В дверь постучали. После того как Зиновий Аркадьевич растрепал деревенским про мое фиаско, стучали каждые полчаса. Люди приходили своими глазами смотреть на бутылки без признаков пузырьков, банки с плавающей в пюре плесенью, бочки с яблочным уксусом и меня, пребывающего в депрессии.
Приходили смотреть, скорбно вздыхать, спрашивать, как же это так получилось, высказывать собственные предположения. Кончались визиты по-разному: баба Тома, например, молча вышла; Лиза улыбнулась и неуверенно сказала, что все будет хорошо; Кролик посмеялся; Данилыч посмеялся вместе с Кроликом - ему не пришлось со мной квитаться за коня и за сома, я сам превосходно справился; Толик приуныл.
- Яблочный уксус тоже сгодится, - сказал муж Анны Павловны. Он не скидывался яблоками на общее дело и мое поражение воспринял с показательным спокойствием. - А плесень и слить можно. Ложка есть?
Я думал, ложкой он снимет плесень, но он открыл банку с яблочным вареньем.
- А хлеба? Хлеб есть?
В дверь постучали. Я напрягся: на общение с людьми не хватало сил. Каждому приходилось объяснять одно и то же: 'Я не знаю, почему сидр не забродил. Может, сахара положил мало? Я не знаю, почему появилась плесень. Яблоки плохо помыли, банки не простерилизовали? Работников много, за всеми не уследишь. Я не знаю, почему получился уксус. Бочки не герметичны? Факт остается фактом: для дальнейшего настаивания сидра в амбар переехали четыре трехлитровые банки, пять полулитровых и две литровые бутылки, одна бочка забродившего и процеженного сока'.
- Не оставят тебя в покое?
Я покачал головой. Павел Никифорович недовольно осмотрелся.
- Чего печь-то не замажешь? - спросил он, проводя нервным пальцем по трещине на белой стене. Я вспомнил, как дядя Паша указывал на нее в день моего приезда в деревню. Тот же палец на той же стене, и та же трещина зияет. Круг замкнулся. Все говорило о том, что пора уезжать.
- Глиной с песком, - прервал мои мысли Павел Никифорович. - Проще пареной репы, замазать-то.
Я устало кивнул. Просто не делается ничего.
3.8.1. Выйди вон
Я осторожно выглянул на улицу. Никого. Потянулся, наклонился - размялся. Вдохнул полной грудью осенний воздух.
Последние дни я не приближался к окнам, не раздвигал занавески, не показывался в лавке. Ходил в магазин, надевая солнцезащитные очки и дедушкину кепку.
- Здоров!
Я вздрогнул и прямо перед собой увидел Сергея.
- Не видать тебя. Хандришь?
- Отдыхаю, - ответил я. Сказать, от людей, язык не повернулся.
- Завтра баню затоплю, - сказал бармен, - к вечеру.
Я вспомнил о городской ванной комнате. Услышал возмущенное гудение труб при большом напоре воды, увидел лужи брызг на кафельном полу, запотевшее зеркало.
- Топи, - равнодушно сказал я.
Поторопись я на поезд и помоюсь раньше, чем Сергей.
Он кивнул. Хотел что-то сказать, но промолчал. Я тоже. Сказать было нечего.
3.8.2. Шанс
Свет в обеих комнатах горел, ночник был включен, но видел я лишь темноту. Замечал ее, клубившуюся по углам, неумолимо наползающую.
Я привык оставаться один на один с проблемой, но сейчас я не был один. Вся деревня стояла на моей побежденной стороне. Но и против меня стояла тоже. Раньше я нес ответственность за себя, теперь - за каждого жителя, оставшегося и без сидра, и без яблок.
'Если бы представился шанс начать заново, я сделал бы по-другому. Не готовил пюре. Нарезал яблоки дольками. Кожуру бы с них не счищал. Не вырезал бы сердцевину. Залил яблоки водой, и дело с концом'.
Я сдул пыль с чемодана, открыл его. Выгреб из шкафа свои вещи и бросил комом в разверстую пасть.
'Единственное, на что бы обращал внимание - на чистоту. На чистоту рук, яблок, банок. Чистота - залог здоровья'.
Отключил питание ноутбука, сложил зарядку. Сделал пару бутербродов в дорогу.
'Но шанс я упустил'.
Присел на дорожку. Надо было попрощаться с Павлом Никифоровичем и Лизой, зайти к бабе Томе.
'Шанс всей деревни'.
Я собрал остатки еды из холодильника, положил в пакет бабы Томы яблочное варенье и покинул дом. Но, оказавшись на улице, направился к замку Высокого Папы.
