Гадость первого признания
обман - прививка в трех частях
Наверное, я слишком долго сдерживал себя. Наверное...
Почему же я должен молчать о том, что ..?
Скажу сразу - мне нечем похвастать - сплошь одни промахи.
Сплошные разочарования и потери. И еще. Мне трудно говорить, как иногда бывает нестерпимо больно выдавить мутный стыдливый гной из вечно незаживающей, почти что заплесневелой, и совсем вроде незначительной, но все же постоянно напоминающей о себе, ноющей постоянно, из малюсенькой протухшей дырки в молодом, здоровом организме. И все же я попытаюсь тебе все объяснить, насколько это возможно, ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЯЗЫКОМ. Я вовсе не
стремлюсь быть понятым, и, я бы сказал, сказал иначе, как проще, лучше, наверное, удобнее, да не получается вот. Не выходит, блин-н!
Наверное, прежде чем начать ЭТО, мне следовало бы замочить мозги в соляной кислоте, однако я... А? Дело в том, что я имею этакую дурную привычку думать. Да, я склонен думать о людях хуже, чем они есть на самом деле. Да и кто они, на САМОМ-то ДЕЛЕ? Люди-то эти?
Я и не скрываю этого. Намного хуже, временами совсем уж дурное приходит в голову. И я - решил. Нет. Не-е-т .
Я размяк. И написал ЭТО, свое безумие, собственный маленький бред. Раскрыв свои жалкие карты, в которых не было и никогда не появится нужного козыря, слишком уж нелепо сорвав с лица маску, (как же я ТАК-ТО смог???),
слишком театрально уж,.. ведь я наглухо разоружил себя. Возможно конечно, о непременно даже, это всего лишь только досадная вереница отрицательных опытов. Возможно, это вообще просто случайность.
Вероятно, когда-то что-то и имело какое-то значение. Для...
Теперь, в данный момент, не имеет.
Ничто.
Совершенно.
Ничего.
И вот, сейчас вот, когда отдав грозный и смерто носный яд, когда нет сил даже на беспонтовое шипение, когда я стал похож на глупую высушенную гадюку, что же
ты имеешь сказать мне - отрицательному автору-герою?
Итак, данный текст - юношеская сточная канава, моя личная помойка, торжественно-трогательно черпая из которой все нечистоты, щедрой дланью расшвыривая безнравственные выделения на бумагу, я выворачивал себя наизнанку как мелкий, ребенок, с тупой ненавистью кромсал настоебавшую, а когда-то ведь и любимую, куклу. И что же увидел? А то. Ты глянь, нет, ты внимательно посмотри, на Зайцевский выкидыш, на гадкую кровавую харкотину тебе не подобного. Грязный рот, однажды открытый, нелегко так вот сразу-то взять и заткнуть. Зашить. Залепить... Мой скромный совет подопытного - никогда ничего не читай в своей гнилой и жизни.
Лучше не уметь читать, чем не суметь наебать! Ведь яблоко
не станет вновь сочным свежим и вкусным... даже если
ты срежешь с него всю гниль. Всю. Без остатка.
Обмани ближнего своего ... и дальнего ... Для тебя, ин-
тересующийся, хавай, если сможешь ...
Часть первая
*******
Человеку иногда необходимо выругаться. Это также естественно как высморкаться
или сходить по малой нужде. Как просто-напросто обосраться в парадняке, когда хочется нестерпимо. Сто пудов, никому не захочется, а ведь надо же что-то делать в такой вот - ситуации, распихивать собственное говно по карманам. Конечно можно тут же вывалить из себя всю драгоценную блевотину, которую вынашивал и лелеял, бесконечно теряя нечто действительно важное, все, чему радовался мрачным идиотом, нездорово улыбаясь безумным идеям. Все...
Так кем же я был когда-то? Кем буду?.. стану? Кто сейчас я? И что это за выябывающиеся люди в моем тусклом эфире? Как так... зачем все это?
Но то, что приобрел я априорным путем от вас же, задвигает мне:
" ...не делай ничего. Ничего ж не изменится, глупыш, стоит всего лишь капельку подождать, совсем немного..."
Но мне решительно не доставало этого немного, потому как настало время
искать выход. Ну, хорошо, допустим я что-то все же вытряхнул из себя, возможно даже и целиком. Однако и тут я канаю за пустозвона. А все потому, что себя рассказать досконально невозможно. Выходит ведь обычный пиздежь за жизнь. Остатки духовных глубин не имеют словесной оболочки, отсутствуют сакральные стереотипы - и не пойти ли моим, не хуй-то и уважаемым, оппонентам в жопу, с ихними нелепыми возгласами. Сама Суть человека - слишком много самоотверженности требуется чтобы вкуриться в такое. Ни одно человеческое Я-существо не в состоянии по-настоящему, не понтуясь, "врубиться" в другого. И не просто понять, а раствориться что ли, выкупить его, до смешного наивный, а иногда и совершенно бесхитростный раскладец. А ведь именно на этом, столь жиденьком, противоречии продолжает держаться природа человека. И ведь как прочно-то.
Первые, наивные и куцые, но настоящие первые строки моего повествования
утрачены безвозвратно. Критически перечитав написанное, я просто сжег их .
Знаешь, театрально так, в студенческой общаге, один, без свидетелей. Ну и хули?
возникнешь вдруг ты. Да так. Возможно, автор-дилетант не хотел, чтобы животные нечистоплотные навроде тебя увидели то сокровенное, на что и стоит смотреть по большому счету в жизни. Возможно?..
Настоящее... - слишком настоебавшие. А я уже щупаю иные реалии.
И вырываю абзацы, но этого недостаточно; целиком рукописные страницы, и
скраиваю новую (взаправдашнюю) версию об очередном вечномразном крысятнике, о таком же протухшем болоте в котором варишься ты. Текст по-хамелеоновски меняет запах, мои принудительные занятия начинают походить на домашнее задание, да еще с аппликациями - ножничками так, оп, чик-чик ...
Перебирая великое множество вариантов собственных просчитанных сценариев,
словно похмельно копясь в навсегда провонявшей пепельнице, без признаков маломальской "пятки", и останавливая внимание на деревенской школе, на обыкновенном сельском учителе... я компрометирую себя, и вас. Всех ВАС. ТЕБЯ!
А каков был замес !.. Ведь началось все с того, что я объявил им будто бы
у меня совсем нет комплексов, а потом, потом было уже много чего...
*******
Сегодня у меня уже нет вопросов. Они как-то вдруг исчезли, испарились как
несостоявшиеся дети в завязанном тонюсенькой ниточкой презервативе. Теперь,
сука, как ни жаль, у меня вообще ничего нет, даже священной злости, я пуст... Совершенно.
Сумасшедший ветер разгуливает округ моих, пожелтевших от времени, ребер.
Ранняя осень моделирует на моей бедовой голове чью-то чужую прическу. Иду
по вспаханному на зиму полю, добротные ботинки утопают в земляной жиже,
я не замечаю этого, вернее, не хочу замечать. Закончился рабочий день, очередной день этого бредово-блядского проповедывания-втюхивания вековечных ценностей накопленных человечеством. Утомительное, надо заметить, занятие.
Мне двадцать два. Я живу в самой здоровенной и неуклюжей в мире стране.
В России. Если точнее, то в самой жопе. Да-да, я всего лишь простой русский
мальчик, исполняющий роль скромного сельского учителя в одном задрипанном
невзрачном местечке. Такая дыра, ты бы видел...
Если у меня и есть надежда на что-то в будущем " в этой бесцельной, безвыходной каторге-жизни", то она так сказочно далека и нереальна..., что не хочется даже и говорить-то о ней... Не то что думать.
Иду домой. Скоро уже двадцать три года минет как я прихожу в эту разваливающуюся на части конуру, прихожу, с одной-единственной мыслью - никогда больше не возвращаться - соскочить! И мама ждет меня, она приготовила ужин. Мы живем вдвоем. Сейчас вдвоем, а когда-то у нас была полноценная семья: отец, мать, брат и Зайцев-младший - я. Но, брат сошел с ума (теперь кантуется на дурке), а батя умер, и нас осталось двое. Как бесконечно далеко это было. Правда существовали и остальные, обязательно полагающиеся нам родственники, но и они как назло куда-то разом исчезли.
С такими вот думками, мимо рахитичной детворы, играющей в "дочки-матери" на площадке между пятым и шестым этажами, заскакиваю в квартиру. - Мама, привет!
- Женя, сынка, садись кушать. Устал наверное?
- Да мам, немного.
- Ну мой руки и садись. Представляешь, я сегодня такое приготовила...
Она снова спрашивает о делах на работе. Я возбужден, нервно-истеричен, но
постоянно склонен к диалогам, к любым.
В моих нехитрых, с матушкой, отношениях я неизменно соблюдаю такт. Хотя
иногда в нашей уютной квартирке можно наблюдать и совершенно обратную
картину. Да и то, всего лишь иногда. Как же без сцен-то. А так... Вот например, когда я собираюсь на очередную гулянку, то почти всегда мы обмениваемся заранее отрепетированными репликами:
Она мне, - Много не пей, слышишь?
- Мам, ну хватит.
- Ничего-ничего... - гнет свое она. - Хватит... поаккуратней там со спиртным.
- Ладно. Рано не жди, ложись спать. - Я знаю, она не уснет пока сын не вернется. - Не зашебуршит нетрезвым ключом в никак не поддающейся замочной скважине. - Пока не прокрадется на цыпочках, неловко по-ночному, пытаясь не разбудить и не думавшую засыпать матушку.
- Ночевать домой приходи! - Уже вдогонку чуть ли не кричит она.
Это была первая учительская получка. Моя! Раньше, я даже и не представлял, что деньги можно заработать таким странным образом, и все же ...
Честно говоря я на хую вертел эти гребанные традиции, всю эту призрачную
труху натянутой на неопределенно-ограниченное время веселухи. Просто это
стоило как-то отметить, ну получку-то, обмыть что ли ... Нажраться в усмерть.
