- Зачем ты пришел? - Вэрел недовольно покосился на призрак своего отца - Эфкледосия. - Я занят...
- Что ж теперь, и повидать сына нельзя? - прозрачное существо вздохнуло и, сделав виток по комнате, замерло над стулом. - Когда еще я тебя увижу?
- Скоро я стану таким, как вы все, тогда и встретимся, - проворчал сын. - Тебя Мисса попросила прийти, или ты сам вылез?
- Твоя сестра, моя дочь, совсем про меня забыла... И видеть меня не желает...
- Наверно, это случилось после того, как ты напугал собственного внука? Мальчишка с тех пор всякого призрака боится, не то, что своего деда...
- Я не виноват, что она позвала меня, и я явился так скоро, что парень еще не лег спать... Рано или поздно он должен был узнать...
- Что? Что никто не исчезает и не умирает? Что Великий Бог всех судит по правде? Что мы можем полюбоваться на мучения грешников в аду и на блаженство праведников в раю? Пока не настал Судный день - это всё до поры до времени...
- Глупый... - призрак заколыхался. - Кто оправдан, не может быть осужден, а кто осужден, может быть помилован...
- Без тебя знаю, - буркнул Вэрел. - Я пишу программу, не отвлекай от меня, или говори, зачем пришел...
- Друг у меня есть, - заторопился Эфкледосий, - он просил, чтобы кто-то из живых...
- А, - протянул сын и развернулся лицом к отцу. Он прекрасно помнил, что видимое существо перед ним не совсем его отец, точнее говоря - вовсе не его отец, а только носитель голоса, зрения и слуха, способный проникать сквозь стены и запертые двери, носиться со скоростью света. Робот, если можно так сказать, управляемый дистанционно из рая. - Хочешь, чтоб я помолился за него?
- Ты же знаешь, как важны воспоминания о нас, умерших... Если кто-то на земле помнит о нас, вздыхает о нас и просит Великого Бога умилосердиться над нами, где бы мы ни находились - в аду или в раю, то это воспоминание - как молитвенная духовная сила, - если возносится от чистого сердца, не останется неуслышанной, во-первых, Самим Богом, а во-вторых, дойдет, если нужно, и до глубин ада, и коснется, как прохладная вода, раскаленной и жаждущей души...
- Мне-то, положим, несложно это сделать, но... все равно на экране в церкви нельзя увидеть лица. Может, он - в тех самых глубинах и находится, дойдет ли до него мое скромное прошение?.. Я кстати не знаю сам до сих пор - спасся ты или нет...
- И не узнаешь. Вам, на земле, должно быть достаточно того, что вы видите происходящее после смерти тела. Что вам открыто видение рая и ада, что вы знаете о грядущих ваших судьбах и живете благочестиво, зная о будущем...
- Иногда я проклинаю этот мир, - пробормотал Вэрел, - за эти видения... Если б не знать, что точно случится по смерти, то и жилось бы несравненно легче...
- Но и сложнее, - мимики у призрака не было, но кажется, он хотел улыбнуться. - Приходилось бы верить в тот или иной исход, приходилось бы представлять разные варианты... Зато у нас всё явлено, четко и наглядно: вот рай, где блаженствуют праведники, творящие волю Великого; вот ад, куда идут злочестивые и хулившие Великого. Вот рай - где веселье в Боге и радость, вот ад - где скрежет зубов и мучения...
- Когда я впервые увидел экран, я сомневался... - припомнил сын. - Думал, это выдумка церковников...
- Я помню это... - отец вздохнул. - Ты прибежал ко мне и стал говорить, что это неправда, что это постановка - ведь там нет лиц, и значит, как можно быть уверенным, что так происходит на самом деле... Для этого и нужны мы - призраки, живые свидетели, живые доказательства такого исхода. Мы говорим, как всё происходит, мы говорим, как устроены райские кущи и адское пекло... Помнится, твою бабушку, когда она стала призраком, я назвал "актером-чертенком". Я тоже не поверил, что она та самая, то есть действительно моя мать, которая может со мной общаться и после смерти тела...
- И как ты удостоверился? - поинтересовался Вэрел.
- Сам понимаешь, нам бесполезно задавать вопросы о прошедшей жизни, ведь черти ее тоже видят. Тут требуется такое свидетельство, чтобы с одной стороны показать, что мы, призраки, не черти, а с другой стороны - показать, что мы истинно те, кто уже умер... Ну, забыл уже критерий-то? Ты меня уже им проверил...
