Зайцев Виктор Викторович : другие произведения.

Поневоле-1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.14*182  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Предисловие. Более десяти лет увлекаюсь альтернативной фантастикой, поражаясь несостыковке хитросплетений сюжетов и примитивности технических новинок от ГГ. Возможно, авторы делают это намеренно, возможно, по другим причинам. Но меня всегда удивляло, что верхом изобретательства в средневековье считается арбалет или дымный порох. Видимо, все авторы классические гуманитарии, если всерьёз считают, что изготовить крутой арбалет легче простенького револьвера. Многие полагают, что дымный порох изготавливался простым смешиванием трёх составляющих. Увы, технология его производства достаточно сложна, на этом фоне получение некачественного бездымного пороха выглядит на практике гораздо проще. Многие инструменты и орудия девятнадцатого и двадцатого века вполне могли быть изготовлены на тысячу лет раньше. Как изменилась бы история европейской цивилизации, когда на пути степных кочевников-завоевателей оказались бы государства с пушками и пулемётами? Да ещё в те времена, когда население Европы не превышало пары миллионов человек? Так ли обязателен в истории человечества период средневековья, как таковой, с чумными эпидемиями, междоусобицей и религиозными войнами?
  Пролог.
  
  Белов понимал, что кольцо врагов сжимается, скоро его обнаружат, надо убираться. Денег и документов не было, поздняя осенняя слякоть и холод не давали возможности уйти в лес. Надо искать новый ночлег, решил он, натягивая так и не просохшие за ночь сапоги, лучше насморк, чем тюрьма. Да и в тюрьме долго не протяну, забьют или зарежут, спокойно подумал беглец, выглядывая вдоль улицы из ворот. В вечернем сумраке улица была пуста, лениво брехали соседские собаки, можно уходить. Он осторожно пробрался вдоль забора в огород, через него в соседний, откуда легко перемахнул в безлюдный переулок, перевалившись через хилый заборчик. Прислушался, затем спокойно пошлёпал по расплывшейся глине к окраине города, сгорбившись под осенним моросящим дождём, стараясь сохранить остатки тепла под курткой.
  Мужчина грязными глинистыми переулками выбрался из города и брёл через перелески глухими тропинками к ближайшему садовому массиву, вспоминая расположение домов полузабытых приятелей, где можно отлежаться пару дней и наверняка найти съестное. Высушить одежду, обувь, собрать еды на дорогу, и перебираться в соседнюю область, там его никто искать не будет. В глухой деревне его возьмут на работу без всяких документов, в русской глубинке лет двадцать нормальных мужиков не хватает, работящих и непьющих практически не осталось. Если и есть такие, то с изъяном - сектанты или в розыске. Только бы добраться до деревни, в ближайшие селения нельзя, придётся идти дня два.
   Он перебрался через изгородь садового массива, ругаясь, что зацепился за кусок колючей проволоки и порвал рукав куртки, но, кажется, никто не заметил, быстрее в дом. Где-то здесь пятый, кажется, дом от крайней улицы. Да, так и есть, старенький, когда-то крашеный в зелёный цвет, одноэтажный домик на одно окошко, дверь не заперта, чтобы случайные воришки не поломали запоры. В этом доме Белов бывал ещё в студенческие годы, никто не должен его здесь ждать, беглец нашёл банку рыбных консервов в шкафчике и быстро проглотил содержимое, закусывая одиноким сухарём, найденным в буфете. Сытости никакой, но, силы хватит продержаться ещё некоторое время. Когда он ставил банку на стол, резкое чувство опасности заставило обернуться. В дверь заходили двое с автоматами наготове.
  'Не успею', мелькнуло в голове, он схватил стул и кинул в автоматчиков, выпрыгивая в окно, прямо в густые заросли малины. Осколки оконных стёкол резанули по выставленным вперёд кулакам. Рама маленького окна повисла на шее, расцарапав загривок. Однако, лицо осталось целым, а обломки деревянной рамы слетели в кувырке сквозь колючие кусты малины. В доме глухо стучали выстрелы, а беглец продирался сквозь заросли, уходя через соседние участки к реке, туда на машине не проехать, а пешком не догонят, кишка тонка. Беглец твёрдо знал, что не дастся живым.
  С трудом, отдышавшись у реки, Белов обернулся, перед прыжком в воду. Трое с оружием подходили со спины, улыбаясь загнанному в угол мужчине.
  'Всё, приехали', мелькнула последняя мысль, он бросился на преследователей, твёрдо намереваясь дорого продать свою жизнь, и ... проснулся.
  Сердце стучало, как метроном на шесть восьмых, белый потолок в сумраке успокаивал. Мужчина несколько раз глубоко вздохнул, такие сны последние полгода стали привычными, пару раз в неделю он от кого-нибудь убегал, с переменным успехом. Сегодня его очередной раз постигла неудача. Впрочем, бывший оперуполномоченный уголовного розыска, три месяца назад ставший пенсионером в свои тридцать восемь лет, не придавал никакого значения приметам и проклятиям. За годы общения с преступниками кто только не проклинал его, а любые приметы мужчина всегда считал хорошими именно для себя. Жизнь убедила его, что неудачи происходят исключительно по вине самого человека, никого, кроме себя, в них винить не надо.
  Мужчина потянулся в постели, снова оглядел комнату, за окнами заметно рассвело. У себя дома он ещё подремал бы, но, в гостях, даже у старого друга, наш герой всегда вставал рано. Да и предрассветный полумрак за окном скоро закончится, хорошо, что никуда не нужно спешить.
  - Вот оно, счастье, - пробормотал негромко мужчина, ещё раз потянулся, сбрасывая остатки сна и сел в постели, осматриваясь. На соседнем диване сиротливо белела подушка, остатки вчерашнего пиршества на столе были прибраны.
  - Значит, Лёшка уже проснулся, придётся вставать, - Белов поднялся с постели и подошёл к окну, выходящему во двор.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава первая, сомнительная.
  
  Тупо глядя на лес за окном, мужчина машинально пытался рассмотреть там своего друга, пока не сообразил, что зрелище из окна не соответствует действительности. Какой, к чёрту, лес, когда дом стоит почти в центре города. Он потрогал оконное стекло, надеясь нащупать наклеенную на стекло картину, чем иначе объяснить странный вид из окна. Нет, стекло было гладким и прохладным, да и сосны за окном покачивались и шевелили ветками, опровергая любую мысль о картинке. Рефлективно старый сыщик шагнул к окнам на другую сторону, увы, огромные сосны с той стороны дома почти упирались ветками в оконные стёкла, удалось расслышать негромкий скрежет сосновых иголок по наружному стеклопакету.
  'Видимо белая горячка началась', подумал Белов, обнаружив на месте соседского забора сосновый лес в два обхвата. Зная по опыту, (не по своему, а из наблюдений за, увы, нередкими заболевшими этой 'белочкой'), что пушистый зверёк настигает выпивоху обычно на третий день после прекращения запоя, мужчина посчитал дни с последней выпивки, - странно, спиртного он не пробовал больше недели. Однако, деревянный двухэтажный дом на четыре окна был окружён реликтовым сосновым бором, от этого никуда не деться. Причём пара сосен стояла впритык к бревенчатым стенам. Осторожно пригнувшись, он прошёл на кухню, - там всё было на месте, включая огромные сосны за окном. Бездумно открыл холодильник - свет не горел, но продукты и спиртное были на месте. Машинально проверил выключатель на стене - так и есть, электричество пропало. На глаза попался фонарик - он работал. Отражение в зеркале на дверце платяного шкафа было. Но из всех окон, по-прежнему, открывался только один вид - сосны, без каких-либо признаков жилья. Сотовый телефон был вне зоны доступа. Проводного телефона в этом доме отродясь не было.
  - Правильно, откуда у Лёшки телефон. Кстати, где этот разгильдяй? - появилась первая разумная мысль, - я же у Алексея проснулся, значит, он в доме должен быть. Помнится, спать укладывались одновременно, только хозяин в своей комнате. Пойду, проверю.
  Мужчина прошёл в глубь дома, открыл двери в спальню хозяина. Не заправленная постель подтверждала его воспоминания, судя по отсутствию одежды, Лёшка совсем недавно куда-то вышел. Что такого срочного случилось, что друг его не разбудил, Белов не мог предположить. Выпивки и продуктов достаточно, скорее всего, хозяин вышел на двор, предположил мужчина.
   - Лёха! - Наконец сообразил крикнуть Белов, не обнаружив с крылечка никакого подобия двора. Рядом с последней ступенькой бодро зеленела молодая весенняя травка, без каких-либо следов тропинки, не говоря уже о бетонной дорожке, по которой ещё вчера он заходил к другу в дом. Не говоря, поскольку никаких признаков дорожки не было. Не только бетонная дорожка исчезла, вообще не было следов человека, даже трава не примята. И ничего поблизости, напоминающего человека, тоже не было. Дом тупо стоял посреди леса, как в плохой сказке.
  - Лёха, где ты?! Чёрт тебя побери, вернись домой!!!- Минут пять он орал изо всех сил с крыльца - и Лёху, и Серёгу, и кого-нибудь, даже докторов начал звать, правда, убедившись, что никто не слышит (на всякий случай). Попадёшь в психушку быстро, а выйти будет трудновато. Спуститься с крыльца на нежную траву почему-то было страшно, а иначе обойти дом невозможно. Мужчина инстинктивно боялся отпустить дверную ручку, держа двери сеней открытыми. Когда голос осип, сообразил, что можно залезть на крышу. С крыши ничего принципиально нового не было видно, всё тот же сосновый бор, просматривавшийся метров на сто во все стороны.
   Однако со стороны пруда (где он, этот пруд) сквозь лес проглядывалось светлое пятно. Моментально скатившись с крыши, Белов накинул курточку, поменял кроссовки на резиновые сапоги и аккуратно осматривая округу, направился в ту сторону, где в глубине соснового бора желтела опушка или поляна. До открытого места было недалеко, около 150 метров. Он спешил пройти их, не обращая внимания на отсутствие тропинок, пару раз запнулся за торчащие из земли корневища, едва не упал на хвойную подстилку. Вот, наконец, деревья расступились, выпуская человека на открытое место. Он резко остановился, едва не повернув назад от удивления. Вдоль опушки текла маленькая речка, за ней небольшой косогор, где на площади в два футбольных поля росли малина и шиповник. За колючими зарослями угадывался обрыв, скорее всего речной берег. Постояв на месте, мужчина пробрался между деревьями и колючими зарослями к обрыву - так и есть - река текла высоко, половодье залило весь противоположный берег на сотню метров шириной, подступив на этом берегу вплотную к срезу крутого склона. На другой стороне реки был заливной луг, покрытый водным зеркалом, сквозь который выглядывали редкие кусты ивняка, далеко за ним, в добром километре, начинался всё тот же сосновый бор. Белов сел у обрыва, уставившись в грязные бурые воды, вяло несущие ветки, старые листья, хлопья пены и прочие следы половодья. Никаких следов человеческого присутствия не было видно, даже плывущий по реке мусор не содержал никаких пластиковых и бумажных отбросов.
   От реки потянуло утренней прохладой, солнце только показалось из-за холмов, поросших смешанным лесом. По воде разнеслись шлепки рыбьих хвостов. Как в детстве, подумал он. Наплевать, сегодня всё равно суббота. Отдохну, покурю. А там видно будет. Сидеть на сухой траве было ощутимо холодно. Ещё бы, в нашей зоне рискованного земледелия только наступил май месяц и в логах лежали остатки снега. Белов встал, отряхивая джинсы, и взглянул вниз по реке. Что-то смутно знакомое напоминали очертания холмов над рекой. Запрудить бы - прикинул мужчина машинально, представляя , как вода заполняет небольшую котловину, и его бросило в холод. Он мысленно заменил заросшую пойму реки водной гладью пруда, а на возвышающихся берегах поставил дома - вылитый город Бражинск, где до сегодняшнего утра жил и трудился всю сознательную жизнь Белов. Правильно - вон там должны быть заводские трубы, левее набережная с памятником Ленину, ещё левее Дворец культуры.
   - Куда же меня закинуло? А вдруг дом перенесётся обратно, а я здесь останусь, дурак-дураком? - Новоявленный робинзон вспотел от такой мысли и бегом кинулся назад. Забежав домой, запер все запоры, машинально скинул сапоги в сенях и поднялся на второй этаж дома. Прошёл ещё раз по всем комнатам, вернулся в залу, где сел на кровать, на ту самую, на которой проснулся утром. Сомнений в реальности окружающего уже не осталось. За окном поднималось вполне яркое солнце, лучи которого ощутимо грели кожу. Непривычно громко орали птицы в окружающем лесу, даже белки цокали и прыгали по бревенчатым стенам дома, отчего казалось, что кто-то пытается пробраться внутрь. Белов, как всегда с ним было в критических ситуациях, думал быстро, чётко, рассматривая все варианты действий.
   - Первое, самое вероятное, и, что греха таить, ожидаемое и удобное, это галлюцинация. Что делать? Сидеть в доме, никуда не уходить, а то попадешь под невидимую подвинувшимся мозгом машину или в невидимую яму свалишься. Желательно больше пить, чтобы вывести возможные токсины из организма. Это хорошо, это можно, мужчина сразу подошёл к столу, наливая полный стакан минералки, не допитой вчера.
   - Второе, - со стаканом в руке он подошёл к окну, разглядывая сквозь стекло разноцветную сойку, едва не влетевшую в комнату, - дом волшебным образом перенёсся непонятно куда. Возможно, скоро вернётся обратно. Опять же, лучше всего, сидеть в доме. Лишь бы эльфы с гоблинами не пришли, - хмыкнул он про себя, вспоминая недавно прочитанную книжку фэнтези. Судя по деревьям и птицам снаружи, ничем не отличавшимся от средней полосы России, такая вероятность была крайне мала.
