Валерьев Андрей : другие произведения.

Турклуб "Романтик"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История грехопадения с последующим искуплением))) "самое страшное оружие - деньги. самый сильный наркотик - жизнь."
  - Вы звали меня, отец?
  - Да, сын. Я звал тебя. Ты знаешь, зачем.
  - Да, отец, - юноша, почти мальчик, был в смятении, - но разве это так необходимо...
  - Не перебивай меня! Ты знаешь, какова обстановка на границе. Что творится в столице. Тебе нужно уехать. Ради твоего будущего. Ради будущего нашего рода.
  - А вы? А мама?
  - Мы останемся здесь.
  Мужчина огладил ладонями черную курчавую бороду и, на секунду прикрыв глаза, пробормотал короткую молитву.
  - Мы должны остаться. Твоего старшего брата надо поддержать. Он не может уйти со службы.
  - Да, отец.
  Юноша впервые посмотрел в глаза отца, как равный. Как будущий глава рода.
  - Когда?
  - Сегодня вечером ты покинешь дом. Проводники говорят, что послезавтра утром перевал будет открыт. Тебя встретят и доведут до города. А там...
  - На что я буду жить?
  - Об этом не волнуйся. Ты заберёшь с собой все семейные драгоценности.
  - Да, отец.
  Юноша коротко поклонился и вышел из комнаты.
  
  ****
  
  - Сколько мы знакомы? А? Серый.
  - Давненько, начальник.
  - Серёга, давай серьёзно. Ты давно уж от дел отошёл, да и я не опер. Мне очень нужно с тобой поговорить. Очень.
  - Давай поговорим. Я тебя слушаю, Галым.
  Майор миграционной полиции вытер платком обильно потеющую лысину и, жестом отослав официанта, пристально посмотрел на собеседника. Напротив него, старого, толстого, лысого и, чего уж там неудачливого мента, сидел поджарый матёрый волчара. С Сергеем они были ровесниками. Выросли в одном дворе. Учились в одной школе, пусть и в параллельных классах. Случалось дрались. Друзьями они не были, но почти приятелями - пожалуй.
  Дружба началась позже. В центральном окружном госпитале в Ташкенте, куда Галымжана привезли после того, как его ЗиЛок подорвался на горном серпантине близ Герата. Как оказалось, там уже три месяца "загорал" его земеля Серый, которому тоже "свезло" попасть в Афган, да ещё и в десантную разведроту.
  Затем их пути снова разошлись. Демобилизовавшись, Галымжан пошёл служить в милицию, а Сергей, кое-как отбрехавшись от предложений начальства стать самым крутым спецназером в мире, снял погоны навсегда.
  Двухметровый детина не нашёл себя в мирной жизни, а тут, как раз грянули девяностые и Серый, недолго думая, ушёл в криминал.
  - Я слушаю тебя, Галым.
  Полицейский, как и всякий воспитанный восточный человек, сначала поинтересовался семьёй, делами и здоровьем уважаемого Сергея Петровича на что "уважаемый" лишь досадливо махнул рукой.
  - Чего говорить-то? "Жена" замужем. Сын в Австрии. Дочь в России.
  Бывший браток криво усмехнулся.
  - Бизнес не идёт.
  На рубеже двухтысячных Серёга сообразил, что времена меняются и, бросив все свои дела в Москве, вернулся в Алма-Ату. Как оказалось вовремя. Из тех, с кем он вёл дела, в живых не осталось ни одного человека. А дома бизнес не заладился. Решив завязать с криминалом, Серый поначалу подался в охранники, затем шоферил, пытался поднять свою тему в строительстве дач и ландшафтном дизайне. Занимался мелкими махинациями с растаможкой и пробовал перепродавать автомобили из США. Не прокатило. Всё, что оставалось - так это с тоской вспоминать золотые денёчки, когда деньги сами собой плыли ему в руки.
  К пятидесяти годам в активе у Петровича имелась однокомнатная квартира на девятом этаже, старый "Форестер" и приносящий сплошные убытки контейнер на барахолке, который он держал на паях с бывшим коллегой Валерой.
  - Сам-то как?
  Галымжан пожал плечами. Впереди маячила внеплановая аттестация и то, что ему не светит её пройти, он знал совершенно точно. А дальше увольнение и...
  - Привели ко мне позавчера одного задержанного. Обычно таджиков в спецприёмник сразу волокут, но тут... такое дело...
  Патрульные не рискнули загнать пинками немолодого седовласого мужчину в автобус и отвезли его к начальству, мол, пусть оно и разбирается, а то уж больно уверенно этот тип себя ведёт.
  - На вид иранец или таджик из Бадахшана. Навидался я всяких, глаз у меня намётанный. Держался он... словами это не передать. Что такое Белая кость знаешь?
  - Как аристократ?
  - Да. Как аристократ. Мне он паспорт показал. Кстати британский. Сказал, что я достоин... - Галымжан замолчал, собираясь с мыслями. - Я сначала думал, что меня УСБшники проверяют.
  Уже вечером, сидя на кухне в одних трусах, майор крепко выпил и трезво рассудил, что аттестацию ему так и так не пройти, впереди старость, денег, несмотря на непоследнюю должность в миграционной полиции, он как-то не скопил, а впереди маячила необходимость выдать замуж пять дочерей.
  На следующее утро гость с британских островов пришёл снова и майор, внутренне содрогаясь от ужаса, принял предложение этого смуглого бородатого человека.
  - В чём суть-то?
  - Он предложил мне наладить канал...
  - Канал?
  - Да. Э... - Галымжан невольно оглянулся и шепнул, - контрабанда. Я должен обеспечить проводников, носильщиков и прикрыть если что. Здесь в городе. Он даёт груз, он принимает груз. Расчёт на месте и сразу.
  - Га-а-а-л-ы-ы-м! Тебе полтинник скоро а ты ведёшься, как...
  В ответ майор хмыкнул и выложил на стол красную горошину, сверкнувшую под светом настольной лампы.
  - Это рубин. Настоящий, я проверил. Потянет минимум на червонец. Это здесь. В Европе за него дадут вдвое.
  То, что это не шутка, Серый понял сразу. Этому менту можно было верить да и камешек... что надо.
  - Десять штук? Он отдал его просто так?
  - Нет, конечно. Он отдал его мне после того как я дал ему своё согласие и своё слово. И ещё вот, - майор положил на стол бумажный свёрток, - здесь твой аванс. Пять тысяч долларов. Ты в деле?
  Серый не колебался ни секунды.
  - В деле.
  
  
  Глава 1.
  Спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
  
  - Лё-о-о-ши-и-ик, ну Лёшик, ну я же вижу! Что случилось?
  Юлька встревоженно заглядывала в глаза и тормошила меня за плечо.
  - Всё в порядке, Юль...
  Хорошая она девчонка. И чего я на неё в школе внимания не обращал? Умница, красавица. А теперь она с Женькой... вроде бы. А вот и он. Принесла его нелёгкая.
  Я через силу растянул губы в улыбке.
  - Привет, Джон.
  - Салам, Мазай!
  Женька крутил на пальце брелок. Он так всегда делает, когда меня видит. Ему батя тачку купил. А у меня нет бати. И тачки нет. И девчонки тоже нет. Тьфу ты! О чём я думаю?!
  - Мазаев, зря ты тут сидишь. Не высидишь ничего - Михалыч не придёт. Заболел.
  Юлька оторвалась от моего рукава.
  - Что с ним?
  - Ничего... говорит - ерунда. Простыл. Повёл оленей на выпас, а одна дура с бревна в речку слетела. Он за ней и прыгнул. Вытащил, та даже испугаться не успела, а Михалыч заболел.
  Блииин. Ещё и шеф... да что ж за день то сегодня такой! И поговорить не с кем. Борис Михайлович, организатор и бессменный (двадцать семь лет подряд!) руководитель нашего школьного турклуба, значил для меня очень много. Отец - не отец, но по жизни - Наставник.
  Если бы не школьный турклуб "Романтик" кто знает, куда бы меня занесло. Учителя поставили на мне крест ещё в начальной школе. Хулиган и лентяй. Одно слово - безотцовщина. Мамуль со мной билась, как могла. Водила за руку на уроки, пыталась убеждать, умолять, угрожать. Ничего не помогало и катился я, словно яблочко с горки. Вниз. Вниз. Пока не нашёлся один такой дядя Боря и не дал мне немного ума. Ремнём по жопе. И ведь помогло, блин! И дисциплина поправилась, и отметки поползли вверх. Это я сейчас понимаю, как я был неправ. И как были правы мама и дядя Боря, а тогда Михалычу пришлось побегать, вытягивая меня из подвалов и прочих кушарей нашего микрорайона, на свет божий. В школу. В турклуб. На природу.
  Вытянул. Я попробовал и... втянулся. А чего - круто. Оказалось, что все районовские старшаки из этой команды. И если раньше я даже подойти к ним боялся, то теперь я стал своим и в обиду меня уж точно никто не даст. И местная гопота, с которой я в прошлом проводил всё свободное время, показалась мне... дебильной, что ли...
  И чего я в этих укурках раньше находил?
  
  - Мазаев, а ты чего вообще сюда припёрся?
  Противный голос у Женьки!
  - Жень, ты чего? Раз пришёл, значит нужно.
  А у Юлишны - очень красивый. Звонкий.
  - Год не заглядывал, а тут - пришёл! С чего бы это?
  Да. Целый год. Вот такая я свинья. Как отзвенел последний звонок, так и... ну как же - студент! Студент, япона мать! Я ведь не только в клуб не заглядывал, я ж даже дяде Боре не позвонил ни разу, сучёныш! А в горы так вообще лишь раз выбрался, да и то - только на плотину. Побухать и однокурсниц потискать.
  - Попал я, Жека. Конкретно попал.
  Джон перестал лыбиться и спрятал ключ от машины в карман.
  - Говори.
  - Отчислили меня. Наглухо. Без права на академ и на восстановление.
  
  Перед глазами до сих пор стоял кабинет проректора.
  
  - Аскар Касенович...
  - Мазаев, прекратите за мной ходить! Вы можете идти прямиком к декану, к ректору, к министру или к чёрту. Мне всё равно, что вы "платник". Вы не будете у меня учиться! Хоть это-то вы способны понять?
  - Аскар Касенович, мне без этих баллов...
  - В армию идите, Мазаев. В армию. С вашими кулаками и отсутствием мозга, там вам самое место!
  Проректор полистал и швырнул мою зачётку на стол.
  - Идите вон. И никогда больше сюда не приходите.
  
  - Лёха, ну чего?
  За дверью обнаружилась вся моя компашка, в которой я весело и ненапряжно провёл первый курс учёбы в медицинском.
  - Выгнал.
  - Вот казёл! Ничего. Разведём.
  "Ага... разведём..."
  Я по новому оглядел приятелей. У одного - связи агашки, у другого - бабло родаков. Про девчонок вообще разные слухи ходят... А у меня, у Алексея Мазаева, что?
  Ничего.
  Вообще-то идея попить пивка прямо на лекции принадлежала не мне. И больше всех выпил тоже не я. И не я же громче всех ржал. А выперли только меня.
  - Ладно, Лёшик, - девчонки зацепили пацанов под локотки, - нам идти надо. Ну... пока.
  - Пока.
  "Чё делать-то, а?"
  
  Юлька прикрыла ладонью рот.
  - Ты маме сказал?
  - Нет. Как представлю, что с ней будет... после первого курса! Из медицинского! Она всю жизнь об этом мечтала. Вот я барааааан!
  - Ты погоди паниковать, - Жека снова крутил на пальце брелок и, нахмурившись, напряжённо думал, - а если денег дать?
  У меня потемнело в глазах. Едва сдерживаясь, чтобы не разораться, я процедил сквозь зубы.
  - Жека. Каких денег? Жека. У меня нет денег. И у мамы нет. Я на платном отделении учился, потому что баллов на ЕНТ не добрал, понимаешь? А знаешь где мы взяли деньги на моё обучение? В банке. И все они уже потрачены. А их отдавать надо. А папы с деньгами у меня нет. И всю жизнь я донашиваю чьи-то вещи... потому что мама у меня медсестра... и я с пятого класса по ночам драил коридоры в её поликлинике, чтобы заработать хоть немного... и, кстати, машины у меня тоже нет. Так что... пошёл ты!
  - Сам пошёл!
  Обескураженный отповедью Женька спрятал ключ в карман, но, тем не менее по привычке огрызнулся.
  - Сам виноват. Учиться надо было, а не балду гонять!
  - Женя, помолчи! - Юля села рядом. - Что делать думаешь?
  - Не знаю я, что делать. Хотел с дядей Борей посоветоваться... а вы тут как этот год?
  - Хорошо, - Юлишна смахнула тряпочкой несуществующую пыль со стола Михалыча, - я за порядком присматриваю. Всё равно сейчас делать нечего. На сплав только через неделю пойдём. Потом на каньоны поедем. Малышню повезём.
  Я припомнил Чарын.
  - Малышню? Осторожней там, ладно? В горы ходите?
  - Недалеко и невысоко.
  - Почему?
  - Пограничники.
  Дальше Юля и Женька рассказали новости, которые заставили меня совсем скиснуть. Наше дорогое правительство неожиданно спохватилось и выяснило, что граница возле крупнейшего мегаполиса страны похожа на решето и посадило туда погранцов. Раньше дороги, ведущие вглубь ущелий и тропы к киргизской границе держали экопосты и егеря заповедника и посты селезащиты, но с ними всегда можно было договориться. С погранцами-срочниками договориться было невозможно.
  - Прикинь, ствол в пузо и вали откуда пришёл! - Женьку аж подбрасывало от возмущения. - Хочешь на Иссык-Куль? Фиг тебе! Езжай в Георгиевку на погранпереход!
  Мда! Куда уж дальше... ещё до отчисления я планировал пробежаться коротким маршрутом до Чолпон-Аты. Причём именно пробежаться, всё ж таки я рекордсмен нашего клуба - двадцать два часа! Серьёзный, между прочим, результат. Хотя, ходили слухи о неких ухарях, которые умудрялись тратить на дорогу от Алма-Аты до киргвзморья всего двенадцать часов. Не знаю, байка это или нет.
  Э-эх... может плюнуть на всё и ни о чём не думая с ними на Или махнуть? Нет. Не хочу. Сплавы я никогда не любил. Во-первых, я терпеть не могу рыбу. В любом виде. Во-вторых, я не очень хорошо плаваю и мутная вода в которой плавают двухметровые сомы меня, откровенно говоря, пугает. А в-третьих, комары. Нет. Не так.
  КОМАРЫ!
  Ведь даже выспаться после дневного перехода не вылив на себя тонну репеллента невозможно! Нет. Нет. Лучше в горы уйду. В отшельники, блин. А чего... денег нет. Перспектив нет. Работы нет. Хе! И комаров там тоже нет. Лепота!
  Горы я всегда любил. В любое время года. Мне нравятся альпийские луга летом, с травой в два моих роста и одуряющим ароматом цветов. Нравится пушистый, жутко холодный и невероятно чистый снег зимой. Промозглая осень, весенняя грязь и клещи меня тоже не отпугивали. Я ведь, если подумать, мало того, что трижды за границу бегал, так ведь и все ближайшие окрестности вдоль и поперёк исходил. Даже к альпинистам попытался приклеиться. Поднять, так сказать, уровень. Вместо горного туризма заняться высокогорным. Но тут мне не свезло. Как выше четырёх забираюсь так всё - привет. Небо зелёное, снег - розовый, а перед глазами - куча мух.
  
  Мы вышли на крыльцо и Юля заперла дверь турклуба на ключ. На самом деле это был отдельный вход в школьный спортзал и в кабинет физруков. Но мы всю жизнь называли эту комнатку нашим турклубом. Я стоял, смотрел как Женька заводит свою раздолбанную праворульную "Короллу", как со смущением и одновременно жалостью на меня смотрит Юлишна, собираясь садиться к нему в машину, и не мог вымолвить ни слова.
  А что я мог сказать? Всё что я мог упустить, я уже упустил. Юльки у меня нет. Образования нет и вряд ли будет. И денег нет ни шиша. Ну что, Лёшенька, в армию?
  
  За углом раздался рёв мотора и на залитую июльским солнцем раскалённую школьную площадь вылетела иномарка.
  - Ты чего делаешь!
  - Баран! Осторожнее!
  Субарик с визгом затормозил, едва не зацепив Женькин драндулет.
  - Сюда нельзя посторонним!
  Это уже Юля. Опомнилась. Вообще-то Женька тут тоже посторонний...
  Я сжал кулаки и попёр разбираться с борзым и... тут же сдал назад.
  Знаю я этот истребитель вертикального взлёта. И пилота его встречал. На районе живёт. Кажется, Серым зовут. Ну точно. Серый.
  Здравствуй, жопа, Новый год.
  
  Серый относился к тому типу людей от кого Лёха Мазаев всегда старался держаться подальше. Чувствовалось в нём что-то страшное. Хотя, казалось бы, внешне нормальный мужик. Матом не разговаривает и руки не распускает, но инстинкт подсказывал - от него надо валить и как можно скорее. Целее будешь.
  Женька, кстати, сразу нырнул обратно в тачку и даже дверь захлопнул. А Юля осталась снаружи.
  - Вы почему так быстро ездиете? Это же школа. А вдруг здесь дети играют?!
  Нет. Ну так совсем нельзя! Два лба оставили девушку в одиночестве чинить разборки со здоровенным мужиком. Я пошёл вперёд.
  - Вы что-то хотели?
  - Михалыч где?
  - Нет его. И не будет.
  - На вопрос отвечай!
  
  Когда неизвестный... бандит, другого слова и не подберёшь, вдруг набычился и резко дёрнувшись в сторону Алёши, потребовал ответить где Борис Михайлович, Юля едва не завизжала от страха. Бандит был огромный и по настоящему страшный. Весь в буграх мышц, с татуировками и короткой стрижкой. Таких Юля видела только в кино.
  "Сейчас ударит!"
  
  Как устоял и не дёрнулся, я и сам не понял. Было очень страшно, но, похоже, первый тест я прошёл. Уфффф! Если бы не Юлька, бежал бы я быстрее ветра.
  - Его нет и не будет. Он заболел.
  Серый разом как-то обмяк и стал похож на нормального человека.
  - Чёрт! Серьёзно заболел?
  - Неделю не будет точно.
  Я беззаботно подпирал плечом входную дверь. Без неё я бы, наверное, упал. Я не хлюпик и не слабак и драться мне приходилось часто, особенно в детстве, но это был совсем другой уровень. Такие люди не били. Они убивали. Я первый раз стоял так близко от Серого и впервые смотрел ему в глаза.
  Обычные серо-голубые глазки смотрели сквозь меня, словно меня и не было. Так бывает. Дядя Боря мне рассказывал, что внутри каждого из нас сидит зверь. Со своими звериными инстинктами. И эти инстинкты подсказывают тебе кто ты, хищник или жертва.
  Я был жертва. Только очень борзая, самонадеянная, и, вдобавок, глупая. Знал бы, чем это всё кончится - промолчал бы, но чёрт меня дёрнул за язык.
  - Зачем он вам? Может, я смогу чем-то помочь?
  - А ты, парень, из турклуба? Инструктор?
  - Было дело.
  Серый расплылся в довольной улыбке и протянул руку.
  - Сергей Петрович.
  Так вот как тебя зовут! Ох! Ну и лопата у тебя!
  Ладонь у него была просто каменная, а костяшки пальцев - сплошные костяные бугры.
  - Алексей.
  - Алёша, мне очень нужен проводник и инструктор по горному туризму. Заплачу хорошо. Тебе интересно?
  
  Ну а что я, собственно, теряю? Один чёрт в горы собирался, а так глядишь, и денег заработаю. Олени - на выпас!
  
  - Лёшенька, не соглашайся!
  Глаза у Юльки были испуганные. Сердце неприятно кольнуло. Может, чует что? Женщины - они такие...
  - Лёха, - хмурый Женька вылез из машины, - не надо. Не ходи.
  
  Я посмотрел на Сергея Петровича, потом на бывших одноклассников. В задницу эту интуицию!
  - Знаете что? Катитесь вы... куда собирались. Да, и это... Юлька, матери моей ничего не говори.
  
  
  Глава 2.
  Физкультпривет движению Талибан!
  
  Мда.
  Ну и рожи.
  Я тихо сидел в своём углу и даже дышать старался через раз. От Биджо воняло хуже, чем от бомжа, да и парни майора тоже... не благоухали одним словом.
  - Ты, как тебя. Алексей. Ты понял, что от тебя требуется?
  Да понял я, понял. Серый ещё час назад рассказал, когда с Валерой знакомил. Этот Валера тот ещё типок. Мелкий, борзый и, по-моему, абсолютный беспредельщик. Чё он на меня так смотрит? Уррррод!
  - Да, господин майор, - я состряпал самую невозмутимую рожу, на которую был способен, поднялся со стула и отрапортовал, - я всё понял. Надо отвести команду из...
  Я пересчитал собравшихся за столом. Серый, его кент Валерик, древний на вид кореец по кличке (не имя же это!) Биджо и два неимоверно худых и прокопченных солнцем казаха, которых привёл с собой полицейский. Кто они и как их зовут я так и не узнал. За всё время они не произнесли ни слова, а подойти познакомиться я чего-то засса... э... не захотел.
  Ещё в закрытой на "банкет" лагманной находился я, Лёха Мазай, жердяй в майорских погонах и солидный дядька в костюме и с бородой. Вот если взять какого-нибудь талиба из телевизора, отмыть и нарядить в классическую тройку, то будет очень похоже.
  Блин! Точно. Талибан. Куда я влез? Зачем?
  - ... из пяти человек в указанную точку, а затем провести их обратно.
  Откровенно говоря, у меня жим-жим играл. То, что я влез во что-то незаконное- меня пугало. Я вовсе не пай-мальчик, до сих пор помню, как по малолетству у пацанят на районе мелочь сшибал, но то так... ерунда. А тут...
  Хули дёргаться? Поздно уже. Стой прямо, придурок, и отвечай спокойно!
  - У меня есть вопросы.
  Полицейский нахмурился и, бросив вопросительный взгляд на напрягшегося Сергея, неохотно кивнул.
  - Давай.
  - Надо идти в Киргизию?
  - Почти. Точка, куда надо попасть, практически на границе.
  - И нас никто не должен видеть?
  - Да.
  - Сколько груза понесёт каждый? В килограммах?
  Толстый, поняв, что вопросы я задаю по делу, успокоился.
  - Сорок-сорок пять.
  Фьюу! Солидно. Я оглядел "шерпов".
  - Поднимите руки те, у кого есть горная подготовка.
  Мда. Как грустно то, а! Ни одной руки. Но пятьсот баксов аванса приятно грели душу, и я мысленно на всё махнул рукой.
  - Давайте карту.
  
  Карта, которую мне отдал "талиб", была обыкновенной распечаткой с Гугла. Нужная точка была отмечена крестиком, возле которого стояли корявые цифры.
  14.07/16.00
  У меня "упало". Э. Э! Мы так не договаривались!
  "Талиб" отреагировал сразу.
  - Что?
  - Это же послезавтра! Мы не успеем!
  - Надо успеть.
  
  Дальше начался дурдом. Никакой вдумчивой подготовки. Никакой подгонки снаряжения. Да и снаряжения - тоже никакого. Почти.
  Первым делом я просветил своих (вот чёрт!) подельников, что движение по дорогам и тропам это одно дело, а резать траверз - совсем другое. Идти придётся по кромке леса, укрываясь под елями, а это, знаете ли, такое дело... Если судить по карте, то всё выглядело не так страшно. Тридцать кэмэ по прямой от конечной остановки рейсового автобуса. А если петлять по склонам?
  Я задумался. По всему выходило, что мне придётся носиться вокруг носильщиков, высматривая посты и периодически направляя их по нужному пути. Да. Работёнка та ещё.
  
  Из лагманной вся наша кодла прямиком отправилась в ближайший спортивный магазин. Закупались очень быстро. Карематы, лёгкие спальники, камуфляж. Прикинув, что по скалам мы лазать не будем, я обошёлся одной бухтой шестимиллиметрового шнура и шестью парами лыжных палок. Обувь решили не брать. Каждый был обут в нормальные кроссачи и рисковать стёртыми ногами никто не хотел.
  На закупку необходимого минимума мы потратили десять минут, после чего в магазине появились толстый и "талиб" и погнали нас к машинам, не обращая внимания на мои возражения.
  - Бегом, бегом.
  По пути к горам мы заскочили в продуктовый, где я скупил штук пятьдесят "сникерсов", несколько бич-пакетов и десять бутылок минералки.
  На этом вся подготовка к первому выходу контрабандистов в горы была окончена.
  
  Смешно. Ещё утром главной проблемой для меня было отчисление. Ещё было стыдно перед мамой. А теперь я еду неизвестно куда в грузовом фургончике без окон в компании пяти бандитов, мента и "талиба". Как меня угораздило?
  Хотя, почему "неизвестно куда"? Очень даже известно. Сначала мы доедем, как белые люди до границы заповедника, где переодевшийся в гражданку мент забашляет егерям и те нас пропустят через КПП без досмотра. Потом мы попетляем по ущелью, объезжая кучу ресторанов и зон отдыха и выберемся на развилку. А там, по грунтовке ещё километров пять...
  Башка совсем пустая. Не могу ни о чём думать. Даже бояться перестал. И к вони Биджо привык. Интересно, а что в ящиках?
  Пять небольших параллелепипедов лежали тут же, у нас под ногами. При погрузке их швыряли так, что сразу стало ясно - не фарфор везём. И не гранаты точно. Охренеть! Я Лёха Мазай еду нарушать государственную границу и заниматься контрабандой.
  - Телефоны сдайте, всю электронику тоже.
  Я достал свою древнюю "нокию" и без сожаления бросил её в пакет. Почти приехали.
  