Вэрел усмехнулся. Ну да, теперь он вспомнил. Перед появлением призрака следует: во-первых, вознести вслух молитву Великому Богу да не какую-нибудь, а специальную - отгоняющую чертей и призывающую Его силу; во-вторых, коснуться лба (ума) и сердца, прося Великого удостоверить явление призрака... И, как неоднократно случалось, черти с проклятиями пропадали, а призраки некогда усопших оставались на месте. Если же забыл это правило - пеняй на себя.
- Ладно... Я говорил о том, что если не знать, то как легко бы жилось! Может, я вообще бы верил, что после смерти исчезну навсегда?
- И? - фыркнул призрак. - Сейчас тоже некоторые сомневаются... Да только что сомневаться, когда зрение и слух не лгут? Всё перед глазами: хочешь не хочешь, а поверишь... Или что, нужно и вкус подключить, осязание и нюх? Давай еще попробуй меня укусить...
- Вообще это называется насилием над волей, - снова забурчал Вэрел. - Я, может быть, хотел бы и не верить в Бога... Быть свободным по-настоящему. А мне эту веру... навязывают... Как и тебя...
- Ну ну... Узнаю своего сына... Ты еще скажи, что Бог тебя свободы лишил...
- Конечно, лишил! - в запальчивости воскликнул сын. - Какая к чертям свобода, когда приходится жить по правилам? То не делай, туда руки не суй, то не говори, а то видишь, что бывает с плохими парнями. И это не сказка, а реальность... Тьфу!..
- Так ты свободен, - Эфкледосий взмыл под потолок. - Хочешь - живи, как вздумается. Но под свою ответственность...
- Как же! Когда я знаю, что со мной будет, с чего мне вести себя дурно? Мучиться никому не охота...
- Как и выполнять дурацкие правила? - лукаво спросил призрак.
- А то!.. Если не знал бы, так вел бы себя по-другому. Плевал бы на мораль и нравственность, жил бы, как хотел, делал, что хотел... А то - позвольте не позволить, веди себя прилично, говори правильно...
- Ты бунтарь... Не хочешь ли ты восстать против Бога?
- Восстать? - Вэрел чуть не рассмеялся. - Что я могу? Будто я не знаю, что ангелы с мечами охраняют вход в рай? Да и как я туда сунусь, не умерев... Это же духовный мир. А когда я умру, то как восстать против Того, Кто явно сильнее тебя? И вообще, как воевать в раю, если там прочищают мозги...
- Не прочищают, - назидательно произнес призрак. - Если у тебя есть пороки, препятствующие войти в рай, не позволяющие жить в раю в соответствии с его законами, то тебя спрашивают: согласен ли ты заменить эти пороки на их противоположности. Если да, то происходит замена: ты становишься немного другим, какая-то часть тебя пропадает, тебе дают возможность привыкнуть к этому в течение твоего девятидневного "экскурсионного тура" в раю, а потом тебе возвращают твои пороки, и ты отправляешься в ад с таким же "туром". При этом часть твоей души, пораженная грехом, испытывает мучительные страдания, но зато ты остаешься таким, каким ты и был на земле, за исключением, разумеется, тела и его свойств... Ну а потом - Суд, твой индивидуальный суд, где ты сам решаешь, как тебе комфортнее: с самим собой, каким ты был, нераскаянным и несовершенным, или совершенным, новым, но чуть-чуть уже не собой. Бог же судит тебя только тогда, когда ты настолько поражен грехом, что не в состоянии быть преображенным. Ведь тогда, если заменить в тебе элементы души, ты перестанешь быть собой, ты попросту самоуничтожишься, и вместо тебя будет другая личность... А Бог таких Себе может наделать миллиарды... Вот и подумай, кто идет в ад: настолько грешные, что грех стал уже природой их самих, настолько наглые, что предпочитают муку бытию с Богом, и те, кто не желает каяться, меняться... И как же просто и легко с теми, кто уже на земле, до смерти возжелал быть с Богом, покаялся и отрекся от своих грехов. Те разве идут на суд? Нет, они сразу идут в вечную жизнь с Богом...
- Ты пришел, чтобы разглагольствовать? - Вэрел отвернулся от призрака и занялся печатанием.
