Зайцев Евгений Денисович : другие произведения.

Курашвили и Иванов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.28*5  Ваша оценка:
   " КУРАШВИЛИ и ИВАНОВ"
  
   драма
  
  в пяти главах
  
  
  
  Услышанный во время предпоследнего путешествия по Кавказским горам сказ одного почтенного аксакала послужил основой для написания этой политически выдержанной, героико-драматической поэтической композиции с лирическими отступлениями.
  
  "Начало революционного 20-го века. В бедный многонациональный Кавказ царской России пришли неспокойные времена. На горных тропах бесчинствовали многочисленные разбойники (абреки), грабя обозы и убивая мирных жителей".
  " БСЭ ", т.21, стр.456, 31-35 строка сверху, ОГИЗ, 1948 г."
  
   В драме действуют и присутствуют:
  
  - Ираклий Метревели, 103 года, аксакал, персональный пенсионер.
  - Казбек Курашвили, 15 лет, учащийся гимназии
  - Эльбрус Погосян, 15,2 года, учащийся гимназии.
  - Эльдар Джафаров, 14,5 лет, учащийся гимназии.
  - Иван Иванов, 19 лет, абрек.
  - Георгий Дания, 21 год, абрек.
  - 1-ый джигит,25 лет, почтовый служащий.
  - 2-ой джигит, 35 лет, учитель пения.
  - 3-ий джигит, 15 лет, учащийся.
  - Нина, сноха, молодая женщина.
  - Ахмед, 96 лет, пастух, родственники и друзья аксакала, вдовы, жители аула, их дети, различные домашние животные, а так же лягушки.
  
  
  
   ПРОЛОГ
  
  
  В канун Рождества я сидел у окна,
  Цыплёнком желтела сквозь тучи Луна.
  И думалось, глядя, как кружит метель,
  А, может, пойти и зарыться в постель?
  
  А может включить телевизор в углу
  И глядя в него, позабыться про мглу,
  Забыть про работу, заботы, дела,
  Пока с магазина жена не пришла.
  
  Да, что-то тянуло меня от окна,
  Где так же желтела сквозь вьюгу Луна.
  Со стула я встал, повернулся спиной
  И взгляд вдруг уперся на шкаф предо мной.
  
  С посудою, книгами, разною прессой,
  Давно к нему не было мне интереса.
  Блокнот я из шкафа от скуки достал.
  Он много со мною чего повидал.
  
  Я начал его машинально листать,
  Чтоб время убить, не хотелось мне спать.
  И вот средь страниц, постаревших со мною,
  Я запись нашел про юных героев...
  
  
  
   ВСТУПЛЕНИЕ
  
   Из старого дневника
  
  Кавказ предо мною, а я перед ним.
  Как два истукана - стоим и молчим.
  Направо - Европа, налево - Восток.
  А сверху Куры мчится шумный поток.
  
  Здесь с Пушкиным Муза не раз ночевала.
  И строфы волшебные в ухо шептала.
  Ираклий Андроников, родом с Майкопа,
  Сам граф Лев Толстой курил здесь в окопах.
  
  Кавказ - испокон Меккой был для туристов,
  Воров-гастролеров, заезжих артистов,
  С гастритом и язвой из дружеских стран
  Туристы здесь пьют Боржом и Нарзан.
  
  Кавказские тосты повсюду гремят,
  Под тосты качают и нянчат внучат,
  Из рога бараньего льется вино,
  Что горцам на радость Богом дано!
  
  Грузинские женщины, словно царицы!
  За ними нельзя, как в Москве, волочиться.
  Они грациозны, идут, как плывут
  И братья в папахах им честь берегут!
  
  Здесь кровная месть почитаема строго
  И было трагедий с ней связано много.
  Характер у горцев, как горы, крутой
  И нет у злодея судьбины иной!
  
  Ну, что вам еще рассказать про Кавказ?
  Наверно, бывали на нём вы не раз!
  Не раз, запивая барашка вином,
  Сюда возвратиться мечтали потом.
  
  По старой Военно - Грузинской дороге
  Я еду с черкесом в заплатанной "Волге".
  Вдруг визг тормозов, раздирающих шины,
  И в нос ударяет паленой резиной.
  
  Смотрю, позади на нас "МАЗ" напирает.
  Ему наша "Волга" проехать мешает.
  Черкес наглеца матерщиной клянет
  И, чудится мне, что кинжал достает!
  
  Ползем, как улитка, на старой машине.
  По краю обрыва на лысой резине.
  На тормоз все давит горячий черкес -
  Ох, страшно спускаться с кавказских небес!
  
  Как штопор в бутылке, вертится дорога,
  Сюрпризов еще неожиданных много.
  Со страхом в желудке смотрю из окна,
  Глубокая пропасть мне справа видна.
  