Набрав привычную комбинацию цифр на телефонном аппарате, я услышал
знакомую трескотню Гогинского баритона. О! любезный, у тебя еще будет время понять, что за гондон - этот Андрей Евгеньевич Гогин! Но с этим мальчиком у нас особые взаимоотношения (как и с остальными, но с ним ...). Мы шлепали с ним по жизни железной поступью отлученных от ученья, походкой гоев. А впрочем позже ... Договариваемся встретиться, как повелось с незапамятных времен, в главном очаге культуры родного поселения - на местном рынке. Несколько, уже порядком подзаебавших нас обоих, реверансов, и начинается классическое мозгоебство, унылое прикидывание ЧЕМ бы ТАКИМ занять вечер.
Еще десяток подобных, вхолостую растраченных, вечеров, и я совершенно потеряю всяческий интерес к жизни. Да и выбор развлечений тут небогат, еще бы, ведь это провинция, маленькай, наверное даже слишком городок . Где каждый знает досконально все о тебе ... о тех вон забулдонах ... о родных из Находки прихиппованной девочки с улицы Очко Главного Пидара . Больше того, где каждый на раз-два вычислит ... вот например сколько у тебя сейчас сигарет в пачке, можно ли "стрельнуть", стоит ли, или, как вариант - "покурим?". Обычная слезливая скудость городков-лилипутов . И имена, и фамилии, и все все все.
Вяло выдвинувшись в сторону Центра, встречаем Эмку с Наташей. О-го! хоть
что-то, иногда мы тусуемся вместе, так, от нечего делать. Мы с Гогиным тут же
оживаем, в наших сонных манипуляциях появляется смысл . У меня зарплата -
говорю - может выпьете с нами? Ну конечно же выпьют, они с нами, им некуда себя деть сегодня ( также как и вчера, и завтра, и еще хуй знает сколько тоскливо-нудных вечеров вперед ). По большому счету, всем вымирающим обитателям здешнего музыкального болотца некуда (а может и не зачем) девать свою тщедушную тушку. Представь - абсолютно НЕ-КУ-ДА. И вот сейчас, у нас нет хаты, нашей, вновь образовавшейся, нелепой четверке некуда приткнуться. Но похоже это мало кого смущает, и мы дружненько заскакиваем в ближайшую дырку.
Разложив на коленях купленные в ларьке две бутылки аперитива сомнительного химического состава, стограммовую шоколадину и восемь крошечных сырков в сплющенном цилиндрике, сумбурно разлив жидкость, все замерли в ожидании обряда. Аперитив уже нетерпеливо плещется в пластиковых стаканчиках, девочки воодушевлено и как-то немного фальшиво поздравляют меня. Такое впечатление, что им все равно кого, и зачем, поздравлять. Гогин, в свою очередь, тоже умудрился чего-то пробурчать.
Гла`зки слезливо сверкают в сумеречном свете подъезда, ручонки дрожат. Чокнулись - выпили. Никто даже не поморщился, обычное дело, все уже давно выпивающие, умеют...
И все же девицам подобное в диковинку, но интересно. Они не привыкли к
подобным ситуациям, не то что мы - потрепанные подъездной юностью. Именно там, в парадняках, на чердаках, в гаражах и в пыльных подвальных закутках мы взращивали свой будущий нигилизм. В то самое время, когда мы гноили свою замечтательность на помойке, вот эти самые, сидящие напротив девки, нежились в своих добропорядочных, правильных во всем, семьях. А мы?.. А я?..
А народец меж тем повеселел, все как-то разом вдруг начали болтать о всякой ерунде, перебрасываться ничего не значащими фразами. Без напряга. Наташка вот опять доебывает Гогина, Эмка с почти искренним энтузиазмом расспрашивает меня о подрорбностях моей новой профессии. Тепло здесь, и всем по кайфу. Опрокидываем, уже более шумно, по второй и тут же закуриваем. Курят и девочки, но Эмма почему-то проделывает это с особенной жадностью. Вообще-то все, что она делает, у нее получается с какой-то голодной осатанелостью, как будто опаздывает или боится не успеть запихнуть в себя невероятное количество вонючих, и возбуждающих по преимуществу, ингредиентов. Откуда у нее это? Наталья рядом с ней почему-то более чем сдержана.
Где-то сверху заскрежетал ключ, заперли дверь на ночь. И с девицами у нас
получается один сплошной словесный понос, как впрочем и с остальными. Продолжаем интенсивно пить и горячо спорить о какой-то заунывной поеботине, но все пустое. Специальные люди - специальные разговоры. От наших жарких удушающих (душных) речей мне становится немножко грустно.
Снизу кто-то поднимался, тяжелые размеренные шаги звучали в наступившей
вдруг тишине все отчетливей и отчетливей, наша, только еще секунду назад бравая команда, разом притихла. Сквозь нас прошла пожилая (вроде) женщина, серьезная-пресерьезная, строго окинула тяжелым взглядом распивающих в ЕЕ доме подростков. Ничего не произнесла вслух. Странно, обычно такие говорят, да почти-что всегда говорят, их прямо прорывает в такие моменты, и чаще матом, и с надрывом. А эта вот промолчала ... девочки глуповато хихикнули, гульба покатила дальше. Гогин, с едва уловимой усмешкой, рассказывал, в основном обращаясь к Наташе, о том, как он недавно лишил яичников уже довольно зрелую кошку Мокеевой Тони. Одно время они частенько ебались тайно от всех. Конечно тайно - громко сказано, но... Эта их связь в итоге имела весьма непривлекательную смерть Тониной кошки. После этого они почему-то перестали встречаться.
Наши молоденькие бабенки, почему-то более пьяные чем мы с Андреем, с неловким смущением, как бы стыдясь, спешно засобирались на улицу, пописать. Мы же, избавленные общества девиц, тут же вздохнули свободно, словно из нашего с Гогиным пространства вдруг удалился внешний цензор, создававший до этого момента какие-то условности что ли, как буд-то не позволявший нам быть тем ... Как бы там ни было, но тут меж собой у нас покатили иные темы. М-м- да, а вот с самим собой, со своим утухшим Я, с душой и душнотой... Оп! И слово о душах мифических, и вообще, мне необходимо найти свободные уши, знаешь, ведь положительно никто не желает слушать такое,.. слушать таким образом. Так...
Душа - что означает, продолжает означать?.. А? Ебаный в рот! Может быть, что когда-то в далеком прошлом имело значение этого, этого могучего “дармового” всеспасающе-объединяющего словечка Но, а ведь не уберегли, не,.. загадили, замусолили, задрочили, до степени невозможности, правдивого (ли?) произнесения. Вслух... Крайне неосторожно с твоей стороны, а ведь слово это когда-то... Стоит только внимательней присмотреться, пусть задуматься, что же вы наделали! Блядство читой воды! Эй вы! Слышите - душеприказчики! Торговцы некачественным одиночеством! Не довольно ль поизмывались? Фанерные педагоги "по жизни" - отъебитесь от простых смертных! Исчезните! Равнодушные кастраты!
Умолкните! Заткните пасть! Залепите хлебало!
Мальки!!!
Девочки возвращаются. Мы допиваем второй бутыль, и вываливаем из подъезда. Холодный октябрьский воздух, особенно после духоты лестничных проемов, здорово бодрит, возбуждает, даже слишком. Вновь у каждого по сигаретине в зубах, мирно мерцают алыми сентиментальными светлячками в темноте.
Все почему-то в каком-то непонятном замешательстве, впечатление, точно мы
только что нашкодили, убежали, и теперь не знаем что делать дальше. Мы с Андрюшей со знанием дела вжовываем дамам о своих первых опытах с алкоголем. Наши благодарные слушательницы жадно впитывают информацию. Я смотрю на их забавные мордашки - "Неужели подобные рассказы действительно им интересны?" А в общем,..
Было наверное около одиннадцати, мы бесцельно бродили по почти что
уже уснувшему городу. Эйфория праздника постепенно улетучивалась. Денег ни
у кого ни копья ... Еще бы выпить. Тоска и тупое однообразие проведения времени (ничего, как ни странно, ТАКОГО УЖ - не происходит) обволакивает нашу, позорно плетущуюся, четверку. А темпераментная Эммочка вдруг ни с того, ни с сего хватает Гогина за шарф. И они уже с дикими воплями прыгают вдвоем, подобно вырвавшейся на волю паре буйных обезбашенных идиотов. Оба заводные, как дети право. Они готовы дурачится до бесконечности. Ну что это такое? Ладно Эмка, а Гогин-то, Гогин ... Люди навроде их, с такими вот взрывоопасными темпераментами, не умирают своей смертью. Чаще их попросту уничтожают менее хладнокровные... Хозяева жизни - которые. О, поверь мне, ( Хозяева! ) они умеют это делать. Владельцы банкоматов счастливыми билетами!
Наталья, оказавшись наедине со мной, прогнала какую-то кислую тему. Эта
пластилиновая толстушка предпочитает разговоры остальным занятиям, наверное оттого, что ничего больше не умеет в этой жизни. Вот и сейчас, она опять восхищается и охает моим, якобы потрясшим ее, якобы оригинальным, выводам в вопросах о душах человеческих. Смешно на нее, и немного жаль отчего-то, все-таки Натаха девица неплохая, вот, иногда задумывается даже.
Одним ловким ударом, с ноги, Гогин уебал по щеке раскрасневшейся от беготни Эмке. Совершенно случайно, что конечно не могло быть Гогинским оправданием. Эмма бедняжка захныкала, мы втроем бросились успокаивать ее. Андрюха сам не понял, как же так получилось. Но Эмма уже вовсю смеялась, слезы еще мутили взор, а она со счастливой физией уже обнималась со всеми.
Вечерина заканчивалась, пора прощаться, дуть по хатам. Неохота-а-а ...
Но что это? Боже, да это ангел! Пьянющий. И "мутный" какой-то. От этого
его явления все прямо кончают, конечно же мы начинаем кружить его (Ха! свежая жертва!) с эдаким молодеческим задором.
- Выпьем? - мы ему.
- Обязательно вып.ем! - радостно кивая, с ходу в ответ он.
Каково тебе такое? Вот это реакция, вот диалог, за которым ты вряд ли что
разглядишь. Ни дешевых заигрываний Эмки,.. и Наташи, ни наши недовольные,
и в общем-то не знающее еще как на все это реагировать, физиономии, ни даже комичную фигуру Ромы - этого нелепого откровения, в образе опустившегося в ночную клоаку ангела. А ведь они, такие вот скоморохи-весельчаки, их можно встретить в любой момент, в каждой подворотне,.. их предназначение трудно недооценить... - на то они и клоуны.