  А он неплохо держится. Совсем неплохо. Сергей оглядел бригаду и, подмигнув пацану, задумался. Он всегда тщательно обдумывал свои действия. А особенно тщательно он просчитывал тех, с кем планировал эти действия осуществлять. А тут... паноптикум. Из всех, кто был в машине, можно (и то с оговорками) доверять лишь Галымжану. Майора он знал давно. Гнили за ним не водилось, и за слова свои он всегда отвечал. И интерес у него в этом деле понятный. Деньги. Но почему он привёл Биджо?
  Как зовут этого корейца, не знал никто. По слухам, официально он умер лет тридцать назад. Биджо изредка светился в очень узких кругах и снова исчезал на годы в неизвестном направлении, оставляя после себя трупы.
  Валерик. С Валериком всё сложно. Голова у него напрочь отбитая. В ноль. Насколько Серый знал, мокрых дел за ним не было, но своих жертв бывший боксёр обрабатывал так, что живого места на них не оставалось. Этот может... проявить инициативу.
  О людях Галыма Сергей знал совсем мало. Кайрат и Алмас вроде бы люди со стороны. Не замазаны ничем. Работают только за деньги. Непонятно, чем майор их молчание купил. Надо за ними посматривать.
  И пацан. Странная нынче молодёжь пошла. Было же видно, как он поначалу трусил, а сейчас сидит истуканом. А как он торговался за оплату! Ни за что бы не подумал, что он может говорить Галыму "нет" до тех пор, пока тот не скажет "согласен".
  А про иранца или афганца Сергею даже думать не хотелось. Было у него такое чувство, что если понадобится, их прямо там, в горах и закопают. Ладонь сама собой нашла тёплый пластик рукояти.
  Ладно. Это мы ещё посмотрим.
  
  Из машины выскочили едва ли не на ходу. "Шерпы" шустро взвалили на себя груз и попылили вверх по склону, вдоль ручья. Майор помог мне с рюкзаком и, придержав за ремень, сказал.
  - Здесь. Через четыре дня.
  Я не ответил и побежал догонять мужиков.
  
  План у меня был относительно простой. Свернуть с дороги в первое удобное боковое ущелье, а там как получится. И сделать это надо как можно быстрее. Хоть сегодня и понедельник, но, всё же июль. Лето. Пикники. Шашлык и пиво. Отдыхающих горожан в округе хоть одним местом ешь. И кто-нибудь да увидит. Не факт, что туристы тут же побегут звонить "куда надо", скорее наоборот, но приказ заказчика не светиться, был однозначным. Так за то мне и платят.
  От дороги до входа в ущелье мы добежали вприпрыжку, невзирая на тяжеленный груз за плечами. У меня, кстати, рюкзак тянул на те же сорок килограмм, потому как на меня свалили всё барахло, воду и продукты. Козлы. И как я буду горным козликом скакать? Ещё на шее у меня болтался бинокль. Хороший, сильный, но, сука, тяжёлый.
  Мы перевалили через подъём, переправились через ручей и попёрли в гору, словно танки.
  До сумерек прошли километров семь, к нашей огромной радости и моему облегчению, не встретив ни одной живой души. Ни грибников, ни туристов.
  Что удивительно - мне, блин, всего девятнадцать лет. Курить я бросил ещё в шестом классе. Здоровый лось ведь. Дядя Боря меня иначе и не называл. А тут я, походу, первым спёкся. Вот что значит год пропустить! Под вечер мне уже было не до осмотра местных красот на предмет егерей или пограничников. Я тупо переставлял ноги, молясь, чтобы меня не догнал Серый со своей братвой и не увидел в каком я состоянии. Но ничего. Продержался.
  Костёр не разводили. Все дружно сожрали по два шоколадных батончика, запили приторную сладость минералкой и, завернувшись в тонкие спальники, завалились спать.
  
  - Е... Е! Фьюить! Пожрать сделай. Еу! Я тебе говорю!
  Валерик высвистывал меня минуты две. Прочий люд с интересом его слушал, но рубал завтрак и собирался в дорогу, как я им и сказал, совершенно не желая влезать в наши с ним разборки. Валеру я поставил в игнор-лист. Уж больно борзый. Докапываться до меня и проверять на слабо, он стал с первых минут нашего знакомства. Есть такие хмыри. Определят себе жертву и давят до упора.
  Валеру я не боялся, но связываться с ним не хотелось. Серый как-то обмолвился, что этот типок дюже хорош в рукопашке.
  - Я ему по сонной приложил так, что любой другой с копыт слетел бы, а этот ничё... в отключке полной, но машет руками, прыгает. На автопилоте.
  Ещё Петрович рассказал, что к самым несговорчивым, но нужным (кого гасить вглухую ни в коем случае было нельзя) посылали именно Валеру. Тот долбил широко. От души. Но при этом, каким-то непостижимым образом, умудрялся вовремя останавливаться и не переходить грань. Куски мяса из его рук выходили кровавыми, но, всё-таки живыми.
  - Е. Е... бегом побежал. Пожрать сделал. Еу.
  Суки. Все молчат и ждут, что я отвечу. А если я отвечу - он меня забьёт. Валерик, Валерик... сука, дождёшься. Обещаю.
  С трудом отогнав от себя чёрную пелену дикой злобы, я громко поинтересовался.
  - Все поели? Выходим через три минуты.
  - Мусор закопали, ясно?
  Это уже Серый влез. Да. Мусор надо закопать.
  
  За второй день прошли ещё километров сорок. Слава богу, ручьи вокруг нас полностью исчезли, так что вода, которую я тащил на своём горбу, постепенно разошлась по рукам, и идти стало значительно легче. Двигались мы по замысловатой траектории по самой границе леса и альпийских лугов. В бинокль я пару раз наблюдал, как внизу, по тропе, идут туристы в сопровождении егерей и тихо радовался тому факту, что горы это такая штука, которую полностью перекрыть и проконтролировать физически невозможно.
  
  - Слышь, малой.
  - Да, Сергей Петрович?
  - Совет тебе один дам. От души.
  Я изобразил полное внимание.
  - Даже если страшно - не показывай. Понял?
  - Это вы про Валеру?
  - Это я про всех, - бригадир оглядел меня с ног до головы и хмыкнул, - не думал я, что ты согласишься.
  Как-будто у меня был выбор и куча предложений заработать деньги! Угу. Ага. Сейчас. Я попробовал пожать плечами.
  - Не помню, кто сказал. Всё то, чего у вас нет, у вас отняли ваша лень и несуществующие страхи.
  Бригадир аж запнулся.
  - Сильно. И многого у тебя нет?
  - У меня вообще ничего нет. И я ЭТО ненавижу.
  
  Вторая ночёвка далась намного тяжелей первой. Навигатора у меня с собой не было, но, если судить по ощущениям, высота была за три кэмэ. Видели, как овцы зимой сбиваются в отару, чтобы не замёрзнуть? Вот и мы, как стадо... баранов, собрались под единственной корявой ёлкой, росшей на каменистом плато. И ельники, и луга остались внизу. Вокруг, насколько хватал глаз, только камни и, кое-где, пласты ноздреватого, серого от грязи снега.
  - Серый, давай костёр запалим. Холодно, тля!
  Холодно - это не то слово. Не сибирский мороз, конечно, но ночёвка при минус пяти в наших тонких спальниках - изрядное испытание. Впрочем, Валеру никто не поддержал. Все молча пережёвывали замёрзшие "Сникерсы" и мелкими глотками допивали минералку.
  - Бутылки не выбрасывайте. Завтра утром с перевала спустимся и наберём воды.
  - Слышь, щегол. Закрой хлебальник. Без тебя тошно.
  
  А утром мы едва не попались. Подняв людей с первыми лучами солнца, я повёл их вниз. Подальше от перевала. К теплу и воде. Ночью я страшно замёрз и толком не выспался. И не я один. И Серый с уродом Валериком, и Кайра с Алмасом тоже всю ночь ворочались и тихо матерились. Зато Биджо дрых без задних ног и с оглушительным храпом. Вот ведь старикан! И ходил он так, что давал фору остальным.
  Стоило нам отойти от стоянки метров на сто, как послышался шум вертолёта. Прятаться на перевале было негде, так что пришлось вприпрыжку бежать назад, к ёлке и притворяться кучкой камней. Как я себе ноги не переломал в этом забеге по булыжникам, до сих пор удивляюсь. Ещё больше удивил Петрович.
  - Сел. На корты сел! Не ложиться. Ты. Сел рядом. Ты тоже.
  Усадив нас плотной группой Серый вытащил из рюкзака серую накидку и укрыл всю толпу. Вертолёта я не видел, но грохотало над головой знатно. Выждав, пока шум двигателя затихнет вдали, Петрович стянул невесомую шуршащую ткань, свернул её и кивнул.
  - Веди.
  
  К точке рандеву, небольшому, густо заросшему травой и кустами ущелью мы успели впритык и на последнем издыхании, что называется вывесив язык на плечо. Особенно сдал Валера, которого Кайрат и Серый буквально тащили за собой на верёвке.
  - Долго ещё? Мы правильно идём?
  Я повертел "карту" и показал.
  - Правильно. Всё. Мы уже пришли.
  - Погоди. - Сергей достал пистолет и пошёл вперёд. За ним потянулись остальные. Сначала Биджо, с непонятно откуда вытащенным обрезом. Кайрат достал ТТ. Алмас - что-то блестящее иностранное, а Валера выудил тесак и без всяких своих уродских шуточек и наездов с самой серьёзной рожей, протопал мимо меня.
  Вот это да! Идти за ними мне резко расхотелось. Кто они мне? Никто и звать их никак. Но если я сейчас с ними не пойду, то кем я буду? Правильно. Козлом. Потому как я подписался и бабло получил. А спрыгивать, крича "мы так не договаривались!" уже поздно.
  Да и интересно же!
  Достав, на всякий пожарный, топорик, я двинул вслед за боксёром. Продравшись сквозь кусты, закрывавшие вход в ущелье, я обнаружил все пять ящиков, аккуратно сложенных стопкой. Никого из мужиков рядом не было, лишь вдали маячила спина Валеры, топавшего вверх по извилистой, едва заметной тропинке. Ага! Если есть тропинка, значит, есть и люди. Сбросив на землю осточертевший рюкзак, я пошёл вперёд, хотя... в животе постепенно рос кусок льда. Чёрт знает почему, но ноги идти туда не хотели. Я вовсе не боялся. Просто стало как-то неуютно, холодно, сыро...
  Тьфу ты! Из-за склона выползло облако, закрыв собой солнце, а из ущелья потянуло рваными кусками тумана. Я поднажал, но ни Валерика, ни остальных не догнал. Тропа петляла между елей и разглядеть, что же там, впереди не было ни малейшей возможности. А тишина какая... ни звука. Брррр!
  Сцепив зубы, я рванул вперёд изо всех сил.
  Уп-с. А вот и талибы. Здрасьте - приехали...
  
  Сначала я едва не врезался в квадратную спину Валеры. Чтобы пройти по тропинке между двух сухих ёлок, мне пришлось согнуться в три погибели, так что я пёр в гору, глядя себе под ноги, не видя, что делается впереди. Боксёр на моё появление никак не отреагировал. Он спокойно стоял бок обок с Серым, и играл в гляделки с десятком смуглых бородачей, одетых в серые просторные одежды. Вот они на моё появление отреагировали, да ещё как! На меня разом нацелилось три карамультука и куча разных острых железок.
  Я замер, позабыв даже дышать. Тут самый главный талиб гортанно проорал нечто матерное, тыча в мою сторону пальцем, мол, что за хмырь? Мы так не договаривались, убейте его! Я уж совсем было решил включить задний ход и скрыться, как ёжик в тумане, но украдкой оглядевшись, увидал совсем уж неприглядную картину.
  Сергей и Валера были одни! Ни Биджо, ни Кайрата, ни Алмаса здесь не было! Хм. Ладно. Поздно пить "Боржоми". Я медленно разогнулся и, пройдя два шага, встал рядом с Серым, легкомысленно помахивая топориком. Ну чё? Кто против нас? Понеслась, да?
  
  Глава 3.
  Денежки.
  
  - Лёшка, может, помочь?
  Нести мешок мне было невмоготу, но я всё равно помотал головой. Сам справлюсь. Хоть, вроде бы, Валерик предлагал помощь вполне искренне. Сам-то... тоже дышит как загнанная лошадь, а туда же...
  
  Гляделки с "талибами" закончились мирно. Краем глаза я увидел, как Серый вытащил из кармана какую-то тряпицу и показал её вражине. Тот задрал бровь и в ответ тоже выудил из-за пазухи платочек с замысловатым узором. Карамультук, который внимательно смотрел мне в лоб, куда-то делся, а я вспомнил, что неплохо было бы подышать.
  Уф-ф-ф...
  Похоже, Серый с Валериком только меня заметили.
  - Мазай, ты чего тут?
  Я промычал и показал свой топорик, типа в одном строю стою, супротив, так сказать, супостата.
  - А. Ну ты это... братан, спрячь его подальше.
  С каких это пор я Валере "братан"?
  Главный талиб показал на мешки, лежавшие позади него, и скорчил вопросительную рожу. Где, мол?
  - Лёшка, - Серый уже стоял среди афганцев (или пакистанцев?) и деловито пересчитывал котомки, - бери пятерых и отведи их к ящикам.
  Пришлось снова ползти на четвереньках сквозь ельник.
  Талибы исчезли вместе с ящиками и туманом в течение одной минуты. Бородачи взвалили груз на плечи и почти что бегом рванули вверх по ущелью, прямиком в уползающее облако. Чего это они? Подождали бы минутку и пошли б своей дорогой под солнышком. В этом молоке не видно ж ни хрена!
  
  Возле мешков оказались не только Петрович с Валерой, но и Биджо с Кайратом. Оба с оружием в руках. А из зарослей напротив, навстречу мне, выбирался Алмас. И тоже с пистолетом наготове. Ага. Значит, они не в бега подались, а всё это время прикрывали нас с разных сторон. Настроение у мужиков, несмотря на вроде бы удачный ченч, было так себе. Особенно у Валеры. Бывший боксёр как раз в эту самую минуту пытался приподнять свою котомочку.
  - Да твою то...
  Он кряхтел, сдавленно матерился и цветом рожи походил на спелый помидор.
  - Тяжёлый, сука!
  Мешков оказалось не пять, как мы рассчитывали, а шесть. Из отличной кожи, с двумя крепкими и широкими наплечными ремнями. Толщина кожи была такая, что продавить пальцем её было невозможно. А ещё каждый мешок был вкруговую прошит кожаным шнуром, на котором болталась свинцовая пломба, размером со спичечный коробок.
  Серый, Биджо и Кайрат стояли и чесали репу, прикидывая, как же волочь по горам эти бандуры, Алмас с интересом рассматривал оттиск сложного орнамента на пломбе, а Валера, попрыгав с грузом на плечах, изрёк.
  - Шестьдесят кэгэ. Может, больше.
  
  Как я дошёл назад я, честно говоря, помню плохо. В мешке, по моим ощущениям было не шестьдесят, а все сто шестьдесят килограммов. Пот с меня тёк в три ручья. Зато отношение ко мне в нашем... гхм... коллективе, резко изменилось. Даже умиравший по соседству Валера на привале предложил забрать у меня воду и спальник.
  А вот хрен тебе! Сам донесу. Не сахарный, не растаю.
  Успели мы впритык. Белый фургон стоял на том же самом месте, а рядом с ним всё так же торчали майор и "талиб". К тому времени сил на то, чтобы радоваться не осталось. Совсем. Я просто шёл, механически переставляя ноги и ничего кроме мешка на плечах Алмаса, не видел.А потом всё кончилось. Кто-то содрал с меня груз и я, рухнув на сиденье, моментально вырубился.
  
  - Как дела, Алексей? Слышал я, ты группу водил?
  - Да нет, дядь Борь. Так... с мужиками, пару раз на природу выезжали... шашлык-машлык, пиво, девочки...
  Смотреть в глаза Михалычу я не мог. Я ему врал. Первый раз в жизни и он это знал. Знал, но ничего не сказал, только пожал плечами и отвернулся.
  - Ребята тебя искали. И Юля. Ты номер сменил? Даже мать не знает, где тебя носит. Ты ей так и не сказал про институт?
  - Нет.
  - Дурак ты, Мазаев. Иди и...
  - Михалыч!
  В башке у меня странно пощёлкивало.
  - Михалыч. Мне. Не. Десять. Лет. Я сам разберусь когда, кому и что говорить. Ясно?
  - Ясно. Иди отсюда, Мазаев. И не приходи, пока в себе не разберёшься.
  Тьфу ты! И этот туда же.
  "Иди отсюда... вали отсюда..."
  Я плюнул на закрытую перед моим носом дверь турклуба.
  - Да и пошёл ты, наставничек...
  Да кто они такие, чтоб жизни меня учить?! Юлька эта... тоже мне... мать Тереза. Вчера вечером поймала меня возле дома и давай грузить - учёба, будущее. Да всё в порядке у меня с будущим!
  Я пнул камешек и, перейдя через школьную площадь, оказался на стадионе. Во! Турник - мой лучший друг! Два десятка подтягиваний, десяток подъёмов переворотом и пару полусиловых сделал не запыхавшись. Мог бы и больше, но было как-то лениво. Август. Жара такая, что с тополей почти вся листва уже обсыпалась. Как-будто осень.
  Мда. Сентябрь на носу. Чего матери говорить? На учёбу в мед я уже не выйду. Да и не хочу я туда возвращаться, если честно. Опять эти идиоты-преподы. Идиоты-студенты. Опять безденежье. Бррр! Не хочу!
  А чего... с деньгами у меня полный порядок. Две ходки в Киргизию принесли мне неплохой доход. Да какой, к чертям собачьим "неплохой"? Офигенный доход! За первый выход я получил на руки штукарь, а со второго мне отстегнули ещё три. Итого четыре штуки баксов за неполные три недели!
  - И-е-хху!
  Я встряхнулся и полез отжиматься на брусья. Такую зарплату надо отрабатывать и не только походами. Галымжан очень долго сомневался, глядя на мою тощую фигуру, брать ли меня на постоянку, но Серый и остальные мужики его уговорили. Майор согласился, но, правда, с одним условием - набрать вес и подкачаться, потому как грузы со временем будут только тяжелее и таскать их придётся быстрее. Ну и денег, соответственно, будут платить больше.
  Деньги! Деньги!
  Отжимался я до тех пор, пока у меня не отказали руки. Надо ещё побегать. Кругов двадцать по стадиону и можно идти домой. Ужинать. Нет. Не буду я матери ничего говорить. В задницу эту учёбу.
  
  - Отлично выглядишь, Серый. Надо мне с вами ходить. Хе-хе-хе. Может похудеть получится.
  - Привет, Галым. Да. По горам побегаешь - живо вес сбросишь. Я шесть кило скинул. В первый раз чуть не сдох, да и второй тоже с трудом отработал. Старый я уже.
  - Серёга! Не свисти. Корейцу, между прочим, шестьдесят и то...
  - Мда. Так я теперь вместе с Лёхой по утрам бегаю. В спортзал пошёл. В бассейн.
  - Ну? Форму набираешь? А Мазаев как?
  - Упёртый пацан. Я думал, забухает и по девкам пойдёт, но нет. Качается, бегает, протеин ложками жрёт.
  Сергей ухмыльнулся.
  - Деньги любииииит.
  - Это хорошо, - Галым положил на стол пухлый конверт, - тут пятьдесят. Свою долю я уже забрал. Как раскидывать - решай сам.
  Сергей Петрович кивнул. История понятна. Посредник, конечно, взял нехилый процент, но остальными деньгами он может распоряжаться по своему усмотрению. Всем по пятёре, итого ему достанется половина. Хотя... нет... корейцу надо дать десять.
  - Через три дня будет новый груз. Те же ящики, тот же вес. Точка немного другая. Как я понял это где-то там же, неподалёку. Карту я передам перед выходом.
  - Принято.
  - Кроме груза с той стороны с вами придёт человек.
  - ?
  - Я не знаю кто он. Просто аккуратно приведите его сюда. И всё.
  - Сделаем.
  - Да. Серёжа, - майор потёр потные ладони, - если сейчас всё пройдёт хорошо, мы с тобой себе на безбедную старость точно заработаем. Чую.
  
  Когда мы вернулись из третьей ходки, я впервые задумался над тем, куда девать деньги. Пять тысяч долларов я получил от бригадира и ещё пять мне в качестве премии заплатил повизгивающий от счастья Галымжан. Видать непростого старичка мы принесли на своём горбу.
  Всё прошло как обычно. К границе шли двое суток, петляя по склонам там, где нормальный (и ненормальный тоже) турист никогда бы и не подумал идти. Толк от пролитого пота и ежеминутного риска свернуть себе шею улетев вниз по крутому склону, был. Нас НИ РАЗУ не засекли ни егеря, ни селезащитники, ни погранцы. А вот мы расположение их постов и точек наблюдения выучили наизусть. Да и экипировались мы - будь здоров. Ящика мне не досталось, так что я снова волок на себе снарягу всей группы. А вот на обратном пути пришлось попотеть. На меня навьючили хитрую систему из кожаных ремней, в которую запихнули древнего деда. Это хорошо ещё, что он был худ как палка и весил немного. Намного меньше, чем кожаные мешки, которые пёрли на себе мужики. А ведь каждый из них нёс и своё барахло, а Кайра - ещё и моё до кучи. В общем, с весом я выиграл, а вот со всем остальным - проиграл.
  Во-первых, Серый конкретно на меня наехал, внушая, как важен этот дед. Я малёха струхнул, но заверил шефа, что буду смотреть под ноги с удвоенным вниманием.
  Во-вторых, дед попался какой-то блаженный. Он всю дорогу просидел у меня на закорках, гундя в ухо то ли песню, то ли молитву. Больше того - этот хрен с горы гор-то, походу, и не видал никогда! Стоило мне выйти на тропу, по которой не каждый архар рискнёт прыгать, как дедок завыл от ужаса и задёргался, как припадошный. Я там чуть не родил. Кругом осыпь. Склон под пятьдесят градусов. Вниз лететь устанешь. А он орёт и ручонками меня за глаза! Пришлось, стоя на одной ноге, бросить альпеншток и заняться армрестлингом. Понятно, что я победил, но чего мне это стоило... Я, наверное, был серо-зелёным. Там все были серо-зелёные. Даже загорелые до черноты казахи взбледнули с лица. Шли то мы все в связке, а ни удержаться самим, ни, тем более, удержать меня с дедком, у них не вышло бы. В общем, дал я помалу задний ход, и не глядя (!) куда ступаю, выбрался на карниз, где Серый этого гадского папу качественно спеленал.
  И, в-третьих, апофигеем моих несчастий стало то, что этот урод индийской наружности мочился без предупреждения. Сидя. У меня. На. Спине.
  Нет. Я не могу об этом говорить!
  Как я хотел ушатать этого урода. Как я хотел его ушатать! Но мне не дали этого сделать, мол, дед дюже важный, а с тебя, молодой, не убудет. Лезь, мол, в речку. Купаться. А то, что в ней вода плюс четыре, а уже темнеет и впереди ночёвка без костра это как?
  Уффф. Чтобы я... ещё раз...
  
  Первую получку я целиком спустил на одежду и обувь. Я не поехал на барахолку, выискивать по контейнерам что подешевле. Нет. Я вышел из дому, поймал тачку и поехал в Мегу, чтобы пройтись по бутикам. Тыщща баксов. Тыщща! Она жгла мне карман. Она кричала "потрать меня немедленно!". Я не мог ей отказать. Я себе не мог отказать.
  Я никогда ещё не покупал себе одежду в магазине! Ни разу в жизни!
  Впрочем, с той поездкой вышел облом. Тысяча долларов для тех магазинов - не деньги. Посмотрев на мою охреневшую рожу, менеджер-консультант сжалилась и посоветовала недорогой магазин в центре города, где я и отоварился.
  Три штуки со второй зарплаты равномерно разошлись на три стороны. На айфон. На пожрать. И на кое-какую экипировку. По минимуму. На спортзал денег не осталось, так что тренировался я, в основном, на бесплатном школьном стадионе.
  
  Я сидел на кухне и думал, на что потратить деньги. Десять тысяч баксов лежали передо мной на столе. Десять стодолларовых купюр в ряд. И ещё один ряд. И ещё. Десять таких замечательных рядов!
  А! Я богат! Суки, я вам всем покажу! Вы ещё узнаете! Я...
  Перед глазами мельтешили картинки из телевизора. Шикарная жизнь. Шикарные женщины. Яхты. Машины. Море.
  Я. Я - Лёха Мазаев. Который не верил в то, что однажды может разбогатеть и что-нибудь (хоть что-то) позволить себе купить, разбогател!
  Захотелось вскочить с табуретки и завопить во всё горло, но я удержался. Маманю разбужу, а она с ночного дежурства, да и... держи-ка, Лёха, себя в руках. С трудом подавив в себе немедленное желание пригласить Юльку в ресторан (никаких точек общепита, кроме донерных и прочего фаст фуда, я, вообще то не знал), принялся перекладывать купюры.
  Тысячу матери отдать надо. Как она обрадовалась, когда я в прошлый раз сказал ей, что на работу устроился. Ассистентом. На кафедру анатомии. Хотел соврать, что на кафедру латыни, но потом понял, что ничего на этом языке не помню. Сказал, что приработок хороший в ритуалке. Да и практика опять же. Маман ужаснулась моему хобби, но потом решила, что будущему доктору Мазаеву это пойдёт на пользу, да и деньги очень уж хорошие.
  Ну фантазия у меня! В анатомку меня не затащить под угрозой расстрела. Нехорошо, конечно, но что поделать? Правду сказать?
  Мам, я не работаю. Меня из института выгнали за пьянку на лекции. Я с бандитами контрабандой занимаюсь. Туда, наверное, оружие какое-нибудь, а сюда наркоту тащу. Шестьдесят кэгэ чистого герыча. И за это мне нелегальные иммигранты платят хорошие деньги.
  Хм. Нет. Врать - так врать.
  Не знаю, что мы носим туда-сюда. Основная версия, родившаяся у парней на привале - наркота. Противно, а что делать? Что-то я часто стал себя оправдывать... ой, лучше на эту тему не думать и дело с концом!
  А с другой стороны - если подумать то за такой объём герыча всяко поболе платить должны, чем три штуки на нос. За деда вон, десятку дали. Нет. Не герыч носим. Что-то другое. Лучше не знать что.
  Нет. Матери пятихатку дам. Скажу - подработок мало стало.
  
  Глава 4.
  
