагрянули на аэродром Дарнджи. "Мигов" там они не обнаружили, зато попали под плотный зенитный огонь и еле унесли оттуда ноги. Видимо, арабы в этот раз прислали на помощь южанам не только самолёты, но и несколько зенитных батарей. Поэтому на "военном совете" в офисе "Maboonga diamonds" было решено: "инвейдеры" до благоприятных времён спрятать в ангарах старого аэродрома, а "мигами" займутся ребята Гейнца. Пользуясь свалившимся обилием свободного времени, французы часами просиживали в прохладе кафе или отсыпались в гостиничном номере. Ренар каждый день наведывался на базу наёмников. Разумеется, не для того, чтобы повидать Гейнца или погладить лопасти "боевого коня". - Ты прямо-таки цветёшь, старик! - ухмыльнулся Серж, когда они коротали очередной полдень в кафе. - Я начинаю тебе завидовать. Не пора ли и мне остепениться и найти мадам Компана?.. - Пора-пора, Серж! - захохотал Ренар. - Наверняка где-нибудь в Бретани или Нормандии она уже давненько ждёт своего крылатого викинга!.. Эй!.. Куда ты там уставился? Увидел Её что ли?!.. Компана смотрел куда-то за спину Ренара, а лицо его расплывалось в довольной улыбке. Жан обернулся. Сзади, в каком-то метре стоял беззвучно хохочущий майор Жерве. А рядом с ним добродушно улыбались ещё трое крепко сколоченных парней. - Ну, что, ангелы-хранители? Говорят, здесь можно весело и, главное, с пользой провести время? Тогда мы в вашем распоряжении.
Жерве и его десантники добирались в Мабунгу через Сенегал. В Дакар они прилетели на самолёте, там купили старый добрый "виллис" и на нём отправились в неблизкий путь. За трое суток, сменяя друг друга за баранкой, они преодолели три тысячи километров. Крупные купюры, вложенные в ладошки и карманчики пограничников, открыли для них пять границ. Десантники остановились в небольшой африканской деревушке в двух десятках километров от Габы. Обитателям деревни - мирным скотоводам во главе со старостой - было безразлично, какие дела привели к ним четырёх белых. А пачка местных денег, эквивалентная 20 долларам, произвела на них неизгладимое впечатление, и африканцы радушно предоставили дорогим гостям одну из своих хижин. Во время тёплой встречи с лётчиками Жерве выяснил, в чём у них проблема, и в тот же день приступил к её решению. С деньгами, полученными от Ренара, он вместе с Маршаном отправился за оружием. А Перраж и де Клие получили задачу вечером скрытно занять наблюдательную позицию неподалёку от базы наёмников. За сутки они должны были провести полную рекогносцировку цели предстоящей атаки. Как и предполагал Ренар, большая часть оружия, продававшегося на рынке Габы, годилась разве что для музея или на переплавку. Но после продолжительных поисков, Жерве с Маршаном всё-таки нашли то, что искали. Один из оружейных "коробейников" - араб, - увидев потенциальных клиентов, которые могут хорошо заплатить за хорошие стволы, повёл французов в свою лавку и там начал складную торговую "песню", как будто он торговал финиками, но на хорошем английском: - Джентльмены понимают толк в хорошем оружии! В наших краях редко можно встретить настоящих профессионалов! Но у меня есть ХОРОШЕЕ оружие. На кого джентльмены собираются охотиться? - На павианов, - Жерве облокотился на прилавок, не мигая глядя прямо в глаза торговцу. - Поэтому джентльменам нужно что-нибудь компактное, что умеет быстро стрелять. И Жерве наконец увидел то, на чём можно было остановить глаз. Хозяин открыл им ящик с автоматами Калашникова, потом выложил на прилавок пару "стенов" (ещё в масле), и под занавес извлёк из закромов невесть откуда взявшиеся тут немецкий МР-40 и датский "Мадсен" в отличном состоянии. АК-47 - штука надёжная, но для данного случая, пожалуй, излишне мощная. Поэтому майор даже не остановился на них. Всё остальное было уже интереснее. Пистолетов-пулемётов было как раз четыре, и все они стреляли одними и теми же патронами "Парабеллум" 9 миллиметров. Жерве и Маршан осмотрели их, разобрали - всё было в полном порядке. - Сколько хочешь за это железо? - Совсем недорого! 200 долларов за ствол, джентльмены. - Даю 400 за все. Плюс 200 долларов за тысячу патронов. - Джентльмены, по такой цене я буду торговать себе в убыток! Это прекрасное оружие! Лучше вы не найдёте на тысячу миль вокруг!.. - Я знаю, сколько стоят эти швейные машинки, и не собираюсь торговаться. У араба в голове не укладывалось, как можно совершать покупку (тем более на столь крупную сумму) без жаркой торговли: заламываний рук, шумных воплей, клятв матерью и призывов в свидетели всего святого. Хозяин растерянно покосился на стоявшие перед ним две внушающие уважение фигуры. И природный нюх подсказал ему, что тут именно тот случай, когда нужно отойти от привычного обряда торговли, чтобы избежать неприятностей и получить выгоду. - Хорошо, джентльмены. Я готов принять вашу цену. Джентльмены желают что-нибудь ещё? - Нам нужен ящик гранат. Найдутся гранаты? - Всё, что пожелают джентльмены!..