   - Третье. - Он машинально заправил постель и лёг сверху на покрывало, подкладывая подушку под голову. Любимая поза для размышлений. - Итак, дом никуда не вернётся, а реально перенёсся. Тут снова три варианта, даже четыре.
  - Первый - размышлял Белов, рассматривая оклеенный старыми географическими картами потолок. Естественно, изображения материков клеились внутрь, отчего поверхность потолка когда-то была изумительно белой. Кто не помнит, ещё лет двадцать назад так делали ремонт потолков по всей России, потолочные обои, если кто из нас и видел, то в Москвах и прочих столицах, но, не в провинции. - Итак, основная версия, перенос чисто транспортный и дом сейчас в моём времени, но в другом месте - на Урале, в Сибири, в Канаде. Южное полушарие, судя по растительности, исключается. Мои действия - обжиться, и не спеша исследовать территорию. Уходить в тайгу без припасов, оружия и конкретного направления явное самоубийство. В случае переноса на другую планету или в прошлое, а может, страшно далёкое будущее, тем более надо обжиться и осмотреться.
   Итого получается два варианта действий - сидеть в доме или обживаться и осматривать окрестности. Хотя можно их и совместить. Сегодня-завтра посидеть дома, за одним и составить список Робинзона. Белов попытался восстановить вчерашний день, когда он пришёл в гости к своему давнишнему приятелю Алексею. Кажется, во дворе стояло непонятное сооружение из металла, похожее на трансформатор. Алексей ещё весь вечер пытался рассказать, что увлёкся какими-то исследованиями времени-пространства. Вот и доисследовался, паршивец. Скорее всего, его эксперимент и забросил дом вместе с гостем в тайгу. Значит, Лёха явно заметил пропажу дома и своего приятеля. Возможно, ищет способ возврата. На всякий случай пару дней надо посидеть в доме. А пока посмотреть, что бог послал Робинзону.
   Холодильник, лишённый питания, уже начал оттаивать, поэтому Белов принялся с него, откладывая в сторону консервы и выставляя на кухонный стол всё, что нужно съесть сразу. Баночка непонятного варенья, кусок сала, немного фарша и пакет майонеза. Вот и весь скромный набор холостяка. На холодильнике в полиэтиленовом пакете лежал каравай чёрного хлеба, достаточно мягкий. Пошарив в кухонных шкафчиках, он обнаружил несколько банок с разными крупами, половину бутылки подсолнечного масла, три пачки соли и десяток яиц в упаковке. Пока рылся, разгорелся аппетит. Прикинув, что фарш надо съесть первым, Белов неторопливо стал делать котлеты, благо муки нашлось почти ведро.
  Газовая плита, слава богу, работала от привозного, в больших баллонах, газа. Газификация до лёшкиного района города не добралась. Где у друга кухонная утварь, Белов знал со студенческой поры, когда неделями гостевал здесь. Старая сковорода быстро нагрелась на газу, зашипел последний кусок маргарина. Он за полчаса нажарил из фарша почти полсотни котлет, да ещё остатки бросил кошке и котёнку, выползшим на запах мяса.
  -Кошки - это хорошо, - подумал мужчина, - а то мыши из леса замучают. Кстати, о мышах. Надо закрыть двери на запоры, так и медведь может на запах зайти.
   Самозваный хозяин быстро выключил газ, выскочил во двор и обошёл дом. Оказывается, кроме дома, сохранился (или перебросился) ещё хозяйственный сарайчик, где стоял старый Иж-Ю-3 с коляской, мотоблок и бензопила. В двух канистрах булькал бензин. Обходя дом, Белов прикинул, что 'переброс' произошёл по широкому конусу, в который попал не только дом, но и часть земли возле дома и видимо фундамент дома, хотелось бы думать, что на приличную глубину. Чувство тревоги вдруг схватило за сердце, и он забежал в сени, закрыл засов на дверях, накинул дополнительно крючок и заперся на втором этаже дома. Из окон, выходящих на три стороны, никого живого не было видно. Но мужчина привык доверять внутреннему чутью, кричавшему, что снаружи дома опасность. Подождал около получаса, переходя от окна к окну. Ничего не изменилось, ощущение слежки не пропало. Стараясь не шуметь, Белов начал взламывать замок на ящике с оружием.
  - Это хорошо, что Лёха охотник. Жалко, что не коммандос и в ящике явно нет пулемёта. - Небольшой навесной замочек легко поддался титановой (а чего вы ожидали, в конце восьмидесятых не только лопаты титановые делали наши умельцы на военных заводах) монтажке, распахнув дверцы железного шкафа с оружием, прикрученного к стене спальни.
   Каково же было приятное удивление, когда в ящике кроме двух ружей и патронташа оказался карабин 'Сайга' с оптическим прицелом.
  - Видимо, опять с начальником уголовного розыска гуляли, только начальство может оставлять оружие в чужом доме. - Удовлетворённо вздохнул взломщик, не ожидавший такого сюрприза. - Патроны должны быть в другом месте, но где? - Белов не спеша начал классический обыск в доме по схеме слева-направо в каждой комнате. Масса удивительных вещей и предметов хранилась в доме Алексея. В платяном шкафу, кроме мужской одежды - хорошо, что мы с Лёхой одной комплекции, - подумал он, прикидывая добротные джинсы по своей фигуре, почему-то было несколько платьев и юбок с блузками, а также колготки и женское бельё. Похоже, у Алексея завелась постоянная подружка.
  За трёхстворчатым платяным шкафом стояли два новых мотоциклетных аккумулятора и один автомобильный, десятка два алюминиевых трубок различного диаметра и высотой до двух метров, стопка зеркал и стёкол от разобранной мебельной стенки. На шкафу лежали четыре бухты различных проводов, упаковка от бытовой техники и разное электрическое барахло. В кухне под столом нашлись и патроны - целый цинк с патронами для карабина и большой посылочный ящик с ружейными патронами, в основном с картечью и пулями. Лёха не любитель пернатой дичи, охотился обычно на кабана и лося. Первый этаж дома был приспособлен под мастерскую, где Алексей вечно что-то пилил, паял, сваривал и красил. Заваленный железяками верстак и полки с банками, полными гаек, винтов и прочей мелочи, коробками и инструментом, Белов даже не стал осматривать, благо патроны уже нашлись. Зато на печке обнаружилась целая пачка титановых пластин из бронежилета. Этот броник Алексей лет пять назад приспособил под обычную жилетку, больно ему понравилось обилие карманов и материал бронежилета. Сам броник висел внизу у второго выхода из дома, среди разнообразной охотничьей одежды.
  Снимая жилет со стены и надевая на себя, Белов заметил лежащий тут же в углу самодельный общевойсковой защитный комплект. От настоящего он отличался только материалом, поскольку был изготовлен местными умельцами из так называемой 'ткани 500'. Эта ткань в советские времена применялась на местном машзаводе для покрытия военной техники. Якобы изделия, оклеенные этой тканью, не засекались вражескими локаторами. Так это или нет, трудно сказать, но в огне ткань не горела и воду не пропускала. Поэтому ещё в семидесятые годы из этой ткани, 'вынесенной' с завода, а проще говоря, украденной, местные умельцы пошили (вернее, поклеили) массу различной одежды для охотников и рыбаков. Начиная от высоких сапог - бахил, пошитых прямо на валенки и заканчивая цельноклееными комбинезонами. У Алексея был самый стандартный набор: сапоги-брюки поверх валенок и куртка с капюшоном. Всем был хорош костюм, но после пары-тройки часов, проведённых в нём, люди промокали сильнее, чем под дождём. Воздух одёжка не пропускала, поэтому пот в таком 'скафандре' шёл градом, даже в холодную погоду. От того такие костюмы надевали только осенью-зимой поверх многочисленных рубах и штанов.
  В зале ничего интересного не оказалось, стандартная стенка с зеркалами, на полках стояла фарфоровая и хрустальная посуда, многочисленные столовые, чайные и кофейные сервизы, собранные покойной бабкой Алексея и подаренные родными и близкими. Вряд ли такая посуда пригодится в лесу одинокому мужику, хотя красивую посуду Белов любил, такое вот, не совсем мужское отношение к посуде. В нижних ящиках и на антресолях стенки снова одежда, но ещё больше постельного белья и просто отрезов ткани, ещё с семидесятых годов прошлого века. Судя по запасам прагматичной, а как без этого в советское время, да в провинции, бабушки, белья хватит на добрый взвод. Под шестью коврами, покрывавшими стены спальни и залы, никаких тайников, понятное дело, Белов не нашёл. Как, впрочем, в остальных комнатах. Разве, что, в спальне покойной бабки оказались два сундука и комод. Но, они были забиты всё теми же запасами тканей, тремя коробками хозяйственного мыла и большим фанерным ящиком со спичками. Это последствия спичечно-мыльного дефицита, обрушившегося на русскую провинцию в начале восьмидесятых годов. Находка навеяла Белову воспоминания о талонах на мыло и стиральный порошок, на которые мужики легко выменивали талоны на водку у озабоченных хозяек. Да, скорее всего, именно тогда бабка Алексея и собрала запасы дефицита.
   Закончил поверхностную рекогносцировку робинзон в туалете. О, это был не просто туалет. Эта была гордость Алексея, мечта! Песня! Санузел Лёшка делал сам почти всю прошлую зиму. Получилось уютное тёплое помещение с рукомойником и унитазом. Пол, стены и потолок покрыты голубой глазурованной плиткой. На многочисленных полках вдоль стен, кроме предметов туалета и бытовой химии, разместилась неплохая библиотека, доставшаяся Алексею в наследство от бабки. Вернее, по-настоящему ценные книги стояли в книжном шкафу на втором этаже, а в туалет Алексей стащил всю справочную устаревшую литературу и беллетристику. Слив был в местную канализацию в огороде. Туалет порадовал Белова дополнительными запасами мыла и стирального порошка. Правда, там было темно, хоть глаз выколи. Но гость-хозяин заранее прихватил висевший у двери фонарик, работавший от маленькой динамо-машины. Он сам подарил его Лёхе на прошлый день рождения.
   К этому времени в животе заметно урчало, Белов заставил себя забыть про голод и вышел из дома, прихватив молоток и гвозди. Досками, найденными в сарае, мужчина накрепко забил окна первого этажа снаружи. Только потом он поднялся на второй этаж, затопил камин и сел ужинать. Увы, даже наевшись до отвала, новоявленный хозяин продолжал нервничать, ощущая чужой взгляд. Пока догорел камин, уже стемнело. На часах было девять вечера. Ну да, подумал мужчина, в мае так и темнеет. Из окон, выходящих на три стороны, кроме звёздного неба, ничего не было видно, ни единого огонька на земле. Он долго лежал на кровати, не в силах уснуть. В голову лезли всякие глупые мысли.
  - Другие на твоём месте были бы счастливы, исследовать новый мир. Ты же с детства представлял себя Робинзоном. Сколько раз перечитывал Дефо, а затем другие робинзонады. Даже любимые компьютерные игры были только стратегии. А тут испугался.
  - Нет, - отвечал себе Белов, - я испугался не этого. Я испугался, что поиграю в Робинзона и проснусь в психушке.
   Долго заниматься самоанализом он не стал. Утро вечера мудренее. Нащупав в холодильнике бутылку водки, он сделал большой глоток и через полчаса уже спал.
   Выспался мужчина хорошо и проснулся утром в прекрасном настроении. Всё, что было накануне, смазалось в памяти. Зайдя в туалет, попытался умыться и почистить зубы. Вода из крана не потекла. Машинально двигая ручку крана туда-сюда, он только тогда вспомнил всё происшедшее вчера. Предчувствуя неприятность, Белов вышел в сени и отпер наружную дверь во двор. Вот тут наступил шок, и всё хорошее настроение улетучилось в доли секунды. Возле двери, буквально в трёх метрах, сидел медведь и рвал какую-то тряпку. На звук открываемой двери зверь обернулся и бросился к человеку. Тот еле успел захлопнуть дверь перед носом медведя и накинуть запор. Доски двери выдержали удар лапами, но мужчина уже запрыгнул в дом, заперся и быстро одевшись, схватил карабин.
   Проверив наличие патронов, он вышел в сени и прикинул - как стрелять? Сразу через дверь было спокойнее, жаль стало доски двери, всё-таки пятидесятка. Открывать дверь одной рукой и стрелять другой, было неудобно и как-то боязно. Ждать, пока медведь сломает дверь, не хотелось. После недолгих колебаний мужчина полез на чердак. Там, через щель под самой стрехой, он разглядел медведя, ломавшего дверь в сени. Стрелять было невозможно, и он кинул в зверя несколько обломков кирпича, в изобилии валявшихся возле печной трубы на чердаке. Медведь отвлёкся от двери, обнюхивая обломки кирпича, отошёл от дома и стал великолепной мишенью. Белов аккуратно прицелился в голову, свистнул, а когда зверь поглядел в его сторону, потянул спусковой крючок, метясь в район глазницы. Выстрел прозвучал необычно глухо, не как в тире или на стрельбище. Медведя отбросило от дома и в предсмертной судороге заскребли его лапы. Стрелок подождал, добивать было не надо.
   Не торопясь, мужчина через слуховое окно ( почему, кстати, слуховое?) вылез на крышу, недавно перекрытую профильным железом, и огляделся. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, но после стрельбы настроение значительно улучшилось, появился оптимизм и понимание того, что попал сюда наш робинзон надолго и всерьёз, а версия о сумасшествии проваливается, и то, плюс. Вокруг дома на все четыре стороны зеленела тайга, частью смешанная, в основном хвойная. Вдали виднелись поросшие лесом холмы. Прикинув направление, Белов определил, вот это Липовая гора, там Пашкино поле, а на этой горе стояла телевышка. В том направлении должна быть Кама, до неё не более 20 километров по прямой. Да, это раньше можно было по шоссе доехать до Камы за 20 минут на такси, а сейчас да по тайге, это минимум день пути. Если Кама там вообще есть и это не другая реальность.
