За окном шел дождь. Настоящий, октябрьский. Не хлестал бесцеремонно, как будто бы пытаясь убить все земное, нет. Так поступает невежественный сентябрьский ливень, плебейское отродье. А этот дождь презирал плебейство. Он шел медленно и уверенно, с каждым шагом еще и еще раз подтверждая свое превосходство над всем происходящим там, куда он шел-- на земле.
Дождь не был инопланетянином. И не был он здешним. Он просто шел сюда. Чтобы снова уйти, уступив место снегу. Вечный путник. Постоянно бездомный. Постоянно странствующий. Каждый раз он уходил навечно и каждый раз возвращался. Вечный возвращенец.
Он снова ступил на асфальт и вдруг почувствовал, как в его ногу впилось что-то колкое.
Она сидела на широком подоконнике, подобрав под себя ноги и смотрела на улицу. Капли медленно, с достоинством впивались в стекло и умирали. Она проследила за смертью одной из них глазами, кончиком пальца потрогала стекло в том месте, где жизнь капли кончилась, и почувствовала мокрое. Она посмотрела на свой палец и тихо улыбнулась. Капля была теперь на ее пальце. Университет пропал в тумане. Осталась она, стекло и капля на коже. Капля, которая воскресла. Она улыбнулась громко.
Дождь оторвал испорченную ногу. Посмотрел, что там: заколка. Он вытащил ее из ноги, ногу выбросил в стратосвалку, а заколку оставил себе.
Она спустилась с подоконника и, нежно держа каплю на пальце и тихо напевая для нее колыбельную, пошла на улицу. Капля съежилась. Потом изогнулась, превратившись в несколько капелек...
-- Бедняжка, ты совсем распочковалась... -- прошептала девушка и подняла свою руку, на которой рос палец, на котором бились в истерике новорожденные капли. Когда она опустила руку, капель не было. На ладони лежала заколка, которую утром она потеряла... Девушка улыбнулась дождю, и он выпал в осадок...