Ты лежишь на больничной койке безвольной сломанной куклой, и мне почему-то больно. Это странно, ведь на миссии меня даже не ранили толком. Так ,пара царапин. А вот тебя искатели принесли едва живым. Сперва меня не хотели к тебе пускать, настолько ты был плох. Но ты упрямо боролся за жизнь, а я так же упрямо рвался к тебе. И Комуи, наконец, сдался и разрешил мне тебя навестить.
Теперь вот сижу и смотрю на тебя. Бледный. Знаешь, кожа такого оттенка редко бывает у брюнетов, чаще у рыжих. Но ты ведь у нас особенный, даже в этом. Рядом с постелью лежит твоя верная катана. Джонни рассказывал, что когда тебя принесли. Ривер хотел её убрать, но ты так забился в руках врачей, что он сдался и оставил Муген здесь. Дотягиваюсь и беру твой меч в руки. Странно, за те два с половиной года, что мы с тобой знакомы, я не раз видел его у своей шеи, он много раз спасал мне, да и не только мне, жизнь, но я впервые держу его. Что ж. Пока ты не можешь мне наподдать, постараюсь его рассмотреть.
Прямой, как стрела. Бескомпромиссный.
- Исчезни, кролик, сперва свою игрушку научись держать, а потом на акума лезь!
- Но, Юу!
- Исчезни, я сказал!
Способен согнуться вдвое, но не сломаться.
- Дейся Барри, - разносится под сводами голос Комуи, - ты сделал все, что мог. С возвращением домой.
- Я не смог сохранить тебя, шут, - шепчешь ты.
Дымчато-синий оттенок лезвия.
Твои глаза точно такого же цвета. Ледяная сталь.
Обоюдоострый.
С какой стороны к тебе ни подойдешь, везде натыкаешься на острые грани.
Разрубает железо и пушинку.
Иногда мне кажется ,что тебе без разницы, кто перед тобой: акума или человек. А потом ты закрываешь собой очередного неудачника, и становится стыдно за эти мысли.
Крепкая рукоять.
Самое надежное убежище в этом мире - за твоей спиной, Юу. А самое страшное - напротив Мугена.
Собираюсь положить меч обратно, но замечаю твою стиснутую ладонь. Словно ты пытаешься нащупать и сжать что-то но не можешь это найти. Мне становится не по себе: в сознании всплывает строка из Бусидо "меч-душа самурая". Машинально тянусь к твоей руке, но в последний момент передумываю и вкладываю в твои пальцы Муген. А потом осторожно сжимаю их.
А в следующий миг отскакиваю и прижимаюсь к стене, оттесненный от твоей постели спинами врачей. Из окружения белых халатов доносится твой такой знакомый мат. Дрожащей рукой провожу по лицу, смахивая слезы и улыбаюсь: ты, наконец, пришел в себя.
И только потом до меня доходит, что я безнадежно влип.