  На дне этой бездны орланы летают
  А тени от гор ее всю затемняют.
  И все ж удается порой рассмотреть,
  Особенно если во что-то глядеть,
  
  К примеру, церквушку у самой Куры.
  Дома, как игрушки, такие ж дворы,
  Ползущий внизу лилипут - грузовик,
  К такой я картине потом уж привык.
  
  Кура, надрываясь, в ущельях грохочет
  И с долей своею мириться не хочет.
  Заложницей ставшей природы невольно,
  Ей в каменном ложе и тесно, и больно,
  
  И вот уж привольно течет по равнине
  Водой орошает предгорий долины,
  В Куре отражаются небо и солнце,
  Куда там с своей Исикари японцам!
  
  Вершина Казбека пылает алмазом,
  Огромным из снега оптическим глазом,
  Бока почернели гиганта от солнца,
  Куда там с своей Фудзиямой японцам!
  
  Гранитные глыбы седого Кавказа
  Пронзили меня своей магией сразу.
  Мне пленником стать их, как видно, дано
  Итак, все уж было, и было давно!
  
  
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  В тот год по Кавказу один я бродил,
  Еду и ночлег я везде находил.
  Меня с шашлыком неизменно встречали,
  А утром похмельным вином провожали.
  
  Однажды в грозу я укрылся в ауле,
  Куда меня ноги мои завернули.
  Меня пригласили в богатый шатер,
  Лежал на полу там персидский ковер.
  
  Ребёнок в папахе кальян заправлял,
  В углу "Panasoniс" на тумбе стоял.
  И несколько женщин в черных платках.
  Красиво сидели с вязаньем в руках.
  
  Старик на ковре, по всему, аксакал,
  Ягненка ногу на подносе кромсал.
  Сидел он на мягкой пуховой подушке
  В вязаной шапке на голой макушке.
  
  Его окружали друзья - геноцвале.
  Ребята в углу тихо в нарды играли.
  Покончив с едою, седой аксакал
  Усы расчесал и внезапно сказал-
  
  - Однако, я вижу средь нас чужака,
  Пришел ты, видно издалека?
  - С Москвы я неделю, попал вот сюда.
  - Уж есть ли на это какая нужда?
  
  - Как знать, я ведь этнограф,
  Немного поэт и немного фотограф.
  - Так значит, этнограф, к тому ж, говоришь!
  Да что ты у самого входа стоишь!
  
  Давай пробирайся поближе ко мне,
  Как раз сказ пойдет о седой старине.
  А сколько ты книжек сумел сочинить?
  - Пока ни одной. - Так пора настрочить!
  
  Старик улыбнулся - все будет "о"кей"!
  И крикнул кому-то - вина нам скорей!
  Он хлопнул меня по сутулой спине,
  И кубок с вином пододвинул ко мне!
  
  Я выпил, внутри заиграло теплом.
  Усталость и робость рукой как сняло.
  Друзья аксакала в усы улыбались,
  И вдовы в ладошки чуть слышно смеялись.
  
  Старик на ковер пустой кубок поставил,
  Очки на носу худым пальцем поправил.
  Прокашлялся громко, чихнул один раз
  И начал негромко свой длинный рассказ.
  
  Затихло вокруг все, и даже ребята,
  И только пищали в корзине котята.
  Я тут же блокнот свой походный раскрыл
  И все торопливо в него заносил.
  
  Старик между слов иногда засыпал,
  Бурчащие звуки во сне издавал.
  Большими порой заливался слезами,
  Но это останется пусть между нами.
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   Сказ аксакала
  
  В горах, как нигде, звезды светлы и чисты,
  Как будто их ангелы щетками чистят,
  Что можно газету без свечки листать,
  И буквы заглавные все различать.
  
  В тот год по весне много дичи велось
  В Кавказских горах и уж так повелось-
  Стрелял, кто хотел, и тащили трофеи
  Все ушлые люди, кряхтя и потея,
  
  И я браконьерничал с другом, не скрою.
  Ходили мы в горы ранней порою,
  В места что подальше, что выше и глуше,
  Себя, согревая ходьбою и пуншем.
  
  Назад возвращались с богатой добычей
  Делились со всеми - таков был обычай.
  А после аулом всем пили и пели,
  От плясок задорных подмётки горели!
  
  Зачем это я вспоминаю былое?
  Чтоб знали вы все, что бывало такое!
  Теперь все иначе, в горах не пройти!
  Загажено все, где присесть - не найти!
  
  Кура обмелела, во что превратилась?
  А как она в юности нашей резвилась!
  Какою кристальною была вода!
  Да все было лучше и чище тогда!
  
  И что говорить? Надо было родиться
  В то время, как я, чтобы этим гордиться.
  Теперь все иначе, в горах не пройти.
  Загажено все, где присесть - не найти!
  
  Историю эту я долго хранил,
  Пол - века берег ее, в сердце носил.
  Теперь я собрал вас, мне близких людей,
  Поведать ее перед смертью своей?
  