  - Привет, Мазай! Где зайцы?
  Из-за забора стадиона показалась довольная Женькина физиономия. Бывший лучший друг скалился и вызывающе крутил в ладони ключ от машины.
  Падла. Достал он меня. За последнюю неделю я каждый вечер "имел счастье" наблюдать из окна, как он увозит Юлишну в неизвестном направлении. А назад привозит только утром. Я скрипнул зубами и со злости установил новый личный рекорд в подтягивании на турнике.
  - Сорок два. Чё надо?
  Рык получился знатный. В стиле бригадира. Улыбку на лице Джона как ветром смело.
  - Лёха, ты чего? Я тебя на днюху хотел...
  Ах да. Точно. У него же завтра ДР. Эх-х. Хорошо! Перемахнув одним прыжком через забор, я подошёл к Женьке и ни слова не говоря, залепил прямым в челюсть. Не ожидавший от меня такой подляны, Джон рухнул как подкошенный.
  - На днюху, говоришь?
  Бац! Мой кроссовок с размаху впечатался в Женькино ухо.
  - На днюху? Погань!
  Я ударил пяткой ему в брюхо.
  - На тебе, от меня... подарочек!
  Я совсем уж было собрался навсегда отбить ему яйца, как вдруг в голове взорвалась бомба и мир вокруг меня погас.
  
  За сентябрь и октябрь мы сделали шесть ходок к границе, таская грузы и доставив в город четверых нелегалов. Слава богу нести на себе их не требовалось. Нелегалами были совсем молодые парни, скорее даже подростки. Невысокие, смуглые и очень крепкие. На таких пахать надо, но Серый, следуя указаниям Галыма, приказал забрать у них их личные вещи, так что эти гады путешествовали налегке. Держась при этом так, будто мы для них просто носильщики. И не люди вовсе.
  Кстати, майор переаттестацию не прошёл. Хорошо хоть связи у него остались и посредник за него держится. Не знаю, что будет, когда Серый узнает, что я с Галымом в обход его общаюсь. Да и чёрт с ним, с Петровичем. Своим умом жить надо. Хотел я у майора стволом разжиться, для солидности, но он меня послал. Я ему, мол, а чего все остальные с волынами, а я с топором? Ну и выслушал лекцию на тему "голова на плечах". Потом точно такую нотацию мне Серый прочёл. Типа, какого лешего я себе Паджерик купил?
  Хочу!
  И могу!
  Захотел - и купил! Имею право!
  Нет, блин, заставили продать и взамен подсунули древнюю аудюху. Коззззлы! Пусть Паджерик был и не новый, но какой он классный. И я на нём ездил всего два дня. Козззлы!
  Хотя толк после разговора с Галымом был. Во-первых, он меня послал. Причем своими ножками, официальным путём. Сначала собирать кучу справок, а затем в разрешительный отдел. Я поначалу хотел забашлять посреднику и никуда не бегать, но Галым это дело пресёк. Пришлось попотеть.
  Во-вторых, меня запихнули в "Динамо", к одному немногословному дяде, который три раза в неделю, по вечерам, принялся лепить из меня бойца-рукопашника. Оказалось, что я вообще ничего не умею. Надо же... а я-то думал...
  И, конечно же, стрелковый клуб!
  
  Ничего. Я им...
  
  Вот удивительное дело - за четыре месяца работы я заработал почти пятьдесят штук. Наверняка мне платили меньше чем остальным, но всё равно - много. А я ни разу в кабак не выбрался. И о тёлках почти не вспоминаю. Всё дела, дела. С ходки придёшь - два дня спишь. Потом беготня. К новой ходке готовиться надо. Снаряга. Припасы. Тренировки опять же ежедневно. Три раза рукопашка. Три раза качалка. А по воскресеньям - бассейн. Айфон с первой получки купил - так не пользуюсь. Валяется где-то. Не знаю где. Всё равно разговаривать не с кем. Девчонки у меня нет. Однокурсникам звонить не хочу. Пацанов с клуба не вижу, а Серый и Валерик надоели мне хуже горькой редьки. Бригадир меня жизни учит. Постоянно. То не делай, а это делай. Так правильно, а так - нет. Да кто он такой, что меня учить? Валерик, сука, в кенты набивается. Он чё, думает я забыл его наезды? Ага! Как же! Щаз...
  С Кайратом и Алмасом я за всё время лишь парой фраз перекинулся. До сих пор никто не знает, кто они такие и откуда взялись. В смысле, кем раньше были. Не менты точно. И не зеки. Мутные они ребята и с оружием управляются лихо. И стреляют, и режут. А как ножи метают!
  А Биджо я просто боюсь. Его, походу, все боятся. И есть у меня подозрение, что главный в нашей бригаде вовсе не Серый, а именно Биджо. Хоть он этого и не показывает.
  Кстати, надо с Галымом перетереть насчёт денег. Пусть от себя лично накидывает.
  Я сидел на кухне, возле окна, поставив ноги на холодную батарею и было мне как-то стрёмно. Только что к дому напротив подъехала раздолбаная "Королла". Сначала в ней целовались, а потом из неё вышла Юлька. Мда. Десять тридцать утра. Пойду-ка я на стадион.
  
  Очнулся я на лавочке. С опухшим ухом и дикой головной болью. Передо мной маячила широченная спина бригадира, который в это самое время тормошил Джона.
  - Жив? Нормально, да? Слышишь меня?
  Как же... услышит он. Я посмотрел на разбитые костяшки пальцев, а затем поприсутствовал на мастер-классе по моральному запиныванию жертвы. Несмотря на гудящую голову, смотреть и слушать было очень интересно.
  - ... и радуйся, что жив остался. Не слышу! Ты понял? Не слышу! Узнаю, что заяву накатал, я тебя лично закопаю. Ты понял? Не слышу!
  Женька блевал, скрючившись в грязной луже и только мотал башкой. Мол, я понял, но Серёга для закрепления понимания легонько бил его в грудак, отчего Джон лишь хрипел и дёргался. Нормально. Вот это работа!
  - Ползи отсюда. Домой. В душ. И баиньки. Пошёл!
  Проводив взглядом уползающего на четвереньках Женьку, Петрович соизволил обратить внимание на мою болезную головушку.
  - Так. Мазаев. Теперь с тобой...
  А чего со мной? Со мной всё в порядке! Я изобразил полнейшее непонимание.
  - Сколько подтянулся-то?
  - Сорок два.
  - Ай, маладэс. -Серый махнул рукой в сторону машины. - Поехали.
  И мы поехали. В баню.
  
  - Лёха. Я тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся. В следующий раз не надо говорить "а можно всех посмотреть?". Это пошло.
  Мне было поровну. Пошло это или не пошло. Я никогда не видел таких тёлочек. Ни-ког-да. Девчонки у меня были, конечно, мы в турклубе, чего уж там, не только походами занимались, но и новые горизонты в личной жизни открывали. Но таких там... не было.
  Сауна, в которую меня привёз бригадир, больше походила на дворец. А "массажистки" - на моделей из плейбоя. Это было очень круто. Очень. Я взял себе сразу трёх.
  Хе! Не хвастая могу сказать следующее. Я их всех одолел. А они одолели меня. Это было классно! Мой измученный четырёхмесячным воздержанием и бесконечными физическими нагрузками организм был просто счастлив, а джакузи и кружка пива сделали картину окружающего меня мира законченной и благолепной.
  - Прочистил мозги? А теперь серьёзно поговорим...
  Хрясь! В моё многострадальное ухо прилетел новый удар.
  Ах ты... Я попробовал провести подсечку, но почему-то оказался в воздухе и со всей дури приложился мордой о кафельный пол. С-с-сукаааа. Как больно то, а! Сверху на меня навалился Серый и тут я понял, что сейчас меня убьют. В висок мне упиралась волосатая коленка, прижимая вывернутую башку к полу, железные пальцы ломали кадык, а в полуметре от моей разбитой рожи болталось всё Серёгино хозяйство.
  Вот ведь...
  Это меня взбесило. Да и хрен с ней, с шеей. Пусть ломается. Но вот так... да за кого он меня принимает? Я шипел, хрипел и пытался своим кадыком забодать Серёгины пальцы. И у меня получилось! Видимо поняв, что лежать смирно я не буду и, в конце концов, сам сверну себе шею, Серый меня отпустил, напоследок залепив мне такую оплеуху, что я долго не мог навести резкость.
  - За что?!
  - Мазай, - бригадир снова навис надо мной, - никогда. Ты слышишь, никогда так не делай.
  - Что?!
  - Первое. Не высовывайся. Никогда. Не лезь в драки. Не покупай дорогие цацки. Не хами окружающим. Не борзей. И, самое главное, не ври. Особенно мне. Ты пацана зачем избил?
  - За дело.
  - Да мне на твоё дело нас...ать! У нас. Есть. Своё. Дело. Остальное побоку, ясно? Не слышу!
  А ведь он меня серьёзно прессует... если дам не тот ответ, то меня в натуре зароют. Отстранённо подивившись своему олимпийскому спокойствию, я кивнул.
  - Я всё понял, Сергей Петрович. Спасибо вам, что не дали мне Джона забить.
  Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я абсолютно спокоен. Я не думаю ни о чём. Ни о чём. Ты не видишь моих мыслей. Только покорную рожу. А тот кусочек моего мозга, в котором бьётся ненависть, ты не увидишь. Это такая мааааленькая горошина чуть выше правого виска.
  - Я всё понял. Спасибо вам.
  Серый, я тебя убью.
  
  - Ты пойми, Алёша, ничто не вечно. Сейчас мы в деле, а потом? Кто знает... может, к зиме всё закончится. А может и нет. Надо ковать пока можно, пойми. Это работа. Ты нас ведешь - это работа. Ты занимаешься в зале - и это работа. И всё остальное твоё время - тоже работа. Не надо создавать проблем там, где их может и не быть. Откуда у парня из небогатой семьи джип? Откуда такой телефон? А такая одежда? Будь уверен, кто-нибудь эти вопросы обязательно себе задаст.
  А Серый прав. Тысячу раз прав. На "Ауди" и то поглядывают с удивлением, даром, что вся ржавая. Кровь из носа перестала течь и я осторожно кивнул.
  - Я перееду, наверное. Мать вопросов много задаёт. Да и соседи тоже. А машину я вообще продам.
  
  Так я и поступил. Проигнорировав мамины слёзы и уговоры остаться, за пару недель нашёл приличную двухкомнатную квартиру в центре города. Естественно, нашёл не сам, а через агентство. Аренда обходилась недёшево, но на фоне моих заработков, это были сущие мелочи. В целях конспирации (я про маму) выбрал район меда, буквально в пяти минутах ходьбы от института. Мамуля повздыхала, но признала, что отсюда на учёбу и работу мне гораздо ближе, чем с нашей окраины и, взяв с меня обещание приезжать к ней "покушать домашненького", оставила меня в покое.
  Ноябрь дался очень тяжело. В горах навалило снегу, и передвигаться стало намного тяжелее. Кроме того, что мне нужно было тропить сугробы, замыкающему приходилось буквально заметать за собой следы, что тоже не добавляло нам скорости. Самым поганым был даже не мороз и ветер. Груз. Грузить нас стали совсем уж тяжело, а сроки доставки оставались прежними. Срочный звонок от посредника и задача - дойти вооооон туда, воооот с этим грузом и обязательно не позже такого-то времени. Валерик было вякнул на тему набрать ещё пять-шесть человек и раскидать дополнительные объёмы на всех, но его быстро заткнули. Лишние люди - лишние языки. Это раз. И денег будет меньше вполовину. Это два. Пришлось терпеть.
  
  - Так. Тишина. - Галымжан отодвинул чай и обвёл взглядом разом притихшую компанию. В лагманной было тепло, уютно и вкусно пахло и о делах говорить не было ни малейшего желания. Позади декабрьские праздники, впереди Новый год. - Ставлю задачу...
  Первая мысль, которая мне пришла в голову, после телефонного звонка о сборе, была "ой, не лагман мы будем кушать!". Хотя лагман я очень уважал. Особенно цомян. Эту кафешку возле строительного рынка Галым держал на паях с одним уйгуром и кормили там просто отлично. Вкусно и не дорого. Эх. Была б она не так далеко...
  Я, вообще-то, планировал встретить Новый год. В смысле - отпраздновать. У меня и компания появилась. Не друзья, конечно, а так... посмеяться и поболтать можно. В компашку меня привела моя подруга. Девчонку себе завёл. Мда. Я ни с кем её не знакомил, но Серый каким-то образом о ней узнал. Наверняка через сауну. Да-да. Ну а что? Времени сидеть в инете на сайте знакомств у меня нет. Да и тупо это. На клубы и кабаки сил не остаётся, да и контингент там тот ещё. А знакомиться на улице, козыряя скромным, но новеньким, из автосалона, хюндаем, мне было лень. Хотя на улицах иногда попадались такие экземпляры! А с другой стороны - познакомлюсь и что? Серьёзные отношения? Да на кой они мне.
  Так что вернувшись из очередной ходки, я отправился в сауну и прямым текстом предложил Танюхе переехать ко мне. Ломалась она недолго. Минуту. Так что теперь у меня дома всегда и пожрать есть что и чисто, да и сам я в шоколаде. Понятно, что шалава - она шалава и есть, но мне - похер. Зато она ещё и массаж отлично делает. Кстати Серый мой выбор одобрил, шепнув, что этот вариант - то, что доктор прописал. Правда, вдогонку он посоветовал документы и деньги держать под замком, но я и сам не дурак. Оставшееся после покупки машины бабло я распихал по банкам, а депозитные книжки положил в оружейный сейф, на полку рядом с травматиком и четыреста десятой "Сайгой". Хе. Я ж теперь ещё и охотник-любитель!
  Нет. Точно. Галым, ну что ж ты за урод-то такой? Понятно, что это не ты, а тот "талиб" виноват, но ты то мог ему объяснить, что Новый год это...
  - Ставлю задачу. Выходите сегодня вечером. На первую точку. Алексей, помнишь?
  Я кивнул. Помню, конечно. Как не помнить.
  - Хорошие новости - груза не будет.
  Лица мужиков помрачнели и Галым не подвёл. Плохая новость тоже, разумеется, была.
  - Встретите и приведёте сюда людей. Их будет много. Точно не знаю сколько. Может десять, а может и двадцать. Сергей, вот деньги. Закупите продукты, одежду, обувь. Палатки, спальники и карематы. Купите всё, что нужно. Я не знаю, как они одеты и какое у них состояние, но клиент сказал, что всякое может быть. А раздетый человек зимой в горах долго не протянет. Тем более без огня и горячей пищи. Теперь самое главное. Запомните. Они все. Повторяю, все, обязательно должны дойти. Живыми и, по возможности, здоровыми. Это понятно?
  Ну чего ж тут непонятного? Осталось только найти и купить всё нужное барахло. Ага. Угу. Тридцатого декабря.
  
  Глава 5.
  Первый
  
  Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать... Твою то мать! Где этого грёбаного Валеру носит?
  Свистнув Серому, я остановил всю колонну.
  - Валерка с двумя бабами отстал. Не видно его.
  Вообще-то неудивительно, что его не видно - тропка здесь петляет так, что шаг влево, шаг вправо - и всё... привет - пишите письма. Сергей, тащивший на своём загривке сразу двух пацанят, негромко выматерился и одними глазами попросил "сгоняй, посмотри".
  Ну канешна дяденька. Уже бегу.
  Сплюнуть не вышло. Нитка тягучей слюны налипла на колючий подбородок, я вытер распаренное лицо снежком, пристроил на камень осточертевший рюкзак и знаком объявил привал. Вот, бля... тупые-тупые а этот жест освоили сразу. Колонна со стонами, всхлипами и тихим жалобным подвыванием повалилась в снег и принялась выпрашивать еду. Тьфу! Глаза бы мои их не видели.
  
  Весь предпоследний день года мы потратили на шопинг. Алмас с Галымом укатили на барахолку за тёплой одеждой, Кайрат отправился за тушёнкой, а меня с Валериком отправили за термосами, котелками и керосинкой... Вроде бы простая вещица. В турклубе у нас их штук пять разных было, а тут мы, почему то, всухомятку бегали. Хотя почему "почему то"? Горелка, даже самая миниатюрная, кое-что да весит... В общем, с грехом пополам (ругань, пинки в запертую дверь магазина и посулы Валерика убить продавца) в полседьмого вечера мы приобрели всё, что нужно.
  В полвосьмого начался снегопад.
  В восемь я посоветовал Таньке засунуть свою обиду в одно место, а в девять тридцать нас уже высадили в кромешной тьме у входа в ущелье. Ну что, пацаны, побежали?
  
  Новый год мы, как и полагается, встретили с ёлкой, хороводом и апельсинами. В смысле - залезли всей толпой под огроменную тянь-шанскую ель, облепили со всех сторон могучий ствол дерева и сожрали единственный апельсин, который принёс с собой Биджо. Вот уж удивил, так удивил. Никогда бы не подумал, что этот кореец знает такие словосочетания как "с Новым годом" и "желаю счастья".
  Я промычал "спасибо" и, застегнув спальник, моментально отрубился.
  
  Головной дозор "талибов" встретил нас за три километра от точки. Бородачи прыгали от нетерпения и буквально волокли нас за руки за собой. На попытки Серого объяснить этим уродам, что времени у нас вагон и мы пришли с запасом в два часа, их главарь, высоченный горбоносый человек с надменным лицом (тот самый, что грозился меня прибить), устроил натуральную истерику. Вот тут то я и пожалел, что оставил "Сайгу" дома, потому как бригадир, дав команду ускориться, одновременно достал пистолет, а Биджо выудил свой обрез, с которым не расставался даже в городе. Не отстали от них и остальные мужики. Дав себе зарок на будущее, я достал топорик и понёсся в гору словно злобный лось.
  В знакомом ущелье нас встретил натуральный табор. Два с лишним десятка человек замотанных в тонкие серые тряпки жались друг к другу, дрожа от холода. Горбоносый в темпе ткнул пальцем в семерых, одетых чуть лучше остальных, возвёл глаза к небу и дождавшись понимающего кивка Серого, свистнул своих людей, стороживших нелегалов. После чего весь десяток талибов с криками "банзай!" и "валим, пацаны!" ломанулся вверх по ущелью с такой скоростью, словно за ними гнались.
  Непонятные они... мутные. Я специально в гугол залез - смотрел про народы живущие к югу от границы. Киргизы, понятное дело не в счёт. Их я и без интернета узнаю. Одеждой наши талибы напоминали пуштунов, но шапочки у них были совсем другие. Ещё носильщики с той стороны носили широкие кожаные пояса со сложным геометрическим орнаментом и длинющщие карамультуки. Вот это меня больше всего смутило - любой идиот знает, что АК сорок семь там клепают тысячами и прямо на коленке. А эти "ружья" выглядели музейными экспонатами.
  Мои размышления о музеях и самодельных калашах были самым наглым образом прерваны воплями бабуинов. Штук пятнадцать кое-как одетых истощённых людей повалились на утоптанный снег и принялись рвать на себе волосы, а группка "одетых" наоборот, поднялась на ноги и гордо задрав горбатые смуглые носы принялись раздавать указания. Нам.
  - Серый, я не понял... - у Валерика отвалилась челюсть, - он мне чего говорит? Чтобы я... Да я ему...
  - Тихо все!
  Серого уважали, а потому заткнулись мы быстро. Чебуреки тоже замолчали - командирский рык произвёл на них убойное впечатление. Лежащие на снегу уткнулсь мордами в снег, а борзота сбилась в кучу и припечатала Серёгу молчаливым презрением.
  - Мазай, ставь котёл, грей воду. Валера, помоги ему. Кайрат, Алмас, раздавайте одежду! Сначала им.
  И Серёга показал на "одетых".
  
  Утеплив и покормив наших подопечных, мы собрались в обратный путь. Здесь нас снова ждал сюрприз. Все грузы, что у нас были, повинуясь повелительным окрикам своих соплеменников, похватали бывшие "оборванцы", так что назад я впервые шёл налегке. Каждому нелегалу досталось по бэушному горнолыжному комбинезону, по паре дохлых китайских ботинок и по белой маскирующей накидке. Где наши казахи оторвали такой "дефисит" они не говорили, но видок у обмундирования был тот ещё. Задрипаный, одним словом. Причём все двадцать пять комплектов одежды и обуви были одинакового пятьдесятпоследнего размера. Серому как раз бы подошло. Хм. Ну и мне. А наши... подопечные, все как один были ростом слегка ниже среднего, так что пришлось повозиться, подворачивая им рукава и штанины и накрепко затягивая шнуровку на обуви. И всё равно - получилось не очень.
  Пингвины в маскхалатах.
  Я носился вдоль колонны, то убегая далеко вперёд, то возвращаясь по утоптанной тропе назад, чтобы проконтролировать, как замыкающий при помощи пары нелегалов заметает следы и тихо приходил в ужас. Во-первых, с такой скоростью передвижения мы нифига не успеваем к назначенному сроку и, во-вторых, нам сильно повезёт, если мы сумеем довести всех.
  "Аристократы" шли хорошо. Уверенно. Грамотно распределяя свои силы. Семеро молодых парней даже в мешковатых комбезах и накидках умудрялись держаться с таким достоинством, что я поневоле начал им завидовать. Чудовищная разница в походке, осанке и повадках с остальным контингентом сразу бросалась в глаза. Да с нашими... тоже. Я поглядел на проводников. Ну как они идут? Как идут?! Спины согнуты, плечи опущены, ноги волокут... Я невольно выпрямил спину и чуть приподнял подбородок. Смотреть под ноги сразу стало неудобно, так что строить из себя белогвардейского офицера я прекратил, решив заняться своей осанкой позже. В городе.
  Тьфу ты! А ведь точно... а я то дурень, ломаю себе голову, кого мне эти гаврики напоминают? Юнкера, кадеты, курсанты. Причём такие... настоящие, белая косточка, не из крестьян. Они, походу, даже здесь шагают в ногу!
  Мда... кого ж я к себе домой веду?
  Остальной народец смотрелся сильно пожиже. Полтора десятка мужчин, женщин да пара ребятишек ползли по тропе с непрерывными стонами, нытьём и желанием немедленно сдохнуть. Пейзане. Пейзане и есть. С каждой минутой у меня росло желание кого-нибудь из них прибить. Особенно вон ту, с мешком. Рот раззявила. На подбородке сосульки от слюней, из носа сопли, дышит как паровоз. Ещё и стонет с каждым шагом. Тьфу!
  - Серёга, - я догнал бригадира, - таким темпом мы не два дня идти будем, а все пять. А за пять дней тут половина копыта отбросит. Что делать будем?
  Как ни странно, ответ на этот вопрос нам подсказали соплеменники этих пейзан. Кадеты, или как их там, наше совещание на ходу истолковали верно - уж слишком зло смотрели проводники на носильщиков. Вся семёрка немедленно рассыпалась вдоль всей колонны так, чтобы каждый военный контролировал пару пейзан. Позаимствовав у нас лыжные палки, кадеты принялись лупить ими своих соплеменников без всякой жалости. Молча, сосредоточено и деловито охаживая нерадивых по плечам и загривкам и не делая послаблений для женщин. Всё вопли, стоны и "умирания на ходу" немедленно прекратились. Каждая пара носильщиков бодренько вцепилась в свой мешок и потопала по тропе, подгоняемая короткими тычками в спину. Темп передвижения разом подскочил в три раза.
  - Вот тебе и ответ, Мазаев. Понял, что делать нужно?
  - А то!
  С нескрываемым удовольствием, с оттягом, с душой, как следует примерившись, я засандалил тяжеленный пинок по тощей заднице сопливой раззявы. Та только крякнула и крепче уцепилась за мешок.
  Так это же совсем другое дело! Ходу, мигранты х...евы, ходу, вашу мать!
  
  Вечером, после ужина, когда все поели и завалились спать, ко мне впервые подошёл Биджо. Он единственный из нас не носил солнцезащитные очки и не закрывал лицо платком. Маленький, прожаренный горным солнцем до фиолетового состояния, кореец выглядел милым дедулей, но я, чего-то, струхнул. Серый о нём особо не распространялся, но того, что я краем уха слышал, хватило чтобы понять, кто в нашей команде настоящий бугор.
  - Неправильно, - чёрное от загара лицо с полным отсутствием мимики и тихий-тихий шёпот, продирающий до кишок, - всё неправильно. Бить и убивать надо по необходимости. Понимаешь? В этом нет удовольствия. Я видел твои глаза, Алёша. Ты же хочешь убить пятую...
  Цифрой "5" была помечена та баба, которой я за сегодняшний день уделил особое внимание. Ничё. Вроде не сломал ей ничего.
  - ... просто так, потому что хочется. Не надо этого делать. Она - наши деньги, раз. И смысла в её смерти не будет, это два. А теперь спи.
  Биджо ушёл, оставив меня в полнейшем а...уе. Сна не было ни в одном глазу. Как? Когда? Почему? С чего? С какого перепуга он взял, что я хочу убить?!
  Ну да, по злобе чего только мысленно не пообещаешь. Я не хочу никого убивать! Я же человек. Нормальный. Воспитанный. Не бандит, не душегуб. Вот чего он ко мне... Что он такого в моих глазах увидел?! Ну пнул я эту суку. Раз десять. Так по делу же! Ускорял и подтягивал отстающих. Ну мужику, что за неё заступился, напарнику ейному, в ухо дал. И чё? Не... чувствовать себя сильнее - это приятно, честно говоря. Мне вообще последнее время моя жизнь нравится. И я сам себе нравлюсь. Могу и делаю. Хочу и получаю!
  У меня есть деньги. Дело. Отдельное жильё. Тачка. Тёлка. Я выкинул из своей жизни никчёмных и ненужных мне людей, которые тянули меня назад. В прошлую жизнь, где у меня не было ничего и я был никем. Я был НИКЕМ.
  А теперь я могу ВСЁ. Вообще всё. Даже убить.
  Ха. Эта мысль мне так понравилась, что я улыбнулся в тридцать два зуба, хапнув полный рот ледяного горного воздуха. Зубы сразу заломило, но мне, чёрт побери, было хо-ро-шо!
  Я лежал в тёплом спальнике, на снегу, на высоте в три километра и смотрел в космос. На мириады звёзд. Здесь такой чистый и холодный воздух. И такой прозрачный...
  Да. Спасибо тебе, Биджо. Я понял, зачем ты ко мне подходил. Это действительно просто и прозрачно.
  