Вечером следующего дня десантники и лётчики собрались за городом, чтобы обсудить план операции. Гейнц с половиной своих людей ушёл в тыл к южанам, чтобы уничтожить арабские "миги". На базе осталось не более полутора десятков бойцов. Поэтому сейчас было самое время, чтобы нанести удар. Мирно решить проблему не представлялось возможным. Заботами доктора Катрин уже пришла в себя и стала достаточно бодрой, а Ренар заезжал к ней ежедневно. Но, чтобы незамеченными выбраться с территории аэродрома, у них не было ни единого шанса. Катрин жила в одной из комнат бывшего административного здания, превращённого наёмниками в казарму. Дальше порога этого здания её не выпускали. Аэродром окружал старый, но ещё крепкий забор из колючей проволоки, а на КПП единственного въезда постоянно дежурили двое наёмников. Сами наёмники располагались в шести комнатах первого этажа казармы. Тут же была оружейная комната, где хранились штурмовые винтовки FAL, которыми Гейнц вооружил своих людей, гранатомёты, боеприпасы и прочее. При себе наёмники имели на территории базы только пистолеты да кое-кто - ножи. Катрин они держали на втором этаже. Такая вот получилась диспозиция. Жерве сразу предложил провернуть всю операцию вечером, как только стемнеет. Такой вариант позволял незаметно подобраться к казарме и заблаговременно прикрыть Катрин. - Капитан, ты ещё засветло заедешь навестить её и несколько задержишься на правах влюблённого Ромео, - Жерве подмигнул Ренару. - Думаю, это даст ребятам Гейнца повод лишний раз поржать, но подозрений не вызовет. Как только мы начнём, забаррикадируешь дверь кроватью, шкафом - что будет под руками. Потом доставай свой "парабеллум" и стреляй в любого, кто будет ломиться в дверь, не отозвавшись по-французски. Твоя пушка в порядке? - Да, майор, в полном порядке. - Хорошо. Серж, ты приедешь пораньше. Прихватишь с собой механика. Как там его?.. В общем, вашего итальянца. Скажешь, мотор барахлит или какие там ещё у вас бывают проблемы... Под этим видом выкатите самолёты из ангаров и запустите движки. Чтобы к моменту, когда мы распотрошим наёмников, обе машины были готовы к взлёту. - Будет сделано. - Отлично. Ну, а мы, Старая Гвардия Республики, - Жерве обратился к своим десантникам. - Сделаем так... Под шум, который устроит лейтенант, преодолеваем "колючку" и скрытно выдвигаемся к казарме. Потом Перраж и де Клие с тыльной стороны здания забрасывают гранатами окна первого этажа, где будет гореть свет. После первых разрывов мы с Маршаном входим в здание через дверь. Пока мы чистим первый этаж, вы выводите наших Ромео и Джулетту и сопровождаете их до самолётов. Будьте внимательны - к этому времени уже могут подтянуться те двое, что будут дежурить на КПП. Серж, у вас на самолётах турели в рабочем состоянии? - Намёк понял, - Серж кивнул. - Если те двое появятся, я прижму их к земле пулемётами. - Не давай им поднять головы, пока мы с ними не разберёмся. А мы их, в случае необходимости, утихомирим быстро. Потом запрыгиваем в самолёты и быстренько уносим ноги. Куда вы нас везёте-то потом, капитан? Ренар и Компана переглянулись. - Лететь придётся ночью... Единственное, что приходит в голову, - это обогнуть Южную Мабунгу по ту сторону границы, а потом двинуть к океану и пойти вдоль берега до Фритауна. Итого 6-7 часов лёта. Во Фритауне будем садиться уже на рассвете. Серж кивнул. - Согласен. Но нужно вылетать с полными баками. Купаться в океане у меня нет желания. Пецци я беру на себя, так что баки будут полными. - Ну, что ж... Фритаун, так Фритаун!