  Остался один я с той древней поры,
  Свидетели все уж давно померли,
  Конечно, и я подзабыл уж не мало,
  Эх, дряхлая память меня все ж догнала!
  
  Трое ребят, потомственных горцев,
  С детства друживших под жарким солнцем,
  В синих штанах и в рубахах из шелка
  Сели за стол, чтоб позавтракать с толком.
  
  Ели салат, запивая кумысом,
  Шарики с медом и кашу из риса.
  Сладкое мясо козленка жевали,
  Все это белым вином запивали.
  
  Славно насытившись, горцы поднялись,
  Крепко, как водится, расцеловались.
  Стали обоз в дальний путь собирать,
  Время пристало в поход выступать.
  
  Только к обеду тронулись в путь,
  К месту, надеясь, попасть как-нибудь.
  С юной поры они знали друг - друга
  Три смелых джигита и преданных друга.
  
  Не знали тогда джигиты-друзья,
  Что скоро прервется их нить бытия,
  Что скоро в неравном, жестоком бою
  Расстанутся с жизнью за храбрость свою!
  
  Шагал широко впереди Курашвили,
  Вздымая ногами клубы белой пыли.
  А рядом трусили Эльбрус Погосян,
  И грузный Джафаров Эльдар из крестьян.
  
  Друзья торопились по важному делу,
  Катился лишь пот меж лопаток по телу.
  Но было обычным истинным горцам
  Идти под майским горячим солнцем.
  
  Поставлена была перед ними задача-
  Доставить в сохранности на горную дачу
  Шелка, драгоценности, так же провизию
  Чину с Москвы с внезапной ревизией.
  
  А временем тем под горою Казбек,
  Кура, где треножит размашистый бег,
  Два алчных абрека Иванов и Дания,
  Чтоб грабить прохожих, засели заранее.
  
  Два дня они пили из бутыли чачу
  За жизнь свою, девочек и за удачу.
  Два дня изнывали без дела бандиты,
  И были, поэтому очень сердиты.
  
  Путь, коротая задорною песней,
  Дружно шагали с ослами вместе
  По горной тропе джигиты- друзья,
  Радуясь жизни и веря в себя.
  
  ПЕСНЯ ДРУЗЕЙ
  
  Издалека мы идем,
  И большой обоз везем.
  Ревизора чтоб умастить,
  У нас много разных сластей!
  
  Гоп, гоп, не робей,
  С нашей песней веселей!
  
  Ничего мы не боимся,
  К цели дружно мы стремимся!
  Хорошо идти всем вместе,
  Распевая эту песню!
  Гоп, гоп, не робей,
  Встретишь милую скорей!
  
  Скоро путь наш оборвется
  И домой мы все вернемся.
  А пока, вперед отряд
  Нас, отчаянных ребят!
  Гоп, гоп, не робей,
  Пусть боится воробей!
  
  Эльбрус Погосян:
  - Не громко ль мы песню, ребята, поем?
  Так этим вниманье к себе привлечем!
  Уж лучше споем по приходу на дачу
  И выпьем все вместе за нашу удачу!
  
  Казбек Курашвили:
  - Подумаешь громко! Да здесь мы одни!
  Кругом только скалы, шакалы да пни!
  Не бойся, Эльбрус, наш поход под секретом,
  Никто на Кавказе не знает об этом!
  
  Эльбрус Погосян:
  - А как же абреки? Вот были бы рады.
  Нет лучшей для них, чем обоз наш, награды.
  Отец повторял, чтобы я не забыл-
  Увидел бандитов, беги со всех сил!
  
  Эльдар Джафаров:
  - Они кровожадны, угрюмы, небриты,
  Не моются в бане, все чачей пропиты.
  Живут, как бродяги, в каменных норах
  И чуют в горах каждый голос и шорох!
  
  Казбек Курашвили:
  -Какие абреки? С чего ты их взял?
  Наместник кремлевский их всех пострелял.
  Последнего видели в этих горах,
  Когда ты у мамки сидел на руках!
  
  Эльбрус Погосян:
  -А как же коровы! Вот кто их украл?
  Ахмед наш погнался, да так не догнал!
  Потом говорил мне, что это абреки,
  Угнали коров за дальнюю реку!
  
  Казбек Курашвили:
  -Опять про абреков! Шакал уволок!
  Ты трусишь Эльбрус? Мне что -то не в толк!
  Никто не посмеет нам встать на пути!
  И нет тех преград, что нам не пройти!
  
  Эльдар Джафаров:
  - Прорвемся, проскочим! Не в первый уж раз!
  И будет удача у нас и сейчас!
  
  Эльбрус Погосян:
  И все - таки надо бы тише всем быть,
  Себя чтоб с обозом не погубить,
  Богатства ведь столько с собою везем.
  Уж лучше в другой раз мы громко споем!
  
  Казбек Курашвили:
  -Нет, песню свою до конца допоем!
  
  Эльдар Джафаров:
  -Мы начали трое и кончим втроем!
  