- Нет... и да. Я прибыл, чтобы сообщить тебе, что чаша терпения почти полна... И я прошу тебя... Повернись лицом к Богу. Ты же знаешь, что Он есть. Вспомни своих родственников - их сотни, и все они готовы прийти, чтобы засвидетельствовать тебе истину...
- Бог отнял у меня свободу, - не поворачиваясь, сквозь зубы процедил сын. - Свободу моей веры и свободу моего сердца... Если всё так явно, то я сам становлюсь роботом... Как и ты... Кто я такой? Игрушка в подчинении Бога. У меня не должно быть сомнений, но почему бы Ему не дать мне волю самому избирать то, что я хочу?
- У тебя есть свобода...
- Да? Когда перед глазами результаты путей, то что толку в выборе? Вот если бы результаты были неявны, если бы вы все скрылись с моих глаз, если бы вы не беспокоили меня своими посещениями, если бы ад и рай не были на экранах в церквях... Тогда и была бы свобода! Тогда я бы сказал: Бог, если Ты есть, Ты премудро устроил, что скрыл от наших глаз наш конец и итоги всего. Мы знаем только отчасти, и это верно и справедливо, потому что зная точно и достоверно, наверняка и очевидно, мы не имели бы веры, а имели бы знание, которое убило бы в нас свободу выбора... И это я говорю Богу: верни нам слепоту и поиск, тьму и бесчисленное число звезд и блесток, пусть мы сами будем искать истину, и пусть мы сами найдем ее среди пустышек!.. Вот тогда и ценна будет правда, вот тогда и ценна будет вера, вот тогда и велики будут подвиги, когда мы будем уверены в невидимом и когда осуществлено будет ожидаемое... Когда на нас будут наступать с ложными богами, когда нас будут терзать за исповедание Тебя, когда над нами будут смеяться, что мы верим в сказки... Вот тогда мы благословим Бога и дарованную нам свободу. Вот тогда и возвеличится Его имя, потому что Он позволил быть среди нас разномыслию, потому что Он позволил нам не верить в Него, позволил оторваться от Него, позволил жить не с Ним и не навязывал нам Себя. Тогда я скажу, что Бог кроток и терпелив, что Он не настырен и не дерзок... А сейчас же... Он хочет, чтобы мы видели наш исход и подстраивали под Него свою жизнь... Мы верим из страха, верим из корысти, но не из любви... Кто полюбит Бога, когда требуются только правильные поступки? Ему угождают, пытаясь не попасть в ад... А я не хочу из лести и из подобострастия угождать Ему...
- Бог слышит тебя и видит твое сердце... - с некоторым упреком сказал Эфкледосий.
- Сердце ли видит? Тогда Он знает, что я не хочу такой точной веры... да и не вера это, а знание, от которого не спрячешься, как от закона природы... Но если б оно было скрыто от нас...
- Ты думаешь, мир был бы лучше? Подумай, скольких людей удерживает от проступка мысль об адской участи! Сколько людей, взглянув на экраны и послушав нас, усопших, отвратились от своих пагубных путей...
- Вот она, вера из страха!.. Трепещите и знайте наверняка!.. Дурацкая объективность!..
- Разве ты не хочешь веры как научного знания? Разве ты не хотел никогда точно знать, что случится по смерти тела? Вот, всё перед твоими глазами, живые свидетели говорят тебе истину...
- Иногда лучше не знать конца...
- Зато ты не можешь верить в пустоту или во множество богов!..
- Еще как могу!..
- И что это тебе даст? Другое место в пекле?.. Пф! - призрак фыркнул и подлетел к стене. - Прощай. Я предупредил тебя.
- До встречи, - буркнул Вэрел.
-
"До скорой встречи!" - сказал Эфкледосий, позевывая. От раскрытого окна веяло ночной прохладой. - "Завтра ты умрешь, и будешь уже беседовать с Богом... То есть со мной... Надо же было себе выбрать такого сынка... Ладно... Эксперимент можно считать удачным. Чуть-чуть покрутить настройки и вуаля! Захотел свободы - как бы не так!".
Мужчина выглянул во двор. В окнах дома напротив уже погасли почти все огни, город засыпал.
"Если б он жил в нашем мире, он бы взвыл от досады!.. Свобода ему, видите ли, нужна... Не хочет он знать, что будет после смерти... Эх, кто бы знал, что на самом деле будет после смерти. Кто знает...
Кто вообще знает, что случится, когда придет смерть? Буду ли я стоять, невидимый, рядом со своим трупом, смогу ли я видеть, как меня осматривают врачи, как констатируют смерть, как накрывают тело белой тканью?