  - Серый, Валерка с двумя бабами отстал. Не видно его.
  Тропинка в этом месте действительно путаная. То вверх, то вниз. Петляет, зараза между елей, но хоть здесь снегу поменьше. На открытых местах по пояс навалило, а кое-где и выше головы. В распадках и дальше вниз по склону снега ещё больше - три-четыре метра, но я туда не суюсь. И идти тяжко и лавину можно организовать на свою голову, так что мы, в основном, тихонечко, по вершкам. Одно плохо: сорвёшься - заманаешься вниз лететь. Здесь, кстати, есть пара открытых мест, где тропить пришлось по самому краю обрыва. Не люблю я такой экстрим, но деваться некуда - выше начиналась лысая маковка, где укрыться совсем негде, капитально засыпанная снегом и с уклоном градусов в пятьдесят. Так что я уж лучше здесь. По карнизу. Страшновато, конечно, но склон гораздо худший вариант. Снежная горка, лавинка и "давай, до свиданья!", высота обрыва метров сто пятьдесят - сто семьдесят. Внизу горы валунов, глыбы льда, а под ними ручей. Веселуха.
  Куда этот грёбаный Валерик подевался?
  Самым тяжёлым занятием в наших зимних ходках была не пробивка пути по снежной целине, а заметание следов. Потому как, ломать - не строить и на аккуратное заметание следа приходилось тратить гораздо больше сил и времени. Дело это муторное, так что постоянно приходилось меняться. Вот сейчас, как раз Валеркина очередь.
  - Валера! Валера!
  Я прошёл назад почти триста метров, завернув по склону так, что колонны не было не видно и не слышно, но боксёра и его помощниц, так и не нашёл.
  Блин! Они все должны дойти! Обязательно!
  Вот такие пупырышные мурашки... клацнув зубами, я понёсся по тропе, не забывая поглядывать направо, вниз по склону. Если они сорвались, то следы обязательно...
  - А! А!
  За ёлками тонко и жалобно пищали и глухо матерились. Бааааалинннн! Валерик! Нашёл время и место! На экзотику потянуло, да? Свежачка захотел?
  Я состряпал самую зверскую рожу, на которую был способен и выбрался из ельника на карниз. Оп-па! Две девицы в маскхалатах сидели у края обрыва, спиной к тропе и тоненько повизгивая, из последних сил пытались вытащить стокилограммового бугая наверх.
  - Твою мать, Валера, ты...
  Я повалился на живот и осторожно подполз к самому краю обрыва. Мдаааааа...
  - Лёха! Лёха, помоги!
  Боксёр цеплялся окоченевшими пальцами за обледенелый камень, царапая когтями кошки снежный склон. Из под ног вниз непрерывным потоком летел снег, куски льда и мелкие камешки, но толку от этого не было никакого. Напарничек помалу сползал вниз и если бы не усилия девушек...
  - Верёвку давай! Чего смотришь...
  Хрип. Пополам с неподдельным, животным ужасом. В голове щёлкнуло. Ах, Биджо. Как ты там сказал? Слово материально?
  - Что, Валера? Страшно?
  Я разматывал верёвку, делая вид, что собираюсь помочь. Ой, как интересно. Как интересно то, а! Щёки занемели. Я понял. Я это сделаю. Сейчас.
  - Эй! Эй!
  Женщины оглянулись на меня с надеждой.
  - Ты и ты, - я махнул рукой к ельнику, - туда идите. Я сам, сам, понимаете?
  Я постучал себя в грудь, потом показал на Валерку. Дамы меня поняли, но уходить отказались. Ишь ты, зацепил он их чем-то... пришлось тащить за волосы и бить морду. Сначала одной, затем другой. Дождавшись, когда девицы исчезли за деревьями, я спокойно уселся на краю тропы, свесив ноги с обрыва в одном метре от Валеркиной головы.
  - За помощью побежали. Не успеют, наверное.
  Я не мог оторвать взгляд от его глаз. Это было так... вос-хи-ти-тельно! Как у него затряслись губы. Я думал, такое бывает только в кино. Как он заскулил, паскуда. Падла.
  Ахххх! Голова пьяняще кружилась.
   Мороз и солнце, день чудесный!
  - Лёша. Лёша ты что? Я ж... мы... Лёша!
  - Что, "Лёша"? Ты думал, я забуду? Ты думал, тебе это всё так просто сойдёт с рук?
  Интересно, он сам упадёт? Да, похоже, сам. Нет. Так НЕ ИНТЕРЕСНО. Да и Серый прибежит через пару минут...
  Я отложил верёвку и подобрал с тропы глыбу смёрзшегося наста. Килограмм на десять.
  Я со всего маху ударил его по голове.
  Валера, я тебя убил.
  
  Глава 6.
  
  - Галым, не верю я этому щенку.
  - И что ты от меня хочешь?
  - Пробей через заказчика, пусть он девиц расспросит.
  - Серый, мне жаль Валеру, хоть мы никогда не были приятелями... всё равно - жаль. Поверь, я... честен с тобой, но... допросить девиц уже не получится.
  - Кхм! Уже?
  - Уже, Сергей. Уже. Мы с тобой в такое дерьмо влезли, Серый. В такое дерьмо... А насчёт пацана... за него Биджо впрягся. Уж извини, но я ему должен. По жизни. Так что выкинь эти мысли из головы. Валерка - упал. Сам. Понял?
  
  Первым на выручку прибежал не бригадир. Биджо вынырнул из ельника, быстро обшманал взглядом следы на снегу и показал мне большой палец. Молодец, мол, но теперь держись. Через несколько секунд на тропу выбрался Серый, а за ним и Кайра с Алмасом.
  Ну-с... сдаём экзамен по наглости и зачёт по крепким нервам.
  - Валерка где?!
  Валерка лежал далеко внизу, на камнях присыпанных снегом. Что называется "пораскинув мозгами". Даже отсюда было видно, что башка у него всмятку, руки-ноги изломаны и вывернуты, да и спина как-то... э... пополам. Такое в кино обычно не показывают. В кино всё чинно-блаародна - тоненькая струйка крови из уголка рта и контур мелом на асфальте. Угу. Ага. Весь сугроб красный от крови. Здоровенное такое пятнищще. Комбез лопнул, брюхо (я пригляделся и увидел лёгкий парок) тоже лопнуло. Вон, кишки видно.
  К чести бригадира орать он не стал. Петрович лишь жутко скрипнул зубами и мотнул головой.
  - Надо идти. А ты - останешься.
  Понятно. Разборки оставим на потом. Я пожал плечами, раз надо остаться - значит останусь.
  - Я ему помогу.
  А. Ясно. За моей спиной стоял кореец, держа одну руку за пазухой, так что вся троица спасателей беззвучно развернулась и ушла.
  
  На то, чтобы как следует спрятать труп и замести следы у нас ушёл весь остаток дня. Сначала пришлось искать спуск в ущелье. Потом по уши в снегу возвращаться к месту падения. Затем мы прыгали по валунам размером с автомобиль и по громадным ледяным надолбам, наросшими над горной речкой. Мда. А сверху они такими большими не кажутся...
  Сховали Валеру на совесть, завалив обобранный труп булыжниками. Потом собрали и засыпали чистым снегом кровь. Вроде бы всё... Работали споро и молча. За весь день кореец не произнёс ни слова, показывая жестами что надо делать. Я и делал. А что? Тоже ведь наука.
  Уже вечером, когда солнце ушло за ели на склоне горы и резко похолодало, Биджо впервые открыл рот.
  - Молодец.
  И протянул мне ТТ. А я и не знал, что у Валерки был ствол! Вот ведь! Ух ты!
  Я немедленно сунул обжигающе-холодную железяку за пазуху и поклонился Сенсею.
  - Спасибо.
  
  Спал я как младенец. Без ночных кошмаров и мук совести. Трупы я уже видел и даже намного более разобранные, чем Валеркин. В нашей анатомке и морге чего только не насмотришься. Честно говоря, я просто умотался вконец. С трупами, оказывается столько мороки! Да и вообще - за полгода такой работёнки усталость накопилась. А Галым вроде говорил, что через неделю снова идти. На море, что ли, съездить? А это мысль! Я ведь дальше тёткиной дачи никуда раньше не ездил, если не считать турпоходы, конечно. Возьму Танюху и поеду. Точно. Так и сделаю, вот только разборки переживу и сразу перетру с Галымом за отпуск.
  
  Бегать и прятаться от бригадира, оттягивая неоттягиваемое, я не собирался, а потому, когда в моей прихожей на следующее после возвращения утро раздался звонок, я преспокойненько почапал открывать дверь. Вру, конечно - на душе скребли кошки и самочувствие у меня уже заранее было не ахти. Насчёт того, кто там, за дверью, я не сомневался.
  Мать на работе.
  Танюха... хм... тоже на работе. Раньше обеда не придёт.
  Кентов у меня нет, а приятели где я живу, не знают. Да и нет у меня приятелей...
  От этой мысли я аж споткнулся. Как это у меня нет приятелей?! А где они? Куда подевались? Их же у меня всегда - целый мешок. Настроение рухнуло. Если бы Петрович меня вот прямо сейчас принялся убивать - я бы не сопротивлялся, наверное.
  Тьфу ты! Ещё Биджо запретил ствол светить, типа, пусть никто не знает. Так что дверь я открыл в одних трусах и тапочках.
  - Привет, Серый, заходи.
  Видели бы его рожу! Я никогда не позволял себе так его называть. Впрочем, мне его рожа была по барабану. От кожанки несло холодом, а нос и уши (шапку бывший браток не носил принципиально) были ярко-красного цвета. Дед Мороз - красный нос.
  - Чё нада? За Валеру мне предъявить хочешь? Ну предъявляй!
  Картина маслом: "Крысёныш, загнанный в угол, решил поцапаться".
  - Мне тебе больше сказать нечего. Он упал сам. Я тут ни с какого бока, ясно тебе?!
  Бац! И я уже лежу на полу. Башка в тумане, перед глазами - фейерверк, а сквозь вату в ушах слышу, как хлопнула дверь.
  Ну что ж... легко отделался.
  
  Кроме пистолета и удовлетворения от мести, новогодний вояж в Киргизию принёс мне аж пятнадцать штук баксов. Я был в шоке. Биджо шепнул по секрету, что в зарплатной ведомости я переехал на вторую строчку сверху, лишь немногим уступая бригадиру. Серому такое решение Галыма и Биджо было как серпом по яйцам, но сделать он ничего не мог. После смерти Валерки рассчитывать ему было не на кого.
  А самым главным моим прибытком стали не деньги и не оружие, а покровительство Биджо. Первыми уловили мой новый статус казахи. Кайрат и Алмас, обычно общавшиеся лишь друг с другом, первыми подошли ко мне, во время очередной планёрки в лагманной, по восточному обычаю пожали мне руки и поинтересовались моим драгоценным. В ответ я поинтересовался делами "уважаемых", после чего мы разошлись с чувством полного взаимопонимания.
  Мда. Надо больше внимания тренировкам уделять. Задрало меня от Серого постоянно плюхи получать. В пень отпуск. Качалка и рукопашка. Рукопашка и качалка. Ой, дядя Серёжа... я тебя ещё удивлю!
  
  - Алло, Алёша?
  - А? Я. Да.
  Сердце в груди сделало кульбит. Юлишна. Королевишна.
  - Здравствуй.
  - Привет, Юля.
  - Алёшка, я так рада тебя слышать! Я звонила много раз, но тебя вечно нет дома...
  - Как "звонила"?
  Я посмотрел на Танюху так, что она спряталась под одеялом.
  - Лёшик, у Бориса Михайловича юбилей. Приезжай в гости. Я соскучилась. Мы все по тебе соскучились...
  На меня словно пахнуло детством. Пыльным микрорайоном, тополями, клубничным полем за нашим домом и посиделками на лавочке во дворе. На душе стало тепло и уютно.
  - Я. Я не знаю, Юль...
  - Не дури, Мазаев, - голосок Юлишны звенел нежным колокольчиком, - дядя Боря тебя давно простил. Он очень хочет тебя видеть, ведь ты ему как сын. Приезжай, а? Хоть ненадолго.
  - Я приеду, Юль. Обязательно приеду.
  
  Я не приехал.
  Январь и февраль выдались на редкость суетными - ходки шли одна за другой. Снова начались грузовые рейсы. Мы бежали в горы, таща на плечах полсотни кэгэ груза, а обратно несли ещё более тяжёлые кожаные мешки, при этом всякий раз приводя с собой в город нелегалов. Таких больших караванов, как под Новый год, больше не было. Три-четыре человека, как правило "военные", молодые юноши, реже девушки. По маршруту они шли ходко, и проблем с ними никогда не возникало, но иногда попадались и "пейзане". Вот это полный мрак! Вроде бы такие же молодые. Не больные, не калеки и не убогие. Но с ними всегда что-нибудь происходило. То ногу подвернут, то обморозятся, то сядут на тропе возле обрыва и закатят истерику на предмет "да вы смертушки моей хочите! Не пойду я дальше!".
  Ёлы-палы! Как же я с ними задолбался! Ибо во всех походах за живой груз отвечал лично я. Серый сквозь зубы назначил меня на эту должность, забыв поинтересоваться моим мнением, но воспухать я не стал. Работа - есть работа, да и горы анархии не терпят - отыграются за всё.
  А с другой стороны, кто эту работу сделает лучше меня? Да никто. Биджо стал вперёдсмотрящим, а Серёга, Кайра и Алмас просто носильщики. Сколько по горам ходим, не одну сотню километров намотали, а сноровка у них всё-таки не та. Так что нынче я в няньках. Да и хрен с ним, денег платят столько, что и сопли им не зазорно подтирать. Считать мы все умели и два плюс два складывать могли. Несём только груз: максимум три штуки на нос. Ведём нелегалов: шесть-семь. Если беженцев много, то и бабла больше. Ценные кадры, однако! Хотя у меня непонятки, конечно, имелись. Ладно "военные". Сразу видно - аристократы доморощенные. Люди не простые, с положением, с деньгами и с воспитанием. Это понятно. Горы - город - далее весь мир, куда пожелаете. Ну а эти ушлёпки куда и зачем идут? Слуги? Не похоже. Пробовал завести на привале разговор на эту тему, так начальство меня тут же заткнуло. И Биджо не помог. Кореец вообще посоветовал думать меньше, а соображать быстрее. С тем и заснул.
  Январь и февраль принесли мне сорок тысяч долларов. Я поменял хюндай на новый паджерик-коротыш, а Таньку - на Ленку. Познакомились мы всё в той же компашке. От Танюхи она отличалась большим размером груди, длиной ног и тем, что работала в салоне красоты стилистом, а не массажисткой в сауне. И темпераментом, кстати, тоже отличалась в лучшую сторону. Выматывала меня ночам, будь здоров, но и кормила и заботилась не в пример лучше. А чего... хорошо живу: от армии отмазался, учиться не тянет, денег много. Мазаев, а ты - красавчик!
  
  Весна началась с очередной "лагманной" планёрки, на которой произошло сразу несколько событий. Сначала Галымжан представил нам нового члена команды, взамен безвременно почившего Валерия. "Член" представлял из себя увеличенную процентов на пятнадцать копию Серого. Детина за два десять ростом, с такими широченными плечами, что я на его фоне выглядел просто заморышем. Кирюха постоянно улыбался, бил себя кулаком в грудь и громогласно заявлял "ёу, пацаны!". При всей своей внешней дурости он всё равно вызывал у меня симпатию. Чуть старше меня. Весёлый, открытый, просто-таки излучающий концентрированный позитив. Глава нашей "концессии" отрекомендовал Кирю с самой наилучшей стороны, заверив нас, что парень надёжный и, на самом деле, совсем не болтливый.
  За широченными плечами и шумными прибаутками Кирилла я едва не проглядел самое важное.
  Во-первых, майор был выпивши. Галым держался молодцом - его не шатало, языком за зубы он тоже не цеплялся и слова выговаривал чётко, но...
  Да он же на работе никогда не пил! Интересно, что у него стряслось?
  Вторым звоночком стала официальная смена лидера нашей команды. Стал им, понятное дело, Биджо. Кореец спокойно кивал, слушая задачу, а я во все глаза смотрел на Сергея. Тому было пофиг. Совсем пофиг. Больше того, глаза у него были какие-то стеклянные. Он под кайфом что ли? Обкурился? Спиртягой вроде бы от него не пахнет...
  Зато сидевший у окна "талиб" просто светился от счастья. Вот у него дела шли хорошо. Даже отлично. Это запросто читалось на его обычно невозмутимом лице. Контраст с понурыми начальничками поразительный!
  Эгееее... я чего-то не знаю...
  - ... сбор завтра. Здесь. В обычное время. Все свободны!
  Галым тяжко поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из зала. Мужики, я что, один вижу, как майора штормит?
  
  - Даров, Лёх, - Кирина ладонь относилась к классу грабель, - держи пять. Я - Кирилл. Можно просто Киря.
  Я проводил глазами уходящих мужиков и кивнул на стул.
  - Мазаем меня зови, (а ничего так... авторитетно прозвучало) Киря, ты лагман любишь?
  Так в моей новой жизни появился первый приятель.
  
  - Вот так солнышко. Оххх... хорошо!
  На спине Кирилла восседала моя бывшая, делая массаж и старательно не замечая Ленку, занимавшуюся тем же самым на мне. Ничего, вроде как обошлось без скандала, хотя косых взглядов у девчонок хватало.
  - Ну и попался я, - Кирюха извернулся и показал Таньке, чем ей нужно заниматься, - отпираться не стал. Там проба была такая, что не придерёшься. Сборной поражение засчитали, а меня дисквалифицировали на три года. А три года в восемнадцать лет это что? Это вечность... Всё Танюша, слазь. Потом продолжим. Обстоятельно.
  
  В горах Киря проявил себя неплохо. Было заметно, что высота его напрягает, но виду он не подавал. Груз нёс легко и туда и обратно. С дыхалкой и выносливостью у этого качка-громилы был полный порядок. Пожалуй, свой первый выход, который мы сейчас и отмечали в бане, Киря провёл лучше, чем я когда-то.
  
  - Обидно, конечно, но я сам виноват. До уровня сборной не дотягивал, но очень хотел.
  Карьера волейболиста-профессионала у Кирюши не сложилась. С позором изгнанный из клуба, из сборной и из профессионального спорта вообще, он продолжил своё знакомство с допингом, стероидами и прочей хренью, превратившись за пару лет из стройного, "летящего" (как он сам выразился) волейболиста, в здоровенного амбала.
  - А к нам как?
  - К вам? - Кирюха масляным взглядом посмотрел на Танькины персики, потом на Ленкины арбузы и предложил, - махнёмся?
  Я искоса посмотрел на подружку. Хе. Глазёнки вытаращила, губки дрожат. Вспомнила, что голая и грудь прикрыла, а раздевалась то быстро и с удовольствием. Строит из себя...
  Я зевнул.
  - В следующий раз - обязательно. К нам как попал?
  - С Галымом в одной секции самбо занимаюсь.
  О! Он ещё и самбист!
  - Чё с ней?
  Киря приподнялся с шезлонга и с удивлением проводил взглядом стремительно удалявшуюся Ленку. Выглядела она сногсшибательно: длинющщие ноги, тонкая талия и зайка Playboy, наколотый на ляжке. Кстати о зайках... я свистнул.
  - Э! Дура, ты куда пошла?
  Чё за представление? У самой вся жопа в шрамах, а делает вид... "Я не такая, я жду трамвая..."
  Блондинка обернулась, гордо задрав подбородок.
  - Я не такая...
  Кирюха оглушительно и жизнерадостно захохотал, а у меня потемнело в глазах. Эта сучонка меня ещё строить будет?!
  - Иди сюда, тварь!
  Ей хватило одного удара, чтобы понять, как она была не права. Хотя, признаю, с силой я малёха переборщил. Напоследок я влепил по татушке крепчайшего, со звоном и стоном, леща и выставил её из бани в чём мать родила.
  Киря развёл руки.
  - Мужик. Уважаю!
  Танюха устраивалась у его ног, тоже поглядывая на меня с одобрением. Да и пусть смотрит. Что она там не видела? Настроение, не пойми с чего, круто пошло вверх. А что? Я - МУЖИК. Я - крут неимоверно. И хрен у меня большой, и бабы меня любят. Ну, уже, походу, кроме Ленки. Я посмотрел в зеркало - в нём отражался здоровенный голый мужик. Налитой. Прокачанный до железного состояния. Ни капли жира, только мышцы и жилы. Семь месяцев адски тяжёлого труда и тонны пролитого пота дали о себе знать. А ежедневные тренировки? А протеиновая диета? До Кирюхи мне далеко, но и мои девяносто кеге выглядят очень не кисло. Да от одного вида кубиков моего пресса тёлки тихо млеют и громко стонут. Хе! Нормалёк! Живём дальше.
  
  Глава 7.
  
  - Шеф, надо поговорить.
  Глаза у Галыма были нехорошие. Слезящиеся, заплывшие и ничего не понимающие. Мутные, одним словом.
  - Говори.
  - Шеф, март заканчивается.
  - И что?
  Я как-то подрастерялся. Судя по всему, вся честная компания просто радовалась тому, что зима прошла и в горах скоро станет тепло и уютно. Ээээ...
  - Как что? Апрель, май...
  "Талиб" на мою растерянную рожу отреагировал мгновенно. Оттеснив Галымжана, Заказчик (имени его я не знал до сих пор) встревожено спросил.
  - Что случилось, Проводник?
  Ого! О как он меня назвал. С большой буквы! Кстати, говорил он без малейшего акцента, очень чисто и правильно. Я пожал плечами.
  - Снег скоро начнёт таять. До лета по маршруту не пройти. Лавины.
  Дяхон едва не взвыл в полный голос. Моему заявлению он поверил сразу и бесповоротно. Нельзя - значит нельзя. Хе! Уважают...
  - Совсем нельзя? Уже сейчас нельзя?
  Я посмотрел в окно. Весна в этом году выдалась ранняя и дружная. Снег в городе растаял ещё до Наурыза, а позавчера прошёл первый весенний ливень, который смыл с улиц накопившуюся за зиму пыль и грязь. Солнце, теплынь, красотища! Вон, под открытым окном, на клумбе у входа в лагманную, вовсю какая-то зелень прёт. Небо синее, чистое, ветер со степи тёплый, вкусный. Никакого серого смога.
  Лепота. Хочу опять в школу! Весенние каникулы - мои самые любимые.
  Были...
  Белоснежные пики гор, блиставшие под ярким солнцем на тёмно-синем фоне неба, вернули меня на планёрку. Мда. Мне ж туда идти.
  "Талиб" воспринял мою весеннее-лирическую паузу, как раздумья опытного специалиста над производственными трудностями и поднажал.
  - Так можно или нет?
  Я и вправду задумался. Два года назад я едва не попал под лавину, что называется на ровном месте. Тысячу раз хоженое-перехоженое место и нате, пожалуйста! За нами ещё группа шла, так двоих мы так и не нашли. Пятерых откопали живыми, а этих - нет. Я слышал, что их обнаружили лишь в июле, когда снег на дне ущелья окончательно растаял. Кстати, почти в двух километрах от того места, где мы искали. Вот так вот.
  Помню ещё щеглом был, ночевали мы в домике селезащитников. Дом - название одно. Картон, пополам с кизяком и накрытый рубероидом. Ночью на него даже не лавина сошла... так... сугроб со склона обвалился. Так двери и окна вынесло, как товарняком. Я как раз возле двери спал, и мне ноги присыпало, чуть выше колена. Ага. Присыпало. Снежком. Вы думаете я смог вытащить ноги?! Нифига. Пока Михалыч до лопаты не добрался и не откопал меня, дёргался как червяк на крючке.
  Нет уж. На авось здесь не прокатит.
  Вокруг меня собрались все. Народ затаил дыхание и ждал ответа. С одной стороны все уже порядком задолбались и отпуск бы не помешал, а с другой - бабло, бабло, бабло...
  - М-можно. Неделя у нас, наверное, ещё есть... но потом - всё. До июня на перевалы соваться не стоит.
  Мужики выдохнули, а "талиб" торжествующе оскалился, достал мобилку и стремительно удалился. Я посмотрел на дверь, а потом на Кирюху. Тот понимающе кивнул, мол, жадность фраера погубит. Мда. Что-то будет...
  
  - Ленча, подъём!
  Ленча крепче зажмурилась и натянула одеяло на голову. Любит она в воскресенье до обеда спать.
  - У меня выход.
  - Опять?
  Из-под одеяла на меня взглянул "зоркий глаз". И голос такой... заинтересованный. Вот ведь жучка! На букву "с"... Прицепилась - не отцепишься. Хотя, чего отцепляться? Одного урока в бане ей хватило. Место своё знает, не выпендривается, запросы в меру. А уж насколько ласковей стала - не описать. Когда мы с Кирей закончили париться, то обнаружили её в раздевалке. Голую, с фонарём под глазом и на всё согласную. Я тогда Кирюхе стольник проспорил.
  - Куда ж эта "понаехавшая" от квартиры, машины и шубы за три штуки денется?
  Точно. Шуба стоила почти три штуки баков. Это была единственная капитальная трата, но она себя оправдала на все сто. Кстати, может матери чего-нибудь купить? Хотя зима уже и так прошла...
  Брать её или не брать с собой на море? Кирилл Таньку с собой не берёт. Говорит в Таиланде этого добра на любой вкус. Нет. Что-то на трансвеститов не тянет. Ладно... беру.
  - Опять. Через неделю вернусь, на море поедем. Отдыхать.
  
  Ух! Мастерица - ничего не скажешь! Отблагодарила, так отблагодарила. Но видеонаблюдение в квартире надо бы установить, мало ли. Шалавы бывшими не бывают.
  
  Вот интересно, раньше на каждом привале, в смысле на ночёвке, я сразу засыпал. Только влезу в спальник - моментом отрубаюсь. Дождь, снег, камни и коряги под спиной - неважно. А тут не спится что-то. Втянулся, наверное, окончательно... и не я один. Кайра с Серым о чём-то шепчутся, Алмас за второй ужин принялся. Туристы, блин. Только Биджо спит. Вот ведь железный дед, и ведь спит не потому, что устал, а потому что нужно спать. А завтра подскочит, как ни в чём не бывало и погонит всю кодлу, как чабан баранов.
  Мда. Баранов в этот раз как-то многовато... кому и куда наш талиб звонил я не знаю, но выход он нам организовал за пятнадцать минут. Я даже пожрать не успел, бросил недоеденный цомян (вот не люблю я этого - тарелка должна быть чистая! Еду уважать надо...), заскочил домой переодеться и бегом, бегом в горы. За плечами только тушёнка, шоколад и лепёшки. Ещё мы несли одежду, обувь, керосинки и термоса с супом. Термоса мы брать не хотели, но Галым настоял. Видать знал, что мы тут увидим. Или догадывался. Кстати, эти термоса отличная вещь - за сутки, что мы топали к точке встречи, еда так и не остыла. А как нам этот супчик пригодился... ёлки-палки, не знаю, кто там эти караваны собирает, чем они там думают, но в этот раз они лажанули по полной. Сорок три человека.
  Сорок три!
  Бааааалииииин! Как на подбор: истощённые, в лохмотьях, на ногах вместо обуви тряпки намотаны. Еды с собой - ноль. Воды - ноль. Большинство обморожено и у всех (у всех, ёпть-ты-ды-ды!) горняжка. И категорический приказ талиба доставить всех живыми.
  