  "Если встретим мы абреков
  Превратим их в чебуреки!
  Обратим мы в бегство их,
  Можем даже пятерых!
  
  Гоп, гоп, не робей,
  Если встретим мы чертей!"
  
  И всё же притихли герои внезапно,
  Хоть песню вот только что пели отважно.
  Им всем захотелось скорей на свободу
  От этих гранитных и мрачных сводов.
  
  Дания:
  -А помнишь, Иван, наше мирное детство,
  Как семьями жили мы по соседству.
  Играли в разбойников. Надо ж случиться!
  Что эта игра в нашу жизнь обратиться!
  
  Иванов:
  -Ты прав. Уж давно мы не дети.
  Георгий, с тобою одни мы на свете,
  Изгои с тобой мы и нет нам приюта,
  И мстим мы за это каждому люто!
  
  Что мирная жизнь нам? Разбой тех удел,
  Кто в жизни находчив, удачлив и смел!
  Лихие года только с нами и были...
  
  Дания:
  -И кровью чужою за все мы платили!
  
  Иванов:
  -А как же ты думал? Могло ль быть иначе?
  Мы вместе с тобою и с нами удача!
  
  Дания:
  И будут всегда так, пока мы живем!
  Пока мы, как в детстве, вместе поём!
  
  Абреки тихо поют -
  
  "Мы разбойники - абреки,
  Мы свободные, как птицы,
  Побратались мы навеки
  Этим можем мы гордиться!
  
  Зверь ревет в горах Кавказа,
  Орел парит в вышине,
  Появляемся мы сразу,
  Если кто наедине!
  
  Обдерем мы всех до нитки,
  Кто осмелится идти
  По ущельям нашим, прыткий
  И обоз с собой везти!
  
  Потому что мы абреки,
  Потому что здесь наш дом,
  Мы не жарим чебуреки
  Мы у вас их отберем!"
  
  Дания-
  -Вторые уж сутки на камнях сидим,
  И вместо разбоя лишь пьем и едим!
  Запасы еды уже на исходе
  И чачи с пол литра осталось бы вроде,
  
  Иванов-
  -Погодь ты немного! Я чую добычу
  Вон ворон закаркал, сородичей кличет.
  Я слышу, что близко как- будто поют,
  Встряхнись же, дружище. К нам гости идут!
  
  Руками взмахнув, седой аксакал
  Глубоко вздохнул и замолчал.
  Таблетку достал и запил из графина,
  Который подала сноха его Нина.
  
  Затем оглядевшись, он громко икнул,
  Подернул плечами, глазами моргнул,
  Спросил у снохи, который уж час?
  И снова продолжил неспешно свой сказ-
  
  -"Да, пятеро лиц постепенно сближались,
  Пути их, как рельсы, пересекались.
  И не было больше другого финала,
  Что ждал их уже через два перевала...
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Увидели парни небритых людей,
  Сидевших на камнях под кроной дерев.
  Как те встрепенулись и быстро поднялись,
  Но наши герои не растерялись.
  
  И крикнул Эльбрус:
  -Ребята, бандиты!
  
  Казбек :
  -Да брось ты! Иди ты!
  
  Эльдар:
  - Да это же Дания и Иванов,
  Они у Ахмеда угнали коров!
  Ограбят они нас, и могут убить.
  И некому нас от их пуль защитить!
  
  Эльбрус:
  - Наверно их дьявол из ада прислал!
  Но, кто нас абрекам этим продал?
  
  Эльдар:
  -Не знают пощады эти бандиты,
  Особенно, если они все небриты!
  
  Казбек:
  
  - Ослов и обоз живо к стене!
  А сами все разом скорее ко мне!
  
  Иванов:
  - Чего раскричались друзья - геноцвале?
  Мы ведь давно уже не встречались!
  Смотрю я - богатый везете обоз,
  И что он на радость мне с братом привез?
  
  Дания:
  - Наверно сапфиры, брильянты, агаты,
  А может в мешках этих деньги, ребята?
  Мы даже на хлеб и на воду согласны,
  Два дня без еды и питья так ужасно!
  
  Курашвили:
  -Готовится вместе к возможному бою!
  Они не оставят теперь нас в покое!
  
  Джафаров:
  - Пусть только начнут! Тогда им покажем!
  А после мы дома про это расскажем!
  
  Иванов:
  Мы не хотим причинить вам вреда.
  Вы все свободны, обоз вот сюда.
  Теперь, повернулись разом кругом!
  Ослы остаются! Вы к мамкам бегом!
  
  Ну, что застыли, как истуканы!
  Забыли что - ли абреков вы славных?!
  Так можно и пулю меж глаз получить!
  И я не желаю сейчас здесь шутить!
  
  Сегодня я злой, смесь воды и огня!
  И пар уж выходит из рта у меня!
  Немедля покиньте эту дорогу!
  Нас пятеро вместе! А это уж много!
  
