Аннотация: Опубликован в журнале "Рыбалка на Руси", N8, август 2014, с.170-172.
Какая жизнь в деревне: на поле - с поля, к свиньям - от свиней, паши, таскай, вози, чисть. А у него ещё и жена злобноватая, вечно недовольная. Дети - и маленькими не радовали отца поведением, а доросли по плечо, и чуть ли не на каждое слово в ответ матерятся. В городе, конечно, интереснее и разнообразнее. Да у Василия интерес в деревне другой. Отдохнуть не физически, а душой. Отрываясь от заматывающих забот, он шёл в лес. Грибы-ягоды собирать дело не совсем мужское, но в глубине леса, рядом с болотами имелись озера. А это рыбалка!
В зарослях пара удочек припрятана и котелок. Можно уйти вроде как по делам, а самому просидеть до вечера на берегу, наловить рыбы, почистить, сварить, да там же с удовольствием съесть.
Но съесть - не главное, главное именно наловить. Точнее ловить: держать удочку, смотреть на поплавок, чувствовать дергающуюся леску. Ловить, не переставая, и когда еда варится, и когда простая уха - вываренная рыба, чуть сдобренная тайно принесенным в кармане пшеном, - уже черпается ложкой. Так уж любил Василий рыбалку, что не мог оторваться до тех пор, пока поплавок не сольется с водой после захода солнца. Знал, что последнюю рыбу, пойманную почти ночью, когда уха уже съедена, придётся отпустить или, если уже уснула, оставить птицам и лисам. Но всё равно ловит - остановиться не может...
На этот раз ничего не сказал - просто ушёл и всё. Жена будет шуметь и доставать неделю, но это потом. Зато совсем скоро он уже в лесу, а ещё через часик усядется на берегу с удочкой.
Сырой лес глушит шаги и, одновременно, мысли о хозяйстве, работе, неприятностях. Не думается ни о чем, просто смотрится на стволы деревьев, листья папоротника, корни под ногами. Не думается и о детях - да чего о них думать, о поганцах, отца не уважающих. Он-то был не таким. С отцом своим Степаном не ссорился, вместе на рыбалку ходили. В него Василий и пошёл, наверное, любовью к этому делу... Давно уже пропал Степан. Сначала думали, вот вернется, а потом и похоронили без похорон.
Озеро. Первая рыба с первого же заброса. Хорошо день начинается. Небольшой окунек, но мелкая добыча навар даёт лучше крупной. И пошло. До полудня поплавок не успокаивался - клевало постоянно. Увлекает, хоть поклёвка отнюдь не то же, что рыбка на берегу - крючки-то старые. Надо бы новых купить, когда в следующий раз в городе будет. Но неохота в тот город. Да и с такими крючками уха к вечеру получится густая. И день ещё не кончился, может покрупнее рыба пойдет.
После полудня клевать перестало. Солнце пекло так, что даже под дубами на тенистом берегу жара донимала. Сверкающая же поверхность воды казалась раскалённой. Василий попробовал рукой - у берега просто-таки горячо. Неудивительно, что рыба ушла подальше в холодок. Но всё равно забросил леску - приятно полудремать, глядя на поплавок. Не надо никуда идти, ничего делать.
Просидел, наверное, часа два - кто же знает сколько. Вдруг у самого берега что-то мелькнуло, двинулось вправо к глинистому откосу и скрылось там. Похоже, большой налим залез в рачью нору. Да что большой - огромный! Василий не отрывал глаз, боясь потерять точку, в которой исчезла рыба, медленно вошёл в воду. Не раздевался - если одежду стягивать, потеряешь направление. Да и высохнет всё быстро на такой-то жаре. А пока не высохнет ещё и попрохладнее будет.
Двинулся по прямой, наискось к берегу, постепенно заходя поглубже, стараясь не плеснуть. Зашёл по горло и стал обшаривать откос, ища дыру. Нашёл, сунул руку по локоть, не достал - глубокая. Вдохнул воздуха и нырнул с головой, забираясь подальше в нору. Вспомнились рассказы о том, что глина может осесть, прищемив руку и навсегда оставив человека под водой. Но страшно не показалось, очень уж хорошо в воде после жаркого берега. Не ощущалось ни желания вытащить руку, ни недостатка воздуха. Казалось, прошло полчаса, пока нащупал голову налима. Тот попробовал укусить, но задубевшие крестьянские пальцы не рыбьими зубками пугать. Пальцы под жабры, и налим, приятно упирающийся как репа на грядке, медленно вылез из норы.