  С другой стороны, ещё месяц назад, подавая рапорт об увольнении на пенсию, Белов мечтал купить избушку в глухой деревеньке, да отдохнуть там от нервотрёпки последних лет работы в уголовном розыске. Как он мечтал о тихом сельском уголке в южных командировках, глядя на ненавистные горы. Мечтал поселиться в лесу, разбить огородик, завести пару кабанчиков на сало, охотиться, бродить по лесу. Чтобы никого не видеть, не слышать надоевших хуже горькой редьки начальников с извечными требованиями показателей. Ничего так не хотелось последние годы, как пожить отшельником в родных краях. Дети выросли, разъехались по институтам, жена окунулась в работу, делая карьеру. Да и отдалились они друг от друга в последние годы, пока Белов сутками пропадал на работе. Живут по привычке в одной квартире, не более того, былой страсти давно не осталось.
  Сыщик несколько лет чувствовал свою ненужность семье, только дети давали смысл жизни. А когда они подросли и уехали, сама семья стала формальностью, равнодушной привычкой. Потому и хотел мужчина пожить отдельно, на природе, в тишине и спокойствии, осмыслить свою жизнь. С таким разговором он и пришёл накануне к Алексею, об этом и разговаривал вечером с другом.
  - Да, видать крепко запали мои слова Лёхе, - усмехнулся Белов, - за что боролся, на то и напоролся. Похоже, в ближайшее время у меня будет великолепная возможность пожить в одиночестве, настоящим Робинзоном. Что ж, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вот мне и природа, вот и одиночество для размышлений, за что боролся, на то и напоролся!
  Такие размышления пробудили жажду деятельности. Он спустился в дом, переоделся в самую грязную и старую одежду, наточил оселком пару ножей и вышел во двор. Карабин, естественно, был с собой. Большим специалистом по снятию шкур Белов не был, но свежевать забитого кабанчика или подстреленного зайца приходилось. Не особо жалея шкуру, мужчина освежевал медведя, это оказался не медведь, а росомаха. Что обнаружилось только при виде хвоста убитого зверя. Видимо, у страха глаза велики, и росомаха со вздыбленной шерстью показалась медведем. Впрочем, росомаху тоже едят, это не лисица. Срезав около 30 килограммов вырезки, Белов разрубил её на крупные куски и поставил на плиту в четырёх кастрюлях вариться, на всех четырёх конфорках. Благо газ было достаточно и два запасных больших баллона стояли в сенях. На будущее надо пользоваться камином или печкой, прикинул удачливый охотник.
  Оставшееся мясо он решил закоптить и порубил на небольшие куски, входящие в коптильню, которая всегда была в чулане, сколько он бывал у Лёшки. Со шкурой возиться было некогда, да Белов и не умел выделывать шкуры, поэтому он закопал шкуру недалеко от дома. После этого, найдя в доме пару алюминиевых фляг с водой, новоявленный робинзон умылся, переоделся в чистое и сел доедать вчерашние котлеты. День-два можно побездельничать, потом придётся всерьёз вживаться в роль Робинзона. А эти пару дней не надо далеко отходить от дома, чем чёрт не шутит, вдруг? После завтрака мужчина установил коптильню и начал коптить росомашье мясо. Не жалея наколотых дров, он сжигал их в коптильне, но с десяток охапок занёс прямо в дом, на всякий случай. Так же в сени и в дом Белов перенёс всё, что нашёл возле дома полезного - бензопилу, плотницкий инструмент, даже перекатил самодельную наковальню, устроенную на еловой колоде. Неудобно было только с мотоциклом, но его и мотоблок он закатил под крыльцо и забил двери туда гвоздями. Одновременно робинзон собрал все железяки, обрывки провода и другую мелочь, в изобилии валявшуюся у дома. Попутно проверил слив из туалета и кухни - он сохранился вместе со вкопанным баком из алюминия и был вполне работоспособен. Однако смывать в этот слив было нечем - водопровод, естественно, отсутствовал. Надо делать водопровод, искать воду поблизости. В том, что вода будет обязательно, Белов не сомневался, если это Прикамье, то родники должны быть через каждые двести метров.
   Вспомнив вчерашний поход к реке и втекавший в неё ручей, он рискнул прогуляться вверх по склону, немного сдвигаясь в сторону ручья. С собой прихватил кроме карабина штыковую лопату. Действительно, примерно в сорока-пятидесяти метрах вверх по склону он наткнулся на весело журчащий прозрачный ручей. Сделать отвод к дому показалось проблематично, так как берега ручья были до полуметра высотой. Зато сам ручей был похож на хорошую европейскую речку - по пояс глубиной и шириной до трёх метров. Пройдя немного вверх по течению, ничего интересного Белов не обнаружил. Пришлось вернуться обратно, несолоно хлебавши. Кстати о соли, подумал мужчина. Сколько её у меня? Ещё раз перевернув все запасы, он приуныл. Соли оказалось всего три килограммовых пачки и немного в солонке. Для робинзона это большой удар. Ледника нет, соли нет. Как делать запасы пищи, непонятно. К вопросу о леднике, если сейчас начало лета, то в глубоких оврагах может лежать снег. В детстве Белов находил снег в лесу даже в начале июня. Ледник лучше делать с входом из овощной ямы. Он вспомнил, что не смотрел овощную яму. Вход неё был из дома, прямо в углу первого этажа. Затащив всё закопченное мясо в дом, и плотно закрыв двери, новоявленный хозяин с 'вечным' фонариком залез в овощную яму.
  Яма у Алексея была размером с однокомнатную квартиру. Глубиной более трёх метров, размерами пять на шесть метров, забетонированные стены, пол из обломков кирпича. Белов с гордостью вспомнил, как они с Алексеем и Сергеем втроём копали эту яму в голодные девяностые годы. Как перекрывали сверху и бетонировали перекрытия армированным железобетоном. Как ругали Лёху за жадность в размерах ямы, как ворчали, размешивая раствор для бетонирования стен. Да, тогда мы были молодые, и здоровья было немеряно, подумал он. Зато сейчас яма получилась мечтой куркуля. В отделении для картошки оставалось вёдер двадцать, если не больше жёлтой 'голландки' и красной 'американки'. С удовольствием прошёл вдоль стен ямы - репа, редька, свёкла, топинамбур, георгины, капустные кочаны, корни хрена, зимние сорта яблок. На полках литровые и трёхлитровые банки с соленьями и консервами - грибы солёные, помидоры, огурцы, варенье (в основном малиновое), икра кабачковая, салаты, хреново-помидорная приправа и многое другое. Освободив один угол, Белов прикинул, что здесь можно выкопать небольшую яму с перспективой оборудования маленького ледничка-снежничка до зимы. Не откладывая дела в долгий ящик, он разобрал кирпичную кладку на полу и выкопал окопчик по грудь глубиной. Причём было заметно, где глинистая земля, захваченная с 'родины' заканчивается и начинается песчаная. Странно, подумал робинзон, если координаты дома совпадают, то грунт должен быть везде одинаковый. Видимо, есть погрешность в координатах переброса или характеристиках здешнего мира. Землю Белов накидал на потолочные перекрытия ямы, благо между ними и полом было около метра пустого пространства. Выкопанную яму он сразу облицевал осколками кирпича, а крышку сверху обшил толстым слоем пенопласта для теплозащиты. Ну вот, всё готово для приёма снега. Пока копал яму, Белов несколько раз менял мясо в коптильне, и к вечеру всё было закончено. Мясо прокоптилось полностью, а ледничок был готов. Копчёности запасливый хозяин пока развесил в сенях, поужинал и лёг спать. Несмотря на нервотрёпку этого дня, уснул он моментально.
   Третье утро началось уже почти привычно. С одной разницей - в это утро Белов начал оберегаться. Первым делом проверил все запоры, взял карабин и осторожно огляделся из окон. Затем, также не спеша, и тихо с чердака оглядел всё вокруг дома. Чьих-либо следов заметно не было. Коптильня была на месте, не опрокинута и не сдвинута. Что-что, а расположение предметов он с детства запоминал очень хорошо, не хуже Штирлица. И мог по истечении нескольких дней подробно описать расположение мебели и вещей в гостях или количество и марки автомобилей возле дома, даже мелкие предметы на столе Белов запоминал с точностью расположения до сантиметра. Доведённая до автоматизма привычка позволяла мужчине моментально замечать передвинутые или исчезнувшие предметы. Поэтому наш робинзон после осмотра твёрдо был уверен, что всё вокруг дома не тронуто.
  После завтрака, где мужчина, не спеша, уничтожил остатки котлет и последнюю горбушку хлеба, пришлось заняться делами в пределах дома и 'двора'. Наш герой не упускал возможности возврата домой. Но твёрдо решил, что сегодня будет последний день ожидания. Самым важным делом в доме и возле него было обеспечить безопасность. Хотя бы от хищников. Обороняться от людей ему подспудно не хотелось, тем более, что условия обороны от сколь-нибудь многочисленного и вооружённого противника были почти безнадёжные. Сосны стояли рядом с домом, видимости никакой, в дом можно забраться через любое из окон. Весь день Белов занимался укреплением жилища. Для начала были усилены ставни на окнах первого этажа и продублированы железными трубами изнутри дома. Потом он добавил на все двери дополнительные запоры, а основное время ушло на ставни второго этажа. Их робинзон сделал распахивающимися с запорами изнутри. Благо окна открывались вовнутрь, а в чулане нашлось достаточное количество старых, ещё кованых петель. Среди полезных находок в тот день Белова обрадовал чугунный утюг с чердака и практически новенький самогонный аппарат, спрятанный там ещё во времена Горбачёва. Ставни вышли достаточно крепкими, хотя и неказистыми, часть досок были не струганы, зато толщиной не менее 40 миллиметров. Да ещё установил их так, что между ставнями и стёклами окон было более 30 сантиметров пространства, пригодного для дополнительной защиты. Последние петли мужчина навешивал уже в сумерках, поэтому ужинал в темноте. Для подсветки пришлось покрутить ручку фонаря-генератора.
   В этот вечер Белов долго размышлял и планировал свои дальнейшие действия. Чувствуя себя Робинзоном, он решил заняться в первую очередь расчисткой огорода и высадкой овощей, пока есть время. Местом огорода пришлось определить небольшую пустошь возле речки, поросшую кустарником. Там хоть корчевать деревья не надо, да и вода близко. Для Алексея, если тот найдёт возможность вернуть дом, мужчина решил оставить записку. После огородных работ, на которые привычный к такой деятельности провинциал прикинул около двух недель, основной задачей будет расчистка двора и организация какого-нибудь укрепления, вернее не какого-нибудь, поправил себя Белов, а очень хорошего, надёжного и желательно, скрытного. Все работы по благоустройству жилища и запасам на зиму мужчина отложил на осень и зиму. Тем более, что солить запасы было нечем, дай бог соли хватит просто на еду. Надо срочно искать снег или лёд, без этого добрых запасов не сделать. Поставив эти первоочередные задачи перед собой, он долго ворочался, пытаясь уснуть, но вскоре заснул.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава вторая, пора работать.
  
   Поутру, после проверки безопасности и завтрака, окончательно уверившийся в долгосрочном 'переезде' робинзон написал подробную записку Алексею и прикрепил её на зеркало. Затем, взяв лопату, топор и неразлучный карабин, пошел на берег реки, разрабатывать пустошь. Промучившись с зарослями полдня, Белов возненавидел эти кустарники и решил сжечь прямо на корню. Правда, объём работы от этого мало уменьшился. Во избежание лесного пожара пришлось всё равно до вечера заниматься корчеванием кустарников по периметру пустоши. В тот день, уставший, как собака, мужчина вернулся в дом засветло и во время ужина услышал писк разряжавшегося сотового телефона. Вопрос - заряжать или нет? Можно бы плюнуть на сотовый, но функция фотоаппарата и звукозаписи может пригодиться. Зарядить-то можно, но надо больше часа крутить ручку фонаря-генератора. Никак не определившись, Белов решил изредка заряжать по-минимуму. Заодно пришло время сделать отметки на календаре, пока не потерял счёт дням. По подсчёту вышло 12 мая неизвестно какого года, бог даст хоть 20-21 век, хотя, может, лучше 19 век. А ещё лучше наше время и канадские леса. Когда стемнело, он решил вновь посмотреть с крыши - не светится ли где огонёк. Никаких следов человеческой деятельности не было видно. Зато на небе вызвездило. Наш герой, как городской житель уже давно не замечал звёзд. Но этим вечером звёзд высыпала прорва. Худо-бедно зная звёздное небо, Белов сразу нашёл обе Медведицы, Лебедя, потом ещё несколько созвездий, названия которых постоянно путал. На его взгляд горожанина, небо ничем не отличалось от обычного. Пролежав на крыше почти час, он не заметил ни одного самолёта или спутника. Уж над Канадой спутники явно летают. Если созвездия практически не изменились, значит ...
  Значит, есть большая вероятность встретить человека, и, скорее всего, вооружённого копьём и луком со стрелами. Отсюда задача - заканчивать с посадками быстрее и крепить оборону. Как и любой горожанин, самым опасным зверем в лесу Белов считал человека. От таких выводов не очень спалось, и до глубокой ночи он при свете 'вечного' фонарика перебирал своё оружие. Кроме карабина, робинзон решил постоянно носить хотя бы два ножа - один на поясе открыто и один скрытно. Пробуя ножи и примеряя одежду, он нашёл неплохую комплектацию в виде стандартного охотничьего ножа в чехле на поясе и небольшого самодельного ножа во внутреннем кармане жилета. Постепенно возбуждение спало и удалось уснуть.