  Но гордо ответил Казбек Курашвили:
  - Тебя, Иванов мы уже позабыли!
  Ты нам угрожаешь убийством и кровью!
  Да знаешь, что будет после с тобою!
  
  Но, если хочешь немного пожить -
  Обязан с обозом ты нас пропустить!
  Иначе ответишь за всё, как бандит
  И будешь кнутами до смерти побит.
  
  И вторил ему возмущенно Эльдар:
  - Ты хочешь разжечь кровной мести пожар?!
  И крикнул, волнуясь, негромко Эльбрус:
  - Он с виду огромный! Ребята не трусь!
  
  Иванов:
  -Ха-ха! Напугали, сейчас убежим!
  И вам все мешки и тюки отдадим!
  Вы выбрали сами свой жребий сейчас
  Я вижу, добром не дождешься от вас!
  
  Курашвили:
  - А ну, прочь с дороги, трусливый бандит!
  
  Иванов:
  -Зачем обижаешь?! Ты будешь убит!
  
  И стали друзья неприступной скалой,
  Ослов и обоз, прикрывая собой!
  Эльдар и Эльбрус, сговорившись заранее
  Схватились в драке с жилистым Дания.
  
  Джафаров вцепился ему за рубаху,
  А Погосян врезал в челюсть с размаху.
  Но выскользнул Дания скользкой змеёй
  И потащил их двоих за собой!
  
  Потом они долго в пыли кувыркались
  И матом отборным грузинским ругались.
  Когда же поднялись, то шумно дышали,
  Их руки и ноги от злости дрожали!
  .
  Казбек и Иванов пинались ногами,
  Стараясь друг друга ударить руками.
  Потом, отступив друг от друга на шаг,
  Схватили две палки подобие шпаг!
  
  И снова схлестнулись в неистовой драке,
  Пытаясь проткнуть друг - друга в атаке!
  Казбек в этом деле был ловок и смел.
  С трудом отбивался абрек, как умел!
  
  Кавказские горы со стоном дрожали,
  Такой они битвы еще не видали.
  Геройски добро защищали джигиты,
  Простите за образ мне этот избитый!
  
  И битва уж шла, как в футболе, к ничьей.
  Никто не хотел быть друг - друга слабей!
  И понял Казбек, что бандиты лишь смелы,
  Когда не встречают отпора умело!
  
  Друзья!- громко крикнул Казбек Курашвили,
  -Покажем мы этой вражеской гнили
  Как могут джигиты за честь постоять
  И вверенный груз им в бою отстоять!
  
  И тихо, весь в ранах, сказал Погосян-
  -Утопим в Куре их, как поросят!
  
  И крикнул отважный Эльдар-молодец,
  -Я вижу абреков бесславный конец!
  
  И бросился снова в атаку отряд,
  И вдруг... повернули бандиты назад!
  И спрятались трусы за ближней скалой,
  Боясь принять снова с джигитами бой!
  
  - А, ну их всех к черту!- сказал Курашвили,
  Их завтра поймают где-бы не были!
  Едва отойдя от смертельного боя,
  Они уж забыли кто у них за спиною.
  
  И поднял обрез тут Иван Иванов,
  Громадный детина и пустослов,
  Напрасно за ствол абрек этот взялся
  И выстрел в горах долгим эхом метался.
  
  Пал жертвою первой Джафаров Эльдар,
  Брызнул из раны кровавый пожар.
  Нежданная пуля всё выгнула тело,
  И черные волосы стали из мела.
  
  Вторым лег на камни Эльбрус Погосян,
  Увидевший в куртке Эльдара наган.
  
  И только подумал - зачем не стрелял?
  Как Дания пулю в него уж вогнал!
  
  Последним погиб их вожак Курашвили,
  И веки его на глаза опустились.
  Однако, успел он к друзьям повернуться,
  Увидеть их мертвыми и задохнуться!
  
  Внезапно упал и подельник Дания,
  В руку Иваном смертельно раненый.
  Свалился, как сноп, по левую сторону,
  Подобно павшему черному ворону.
  
  Дания:
  - Зачем попал в меня Иван?
  Ты вроде бы еще не пьян.
  Ведь я твой кровный! Иль забыл?
  Ведь ты меня почти убил!
  
  Ужели все из-за обоза?
  Решили б мирно мы вопросы.
  Ты знаешь мой тут аппетит.
  Зачем же я тобой убит?
  
  Иванов:
  - Прости, мне брат, я не хотел!
  То дьявол мною овладел.
  Он дуло силой повернул
  А я, дурак, курок рванул.
  
  Случайно вышло все, клянусь
  За жизнь твою я поборюсь,
  Повязку сделаю тугую,
  Еще не раз мы повоюем!
  
  Дания:
  -Кончай нести свою бодягу.
  Да, влип ты, Ваня, в передрягу!
  Ты ношу тяжкую взвалил.
  Но хватит ль времени и сил...
  