Утром следующего дня Серж притащил Пецци на старый аэродром, чтобы тот основательно проверил самолёты. Не сегодня, так завтра Гейнц должен был вывести из строя арабские истребители в Дарнджи, и "инвейдеры" якобы нужно было подготовить для вылета на контрольную бомбёжку аэродрома южан. Пецци копался в моторах, а Серж суетился возле него, поглядывая краем глаза на оставшихся наёмников. Те определённо расслабились в отсутствие Гейнца. Несколько человек потягивали виски, остальные валялись на койках в казарме, а на КПП дежурных не было с самого утра. Вечером приехал Ренар. Компана и Пецци только что выкатили самолёты из ангаров и собирались погонять движки. Серж шепнул капитану, что задача Жерве упростилась. Ренар кивнул в ответ. - Наши вещички в машине, закинь их незаметно в самолёты. Ты ещё не говорил с Пецци? - Нет ещё. Скажу перед самым началом, как стемнеет. - Правильно. Ну, я пошёл к Катрин. - Удачи нам всем. - Дени монжуа, - Ренар стукнул Сержа в плечо. - Дени монжуа. Серж потрепал армейский ремень Ренара, потяжелевший от кобуры с пистолетом. - Проверил свой "парабеллум"? - Да, всё в порядке. - Давай, Ромео, буду ждать тебя "под парами".
На Габу, как всегда незаметно, опустилась ночь. Двигатели обоих самолётов работали отлично на всех режимах. Довольный Компана из кабины показал Пецци поднятый вверх большой палец. Итальянец развёл руками с видом "А что ты ещё ожидал?". Серж перевёл двигатели на малый газ, выбрался из кабины и подошёл к Пецци. - Роберто, есть к тебе важный разговор. - Я - весь внимание, синьор Компана. - Мы с Жаном сегодня сматываемся отсюда. На самолётах. - Куда?! - с лица Пеццы сползла его вечная радушная улыбка и маленький итальянец как-то сразу сник. - Mamma mia! И как же тогда синьора Катрин?! Наёмники же не выпустят её! Или синьор Ренар бросает её здесь?! - Нет, синьор Ренар конечно её не бросает. Поэтому тут скоро начнётся небольшая война. Но не в этом дело. Вернее, не совсем в этом... Ты собираешься торчать в этой дыре у Эйхельбаума вечно? Пецци совсем сник: - Теперь я даже не знаю, что вам ответить, синьор лейтенант. Здесь были эти самолёты и синьор Эйхельбаум мне неплохо платил... Теперь - не знаю... - Я предлагаю тебе лететь с нами. Мы хотим открыть свою авиакомпанию где-нибудь в Южной Африке или Бразилии. Самолёты у нас есть, деньги на первое время - тоже. Поэтому твои руки без работы не останутся. - Но... Но, синьор Компана, как я понимаю, вы улетаете сегодня. А у меня с собой - ничего. Все сбережения лежат дома... - Главные твои сбережения - это твои руки, - перебил Серж. - Сколько у тебя там собрано? - 2350 долларов, синьор Компана... Серж полез в дорожную сумку, которую привёз Ренар, покопался там и со шлепком вложил в замасленную руку механика увесистую пачку долларов. - Здесь три тысячи. Больше тебя тут ничто не держит? Пецци ошалело смотрел на деньги, потом на Сержа, потом снова на деньги. - Роберто, у нас мало времени. Решай. Итальянец крепко сжал деньги, и на его лице снова заиграла привычная южная улыбка. - Я лечу с вами, синьор лейтенант! Серж за проведённые тут недели успел привязаться к механику-итальянцу, и после такого ответа у него будто гора упала с плеч. Компана сграбастал его в объятья, потискал и только потом довольный поставил на место. - Правильный ответ, Роберто! Тогда давай поторапливаться. Скоро здесь будет жарко. А нам ещё надо подумать, какие железки для самолётов захватить с собой.
Катрин только неделю назад поняла, что лагерь наёмников стал для неё новой тюрьмой. Когда она начала снова набираться сил и хотела в первый раз прогуляться по старому аэродрому, наёмник-немец преградил ей дорогу. "Это ради вашей же безопасности", - пояснил он ей. Вечером она начала канючить перед приехавшим проведать её Жаном, чтобы тот забрал её к себе. Ренар вдруг стал мрачнее тучи и в раздумье опустил голову. Тогда он так и не признался, в чём дело. Несмотря на все расспросы и даже надутые губы Катрин. Но Катрин была женщиной умной и уже через пару дней поняла сама, о чём молчал Ренар: она снова под замком и, используя её, шантажируют Жана. И от этого ей снова стало очень плохо. Почти так же, как до этого, в плену у африканцев. Она быстро шла на поправку, но в душу закрались страх и отчаяние посаженного в клетку дикого зверька. Катрин откровенно спросила Ренара: - Я здесь под замком? Тот молча кивнул. - Чего они хотят от тебя? Чтобы ты воевал? Ренар ещё раз кивнул. - Мы выберемся отсюда? Жан кивнул в третий раз и крепко прижал её к себе: - Обещаю, Белоснежка. Мы выберемся... Но снова нужно потерпеть... - "Никогда не теряй терпения - это последний ключ, открывающий двери"... Не смотри на меня так. Это не моё. Это сказал граф де Сент-Экзюпери.