   Следующие четыре дня мужчина работал как проклятый, пользуясь отсутствием дождей, от рассвета до заката. Даже обедал и завтракал в поле. За это время удалось аккуратно сжечь почти весь кустарник и мотоплугом вспахать практически всю пустошь. Вышло примерно один- два гектара, а может и больше, потому что устал Белов, как папа Карло и много раз проклял всё, что мог. Начиная от Лёхи с его экспериментами, и заканчивая мотоплугом, лесом и самим собой, таким страшно везучим. Видимо, из-за шума мотоплуга, ни один зверёк на виду не появлялся. А куски варёной росомахи уже изрядно надоели. К счастью, у Алексея в хозяйстве, как и у всякого прибрежного жителя, сиречь, браконьера, были две самодельные сети и бредень, не считая, естественно, большого выбора лески, блёсен, крючков и двух спиннингов (один из них дарил Белов). Вот эти две сети, даже скорее сетки, поскольку длиной они были не больше двадцати метров, наш герой и поставил на пробу. Одну сетку в ручей, возле впадения его в реку. Другую сетку, с ячеёй крупнее, установил в реке, наискосок к берегу, зайдя по пояс в самодельном защитном костюме. Костюм испытание выдержал. Вода в реке была ещё мутная, но заметно опавшая после паводка. Да судя по следам наносов, паводок в этом мире был небольшой.
  Ожидание результатов улова изрядно скрасило и облегчило работы по вспашке. Может, это послужило увеличению производительности, но все работы Белов закончил засветло, даже примерно до шести вечера. По времени он точно не определился, на глаз, его наручные часы показывали примерно соответствующее время. Да и зачем здесь точное время - координаты, что ли, определять? Так и подробной карты нет, и как это сделать, мужчина не знал. Поэтому он продолжал по утрам заводить свои именные дарёные часы, и пока они его устраивали. Так вот, сверившись с часами, Белов унёс свой сельхозинвентарь в дом и вернулся с ведром за рыбой.
  Рыба, как ни странно, была. В большую сетку попали всего три рыбины, но весом до килограмма. Две похожи на стерлядок и один судачок. По судаку вопросов у робинзона не было, эта была одна из его любимых пресноводных пород, любимых, понятно, на вкус. А в маленькой сетке улов был больше, но заинтриговал рыболова. В сетке обнаружились с десяток крупных пескарей, которых мужчина с детства не видел. Вернее со времён недоброй памяти интенсификации сельского хозяйства, когда на окрестных полях появились горы удобрений, а в речках исчезла последняя рыба. Пескари были просто гигантские, возникла мысль - не мутанты ли? Но с экологией в этих краях было, похоже, очень хорошо, потому что кроме пескарей в ячее запуталось полдюжины хариусов до полукилограмма весом. А может и не хариусов, а какой-нито форели, какая разница?
   Насвистывая мелодии Дунаевского, Белов весело пошёл домой с неплохой добыче, оставив сетки на прежних местах, (вот ведь, уже 'домой'). Почти у берега сзади раздался всплеск воды, как от прыжка в воду. Машинально он обернулся и скользящим шагом сдвинулся в сторону, уходя от прицеливания. Обойдя обрыв, мужчина увидел круги и пузыри на воде, по обрыву скатывались глыбы подмытой почвы. Никаких следов чьего-либо присутствия не видно. Скорее всего, обрушился обрыв, подумал наш герой, и на всякий случай прошёл вдоль берега вверх по течению реки. Хвойный лес не подходил к берегу вплотную, и, вскоре, Белов заметил впереди пёстрые берёзовые стволы уже с яркой зеленью распустившихся листочков. Надо бы бересты нарезать, а то растапливать нечем печку, мелькнула проходная мысль, и он направился к березняку. Ближе он увидел, что берёзы растут в глубоком и узком логу, на дне которого, о радость, лежал снег. Домой робинзон почти бежал. А там взял тачку и часа за два навозил полный ледник снега. Хорошего, практически состоящего из ледяных гранул, весеннего снега. Надо полагать, такой снег будет отличной заменой леднику до осени, теперь можно не переживать за сохранность мясных и рыбных запасов.
  Бросив на снег потрошёных пескарей и судачка, хариусов рыболов пожарил. А стерлядки положил коптиться. Весь вечер он разбирал посадочный материал. Земля уже прогрелась, поэтому всю картошку решил посадить первой. Он оставил себе на еду полмешка, а остальные три с лишним мешка разрезал на две-три части по глазкам. Получилось больше 15 вёдер посадочного материала. Ту же процедуру повторил с топинамбуром, замочил семена свёклы, подсолнуха. Найденную пару мешков удобрений Белов собрался поберечь, а рассаду помидор, уже цветущую в ящиках на подоконнике, решил высаживать частями, на случай заморозков. Для цветов надо распахать землю возле дома, определился наш садовод, не откладывая в долгий ящик, выбрал подходящее место у дома между вековыми соснами, благо они стояли просторно. И тут, совершенно случайно, мужчина заметил, что часть деревьев не сосны, а огромные лиственницы в два, а то и три обхвата, такие роскошные экземпляры не попадались нашему герою на глаза ни разу. Мысли о рубке этих реликтов даже не возникало, придётся их сохранить. Надо на лето сделать ледник прямо в логу, там копать меньше и перекрытия сделать из лиственницы. Займусь этим после посадочных работ, решил Белов. Наевшись на ночь до отвала жареных хариусов, он впервые уснул с улыбкой.
   За два следующих дня провинциальный огородник успел посадить всё, что можно, и вовремя. Ночью пошёл дождь, первый дождь за всё время здесь. Дождь шёл весь следующий день и только к вечеру появились просветы в облаках. Успевший наловить и закоптить больше десятка крупных стерлядок, судаков и даже пару крупных подустов, Белов ухитрился на пробу засолить немного найденной в рыбе икры, давненько не ел чёрной икры. Хотя по жизни ему больше нравилась красная икра. Считая копчёности своим стратегическим запасом на зиму, ставший, внезапно запасливым хозяином, решил летом питаться только свежими продуктами. Однако, подпортило настроение отсутствие какого-либо пищевого масла. Ни растительного, ни коровьего масла у Алексея в доме не осталось. Ну ладно, осенью из тех же кабанов можно натопить жира и сала, но где их взять сейчас? На память пришли куски жареного сома, настолько жирные, что Белов их не любил готовить, хотя в гостях ел с удовольствием. Кстати, говорят, что сомы хорошо клюют в дождь.
  Всё равно скучаю, решил он ранним утром, при виде мелко моросящего весеннего дождика, и быстро из мотка миллиметровой лески, пары поводков и гигантских тройников соорудил две донки. Накинул, ставший рабочим костюмом ОЗК, повесил на плечо карабин, и отправился к реке, к ближайшему омутку. По дороге поймал трех лягушек, которые просто бросались под ноги. Донки он закинул ниже слияния реки, как он её про себя давно называл, Бражки и ручья Ложкомойки. Именно так в родном городе звались река, давшая начало пруду и название городу, и протекавший через город ручей. Правда, протекал он в другом районе, да какая теперь разница. Насадив лягушек, Белов закинул донки и вернулся в дом. Там затопил печь, второй раз за прошедшие дни, вытащил последние считанные сигареты, сел у окна и закурил, размышляя о будущих проблемах. Как приятно сидеть возле горячей печи и смотреть из окна на дождь в лесу.
   Наш герой любовался нетронутым цивилизацией пейзажем и строил планы путешествий по окрестностям. Надеясь, что кроме совпадения рельефа, совпадает количество ручьёв и рек, Белов мысленно строил маршрут движения к Каме по кратчайшему пути. Эти размышления длились недолго, дождь, того и гляди, закончится. Организм привык постоянной нагрузке, и руки сами взяли бензопилу - надо готовиться к работе лесоруба, пока не взошли посадки. Опыта валки деревьев у мужчины практически не было. Почистив и изучив пилу, он отложил её в сторону и спустился в слесарку на первый этаж. Давно возникала мысль сделать глушитель на карабин. Выстрел по лесу разносится далеко, а потеря мощности при глушителе не так важна, как скрытность. Порывшись в припасах Алексея, он нашёл несколько подходящих по размеру трубок, резиновые кольца были уже приготовлены. Основная проблема возникла с креплением глушителя на ствол, сохранив при этом мушку. Короче, в первый день толком ничего не вышло, кроме собственно глушителя. Хорошо, дождь затянул на весь день, и не было обидно за пропущенное от сельхозработ время. А отдых после ужина прошёл почти традиционно в зарядке сотового телефона, когда Белов час крутил ручку зарядного генератора.
   Утро после дождя было просто сказочное. На ветках висели хрустальные капли воды, от нежной ярко-зелёной травки поднимался пар. Солнце было скрыто густым туманом, день обещал быть жарким. Валить лес было явно рано, учитывая, что за неделю Белов привык вставать с петухами, поскольку засыпал с курами, листва деревьев и трава не просохли. Пока можно было проверить и сетки на реке и донки. В сетках рыбы было меньше обычного, но зато впервые попался десяток окуней, грамм по 400-500. А на обеих донках оказались просто монстры, сгоряча счастливый рыбак даже порезал леской ладонь, пока вытаскивал. Сначала вес каждого сома был оценен в 10-12 килограмм. Но пока он нёс их домой, вес вырос как минимум до пуда.
  Белов затопил печь и трясущимися от восторга руками разделал обе рыбины. Головы сомов и мелкую рыбу бросил на ледник, а нарезанные куски без кожи обжаривал на двух больших сковородах до обеда. Полученный жир находчивый хозяин сливал в алюминиевую кастрюлю, получилось почти три литра. Жир, конечно, имел сильный рыбный запах, но, наш герой бросил в кастрюлю лавровый лист и пару душистых горошин перца, в надежде немного отбить рыбный привкус. Ну вот, будет на чём пожарить картошки. Жареный сом был спрятан в печь, жир вынесен в террасу остывать. Сам мужчина подкрепился и с мотком верёвок, бензопилой и двумя топорами пошёл валить лес. Учитывая карабин за плечом, зрелище было уморное, не хватало только зонта, как у Робинзона. К счастью, кроме птиц, никто Белова не видел. А сойки стрекотали так же привычно, как в любой другой день. Пернатые быстро поняли, что человек здесь живёт постоянно, а не охотится на них.
   Валить деревья он решил возле своего огорода. Распаханная и засаженная площадка была зажата между рекой Бражкой и впадавшим в неё ручьём Ложкомойкой. Ручей тёк почти параллельно реке, поэтому очищенный и распаханный под огород участок, примыкавший к лесу, получился достаточно узким, не более 50-70 метров. Белов сразу понял, что огораживать надо только в этом месте, вряд ли кабаны полезут через ручей, где один берег достаточно обрывистый, почти по грудь, а другой низкий болотистый. Будучи опытным грибником, мужчина, знал, что самой непроходимой преградой бывает не забор или изгородь, а густой бурелом. Тем более строить одному надёжную изгородь глупая мысль. Наиболее реальной целью был искусственный бурелом или, по литературному выражению, засека. Через грамотную засеку даже танки не проходили. А танки здесь мало вероятны. Потренировавшись на небольших сосенках и елях, научившись только после десятого дерева уверенно направлять направление падения спиленного ствола, Белов приступил к созданию засеки. За остаток дня удалось сложить только первую линию деревьев.
   Её проходимость робинзон проверял утром следующего дня. Уронив на засеку ещё пару деревьев потяжелее, работой и надёжностью примитивной ограды он остался доволен. Из оставшихся небольших стволиков 'пробных' сосенок получился неплохой мостик через ручей. А к вечеру, использовав всего пару старых уключин от лодки, Белов сделал журавль, чтобы черпать воду из ручья для огорода, не подходя к топкому берегу. Объём сделанной работы поражал даже самого, не зря говорят - глаза боятся, а руки делают.
  Следующий день выдался пасмурный, с моросящим дождиком. Это была любимая погода нашего героя. Обычно в такую погоду его обуревала жажда деятельности. Вот и сейчас, за день мужчина распилил и перетаскал в дровяник все остатки от засеки в огороде. Часть тюлечек расколол и сложил в сенях и на первом этаже дома. Поэтому вечером в комнатах стоял терпкий сосновый дух. Работа вроде нехитрая, но заняла практически весь световой день. Да и умаялся Белов изрядно, хотя тюлечки возил на тачке через новый мостик. Запас дров получился больше пяти кубометров, и до холодов должно было хватить, поскольку на готовку пищи хозяин наловчился тратить буквально пару поленьев, а в коптильне использовал в основном сучки да шишки. От использования газа робинзон отказался неделю назад, оставив початый баллон и два запасных, как говорится, на чёрный день. Провинциальная привычка, что поделать. Весь вечер до потёмок он обходил сосново-лиственничный бор вокруг дома, прикидывая устройство другой засеки, которая будет прикрывать уже дом, и не от кабанов, а от возможного нападения людей.
   От мысли делать из дома крепость, робинзон, как мы знаем, отказался. В одиночку он не отобьется от мало-мальски большого числа врагов, в крайнем случае, подожгут дом. Задача засеки была создать бурелом, очень похожий на естественный, чтобы у нормального человека не возникало желание лезть в завал. Деревья надо положить верхушками наружу, замаскировав пеньки, чтобы создать впечатление поваленного ураганом леса. Белов сам неоднократно встречал такие завалы в лесу и отлично знал, что опытные охотники к ним даже не подходят. Лес возле дома он решил оставить, а чтобы стёкла окон не сверкали сквозь зелень, приспособить тот же тюль. Только повесить его снаружи окон и закрасить в маскировочный цвет. Да навес от дождя сделать, а то сгниёт быстро, хоть и синтетика. Крыша была крыта тёмно-зелёным металлическим профилем, и сливалась с окружающими деревьями уже через двести метров. Да и внутри засеки следовало оставить несколько деревьев для имитации урагана, предварительно обломив им верхушки и срезав часть веток. Так что работа предстояла высокохудожественная и неспешная. Одновременно надо продумать и создать незаметные лазейки со всех сторон, чтобы тропинки к ним не были заметны. Небольшой плюс был в близости реки, прикрывавшей хозяйство с севера.