Девочка-припевочка из ночного ларечка сонно вручает нам две "Русских" и огромный, как гипертрофированный полусгнивший хуй, бутыль "Байкала".
Закусить нечем совершенно, но на это никто уже не обращает внимания. Мы
не в том состоянии... Есть водка, а для сейчас,.. - это не так-то и мало.
И снова в парадняк, теперь уже в другой. Уже непонятно кто, но все-таки бдительно, разливает. Трафаретно славим Ромыча за неожиданное великодушие его, за выпивку халявную. Наверное ему и не стоило больше пить-то... И все же после первой его рвет, он даже и выпить-то до конца не успел. Никто брезгливо не отвернулся, ни малейшей потуги поморщиться, все уже слишком пьяны для обычной реакции на смачную эстетику блевотных масс... Рома, стремительно дернув вниз по ступеням, корчится уже где-то этажом ниже. Наверное, ему стыдно. Кого-то. Может себя? Нерациональная оплошность,.. ценой в полкило давнишних харчей.
А мы, точно и не Ромыч замутил все это: Эммочка ловко расплескивает по
мензуркам адский напиток, Натаха в отказ - твердо, и не понтуясь. Аднрей и я -
все же опрокидываем по одной. Отказ - это всегда непонимание, в лучшем случае недоумение у окружающих, но мне симпатичны люди отказывающиеся, прущие против... Совсем еще невызревший бунт,.. и не знаю... Не спрашивай.
Воспаленные глотки принимают остатки спиртного, Эмка и тут умудряется
отличится, в такие моменты ее можно сравнить с саранчой. Очень похоже. Гогин закашлялся,.. но наш, позабытый было, благодетель вновь нарисовался на площадке:
- Извините мя, девчонки. - Зло икая выдавливает он, перед пацанами (нами, то
есть) извинятся, я так понимаю, незачем. После своего вынужденного отсутствия
он заметно посвежел.
- Да нормально все, Ром, давай, выпей-ка лучше водочки. Поговорим, а?
- Не-е, не буду, спасибо...- борясь с никак не поддающимися словами, бурчит
тот, не улавливая легкой иронии в интонации девок. - Жень, пойдем, выйдем на
улицу, поговорить надо.
- Ну на хуй, Ром, давай здесь.
- Жень, прошу, пошли выйдем.
Почему я? Почему не Андрей вот например? Хорошо, спускаемся. И почти без
паузы, начались тухлейшие, бухлом замешанные, душещипательные излияния. Мне
надо было это предвидеть. Сентиментальная вонь всегда предсказуема. Тошниловка из разряда " ты меня уважаешь? "
А он запел мне о том, что мечтал воспарить орлом (этот пришибленный дятел ! представляешь !), а получилось ... Получилось - орлами все быть не могут, не всякий выдюжит. Ага, давай-давай приятель, не останавливайся ... Лет пять назад и я чесал о чем-то подобном на кухне у Сережи Л. Там тогда была Грудь ... Эта жуткая экзальтированная особа начала свою скромную биографию с того, что напрочь откусила левый сосок у собственной матери. Смазливенькая такая, миленькая девочка - девочка, которой целых три раза крушили ее гутаперчивое личико. А ее неповторимая шокирующая, словно атака сабельная, манера говорить с тобой. Однако, не о ней речь.
Рома. Еще он оказывается хотел быть Дедом Морозом, крокодилом Геной и
вообще каким-то сказочным чемпионом. Он почти был готов расплакаться. Его
рожа распухла (мелкие морщинки поступательно расправлялись, медленно исчезая) и неожиданно треснула. На меня хлынул поток гнойного фарша, я едва не задохнулся от вони. И мне стало жаль его, совсем чуть-чуть. Было - да, но в тоже время Зайцев уже прикидывал, как бы этак хитро сдернуть от этого вонючего ангелочка . Вообще же, все эти добрые русские парни, эти превосходные мишени для скалящихся умников - всегда противоречие во мне, но склонное скорее к отрицательному восприятию, к полнейшему истреблению.
Ночь и свеженькие бляди навстречу: Рома все-таки утянул меня, за новой выпивкой, "за праздником" - как он выразился. После двухчасовых перемещений по осиротевшим улицам, после каких-то совершенно нелепых визитов к каким-то незнакомым людям, я вернулся. Один. Рома искал денег, еще, "на праздник", и не нашел. Конечно я помогал ему как мог, и,.. никакого результата, да и разве возможно было чего-то найти с этим голозадым бабуином. За эти бесконечные два часа я успел возненавидеть этого человека окончательно. Рома искренне расстроился, что однако не помешало ему с чистой совестью и добросовестно проебанной зарплатой (или авансом - хрен его знает) идти домой, спать. Оказалось, что ангелы также имеют привычку иногда спать...
Я неспеша возвращался к нашим, в голову лезла всякая хуета ... о тех колоритных типах, на постое ошивающихся и напивающихся до опизденения вот в этих самых парадняках, они ведь не пишут книг, не сочиняют музыку, или все же сочиняют, или не дорожат ... Почему? Естественное желание ругаться сковывает язык ... Чистенький такой листочек, и все это как-то невзначай, не вовремя. Не к месту. И ты... Все не так.
Гогину вот заебись, он-гаденыш в обществе двух молоденьких самочек, в тепле, водка у них. (Откуда это?) А я ? Грязная работа не очень-то воодушевляет... Расстройства по пустякам и привычка совокупляться, просто так, от меланхолии. Все ЭТО, и однажды ты теряешь интерес к жизненной шелухе, ты не желаешь здесь больше БЫТЬ. Вообще быть.
Появляется и исчезает, непременная как рукопожатие, штрафная, злой напиток
приятно обжигает внутренности, я занюхиваю Эмкиными роскошными волосами и глубоко затягиваюсь ядовитой сигаретой. И сквозь выдохнутый туман... Ба! А людишки-то тут без меня порядком подзахмелели. Еле различимое общение в партере, где каждый давит свои темы (как попытка понять собеседника). Мне снова наливают. Я догоняю их, плавно приобретая неприятную одеревенелость, цепенея и стремительно проваливаясь в область уже бессознательного.
Все. Все выпито, выжрано,.. или нет, а? Гогин? Или никто уже ни хера не помнит, тут, или настолько все устали от неизбежного, что... Да мы все уже просто выпадали в осадок. Но впрочем еще одно, самое интересное - разбивка по парочкам, нервно-алчный дележ партнеров. Андрей с Натахой, я с Эммочкой. Целуемся-обнимаемся, наспех, до завтра, и разлетаемся в противоположные стороны. Мальчики, по-джентельменски так сказать, провожают девочек.
Мы молча идем по мертвому городу, точно две пьяные куклы, и сейчас нам
нечего оказывается сказать друг-другу. Эмка нажралась как последняя тварь, и от этого мне не очень-то и приятно идти с ней, громко и отвратительно икающей дурой. Думаем, каждый о своем, а впрочем,..
И я, и она - это похотливая, латентная если хочешь, пляска в наших ошпаренных алкоголем головах. Но вот наконец-то и Эмкин дом, ее подьезд, первый этаж... Мы неловко развернулись, и как-то мрачно сопя, переминаясь, и неестественно оглядываясь по сторонам, стоим друг против друга. Молчим. Комичная, конечно, ситуация. Наконец, мне вся эта молчанка надоедает, надо что-то делать, проявить инициативу что ли,.. сменить тактику, сказать - нет, сделать, но как начать ?..
- Эм, давай целоваться что ли.
- Давай. - Она невинно опускает стыдливые глазки.
Я успел еще подумать о Гогине с Наташкой, что они интересно там выделывают? А у нас,..
Хуяк, и мы сцепились, жадно, взахлеб, присосавшись точно два голодных бездомных хорька, почуявших свободу,.. и неожиданно резко стали расстегиваться курточки-кофточки-штанишки. Давай Эммочка, давай, вот так, во-от. Я прямо готов был порвать ее как грелку ... но тут еще этот ее перегар, о, довольно невкусно. Но чувствуя ее молодое, полное жизни, горячее тело, вот оно здесь ря-дом, я уже не могу запросто уйти отсюда. У нее фигура, ну что-то типа породистой кобылицы, она несколько лет занималась гимнастикой, да и теперь не бросила, вроде. Я по-хозяйски поглаживаю ее упругую, как резиновые мячики, гордо оттопыренную попку, в мои осмелевшие пальцы попадает нежная, нежнейшего королевского бархата, невинная, пока еще, неразвитая грудь. Спина, живот, бедра, ее трогательная шея, хитрый неуловимый рисунок пупочка - все интересно моим ненасытным пытливым ручонкам.
А целоваться Эмка совершенно не умеет. Совсем.
Помню когда-то давно, когда я был безмозглым прыщавым юнцом, в классе
наверное седьмом, где-то так, некая девица по имени Лида, была такая, обучила меня технике поцелуя. О! тогда я был застенчив и нерешителен. Так вот, Лида, она училась в соседней школе, и несмотря на свой столь ранний возраст уже имела, в узких кругах, славу опытной,.. ну целовальщицы что ли. Вообще, таких вот, более развитых девочек, мои сверстники клеймили страшным (тогда) словом шлюха - определением, от которого не так-то и легко отмазаться.
- Представь, что ее губы - это сладкая шоколадная конфета, - тут Лида чему-то своему усмехнулась, - ну и короче облизываешь их, то есть во рту у тебя ее
губы, а ты представляешь, что это вкусная конфетка. Вот и все. Все просто.
Конфетка ... Спасибо за преподанный вовремя урок, Лида, Лидочка ... И вот,
когда ты наконец всовываешь свой торопливый отчаянный хуй в ее желанную
пиздищу, любовь уже не та категория, - которая имеет тут хоть какое-то значение. Все поменялось. Жесткая идентификация дикой ебли и карантинной любви, любви, которой нет. И каждый упорно продолжает мнить себя неисправимым романтиком. И возвышенной тонкой натурой.
Мы с Эммой не ебались, предпочитая лишь слегка потереться гениталиями.
Она не хотела, я не настаивал.
Хоп, и выдохлась горячка подъездных поллюций, напряжение спало, все как-
то затихло. И твоя отвратительная кончина повисла на ее одежде. Именно вот
в такие тишайшие, в послеоргазменном тумане, моменты, возникает внезапная
апатия к человеку, любому, об которого только что так интенсивно терся. А ведь
еще за мгновение до этого ты готов был боготворить его. Но сейчас тебя прямо выворачивает, хочется валить осюда, и немедленно. Почему так по-блядски все это устроено? Почему так происходит? Так? Не так?