  Мои ж кончаются, прощай
  А будешь жить, так вспоминай!
  Теперь лишь понял, кто ты есть!
  Сие открытье мне не снесть!
  
  Я верил, верил в наше братство,
  А ты за это вот богатство
  С такою легкостью убил
  Того кто так тебя любил!
  
  Я ухожу не в силах жить,
  С тобою мой Кавказ делить.
  Не в силах больше я смотреть,
  Как ты позоришь нашу честь!
  
  Иванов:
  -Лежат четыре наповал,
  Обоз к рукам своим прибрал.
  Мое в мешках добро и злато,
  И я, как князь, теперь богатый!
  
  Вернусь теперь к другой я жизни
  Припомнить бы родных и ближних
  Сестру найду, возьму в свой дом
  И мы счастливо заживем.
  
  А Жору жаль в душе немного.
  Не надо было его трогать.
  Зачем же я его убил?!
  Ведь мне он братом почти был!
  
  Ужель он прав - из-за обоза!?
  Теперь всю жизнь мне, как заноза
  Его немой укор в глазах
  И эта смерть в моих руках!
  
  А, вы, упрямые герои!
  Хотели этого все трое?!
  Я ж говорил - бегом домой
  Под юбку к мамке, на покой!
  
  Так нет! Не к месту храбрецы!
  Я жив ещё, вы ж мертвецы!
  Отдать бы вас мне всех шакалам,
  Расселись что уже по скалам!
  
  Ну, ладно, в яму всех зарою,
  От глаз опасных быстрей скрою.
  Не мудрено пропасть в горах
  С таким богатством на руках!
  
  А я айда теперь в Россию!
  Где русских много, воздух синий,
  Нет, лучше в Персию уйду,
  Там я с добром не пропаду!"
  
  Сложил Иван рядом кавказских парней,
  Тела закопать, чтобы их поскорей.
  Следы замести своего преступления,
  И избежать тем народного мщения.
  
  Вырыл им братскую олух могилу,
  В землю вгрызаясь лопатою с силой.
  Сверху прикрыл холмом из камней
  И постоял истуканом над ней.
  
  Чачу последнюю в рот опрокинул,
  Дуло обреза за спину задвинул.
  Вытер вспотевшую толстую шею
  И поспешил за судьбою своею.
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Такого не знали давно на Кавказе.
  Да, были убийства, но стольких и сразу!
  Не знаю, кто первым услышал про драму,
  Про бой у Казбека и братскую яму?
  
  И стали джигитов в аулах искать,
  Чтоб кровью злодеев тот час отквитать!
  И быстро седлали джигиты коней,
  Туда, где стреляли, успеть, чтоб скорей!
  
  В горах угрюмых по узкой дороге
  Быстро Ивана несли его ноги.
  Уже он тюки между делом считал,
  О жизни зажиточной робко мечтал.
  
  Рассыпались грома по небу раскаты,
  Спрятались в тучах краски заката.
  Дождь по камням, как горох, застучал.
  Рядом залаял голодный шакал.
  
  Ветер порывистый с юга подул,
  С гор потянулся таинственный гул.
  Молнии небо вспороли стрелами,
  Лязгнул со страха Иванов зубами!
  
  И вот у скалы, как приведения,
  Увидел он три черных видения.
  Сидели те трое на белых конях
  И ружья висели на сильных плечах.
  
  Не сразу признал он, что за джигиты!
  Не ими ль в Гори был сильно побитый?
  Лошадь тогда его чудом спасла,
  От сабель их острых едва унесла.
  
  Иван со всех сил по ущелью помчался,
  Но шепот погони быстрей приближался!
  Кавказский скакун был резвей его ног
  От мести джигитов уйти он не мог!
  
  Застыл, словно камень, Иван на дороге,
  Обмякли его непослушные ноги.
  Закрыл он глаза, сунул голову в плечи,
  Стараясь не думать, чем кончится встреча!
  
  Вот близко услышал дыханье коней
  И крик возбужденных погоней людей.
  Глаза он открыл увидеть, чтоб солнце,
  А вместо него троих взбешенных горцев!
  
  Их кони тот час же его окружили,
  Телами своими к скале придавили.
  Привстал над седлом один из джигитов
  И грозно очами повел над бандитом.
  
  А Ваня когда-то был тихим ребенком
  И жил незаметным и слабым цыпленком.
  Сестричку свою защищал от обиды.
  И много он раз был за это побитый.
  
  1-ый джигит:
  -Давно за тобою, абрек, я гонялся!
  И вот, наконец-то ты крепко попался!
  За то, что ты сделал - шумит весь Кавказ!
  Ты смертью, не медля, ответишь сейчас!
  
  Иванов:
  -О, сжальтесь, о, сжальтесь, над бедным абреком,
  Я тоже когда-то ведь был человеком.
  Но рано я веру в людей потерял
  И горным разбойником вследствие стал.
  
  Да, стал я абреком! Так я ж сирота!
  Один жил без мамки и даже отца,
  Поэтому в жизни пошло все не так.
  Не прямо, как надо, наискосяк!
  