  Сроки нас поджимали, но мы никуда не пошли, решив переночевать здесь же, на точке. Да и дел было навалом. Сначала одевали-обували и кормили наших пейзан. Потом отогревали замёрзших чайком с водкой. Биджо даже костёр разрешил развести, малышню греть. Детей на этот раз было много. Штук пятнадцать, причём, совсем мальцы - лет по пять-шесть. Самым поганым было то, что они были без родителей. Эти долбаные ушлёпки-пейзане молотили суп, тушёнку и лепёшки, внаглую отпихивая детей, а некоторые кадры даже умудрялись отбирать у малышни их порции.
  Я первый раз видел озверевшего Серого... лют Петрович, лют... Удивился я сильно - с чего бы это Серый так распереживался? Мне на это мясо в принципе было наср...ть, но раз можно кого-нибудь отмудохать не просто так, а за "правое дело", то почему бы и нет? Так что я тоже поучаствовал в наведении конституционного порядка. У меня на этот случай демократизатор имеется. У Галыма позаимствовал. А что - хорошая штука эта резиновая дубинка. Подгонять отстающих - милое дело. Насмерть не забьёшь, не арматура, весит немного, а эффект отличный. Отдубасил я одного козла, который у пацанёнка шапку отобрал. Потом, для профилактики, ещё одного. Или одну. Кто их разберёт в этих комбезах, мужик там или баба. В общем, порядок должен быть!
  Киря нарезал кучу лапника и выдал каждому мигранту по спальнику. Дохлые спальники, тонкие, для зимы совсем не годятся, но уж что есть. Биджо хорошую штуку придумал - положил детей с женщинами. И спальники двойные получились, и теплее вместе.
  Я зевнул. Поспать, что ли? Вон... всё стойбище дрыхнет уже. Мда. Заснёшь тут... Кашляют, чихают, зубами скрипят, плачут, стонут, храпят. И чего им дома то не сидится, а?
  Урррроды!
  Суки! Как я от вас устал! Как я задолбался вас таскать на себе. Сопли вам вытирать, шнурки завязывать, как я вас ненави...
  - Мазай, не спишь?
  - А? Киря?
  Ко мне незаметно подкрался слон. Ёкарный бабай, как он тихо ходит. Кирилл бросил свой мешок рядом со мной, живо в него влез и, вжикнув молнией, упаковался.
  - Лёха.
  - М?
  Глаза у меня уже слипались и разговаривать не хотелось.
  - Лёх, а они кто такие?
  Здраааасьте, приехали... начинаем всё сначала.
  - Киря, я не знаю. И не хочу знать, кто они и откуда. Мне плевать. И вообще - спи!
  - Лёх, они не таждики. Не киргизы. Не афганцы.
  Достал! Я открыл глаза. Надо мной чёрным пятном нависала ёлка, закрывая половину Млечного пути. Ну ладно, давай поговорим о географии и народах мира.
  - А кто?
  - Без понятия, - Киря шмыгнул носом и свернул с темы, - ты знаешь, что у Кайры ствол есть?
  Разумеется, я знал. Но оружие - это личное, интимное, можно сказать и потому я промолчал. Лично у меня подмышкой прямо сейчас ТТ грелся, а в рюкзаке "Сайга" схована. Про пистолет только Биджо знает, а про карабин недомерок вообще никто не в курсе. Ну и что, что лишние пять кг? Во-первых: своё добро не тянет, а во-вторых... пусть будет. Пусть.
  - Да и хрен с ним, - спать уже не хотелось, и я коротко выложил Кирюхе все свои соображения насчёт наших подопечных. Биг фут озадачился.
  - Карамультук? Это такое... с кремнем?
  - Ага. Шапки видел? Я уж на эту тему в Гугле сидел и ничего не нашёл. А самое главное, я врубиться не могу, для чего этих декхан через границу вести?
  - Да ты что! Это ж рабы.
  Мда? Как-то эта мысль меня не посещала. Вроде бы всё просто.
  - Мужиков на бахчу, баб - в проститутки.
  - Да ну, Киря, они ж страшные!
  - Нормальные. Я сейчас их с детьми упаковывал - посмотрел. Главное - молоденькие! Свежачок, однако.
  - Ну хорошо, а дети?
  - Вот тут - затык. Признаю. Блин, - Кирюха пододвинулся ближе, - это всё фигня! Главное - откуда они? Я был в Эмиратах, Кувейте, в Китае был, в СУАР. В Индии был. В Таиланде. В Малайзии. В Ташкент ездил. В Душанбе.
  Ни хера се! Я присвистнул.
  - А ещё где был?
  - Европу почти всю объездил, в Канаде, но это не важно. Смотри...
  Я смотрел. В темноту.
  - ... они не восточные азиаты, а скорее ближе к персам или арабам. Но это не арабы, я привет-пока знаю, пробовал поговорить. У этих язык гортанный, резкий. Как у кавказцев. Может, это курды какие-нибудь?
  Про персов, курдов и прочих арабов я знать ничего не знал. Я лежал, слушал шёпот Кири и дико ему завидовал. Вот человек. Спортсмен. Двадцать лет, а уже весь мир объездил. Столько видел, столько знает. Только одного он в упор не видит. Никакие это, нахрен, не курды или ещё кто-нибудь. Они... они...
  Я мало где был, и мало что видел, но я ж не тупой, не слепой и не глухой, да!
  Сколько будет дважды два? Четыре? Неправильно. Правильный ответ такой: не знаю и знать не хочу!
  - Киря, я три раза вслед за талибами бегал.
  - И?
  - И ничего. Кирюха, я понятия не имею, кто эти люди, но следы обрываются прямиком посреди сугроба. Или у скалы, на которую не взобраться без альпинистской снаряги. Или в речке. На этом бережку ледок продавлен, а там - цел. Ушли люди в туман и нет их.
  - Кирюша, - я вдруг почувствовал себя мудрым и старым, - Кирюша, дружище. Лучше нам не знать. Ни тебе. Ни мне. Никому. Спи.
  
  - Ты, - демократизатор ткнулся в грудь мужику с мешком, - бери его. Понял?
  Я подтолкнул к нему пацанёнка. Предыдущий носильщик обессилено сидел на тропе и взахлёб кашлял. Блин. У него испарина. А если мы хоть одного потеряем, то денег нам не видать.
  - Ты понесёшь мальца, а я потащу этого. Ясно?
  Мужик бросил мешок и демонстративно скрестил на груди руки.
  - Чего?! Да ты ох...ел! Я, - дубинка со свистом рассекла воздух, - говорю! Возьми! Ребёнка!
  Как жеж это всё не вовремя. Блин. Как я устал. У меня не осталось сил. Никаких. Я даже бить его не могу. Руки не шевелятся. Четвёртый день ползём. Чудо, что ещё никого не потеряли. Нет. Нахрен. Не буду я больше этим заниматься.
  - Лёха. Что там у тебя?
  Это Киря, кажется. Далеко они утопали. Или это мы отстали. Чё ты валяешься? Тяжело тебе, да? Больно, да? А мне, значит, не тяжело? Да я эту дубинку как весло ворочаю. Еле-еле. Получи, сука, получи! Нна! Нна!
  Ещё на точке мы поделили пейзан между собой, по девять человек на рыло. Чтоб всё было по справедливости. Три ребёнка, три бабы и три мужика каждому. Такой же комплект остался и мне. Женщины волокли все наши невеликие припасы, мужчины - детей, а я - то пробивал тропу (возвращались мы другим, более длинным путём), то заметал следы, то просто подгонял отстающих. Растянуть еду на всю дорогу не получилось - дорвавшиеся до бесплатного пейзане сожрали все продукты за первый же день. Мы и не заметили, как. Личные запасы, которые у меня всегда с собой были, тоже пришлось раздать, потому как на третьи сутки нашего похода пейзан просто невозможно было сдвинуть с места. Дубинка уже не помогала, а на пинки и зуботычины не хватало сил.
  Блин! Тропу заметать надо, а тут этот гадёныш выёживается! А тут не тропа. Тут, твою инопланетную мать, после всего этого стада, натуральный проспект. Широкий, глубокий, утрамбованный. И лапником тут не обойдёшься. Сначала надо лопатой сгрести в колею снег со всех сторон, а потом веником аккуратно всё обмести так, чтобы ни одна пограничная сволочь с биноклем не подкопалась.
  - Мазай, прекрати немедленно!
  Это уже вроде как Серый орёт. Да пошёл он. И ты пошёл. Нна! О! Хорошо приложил. По морде, наискосок. Нна! А зубы то как летят, зубы...
  - Забьюууу, суууука. Вставай, не то забью. Вставай!
  - Мазай, какого хера?
  Вдруг ухо взорвалось дикой болью и я улетел с тропы прямиком в сугроб. Как же здесь хорошо. Прохладно. И спокойно. Сердце в ушах колотилось так, что я вообще ничего не слышал. Только биение сердца и своё дыхание. Сука. Он меня достал. Не могу больше. Хватит. Спать. Домой хочу. К маме. Всё.
  Занавес.
  
  - Что тут, Серый?
  - Сам смотри, - Петрович апатично пожал плечами, - постарался крестничек.
  На загорелом до черноты лице Биджо не дрогнул ни один мускул. Кореец бесстрастно осмотрел лежащего перед ним человека, нащупал пульс и удовлетворённо кивнул.
  - Кайрат, гони этих, - бригадир показал на запуганных, изнурённых людей, - вперёд. Кирилл. Алмас. Помогите ему.
  Серёга наблюдал за действиями Биджо с мрачным любопытством. Первый косяк. Да ещё какой. И косякнул не кто-нибудь, а Мазай, человек Биджо. Да, в команду привёл его он, но Мазай под корейцем ходит - это все знают. Даже предъявлять пацану за Валерика опасно. Серый и не предъявлял, сделав вид, что поверил в версию о несчастном случае. Он ждал и дождался.
  Петрович хотел усмехнуться, но сил на это не было. Он тоже вымотался, так, как никогда ещё. Они тут все устали. Не на пределе, а где-то за ним. А пацан сорвался ожидаемо. Да. Людей то распределял он, Сергей Петрович, собственной персоной. Бабы и мужики Мазаеву достались самые заморённые, а дети наоборот - самые тяжёлые. Да и пацан уж больно резкий. Уф. Сработало.
  Кореец принял решение за один миг и вытащил нож.
  - Серый. Давай сюда... этого...
  
  - Остыл, Мазаев?
  Из сугроба меня вынули одним рывком. Зря. Там хорошо. Спокойно. Лежал бы и лежал. А так... да, Серый, я остыл. А ещё отдышался и успокоился. И мухи перед глазами исчезли. И шум в ушах.
  Я стёр с лица налипший снег. На моём загривке лежала тяжёлая лапа Петровича. Передо мной лежал труп. Возле трупа, с ножиком в руках, сидел Биджо.
  Упс.
  Хьюстон, у нас проблемы.
  
  Глава 8.
  
  Когда-то давно, в прошлой жизни, когда "деревья были большими", а я, соответственно, маленьким, дядя Боря научил меня одной замечательной вещи. Всегда отвечать за свои дела. Не вилять, не спрыгивать и не идти в отказ. Сделал - ответь.
  Хороший принцип, но глупый. Ладно, если ты что-то хорошее совершил. Девочку там из огня вынес - молодец, мядаль на шею и принимай благодарности общества. А если ты эту девочку... и чего?
  Да, это я?
  Тупо же.
  Ох я тупой... ну что, Мазай? Будем отвечать по всей строгости и по понятиям?
  Тело ныло и гудело от усталости, но башка у меня соображала чётко. Предельно чётко. Чувак с цифрой восемь на маскхалате был ещё жив, но... кажется, именно так и должна выглядеть агония, да? Не помню симптоматику. У восьмого дыхание неглубокое, частое, прерывистое, конвульсии. Ноги подёргиваются.
  Биджо понимающе кивнул.
  - Минут десять. Максимум полчаса.
  Вот что значит опыт! Я перевёл своё внимание на бригадира. Обычно по лицу этого азиата прочесть ничего нельзя, но на этот раз в его глазах стояло откровенное сожаление. Хм. По мне, кажись...
  Я дёрнул плечом и постарался выпрямиться.
  - Серый, граблю убери.
  Подыхать, так с музыкой.
  Петрович руку убрал, а Биджо, не обращая на меня ни малейшего внимания, достал из-за пазухи спутниковый телефон. Вот ведь! А как же полный запрет на электронику? Типа, по сигналу вычислят и всё такое?
  - Салам.
  В распадке, под елями, где мы и находились, стояла такая тишина, что ответ Галыма прозвучал оглушительно.
  - Слушаю.
  - У нас минус один. Заказной.
  Трубка всхлипнула. Не вздохнула, не разматерилась, а именно всхлипнула, да так, что у меня волосы встали дыбом. Походу не только денег мне не видать, но и ещё кое-чего. Жизни, например.
  - Ай... совсем минус?
  - Нет. Но доходит уже. Не донесём.
  - Где вы?
  - Часов пять ходу. Минимально.
  - Я понял. Сколько меток?
  Голос в трубке погрустнел окончательно.
  "Метки". "Заказной". Несмотря на своё абсолютно говённое положение, я навострил уши. В этот момент Серый перевернул пейзанина на живот и принялся распарывать комбинезон. Ну ка, ну ка. Что там?
  Кожа, да кости. Хребтина торчит, рёбра, пара острых лопаток. Ага, а между ними четыре точки ожога. Клеймили огнём? Бррр...
  Биджо и Серый переглянулись и одновременно зачесали в затылках.
  - Четыре.
  - Сколько?! Четыре?! Да вы совсем там...
  Галым орал матом так, что у телефона начал дребезжать динамик.
  - ... в общем так, делайте, что хотите, но чтоб он был жив и в городе!
  Из трубки раздались гудки. Интересная логика у майора. Делайте, что хотите. А что тут сделаешь? Я уж сделал... всё, что смог. Уф.
  - Мазаев, - плохой знак, кореец смотрел сквозь меня, - Мазаев, пистолет отдай.
  За спиной звякнул затвор и в затылок мне упёрся ствол. Странно, но паники не было. Это со мной происходит. Здесь и сейчас меня убьют, а мне не страшно. Неприятно. Жалко, даже, но не страшно. Я не отморозок, просто... или я всё-таки отморозок? Хм. Когда успел? Блин, о чём я думаю?
  Я отдал волыну.
  - Ты сделал глупость, Лёша. И из-за неё у нас у всех большие проблемы. Вот здесь, - Биджо четырежды легонько ткнул ножом в спину восьмого, - перед тобой лежат сердце, печень и две почки идеально подходящие одному очень влиятельному человеку. Очень влиятельному. Ещё перед тобой лежат лёгкие, костный мозг, роговицы, селезёнка, хрящи, пальцы, руки-ноги и несколько литров крови очень редкой группы.
  Других мы не водим, Мазаев. Только под конкретный и уже оплаченный заказ.
  
  Да. А я то думал, наркота... оружие... в голове противно звенел комар, а перед глазами снова закружился хоровод мух. Вот оно значит как. Самое сильное оружие - это деньги. А самый сильный наркотик - жизнь.
  Во рту стало кислить. Я загрёб ладонью снег и съел его. Спина восьмого мелко и часто ходила вверх-вниз, отчего четыре свежих багровых клейма перекатывались по выпирающему позвоночнику.
  Вот оно как.
  
  - Ты же в медицинском год проучился, да?
  Старичок напротив положил ножик на спину восьмого.
  - Ты накосячил, тебе и решать. Или ты по уму свежуешь его, или я свежую тебя. Выбирай.
  
  Вы, Алексей Юрьевич, потом в истерике биться будете. Сейчас у нас главное что? Правильно. Выжить. Э... э... э! Отойди от меня! Как бы Серого не вырвало. Не ожидал от него...
  - Серый, не смотри сюда. Ты термос вычистил? Теперь спиртом протри... И второй начинай драить. Лей.
  Биджо капнул мне на ладонь немного спирта. Так, растереть как следует, а то пока снегом грязь оттирал, пальцы закоченели, а мне сейчас работать и работать. Спокойно, Мазаев, спокойно. Ты сможешь...
  Странно, но за те пятнадцать минут, что я готовился к изъятию, восьмой не умер. Смуглолиций валялся голышом на снегу без сознания, усиленно охлаждался, но при этом продолжал дышать! Люди живучие твари, оказывается...
  У корейца нашлась фляжка со спиртом, которую он таскал с собой "на всякий пожарный". У Серого - моток целлофановых пакетов, которые мы наматывали пейзанам поверх носков. Ещё у меня имелся отточенный до состояния бритвы режик Биджо и два пятилитровых термоса из-под супа.
  - Серый, вали отсюда! Нет. Стой, - я поднял вверх согнутые в локтях "стерильные" руки (мать-мать-мать... я хирург!) и велел, - пакеты приготовь и снегу в термоса набери. До половины.
  Вообще-то это безумие. Я ж ничего не знаю, не умею и никогда такими вещами не занимался. Я даже занятия в анатомке умудрялся прогуливать. Резать трупы противно. А живых... хм... а живых - нет. С другой стороны, ломать - не строить. Мне ж не пересадку делать, а только выпотрошить...
  Петрович очень странно на меня посмотрел. Затравленно, что ли. И пошёл за снегом. Кстати, о снеге. Я призадумался - а какая должна быть температура хранения? Органы вроде бы не должны быть мороженными, так? Так!
  - Э! Вон там бери, - я показал на подтаявший сугроб на южном склоне, снег там был ноздреватый, мокрый и тающий, а значит - не холодный. То, что доктор прописал.
  Серый сделал всё, что я ему велел и, переглянувшись с Биджо, побежал догонять наших. А я, признаться, завис. Ну хорошо, руки вымыл, режик прокалил, а дальше то что? С чего начать? Кореец мои сомнения истолковал неправильно. Биджо впервые на моей памяти улыбнулся (подбодрил, блин!) и по-дружески предложил.
  - Забить?
  Брррр! С ума сошёл? Донор живой. Свежак! Так-с. Сердце в последнюю очередь. Авось не успеет остановиться. Печень или почки? Ладно, хрен с ним, пусть будут почки.
  - Не-а. Не надо. Вертай его на бок. Всё равно какой.
  Мама, что я делаю?! Фильм ужасов - одна штука. Горы, солнце, мороз. На снегу - голый мужик, над ним, в одних трусах, ботинках и ножом - другой.
  Ща кровищи будеееет...
  - Глубже режь.
  Биджо плохого не посоветует. Второй раз я пластанул уверенней. Восьмой дёрнулся, но, понятное дело, ничего не сказал. Я раскрыл разрез и вуаля! Вот она, дорогая! А это у нас что? Ребро? К чёрту, ребро!
  Верите - нет, но я по настоящему увлёкся. Хирургия - это клёвая штука на самом деле...
  Ага. Угу. А это что за херня? Следом за вынутой почкой тянулась штука, похожая на кишку.
  Не помню... мда... "а неучёных - тьма"! Это обо мне. Но хоть материал не попортил. Фу. А воняет то как! Ладно, берём без сдачи. Вытянув до предела "кишку", я полоснул по ней ножом.
  Ах ты... ты-дыньщ, ты-дыньщ. Моча. Тьфу, блин! Вспомнил. Это мочевыводящий путь. Или проток?
  - Принимай.
  Биджо подставил пакет, завязал его узелком и сунул в термос. Мда. А вот интересно, мочу и кровь надо было слить или как?
  Вторую почку я буквально выдрал в течении двух минут. Чик! И готово! Восьмой уж и не хрипел, но упорно продолжал дышать. Я ему классный наркоз поставил. Кома называется. Всё ж таки надо дубинкой махать аккуратнее. Особенно по затылку и шее. Что там? На перелом основания не похоже...
  - Вали на спину.
  Да осторожнее! Подо мной и так уже натекла лужа крови. Снег на тропе подтаял, и восьмой стал проваливаться. Э, нет. Так не годится.
  - Сюда его тащи, - я показал на чистое место. Блин, отмываться придётся. Руки по локоть в крови. Коленки и живот - тоже. А тут бани нет. Тут - снежок...
  Брюхо пришлось разворотить капитально. Вроде бы печень - вот она, а взять не могу. Сквозь неё, оказывается какая-то херня проходит. Попробовал кишки в сторону отложить и кровь из полости слить, так этот гадёныш сначала в конвульсиях задёргался так, что я чуть ливер не проткнул, а потом издох. Урррод! Не мог подождать?
  - Это желчный пузырь, - Биджо наморщил ум, - вот так режь. Вместе с ним.
  Я отрезал.
  Дольше всего пришлось провозиться с рёбрами. Держались они крепко. Пока до сердца добрался - семь потов сошло. Но ничего - и это тоже смог осилить. Биджо упаковал последний орган, присыпал снежком и закинул закупоренные термоса за спину.
  - Молись, Мазаев, чтобы это, - он потряс плечом, - нам в зачёт прошло. Как придёшь в город будь на телефоне... да, и...
  Кореец оглядел место бойни и неопределённо шевельнул ладонью.
  - ... прибери тут.
  
  Ну, прибрать - так прибрать. Ох, ёлки! То есть, получается, весь остаток тропы заметать мне?
  
  Труп я засунул в яму под корнями упавшей ели. Снегу здесь совсем не было, так что утрамбовал тело я на совесть. Натаскал камней, даже замёрзшей земли наковырял топориком. Больше всего мороки доставил крашеный снег. В прошлый раз, когда мы с Биджо ховали Валерика, кровь пришлось закапывать в сугроб, следя, чтобы она не попала в ручей. А то вынесет красноту где-нибудь ниже по течению... На этот раз я с закопками заморачиваться не стал, а просто перекидал пару кубометров снега под ёлки. Со стороны не видать, с неба - тоже не видать. А через месяц всё растает и следов не останется.
  Так... мыться и домой!
  
  Если бы не тропа, то до конечной автобуса я бы добежал за пару часов. А так пришлось ковыряться в снегу до самого вечера. Я устал так, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Я просто механически шагал по тропинке, таща за собой на привязи еловую лапу, и в башке у меня царил полнейший сквозняк. Всё выдуло. Утренние разборки. Работёнка эта кровавая. Термоса. Биджо. Всё казалось сном.
  О. Наконец. Впереди, в ущелье, показался накатанный зимник. Возле него стояли юрты "бизнесменов" от местного туризма и десяток джипов. Там готовили шашлыки, играли в снежки и с хохотом катались с горки. Живут же люди!
  А я? Я чем занимаюсь?
  Мимо меня протарахтел джип, таща за собой по наледи зимника, целую вереницу санок. На них сидели красивые, счастливые люди. Мужчины, женщины, дети. Параллельный мир.
  Меня затрясло.
  Я из параллельного мира. Как я туда попал? Как?
  - Вам плохо? Вы же замёрзли! Чаю будете?
  Кто? Кто это? Мне в руки сунули пластиковый стаканчик.
  - Он же синий совсем...
  - Уши почернели...
  - Турист, наверное...
  - Скорую?..
  - Сам отвезу...
  
  - А?
  Меня не трясло. Меня колотило. Я почти ничего не видел. Вокруг стояли смутные силуэты людей. Люди. А я - кто? А? Я - нет. Я - скотина. Мне нельзя с человеками.
  - Нет. Я сам. Я сам.
  Я навёл резкость и посмотрел вниз. Далеко внизу, между белоснежными склонами гор, под вечерним небом, на котором начинали загораться звёзды, темнела грязная лужа смога, из которой торчала вышка телебашни. Home, sweet home. Да, вот в этом... я и живу.
  Я отодвинул людей, бросил стакан с чаем и побежал домой.
  - Мамочки...
  
  На развилке, возле конечной автобуса, было тихо и безлюдно. Здесь тоже стояли юрты и топились печи, но торговцев не было видно. Туристы-лайт уже разъехались по домам, баиньки. Ночь на дворе. Безлунная и, сволочь, холоднючая. В спину дул ледяной ветер, заползавший за шиворот и подгонявший. Быстрей. Быстрей вниз. После десятикилометрового забега вниз по ущелью я вновь был бодр, зол и активен. Нормуль. Кровь разогнал, согрелся. Даже поел на ходу. Ага. Пару кило снега. Прочищает мозги, знаете ли. А жрать то как хотелось! Это ж сколько я не ел? Пять дней?
  В бетонном теремке остановки нашлась бабка. Чё она тут делала посреди зимы - ума не приложу. Не лето же, чтоб по грибы, да по ягоды...
  - Будет автобус. Последний будет. Я всегда им езжу...
  - ... нет, сынок, кушать у меня нет. Вот, жевачка есть. И водочка...
  Понятно. Мелкая торговка. Распродала товарец и домой.
  - Давай.
  За жевачку и бутылку дешёвой водки я отдал штуку. Высокогорные наценки, понимаешь... Довольная удачной сделкой бабка, тем не менее с лавки удрала. Ну да, ну да... кто ж меня знает? Здоровенный детина. Мычит что-то. Водяру из горла хлещет и жевачкой зажёвывает. А сейчас и блевать начнёт.
  К горлу подкатил ком. Иди отсюда бабка. Я ж ещё и людей режу. Иди.
  Меня, наконец, стошнило.
  
  В тёплом ПАЗике меня окончательно развезло. Как ловил такси - не помню. Помню огни города. Загородный проспект. Небоскрёбы. Помню, что в магазинчике возле дома прикупил ещё одну бутылку.
  - Юля. Юлишна! Юууляа! Это я. Открой, а?
  
  Глава 9.
  