- Закурим?
Я рассказываю тебе это, может не стоит ... К примеру "выпьем-закурим" - что
могли означать эти слова? Что угодно. Признательность? Попытку загладить
вину? Но в чем тогда вина? Искреннее желание сделать что-то действительно
безумное?.. Для симпатичного, с размазанной по всему лицу косметикой, и милого дитя.
Я как будто протрезвел, а Эмма почему-то наоборот. У нее жалкий, почти
отчаянный вид, навроде изнасилованной хором шлюхи. Прижимаю ее к себе, в
моем, начисто сожранном проказой сердце, совершенно ничего не шевелится, не
просыпается, не пробуждается - не происходит ничего отчего-то.
Но довольно мелодрам, время окончательно прощаться, уже четыре утра. Лижемся на прощанье, но более прохладно. Так заведено, прощальный аккорд ...
- Проводи меня до квартиры, - хватая за руку, как-то заискивающе произносит
Эмма.
- Конечно. Пошли. Да. Идем.
Мы еще раз целуемся и разбегаемся. Я испытываю неподдельное облегчение.
И чего я так напрягаюсь? Домой, наконец-то. Все.
Я остановился поссать, задумчиво подрочил, и поплелся дальше. Да, занятно
все-таки, и уже как-то нехорошо улыбаясь промелькнуло, видели бы мои ученики своего Евгения Николаевича со спущенными штанами в загаженом парадном. Они бы точно охуели. Но все это не то что ты думаешь, в любом случае не то ... Не понять тебе что то, а не...
*******
Похоже они думали, что Зайцев пришел поднимать целину на необъятной ниве знаний в ихней сраной конторе. Кажется так думал и я. Гуманитарный ликбез, блять! Сейчас я думаю иначе. Детка, я пропашу на твоем девственном сознании огромную жирную борозду ... Я всепожирающим вихрем пронесусь по вашим буйным головушкам! Я спущу на ваши декоративные сушеные репы добрый косяк кровожадных спрутов. Кто-кто, а уж Зайцев-то знает толк в организации погромных мероприятий.
А ведь было - всего лишь иначе. Ты просто увидишь как я банально обблююсь в очередной раз, и, и зайдусь в непрерывном кашле...
Эти бесцветные пни считают себя незаменимыми (только мы) просветителями вековечных, единственно значимых, ценностей. Проповедники хуевы ! Они вообще ни в чем не рубили, в этой жизни уж точно. Даже если я и несправедлив, то ... Детишки. Дети ненавидели именно то, во что превращались впоследствии. Ну-ка возникни, что это нонсенс, и ты увидишь не подкрашенную, реальную мразь, может лишь слегка в говнеце. А впрочем...
Страстно, более чем, изображая почти натуральное усердие с омерзительными улыбочками на ежедневных масках, эти недалекие меркантильные твари не переставали ожесточенно мстить: учителя - детям, а те в свою очередь, в ответку - педагогам. Таким образом, величайшая неприязнь у них носила весьма горделивое погоняло - Любовь. Где же ты высмотрел любовь-то, сученок. В кинотеатре? По ящику рассказали? Может, на соседней улице? Это миф, я сам видел, ее просто нет. Любви.
Когда вы произносите - "Любовь", с вымученным трепетом, с придыханием, или просто кривляясь, и вкладываете в банальных шесть буковок миллион щемящих значений, мне слышится - "Обман" с единственным толкованием для того, чем названо это сочетание таких же банальных звуков.
Верх наебательства вы продолжаете называть все тем же дутым словом, не
пойму, либо ты блаженный, либо вообще дурак высочайшей пробы, хотя тут я
не вижу особенной разницы. Добротное, умело созданное, искусство лживых
сальных признаний и жуткий обман - вот истинная расшифровка "вашей любви"!
Роюсь в дневниках. Мои неумелые письмена. Полное фуфло. Пустышка. Малоинтересное собственное детство,.. и выуживаю следующую запись :
" 11 сентябрь, около месяца .
... в учебнике по географии за десятый класс записано - " Каждый человек может и должен почувствовать себя Гражданином Мира." Да. Действительно неплохой выверт. Еб вашу душу, какой, бля, в этой глуши может быть Гражданин Мира ? Ты на хуй никому не нужен со своими скудными прелестями и красотами. Самые светлые годы сидишь во всеми забытой деревне, а Жизнь ... она ехидно посмеиваясь проходит мимо. Какая мелочь. Ты карабкаешься, цепляешься за хоть что-то (мечты, иллюзии), тужишься изо всех жидковатых силенок, к тому же их становится с секундой каждой, выпитым литром, прочитанной книгой, так катастрофически мало, что крепко забирает тебя сомнение, а были ли вообще силы? - реализовать собственные задумки ?
А чтобы вырваться из такой засасывающей дыры как эта, приходится идти на
неминуемые обязательные уступки с самим собой. Почему же я должен на постояни обламывать себя? Для чего? Для кого, спрашивается? Проклятые торгаши не станут больше покупать мои драгоценности! Кто-нибудь, ниспошлите на томящийся комок слизи благодать, молю вас, ну дайте хоть покой физический, хуй бы с ним, с духовным.
Какая жестокая замануха. Щедро дарящее надежды заведение, на право и налево, под названием Институт выплевывает тебя в жизнь, оказавшуюся наебаловкой. Что это? Жалостливое песнопение никчемного человечка? Однажды ты пожелал погрустить самую малость. Не жалоба, но обжирание собственным говном, которым покрылся за многие километры странствий. Эх вы, резиновые души!!! Я даже не испытываю никаких сожалений и угрызений по какому-либо поводу. Вообще.
Кажется, вот, ВОТ. Еще один шажок, совсем мизерный, децил, и я сниму с себя кооперацию условностей и систем обремененного мишурой мирка, когда-
то с этакой залихватской легкостью мной же примеренные. Ах! Он так неминуемо близко.
Человек с приклеенной тишиной внутри, ты вдруг возжелал кричать, рвать, кусаться. (И стать всеобщим посмешищем.) Почему нет? Дерзай!
К кому моя срывающаяся речь... Одному не может быть весело или грустно,
не те категории, потому как всего лишь один. Если ты засмеешься или, чего
доброго заговоришь когда вокруг никого, им сразу станет ясно, они суки только этого и ждут, твоего тихого помешательства. Одиночества нет, его просто придумали. (Они же...)
Когда ты погружаешься в запредел, кто станет разбираться, что же с тобой на
самом деле? Они скажут - ты совсем охуел проклятый наркоман! Ну надо же
так ебануться!
Кто вообще тут способен прочувствовать такое?
- О нет! Как же так? Сколько примеров! - Восклицает какой-то лысый хуй.
Но, мой любезный крикливый оппонент, ведь ты-то не полезешь добровольно
в пекло, в противовес нелепым возгласам, чтобы доказать несостоятельность дутой, надуманной теории. Ограниченность психики обрезанного мешает пиздануть по размеренному, молчаливому укладу.
Знать, что говоришь и говорить, что действительно знаешь... и тогда, подобно мореным тараканам, все это твердолобое бычье вывалит вдруг наружу... Наверное, знание слишком уж (через край) многого мешает поведать о нем самом каждому. Без купюр. Без каких бы-то ни было скидок.
Но припадок постепенно утухнет в мерзкой возне повседневности. Ты как и
прежде нормален, и лишь чуточку чудаковат. Жизнь... все снова куда-то, зачем-
то идет и проходит..."
Я перерыл от корки до корки все свои записи, все дневники, водил липкими
пытливыми упорными пальцами меж строк, но ничего более не нашел. Стоящего. Как же ж жаль... Жаль.
*******
Понедельник. Раннее утро - восемь. Выйдя из переполненного, в основном
ворчащими старухами, автобуса, я закурил неизменную "беломорину", затравленно взирая на унылые окрестности. (Вот моя деревня...) Стояла смурная непостоянная осень, пронзительный Северо-западный ветер плевался освежающей изморосью. Его направление я определил чисто автоматически, я же работал географом. Поеживаясь от завсегдашнего утреннего озноба, я неторопливыми уверенными шагами двинулся в сторону угрюмого, красного кирпича, здания с вывеской "Бесприютинская средняя школа".
По-хулигански, с легкостью, расставаясь с окурком, и одновременно поздоровавшись со скучковавшимися у входа детьми, "молодой специалист" вступил в ... убогий храм науки.
- Доброе утро! - это вахтерше. Поднимаюсь на второй этаж, в учительскую -
святая святых школы. В этом ненавистном гадюжнике, где лицемерие ложь и
сплетни сокрыты от чужих непосвященных взоров покрывалом вежливости и
приличий, мне отведен угол. Точнее часть его, мы делили с одной увядающей
пенсионеркой, была в моем распоряжении. Маленький оазис счастья.
Есть шесть с половиной минут на подготовку. Рассеянно перечитываю: "География - это наука, изучающая описание земного шара и его обитателей..." или населения ... Текст плавно ускользает, но что-то в этом роде. Я готовлю урок для шестого класса, чертовски забавный возраст. Еще успеваю учтиво попиздеть с, мило улыбающимися Евгению Николаевичу, выжившими из ума заслуженными учителями и более молодыми, сексуально озабоченными противно-трогательными стервозинами. Звонок. Приобретенный инстинкт гонит этот полумертвый зоопарк в клетки-классы. Место блять!!!
И Зайцев заползает в заранее запланированное для просветительской пурги
помещение. Указка и журнал во вспотевшей руке, карта прилипла к доске, выжидаю, пока класс успокоится и каждый не займет свое место за партой - это может растянуться и на целый урок. Постепенно они стихли, все в порядке. Профессионально-полагающаяся пауза. Ученики пялятся на своего, еще совсем молоденького и немного неуверенного, учителя...
- Здрав - ствуй - те, - я тщательно выплевываю каждый звук, снова пауза.
- Садитесь.
Возникает небольшое оживление, нежные попки маленьких засранцев с грохотом плюхаются на стульчики, охи-вздохи, скрип парт, неминуемые подъебочки... Но они еще не совсем проснулись, спят, и чтобы разбудить их я должен горным козлом скакать около классной доски, выделывая невероятные кульбиты. Карта мира - мой бубен, моя волшебная палочка - указка. Внимание, детки, я начинаю. Занавес!