  Засеку нужно делать только с трёх сторон. Зато по протяжённости она должна была составить свыше километра. Почти великая китайская стена, нет, не китайская, а беловская. Думай - не думай, а начинать надо. Как говорится - большая работа требует большого перекура. Поэтому на один день Белов устроил себе небольшой отдых. В этот день он сделал навесы над окнами и закрыл их тюлем, выкрашенным зелёнкой и йодом. Всё остальное время он посвятил стряпне - выпотрошил наловленную за последнее время рыбу. Самую крупную прокоптил, а мелочь повесил вялиться на солнышке, впрочем, не только мелочь, но и всю костистую рыбу типа леща, окуня и чехони. В соляном растворе рыба вылёживалась самую малость, чтоб хоть пахла солью. Белов считал отсутствие соли одной из важнейших проблем, которую придётся решать если не летом, то осенью обязательно.
  Ближайшее по памяти место, где можно взять соль - это Соликамск, вернее тот район, если это Земля. До тех мест было почти триста километров. По нынешнему положению почти месяц пути туда-обратно. Да ещё соль найти и добыть. Да привезти обратно не менее 200-300 килограмм. О волках и медведях можно не думать, но люди там должны быть обязательно. Возле соли всегда люди селятся, да не всегда мирные. Могут быть и разбойники. Русские пришли на соликамские земли ещё в 14, если не в 13 веке. Но до них уже были заброшенные шахты. Легендарная белая чудь. А кто жил там до них, уже и не спросишь, вся чудь якобы ушла под землю, хотя скорее всего была ассимилирована русскими.
  Если русских ещё нет, то места здесь финно-угорские, помнится, в советские времена всегда подчёркивали на истории, что у здешних племён не было вождей. Хорошо ли это? Может даже хуже, как у чеченцев - каждый чужак по определению враг или жертва, и должен быть убит для сохранения обычаев. С другой стороны, новгородцы проникли на здешние земли якобы бескровно, через торговлю. Хотя какая правда может быть через тысячу лет, да ещё от победителей. Как говорится, историю всегда пишут победители, поэтому они хорошие, а проигравшие плохие. Примерно, как инки и ацтеки у испанцев, папуасы у англичан, дикие западные славяне у немцев. Конечно, проигравших нет, они не могут ответить, на них можно вешать всех собак. Если не дикари, так людоеды, если не людоеды, то приносят кровавые жертвы. Примерно так.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава третья, жизнь налаживается, женитьба.
  
  Шёл июнь, второй месяц робинзонады. Установилось классическое континентальное лето. Погода стояла тёплая, не меньше 25 градусов, как показывал градусник на окне второго этажа. Ночью измучила духота, которая донимала тем сильнее, чем больше было комаров. За первую неделю месяца Белов высадил в землю всё, что было можно, построил парник и теплицу из старых оконных рам, на случай резких холодов. Успел прополоть и окучить картошку по первому разу. Всё росло, как в тропиках, не по дням, а по часам. Только он успевал закончить прополку последних грядок, как через пару дней приходилось начинать всё заново. Да ещё полное отсутствие дождей привело к ежевечерней необходимости полива. Если поливать большой огород на берегу было достаточно удобно, то носить воду в парник и теплицу, а также для цветов, растущих у дома, Белову страшно не понравилось. Уже на второй день засухи, наш герой пришёл к выводу, что выкопать за неделю канал от ручья к дому выйдет гораздо дешевле, чем два месяца таскать воду за двести метров.
  Дело оказалось легче, чем он предполагал, лесная земля копалась легко, и главной трудностью оказалась запруда ручья. Зато к 22 июня в пяти метрах от дома протекал весело журчащий ручей. День летнего солнцестояния робинзон решил отметить сладкой негой возле ручья в окружении цветущих посадок. Тогда же он испробовал первые огурцы и помидоры. Даже без масла и хлеба это был райский обед для Белова, почти месяц сидевшего на остатках картошки, разбавляемых рыбой.
  - Жизнь налаживается, - думал он, допивая последний чай у открытого окна второго этажа. - Что ещё надо для человека, чтобы встретить старость? как говорил классик.
   - А надо ещё жену и павлинов, хотя без павлинов можно вполне обойтись. Без жены или любовницы будет сложно, особенно долгими зимними вечерами, - ответил сам себе Белов и покрылся холодным потом, представив, что людей здесь нет. Эта проблема сразу показалась сложнее, чем отсутствие соли и масла. 'Надо искать людей, чёрт с этими посадками', решил наш герой, и мы его вполне понимаем. Весь последующий день был посвящён размышлениям о способах женитьбы или приобретения женщины. Конечно, где-то в восьмидесятых годах двадцатого века Белов женился, как любой нормальный мужчина и двое его детей уже учились в институте. Но к сорока годам, видимо, под влиянием работы в уголовном розыске, где каждый второй был разведён, к внебрачным связям мужчина стал относиться значительно спокойнее. Да и практически все его гражданские ровесники были разведёны и женаты по второму и третьему разу.
  Учитывая достаточно малую вероятность возвращения домой, робинзон решился поискать женщину для совместного проживания, чтобы не стать сексуально озабоченным от воздержания маньяком. Привыкший к постоянному риску бывший оперативник устал от скучной хозяйственной работы последних недель, в душе возникло привычное чувство опасности, непредвиденных ситуаций, теперь он не думал о возможном риске. Решение отплыть в неизвестность придало уверенности и, как ни странно, обрадовало отставного подполковника. Теперь все его мысли были направлены на предстоящую разведку, как минимум, и женитьбу, как максимум. От этого, казалось, даже прибавилось сил, а в голове начали прокручиваться вероятные сценарии действий.
   Вспоминая рассказы Джека Лондона и романы Николая Задорнова, Белов подумал о приобретении женщины у местных племён. Отдавать карабин и два одеяла жутко не хотелось*, и он очередной раз осмотрел дом в поисках платы за женщину. Выбрал из двадцати охотничьих ножей пару с самыми отделанными рукоятками и ножнами, старый армейский китель с блестящими пуговицами, маленькое зеркало из пяти найденных, да хрустальный кубок из десятка стоявших в серванте. Решив остальной калым выбрать при отъезде, новоявленный жених взялся за изготовление лодки. Мысль плыть на двухместной резинке он отбросил сразу, сватовство могло перейти в грабёж со смертельным исходом.
  При осмотре оставшихся в сарайке досок, он загрустил и принялся за разборку всех ставней первого этажа, где второпях использовал первые попавшие доски, как правило, самые добрые. Аккуратно снял все прибитые доски с окон первого этажа и заменил их струганными жердями, посаженными на деревянные шпунты. Из самых подходящих досок и обрезков фанеры после недели работы, перемежаемой быстрой прополкой, получилась чудовищно некрасивая, но надёжная плоскодонка длиной до шести метров с бортами внахлёст, вместо пакли утыканная мхом, за которым Белов плавал на резиновой лодке, на другой берег Бражки. Проверив лодку на плаву, робинзон решил, что свататься на ней неудобно, надо придать товарный вид. Ещё два дня ушли на обстругивание лодки топором и рубанком, и покраску её в зелёный цвет, именно такая краска нашлась в чулане.
  Первого июля Белов решился отплыть на поиски женщины, про себя он не называл её женой, мечтая прожить с ней зиму, а там видно будет. Одевшись по-дорожному, жених загрузился выбранным калымом, куда добавил горсть мелочи для монистов (они наверняка будут востребованы ), пару юбок из блестящей ткани. Почему-то в мыслях укрепилась уверенность, что кругом живут люди, причём, именно первобытно-общинным строем, вот появилась такая уверенность, и всё тут. Для себя он взял ещё два ножа, топорик и карабин со стёсанным прикладом. На карабин робинзон приспособил крашеный в коричневый цвет чехол из пенопласта, который придавал оружию мирный вид толстого посоха. Самым приятным сюрпризом в такой маскировке была возможность стрельбы с глушителем без снятия чехла. Жаль, пришлось, в целях маскировки, испортить приклад карабина, стесав его до толщины рукоятки. Попрощавшись с домом, робинзон запер двери, проверил прочность ставней, и, отправился за женой.
   По течению речки Бражки, теоретически должной впадать в другую реку - Сиву, и далее в Каму, лодка шла тяжело, но достаточно споро. Бортовые вёсла новоявленный жених решил не трогать, уселся на корме и управлял рулевым веслом. Впервые он отплыл от дома больше, чем на пятьсот метров и побаивался, что лодка, получившаяся с большой осадкой, почти тридцать сантиметров без нагрузки, но обещавшая стать достаточно грузоподъемной, застрянет где-нибудь на перекате.
  Раннее июльское утро обещало жаркий сухой день, и от реки поднимался густой пар, который создавал наглядную иллюстрацию круговорота воды в природе. Наш герой с детства всегда удивлялся, что нашим предкам приходили в голову дебильные теории о дожде, который поливает бог из лейки и тому подобные идеи. Явно эти мысли могли прийти только городскому или монастырскому затворнику, который не видел или забыл утро на реке. Лёгкие облачка тумана прямо на глазах поднимались вверх небольшими струйками, словно стекая к небу. И, тут же, на высоте пары сотен метров из улетевшего вверх тумана, буквально за секунды, собирались облачка, отплывая в сторону, по ветру. Никаких учителей природоведения не надо. Вот он, круговорот воды в природе, нагляднейший пример.
   Вопреки опасениям, после слияния с небольшой речушкой Тарпаном, Бражка стала гораздо больше, чем во времена беловского детства и потекла быстрее. Заторов из упавших деревьев на реке не было, видимо, половодье снесло весь мусор. Плаванье постепенно превратилось в путешествие по заповеднику, так много оказалось животных в паре километров от жилища человека. Слегка подрабатывая рулевым веслом, робинзон практически оставался неподвижным, не пугая многочисленных копытных, пасущихся по берегам реки. Кого только не увидел в тот день наш робинзон, саванны Африки отдыхают! Стайки кабанов были самыми невозмутимыми, не обращали на лодку с человеком никакого внимания. Благородные олени и лоси останавливались, рассматривая человека крупными чёрными глазами, но, не убегали, провожая лодку взглядами. Небольшие олени, похожие на кабаргу, козлы с рогами, явно горные, какие-то косули, дикие лошади, даже зубры. И всё это многообразие на протяжении двадцати-тридцати километров вдоль реки.
  И это лишь копытные животные, не считая вездесущих выдр, бобров, многочисленных водоплавающих птиц, цапель, коршунов, кружащих над головой. Рыба, казалось, сама запрыгивает в лодку, так откровенно выскакивали из воды здоровенные голавли. К обеду Белов доплыл до слияния Бражки с Сивой. За это время он успел наглядеться на такое, что чувствовал себя новым Ливингстоном, и не удивился бы при появлении бегемота или крокодила. А после слияния с Сивой река достигла ширины почти полусотни метров и хвойные леса по берегам исчезли, плавно перейдя в дубовые рощи и липово-осиновые сколки. Плаванье шло достаточно спокойно, не считая всё новых и новых птиц и зверей, появлявшихся на глаза робинзону. Один раз в камышах, которыми поросла старица, ему удалось разглядеть мелькнувшую полосатую шкуру, наверняка тигра, быстрое течение не дало подробнее разглядеть. Собственно, и желания особого не возникло.
  На обед мужчина остановился недалеко от впадения Сивы в реку Каму, по крайней мере, пока всё походило на прежние места Бражинска и Бражинского района, за свою прежнюю милицейскую жизнь Белов успел отлично изучить окрестности родного города, было с чем сравнивать. Поднявшись на косогор, поросший поспевающей клубникой, он попытался что-нибудь увидеть вдали, но со всех сторон был окружён лесами и никаких полей или лугов не проглядывалось. Надеясь на то, что рано или поздно встретит селение, скорее всего у слияния рек, Белов после небольшого перекуса продолжил свой поход. К шести часам вечера лодка подплыла к устью Сивы, на крутом берегу, наш жених, наконец, заметил селение из десятка строений. Полагая, что хотя бы половина из них заселена людьми, он обрадовался и подплыл к мосткам, у которых качалась лодка-долблёнка.
  Приковав свою лодку на цепь замком к бревну, мужчина прихватил немудрёное имущество в виде вещмешка и посоха-самострела, после чего стал подниматься вверх по склону. Его уже заметили, и гурьба детей бегала у домов, выкрикивая что-то не по-русски. Собрав всё своё мужество, призвав на помощь удачу, наш жених мысленно перекрестился, не стал расстраиваться раньше времени и, не спеша, подошёл к домам. К этому времени навстречу уже вышли около десяти женщин разного возраста, трое-четверо мужчин и два старика с седыми бородами. Один седобородый вышел навстречу Белову и спросил что-то не по-русски.
  - Добрый день, здравствуйте, мир вам,- громко ответил мужчина.
  - Здрав будь,- после некоторого сомнения ответил дедуля.
  - Я ваш сосед, живу здесь неподалеку, выше по течению, приплыл познакомиться,- помогая себе мимикой и жестами, начал объясняться Белов. Дедуля явно понимал только половину сказанного, но разговор постепенно занялся. Взрослые отогнали сначала детишек, потом проводили гостя поближе к домам и сели на большое бревно.
  Сели только мужчины, а женщины ушли сами, но недалеко, и стояли, тихо переговариваясь. Пытаясь рассказать цель своего приезда, Белов рассмотрел жителей подробнее. Все они были босые, одеты как индейцы, больше в замшу, чем в ткань. Судя по внешнему виду и проскальзывавшим знакомым словам, это были угры. У большинства стариков и старух на веках краснели трахомные язвы, глаза слезились, наш герой отлично знал, что трахому в угорских селениях победили лишь в конце шестидесятых годов двадцатого века. Радовало, что аборигены явно вышли из каменного века, даже появилась надежда оказаться в цивилизованных временах, хотя бы в средневековой Руси. На шее у некоторых женщин висели медные и серебряные монисты, наш герой похвалил себя за горсть прихваченной мелочи. Одежда аборигенов почти исключительно была из выделанной кожи, лишь женские платки были из ткани. Этакие индейцы, кстати, с подобным орнаментом и бахромой на рубахах и юбках. Вокруг женщин кружилась стайка собак, похожих на лаек. Опасавшийся агрессивности туземцев, наш герой скоро убедился в своём явном превосходстве, вследствие чего, вероятно, хозяева и стали такими добрыми. Робинзон, при своём росте сто восемьдесят два сантиметра был на голову выше самых высоких мужчин селения. А старики и женщины строго дотягивали до его подмышки. Своей спокойной уверенностью гость, видимо, впечатлил хозяев аналогично, тем более, что молодёжь не спускала глаз с охотничьего ножа на поясе мужчины.