  Пахло вкусно. Как в детстве. Старым домом. Старой мебелью. Старыми коврами. Цветами на подоконнике. Книгами. Шерстяным одеялом. Древними, никогда не менянными обоями. Как-будто я дома. У мамы.
  Я крепко зажмурился и укрылся с головой, прячась под одеялом от невзгод и проблем. Всё потом. Не сейчас. Сейчас я уехал на машине времени назад, в детство. Забавно, раньше я не замечал, что новые квартиры и новые люди пахнут по другому: ярко, чисто, свежо и... пусто. А здесь всё по-другому - тепло, уютно... во... ещё и борщом пахнет.
  А интересно - где я?
  С трудом разлепив глаз, я выглянул из-под одеяла. Ага! Так и есть - лежу на своей кушетке, в своей комнатке. И одеяло тоже моё. Домашнее.
  - Маааам?!
  Как я здесь очутился-то, а?
  На кухне шкворчало, шипело и звякало. А запах! Мммм... живот немедленно вспомнил, что он вообще-то не ел почти неделю и громко заурчал, разом заглушив мои размышления на тему "ой, что сейчас будет". Маманя у меня строгая женщина и пьянкам относится резко отрицательно. Настолько, что я до сих пор ни разу не рисковал прийти домой с выхлопом. А вчера, вроде бы... Как я тут оказался? Последнее, что помню - ехал в такси. Музыка играла. Ночь. Фонари. И всё - аут полный.
  Странно, голова вообще не болит. Во рту слюняво и гадостно, морда, по ощущениям, как тыква опухшая и руки дрожат, а голова - не болит!
  - Маааам?
  - Проснулся?
  Маманя вытирала руки о фартук и улыбалась.
  - Иди в душ, а потом марш обедать!
  Вот те раз! Ни словечка упрёков. Я кивнул и двинул мыться.
  "Что вы скажете женщине, которая примет вас в любом виде и в любое время? Спасибо, мама..."
  На первое был борщ. Настоящий, с мозговой костью, с белым островом сметаны в центре тарелки, посыпанный свежей зеленью. Рядом, на блюдце, лежала горбушка чёрного хлеба и почищенные зубчики чеснока. Ааааа! Счастье есть!
  - На вот, выпей под горяченькое.
  У меня упала челюсть. Чтобы моя мама да собственноручно налила мне водки?! Кстати, о водке... от одного вида рюмки меня перекорёжило.
  - Неа. Спасибо, не надо.
  А дальше была добавка. На второе я слопал котлету с пюре, с трудом удержавшись от того, чтобы сожрать ещё штук пять или шесть. Всё ж таки после такой голодухи надо аккуратно...
  Чай пили долго, обстоятельно, никуда не спеша. Маманя подкладывала конфеты и без умолку рассказывала о новостях. О своей жизни, о работе, о соседках. Обо всём подряд.
  Гадёныш я. Ну ладно к Михалычу полгода не заглядывал, так я и к мамане рОдной первый раз в гости приехал за... да, за шесть месяцев. Это хорошо, что у меня рожа обветренная, загорелая и подмороженная и мама не видит, насколько мне стыдно. Лицо у меня пылало.
  - ... а Женю прошлой осенью побили сильно...
  - А?
  Я вернулся за стол.
  - Побили, говорю. Что за звери такие... два месяца в больнице лежал. Машину пришлось продать. Все деньги на операции ушли. А на той неделе он женился. Такая свадьба была красивая. А ...
  - Как женился? - Из меня разом вынули весь воздух. Стало душно, жарко и страшно. - На ком?
  - Да на Юле же! Какое у неё красивое ...
  Я ничего не слышал. В голове басовито тренькнув, лопнула струна. В груди заныло, а глаза почему-то заволокло чем-то мутным. Я кое-как добрался до кушетки, укрылся с головой одеялом и громко, навзрыд, разревелся.
  
  У мамы я прожил три дня. Я что-то, не чувствуя вкуса, ел. Что-то пил. Ходил в туалет. И лежал на диване, тупо пялясь в потолок. Я был как тот восьмой. Меня выпотрошили и выбросили в яму под корнями. Меня ограбили. Меня обворовали. Нафига мне квартира, машина, деньги? Для кого? Для чего? Для Ленки? Ну конечно... Только о Юле не думай. Не думай о ней!
  Идиот.
  Я опять о ней думаю. Опять плачу. Суки слёзы - сами собой льются. Не думай о ней. Не думай.
  
  Мобилка моя валялась в сейфе, в съёмной хате, так что вызванивали меня по домашнему маминому. Сначала, вроде бы позвонил Серый. Маме он представился Сергеем Петровичем и бархатным баритоном, очень вежливо попросил дать мне трубку. Потом позвонила Ленка. Потом снова Серый. Много раз. Я вяло отмахивался и отворачивался носом к стенке, а маманя железным голосом сообщала, что "ребёнок болеет и не может подойти".
  "Ребёнок" это я. Это обо мне. Я не боялся и не прятался от подельников. Мне было наплевать. И на них. И на себя. И на заказчика. Я вообще о делах не думал - просто валялся и изучал потолок.
  На четвёртый день в прихожей раздался звонок и в мой затхлый мирок ворвался ураган по имени Кирилл.
  - Да всё нормуль, тёть Ань!
  Маму он видел первый раз в жизни, но вёл себя так, будто она ему, как минимум, любимая тётушка. Под бешеным напором обаяния, улыбок и сплошного позитива маманя не устояла, и Кирюха сдёрнул меня с кушетки.
  - Ага! Валяешься?! Подъём!
  Я, ни с того, ни с сего, разулыбался. Вот такой он, подлец. Шумный, весёлый, лохматый и большой. Киря сходу выдал пару очень смешных, но приличных анекдотов про высоту потолков в нашей хрущёвке, заверил маму, что со мной будет всё тип-топ и уволок меня из дома.
  
  - Ну ты даёшь, брат! Я б понял, если бы ты в запой ушёл. А ты? В меланхолию упал. Из-за бабы!
  Вот откуда он это знает?! Я помрачнел и набычился.
  - Киря, она не...
  - Всё, всё, я понял!
  Биг фут улыбался, хохотал и тормошил меня за плечо.
  - Не важно. Будем лечить!
  - Что?
  - Не что, а кого. Лечить будем тебя. Ты мне такой не нужен! Мне нужен мой Лёха Мазай! Друг, товарищ, брат, почти сестра!
  Вот говнюк. Я не выдержал и хрюкнул. Потом засмеялся, а потом - заржал в полный голос.
  А на улице то, оказывается, весна! А на улице - апрель. Солнце, трава, вишня расцвела! А я дома парился, придурок.
  - Это, брат, всё химия. Гормоны. Их мы отвергаем, их мы будем менять!
  Кирюха свистом проводил пару коротких весенних юбок и выудил из кармана квитки.
  - Вылет сегодня вечером. Отказ - не принимается. За две недели двадцать девочек и трансвеститов выбьют у тебя всю дурь из головы! Нет, ты смотри, Мазаев, смотри, как они усиленно задницами завиляли. Ой, не могу. Эй, девчонки, давайте знакомиться! Лёха! За мной! До самолёта время ещё есть!
  Вот такой у меня дружище.
  
  Конечно, я за Кирей не пошёл - во дворе маячил неприметный серый субарик Петровича, так что пожелав бигфуту успехов в охмуряже, я упругим шагом двинул к Серому.
  - Заждались тебя все. Садись.
  Ладно. Чего уж там... я сел. Если сразу не убили, значит не всё так плохо, верно?
  - Держи, - Петрович сунул мне в руки конверт, - твоё.
  Заклеенный конверт был весьма увесист и толст. Надо же!
  Серый отвернулся и на меня не смотрел.
  - Работа твоя... принята. Вопросов нет. Нареканий - нет. Биджо велел тебе передать следующее...
  Угу, волыну мою не вернут. Так-с. Ага. Ладно, согласен.
  - И второе, - Серёга по привычке попробовал меня прессануть своими серо-голубыми глазками, но не смог, - ты это... в команде... пока. Если решишь работать дальше, то приходи. Сбор первого июня. Там же, в то же время.
  Да неужто?! Быть того не может!
  - Совет тебе, Мазаев. От меня, Галыма, корейца и Кайры с Алмасом - подумай хорошенько. Это был твой первый и последний косяк. За следующий, любой, даже самый незначительный, закопаем сразу и без вариантов. Или ты дышишь ровно, или не дышишь. Всё. Свободен. Считай себя в отпуске.
  Серый газанул и со свистом турбинки умчался, оставив меня стоять одиноким столбом посреди двора. Мда. Обмозговать свою жизнь надо. Жаль Кирюха ушёл. Мда. Я посмотрел на окна Юлькиной квартиры, сунул конверт в карман и поплёлся к ближайшему магазину.
  
  Свой самый первый в своей жизни полёт я перенёс без особого восторга. Посадили меня у иллюминатора, длинноногий Киря устроился у прохода, а Ленка села между нами. Первый тост был за взлёт, затем мы пили за отдых, потом, когда голые коленки моей подруги были тщательно облапаны соседом, за дружбу и любовь. А потом, когда в салоне погасили свет, я просто положил голову на шторку иллюминатора и заснул.
  
  - Охххх... сильна деваха!
  Киря со стоном повалился на шезлонг. Я протянул ему открытую бутылку пива, взяв себе ещё одну. В принципе здесь, на острове мне нравилось. Было скучновато, конечно, но в целом... пальмы, пляж, море, бассейн персональный. Романтика!
  Ещё по соседству с нашим бунгало имелись магазинчик "севен-элевен", в котором не переводилось пиво и виски и массажный салон. Не публичный дом, а именно массажный салон.
  Из домика, на подламывающихся от усталости ногах вышла Ленка и немедленно плюхнулась в бассейн. Глаза б мои её не видели. Походу она окончательно переехала из моей комнаты в комнату Кири. Да и ладно. Чёрт с ней.
  Местные девочки у меня "не пошли". Даже под вискарь. Трансвеститы были куда симпатичнее, но заставить себя смотреть на них как на женщин я так и не смог. Кирюха поначалу было пустился в загул, но через пару дней и он слегонца загрустил. Островок маленький, выбор невелик, так что бигфут, недолго думая, подкатил к Ленке. Та не возражала и через пару недель таких свободных отношений, как-то так вышло, что её у меня увели.
  Кирилл в один присест высосал бутылку, сытно рыгнул и, ни с того ни с сего, шарахнул.
  - Слухай, а как ты того козла до города-то дотащил?
  Блин, Киря, тебе что, заняться, что ли нечем? Трахай Ленку. Вон - из бассейна вылазит...
  Я втихаря матюгнулся. Всё так хорошо. Солнце, море, расслобон. Думать ни о чём не хочется, а тут... пробило его... пообщаться.
  - Я сам еле дошёл. День пластом лежал. Пошевелиться не мог. А он же килограммов пятьдесят весил. Ну ты, брат, силён!
  О том, что произошло в горах, я старался не думать. Не то чтобы я совсем выкинул эти воспоминания из головы, просто... чё об этом вспоминать? Ну было и было. Это мясо мне было ни капельки не жалко. Как там в песне поётся? Мне не жалко одиноких, преждевременно седых? Или это о другом? Не важно. Хм. А Киря то не знает, что было дальше. Интересно. Все знают, а он - нет.
  Я пожал плечами.
  - Жить захочешь - не так раскорячишься...
  Моя хата, моя тачка и даже моя бывшая тёлка были щедро оплачены чьей-то кровью. По идее, я, как хороший мальчик, должен переживать и биться в истерике на тему "как же так?!", но, почему-то, мне было по барабану.
  Хм.
  Я - преступник.
  Хм. Я обкатал это словцо по полушариям мозга и не впечатлился. Скучно. Тупо.
  - Ленка, - я показал на дверь, ведущую в спальню, - иди.
  Девушка нетяжёлого поведения надула губки и нахмурилась.
  - Я так подумала...
  Она присела на Кирин шезлонг.
  - ... нам надо расстаться.
  Вот ведь... а раньше и втроем, и по очереди. А хороша, чертовка! Стройная, загорелая. Ноги от ушей, грудь... э-эх...
  Я пожал плечами и достал ещё одну бутылку "Тигра".
  - Ну ладно.
  
  Из Таиланда я улетел один и на неделю раньше срока.
  
  И кто же вы, Алексей Юрьевич, такой будете? Чего вы хотите от жизни, господин Мазаев? Какие у вас планы на будущее? Что вам интересно? Что - нет? Зачем вы, вообще, живёте? Ээээ... нет. Последний вопрос вычёркиваем. Это я лишку хватил. Философского. А остальное...
  Надо думать. Крепко думать.
  Я сидел на своей кухне, за столом, над тетрадкой в которую выписал кучу вопросов и занимался самокопанием. Всё-таки что-то во мне эдакое... интеллигентское есть. Папаня мной, говорят, потомственный, пробу ставить некуда. Интеллигент интеллигентом, а как узнал, что я скоро нарисуюсь, так и слинял. Чмо. С другой стороны, в принципе, это неплохо. Это, пожалуй, даже правильно. Задавать себе вопросы и самому отвечать на них (правдиво) необходимо. Если этого не делать, то так и проживёшь... неозадаченным и счастливым.
  Парадокс. Получается, я не хочу быть счастливым?
  Я зачеркнул вопрос о смысле жизни и, закрыв глаза, попытался сосредоточиться. Нифига. В голове крутились цифры, дебет-кредит и прочий баланс моего бюджета. После трёхнедельного загула на югах, гуманитарной помощи мамане и тётке, денег оставалось у меня не так уж и много.
  Так.
  Пойдём по порядку.
  Первое. Кто я? Я... эээ... тьфу ты. Это тоже вычеркнем.
  Чего я хочу от жизни? Перед глазами встала Юлька. В груди уже не болело и слёзы не текли, но всё равно стало погано.
  Чего я хочу от жизни? Чего может хотеть от жизни человек в неполные двадцать лет? После затяжного, получасового раздумья, когда были вычеркнуты все пункты, относящиеся к материальному, я с удивлением обнаружил, что остался единственный пункт.
  Счастье.
  Да. Точно. Я хочу быть счастливым. Не богатым и даже не здоровым, а именно счастливым. Хотя, конечно, неплохо бы всё это совместить.
  Какие планы? Нууу... пока горы. Дальше - не знаю. Галым вчера дал понять, что Серый хочет спрыгнуть. Биджо тоже, но ближе к зиме. А я?
  Что мне нравится? Чем бы я хотел заниматься? Я посмотрел в окно. Ответ находился через дорогу от моего дома и назывался он медицинской академией.
  - Алло, Галымжан? Надо встретиться, поговорить.
  Я выгреб из загашника все деньги, что у меня были, собрал депозитные книжки, документы на машину и вприпрыжку рванул из дома.
  
  - Смотрю я на тебя, Алексей, и не узнаю, - голос, раздавшийся за спиной, заставил меня обмереть, - пять минут стоишь, жмёшься чего-то, а в дверь постучать не можешь.
  Я обернулся.
  - Дядь Боря...
  Старик он совсем. Седой совсем. А глаза молодые. И они... улыбаются! Я хотел было рассказать Михалычу о том, что прихожу к школе уже в третий раз за последние два дня и никак не могу решиться постучать, но мой рот сам собой расплылся в улыбке.
  - Здрасьте, дядь Боря!
  
  - Мать так и не знает?
  Мы сидели на древнем продавленном диване за обшарпанным журнальным столиком и швыркали горячий свежезаваренный чай со смородиновым листом. Вкуснотища! Сколько помню, Михалыч нас всегда таким чаем поил. Немного листа, немного ягод. Совсем немного мелиссы и ещё каких-то травок.
  Я помотал головой, на что дядя Боря лишь горестно вздохнул.
  - Я так и думал. Мне Юля об этом говорила, - Михалыч искоса заглянул мне в душу, что-то там прочёл и хмыкнул, - чем ты весь год занимался, я тебя спрашивать не буду. Сильно ты изменился. Глаза у тебя, Алёша, другие стали.
  Грхммм.
  - Злые?
  - Нет, - Михалыч вздохнул, - пустые они, Алёша. И равнодушные.
  Ну вот. Сижу как оплеванный. Реветь хочется - спасу нет. Ещё хочется поскулить, пожаловаться на жизнь, утереть нос и сказать "я больше так не буду!", а дядь Боря спокойненько мне так: - Ты Женю избил?
  Провалиться мне на этом месте! Чувствую, что сгораю от стыда, но медленно киваю.
  - Так я и знал. Балбес бы, Мазаев. И слепошара. Юля за тобой с седьмого класса бегала. Это вся школа видела. Эх ты...
  Эх я...
  - Ладно, Лёшка. Что дальше делать думаешь?
  Мой свесившийся нос, шмыгая, поднялся. Вот тут я своего старика порадую.
  - Учиться пойду, Борис Михайлович. В медицинский.
  
  Проректор по учебной работе, выгнавший меня из института "раз и навсегда", оказался вполне вменяемым и адекватным дядькой. Нужно было лишь найти к нему правильный подход и я его нашёл.
  Для начала я собрал все имевшиеся у меня деньги. Я продал машину, ноутбук, телевизор и мобильник. Я переехал в однокомнатную халупу. Я закрыл все депозиты, и все эти деньги перекочевали в руки Галымжана. Тот моей просьбе посодействовать в поступлении в ВУЗ совершенно не удивился. Бывший мент подумал с минуту, сделал пару звонков и укатил с кем-то на встречу.
  Алма-Ата - это, по сути, большая деревня. Я такое про Москву слышал. О Москве на эту тему ничего сказать не могу, но знакомый брата майора оказался дальним родственником проректора, так что мой вопрос был улажен за один день. Поступаю на платное отделение. Экзамены сдаю без скидок на бабки и знакомство. Учусь по-настоящему. За любой косяк - вылет. Хм. И здесь такая же ерунда.
  Сурово, но справедливо.
  Я согласился, мы пожали руки и я отправился собирать документы и штудировать учебники.
  
  Михалыч расцвёл.
  - Молодец, Алёшка. Молодец! Ты, кстати, сейчас не занят?
  Пятнадцатое мая. До сбора две недели. До экзаменов два месяца.
  - Нет.
  - Мальков на Тамгалы везу, а старшие все к выпускным готовятся, ты как?
  Я аж подпрыгнул.
  - Что значит "как", дядь Боря?! Еду!
  
  Глава 10.
  
  Растут мальчики... быстро растут.
  Я смотрел, как возле закрытого на частный банкет ресторана паркуются чёрные джипаки и медленно зверел. Привычка у меня такая, понимаешь. Не выношу вот таких... Привычка эта у меня осталась ещё с тех времён, когда я был нищим студентом. Бедным, завистливым и с обострённым, от постоянного лёгкого голода, чувством социального неравенства. Да я и сейчас не сказать, что богат. Денег в кармане - полшиша и ещё ни шиша.
  Тьфу! К пятку нулёвых крузаков и геликов добавился "Кайен". За ним на парковку "Синбада" въехала мазератти. За ней красная (ну разумеется!) феррари. Из машин наружу лезли крепкие молодые парни, по виду типичная золотая кавказская молодёжь, громко и гортанно крича. Понаехали...
  Ненавижу. Ненави... блин! Чего это я? Сам же этих уродов в город приволок. На своём горбу. Чего теперь кипятком ссать?
  Я сплюнул и отвернулся. Рядом, на соседней лавочке, стоявшей напротив въезда на парковку, обнаружились трое ребят-охранников из ресторана. На новых хозяев жизни они смотрели без зависти и без интереса, зато с такой лютой злобой, что меня передёрнуло.
  Да. Этим ребятам, приехавшим из провинции покорять бывшую столицу, куда как кислее чем мне. В своей стране, на своей земле чувствовать себя вторым сортом...
  Из открытых нараспашку автомобилей гремела восточная музыка, народ обнимался, громогласно ржал и даже пританцовывал. Хорошо хоть не лезгинку, а что-то такое... непонятное... восточное, одним словом. Веселье и туса была в самом разгаре, когда к ресторану подкатил "Бентли".
  Ага. Эту машину я уже видел возле лагманной Галымжана. О. Вот и майор следом прибыл. И Серый. Я посмотрел на часы - время. До начала торжественного собрания, посвящённого открытию нового сезона, оставалось меньше трёх минут. Стоило мне подняться с лавки, как грохочущая на всю округу музыка умолкла, а веселящаяся молодёжь, резко побелев, встала по стойке смирно.
  Угу. Наш дорогой Заказчик. Главный талиб прошёлся вдоль строя, гавкнул пару раз, отчего "золотые мальчики" согнулись в глубоком поклоне, и молча принялся дубасить их своей тростью. Крепко так. Изо всех сил. Жигиты на соседней лавке аж закряхтели от удовольствия.
  Ну что ж, собрание начинается хорошо.
  
  - Как ваше здоровье, уважаемый Проводник?
  Вот чего у этого талиба не отнять, так это умение цветисто говорить. Заказчик минуты три разливался соловьём, расхваливая мои достоинства и выпрашивая у высших сил всяческих благостей на мою голову. А я стою баран бараном, краснею и не знаю, что сказать.
  - Спасибо. Ээээ... Всё хорошо.
  Побитые парняги на моё "ответное слово" отреагировали с возмущением и угрозой, мол, "батя, да он тебя не уважает!". Впрочем наш Заказчик к нам уже привык, так что моё блеянье он воспринял спокойно, заткнув рты недовольным одним косым взглядом.
  - Готовы ли вы, уважаемый Проводник, вести людей через горы?
  Не понял. А чего это со мной переговоры идут? Я посмотрел на талиба, потом на мужиков, сидевших за большущим столом, и всё понял. Серый откровенно пялился в окно и его здесь не было. Биджо сидел с закрытыми глазами и было не ясно спит он или нет, а Киря показывал мне оттопыренный большой палец.
  Талиб кивнул и продолжил вещать, подтверждая мою догадку. В коротенькой, пятнадцатиминутной речи, он выразил надежду на наше плодотворное сотрудничество, которое не омрачат мелкие, досадные недоразумения.
  Так и сказал. Мелкие и досадные. Человека выпотрошить ему мелочь. А если я не хочу? А если я не хочу больше всего этого? А если я хочу попробовать стать обычным, нормальным человеком?
  - Я бесконечно рад, что уважаемый Проводник так глубоко задумался над моими словами...
  А?! Я вздрогнул и вернулся к разговору.
  - ... поскольку различные обстоятельства таковы...
  Мда. А ведь мне, как Серому и Биджо, спрыгнуть не получится. Долбанный дядя Талибан только что затейливо и ласково объяснил на каком большом и крепком кукане я болтаюсь. Хотя, вообще-то завязывать с походами прямо сейчас я не собирался.
  Деньги. Деньги. Деньги были очень нужны.
  Я готов? Всегда готов!
  Я буду врачом, чего бы это мне не стоило!
  
  Планы у главы нашего предприятия на будущий сезон были архиграндиозными. Впрямую об этом не говорилось, но это и так понятно, если нашу группу "усиливают" аж пятнадцатью бойцами "оттуда". Как и о чём талиб договаривался с Галымом неизвестно, но наш драгоценный бывший мент и не заикался о том, чтобы выйти из дела. На майоре по прежнему лежала задача по крышеванию - связей и знакомств в МВД у него осталось до чёрта. Биджо согласился ходить до нового года, а Серому велели потерпеть до осени. Помочь новобранцам освоиться и притереться.
  На этом фоне мой карьерный рост не выглядел таким уж неожиданным. Ну да... если не я, то кто?
  Киря? Не смешите меня.
  Кайра? Крепкий мужик. Надёжный и спокойный как танк и в начальники не рвётся. Боевик, одним словом.
  Алмас? Шустрый парняга и себе на уме. Лишний раз не высовывается, хотя может... может...
  Я и не заметил, как загрузился раскладами, позабыв о своём желании соскочить. А ведь круто. На самом деле - круто. Ясное дело, ходы и выходы надо начинать готовить уже сейчас - то, что меня рано или поздно "спишут" и заменят своими, я понимал совершенно отчётливо.
  Но пока... пока я БРИГАДИР... надо ковать. Ковать и косить. Косить и забивать. Нет. Забивать - это из другой оперы.
  Эх! Перспективы вырисовывались настолько заманчивые, что я и не заметил, как вышел из ресторана. Следом за мной плёлся Кирюха, все остальные разъехались кто куда.
  
  Собрание прошло быстро, деловито и без словоблудия. Я коротко представил "старичков", а Заказчик познакомил нас со своей молодёжью. Крепко вздрюченные "кадеты" понты не колотили, представлялись также кратко, едва не щёлкая каблуками. По-русски они говорили вполне сносно. С гортанным акцентом, неправильными ударениями и склонениями, но для людей, впервые услышавших русскую речь несколько месяцев назад, просто отлично. Старшего звали Харунак, а остальные имена я даже и не пытался запоминать. Так... велел на бумажку записать, сунул её в карман и, сообщив что закупать экипировку мы поедем послезавтра, объявил заседание закрытым.
  Расту, блин! Над собой и поперёк себя шире...
  
  Валерики. Целых пятнадцать Валериков на мою голову! Точно такая же странная смесь наглости, борзоты, беспредела и дисциплины. Все мои приказы выполнялись моментально, но при этом каждый из новобранцев считал своим долгом поиграть со мной в гляделки и, презрительно оттопырив губу, объяснить мне, кто я есть такой и где моё место по жизни. Естественно, объяснения шли на "кавказском" - энергично, с жестами и плевками. Один уже доплевался - попал мне на штанину. Пришлось бить. Малец хоть и был наголову ниже, бойцом оказался неслабым и пришлось с ним повозиться. Но ничего - справился. Сломал ему нос, свернул челюсть и вышиб несколько зубов.
  Кстати, остальной народ в драку не полез. Молодёжь активно болела за своего, улюлюкала и орала, но с места никто не сдвинулся. Харунак мне потом объяснил, мол, такие традиции. Ну хоть здесь хорошо... не нападают, как стая шакалов вдесятером на одного...
  Из воспитательного. Этого добра молодца я завернул назад, в город. Далеко мы не ушли, так что с обратной дорогой у него проблем быть не должно. Вот это моё решение подействовало на кадетов как гром среди ясного неба. Наказанный побелел от ужаса, согнулся в глубоком поклоне и принялся уговаривать его оставить, но... хе хе хе, злобный начальник, то бишь я, его послал на... в город.
  Плевки и ругань в мою сторону резко прекратились, хотя, как проинформировал меня Кайрат, в спину мне смотрели очень неласково.
  - Глаза на затылке отрасти, да.
  - Понял. Чего это они?
  Казах ухмыльнулся.
  - Да этого, - он показал на уходившего в город чебурека, - на ремни сразу пустят. И не посмотрят, что свой.
  Ого! Сурово у них с дисциплинкой. А в целом - уж лучше с этими чуваками, чем с "заказными". Я оглядел колонну. Народ мимо меня шёл крепкий, подтянутый и донельзя собранный. В смысле экипированный по самое не балуйся. На вид - спецназ какой-нибудь южной страны в тылу врага на задании.
  Хотя... может они на самом деле спецназ?
  