  К тому же к наркотикам я приобщился
  И жизнью разгульной соблазнился.
  Забыл про устои и умных друзей,
  Мне денег и славы хотелось скорей,
  
  Пощады прошу! Не лишайте надежды!
  Я стану таким, каким я был прежде!
  Я буду учиться, я стану пахать!
  Не буду я больше людей убивать!
  
  1-ый джигит:
  - Ты просишь у нас, у джигитов, пощады?!
  Тебе только черти в аду будут рады!
  А, ну, басурман, пади на колени
  И голову вниз, вот на это поленья!
  
  2-ой джигит:
  Не будет к тебе снисхожденья, абрек,
  За то, что героев на смерть ты обрек!
  За то, что за этот проклятый обоз
  Ты слезы и горе в их семьи принес!
  
  3-тий джигит:
  Ты будешь навеки, проклят и забыт!
  От гнева у нас все кипит и горит!
  А тело твое растерзают шакалы,
  Останутся только кости на скалах!
  
  1-ый джигит:
  И хватит болтать. Уже надоело!
  Кавказ жаждет мести за черное дело!
  Народ наказал нам Ивана казнить!
  И, значит, тому обязательно быть!
  
  Иванов:
  -Но это ж расправа?! Хочу я суда!
  Эй, люди, спасите! Скорее сюда!
  Хотят надо мной совершить самосуд!
  
  2-ой джигит:
  -Тебя в суде только и ждут!
  
  3-тй джигит:
  -Ты струсил, я вижу, паршивый абрек?!
  Кричи не кричи, твой кончается век!
  Иванов:
  -Ну, ладно, ребята, ваша взяла.
  Не дали вы мне завершить все дела.
  
  Но прежде хочу я сестре передать...
  
  3-тий джигит:
  -Да только короче, устали мы ждать!
  
  Иванов:
  -Я молод еще, мне нет двадцати,
  Но смертное бремя пришло уж нести.
  Любовь не познав, я у бездны стою
  И смерти в лицо окаянной смотрю.
  
  Осталось мне жизни минута не боле.
  Травинкой , сестра, остаешься ты в поле.
  Никто не погладит, к груди не прижмет,
  Какая же участь тебя в жизни ждет?
  
  Прости мне сестрёнка, что жил стороной
  Что был увлечен лишь только собой.
  И, если споткнешься о череп мой голый,
  Ты песню ему, как мне пела, пропой!
  
  Джигиты смеются.
  2-ой джигит:
  -Ты видно, Иван, перед смертью свихнулся?
  Давно ли с сестрой ты своей разминулся?
  
  Иванов:
  -Лет восемь тому, чего вы смеетесь?
  Смотрите, смотрите, еще вы нарветесь!
  
  3-ий джигит:
  - Ты нас не пугай, не ровня ты нам!
  Пошла твоя Катька давно по рукам!
  
  Иванов:
  -Вы лжете! Вы лжете! Зачем же вы так...?
  
  1-ый джигит:
  - Нет, это есть правда, болтливый дурак!
  Ответишь теперь по закону ты гор
  Бандит и насильник! Убийца и вор!
  
  И рухнул Иван под хлыстом на колени,
  Склонил голову на помост из поленьев,
  Чтоб верную смерть неизбежно принять,
  Да, так не успев про сестру все узнать!
  
  И саблей дамасской взмахнула рука
  И голову белую в раз отсекла!
  Упала со стуком и к камню припала
  Его голова, да там и осталась...
  
  И, если кому, может быть, повезёт,
  Он голову эту в том месте найдёт,
  Хоть столько лет с той весны утекло
  И голову эту в Куру унесло.
  
  - Откуда вы знаете столько деталей,
  Откуда, вообще, вы про это узнали?-
  Спросил старика я, решившись на это,
  И вот, что услышал в форме ответа,
  
  - Я в партию Ленина в школе вступил
  И ей я всю жизнь до конца посвятил.
  Казбек Курашвили - был мой псевдоним,
  На пенсии только расстался я с ним.
  
  Под именем этим с контрой сражался,
  Не раз погибал, но живым оставался.
  Мне лично Буденный орден вручал
  А как он зовется - спроси у внучат.
  
  Да, что там Буденный, я Ленина слушал,
  Сациви я с Троцким в "Астории" кушал,
  Сам Сталин мне руку вот эту пожал,
  И что - на ухо однажды сказал.
  
  - Довольно, довольно! Вы, вижу, устали.
  Вы много за вечер всего рассказали-
  Стояла над старцем сноха его Нина,
  С таблеткой для сна и тяжелым графином.
  
  - Но, все же, позвольте, Казбек ведь убит!
  Об этом история вся говорит!
  Старик отодвинул в сторонку графин
  И так произнес, словно я был один.
  