  После первичного знакомства, в ходе которого Белов стал более-менее сносно понимать старика, наш путешественник решил намекнуть на ужин и возможный ночлег и достал из сумки почти все свои припасы - огурцы, помидоры, варёную свежую картошку, сушёную и копчёную рыбу, бутылку водки и десяток одноразовых стаканов. При виде этого, мужчины быстро повели гостя к столам из струганных жердей, стоящим возле домов, крикнув женщинам подавать на стол. 'Мужики везде одинаковы', улыбнулся про себя жених, который в предстоящем деле главный успех возлагал на последнее спиртное - две бутылки водки и три полуторалитровые бутылки пива, лучшее средство для общения с туземцами во все времена.
  Мужчин за столом оказалось только семеро, ещё трое парней лет пятнадцати стояли поодаль, но к столу не были допущены. Это обрадовало Белова, который после первых 30 граммов водки, шокировавших аборигенов крепостью, полуторкой пива разбавил оставшуюся водку. После принятия ещё тридцати граммов крепкого 'ерша' на брата, он завёл разговор издалека, звучавший примерно так:
  - Все вы люди хорошие, знаете, что должен делать настоящий мужчина. А настоящий мужчина должен построить хороший дом, привести в дом хорошую женщину и родить с ней много хороших детей. Вы согласны со мной?
  - Мы, ну, да,- промычали молодые, а старые мудро помолчали, догадываясь, куда клонит чужак.
  - Вот вы все уважаемые люди, у вас есть жены,- посмотрел на молодых угров Белов, будучи уверен, что главы семей обязательно женаты. И он не ошибся. Все угры подтвердили наличие жены, а один даже похвастал, что у него их две.
  - Я уже не молодой, в бороде моей седые волосы, только сейчас я построил хороший дом недалеко отсюда. У меня большое хозяйство и я могу взять жену своего племени. Но я уважаю всех вас и хочу взять женщину вашего племени, породниться с соседями. Что может лучше подружить соседей, чем женитьба?
  Общее недоуменное молчание было ответом ему. А тот перелил остатки 'ерша' в полуторку и снова разлил, немного увеличив дозу. После того, как мужчины выпили, и некоторых с непривычки заметно повело, робинзон продолжил:
  - Я понимаю ваше опасение, кто я, хороший ли сосед, смогу ли я достойно содержать жену?
  Все дружно закивали головами. А Белов достал свой охотничий нож и пустил его по кругу посмотреть, потом то же сделал с топором. Когда всё вернулось к нему, он спросил, не сомневаясь в ответе:
  - У кого из вас есть такое оружие? У меня оно есть и будет у отца моей жены.
  После этого жених налил ещё и дальше торг продолжался до полного усвоения напитка Трудно сказать, или спиртное так повлияло, или профессиональные умения старого сыщика расположить к себе людей. Но, не прошло и пары часов, как его собутыльники были готовы отдать даже своих жён за право породниться с хорошим человеком. Но тот, сохранив самую ясную голову, показав на сумерки, окружившие селение, сказал, что жену будет выбирать завтра утром и все стали расходиться. Двое мужчин пригласили гостя к себе в дома, он отказался, опасаясь классического разбоя, спать пошёл в лодку, которую благоразумно перегнал на другой берег речки Сивы. А для страховки поставил над лодкой палатку, вернее тент от неё, который хорошо скрывал спящего человека и давал ему пару секунд при возможном нападении.
  Спал Белов вполглаза, к счастью, соседи оказались мирными, и проснулся он утром с головой на плечах и даже в своей лодке. После утреннего туалета наш жених снова переплыл к селению и поднялся к домам. Там уже вовсю горели очаги, и готовилась пища, стол был накрыт, а жители празднично одеты. При появлении гостя женщины запели весёлую угорскую песню, в которой тот понял несколько слов, порадовавших его, а именно 'мой', 'любовь', 'дом'. Потом, пританцовывая, четыре женщины взяли жениха под руки и подвели к столу, вкопанному посреди селения, посадили на лавку.
  Рядом сели два старика и стали объяснять процедуру сватовства. Белову предлагалось пройти по всем домам и посмотреть на всех девушек на выданье, после чего вернуться к столу и продолжить разговор с главами семей. Не оставляя своего мешка, жених с посохом-самострелом в сопровождении жителей направился по селению. В селении оказалось семь жилых домов, как он и предполагал, дома были небольшие, без фундамента, больше похожие на погреба или полуземлянки, на одно окно с очагом в ближнем от входа углу. Топились дома по-чёрному, рядом с очагом была мурейка, а вдоль стен стояли полати, почти во всех домах, в два этажа. Эти жилища напомнили отставному милиционеру бандитские схроны, только без железной печки-буржуйки. Даже запашок в землянках стоял такой же тяжёлый, становилось понятно, почему все жители сидели на улице, и там же готовили пищу.
  После выхода из дома возле него становились девицы на выданье из этого дома, где две, где три. На вид все девицы были явно моложе 18 лет, да что там 18, некоторым и четырнадцати лет не дашь. Белов заметил, что жители селения не выше ста шестидесяти сантиметров и женщины, даже с тремя детьми и более выглядели очень молодо, а может, рожали здесь с тринадцати лет, кто его знает.
  Все невесты были кровь с молоком, с ярко выраженной грудью, широкими бёдрами, что в купе с маленьким ростом смотрелось как в кривом зеркале. Радовало отсутствие трахомы у молодёжи, хотя вылечить это заболевание с набором антибиотиков было недолго, но, всё же, хотелось получить здоровую жену. Основной задачей для жениха была невеста без ревнивого кавалера. Поэтому жених при выборе невесты больше смотрел на реакцию парней, сопровождавших процессию. К сожалению, после четырёх домов, было очевидно, что эти невесты уже заняты. Ссориться с парнями из ближайшего селения жутко не хотелось, жених решил быть внимательнее. Не хватало ещё из-за страшненьких аборигенок получить трагедию в духе Шекспира, с ревностью и убийствами. Мысленно мужчина уже смирился выбрать любую, хоть самую страшную, лишь бы без кавалера.
  В пятом доме он заметил достаточно взрослую девицу, которая не вышла на 'построение' и поинтересовался, кто такая. Оказалась младшей женой хозяина. Зато в следующем доме робинзон чуть не упал, когда увидел невесту. Девица оказалась на вид старше всех, двадцати лет, да ещё самой высокой, почти до плеча жениху, но, самое главное - она оказалась копией девушки, за которой когда-то ухаживал Белов и чуть не женился. Более того, девица явно заметила его взгляд и сама ответила таким же. Сомнений не было, девушка одинока и не возражает против такого мужа. Формально он ещё посетил последний дом и вернулся к столу.
  У стола старики хотели продолжить фольклорное действо, но, время поджимало, жених взял процесс в свои руки. Отослав всех мужчин в сторону, он пригласил к столу старших жён. Отводя каждую из них на пару шагов, он уточнял, какие парни ухаживают за их дочерьми, а если пробовали врать, сам показывал этих парней. Старого опера, привыкшего за восемнадцать лет работы в уголовном розыске к попыткам обмана, трудно было ввести в заблуждение. К его облегчению, у девицы из шестого дома кавалеров не оказалось. На прямые вопросы - почему,- ответы были достаточно уклончивые. Он спустя четверть часа активных расспросов понял, что кавалеров нет из-за гордости и бедности.
  Жених вернулся к недоумевающим мужчинам, которые начинали терять терпение, и сказал, что выбор сделан. Все вновь уселись за стол, за которым на этот раз сидели и старшие жёны. Белов объявил свой выбор и попросил позвать невесту. Та подошла достаточно робко и, когда наш робинзон спросил её, по-русски и по-угорски, будет ли она его женой, невеста робко ответила согласием. При этом на её лице было написана неподдельная радость, перемежаемая некоторой боязнью.
  Наш герой обратился к отцу невесты за разрешением на женитьбу, тот ответил вопросом о калыме. Белов начал выгружать подарки, сие действо превратилось в некое подобие праздничного представления фокусника. Так, по крайней мере, читалось на лицах женщин и мужчин, не говоря о восторженных криках и визгах детей и подростков. После ножа и хрустального кубка папаша ещё пытался что-то пыхтеть, жених достал зеркальце, обе юбки и, показав их всем, передал это своей будущей тёще, которая была гораздо моложе зятя. Впрочем, и тесть вряд ли был даже ровесником Белова. После зеркальца судьба женитьбы была практически решена, жених пригласил к столу всех детей тестя, их оказалось четверо - сын и три дочери. Тестю Белов вручил китель и сразу надел его, сыну отдал второй кинжал, а девчонок одарил горстью монистов-монеток. Заметив на лицах соседей если не зависть, то явную грусть, новоявленный родственник достал две оставшиеся полуторки пива, куда с утра забодяжил последнюю бутылку водки для получения 'ерша'. Выставив это на стол, он на правах уже мужа отправил невесту собирать вещи, а всем объявил, что благодарен за приём и жену, и просит разделить с ним радость.
  Наступила самая приятная часть праздника, мужчины после второго тоста заметно повеселели, а женщины заулыбались после прозрачных намёков Белова, что он, возможно, не последний раз женится, и приглашения всех к нему домой, но только зимой, летом много дел. Пользуясь расслабленным состоянием собеседников, новоявленный родственник худо-бедно расспросил о ближайших соседях. И остался доволен тем, что его владения оказались в ничейной земле, на границе двух угорских родов. Посему можно было не опасаясь развивать пахотные земли и охотиться в радиусе десяти, как минимум, километров.
  Невеста собралась в течение получаса, Белов взял её за руку и громко объявил, что свою жену по своему обычаю после замужества называет Ларисой. Пошутив, что ему не терпится разделить постель с молодой женой, муж повёл Ларису с собой в лодку. Перед этим оба поклонились всем селянам и попрощались с родителями. Имущество молодой жены поместилось в небольшую котомку, и, судя по весу, содержало пару обуви и сменную одежду, слишком легким был мешок. Оставив родичам обе полуторки забодяженного водкой пива, молодожёны отправились к причалу, грузиться в лодку.
  Пока Белов укладывал вещи и усаживал Ларису, на берегу веселье шло уже полным ходом, аборигены, судя по всему, забыли о молодожёнах, запели песни и понемногу пританцовывали, неподдельно радуясь неожиданному празднику. В лодке он сразу сел на вёсла и грёб без остановки, но засветло удалось доплыть только до устья реки Бражки. Белов развёл костёр, чертыхаясь, что всё угощение оставил в Тывае, как, оказалось, называется угорское селение. Лариса русского языка толком не знала, но, когда он с помощью немногих известных ему угорских слов объяснил, что еды нет, сразу достала узелок с едой. Это оказались несколько сушёных рыб и четыре лепёшки. Греясь у костра, молодожён вспомнил, что в сумке у него полбутылки небодяжного пива, экономить которое нет смысла - выдохнется. С удовольствием молодые выпили это пиво с сушёной рыбой и стали ложиться спать. Спать Белов решил во избежание случайностей в лодке, под навесом, а со стороны берега разложил нодью, чтобы горела всю ночь.
  Спали в обнимку, не раздевались. Новоявленный муж решил не пугать девушку - в лодке, ночью, да с практически незнакомым мужчиной. Впрочем, были сомнения и санитарно-гигиенического характера. Хотя от девушки ничем неприятным не пахло, Белов решил сначала её вымыть и осмотреть на случай заболеваний, благо антибиотиков в доме хватало, чтобы вылечить практически любое заболевание. Эти хорошие намерения чуть не лопнули, месяцы воздержания едва не сделали своё, и Белов уже засыпая, заметил, что машинально раздевает Ларису, а она - его. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться, а тут и усталость взяла своё, оба уснули.
  Утром мужской организм проснулся с рассветом и снова шаловливые ручки пытались заняться приятным делом, молодожён усилием воли проснулся окончательно и стал собираться в дорогу. Завтракать не стали, грести пришлось почти весь день, только к четырём часам лодка подошла к причалу. Не теряя времени, молодожён учил свою жену русскому языку, вместе повторяя основные глаголы и собственные имена. Девушка на лету схватывала пояснения мужа, с явным удовольствием произносила своё новое имя, имя мужа, практически без акцента. Несмотря на тяжёлую дорогу и отсутствие обеда, Белов с удивлением отметил, что не устал. Тяжёлый ежедневный физический труд в течение полутора месяцев хорошо сказался на его организме. К дому он шёл лёгкой походкой, закинув оба вещмешка за плечи, а в руках держал карабин-посох. Лариса шла рядом, вернее чуть позади. Взглянув на двор вокруг дома, мужчина сразу почувствовал опасность и остановился, придержав и жену.
  Внутренний голос кричал об опасности, взгляд машинально выискивал следы чужого присутствия. Ещё не понимая, в чём дело, он осмотрел двор и заметил, что коптильня опрокинута, тюлька для колки дров сдвинута в сторону, на утоптанной земле появились две неглубокие ямки. Он решил обойти вокруг дома. Жестом показал Ларисе, чтобы та оставалась на месте, и пошёл вокруг дома. Карабин с патроном в стволе уже был в руках, со снятым предохранителем. Двигался наш герой максимально осторожно, было время привыкнуть, да и прежняя жизнь приучила к опасности. За домом, в том месте, где два месяца назад была закопана шкура росомахи, копошилась ещё одна росомаха. До неё было около пятнадцати метров, когда росомаха заметила Белова и встала на дыбы.