Бывалые педагоги умиляются, называя их умницами, для меня же они всего-
навсего кучка дуболомов, случайно попавших (как и я) в эту жалкую помойку.
Сравнивая с ними, и вспоминая собственное ученичество, я задаю себе снисходительный вопрос. Неужели и я тогда выглядел таким же туповатым, озлобленным на весь свет, ублюдком? И также по-идиотски выделывался? Скорее всего. Ответить некому и незачем, а мне надо (надо?) работать, у меня обстоятельства. Надо расписывать им сказочные далекие страны и миры, ибо я здесь местный сказочник, объясняю, вернее пытаюсь вызвать интерес к движению планет и Солнца, к флоре и фауне (пустынно-джунглевидная Африка!), к морям, океанам и отважным путешественникам. Я пользуюсь таким напыщенным, таким странным слогом, что детки прямо рты разевают и хлопают ушами.
- Ну вы даете! - Восхищенно произносят они.
Однако пора бы проверить их знания, иначе зачем они здесь. Два слова, и
погода в классе моментом испорчена. Дождь и слякоть заполняют тару. В невинных глазенках появляется заискивание и страх. Синхронно мальчики вместе с девочками нахлобучивают спасительные учебники и тетради, атласы, пеналы. И поначалу меня даже умиляла их хилая защита от учительской расправы. Я и не представлял, что они так искренне стремятся избежать опроса...
Но какого объяснения им надо? Хорошенькой порки... Они совершенно ни в
зуб ногой, мои труды,.. вчерашние проповеди не возымели должного действия.
Неблагодарные моллюски! И все же, (какая удача) каждый класс непременно имеет по-своему показательные экспонаты названные отличниками. На подобных у меня вообще не хватает эмоций, тошно смотреть, как яростно и самозабвенно они рвут жопу ради заветной закорючке в дневнике ... торжественно по-казать маме... Честь и хвала! Почет и уваженье!
Листаю журнал, на страницах, предназначенных для уроков географии, сплошняком одни точки. Это задолжности, их задолжности, а там между прочим должны стоять отметки об успеваемости. Выходит, я миндальничаю с ними, расслабляю? Да я прямо уже и не знаю что с ними и делать-то.
35 минут - урок тянется бесконечно долго, я уж и не знаю чего бы с ними
сотворить-то. Ах вот, да, запишем пожалуй домашнее задние. Тут у нас целый ритуал, чайная церемония.
Итак дети, открываем дневники на странице такой-то, кода у нас следующий
урок?.. та-ак, пятнадцатое. Записываем номер параграфа и страницу ... Все одно ведь не запишут стервецы. Еще запишем: принести контурные карты. Дети! Закрываем дневники, убрали все свои причиндалы в портфели, и тихо сидим, до звонка.
Ну все. Звонок.
Ты выскакиваешь из душного класса и кубатуришь, как бы хитро где перекурить. Если нет "окна", через десять минут новый раунд.
Я задумчиво курю, чинно прохаживаясь около школы. Подбегает короткостриженный облезлый мальчуган, кажется его зовут Сашей, который буквально пять минут назад поносил меня последними словами, и запросто просит сигу. Даю. Я не злопамятен и не жаден, просто в определенные моменты меня поражает фантастическая легкость превращений этих крошечных паразитов. Разве ты попросил бы прикурить (хотя бы) у самца, только что отнявшего у тебя подружку? Или в рожу плюнувшего?
Правда педагогическая этика не предусматривает угощения учителем ученика курехой, и скорее даже наоборот, порицает. Однако редко доводилось Зайцеву
лицезреть людишек правильных, вернее совсем не доводилось. Ну так кто же
из вас не нашкодил в этой жизни, сознавайтесь?.. Кто, скажи?
Урок в десятом. О! Это настоящая бойня, борьба без правил. Попробуй пововоевать в одиночку с отрядом в двадцать человек, половина из которых к тому же в два раза крупнее тебя. О! Любимый десятый класс, самоуверенные юнцы и уже напропалую ебущиеся девушки-девочки. Интересный возраст. Я еще отчетливо помню себя (постоянная идентификация) неувязком-десятиклассником, но что толку в памяти. Зайцеву сейчас двадцать два, им - по шестнадцать, меж нами шесть световых лет, и нам уже не понять друг друга. Никогда, ну, может через столетие. Но сытый - голодному не товарищ. Я еще делаю жалкие попытки к сближению, а им, говнюкам, глубоко насрать на мои старания. Что ж - это можно понять, но нужно ли, вот вопрос.
О! Эти разительно отличаются от младших классов, ведь ты же никак не спутаешь закоренелых уголовников-рецидивистов со шпаной уличной. Ведь эти уроды... Уже обнаглевшие до края, хамы, уже зародыш половой и социальной зрелости, уже выучившиеся складно врать, уже ... Урок проходит под грандиозной шумовой завесой, фонит как в неисправной магнитоле. Мои энергичные подопечные кривляются на манер экзотических животных, причем суть их поведения замешана на следующем. Меня как бы не существует в действительности, в природе вообще... Однако в аудитории присутствует некий невидимый зритель, вот для него-то они и хуячат свои модные танцы. Не очень-то мне и нравится подобное положение вещей, в самом деле, я же не менструальный тампон. Распущенные недоноски, им бесполезно что-то вдалбливать... Я в растерянности, я впервые встретился с таким вот явлением... Это все равно, что пытаться сразиться с голой саблей против колонны бронированных танков.
На протяжении целого академического часа актер-неудачник пытается обратить
на свою скромную персону внимание неблагодарной публики. Это совсем не
смешно, Зайцеву уж точно. Сломать, подавить, зачморить и немного поразвлечся, играючи, с издевкой ... - разве не так они думали? Ты же знаешь ...
И потом, в этом ебанутом 10-Г была одна занятная девочка. То есть девочек-
то тут было предостаточно, и занятна, надо признаться, была почти каждая, но
эта ... Эта притягивала своей серьезной задумчивостью, деловитостью, так редко свойственной ее возрасту, невозмутимой индивидуальностью, изящной миловидностью,.. я прямо захлебываюсь в эпитетах, аж слюна брызжет. Короче, эта начинающая деловая женщина, миниатюрнейший хрупкий скелетик обтянутый в строгие отталкивающие формы, не обращала на меня ни малейшего внимания. В отличие от остальных. А они-то меня уж точно заметили,.. да и глупо бы было ...
Впрочем, не очень-то наверное она меня и занимала, раз я даже теперь и имени ее не помню. Надо ведь чем-то было занять себя проводя время с этими недозлелыми недоумками. Сейчас я подсмеиваюсь, а тогда мне казалось, что я почти потерял голову, я влюбился ( хочется даже имя ей дать ) в ту десятиклассницу. Такие вот дела, ее можно было запросто трахнуть... в этом богом и дьяволом забытом местечке.
Но уроки продолжаются. Восьмой класс, девятый, еще один, по-настоящему
убойный час... Только для того, чтобы однажды вдруг отрезветь окончательно.
Какого хуя я здесь делаю? Как я вписался сюда вообще?
День заканчивается, вечер, школа медленно, истерично выплевывая импульсивных ученичков, погружается в дрему. Каждый день - одно и то же. И никакого разнообразия. Ни в лицах, ни в событиях, ни даже в эмоциях. Мать вечно ворчит о дороговизне цен, сколько я себя помню. А эти ежедневные рыдающие выкрики о несчастной судьбе ... Ты бы слышал.
Последний автобус уже ушел, и Зайцеву теперь придется добрых два часа тащится до города по заплаточно-ночной дороге. Тишину разрывают редкие автомобили. Голосую, никто не остановается. Боятся суки и правильно делают, мало ли что я вздумаю выкинуть, да и денег у меня нет... Давайте, проезжайте, дойду без вас, мне не привыкать.
Дома та же пластинка. Гогин звонит. Встречаемся. Снова в поисках кого-то,
чего-то такого, если повезет подцепим девочек, может даже что-то интересное...
Жутко "светясь", блуждая по темному скучному городку, и я и он, походим на
двух медленно стареющих пиздострадателей, меланхоличных и слишком заносчивых. Удивительно, и как они нас еще все терпели, вся эта обывательская фуфлыжная пидерсия.
Но что бы там не казалось проходящим мимо, у нас свой сволочной расклад...
Телепатия высочайшего разряда.
Мой крестный сын Гогин. С недавних пор, и случилось это как-то очень уж
беспричинно, Гогин заделался поклонником глубокого петтинга. И не просто
поклонником, а настоящим фанатиком. Он покровительственным тоном повествует об этом ... раскрывает, так сказать, преимущества, но меня почему-то совсем не цепляет. Наверное и для него это пресловутое трение не имеет такого уж особенного значения. Иначе... Что-то я не замечал чтобы он так сильно был помешан на сексе. Сколько раз он равнодушно отворачивался от халявной ебли. Гогина, по-моему, больше волнует женское начало, сама природа этого явления. Что касается женщин, тут он и поэт, и монстр, и Бог, и Дьявол. Он... часами он способен распространятся о бабах, ничего кроме них не волнует его так серьезно. Но, дражайший, не пойми меня превратно, Андрюха не бабник и не гоняется как очумелый за их пездами подобно пошляку-коллекционеру - собирателю сомнительных побед над девицами, скорее его можно назвать Мечтателем, хотя и это не так. Скорее все-таки воспевателем хвалебных песен... для чуткого нежного женского ушка. Там были пикантные нотки.
На танцах мы выцепляем одну, такую смугленькую очаровашку. Мама дорогая, она неплохо осведомлена, она знает нас и не прочь переспать с обоими
сразу. О-го! Ты слышал это. Мы тонко и деликатно уводим красотку с собой.
Она восхищена, очарована нашей наглостью и решительностью, она поражена
наповал. Наверное девочка и сама-то не знает что несет. Каков поворот! И мы
уже как-то неумело тремся.., она готова идти с нами куда угодно. Хаты нет...
забиваемся на ближайшую субботу, вечером ... встретимся на дискотеке. И чмокает томно обоих. - До встречи детка
Самодовольно потирая ладони, наконец-то удача улыбнулась нам (секс втроем), мы, заикаясь от предвкушения будущей оргии, дурачась и рисуя грязные образы, плывем к своим удушливым квартирам. На радостях Гогин схватил какой-то булыжник и разбил им какую-то витрину... Так он выражал свое прекрасное, гогинское настроение. Да мы просто обалдели от этой девчонки!