  - Я ранен был палкой Ивана при драке,
  Я был весь изодран, как шкура собаки.
  Я рот зажимал, чтоб не слышал мой стон
  Верзила Иван, что топтался, как слон.
  
  Дождавшись, пока бандит не ушел,
  Я с Божию помощью силы нашел
  И выбрался я из-под груды камней,
  Оставив одних в могиле друзей.
  
  И долго вокруг я еще озирался,
  От ран я, как стебель под ветром, качался.
  Плыло пред глазами, я даже плутал,
  Пока меня кто-то в лесу не поймал.
  
  Меня, расспросив обо всем, он исчез,
  Лишь только шумел заколдованный лес.
  Назад он вернулся с конем и джигитом
  И саблей дамасской с вензелем влитым!
  
  Вскочили мы в седла и сразу погнали,
  А, что было дальше, вы все уж узнали.
  Теперь расходитесь, я все вам сказал.
  Теперь буду спать я, я очень устал.
  
  Рассказчик на этом тот час захрапел,
  Но запись в блокноте я сделать успел.
  Когда все, поднявшись, ушли из шатра,
  Я тоже решил, что и мне уж пора.
  
  Однако, старик как-то быстро проснулся.
  И, выйдя куда-то, скоро вернулся.
  И выпив от Нины с ложечки капель,
  Он снял со стены старинную саблю.
  
  И саблею стал он с натугой махать,
  Как будто хотел этим что-то сказать!
  Он гладил ее дистрофичной рукой,
  И с хитрым прищуром простился со мной.
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  За сказ я чем мог, тот час расплатился.
  Ногой за рюкзак впопыхах зацепился.
  И чуть не упал, но его отодвинув,
  Я вышел на свет, и вот что увидел.
  
  Гроза отошла, уж озоном дышалось,
  Аджарцы сидели гуртом у мангала.
  Варили чего-то в котле и картошку,
  И рядом щенята играли в лукошке.
  
  Домишки вплотную прижались к Казбеку,
  Застряла арба на мосту через реку.
  Ингуши бранились на ближнем пригорке,
  И дымом тянуло откуда-то горьким.
  
  Шагали лениво на дойку коровы,
  Воду из ключа несли в трауре вдовы.
  И квакали жабы в заросшем пруду,
  И дети шумели в засохшем саду.
  
  Хромой осетин продавал чебуреки.
  Чеченцы бежали по склону Казбека.
  Высокое небо, как море, синело.
  А где-то макушка Эльбруса белела.
  
  Дорога взбиралась на гору все круче.
  Сливаясь с нависшею мраморной тучей.
  Меня, как магнитом все выше влекло,
  Как будто затменье на разум нашло.
  
  Аул свысока был уже не видать,
  Я шумно дышал, стало сердце мешать.
  Но я поднимался, характер дурной,
  Все время живу что, командует мной.
  
  К развилке одной, наконец, я добрался
  А дальше не мог, как не старался.
  И тут я увидел у груды камней,
  Прижавшийся к ним молодой сельдерей.
  
  Увидел вдруг череп, проросший травой,
  И солнечный зайчик в глазнице пустой.
  Но, как, и зачем он здесь оказался,
  Какой молодец с головою расстался?
  
  Я вспомнил прищур с хитрецой аксакала
  И сказ про погибших парней я сначала
  Ивана сестру, его мирное детство,
  Разбои потом и последнее бегство.
  
  Я череп с усильем от камней отнял
  И шарфом своим поперек обмотал.
  И тут же в аул, поспешив, устремился,
  А утром в Москве с рюкзаком объявился
  
  Теперь этот череп на полке лежит,
  И кошка печально на череп глядит,
  А я по столичной житейской привычке
  Бросаю в него обгоревшие спички.
  
  И часто мне видится в черных глазницах,
  Как смерть за Иваном на лошади мчится.
  Как сабля ее в звонком воздухе свищет
  И жертву свою на заклание ищет!
  
  Я вижу Ивана в дырявой рубахе,
  С седой головою, лежащей на плахе,
  И вижу усатого юного горца
  В лучах заходящего красного солнца...
  
  ЭПИЛОГ
  
  Я кончил читать с ощущеньем утраты
  Того, что ушло навсегда, безвозвратно.
  Что жизнь улетает за сторону света
  И ищет пристанища в космосе где-то!
  
  И души погибших весной той парней
  Давно успокоившись в мире теней,
  Глядят с удивленьем, порою не малым,
  Как мы безрассудно друг друга мочалим!
  
  В канун Рождества я сидел у окна.
  Уплыла куда-то на небе Луна.
  Смотрел на метель, что мела и бесилась,
  Охапками снега в окна мне билась.
  
  Камин догорал, его красные тени
  Дрожали на стенах и смятой постели.
  Со стула я встал в рассеянной вере.
  Три юных фигуры стояли за дверью!
  
  
  08.2009 - 05.2010
  
  Евгений Д. Зайцев,
  Котбус - Германия
Оценка: 7.28*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"