   'Эта ещё больше', подумал человек. Аккуратно прицелился и выстрелил в голову, хищница не упала, а заревела по-страшному и пошла на него. Скинув чехол c ружья, мужчина судорожно начал стрелять зверю в голову, медленно отступая. Лохматое чудовище подходило всё ближе, лишь дергаясь от попадавших пуль. С каждой секундой зверь становился всё выше, подчёркивая поговорку, что у страха глаза велики. Когда до росомахи осталось метров пять, у Белова мелькнула трусливая мыслишка отбежать в сторону, но, стоявшая сзади девушка своим присутствием лишала всякого права на побег, оставалось стрелять в зверя, пока затвор карабина не показал опустевший магазин, только тогда росомаха упала. Мужчина остался на месте, судорожно заменяя магазин на полный, сзади к нему подбежала Лариса и обняла, заплакала, уткнувшись лицом в плечо. Молодожён быстро взял скинутые мешки, подхватил жену за руку и бегом забежал в дом. Убедившись, что всё в порядке, положил вещи и провёл жену внутрь дома.
  Там девушка продолжала плакать, но, когда Белов завёл её на второй этаж и отдёрнул занавески с окон, она оцепенела, рассматривая убранство комнат. Мужчина быстро переоделся в грязную одежду, жестом велел Ларисе сидеть в доме и вышел снимать шкуру с росомахи. Это оказалась не росомаха, а медведь. Не гризли, конечно, но больше двух метров длиной. Провозился с ним робинзон больше часа, пока затащил шкуру и мясо в сени. Мясо он сразу спустил в ледник, который почти пустовал, а шкуру оставил в чулане. Благодаря кошке и котёнку, уже подросшему, мыши в доме так и не появились.
  По-быстрому хозяин затопил камин и поставил греться воду, слегка сполоснув руки, всё равно мыться надо. Пока грелась вода, он пожарил картошки, согрел чай, вернее заварил в кипятке зверобой с липовым цветом, собственно чай давно закончился. Выложил картошку с остатками консервов на тарелки и усадил Ларису за стол. Сам ел вилкой, а жене положил нож, ложку и вилку. Та выбрала вилку и добросовестно училась ею пользоваться, глядя на мужа. Пока ели немудрёный ужин и пили чай, согрелась вода, которую Белов залил в бак, приспособленный под душ ещё в первый месяц вместо водопровода.
  Потом полчаса крутил ручку фонарика-генератора, рассматривая, как Лариса разглядывает мебель и посуду в комнате, и разговаривал с ней по-русски. На плите согрелись ещё три ведра воды, можно приступать к водным процедурам. Белов отнёс воду в санузел, включил там фонарик вместо осветителя и привёл за руку жену. Словами и жестами объяснил, что будет мыть и стал раздевать, Лариса быстро поняла и разделась, он, кстати, вспомнил, что в бане было принято мыться всем вместе. Включив душ на тёплую воду, молодожён завёл туда девушку и стал мыть мылом, потом шампунем. Сам он, естественно, тоже разделся. Волосы у девушки оказались светло-русые, почти до пояса, промылись очень быстро и хорошо, видимо, Лариса их мыла часто. Телосложение девушки тоже радовало, худощавая, с прямыми ногами и красивой грудью. К счастью никаких язвочек и покраснений на теле жены не было.
  Впрочем, Белов так возбудился в процессе мытья, что еле дождался, пока завёрнутая в махровое полотенце Лариса дойдёт до кровати. Сорвав покрывало, он положил девушку на постель и развернул полотенце. После этого время потеряло свой ход, хотя наш герой честно пытался быть мягким и нежным. Девицей Лариса не была, да он на это не рассчитывал, наоборот, только обрадовался и повторил вскоре сеанс любви, более медленно и вдумчиво. То ли сказалось длительное воздержание, то ли ещё что, но молодой муж возбуждался каждый раз, когда трогал девушку в интимном месте, где у неё практически не было волос. Поэтому любовью они занимались до темноты, пока 'недремлющий брегет' не позвал в туалет.
  Белов воспользовался этим, чтобы показать Ларисе, как пользоваться унитазом, потом показал последний рулон туалетной бумаги и оставил её в туалете. Пока девушка изучала санузел, он зажёг свечи в комнате и начал рыться в женском белье, о котором не подумал ранее. Там мужчина подобрал несколько трусиков, юбочек и топиков и решил, что на лето хватит. В это время вернулась Лариса, и ночь любви продолжилась.
   Утром молодожён проснулся раньше жены и разбудил её самым приятным способом, после чего оба подремали ещё четверть часа. Дальше начался рабочий день, в ходе которого продолжилось обучение Ларисы русскому языку. За день робинзон показал своё хозяйство, огород и цветник, объяснил, как полоть и что можно есть. Накопали молодожёны вместе морковки, поздней редиски, свёклы, молодой картошки, топинамбура, нарвали бобов, гороха, базилика, салатов, помидор, огурцов, срезали цветную капусту, маленький кочан белокочанной капусты, достали из сетей почти уснувшую рыбу. Белов принялся показывать, как надо варить борщ, суп, делать пюре. Это заняло весь день, зато ужинали при свечах (последних, кстати). А потом опять душ и продолжение брачной ночи. Девушка, не тронутая христианскими запретами, оказалась абсолютно раскованной в любовных играх. Все желания мужа и его выдумки Лариса исполняла не только свободно, но, с явным удовольствием и выдумкой. Просьбы мужа ходить дома в тёплую погоду обнажённой не удивляли молодую жену, фантазии с эротическими одеяниями возбуждали девушку не меньше мужчины. Соскучившийся по женской ласке робинзон выдумывал всё новые и новые ласки, новые игры, с удовольствием подхваченные женщиной, никогда не отказывавшей мужу в близости. Нескольких дней хватило Белову, чтобы полюбить девушку всей душой, окончательно приняв её в своё сердце. И опытный сыщик видел, что его чувства взаимны, любое прикосновение мужа доставляет неподдельное удовольствие Ларисе.
  Утром счастливое пробуждение, лёгкий завтрак во всех смыслах, поедание вчерашнего борща и работа в огороде, затем копчение медвежатины и вечерний салат. И так далее. На третий день Лариса предложила обработать медвежью шкуру и скребла её два дня, после чего растянула на колышках. Такие каникулы Бонифация* продолжались почти весь июль, чему Белов был рад без всякой задней мысли. Все мысли о будущем отошли на задний план. Довольно быстро старый сыщик понял, как ему повезло с женой. Лариса оказалась спокойной, мягкой, работящей и весьма толковой женщиной. Слова запоминала с первого раза, довольно быстро поняла разницу между мужским и женским родом в языке. В угорском языке разделения на мужской, женский, и, тем более, средний роды не было. Кроме лингвистических подвигов, Лариса мгновенно разобралась в обилии огородных растений, научилась пользоваться печью и многочисленной посудой. С удовольствием чистила всю посуду и стирала одежду и бельё, восхищаясь стиральным порошком, через день мыла полы в доме. Сидеть без дела она просто не умела, и, успокаивалась только в объятиях мужа. Из них она никогда не спешила освободиться, и, не меньше Белова, наслаждалась близостью с ним. Одним словом, умная, любящая, работящая и чистоплотная, да ещё весьма симпатичная. В любые времена, любой мужчина будет счастлив получить такую жену. Надо ли говорить, как себя чувствовал наш робинзон, навидавшийся на разводы и семейные скандалы в ходе прошлой жизни?
  ... Сухая Ветка повесила надраенную до блеска сковороду на стену в кухне и подошла к окну. Со второго этажа далеко просматривались владения её мужа, коловшего дрова во дворе. Молодая женщина с обожанием любовалась легкими уверенными движениями могущественного колдуна и охотника, взявшего её в жёны. Всю молодость, едва девушка перегнала в росте всех мужчин в Тывае, её только ленивый не попрекал худобой и высоким ростом. Так и назвали, Сухой Веткой, как никому ненужную. Последние три года она боялась, что родичи продадут её в голодное время, как самую ненужную роду. О мыслях выйти замуж девушка забыла ещё в пятнадцать лет, в этом её убедили все, даже собственная мать. Никто не возьмёт такую дурнушку даже второй женой. Одна дорога была - в рабство, слишком мало приданое, чтобы попасть в жёны кому-либо из соседних родов.
  Неожиданный муж поразил её не только богатством, силой и ростом. Девушка безошибочно угадала в его глазах любовь и нежность. За прошедшие месяцы муж ни разу не ударил её, не оскорбил, не накричал. О таком отношении к женщинам она слышала только в легендах, рассказанных в детстве, и давно не мечтала о подобном. Первые дни, напуганная могуществом мужа, Сухая Ветка со страхом ожидала его гнева, боялась даже представить, как накажет её колдун. Теперь, убедившись в добром характере Белова, она всё чаще называла себя Ларисой, женой богатого и сильного охотника, старалась угодить ему во всём. Несколько раз перемыла всю посуду, через день мыла полы в доме, с каждым часом всё больше привыкая к волшебному жилищу, который назвала бы дворцом, если бы знала это слово.
  Лариса ещё раз взглянула на солнце, приблизившееся к зениту, и повернулась к плите, на которой варился суп для любимого.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава четвёртая, пора на разведку.
  
  Однако близился август, и Белов вновь вспомнил о необходимости добычи соли. Со слов Ларисы, которая довольно сносно начала говорить по-русски, он знал, что соль привозят купцы с верховьев Камы. Но приезжают они нерегулярно и в Тывае задерживаются на полдня, быстро меняют соль на шкуры и уплывают. Необходимость в поездке за солью назревала. Как робинзон не опасался оставлять молодую жену одну, но деваться было некуда, плыть с ней было ещё опаснее. За неполный месяц Лариса освоилась в хозяйстве достаточно хорошо, научилась готовить, а главное, топить печь и камин. Ещё раз проконопатив лодку, Белов решил отправиться с началом августа. Наточив для жены топор и вилы, которые поставил в сенях, и велел без них никуда не выходить, он научил женщину пользоваться ключом от входной двери и лично повесил ключ ей на шею, колотых дров была полная терраса, воды запасено на месяц во всех ёмкостях.
  Для торговли и обмена на соль он прихватил испытанное зеркальце, пару использованных батареек, детскую пластмассовую лодочку красного цвета, пластиковую бутылку, носовой платок, горсть старого бисера и плохонький ножик. Дополнительно к походному набору Белов взял немного таблеток - аспирин, анальгин, ампициллин, да десяток пустых мешков для соли и кур, которых давно хотел приобрести, так как сильно скучал по яичнице. Лариса приготовила гостинцы для родни и соседей - огурцы, помидоры, топинамбур, бобы, горох, копчёной медвежатины. Лодочный мотор давно был переставлен на большую самодельную лодку и прикрыт сверху сколоченным ящиком, сама возможность быстрого возвращения домой придавала нашему робинзону уверенности. Хотя без крайней необходимости переводить драгоценный бензин он не собирался.
  Собравшись по-походному, Белов отплыл вниз по реке Бражке ранним утром пятого августа неизвестно какого года. В этот раз он плыл уверенно и добрался до устья Сивы сразу после полудня, без особого удивления наблюдал за кабанами и другими копытными, точно убедился, что видел в прошлый раз зубров, а в камышах вновь заметил полосатого зверя, похожего на тигра. По пути зарисовывал все извилины реки, составляя карандашом на листке бумаги примитивную карту окрестностей, с указанием примерных расстояний. В месте впадения Сивы в Каму остановился, поднялся по косогору в Тывай, где нашёл домик тестя и тёщи, передал приветы и поклоны, гостинцы, и был таков. Ночевать ушёл в лодку, перегнал её на другой берег. Бережёного бог бережёт, с молодых лет любил эту пословицу мужчина, может поэтому, проработал в уголовном розыске почти двадцать лет без единого ранения и перелома.
  Утром, ещё затемно, он вышел на своей лодке в Каму и поплыл на вёслах против течения, придерживаясь ближнего, правого берега. Река была значительно полноводней, чем в будущем, едва ли не вдвое. Видимо, здорово нефтяники высасывают воду из рек в двадцать первом веке. Вновь поразился обилию животных на берегах реки, кабаны и олени практически не исчезали из вида, выдры прямо на глазах сражались с огромными рыбинами. Сами рыбы так били хвостами по воде, что невольно вспоминались киты и крокодилы. Но, самым большим удивлением стали берега великой реки, сплошь поросшие огромными вековыми дубами в пять-шесть обхватов. Порой за ними виднелись ещё более величественные лиственницы, напомнившие секвойи Северной Америки, такими огромными были стволы реликтовых деревьев. По прикидкам путешественника, редкая лиственница была меньше девятиэтажного дома высотой, обхватом в два-три метра в диаметре. На фоне лиственниц и дубов даже мачтовые сосны, гигантские липы, казались подлеском, хотя и они были невиданных размеров.
  Плыл вверх по Каме без остановки на обед, пытаясь узнать знакомые реки, впадавшие в реку много веков спустя. За день так и не встретилось ни одно селение, как и ни единого человека не удалось увидеть. Наш герой не сомневался, что люди в прибрежных лесах есть, но, судя по осторожности, места эти довольно опасные, раз никто не рискует строиться на берегу. Несмотря на тихую погоду, проплыл до вечера Белов немного, не больше тридцати километров, ночевать решил на правом, крутом берегу, приковал лодку к вывороченному пню и поднялся на обрыв высотой двадцать метров над Камой, где и развёл костёр в дубовой роще. Сидя спиной к костру, робинзон наслаждался горячим отваром блошники (душицы) со зверобоем, которые в изобилии росли по берегам великой реки. Ни единого огонька не светилось на противоположном берегу, а Белову вспомнился отдых на берегу Камы в 2006 году, когда на том берегу светились огни нескольких деревень, не считая города Чайковского и проплывавших каждый час кораблей и барж. Наш герой задумался, был ли он тогда счастливее, чем сейчас?