Кто знает, как я умру? Может, и не будет никаких врачей, никаких родственников и близких рядом в момент смерти (да и после нее может не быть - разве нашли тела всех погибших при падении самолета в океан)? Кто знает, буду ли я тогда стоять рядом с плачущими, буду ли я слышать их?
Кто знает, стоят ли души писателей за спинами читателей в момент прочтения их книги, стоят ли души художников рядом со зрителями своих картин? Если б знать, то можно было бы сказать им свои впечатления. Впрочем, если так есть - они уж точно знают о наших эмоциях и переживаниях.
Кто знает, слышат ли его сейчас предки? Кто знает, одиноки ли мы в комнате или в густой чаще леса? Говорят, смерть - дело одинокое, но кто знает, не открываются ли духовные глаза, и не начинаешь ли видеть иной мир? Так, может, и каждую секунду жизни мы - на виду (привет параноикам и вуайеристам), и все наши неблаговидные поступки, все наши грязные мысли, тщательно скрываемые от окружающих, видны нашим предкам, умершим бабушкам, дедушкам и так далее? Вздрогнешь ли ты сейчас, поняв, что за тобой может наблюдать твоя прабабушка? Не надо ругаться - она уже уходит...
Кто знает, почему на чью-то долю выпадает бесконечное число страданий, а иной - живет припеваючи до самой смерти? Почему одним отмерен срок жизни - день-два, а другим - сто лет? Одним - вечные болезни и боли, другим - комфорт и удобства жизни? Кто знает, зачем умирает младенец, а взрослый убийца-маньяк сидит в тюрьме? Почему нельзя жить одному, но позволено жить второму? И умирает ли первый только потому, что в будущем своем он бы совершил ужасные злодейства?
Кто знает, рождаемся ли мы из пустоты времени и возвращаемся вновь туда? От бессмысленности существования есть спасение в вере, но кто может быть твердо уверен в истинности своей веры? Кто знает, войдет ли он в рай, в ад, или завертится в колесе сансары? Мысль проста: ничто не связывает нашу свободу, мы вольны верить или не верить в тот или иной исход, но переступив черту, мы узнаем точно. Мы отчего-то вечно боимся не узнать, обознаться, ошибиться. "Делай, что должен, и будь, что будет" - приводя вторую часть цитаты, нельзя забывать о второй. Если ты поступаешь по совести, живешь по правде, то кто упрекнет тебя после смерти - хоть бы там был Бог, или Его не было. "Кто знает, что там будет!" - но этой отмашкой ты не изгонишь свой страх и не отменишь знание.
Кто знает число своих дней? Это ли счастье, или наоборот - величайшее несчастье и горе, терзание и жестокость? Чем ближе дата, тем тяжелее уходить, тем тяжелее груз. Не зная дня смерти, легче жить? Когда каждый день - как последний... Но нет - каждый день это просто день, и мало кто задумывается о последствиях. Знают ли те, кто умрут завтра, что следующий день - последний? И сколько глупостей можно было бы не совершать, сколько добра можно было бы сделать, зная, что завтра - всему твоему делу конец! Но человек не может жить с памятью о смерти. Подвижник разве что может, а мы? Да и зачем? Кто знает, когда это случится! Давайте пить и веселиться, ибо завтра умрем. Разве жизнь не для наслаждений? Разве гедонизм - это плохо? Разве не создан человек для счастья, которое он кует сам, знает сам и уверен в нем?
Кто знает, в чем его счастье? В деньгах, машине, квартире, жене? В мучительной гибели всех врагов? Во властном правлении над жалкими людишками? В детях? В окрыленной вере? В тихой любви? Кто же точно и достоверно, наверняка знает, в чем его счастье? И кто может сказать, получив искомое, что он счастлив, и ему больше ничего не нужно? Остановись, мгновение! И длись счастье... Но разве после счастливых дней не придет пора горестей и бед? Разве есть человек, чьи дни всегда были счастливы, и кто бы осознавал всегда это счастье? Младенцы не знают ни счастья, ни несчастья, потерявшие разум люди не знают скорбей и радостей (хотя радости, быть может, всегда с ними и в них). Великое счастье - тогда и в том, когда ты осознаешь это счастье, когда оно - твое всецело, когда ты понимаешь и видишь его. Может, и не телесными очами, может, оно и не твое только, но и других, может, ты и не осознаешь его полноты. Но некое знание все же есть.