  Из города нас, как обычно, вывез Галымжан. На этот раз ехали мы на трёх машинах и в сопровождении самого Заказчика. Этот гадский папа выстроил нас у обочины и толкнул речь на своём, талибском, языке. Мне то по барабану - я, в основном башкой вертел, высматривая, не едет ли кто по дороге, а вот ребятишки слушали босса предельно внимательно, часто кивая и даже кланяясь. Слава богу, эти пять минут дорога оставалась пустынной. А то проехал бы кто... стоит шеренга из двадцати южных ребят. В камуфляже, с громадными рюкзаками и с рожами, на которых буквально написано: "зарэжу".
  Во картинка?
  Несмотря на груз, шли ходко и уверенно. Если не считать драки, то первый рейс под моим командованием прошёл просто идеально. Ни жалоб, ни происшествий. Маршрут отработан, секретки и посты известны, а тщательно замаскированные места ночёвок - подготовлены. Что ещё надо простому контрабандисту? Знай тащи свои законные шестьдесят кэгэ и не бзди.
  Левой-правой. Левой-правой. Это хорошо, что я из Таиланда пораньше вернулся и с Михалычем успел побродить, а то б сейчас как Киря шатался бы...
  Видно, что Кирюхе кисло, но он не скрипит - молча прёт по тропе, хотя и дышит, как паровоз. Ничё-ничё. Бухать надо меньше, а спортом заниматься - больше.
  Ха, а вовремя я с Ленки слез. Походу, заездила она Кирюшу. Чёй та схуднул он. Хе хе хе.
  Левой-правой. Левой-правой. Так. Теперь займёмся химией.
  Я достал из кармана шпору по неорганической химии и, вполглаза поглядывая себе под ноги, принялся зубрить формулы.
  
  - Завтра утром будем на месте. Харун, твои как? Нормально?
  На фоне смуглого, практически невидимого в кромешной тьме лица, зажглась улыбка.
  - Хорошо. Всё хорошо. Мы готовы.
  Они готовы. Мы тоже. Будем надеяться, что и тридцать четыре "иммигранта" тоже будут готовы. Именно на такое количество переселенцев меня сориентировал клиент. Кажись шмотки, драгоценности и прочие ништяки мы уже перетаскали и теперь к нам пойдёт основной поток переселенцев.
  Мда. А ведь, если подумать, дело то совсем кислое. Чистый уксус. Узнай кто про эти дела - голову оторвут и скажут, что так и было. С мужиками на эту тему я не говорил, но было видно, что и им совсем неуютно. Народ то весь подобрался непростой - внешне работяги тупорылые, а мозги то - варят. Киря, например, плёл что-то про инопланетян, потом трындел про параллельные миры, а сейчас он мусолит тему машины времени. Не знаю. Не хочу об этом думать.
  Мда. Надо обмозговать, как всю толпу аккуратно в город доставить. Пейзане вроде бы не ожидаются. "Заказной" всего один, а вот остальные - пассажиры, так сказать, первого класса. Элита. Так что надо взять их под белы рученьки и...
  Я кивнул Харуну, подхватил свой рюкзак и пошёл устраиваться на ночлег. Как можно дальше от остальных...
  Не нравится мне обстановочка. Кишками чую - плохо всё. Серый смурной ходит. Алмас не зубоскалит, как обычно, а Кайра с заветным рюкзаком не расстаётся. Знаю я, что там у него. Киря шепнул. У него там укорот ментовской, да за пазухой пара стволов греется. Кстати о Кире... вот ведь счастливый дебилоид!
  На позитиве! Иеху!
  Иногда я думаю, что он на таблетках сидит. Ну невозможно всё время улыбаться! У меня от его американского фейса автоматом скулы сводит.
  Биджо молчит. Совсем в сфинкса превратился. Шагает, как робот, делает, что нужно и молчит. Он, по моему, с собрания ни слова не произнёс... э-эх... ну вас всех в задницу!
  Я прошагал по тропинке, вьющейся между тёмными громадами елей метров сто, и, свернув прямиком на заросший травой склон, полез вверх, стараясь не шуметь. Зря я это, конечно. Трава мало того, что высотой с мой рост, так ещё и колючая. Хрен с ней, с одеждой, но глаза то у меня одни.
  Нет. Стоп. Глаза у меня два - это во-первых. А во-вторых, их и закрыть можно. А вот жизнь у меня - действительно одна.
  Я наспех приготовил лёжку, кое-как примяв растительность, достал из рюкзака карабин и, сунув его поглубже в спальный мешок, привёл в рабочее состояние. Железки звякали, но тихо, а тут ещё и ветер поднялся - ели шумят, трава шумит. Нормально. Я вдохнул полной грудью и, уставившись в космос, положил изготовленное к бою оружие рядом. Ну вот. Бережёного Бог бережёт.
  С этой мыслью я и заснул.
  
  Ночёвка прошла без происшествий. Позавтракав и прикопав мусор, мы бодренько двинули к точке. Попетляв по ущелью и миновав последний на нашем пути пост погранцов, спустились в долину, перешли вброд речку и бегом рванули ко входу в знакомое ущелье на киргизской стороне.
  Уффф. И на этот раз всё обошлось! Сколько раз тут ходил - всё равно нервничаю. Вероятность, что нас засекут, всегда есть. А чем чаще ходишь, тем выше этот шанс.
  Вперёд, мимо меня, ужом проскользнул Харун.
  - Ахалай-махалай! Растудыть твою налево!
  - Сам такой, махалай-ахалай, говнюк малолетний!
  Это из кустов вылез знакомый мне горбоносый начальник ходоков с той стороны.
  Что-то меня на поржать пробивает... соберись, Мазай. Хохотаться после будем...
  Коротко перетерев на резком гортанном языке, стороны опознали друг друга и мы продолжили путь, следуя за Харуном. Понятно. Этот значит, на моё место...
  Я топал вверх по тропе, уворачиваясь от сухих еловых веток, норовивших выколоть мне глаза, и по спине у меня бегали табуны мурашек. Как там Серый говорил?
  Я не люблю, когда меня втёмную пользуют, я люблю при ярком свете?
  Как я его понимаю.
  
  Пройдя вверх по тропе ещё шагов двести, мы вышли на небольшую поляну, зажатую с двух сторон крутыми склонами, заросшими шиповником и облепихой. На залитой летним солнцем лужайке обнаружились полтора десятка цветистых шатров, слегка дымящийся очаг и пара часовых с карамультуками. Из шатров, каждый из которых был размером с дачный домик, доносился мощный храп.
  Я посмотрел на часы. Полдень.
  Не понял?!
  
  Мда. Нет предела совершенству. Всё, как говорится, познаётся в сравнении. Это раньше я думал, что наши "кадеты" образец аристократизма. Ну как же - спина прямая, взгляд гордый, морда надменная. На фоне пейзан - так натуральные дворяне.
  Ага. Щаззз.
  Видели бы вы как они бегали и услужливо суетились вокруг тех, за кем мы пришли!
  
  Первым из самого большого шатра в центре вышел охрененно толстый чувак в белом шёлковом халате. Харунак и остальные "наши" бойцы моментально переломились в поясе. Горбоносый и его часовые были, видимо, люди попроще, потому как они просто рухнули плашмя. Навзничь. Вот где стояли - там и попадали мордами вниз. Грязь - не грязь, камни - не камни, без разницы.
  Толстый без всякого интереса посмотрел на меня заплывшими глазками и прошествовал в кусты. За ним, мелко семеня на цыпочках, бежали две не совсем одетые девушки. С полотенцами и прочими салфетками. Чё они там делали - не знаю, но звуки оттуда неслись оглушительные, а вонь - сногсшибательная.
  Мы настолько обалдели от такой сцены, что стояли столбами и тупо ждали, когда всё закончится, а туземцы так и продолжали гнуть спины.
  Тьфу ты!
  Я сморщил нос, чихнул и заорал.
  - Отступаем! Химическая атака!
  Киря меня немедленно поддержал воплем "газы!", а остальные мужики просто разматерились. Хе. Даже Биджо проняло.
  Через полчаса весь лагерь проснулся, и мне пришлось пересмотреть своё первоначальное мнение о наших пассажирах. В отличие от толстого, остальной народ радовал глаз подтянутыми фигурами, холёными лицами и восхитительными формами. Последнее у дам, разумеется. Взрослые и дети вели себя довольно непосредственно, на нас смотрели, как на людей, а не как на зверюшек из зоопарка и с нашими кадетами общались без всякой надменности.
  Ожидая от горбоносого старшины сигнала на начало совещания, я стянул с себя майку и, усевшись на поваленное бревно, с наслаждением вытянул ноги.
  - Видел?
  - Что видел?
  - Какие девочки...
  - Кирюха, даже не думай!
  Бигфут досадливо цыкнул.
  - Я и не думаю... но ты видел? Вот это даааа... вот это порода... рядом с такими себя недоделанным чувствуешь.
  Я искоса поглядел на клиентов. Точно. Порода видна. Лично я себя недоделанным не ощущал, но то, что между нами стена плюс пропасть, видел ясно.
  - А ты не парься. Отведи их в город и забудь.
  Сам я именно так и собирался поступить - отвести и забыть. Что мне с них? Только деньги. Сейчас выясню у старшины, где они "заказного" на привязи держат и, в ответку, поручу его Серому. Пусть тащит. А я просто заработаю десять тысяч долларов, которых мне хватит на жизнь до конца года, сдам все дела Харунаку, возьмусь за учёбу и никогда в жизни больше не пойду в горы.
  Фьюуу!
  - Ни ...уя себе!
  Голос у Кири резко осип, а по всему стойбищу прокатилась непонятная волна телодвижений. Я встрепенулся и присмотрелся. Веселье в лагере как по команде стихло, а народ зажался и стал каким-то... скованным,что ли.
  - Чего?
  - Мазай, ты туда посмотри!
  Кирилл, на лице которого было написано искреннее восхищение, махнул рукой в сторону самого дальнего шатра.
  Там стояла ОНА.
  
  Глава 11.
  
  Совещания, как такового и не было. К толстяку, возлежавшему на ковре под шёлковым тентом, на карачках подползли Горбоносый, Харунак и ещё пяток "моих" бойцов и получили порцию ЦУ от старшего товарища. Позвали на это мероприятие и меня. Естественно, ползать на брюхе я не стал а, подойдя к навесу, просто кивнул. Типа, отвесил короткий поклон.
  Мало ли.
  Толстый на меня даже не посмотрел. Он швыркнул из пиалы горяченького и продолжил.
  - Лондон ис зе кепитал оф зе грейт британ...
  Разумеется, никто и не подумал перевести мне, о чём он там гундосил, пренебрежительно отвесив нижнюю губу, так что я развлекался, самостоятельно сочиняя закадровый перевод и разглядывая окружающих. А посмотреть было на что. Одни перстни, украшавшие сардельки местного босса, вызывали оторопь. Я, может, и не великий спец в украшениях, но сверкавшие в лучах солнца камни, притягивали взгляд, словно магнит.
  А размер то, размер! И это точно не стекляшки какие-нибудь!
  За спиной у этого дяди сидела совсем молоденькая девушка с платочком, отгоняя редких мух от своего хозяина. Я присмотрелся, подумал, и решил, что вообще-то, по законам нашего мира, этого толстого надо судить за педофилию, потому что ребёнок называться девушкой не может. Мои размышления о кастрации были прерваны повелительным взмахом пухлой ладошки и Харунаком, дёрнувшим меня за ногу. Бравый командир моего спецназа отползал от ковра, бороздя носом землю.
  Ну ладно дядя... живи пока. Я развернулся и пошёл к костру.
  - Алекс, мы стоять здесь.
  - В смысле?
  - Лондон ис зе кепитал... - Харунак закатил глаза, поднял руки к небу и, по-видимому, пропел ФИО и должность толстого хмыря, - повелел отдых после длинный и тяжёлый дорога.
  Ага. Понятно. Лето. Солнце. Свежий воздух. Горы. Ну да, чего бы не отдохнуть? На Заказчика Толстому наплевать - он сам по себе шишка, так что...
  - Харунак, дружище, - я украдкой кивнул на шатёр, стоявший на отшибе, - а она кто?
  
  Иногда бывает так - бац и готово! Так, наверное, происходит любовь с первого взгляда. Или складывается раз и навсегда впечатление о человеке при первом знакомстве. Нет, я, конечно, не влюбился в неё, просто... просто она меня сразила. Наповал. Убила и закопала.
  Нет. Я. Не. Влюбился. Что за ерунда! Как можно влюбиться в беременную? У неё ж живот, как арбуз! У неё ж лицо ангела! У неё ж ноги космической длины...
  Так. Стоп, Мазаев. Куда-то тебя не туда заносит.
  Я сделал "бр-р-р-р!" и встряхнулся. Мне ж всего девятнадцать лет. Могут у меня гормоны беситься или нет? Тем более есть от чего беситься. Она вышла из своего шатра совершенно... нет, слово "голая" здесь будет слишком пошлым... обнажённая. Не замечая никого вокруг себя, будто бы на всём свете есть лишь она одна. Она потянулась всем телом, зажмурившись от удовольствия и подставив лицо солнцу. Она, невесомо ступая по земле босыми ногами, пошла к ручью...
  Вот тут то меня ведром холодной воды за шиворот и побаловали. Эта красавица с громадным животом преспокойненько залезла в воду и принялась купаться в небольшой запруде! Это как? Там же вода - от силы плюс четыре!
  В общем, когда она выходила из ванной, смотрел я на неё уже другими глазами. Лицо ангела было хмурым и сосредоточенным, а ярко синие глаза смотрели на лагерь, на людей, на меня (!) жёстко и без малейшей приязни. Высокая, на голову выше всех остальных переселенцев, даже мужчин. За метр восемьдесят точно. И, в отличие от всех виденных мной иммигрантов, не брюнетка, а, скорее, шатенка. Глаза светлые. А лицо - скуластое, будто вырубленное, но при этом, вовсе не грубое. Тонкий прямой нос. "Упрямый" подбородок. Видно, как под кожей ходят желваки. Лицо красивое, но миленьким я б его не назвал.
  Ноги фотомодели - длиннющие и стройные. И... прокачанные. Такого сухого рельефа, когда видны отдельные волокна, даже мне, с моими горными забегами добиться не удалось. А руки, а... уверен, если б не живот, то и с прессом у неё всё было бы тип-топ.
  Этот портрет срисовался у меня одним щелчком фотоаппарата и записался на хард раз и навсегда.
  - Э, баран! Ты куда попёрся?
  Кажется, это мне Кирюха свистит. А куда я?
  А. Да. Киря, я ж ей просто полотенце подать. Холодно же, а к ней ни одна сука не подошла...
  Тёплый и тяжёлый шерстяной плащ лежал у входа в её шатёр. Подхватив его, я в три широченных шага оказался возле неё. Она удивлённо посмотрела на меня и, не спеша прикрыв грудь рукой, медленно наклонила голову, на миг опустив взгляд.
  Блин! Как это у неё получается?! Это ж - королева, не меньше!
  Нисколько не смущаясь, она повернулась ко мне спиной, а я... я погорел. Погорел! Я тормознул всего на секундочку. На одну дурацкую секунду больше, чем нужно, чтобы набросить на её плечи плащ. Она сразу всё поняла. Завернувшись в тёплую одежду, она обернулась и, впервые улыбнувшись, произнесла.
  - Муча грасиас сеньор.
  Ну, по крайней мере, я надеюсь, что она так сказала. Не придумав ничего лучше, я ткнул себя в грудь пальцем.
  - Алексей.
  А она уже ушла в шатёр!
  Мда.
  
  - Слухай, Мазай. А кто мне три минуты назад пел песню, чтоб я на девок местных не заглядывался? А? А чьи это слова "даже не думай"... "отведи в город и забудь"... не помнишь?
  - Блин, Киря, - сказать мне было нечего, - я...
  - Лёха, - бигфут тряхнул меня, как медведь куст с малиной, - очнись! Стоишь тут, блеешь, как баран. Ещё и покраснел. Как рак. Смотреть противно! Отвёл в город - и забыл. Ясно?
  Уффф!
  Я энергично продышался и растёр лицо. Затмение на меня какое-то нашло. Может, она ведьма? Уффф... Я огляделся - всё население лагеря, моя бригада, бойцы Харунака и люди Горбоносого, все с интересом смотрели на меня, ожидая, что будет дальше. Вот козлы!
  - Чё уставились? Не в театре!
  С клиентами, вроде бы так не разговаривают, но мне было пофиг. Я плюнул и, пока совещание не началось, пошёл искать себе лежбище.
  
  - Долго шли?
  Харун перетолмачил и горбоносый, смерив меня оценивающим взглядом и решив, что я, типа, свой, качнул головой.
  - Да. Две недели. Медленно шли. Очень.
  Предводитель команчей коротко стрельнул глазами на шатёр толстого. Ну понятно. Ещё бы! С таким то грузом! Я понимающе ухмыльнулся и, что удивительно, получил в ответ слабую улыбку. Рыбак рыбака, как говорится. Всё же, как ни крути, мы с ним коллеги. Они там груз тащат, мы - здесь. А ближайшие несколько дней вместе будем прислуживать и охранять драгоценные тушки денежных мешков, их жён и детей.
  Кстати, а сколько дней-то? Я поглядел на безоблачное чистое небо и шарахнул в лоб.
  - Когда туман будет?
  Немая сцена. Гоголь отдыхает.
  В общем, команч посверкал глазёнками, поскрипел зубами, полапал рукоять кинжала, а потом ушёл к своим, сообщив напоследок, что куковать нам тут ещё дня три. Нормально. Отосплюсь хоть.
  Солнце закатилось за край горы, и в ущелье наползла тень. Хорошо, прохладно. После палящего солнца - просто зашибись. Вся беда в том, что уже через час станет холодно и придётся натягивать на себя всю одежду и лезть в спальник греться. Я припомнил, купание в ручье, покрылся табуном мурашек и, зацепив Харунака за рукав, ещё разок поинтересовался.
  - Слышь, братан, - я снова показал на тот самый шатёр, - а она кто?
  "Братан" равнодушно пожал плечами.
  - Заказ.
  
  - Посмотрел?
  Петрович нервничал. Да так, что потряхивало всю бригаду. Кирилл, только что "сбегавший в гости" к приятелю, мотнул головой.
  - Лежит, в небо смотрит.
  Серый и Биджо угрюмо переглянулись.
  - Валить его надо. Пока не поздно.
  Киря засипел, пытаясь вытолкнуть из себя хоть слово, а Серый через силу кивнул.
  - Надо. Не то все здесь ляжем.
  Чуйка, не раз спасавшая его в прошлой криминальной жизни, вопила во всё горло - беги! Бросай всё и беги, пока ещё есть время и возможность. То, что Мазай не отдаст эту девушку без боя это как дважды два. Биджо прав - по уму Мазая надо бы втихаря, чтобы туземцы не видели, завалить, но... и здесь вилы. Мальчики Харунака вцепятся в них при малейших признаках слабости, как свора собак. И загрызут ведь! Насмерть! Потому что, по большому счёту, местные им уже ни к чему. Сами обойдутся.
  Сергей устало потёр лоб.
  - Пойду, поговорить с ним попробую.
  
  - Серый, у тебя на шее крест. Ты в бога веришь?
  Мазаев валялся на расстеленном спальнике, держа правую руку в расстёгнутом рюкзаке. По информации, полученной от знакомых Галыма, у Мазаева имелась "Сайга" коротыш, два травматика и вертикалка для спортивной стендовой стрельбы. Ружьё в рюкзак бы не влезло, а вот карабин... Сергей прищурился... карабин, пожалуй. Да и кто знает - у Мазая под рукой может оказаться всё, что угодно. Вплоть до гранат включительно.
  - Я тебе вопрос задал!
  Ого. Вырос мальчик.
  Близко подходить к Лёхе Петрович не стал, сев на корты в десяти шагах.
  - Не поздновато ли, Алёша, спохватился? А? Чем же ты раньше думал? И думал ли вообще? Можешь не отвечать - всё равно ничего толком сказать не сможешь. А на твой вопрос - отвечу.
  Нет, Мазай, я не верю в бога. Хуже того - бог не верит в меня. А знаешь почему? Потому что бог - он для людей. А я уже давно не человек. И ты не человек. Ты...
  - Скотина?
  - Примерно так, - Петрович придавил бочиной траву и вытянул ноги, - а потому - расслабься и живи, как жил. Поверь мне - отмолить не получится. И забыть - тоже.
  Мазай вынул руку из рюкзака. Отвернулся и, по-детски свернувшись калачиком, глухо ответил.
  - Это другое.
  - Это тоже самое. Она...
  Серёга замолчал. До него только что дошло, что этот молодой ушлёпок, два дня ошивавшийся возле заказной, уже всё для себя решил и ни четыре десятка вооружённых туземцев, ни его собственная, ещё более вооружённая бригада, его не остановят.
  - Не передумаешь?
  - Нет.
  - Тогда уходите.
  Бледно-голубые, почти бесцветные глазки братка затопила тоска. А ведь у Лёхи то может и получится. Может, отмолит?
  - Спасибо, Петрович, - Мазай поднялся и устало потёр лицо, - ей рожать скоро. Говорит или ночью или, край, завтра утром. Пойду я. Хм. Дежурить. Кстати, её Ирой зовут.
  
  На самом деле её имя звучало с точностью до наоборот - Ари, но я, как обговорился в первый раз так и пошло-поехало. Ира, да Ира. Она поначалу губки дула и тщательно мне проговаривала - Ар-ри. Ты понял как меня зовут? А я кивал и говорил: "да, Ира, я понял".
  На это она лишь звонко смеялась, показывая идеальную белоснежную улыбку и качая головой, мол, ну ты Алексей и дурень.
  Моё имя Ира произносила правильно и без малейшего акцента. Даже с фамилией справилась. За два дня она выучила три десятка слов - простейшие "да-нет", "я-ты" и наше общение перестало походить на диалог пары мартышек.
  Я, наверное, очень тупой, но размахивание руками и попытки рисования прутиком на земле, не давали мне почти никакой информации.
  Кто она? Откуда? Как она оказалась среди этих людей и почему она всё время одна?
  Хотя насчёт последнего есть у меня соображения...
  Талибанский язык для неё был явно не родным, да и внешне она сильно отличалась. Значит Ира из другого народа. И то что её ведут на...
  У меня потемнело в глазах. Как только подумаю, зачем её ведут в город, сразу хочется заорать во всю глотку, достать карабин и нахрен перестрелять всех. Вообще всех. Я бы этих высокородных тварей, которые так мило игнорируют существование Иры и её не рождённого ребёнка, всех поубивал бы. И заказчика, и Галыма, и всех остальных.
  Это, твою то мать, что за бизнес такой?! Что за бизнес, я вас спрашиваю?! Мазай, ты... ты чего делаешь, а?! Ты чего, а?! Серый верно сказал, ты ж не отмоешься, не отмолишься и не забудешь...
  Я упал на задницу у входа в шатёр и схватился за голову. Умом то я понимал, что Петрович кругом прав. Ира точно такой же человек, как и тот "восьмой", которого я убил. Как та сопливая раззява, которую я пинками и дубинкой гнал по тропе, как все те пятилетние беспризорники, что мы тащили на своих горбах. Их ведь тоже убили. Всех до единого. Но раньше мне на это было наплевать. Я плевал на всё, всех и вся.
  И доплевался.
  Я, Алексей Юрьевич Мазаев, как-то незаметно для себя самого, просрал свою душу. Не нагадил в неё, а именно спустил в канализацию. Лампочка. Снаружи оболочка, а внутри - вакуум. Пустота. А сейчас эта пустота взбаламутилась, закрутилась и оказалось что внутри меня ещё что-то осталось. Например, сердце.
  Сукаааа... как больно то, а! Оказывается, это намного больней, чем получить по морде. В левую половину груди, как будто засадили кол. Насквозь.
  Что тут поделать. Сердцу не прикажешь. Ира - Ари... как же ты на Юльку похожа...
  
  - Ооу! Ох! Алёша!
  Я подскочил, как ужаленный и рванул внутрь шатра. Похоже - началось! Ира сидела на своём шерстяном плаще с таким испуганным лицом, что я буквально прирос к полу.
  Мама! Что делать то, а?
  Я с надеждой выглянул наружу.
  - Да помогите же кто-нибудь!
  Хрена с два! От трёх костров, вокруг которых сидели люди, никто не сдвинулся с места, хотя и Иркины крики наверняка слышали все. Зато все до единого смотрели на меня. Равнодушно, насмешливо, с интересом, презрительно. Даже у своих я не отыскал ни одного сочувствующего взгляда. Лаааадно. Барать я вас всех хотел, скоты.
  - Ирка, потерпи малёха, я скоро.
  Странно, но она меня поняла. Женщина расслабленно завалилась на спину, тяжело дыша и махнула рукой. Иди, мол, только не долго.
  Хм. И я её тоже понял. Я закинул рюкзак в шатер, сунул за пояс топорик и пошёл к костру.
  Котелок с закипающей водой я внаглую отобрал у Харунака и Ко. Честно говоря, было страшновато, но, во-первых, я пока ещё начальник, а, во-вторых, в свой котелок Петрович успел насыпать крупу и вывалить тушёнку. Так что пришлось состроить самую зверскую рожу и обломать абреков с ужином.
  Медная плошка с углями, которая служила Ире источником тепла, и восковая свеча давали совсем мало света, так что из рюкзака я первым делом достал фонарик и только затем - свою последнюю относительно чистую майку.
  - Алёша!
  Ирка закусила губу и снова села.
  - Таааак... спокойно, Ира.
  Чёрт! Руки трясутся. Чё делать то? Блин, а это что за лужа?
  Ирка поймала мой взгляд, улыбнулась, кивнула, а я, поглядев на её покрытый бисеринками пота лоб, ни с того, ни с сего успокоился. Ладно, солнце, давай это сделаем.
  
  Глава 12.
  