Как только к ней в комнату вошёл Ренар, Катрин по его виду сразу поняла, что эта ночь решит дальнейшую судьбу. - Сегодня? - Да. Следующий час они просидели рядышком, в темноте, у стенки её комнаты, под доносившийся снаружи гул моторов шёпотом вспоминая тот день, когда они познакомились. Потом всё словно поплыло, как в замедленном кино. Несколько раздавшихся внизу взрывов оглушили Катрин. На пол посыпались стёкла. Она видела, как Жан подскочил к стоявшему в её комнате шкафу и придвинул его к двери. Когда Жан двигал туда же кровать, она попыталась ему помочь, но он крикнул, чтобы она легла на пол у стены. Потом дверь задрожала под чьими-то сильными ударами. Жан выстрелил несколько раз из своего пистолета куда-то, где был дверной проём, прямо через шкаф. Грохот стих, а мгновение спустя снаружи что-то упало с глухим стуком. На первом этаже громыхали выстрелы, временами заглушаемые новыми взрывами. Сколько это продолжалось - десять секунд, минуту, полчаса - она не знала. Катрин снова вернулась к реальному времени, только когда снаружи, на лестнице раздался тяжёлый топот ног, и она расслышала крик: "Capitaine! Cela nous!". Ренар в несколько мгновений раскидал построенную им хлипкую баррикаду. Двое каких-то парней в хаки с автоматами в руках вывели их на улицу, закрывая собой. Вчетвером они побежали к гудевшим самолётам Жана и Сержа. Сзади бежали ещё двое каких-то незнакомых людей с оружием. Катрин поняла, что это друзья Ренара по тому, как он им махнул, забираясь в свой самолёт. Серж впихнул Катрин в кабину самолёта Ренара, а Жан не особо обходительно направил её дальше - в уже знакомую по перелёту в Африку застеклённую штурманскую. Когда самолёт уже взревел моторами и начал двигаться, в кабину ввалились ещё и те самые двое парней, которые сопровождали их с Жаном до самолёта. Катрин видела, как фары их движущегося самолёта выхватывают из темноты какие-то постройки. Сзади катился мерцающий разноцветными огнями чёрный "инвейдер" Сержа. На несколько секунд самолёт, покачиваясь, остановился. Моторы ревели всё сильнее. Фары упёрлись в чёрную даль, освещая ровное поле впереди. Катрин заметила лежащую на столике перед ней фурнитуру и приложила её к уху. - Начинаю разбег. - Иду следом в правом пеленге. - Принято. Поехали!
Яна Расмуссена оглушило разрывом гранаты. Он слетел с койки и, контуженный, отключился. Когда он пришёл в себя, вокруг всё было в дыму. Покачиваясь, он выбрался из комнаты. Похоже, в казарме уже никого, кроме трупов, не было. Датчанин, задыхаясь от кашля, добрался до оружейной комнаты. На одно плечо он закинул первый попавшийся ему под руку FAL, а на второе, скорее уже по привычке, - базуку. Схватив в руки гранату к базуке, он выбежал из казармы. Метрах в ста пятидесяти от него, на краю лётного поля, стояли расцвеченными огнями ревущие "инвейдеры". Ян вложил ракету в гранатомёт, присел на одно колено и прицелился в кабину серебристого бомбардировщика. Промазать в стоячий самолёт он не мог. Датчанин на мгновение задержал дыхание и нажал на спуск... Он отчётливо услышал и даже плечом почувствовал, как сработал спусковой механизм. Но выстрела не произошло. Расмуссен, ещё глядя сквозь прицел на самолёт Ренара, устало улыбнулся. - Счастливый сукин сын!.. Ладно, лети... Датчанин отбросил гранатомёт в сторону и поплёлся обратно к казарме. Два "инвейдера" одновременно пошли на взлёт.
Эйхельбаум пытался выяснить, куда всё-таки после этого погрома отправились Ренар и Компана. Спускать такое с рук не было в правилах Леви. Ему удалось узнать, что оба самолёта следующим утром сели во Фритауне. Через день они перелетели на португальские острова Зелёного Мыса. Что с ними стало дальше - несмотря на все старания и потраченные деньги, Леви так и не выяснил. Было известно только, что трое суток спустя они ушли куда-то курсом на запад, через Атлантику. Куда они полетели, и удалось ли им преодолеть океан, так и осталось загадкой.