Спокойно, нисколько не задохнувшись, Василий высунул голову, а потом и сам нехотя вышел из воды на берег, волоча на ногах по кому тины. В озере было гораздо приятнее - видимо перегрелся на солнышке. Налиму на берегу тоже не нравилось - стал биться, но кто его спрашивает - в воду вернулся уже на прутке-кукане.
Жара не прошла, да чуть уменьшилась. Поплавок не заплясал от поклёвки, но медленно поплыл от берега. Кто-то там, в глубине тянул или толкал наживку. Подсекать смысла никакого - рыба не брала крючок, а только трогала. Но и упускать не хотелось - натянется леска на полную длину, встанет на месте наживка, рыба испугается и уплывёт. Василий поднял удочку и вытянул ее подальше. Поплавок двигался, шагнул вперед, в воду. Шаг, ещё шаг, ещё. Когда было почти по грудь, поплавок, наконец, утонул. Но с подсечкой не получилось.
Вышел на берег и опять забросил - нет поклёвок. Но рыба-то сидит там, в глубине. И стал медленно заходить в воду. Остановился, когда наверху торчала только голова, ну и удилище. Поднял руку над головой и, неудобно размахнувшись, забросил подальше. Поплавок почти сразу пошёл в сторону. На этот раз рыбка попалась. Оказалась небольшой, но всё равно приятно после нескольких-то пустых часов. Возвращаться каждый раз на берег не хотелось - в воде по-прежнему было очень хорошо. Василий смастерил новый кукан, накинул на плечо и стал ловить на глубине без перерывов.
К вечеру пойманной рыбы оказалось больше, чем мог съесть. Но домой не возьмешь - жена жить не даст, если узнает, где был. Подумал о предстоящей склоке и возвращаться совсем расхотелось. Да и устал от солнца и стояния в воде. Можно здесь и переночевать, тепло ведь. А жена пусть думает, что в город поехал. На один день, на два - всё равно.
Вместо того чтобы собираться, вновь забросил удочку. Поклёвку почувствовал даже, не глядя на поплавок. Может ночью половить? Много не вытащишь "на ощупь", но ведь какое удовольствие. На берег Василий вылез после полуночи ещё с несколькими рыбами и сразу заснул...
Ночью замерз что-то, да и одежда мокрая. Проснулся, стуча зубами. Вспомнилось, как хорошо было ловить налима, а потом стоять в воде с удочкой. А может, озеро всё ещё теплое? Подошёл, попробовал. Теплое. Разделся и вошёл в воду, сел на дно и заснул...
Проснулся не от холода, а от жары - солнце напекло голову. Опустил ее вниз, да так и сидел, не дыша, долго. На берег выбрался только чтобы сварить рыбу на завтрак, но подумал и, вместо этого, бросил ее на угли. Много ждать не стал - хотелось побыстрей вернуться к ловле - съел полусырую, и к глубине.
Ласковая вода, подергивающаяся леска, здесь и куканы с живой рыбой - и на плечах, и в воде одновременно. Вот только есть хочется. Вспомнил, что рыба утром была почти сырая. Ну и что? Нормальная была рыба. Следующую пойманную попробовал на зуб. Не соленая, но есть можно. Зато на жаркий берег идти не надо. Так и насытился.
Как и вчера, где-то после полудня поплавок пошёл на глубину. Василий двинулся за ним. Когда рыба клюнула и сорвалась, понял, что стоит в воде с головой. Недолго, наверное, - дышать-то не хочется. Отойти назад, но рыба-то здесь рядом. Забросил ещё раз - может, поймается до того, как на поверхность выскочить придётся.
Не выскочил, а спокойно вышел. Червяки кончились - надо покопаться под дубами. И снова в воду. На этот раз, не задумываясь, с головой. Как-то так получилось, что не плохо ему там без воздуха, а хорошо. Спокойно, тепло, и, главное, рыба ловится. Чем глубже - тем крупнее...
К лесным озерам народ не ходит уже давно - страшно там. Непролазный черный ельник, а в нем дубовые стволы гнилые - ни тропинки. Может, потому и ни тропинки, что никто не ходит, но кому охота пробовать? Все знают, что не надо туда, что, с тех времен, когда те дубы на месте ельника росли, живет там водяной. Никто не слышал, чтобы он кого под воду тянул, но всё равно озноб берет. Вроде, выйдет водяной к человеку весь мокрый, в лаптях из тины. В руках удочка, а сам ивовыми куканами с живой рыбой обвешан. И говорит тихим голосом: "Рыбки возьмите. Задаром - денег не прошу. Много я её наловил". Но, кто же рискнет ту рыбу взять! Старики - кому лет под сто и кто по старости поговорить любит - по вечерам про водяного рассказывают. Сами не зная почему, с уважением называют его Василием Степановичем.