...перманентной пулей пронеслась похабная престно-потная повседневность...
Наконец наступает долгожданная суббота. Это пронзительное утро,.. мне мерещится вторым пришествием, третьим... Какая разница.
Мы готовились целый день. Купили шампанского, разгребли вторую гогинскую
берлогу от хлама, достали свечи. Ты бы видел с каким романтическим трепетом мы украшали место предстоящей групповой ебли. Знаешь, ожидание было настолько слепым, что в нас даже не закралось сомнения. А вдруг это всего лишь шутка, и ни о чем таком мы с девочкой не договаривались?
Но короче, мы ввалились на танцы. Модная кислотная молодежь, в основном бухая, меланхолично трется у туалетов. Какой-то юнец в сверхмодных шароварах протяжно блюет, бессильно обняв толчек. Грязные, в надписях, стены содрогаются от однообразно бухающей музыки. Постой, но куда же подевалась наша дама? Мы же договорились. Ах вот и она, делает нам знаки: Привет! Позже, позже ...
Час, второй, время идет и ее поведение уже более чем подозрительно. Она
со всеми, но только не с нами. Подозрения подтверждаются, появляется некий
волоокий юноша... и наконец развязка ... Гогин даже не пошел со мной к этой
неожиданно резко потускневшей особе, за объяснениями. Все ясно. Обломайтесь
мальчики.
Она в трагической тональности вжовывает мне у гардероба о неизвестно откуда появившихся незапланированных месячных, а до кучи еще и о внезапно вернувшемся с войны старом друге. Я вижу перед собой лишь лживую красивую суку с грязным пузом. Тварь! Пизда! Вчерашняя удача лыбится нам безобрано-беззубой пастью. Врубись, нас в очередной раз жестоко наебали и все остальное нас уже не ебет.
Андрюша расстроен настолько, что просто не хочет верить в случившиеся, он
сник... я пытаюсь его развеселить, растормашить, активизировать. Все напрасно. Позорно бежим с диско... жадно обжираемся шампанским, по-сиротски сидя на матрасе, расстелянном на вылизанном до блеска полу. Обсуждаем, с чего все началось... как ловко подцепили ее, как страстно целовались ... Мы напиздили ей с три короба о мифической ночи падших ангелов, о ежегоднем бале нечистот, и о карнавале срашных маньяков... стоило, наверное, банально заявить ей - детка, я завтра пожалуй выеб бы тебя. А что сделали мы?.. столько поллюций впустую. Мы отчаянно зализываем виртуальные раны, развалившись как две, отяжелевших от сожранного комбикорма, свиноматки. Ну все. Хватит. Это уже слишком. С нас довольно. Мы, захмелевшие от шампанского и облома, снова подрываем в засыпающий город в нелепой надежде перехватить какую-нибудь последнюю дуру, хоть кого-то еще.
Ту смазливую татарочку звали Лилианной.
Через полгода ...
*******
Так вот, о чем же я? Ах да, Лилианной значит.
Проходит полгода, и Лили вместе с очередным любовником вылавливают из
реки. Обычное дело, два окоченевших трупа, и ни малейших следов алкоголя,
никакой борьбы. Просто влюбленная парочка решила вдруг уйти в отрыв. Навсегда. Ну и к чему это? - спрашиваю я. Кто их толкнул на такое? Кто тут причем? Лили, так вызывающе швырнувшая нас когда-то, ее больше нет. НЕТ. Бедная маленькая бесхитростная куколка, я почему-то вспомнил как невинно она кокетничала с нами в день знакомства, сколько в ней было тогда благодарной нежности, а как тонко она умела вести беседу, ее задорный, еще совсем детский смех. Все говорили, что она трахается абсолютно со всеми, ни одного хуя не пропускает мимо, как голодная кошка. Кто же смог-то разобраться,.. что происходило с ней? Почему она выбрала именно такую вот странную смерть? Ей было всего девятнадцать, и для всех она осталась лишь страстно ебущейся симпатичной шлюшкой. Ведь ее, едва начавшаяся, жизнь могла бы быть и иной. Хотя нам с Гогиным было уже абсолютно насрать на когда-то так немилосердно обломавшую нас утопленницу, мы, живые, шагали дальше. Да и вообще, кто она такая - в конце концов? Подумаешь, провинциальная королева минета, залетная поляроидная шалашовка... Тварь! Вшивота! “Гаду - гадово - именно так провозгласит чуть позже Ле...”
А тут вдруг еще у Андрюши появилось, э-э... как бы продолжение недавнего
увлечения. Стоит заметить, что абсолютно все его хобби носили хаотично-колебательный характер, особенно он эксплуатировал эротическую тематику. Вялый петтинг, так он теперь это называл. Бабы продолжали волновать его. Теперь Гогин сутками, лишь изредка прерываясь на своих неизменных животных, он практиковался ветеринарным доктором, разглагольствует об этом долбанном петтинге. На все лады, такое впечатление, что он теперь жить без него не может. И сплющился ему этот петтинг? А теперь еще и кунилингус... О!-О-ох!
О-о! Дражайший, Гогин мог ночи напролет, неделю, другую, третью,.. лизать
полыхающую пизду какой-нибудь страждущей нимфоманки. О - да, Гогин умел
высасывать из баб оргазм, его маленькие победы... У него это хорошо получалось. Девочкам нравилось. Ты бы посмотрел на него во время бритья, так, вот, еще, что бы все-все было начисто выбрито, округ рта...
Но его бравые тирады действуют на меня странным образом. Оп, лови момент,
мистер мыслитель Зайцев сейчас станет (круто) размышлять, а ты... Гогинская
сексуальная деятельность и история смертей зайцевских родственников, что может быть между ними общего? Наверное это просто дурное сновидение, патотология, причудливый, фальшивый продукт испорченной психики...
Итак, первым умирает дедушка Женя - самый достойный из нашей дерьмовой семейки, именно в его честь меня и назвали: два высших образования + плюс высшая партийная школа в Иванове, блестящая карьера, вечное мотание по стране и хитрая работа политруком, вкурись, мой легендарный дед был комиссаром, затем, затем как о... серая болезненная старость и старческий маразм - результат контузии во Второй Мировой. Все в доме только о нем и говорили. Все, абсолютно все что мы имели, достиг именно он, сам, что меня почему-то не трогало. Он умер неожиданно - это произошло на моих детских сонных глазенках, они меня разбудили - Бац! и дыхание остановилось, за минуту буквально до смерти он выключил свет в ванной и пробурчал что-то невнятное об экономии, он всегда был экономным, мой дед Евгений Петрович. Помню, после его кончины я не переставал повторять, что "если б только он не пошел в туалет, то обязательно остался б жив". Глупо конечно.
Я, маленький эгоист, долго еше себя корил за не сыгранного с ним накануне
вечером "дурака". Остальные, тоже будущие мертвецы, успокаивали меня, бедного расплакавшегося ребенка, мол не виноват ты ни в чем Женя, ведь дедушка был
старым и больным, но я-то знал... Это все оттого, что я не сыграл с ним тогда, а ведь чего мне стоило... Но он умер.
Деда хоронили пышно, с почестями, забористыми трогательными речами и прочими погребальными декорациями, строгие черные ленточки украшали множество венков, ссутулившихся над могилой. Батя поставил ему памятник, оградку с вензелями. Все как положено. Водочные, нездорово-веселые поминки...
Но недолго музыка играла, в Уфе умирает бабушка Анастасия. У нее инфаркт.
Семейка снова в сборе, опять пьянка, заунывные траурные интонации в голосах, свечи, неторопливые перемещения из одной комнаты в другую. Затем отпевание в местной церкви, без этого оказалось нельзя. Бабка была религиозна до фанатизма, она крепко веровала, сечас таких почти нет. Есть, да не те. Ба, моя добрая бабушка, самым страшным ругательством которой являлось слово “паразит”. Помню, она нередко меня им награждала. Ладно.
Не успели помянуть как следует бабушку Настю, даже цветочки еще не завяли, в Краматорске (тогда я и представить себе не мог, где все-таки это находится. Краматорск.) отдает концы дядюшка Коля. Диагноз: рак легких. А тут еще, чуть не на следующий день умирает дядя Костя из Тамбова - муж маминой сестры. Он был неплохим мужиком. Мент, большой начальник. Крупный, здоровяк, и тоже рак. Рак - это слово становится для нашей семьи уже чем-то вроде страшного заклинания, родовой болезнью, а онкологическое отделение - домом родимым.
После небольшого, вроде бы, затишья натупает очередь отца. Мой бедный папаша Николай Евгеньвич, он был не дурак выпить. Хронический алкоголик -
такое нелегко вытерпеть, жить с ним... Со мной твориться уже что-то совсем
нехорошее, хотя вот отца мне было искренне жаль. И вновь похороны, на этот
раз Варвары Петровны Першиной, моей второй бабушки, папиной мамы. Представь только, ее положили в гроб со сломанной еще при жизни ногой, я сам, своими же этими руками, укладывал ее туда, прямо гипсе, так и закопали.
Невероятно, это просто злой розыгрыш, смерть вошла в раж, она неотступно
преследует нашу горемычную семейку, она повсюду. Кто следующий? Почти мелочь... наконец-то подыхает мой полоумный братец, сожалеть об этом уже некому. Дядя Женя под Москвой, от удушья газом... Этой очерствелой, измученной кухонными разборками, мещанской кучке моих дальних родственничков теперь уже просто насрать на нового мертвяка. Спи спокойно брателло.
И все же ближайшие, и какие-то все еще странно-неутомимые живые, вприпрыжку мчались за мертвыми. Мы уже ничего не успевали. Церемонии стали проходить на скорую руку, без музыки, без отпевания и без надгробий. На памятники денег катастрофически не хватает. Да что памятники, паршивую табличку с именем, и ту приладить некогда. Многочисленное и разбросанное по стране, семейство Зайцевых стало завсегдатаями в похоронных бюро, в ЗАГСе нас уже каждая собака знала в лицо.