3.8.3. Нуждается ли Высокий Папа в любви
Он моему приходу не удивился. Прошел в дом, дверь оставил открытой.
Я последовал за ним.
- Вы оказались правы, - сказал я.
Сан Саныч сел на пузатый диван, облокотился на спинку. Я сел в тощее гостевое кресло, что стояло напротив.
- Когда сказали, что ничего не получится. С сидром.
Он внимательно смотрел на меня, сощурив глаза.
- Тогда, в кабаке... Мне стоило послушать. Я, действительно, о сидре не знаю, - только произнеся вслух, я это понял. Сан Саныч не был мне врагом, пока я сам не посчитал его таковым. И теперь я не чувствовал по отношению к нему ни страха, ни ненависти.
- Все бы ничего, - усмехнулся Высокий Папа, - если бы яблоки были твои. Но ты же чужие взял.
- Да, - согласился я, - это правда.
Я подвел деревню, что спорить?
Несколько секунд мы с Высоким Папой молча смотрели друг на друга.
'Даже если ничего не выгорит, - подумал я, - все будет хорошо. Все к лучшему'.
- Что же ты теперь хочешь? - спросил Сан Саныч. Он был по-настоящему деловым человеком.
- Яблоки, - ответил я.
3.8.4. Счастье безумных
- Я хотел купить яблоки. Все, что Вы еще не продали.
Сан Саныч удивленно подался вперед. Но вскоре взгляд его стал осмысленным.
- Я понял, совесть заела. Отдать хочешь? Ущерб возместить.
Я задумался. Скупить у Сан Саныча яблоки и отдать деревенским взамен тех, что они потратили на сидр. Эта идея мне в голову не приходила.
Предположение Высокого Папы звучало благороднее моей задумки. И явно разумнее. Высокий Папа сам, судя по всему, был благоразумнее.
- Для сидра, - ответил я, потупившись. - Я хочу заняться сидром.
Сан Саныч расхохотался, но смех был неестественный. Посмотрел как на сумасшедшего. Я и правда был на него похож. На одержимого, который никак не может успокоиться и смириться с поражением. Это даже меня испугало.
- Ты только сказал, что не смыслишь в сидре. И тебе опять нужны яблоки?
Вопрос был риторический, но я ответил.
- Нужны.
'И дело не только в потраченных яблоках. Дело во вложенном труде тех, кто помогал. И в неоправданных надеждах'.
Высокий Папа смерил меня взглядом. Моя одержимость резонировала с его собственной.
- Положим, я продам тебе яблоки, - усмехнулся он. - И у тебя опять ничего не выйдет.
- Я знаю секрет.
'Он приведет меня к успеху. Когда-нибудь. Хотя, может, и не в этот раз'.
- Какой еще секрет? - Высокий Папа презрительно поджал губы, но глаза его заблестели.
Когда Сергей, обнаружив меня в окружении тары с плесенью и яблочным уксусом, поделился остатками бабушкиного пива, я понял, в чем состоял секрет напитка. Понял, почему пиво по вкусу напоминало мне мед, Кролику - персики, Чудику - что-то давно забытое из детства, Анне Павловне - малину, а старожилу и председателю деревни Зиновию Аркадьевичу - первый поцелуй.
Высокий Папа не являлся человеком, которому я охотно рассказал бы этот секрет. И не потому, что я был жадиной, а потому что он бы его не понял.
- Нужно поспрашивать, найти людей, - ворчливо заметил Сан Саныч. - Отобрать яблоки. Инструмент опять же. Бочки новые купить.
- Да, это все правильно, - сказал я. - Но денег у меня нет. Не хватит даже на яблоки.
'Будь у меня деньги, я бы сюда не пришел'.
- Мне нужна помощь, - не теряя темпа, сказал я. - Все свои деньги я потратил на деревню. Но Вы можете помочь.
- Я? - ошалело переспросил Сан Саныч.
- Да, Вы. Помните, в каком состоянии была деревня? Дороги разбиты, вода мутная. Еще и света нет.
Высокий Папа вперил в меня взгляд. Он шевелил губами, и я слышал беззвучные ругательства.
- Я за дорогу заплатил, за колонку. Степанычу, чтобы колодец почистил. Вы понимаете, о чем я?
Я вспомнил, как Высокий Папа накинулся на меня у забора. Как я окаменел от страха, зажмурил глаза и терпел побои. Сейчас я со смехом продолжил:
- И да, я обещаю, что сидр будет бесплатным. Для Вас - абсолютно бесплатным.