Кто знает, когда прекратится всё? Когда, наконец, Вселенная отдохнет от людей. И кто знает, случится ли вообще такое. Вера говорит: придет Бог судить людей (значит будут живые), а после суда будет новый мир... Исчезнет ли старый? Или люди просто возьмутся из него в новый мир, а старушка Земля будет так же вертеться вокруг Солнца, пустая и безлюдная? И кто знает, будет ли в новом мире "Джоконда" и хоккейные матчи, телефоны и снегоходы? Задумайся: нужны ли в раю гаубицы, картины Малевича, "пальмочки" для коктейлей и автомобили? Боксерские перчатки, биржевые индексы и нефть? Кто знает, что будет в раю, но разве этим и многим другим вещам есть место в раю? Чья-то жизнь - вложена в эти вещи, чей-то смысл жизни заключается в котировках и в ставках в букмекерских конторах. И может, мы, как фараоны, будем брать "с собой" кучу имущества? Может, будем требовать положить в землю с гробом тонну золота и бриллианты? Наверно, можно и жену туда же положить... Но что если пирамиду, курган, иную гробницу ограбить и унести все вещи, то обеднеет ли душа "ограбленного" человека, исчезнут ли из его рая все эти вещи? Если да, то бедные фараоны...
Кто знает, уходя из этого мира, сможет ли он из вечности наблюдать за нами, ожидая вместе с нами Страшного суда? Неужели в раю и в аду сейчас ждут, пока, наконец, закончится этот мир, и тогда все, вздохнув с облегчением, отправятся в новый мир? Неужели вечность увязана со временем? Где живут святые - в новом Иерусалиме или в преддверии рая? Там, в вечности, уже всё произошло, или они ждут нас, и тогда для них тоже есть текущее время?
Кто знает, что пустота не пуста, что в мире всё наполнено чем-то. И почему мы думаем, исследовав лишь ничтожную часть мира, ограниченные временем, умом, пространством и своими физическими данными, что мы знаем всё, что наука доказала и рассказала всё? Она доказала лишь то, что мы ничего не знаем. Кто знает, есть ли инопланетная жизнь и инопланетный разум? Наука должна сказать: "Мы не знаем этого достоверно". Точное знание невозможно. Мы можем лишь предполагать в той области, которая нам недоступна. А будет ли доступна? Мы говорим здесь и сейчас, и мы должны говорить правдиво. Правда в том, что мы не знаем точно, но с серьезным видом утверждаем: "Наука доказала...".
Кто знает, какой путь ему уготован. Когда рождается ребенок, все, как правило, рады. Что будет с ним, каким он будет? Не пожалеет ли мать, что родила? Не пожалеют ли люди, что радовались его появлению? Нет, рождение должно быть свято. Но могу ли я сказать это в лицо жертвам Второй мировой войны? Могу ли я запретить выжившим мечтать о машине времени, которая бы вернула их в 1889 год в один европейский городок, где они бы совершили убийство... Извечный парадокс - если перенестись во времени и не дать совершиться определенным событиям, которые влияют на твою жизнь, то можно ли будет вернуться в свое время самим собой? Смешно - а если не дать встретиться своим родителям, будешь ли ты в своем времени? И странная мысль - история исправляет себя. Не он, так другой, не этот, так тот. Случилось бы всё иначе, и может быть, стало бы гораздо хуже, чем было до "исправления". А кто знает точно, как случится? Вдруг из-за одной бабочки всё переменится с точностью до наоборот?
Кто знает, что останется после него? Написанная книга, выросшее дерево, погубленные жизни... Может быть, души сейчас сожалеют о том, что сделали? Может, не стоит что-то читать, потому что сам автор раскаивается в написании этого произведения?.. Может, сейчас Кафка злится на своего душеприказчика, а может, наоборот - благодарен ему. Может, кому-то следовало дать второй шанс, а не убивать? А может, наоборот - следовало убить, потому что он, выйдя из тюрьмы, совершил еще множество злодеяний... И так всегда - время играет с нами, а мы ведем интеллектуальные игры со временем. Кто знает, как могло бы быть, и как может быть. Но одно несомненно - история пишется здесь и сейчас, мы - и зрители и действующие лица. Жаль только, нельзя сделать дубль, и нельзя отойти выпить чаю, пока действие еще длится".
Бог выключил виртуальный мир и, зевая, отправился в ванную чистить зубы.