И вдруг - Р-раз! Все затихло. Погром закончился также неожиданно как и начался когда-то. То ли помирать было больше некому, то ли смерть устала от нас и ушла в другие семьи, наконец-то насытившись нашей. Оставшиеся набожно кладут знамения, вздыхают с облегчением и возвращаются к привычным занудным занятиям. Наконец-то.
Смертоносная эпопея вроде как и закончилась, а я до сих пор не могу избавиться от грохота похоронных маршей, они так и долбят по ушам, как тогда...
На кладбище, по пути к храму, за поминальным столом... Мне кажется, что подобным же образом женились мои тогдашние дружки. Одно то, что Марат, в свои неполные двадцать пять, умудрился обзавестись аж целой коллекцией из четырех жен, о чем-то да и говорит. Как ни странно, но он не был брачным авантюристом, однако обманываться четыре раза, это уж слишком. Свадебные кортежи... А Димка Тропштейн, да, Тропштейн, его огрубелые, могучие лапы - потерпи, ты и о нем скоро услышишь...
*******
И снова школа, работа, изнурительная вечная каторга, не перестающие жалобно скулить мои коллеги-инвалиды. И эти несимпатичные дремучие люди пытаются научить чему-то... да кого бы они не обучали, я просто не завидую им, мне жаль их бесплодных, никчемных попыток привести весь этот ублюдочный мутно-глазый мир к общему знаменателю. Хочешь жить, вкалывай вместе со всеми. Однако, прикинь, меня не покидает одна назойливая мыслишка - "как бы хитро эдак отъебать этот мир". А? Каково тебе такое?
Не время, чуть позже, утешаю я свое нарождающееся тщеславие. Пока нет
идеи, четкой формулы обмана, незачем и дергаться. Сейчас у меня уроки, ведь
подающий большие, а может и не очень, надежды " молодой специалист " вынужден зарабатывать на кусок хлеба. Может и не такой жирный как у заслуженных (заслужившихся) учителей, но все же.
Вообще удивительная штука - это самое местечковое образование, кастрюльная
педагогика, и чего здесь только не насмотришься. Еще в институте наслушавшись
много чего о доносительстве и стукачах, я только в этом обмороженном образовательном центре увидел собственными глазами, что значит стучать, по настоящему. Такого нельзя не заметить. Как же?
Хорошо обмусоливать, вальяжно чресла распластавши на мягоньком диванчике, в тапочках тепленьких, под чашку кофе, какого-нибудь очередного серийного убийцу. А когда он здесь, вот он, совсем рядом, и сабля у него огромная и ужасная, перед твоей ужаснувшейся рожей,.. - совершенно другое дело, и тут
тебе уже не до всхлипываний и замысловатых выкладок, мнений, не особо ты
в подобной ситуации поораторствуешь. Попробуй, а я посмотрю. Так я к чему, наверное, просто люди очень уж любят постоянно пиздаболить по пустякам.
В Бесприютинской школе подсматривали и подглядывали все, или почти все.
Да, они еще не забывали и записывать. Несчастные чахоточные ученички и педагоги всех возрастов, технический персонал (технички, как их презрительно называли школьники), директор и заведующая учебной частью - правая рука директорши-командорши, о, это отдельный разговор. Все, я говорю тебе, все. Ты говоришь, я клевещу на людей, что это всего лишь злобный поклеп раздасадованного неудовлетворенного козла. Возможно, я парюсь. Но это весьма важно. А те, кто не писал доносов, находились в опале. Их держали за чудаков, не умеющих (не желавших) играть по правилам.
Иногда я переставал понимать кому и зачем это надо.
У слишком усердно-прогибающихся занятие доносительства носило характер навязчивой идеи. Огромные папки дел... Яков Михайлович Поспелов, физик, был
признанным мастером этого нелегкого дела, настоящим чемпионом. В доносах
ему не было равных. Дети за глаза прозвали его Эйнштейном, не за сильный
интеллект, а по причине внешнего сходства. Он и вправду был похож. В школе, и не для кого это не было секретом, каждый преподаватель имеет собственную подпольную кличку, подаренную язвительными учениками. Кстати, ими зачастую и учителя пользуются.
Всех, а особенно школьников, смешило откровенное позерство Поспелова. Он
имел малопонятную привычку постоянно подпрыгивать, по поводу и без. Бывали дни, когда он скакал по школе как заведенный стальной конь. Буратино просто меркнет, бежит прочь, на фоне Яков Михалыча. Его манера держать себя, ярко выраженная в нелепых вычурных жестах и бурной неиссякаемой мимике, отталкивали окружающих от этого, никогда не перестающего кривляться, человека. Он нараспев, по памяти, твердил поэмы сомнительного содержания, и притом целиком, от начала до конца. Эйнштейн мало кого пропускал мимо себя не сообщив что-нибудь безумное, какую-нибудь очередную гадость, его ястребиное всевидящее око фиксирует происходящее с поразительной точностью автоматической камеры.
Поговаривали также, что он отсидел довольно приличный срок в колонии. М-да. Бывший каторжник на службе в захолустной школе. Это забавно, я, более чем, заинтригован. Давненько мне не доводилось встречать подобных клоунов.
Э - о чем говорить, да шпионить было просто его манией, если не смыслом
жизни. Йо-хо! Будь осторожен, Эйнштейн не дремлет, он постоянно начеку. Яков
Михалыч откалывал поразительные по исполнению штуки. И никто, я тебе говорю, не мог обскакать его в этом. Всякие мелкие пачкуны, навроде завучихи, рядом с ним представляются мне желторотыми неоперившимися птенцами.
Такой случай, в уборной невзначай разбивают унитаз, э-э... толчок короче кто-
то раздолбал. Что-о? Что такое? Внимание! В школе ЧП! Хуже, катастрофа! Таким макаром недалеко и до взрыва "святого храма"! Они не на шутку обосрались. Но к счастью общественности и руководства Яков Михайлович не спит. Поспелов тут как тут. Буквально, за один урок он вычисляет виновника. Расследование, вполне серьезное,.. - он проявляет себя опытным сыщиком, допрашивает с пристрастием, знатная ищейка, хватается за малейшие зацепки и,.. не проходит и часа... бедолага шестиклассник-хулиган-неудачник хнычет, нервно жуя сопли, взрослые радостными сайгаками скачут вокруг, засыпая проклятиями маленького негодяя. Ура! Браво, Яков Михайлович! Справедливость восторжествовала, злоумышленник схвачен и понесет суровое (не детское) наказание. "Наши" (вновь) победили!
Какие там суды присяжных, ляпнешь тоже.
А разговоры Энштейна с родителями учеников? Мне не хотелось бы тебя расстраивать по пустякам, но это же не моя собственная фантазия. Ублюдочная любезность... Деловито сопя, тот веско заявляет замешкавшемуся и растерявшемуся предку, что " ребенок ваш - говно редкостное, и вообще сука последняя, сволочь калиброванная". И этак мило обставляет дельце, что бедный уважаемый родитель уже недоумевает о своей полной слепоте: " а ведь и верно, в самом деле ведь, говно небывалое. И это мое чадо, куда я раньше-то смотрел?" Ведь родители здесь, в стенах школы, приходя, становятся кроткими и доверчивыми, совсем как дети, всему верят, особенно если информация исходит от такого уважаемого и авторитетного человека, как Яков Михайлович Поспелов.
Никаких шуток, я и не думал смеяться, именно так проворачивались делишки
в нашей образцовой шараге.
Перемещаясь по узкому школьному коридору, эта противная навозная слизь, червяк тщедушный, заползает во всевозможные щелочки, замочные скважины,
дверные петли ( чуть не сорвалось - под юбки ), по-своему стильно прыгая от
класса к классу, Эйнштейновская оптика улавливает все, и,.. записывает, записысывает, нескончаемые потоки мельчайших подробностей... В своих знаменитых на всю округу пасквилях Яков Михайлович прямо-таки дает волю находчивос-ти и изобретательности. Его правописание верно и безошибочно. Оно безудержно как понос. Я тут так долго его (Эйнштейна) расписываю, потому как он все же являлся фигурой яркой и значимой для школы. Наверное, не будь его, школа просто развалилась бы. На таких как он все тут и держалось.
Состав школьного персонала, все как на подбор, меня просто поражает,.. ужасал,... теперь нет. Ну что они за гниды? Вакантные рублевые местечки заняты,.. локальная дворовая драчка,.. сборище помойных тварей, паразитирующих пресмыкающихся. Заслужившиеся учителя, с гадким наслаждением терроризирующие неоперившихся малолеток, всего делов-то, колония строгого режима, вот где мне довелось поработать. Страстные, с отвердевшей, от постоянной болтовни, пеной у рта, блюстители нравственности и морали сами по уши в разврате и дерьме. Да! В дерьме! Уж поверь мне на слово, я сам варился в этом.
Сладостина Любовь Дмитриевна, есть тут такая, биологиня, миролюбивая молоденькая дурочка с фигурой динозавра среднего размера. Она мечтает сделать головокружительную педагогическую карьеру. Хо-хо! Да и кто тут о чем не мечтает. Еще Сладостина заведует какой-то гребаной частью, кажется воспитательной.
- Евгений Николаевич, я бы как-нибудь забежала на ваш урок. Любой. Когда
это возможно? Давайте в пятницу.
В ее, вроде бы и симпатичной, мордашке иногда проступает что-то немного неприятное, но трудно разобрать что. Ее несвежее простоватое лицо? Я всматриваюсь, м-да, видок конечно у Сладостиной... щербатой измочаленной бездомной собаки. Постой, но что, может я ослышался? Может она заикнулась: "я бы запрыгнула к вам в постель? Когда? А?" Фу, на такое Любовь Дмитриевна при всем своем желании не решилась бы, слишком уж круто для нее. Она слишком нерешительна и аморфна. Да ей и в голову бы такое не пришло. Запрыгнуть в постель... Не, на хуй такие постели не нужны.
Ограниченность этих, вечно трясущихся за каждую копейку, недалеких, непонятных, так и ничего не понявших ни в чужой, ни в собственной жизни людей, поначалу меня как будто и тронуло. Бывали мгновенья, когда я пытался понять, что движет этими наложившими в штаны жабами? Почему они все такие инертные и мелочные? Почему никто из них не способен на, хоть какой-нибудь завалящий, поступок? Пусть иррациональный, пусть идиотский, да пусть хоть и совершенно незначительный, но настоящий, взаправдашний поступок. Так нет же, дуля, им подавай новую порцию объедков. Шавки, виляющие облезлыми обрубками. Хитрожопая и ненасытная свора... Одна нескончаемая крысиная грызня! Вот что по-настоящему прикалывает их, заставлят совершать еще хоть какие-то движения.
