"Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово был Бог"
Евангелие от Иоанна.
Прижавшись щекой к холодному металлу, ощущая его рвущее прикосновение, она смотрела в пустоту: трепетную пустоту ожидания, приукрашенную белесой пеленой сказочности. Пушистые снежинки, ниспосланные Им сверху, окутывали землю воздушным покрывалом, дразня взор, обещая чудо и еще что-то, несбыточно близкое, желанное и лелеемое, такое необходимое сейчас и недосягаемое одновременно.
Почти у сердца, где-то по центру рвалась наружу боль; долбилась в грудную клетку, в нервы дрожью, в глаза слезами, но выхода не находила, запертая под замок ей самой. Она, не готовая отпустить чувства, держала ее в себе. Хранила, нежила и оберегала, черпая отраду в том, что не давала выхода отчаянию. Не сейчас! Пока еще не сейчас!
Карабкаясь по лестнице страха, прорываясь через пропасть отчаяния, боль искала путь во вне и не находила, упираясь в призрачную стену надежды. Дрожащую, едва заметную, но все еще существующую эфемерной завесой пред этим. Перед тем, что никогда не случится!
- Он услышит! - онемевшие от холода губы отсылали промерзшую насквозь веру к небесам, и она, продираясь сквозь тучи, устремлялась ввысь, ища единственный путь к Нему, тому кто сможет, сделает и изменит, если захочет. Если поверит ее мольбе. - Ты обещал!!!
Крик! Надрывный, воющий, но беззвучный. Только внутри, не вслух! Только для двоих! Никто не постигнет кроме нее. Никто не оценит и не разберет! Если только Он!
Ломая когти, оставляя рваные следы, в нее вламывалось понимание - ненужное, отрицаемое, но неотвратимое понимание заблудившейся души. Его давящая хватка, раскрашивая тело полумесяцами впившихся ногтей, выворачивала наизнанку, оставляя за собой мешанину того, что когда-то было сутью, сейчас изрезанной, истерзанной в клочья опустошением. Опустошением без Него!
- Не верю! - еще раз кричаще безмолвно. Для себя, того кто выше, кто обещал быть рядом. Всегда. - Не со мной!
Острые края, измятые в скомканный комок, но для нее острые, царапали ладонь, оставляя глубокие борозды, достающие до сердца, впившиеся в него коленной хваткой вечного рабства. Символ Веры - потрепанный, но еще курсирующий по венам.
- Я же не предавала! Никогда не предавала! Всегда с тобой!
Она верила в это. Жила этим. Существовала Им, а сейчас... Прожигаемая невидимым крестом, ощущая рубец на коже, молилась. Молилась неистово как никогда раньше, как никто до нее, только бы услышал. Только бы пришел!
- Господи!
- Уже не для тебя... - издевающимся хохотом пронзающим ночь. Тихим шепотом на ухо, грызущим, рождающим сомнение. - Не для тебя... - Шипя и обжигая. - Уже никогда!