  - Лёшииик, ну, Лёшиииик, - Ира капризно кривила губки и трясла меня за плечо, - ну что случилось?
  Ого! Она и по-русски умеет?
  - Лёха, подъём!
  - А?!
  Я разлепил ничего не видящие глаза. Уф! Киря, ну нельзя же так будить! Я ж вот тут и кончюсь. Уффф... Сердце било в рёбра словно кувалда - полная, блин, имитация землетрясения. А Ирка, стало быть, мне просто приснилась.
  Ирка!
  - Да сядь ты, чего подскочил, - Кирюхина рука вернула меня на место, - все в порядке с ней. Спит.
  - Сколько я спал?
  - Часа четыре, - Бигфут отвернулся, - Биджо велел передать: сворачиваемся и выходим. Через полчаса мы должны отсюда уйти.
  - Как "через полчаса"?
  Я огляделся. В серых рассветных сумерках копошились десятки людей, деловито убирая шатры. Возле маленького костра суетились девочки из свиты толстого, готовя завтрак для своего господина, а Харунак и его бойцы звякали железом.
  - Киря, ей нельзя же...
  - Лёха, - Кирилл впервые был серьёзен, как прокурор, - кореец велел стволы по-тихому приготовить.
  Детина перешёл на шёпот.
  - Ночью никто не спал. Харун с этим команчем спелись вконец. Серый говорит, валить нас будут.
  Голос у Кирюши дрогнул, я видел, что ему очень-очень страшно. Зря он так... подумаешь... валить нас будут... надо пойти, посмотреть как там Ира и малыш. Да-да-да - этой ночью "у нас" родился малыш. Крепкий мальчуган со сморщенным личиком, малюсенькими пальчиками на руках и ногах и такой же малюсенькой пиписькой. Завякал сразу как...
  - Мазай!
  Тьфу ты! Киря, чего тебе?
  - Мазай! - Бигфут отчаянно орал во всё горло. Шёпотом. - Если у тебя ствол есть - бери его и бегом к Петровичу. Он скажет, что делать дальше.
  - Ствол?
  Я нащупал локтем "Сайгу", гревшуюся у меня под боком в спальнике, и беззаботно пожал плечами.
  - Нету у меня ствола. Серый же его и отобрал в прошлый раз.
  Кирюха едва не взвыл.
  - И у меня нету.
  Малыш, малыш... куда ж ты влез? Здесь всё по-взрослому.
  - Кирюха, отвали от меня. А корейцу передай: никуда мы не пойдём. Ни я, ни Ирка.
  
  Вот и всё. Хм. Назад дороги нет.
  
  Что я вынес из вчерашнего вечера и сегодняшней ночи.
  Первое.
  Акушером я быть не хочу! Совсем-совсем не хочу. И гинекологом тоже быть не желаю!
  Второе.
  Я безумно рад тому факту, что я - мужчина.
  Третье.
  Детей у меня не будет. По крайней мере в ближайшие двадцать лет - точно. Это ж какой сволочью надо быть, чтобы заставить пройти свою жену через ЭТО? Кошмар!
  Ира-Ари рожала тяжело. Долго. Воды у неё отошли - ещё восьми вечера не было, а ребёнка я буквально выдавил около двух ночи. Бедная Ирка кричала так, что даже эти высокородные сучки не выдержали и пришли к шатру "поболеть". Правда никто из них внутрь не вошёл, зато ценных советов от них я наслушался вдоволь. Естественно, я ничего не понял, зато Ирка, в перерывах между схватками, похоже, кое-что уловила и кое-как это кое-что мне объяснила. Так что, когда пришло время, я лёг своим тощим пузом поперёк Ирки и, извиваясь словно червяк, родил пацанёнка.
  Дальнейшие свои действия описывать не буду. Во-первых, не хочу, а во-вторых, я и сам плохо помню, что делал. Зато, пожалста, вот наглядный результат - спит под боком у мамки, завёрнутый в мою майку и укрытый тёплым шерстяным плащём.
  Я сел под откинутым пологом так, чтобы краем глаза бдить за обстановкой и принялся набивать запасную обойму. Вот ведь встрял, а... хуже не придумаешь. Это ж сколько их на мою голову? Как это говорится: "где я их всех хоронить то буду"?
  Самый опасный противник - увы, свои. Свои, блин. Свои. Обидно. Ведь действительно - свои. Сроднился я с ними, но и корейца понять можно. Если они откажутся меня грохнуть, их в ножи возьмут гарантированно.
  Биджо, Серый, Алмас, Кайрат. У каждого пистолет, а то и два. Два, может быть три автомата. Хреново, честно говоря. Хорошо хоть у Кирюхи нет ничего. Это радует, потому как в него я стрелять не хочу.
  Следом идут талибы горбоносого. Девять воинов. Матёрые, хищные, опасные. "Спецназ" Харунака на их фоне - милые детишки, вышедшие погулять. У "талибов" есть три странных штуковины. Внешне - древность с кремниевым замком, но отчего то они не спешат менять эти карамультуки на АКМы, которых, я уверен, мы в горы перетаскали изрядно. Чего от этих средневеково-инопланетных снайперов ожидать - без понятия.
  Полтора десятка мальчиков во главе с Харуном и полтора десятка мужчин из переселенцев. Итого - сорок три рыла. Ладно, толстого вычеркнем, он, походу, только с девчушками и может справиться.
  Сорок два. Хм. Намана.
  У меня имелись две полных обоймы. Одна на четыре патрона, другая - на десять. Ещё в карман на штанине из рюкзака перекочевало восемь патронов россыпью, а в другой карман - "Оса" с тремя выстрелами.
  Козырно! С голой жопой на танки.
  Я как-то задумался, позабыл, где нахожусь и с лязгом дёрнул затвор.
  Ввяааа!
  - Алёша?
  Ира проснулась и села, прижав к себе малыша, встревожено глядя на меня. Что такое огнестрел и как он выглядит, она, похоже, знала очень хорошо. Я изобразил самую беззаботно-дебильную улыбку, на которую был способен a-la "ну что ты, маленькая? Не бойся, я с тобой".
  Хм. Смешно. Кино такое было.
   А глаза то, глаза! Какие глаза!
  - Всё хорошо, Ириш. Успокой малыша.
  Я много чего успел наворотить за последний год своей жизни, но их я не отдам. Не отдам не из-за того, что Ирка мне нравится (разбирался в себе два дня) и меня к ней магнитом тянет, а просто так. Потому что.
  Внизу, на месте бывшего лагеря, собиралась походная колонна. Костёр давно залили. Шатры убрали. А возле толстого хмыря торчал Харун, горбоносый и мрачный Петрович. Понятно. Решают, в каком виде нас лучше приготовить. Ира это собрание тоже углядела - побелела, вцепилась в ребёнка и на меня. Умоляюще.
  Пришлось опять через силу улыбаться.
  - Не отдам, Ира. Не бойся.
  
  Авось, на том свете это мне зачтётся.
  
  - Ира, а у тебя одежда какая-нибудь есть?
  Я ломал глаза и мозги пытаясь рассмотреть что происходит внизу и понять, чем это нам грозит. Сидеть в тряпочном домике, стоявшем на пупыре и открытом всем ветрам и стволам, я не собирался.
  - А?
  Пришлось подергать себя за штанину и оттянуть ворот майки.
  - Нет.
  Нормально! У неё что, ничего кроме этого неподъемного плаща нет? Внизу, в сотне метров от нас шла тихая ругань. Петрович бил себя кулаком в грудь, что-то доказывая толстому, тот отмахивался, попутно отвешивая люлей Харунаку. Горбоносый изображал из себя верного цепного пса, готового сорваться в атаку в любой момент, а рядом с начальством гуртовались пара тёмных кучек. Навоза, блин. Та, что поменьше и поближе к нам - "наши". А позади них, в виде заградотряда - не наши. Угу. Ага. Лааааадно.
  - Держи.
  Я содрал с себя камуфляж, кроссовки и носки. Зубы моментально выдали звонкую дробь. Чёрт! Как же тут холодно!
  А Ирка молодец. Без слов всё на себя нацепила. И даже шнурки завязала на бантик. Видать, знакомая концепция... Все эти мысли щёлкали в моей башке со скоростью пулемёта.
  Ух! Как же Ирка без обуви обходилась то а? Ха! Красавец, а сам то ты как по этим каменюкам босой бегать будешь? О, Петрович к нам двинулся. Вроде бы без оружия. Значит правильный ответ, господин Мазаев, будет такой - никак. Никуда и никак я бегать не буду.
  Лязгая зубами от утренней прохлады, я повалился голым животом на землю, выставив перед собой карабин. Ну как на землю. Мокрые от росы камни, глина, стерня. Холод собачий, пар изо рта столбом, даром что июнь. Вот бы на пляж, под пальму... о чём это я?
  - С-с-стой, к-кто и-идёт!
  Серый остановился от меня в паре шагов, кивнув головой. Типа, молодец, уважаю. Да мне твоё уважение, каззё... На этом месте я споткнулся - в глазах бригадира ясно читалось неприкрытое одобрение. А я вдруг вспомнил, что он - старший сержант ВДВ. Что у него две медали боевых. Что он не всегда был таким... уродом. Что, в конце то концов, как бы это дико сейчас не звучало, он - настоящий русский солдат. А русские своих не выдают.
  А может?..
  Жить то как хочется! Ёлы-палы...
  Петрович отвёл глаза.
  - Значит так, Мазай. Есть один хороший вариант. Наша бригада - уходит. Тебя - отпустят, - Серый катнул желваки и продолжил, - и её отпустят тоже.
  Да ты что?!!
  Я едва не заорал от такого приятного сюрприза. Ну, Серёга, ну молодец! Всё развёл, красава!
  - Сергей Петрович...
  Я не верил такому счастью.
  - Это не всё. Мы все разойдёмся по хорошему, если вы отдадите ребёнка. - Серый поскрёб отросшую щетину. - Заказом была вовсе не Ира.
  Кажется, я почти выронил оружие. В глазах потемнело и дышать стало нечем.
  - Что?
  - Заказной - ребёнок. Что непонятного?
  - Серый ты... это... это...
  - Решишь сделать по-плохому - умрёте. И нас, тоже, кончат. Тебе это надо?
  
  Нет, Серый... ты не русский солдат. Ты... ты... фашист какой-то. Это что за блядство такое? Это что за скотство запредельное?! Ведь должно же быть у людей в душе что-то, через что переступать нельзя?!
  
  - Подумай, Мазай. Времени у тебя три минуты.
  Внутри у меня что-то лопнуло. Я с клацаньем закрыл рот и отдышался. Ещё мгновение назад я готов был орать, брызгать слюной и грызть этого подонка зубами, а теперь мне было всё равно. Я валялся на покрытой инеем земле, прижав к себе холодную железяку, и не чувствовал холода. Я вообще ничего не чувствовал. Ни страха. Ни ненависти. Ни сожаления, что всё так дерьмово вышло.
  Осталось только вполголоса тормознуть бригадира.
  - Серый, - он оглянулся, - пошёл на ...уй.
  
  Ари прекрасно поняла, зачем пришёл этот человек. За кем. За её сыном, рожденным от мерзкого раба, которого для неё подобрали знахари. Унижение от пленения, боль от пыток и избиений - всё забылось. Изнасилование и процесс зачатия, растянувшийся на две долгие недели, пока повитуха не подтвердила беременность - даже это Ари сумела позабыть. Но не это. Не этот огромный живот и плод, живший в ней все эти месяцы.
  Какой позор! Её, дочь самого... Ари спрятала лицо в ладонях. Ей было невыносимо стыдно. Перед отцом, перед мамой. Перед её родом и верой. Её сделали инкубатором. Подобрали жеребца и обрюхатили для каких-то гнусных целей знахари Перевала. Она много раз пыталась выкинуть. Пыталась умереть. Ей не дали этого сделать и она смирилась. Внешне. Решив избавиться от ребёнка, как только он родится. А там и ей не жить.
  А потом появился ОН. Невоспитанный, нескладный, не знающий элементарных манер и правил общения. Он даже единого языка не знал! Дикарь, одним словом. Лопоухий, конопатый, с детской улыбкой и ямочками на щеках. Он просто появился и отдал ей свою улыбку, участие и заботу, заставив ожить её почти умершую душу.
  А потом единственных близких ей людей в этом мире стало в два раза больше.
  Ари не смогла. Она дождалась момента и... не смогла убить своего сына. А сейчас за ним пришли, чтобы забрать.
  Человек в зелёной одежде ушёл, а Алёша быстро опустил ткань полога и очень тихо подобрался к противоположному краю шатра, приподнял край и показал - беги. Туда. Ари посмотрела, куда показывал пальцем Алексей. Вверх, по узкому извилистому ущелью. Между больших камней и деревьев. Вон туда. Да. Туда. Далеко наверх. Алёша кивнул и улыбнулся. Видишь, оттуда туман ползёт?
  Ари оцепенела.
  
  Что-то я не то придумал... Ирке от одного вида плотного облака, сползавшего с горы в паре километров от нас, резко поплохело. Не время, Ир.
  - Иди. Иди, ну!
  Ирка очнулась, чмокнула меня в щёку и, крепко прижав к себе малыша, бесшумно выбралась наружу.
  Та-а-а-ак. Вернёмся к нашим баранам. Поскольку всю одежду и обувь я отдал, то и боеприпасы, соответственно, тоже поменяли место прописки. Это трындец какой-то. Ощущения от травматика, засунутого в плавки, просто зверские. Господи, только б он не выстрелил. Запасную обойму и патроны россыпью я сунул в целлофановый пакет, который привязал к левому запястью. Вроде бы ничего - держится.
  Диспозиция, значится следующая: узкое и извилистое ущелье. Куча камней, ручей, по бокам крутые склоны поросшие густым молодым ельником. При желании, конечно же обойти меня можно, но быстро сделать это не получится. Ниже по ущелью тусуются фашисты. Выше - эвакуируются женщины и дети, а посередине - держу оборону я.
  Блин! Ну что ж вы за уроды то такие! Петрович, гадом буду - убью тебя. Два раза.
  Первым в атаку погнали Кирюху.
  Нет, братцы, в этом ДОТе тряпочном я вас ждать не буду. Следом за Кирей, держась от него метрах в пятнадцати, куцей колонной потянулись остальные. Серый, Кайра и Алмас. Замыкал процессию Биджо и дышащий ему в затылок горбоносый. Судя по тому, что шли они очень медленно и печально, в байку об отсутствии у меня ствола никто из них не верил.
  И правильно делаете, что не верите!
  Я вылез наружу и пользуясь тем, что шатёр прикрывает мне спину побежал вверх по ущелью. В смысле - пошёл, старательно выбирая, куда ставить ноги. Камни здесь были повсюду. Тут, за шатром, осыпь. А за ней начинается ступенька высотой метра полтора-два, представлявшая собой чёртову мешанину из громадных булыжников, когда то давно принесённых на это место селевым потоком. Вот туда то я и хромал.
  Хромал, хромал, да так и не дохромал. До заветной баррикады оставалось пройти всего несколько шагов, когда позади хрипло выдохнули.
  - Лёха.
  Видели, как кот подпрыгивает и в воздухе разворачивается на сто восемьдесят градусов? Вот. Это я.
  Тело отреагировало само собой. Я с размаху плюхнулся на камни, выставив вперёд ствол, ободрав живот и разбив в кровь коленки и локти. Эх! Я только крякнул.
  - Чего тебе, Киря?
  В глазах сплошной фейерверк, а в ушах - бум-бум-бум-бум. Гулко, громко и быстро.
  Кирюха стоял в десяти шагах от меня, держа руки за спиной и часто оглядываясь на шатёр.
  - Лёшка, они меня убьют. Отдай ты этого...
  - Руки покажи.
  - Мазай! - Бигфут сделал малюсенький шажок вперёд, но руки из-за спины так и вынул. - Давай свалим отсюда. Денег - навалом. Поедем...
  - Руки покажи!
  В глаза ему я не смотрел, расфокусировав взгляд, как меня учили на стрельбище. Типа система такая - ловить начало движения и бить не целясь. Навскидку. Иногда у меня получалось... по тарелочкам, да по бегущим кабанам попадать...
  Вроде, больше никого. Куда ж ты?! Кирюха сделал ещё один шаг и замер.
  - Стой, Киря. Не подходи, - я навёл резкость и посмотрел ему в глаза, - не то убью. Руки покажи.
  В шатре звякнул металл и раздался короткий свист. Кирилл вздрогнул, оглянулся и кивнул. А затем улыбнулся своей фирменной улыбкой, тряхнул шевелюрой и быстро пошёл ко мне.
  - Конечно, братан! Сейчас покажу.
  Меня спасло то, что Кирюха, опасаясь переть прямиком на ствол, решил как в кино "качнуть маятник" или что-то вроде этого. Он пригнулся и резко прыгнул вправо, затем влево, а потом швырнул в меня топор. У него почти получилось, но я оказался точнее. Я поймал его точно посередине очередного прыжка и с трёх метров влепил ему в лоб пулю.
  Последнее, что я толком смог запомнить - звякнувший о булыжник топор, сноп искр и куча каменной крошки, летящей мне в лицо.
  
  К перевалу Ари не пошла. Она перебралась через каменный завал и, сразу свернув с хорошей тропинки, начала карабкаться вверх по очень узкой расщелине, выходившей в основное ущелье. Эту расщелину она приметила, ещё когда они спускались с перевала. Привычка у неё такая - подмечать места возможных укрытий, засад и путей отступления. За двухнедельное путешествие таких мест Ари присмотрела больше сотни и все хорошо запомнила. Забираться было очень тяжело - кулёк с ребёнком приходилось держать зубами, так что на малюсенькую площадку Ари, несмотря на всю свою подготовку, едва добралась, содрав себе ногти на руках.
  Отдышавшись, Ари огляделась и решила, что укрытие она нашла стоящее и что здесь её никто не найдёт. Если немного подвинуться по этому уступу, то можно видеть всё, что происходит в лагере. А если просто лечь, то тебя и не видно. Ребёнок, разбуженный толкотнёй и маятой, раззявил беззубый рот и тоненько запищал, требуя титьку.
  - Пожалуйста, не надо. Тише. На. Держи.
  Ари приложила сына к груди и, осторожно приподнявшись на локте, выглянула из укрытия. Далеко внизу, по каменному языку осыпи, что вытянулся перед завалом, неуклюже ковылял Алёша, смешно поджимая уколотые босые ноги. Ари закусила губу. Ей было совсем не смешно. Это больно и страшно - Алёша не успевал. Не успевал!
  Из шатра выбрался его друг. Очень высокий парень, который так бесстыдно разглядывал её у ручья. А со стороны стоянки к шатру подходило ещё шесть человек. Четверо местных, пришедших за ними из Города, о котором она столько слышала и двое с Перевала.
  Ари на секунду прикрыла глаза и, приложив ко лбу ладонь, обратилась к Светлому, прося у него милости для Алёши.
  - Ой!
  - А! У!
  Язык у людей по эту сторону Перевала очень резкий, злой и шипящий. Некрасивый язык. Ари крепче прижала малыша к груди и, прикрыв маленькое ушко своей ладонью, тихонечко всхлипнула.
  - Не надо...
  Большой прыгнул и бросил в Алёшу топор. В упор. Промахнуться было невозможно, но (Ари не поверила своим глазам) Алёша успел подскочить, выстрелить и увернуться!
  Памм!
  Голова Большого взорвалась, а в тело, продолжавшее стоять на ногах, стали бить пули. Много пуль. Все кто шёл следом за убитым, легли на камни и начали стрелять. Ари оцепенела. Она раньше слышала, как стреляют огнебои стражей Перевала, но такого грохота она даже представить себе не могла. Время для Ари остановилось. Она даже перестала слышать грохот выстрелов.
  Алёше было очень плохо. Он просто сидел на камнях, бросив своё оружие, и держался руками за залитое кровью лицо. По его груди, спине, ногам и рукам хлестали мелкие камешки, выбиваемые пулями преследователей из больших камней. Камешков было так много, что казалось Алёша находится среди густой метели, пьющей его кровь. Наконец Большой, закрывавший его от стрелков, упал и в Алёшу попали из огнебоя. Невидимый молот снёс его на землю, припечатав к камням. Большое и сильное тело дрожа потянулось, словно отходя ото сна, и замерло.
  
  Глаза заволокло туманом. С носа капнуло. Ари проморгалась и вытерла слёзы, совсем позабыв удивиться тому, что она впервые за очень много лет плачет.
  Он умер. Умер. Умер за неё.
  - Не стре...!
  Ари не расслышала крик этого человека, но грохот выстрелов немедленно стих. Высокий, коротко стриженый горожанин, кивнул горбоносому и они вдвоём стали крадучись подбираться к телу Алёши. Ари тяжело задышала - они боялись его даже мёртвого!
  Высокий держал в руке что-то небольшое, а Страж нёс свой длинный огнебой. Они обошли тело Большого и горбоносый, вплотную подойдя к Алёше, ткнул его стволом. Высокий носком ботинка отбросил оружие Алёши в сторону, а Страж взвёл огниво.
  - Нет.
  Высокий оттеснил горбоносого и подняв руку, дважды выстрелил из небольшого огнебоя в Алёшу. Ари хорошо видела, как дважды дёрнулось тело, как Высокий, повернувшись к своим стрелкам, сложил руки крестом и спокойно пошёл вниз.
  Ари без сил повалилась на спину.
  Всё.
  
  - Кайра, держи.
  Петрович бросил "Сайгу" Мазаева бойцу и тот, ловко её поймав, тут же повесил себе на плечо.
  - Алмас, Харунак, - Серый командовал, как ни в чём не бывало, - быстро взяли Кирюшу и вооон туда, к стеночке, понесли.
  Язык осыпи, сползший с крутого склона, в одном месте прерывался скальным выступом в пару метров высотой. Всё что могло ссыпаться вниз - уже ссыпалось, но ежели кого под самый выступ заложить, а потом поверху пошурудить...
  Кореец, прищурился, примерился и одобрительно кивнул.
  - Годится.
  - Биджо, - Серый показал на тело Мазаева, - помоги мне, а?
  Биджо проводил глазами убегающих бодрой рысью вверх по ущелью бойцов горбоносого и усмехнулся.
  - Ну давай помогу.
  
  После грохота выстрелов тишина стояла такая, что Ари казалось - её дыхание слышно внизу, там где убийцы прятали тела и убирали шатёр. Женщина не видела, но отлично слышала, как стражи, понукаемые приказом командира "она не должна успеть к туману", побежали дальше, вверх по ущелью. Как глухо ворчали горожане, засыпая камнями Алёшу, как далеко внизу громко возмущался непредвиденной задержкой наместник.
  В-ввяаааа!
  Сынок!
  У Ари похолодело в животе. Ребёнок выбрал очень неподходящий момент, чтобы напомнить о себе. Она сунула в беззубый ротик грудь и, крепко-накрепко прижав лицо плачущего малыша к себе, краешком глаза выглянула из укрытия.
  Он услышал! Боги! Он услышал! Высокий стоял возле свежей осыпи и (Ари могла поклясться, что он её заметил) внимательно изучал расщелину на противоположном склоне.
  Ари отодвинулась от края, успев заметить, как в Алёшину "могилу" полетели новые камни. Высокий что-то пролаял. Резко, зло, повелевающее. И сразу раздался шум шагов. Люди внизу забегали, зашумели и принялись громко спорить. Может быть даже ругаться.
  Ари закрыла глаза, моля богов послать спасение. Малыш скрёб пальчиками и сучил ножками, но Ари лишь крепче прижимала его к себе.
  Не плачь, милый. Не плачь.
  Шаги и голоса были совсем рядом.
  Тельце малютки вдруг забилось и... обмякло и Ари, открыв рот в немом крике, беззвучно зарыдала. Посиневшее личико задохнувшегося малыша было спокойно и умиротворено.
  Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Дыши. Дыши!
  
  - Уходим! Харун, тебе показалось. Нет здесь никого.
  Серый бросил короткий взгляд наверх и отвернулся.
  - Нет её здесь. Она назад ушла, ясно?! Иди к наместнику. Доложи. Что? Я говорю, расскажи. Ему. Всё. Понял? Полено стоеросовое... Всё, братва, уходим. Сдаётся мне, нынче мы уже безработные...
  Петрович посмотрел на кое-как присыпанные тела Кири и Мазая, небрежно обмахнул себя крестом, и решительно двинул по тропе вниз.
  
  Эпилог.
  + Три года и пять месяцев.
  Г. Долгопрудный, Московская область.
  
  - Алёша! Алёшенька! Сына! Ты где?
  Ослепительно красивая и дорого одетая женщина вышла из машины, под недобро-завистливые взгляды остальных мамаш и восхищённое цоканье редких отцов, пришедших к детскому саду забирать своих отпрысков. Впрочем, особо громко выражать свои эмоции и те и другие опасались - следом за женщиной из новенького блестящего "Рэндж Ровера" выбрался звероватого вида шкаф с короткой стрижкой и блёклыми, невыразительными глазками.
  - Алёша! Деда приехал!
  В ответ из самого дальнего угла детской площадки раздался радостный детский визг. Смуглый, похожий на цыганёнка мальчишка, нёсся к маме, а вернее, к деду.
  - Деда, пливет! Деда!
  Сергей Петрович выронил заранее приготовленную конфету, упал на колени и, получив крепкий удар головой от не успевшего затормозить мальца, обнял внука.
  Лобастый парень растёт...
  
  Эпилог, ч. 2.
  
  Мама, мне больноооо. Мамочки!
  Мне больноооооу... Мне холодно... Я ничего не вижу...
  Кажется, я заплакал. Ну пожалейте же меня кто-нибудь! Добейте, в конце концов, если не можете всю эту хрень... Эту боль! Этот холод! Убрать!!!
  - Ааааа!
  Я открыл глаза. Кирюха, ты зачем на мне лежишь? Не надо на мне лежать, я не из этих...
  Руками пошевелить не получается. Тяжко мне. Киря сто двадцать пять кэгэ весит. А на нём булдырганы кучей насыпаны...
  Что ли я живой?
  Наверно. Если что-то болит, значит - живой. А у меня болит всё. Почему? А... да... меня ж убивали... живучий я, походу, оказался.
  Я выпростал из-под Кирилла левую руку и принялся снимать с него камни. Потихоньку. По одному. Раз-два. Раз-два.
  В меня попали. И убили. Или только ранили? А можно я немножко посплю? Ну немножечко... пожалуйста...
  
  А чего так темно? Ночь уже? Как холодно. Холодно. Киря, слазь с меня. Вот так. Дышать тяжело. Не могу. Киря, дай одёжу потаскать...
  
  Светает... я живой? Похоже на то... интересно, откуда в Кириных карманах "сникерсы"? Он же их терпеть не мог... да ещё десять штук... и фляжка... и бинты...
  Бинты мне нужны. И гипс. Дышать тяжело. Больно. У меня рёбра сломаны? Суки! Травматиками били...
  
  Надо идти.
  
  Человечек тяжко поднялся с земли и, скособочившись, медленно заковылял к облаку, зацепившемуся за верхушку ущелья.
  
  Конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"