Ты скажешь - я загнался, врешь, скажешь, Зайцев, пиздишь родной, наговариваешь на людей почем зря.
Разве? Но эти вот, самые, люди... Впрочем здесь, в одной тихой и уютной комнате, под загадочным названием библиотека, в самом дальнем и темном углу скромно сидит за высокой барной стойкой одна миловидная женщина. Это библиотекарь, вернее библиотекарша. В первый месяц работы я частенько заскакивал сюда на переменах, набирал целую кипу каких-то легкомысленных детских журналов объемом в десяток крупнонабранных полос, садился за одну из двух, имеющихся в наличии, парт, и методично, с каким-то прямо-таки остервенелым и нездоровым интересом, перечитывал всю эту непонятно для кого написанную труху. Долго, около полутора месяцев, я предавался такому безумному изматывающему чтению, с интересом разглядывая редких активистов-посетителей, пока наконец она не заговорила со мной. Первая. Светлана Борисовна оказалась умной и живой собеседницей. Теперь я стал почти каждую перемену проводить в библиотеке. С ней было приятно поболтать о том - о сем, посмеяться над последним, и как правило шедеврально-маразматичесим, директорским приказом. Тебе бы стоило посмотреть, как она смеялась... и в этой ужастно бедной обстановке, в застиранной выляневшей, три перламутровые пуговички, кофточке,... прямо Мария Стюарт в изгнании. Пойми, дурачок, ведь теперь у Зайцева появился союзник в этой, еще едва различимой, но неминуемо подло подползающей подставе...
Однако, я как-то неожиданно для себя вычислил, что после бурной библиотекарской завязки, в моих мыслях стала наблюдаться прямолинейная обывательщина, пугающая скудость и бессистемность. Откуда-то внезапно вдруг появилось некая территория пустоты, которую нечем было заполнить. Да и вообще я стал сильно уставать от бесконечной кутерьмы мельтешащих в эфире веселых карти-нок. Временами, я терял способность адекватно воспринимать происходящее, (что же тут реально случилось? ) я буквально не врубался в совершенно очевидные вещи. Почему? Зачем, например, моя матушка вышла замуж за пьяньчугу-папашу? И отчего же она дуреха, вечно ругаясь с ним и рыдая, не развелась наконец? Но я не спешил делится с кем бы-то ни было своими незначительными и наверное никого бы и не заинтересовавшими сомнениями...
Резкий надсаженный свист школьного звонка возвещает об окончании моего
последнего, на сегодня, урока. На остановке меня пытаются, впрочем довольно
хило, поддеть, уже успевшие переодеться и поужинать Бесприютинские школьники. Я молча наблюдаю за их беспонтовым кривляньем. Из-за поворота тяжело выползает, весь заляпанный грязью, битком набитый неизменными пенсионерами, старенький пазик. Тормозит. С трудом протискиваюсь в заднюю дверь, за проезд не плачу, денег нет. Я чувствую себя шахтером только что вышедшим из забоя. В башке бескрайние привольные поля пустоты. А я еще видишь ли решаю - писать об этом ебанутом учителе или бросить, отложить до... Интересно, куда это я откладываю написанные во мне (где?) произведения? Черт возьми! Их же никто и в глаза-то не видел, я никому еще об этом не рассказывал,
кроме?.. Кроме кого?
Ты полагаешь я рисуюсь, а ведь я всего-навсего просто устал. Устал.
Мое перо воняет и протухает.
Что ж, ты у меня почитаешь мартышка рисованная! Ты услышишь наконец, как звучит вопль загнанной в пизду лошади. Мои скромные плевки в тебя?.. во благо ли?.. Так я тебе такого насочиняю... мясник, коновал, палач в литературе,
они видишь ли перезанимали все мыслимые ниши, пожалуйста не смеши меня...
а парикмахер опять же, или всего лишь исполнитель?.. или вот мусорщик, ассенизатор как тебе?.. Обблюешься, но тут же и еще запросишь. Моя невостребованная жизнь и здоровая злость - шняга полная. Фуфло.
Через полчаса я совершенно нормально выпрыгиваю из транспорта и неторопясь прогуливаю себя до дому. Ботва! Обнаруживаю абсолютную несовместимость между мной самим и заносимыми (мной же) в тетрадь отчетах, мыслях, поступках,.. порывах бля! И потом, ничего удивительного, обыкновенные уроки чистописания. Прилежный и исполнительный ученичек. Иногда это даже вставляет, но до вечного кайфа еще ой как далеко. А впрочем, тебе не догнать. Не о том...
Ну вот, что я говорил, занесло черте знает куда. В театр! К тому же оперы
и балета! Торопливо, словно боясь не успеть, заношу в крошечный блокнотик
неразборчивые неуклюже - нелепые заметки о собственной глупости. Мрачный
идиотушка... Свет!? Э-э-Э! Постой, где же свет?
" Я, выдохшийся, валялся на обочине тихий и умиротворенный, и жизнь, эта сука подзаборная подобрала меня, нехотя и брезгливо морщась. Зачем? Ах - это вечнозеленое неувядающее, почти сакральное - зачем...
Никак не мог отойти от войны которую вел не помню сколько времени. И теперь, сейчас, я лежу в поросшей могильным бурьяном канаве и твое завывание ничуть не цепляет мою, блуждающую где-то рядом, оболочку. Ну и жарища жь в этих душных театрах..."
А вот и свет! Как забавно, сынок уж дома, борщец знатный кушает, матушкой хозяйственной приготовленный. Вкуснятина. Тихо в доме, покойно. Беседуем. Мама прогоняет мне о дешевой пище, о Марь - Иваннах всеразличных, об пенсии отсутствующей или застрявшей где-то и накак не желающей дойти до нее, моей, так рано состарившейся мамы. Ой ли, какие-то неведомые твари наебали и мою бедную матушку. Но если быть точным, то она сама позволила обмануть себя, она просто шла не в ту сторону, не оглядываясь. Ей бы остановится вовремя... Но ей об этом не скажешь, она ранимая, и нервы у нее не к черту. Да и незачем расстраивать по пустякам.
Что? Ты кажется уже утомлен? Я так и вижу твое разочарование,.. лопнувшее
терпение и неприкрытое зевание. Ненависть!.. Так, обожди, сейчас, дай лишь
дух перевести...
Соси залупу армянского агрессора!.. профессора! Козел!!!
Почему, говоришь, я все-таки продолжаю во всем видеть один сплошной обман? Почему? Да потому, что остальные упорно не хотят (не могут, не те) замечать его. Излюбленные розовые бакеллы... Даже и слоган себе сварганили по случаю: " Нас ебут, а мы крепчаем !" Браво! Брависсимо! Но все же, зачем, ну растусуй мне, сирому и убогому, для чего крепчать человеку ежели его родимого трахают от рождения до самой смертушки, без перерывов, не останавливаясь, вяло и с азартом, усердно и заботливо - а - а - ах... И пойми, нет разницы как заярлычить это - обманом, мироустройством или же наебательством. Есть такая нехитрая карточная игра "верю - не верю", усек, дебил, в какую пошлятину людишки - ты-ты-тыыы - вписаны по гроб жизни. Кто-то более удачлив, кто-то нет. Ведь мы просто играем, это ведь игра и ничего более. Любой вопрос,.. событие, следствие, движение, миг, объединение, общество, слово, звучание его - есть суть лишь вопрос о том, верить иль нет, обманут тебя или ты обманщик. И если ты проникся, постиг секрет - ты преуспел, ты на гребне, ты... Ты триумфатор!
А нет, и не скули, причины не имеют значения - ты сукин сын и неудачник,
оскорблен, обижен-опущен и отвергнут. Последних большинство, а ты где? Но
калибр обмана тут зависет... Стоп! Этого и так слишком для тебя. Пошел ты
на хуй в конце-то концов.
Может ты до сих пор еще не догнал? А? Не слышу, или пожалуй примерчик, чтоб уж окончательно и бесповоротно, врубиться чтоб. Вот сейчас, ты ведь читаешь это, не важно отчего и почему, а важно лишь, что смотришь ты на не-хитрый набор символов. Какая разница, что ты там себе воображаешь... Дальше. Читай внимательно - лично тебя я уже успел наебать. Именно так. А ты ведь даже и не... Как бы самонадеянно и по-ребячески это ни звучало... Просто игра. Я пишу - ты читаешь. Я обманываю - ты ебанутый. Ты, ты, ТЫ! О глупейшее созданье! Остановись мгновенье! Кому прелюдия трогательная, а кому и погорячее... Ну хули ты тут... не въезжаешь, мудила! Ах, ведь это какой-то придурковатый Зайцев что-то внес в свои расстрельные списки. Опасайся, друг мой, оказаться в них. Это вызов,.. шутка?.. Непреднамеренный картавый выебон? Кто-кого?.. Но я уже ощущаю твое понятное стремление порвать мне
пасть. Я готов. Извинятся не мой стиль. И не жажду я перемирия. Говорю тебе - брось, не продолжай, выкинь из головы. Забудь... но тебе же любопытно, ты интересуешься. Насколько же ты трухлявый, раз можешь схавать и такое?.. Меркантильный копеечный игрочишко. По любому, цель моих скромных потуг - лишь обман как вещь в себе, провокация, всего-навсего доказательство того - " как же легко и непринужденно тебя можно наколоть ". Легкость,.. усекаешь о чем я? Далеко не творчество... (словоборчество...) Ну, заглотил? Мечтатель! Чихатель! Ты для меня, или я, бля, вааще... Так вот.
Но я не настолько глуп и самонадеян, чтобы полагать, будто бы несколькими
неудачными страницами я сорву крупный банк и стану чемпионом. Нет. Но я
и не сторонник дешевых подьебок. Не получится сейчас, и лишь освежит меня,
я сделаю, точно сделаю тебя в другой раз, но хитрее, коварнее, более зло. Таких экземпляров ты еще не встречал. Величайший обман - цель не для слабохарактерных.
Пройдет совсем немного времени и Зайцев уже не будет с тобой столь откровенен и красноречив. Но знай - не заткнется он уже никогда. Никогда!
======================