  - С одной стороны достижения цивилизации - книги, телевидение, Интернет, магазины, сотовая связь. С другой стороны - необходимость идти на работу в любую погоду, на телевидении и в Интернете всё старьё или пошлость, книги такой стоимости, что пропадает желание читать, связь, по которой ни с кем не хочется говорить. Возможность путешествовать чистая формальность при отсутствии денег, да и желания куда-либо ехать абсолютно нет. По всему миру одни и те же китайские сувениры и ненавязчивый стандартный сервис, либо отсутствие того и другого.
  - А здесь - да, нет туалетной бумаги и телевизора, новых книг уже не увижу, старых друзей тоже не увижу, собственно, мы и так встречались раз в год и реже, это в одном городе. Да, нет подружек, с которыми так приятно было пропивать зарплату. Но нет и квартплаты, растущей каждый год, нет соседей, пакостящих в подъезде, нет пьяниц и хулиганов на улицах и в автобусах, нет милиционеров, которых все обходят на улицах, но которые так отлично заменяют любую мафию при разгроме бизнеса, что их ненавидят больше бандитов. Нет нагло ворующих чиновников, которых годами вся Россия пытается не замечать. Нет ощущения, что родная страна катится в пропасть.
  - Зато здесь мне не надо ходить на работу ежедневно, не надо общаться с неприятными мне людьми. Здесь я твёрдо знаю, что в ближайшую тысячу лет не будет конца света. Я могу на удар ответить ударом, а в ответ на покушение - просто убить злодея и никакая подкупленная прокуратура или суд не будут пить из меня кровь. Здесь я могу ежедневно есть мясо и чёрную икру, огурцы и помидоры, не подсчитывая остатки денег в кармане. Здесь есть любимая женщина, которая при разводе явно не отберёт детей и квартиру.
  - Так, где же мне, именно мне, лучше? - Белов потянулся, собираясь укладываться спать, но вздрогнул от шороха и стона за кустами. Взяв карабин на изготовку, он осторожно подошёл к кустам со стороны. За кустами лежал человек лицом вниз. По виду раненый. Поблизости никого не было, на вопросы человек не откликался. Наш герой взял человека за руки и волоком дотащил до костра, где перевернул на спину и осмотрел. Судя по безбородому лицу, парню было не больше восемнадцати-двадцати лет. Одет он был в замшевую куртку и штаны из темной ткани, порванные на ногах, из порывов сочилась кровь.
  Белов не церемонясь, разрезал штанины и осмотрел ноги раненого. Левая нога, видно было по обширному синяку и нелепо развёрнутой ступне, явно была сломана. Зато на передней части бедра правой ноги шла рваная рана до двадцати сантиметров длиной вдоль ноги. Кровь бежала из раны медленно, судя по всему, артерия не повреждена, иначе парень давно был бы мёртв. Он достал носовой платок и смочил его из фляжки остатками водки. Этим платком он прочистил рану, парень был настолько плох, что даже не стонал. Рана оказалась не глубокой, до сантиметра, но зашивать надо было прямо сейчас, завтра будет поздно. Иголка с собой была, но нитки были только обычные, а надо кетгут или синтетику, чтобы не гнили в ране. Синтетика оказалась в шнуре из вещмешка. Белов разрезал шнур и вытащил несколько ниток до тридцати сантиметров длиной. Проспиртовал иголку и нитки, протёр руки, почти начал шить. Тут он вспомнил об ампициллине в аптечке, растолок одну таблетку и развёл в горячем отваре. Получившейся жидкостью промыл рану и начал зашивать. Зашивал рану наш робинзон второй раз в жизни, первый раз в молодости он зашивал себе небольшую ранку на руке, чисто из пижонства, желания проверить себя.
  Стежки получились, может, и некрасивые, но своё дело сделали, края раны крепко были схвачены. Для второй ноги Белов срезал на ближайшей липе палу лубков из коры и наложил на ногу. С переломами он разбираться не любил, но, пользуясь полным беспамятством раненого, просто повернул ногу, как должно и обвязал лубки покрепче. Затем подумал и развёл ещё таблетку ампициллина, выпоил лекарственный раствор парню и сел дремать у костра. Раненого он накрыл тентом от палатки, возле костра было не холодно, несмотря на заметную прохладу от реки. Неподалёку, в стороне, откуда приполз раненый, завыли волки, затем вой прекратился, перейдя в грызню, ясно слышимую схватку и рычание. Вскоре, однако, всё затихло, но, опять тишину распорол дикий крик, не слышанный до этого ни разу. Больше похожий на крик обезьян в джунглях, что за зверь это был, у робинзона даже не было предположений. Последним раздался рёв, похожий на тигриный рык, после чего всё стихло. Однако, с полчаса мужчина не мог уснуть, гадая об авторах этих звуков. Так, временами засыпая на полчаса-час, подбрасывая в костёр сушняк, мужчина дотянул до рассвета. С первыми лучами солнца, борясь с пробиравшим до костей густым туманом, он подкинул веток в костёр и поставил ещё воды кипятиться.
  - Ты кто?- хрипло прошептал парень, когда очнулся.
  - Мимо плыву, вверх по Каме, - ответил Белов, разглядывая лицо раненого. Он с удовольствием убедился в ровном розовом цвете лица, без излишней бледности и следов лихорадки.
  - Довези меня домой, я живу на берегу, полдня пути. - Довольно уверенно сказал парень, - только прошу, очень прошу, принеси мою рогатину с берега.
  - Тогда потерпи немного, сейчас схожу,- удивился робинзон и осторожно направился по следу раненого, с карабином-посохом наперевес.
  След был виден даже для такого неопытного следопыта, как он. Раненый, видимо, только полз, идти не мог. Но прополз он удивительно много, больше километра. Там, на полянке, Белов увидел истоптанную и залитую кровью траву, убитого кабана, в боку которого торчал обломок железного наконечника копья или рогатины, как сказал парень. Вернее сказать, среди обглоданных останков кабана, в позвонке торчал обломок железного наконечника. От кабана за ночь остались только части хребта и крупные кости. Всё остальное было едва не вылизано ночными хищниками и падальщиками. Только сейчас наш герой испугался, представив свою судьбу, явись он сюда ночью, никакие карабины не спасли бы. Древко рогатины робинзон не нашёл, возможно, оно скатилось с обрыва. Нести весь хребет кабана с собой мужчина не собирался, хряк был здоровый, остатки позвоночника весили килограмм двадцать, не меньше. Обломок копья Белов решил не выдёргивать, а вырубить вместе с позвонками. Завернув это хозяйство в листья мать-и-мачехи, положил в мешок и быстрым шагом вернулся к костру.
  Парень уже спокойно лежал и сразу спросил:
  - Нашёл?
  - Нашёл и положил в мешок. Да ты скажи, как тебя зовут, - ответил робинзон.
  - Зовут меня Слад, я сын старосты наших Выселков, - обрадовался парень.
  Белов достал свои припасы, перекусил. К его удивлению, Слад тоже с удовольствие слопал кусок копчёного мяса, это явно свидетельствовало о его стабильном состоянии. Уточнив, выдержит ли раненый перетаскивание к лодке, мужчина аккуратно стащил парня к реке, перевалил за борт лодки, уложил на спину на охапку сорванной травы на корме, и через пару минут грёб вверх по Каме.
  Слад заметно прибодрился и рассказывал своему спасителю, как хотел взять поросёнка, да не увернулся от секача, ладно хоть жив остался. Слова были славянские, но немного отличались от русского языка, хотя большинство текста было вполне понятно. Белова это не сильно удивляло, он застал ещё семидесятые годы прошлого века, когда до рассвета эры телевидения почти в каждом не только районе, даже сельсовете, был свой диалект. Например, он сам бывал в деревнях, где буква 'ц' заменялась в разговоре на 'ч', и наоборот, непонятно по какой причине. Слова курица, чугунок, звучали как курича, цугунок. И это без учёта местных уральских диалектизмов, которыми в восьмидесятые и девяностые годы восхищались приезжие лингвисты и филологи, - баско, кутешонок, смекать и так далее.
  Белов с удовольствием разговаривал со Сладом, привыкая к новым оборотам речи и запоминая слова. Парень рассказал, что на Выселках, где он живёт, больше сорока дворов, на днях должны приехать купцы, сам он собирается осенью жениться, и отец обещал построить ему отдельный дом. Что у него две младшие сестры, а старшие уже замужем, сам Слад единственный сын у старосты, поэтому любимый. И всякую такую милую чушь, которую привычная память бывшего сыщика легко укладывала во внутреннем справочнике. Иногда Слад начинал дремать, сказывалась сильная кровопотеря.
   Так, за разговорами, и добрались до Выселков, открыто стоявших на крутом берегу Камы, заметных издалека, возле впадения небольшой реки. Белов сразу направил лодку к небольшому причалу, выступавшему вдоль крутого берега, а ребятишкам, которые прибежали, указал дремавшего Слада, который от крика пацанов проснулся.
  - Бегом, зовите моих, я тут ногу поранил, надо домой донести,- крикнул ребятам раненый. Буквально через минуту к причалу по выложенным тёсаными жердями лесенкам, с обрыва спустился нарядно, даже богато одетый крепкий мужчина лет сорока, который достаточно хмуро оглядел Слада и Белова. Но, после слов сына, что тот поранил ногу, а проезжий перевязал его и довёз домой, староста отошёл лицом.
  - Кто такой, как зовут, куда плывёшь? - глянул он на нашего героя, не оставляя подозрений к чужаку, настолько явственно читалось на его лице желание, как минимум, выгнать робинзона подальше.
  - Зовут меня Белов, роду я русского, пришёл издалека и поселился ниже по Каме. А плыл я за солью, соль у меня кончается,- подробно рассказал мужчина, как можно простодушнее сделав лицо. После многолетней работы опером любой станет неплохим артистом. Почти двадцать лет назад старший опер учил молодого лейтенанта Белова, что стрельба и драки, погоня по крыше, это брак в работе сыщика. Настоящий сыщик должен любого бандита взять без шума и драки, да желательно и без насилия. Для этого надо убедить человека. Вот этот дар убеждения и вырабатывался у хороших оперов к концу службы. Чтобы получить информацию, надо уметь вызвать доверие у любого человека - молодого и старого, бомжа и бизнесмена, учёного и крестьянина, мужчины и женщины. Независимо от времени, обстоятельств и желания. Порой так хотелось плюнуть, пнуть какую-нибудь сволочь, но Белов научился перешагивать через свои чувства для дела, не показывая вида. Поэтому его всегда шокировали сериалы про ментов, где опер грубый, хамоватый, или страшно умный. Кто же такому даст информацию?
  Но это лирические отступления, а пока робинзон сделал всё, чтобы не вызвать у старосты неприязни или подозрения. Уж очень опасным показался староста, а такие люди опытному сыщику просто бросались в глаза. Разговаривая с отцом Слада, сыщик краснел, запинался, долго думал, прежде, чем ответить. Одним словом, играл роль недалёкого и простодушного бродяги, этакого неудачника, искателя приключений. Видимо, староста поверил Белову и сыну, потому что сразу распорядился отнести Слада в дом, а гостя попросил пойти с ним и рассказать всё подробно.
  Робинзон приковал лодку цепью и замком к пристани, взял своё имущество и пошёл за старостой, разглядывая выселок. Выселок оказался огорожен частоколом из четырех-пяти метровых тёсаных стволов деревьев. Возле открытых ворот сидел мужичок с рогатиной и топором за поясом. На идущих в селение мужчин он посмотрел с интересом, но ничего Белову не сказал.
  Дома внутри ограды стояли достаточно плотно, без огородов, в две перпендикулярные улицы. К домам примыкали пристрои для скотины и небольшие сарайчики, скорее всего, с запасами сена, зерна и прочего. Почти в центре Выселков староста показал на дом без пристроек, стоявший наособицу, и добавил:
  - Это гостевой дом, можешь оставить там свои вещи, сейчас там никого нет.
  Белов не стал спорить, зашёл внутрь и бросил вещмешок у двери. Дом был стандартный, с очагом, без окон, полатями вдоль стен. Мужчина сразу вышел и пошёл за старостой, который заходил в большой дом, стоящий на площади неподалёку. Возле дома толпилось несколько женщин и детей, но гостю ничего не сказали, пропустили в дом молча. Дом был типовой, только окна большие, до метра высотой, остеклённые прозрачным материалом, похожим на слюду. Пол земляной, у дальней стены положили на полати Слада. Белов подошёл поближе к раненому, подробно рассказал и показал, какие ранения, объяснил, что надо, через несколько дней выдернуть нитку, а то она загниёт.
  - Про нитки я знаю, через два дня сюда привезут лекаря, он разберётся, - достаточно спокойно ответил Скор, как назвался староста. После рассказа про обнаружение обломка рогатины, Белов отдал старосте упакованный обломок с частью кабаньего позвоночника. Послушав всё до конца, Скор поблагодарил гостя, что вышло достаточно спокойно, даже формально, как тому показалось. Затем староста пригласил отобедать с ним. Стол накрыли прямо в доме, между двумя окнами. На завалинку к столу перенесли Слада, а Скор и Белов сели на табуретки с двух сторон. Столешница представляла собой гладко выструганные, без единого зазора, плотно сбитые доски, скатерти не полагалось. Хозяйка привычно выставила большую керамическую чашу с супом, рассчитанную на всех. За ней последовало деревянное блюдо с отваренным мясом. Прямо на стол аккуратно лёг каравай хлеба, непроизвольно вызвавший у Белова, прямо животное истечение слюны. Хозяин, заметив глотательное движение гостя при виде хлеба, понимающе ухмыльнулся, быстрыми движениями своего ножа разрезал каравай и положил первый кусок перед Беловым.
  На первое подали жидкое блюдо, щи с мясом. Белов похвалил себя за взятую ложку, которую достал из голенища кирзового сапога. Ложка была стандартная, из нержавейки, но резко отличалась блеском от тусклых деревянных ложек хозяев. Ещё гостя обрадовал хлеб и квас, который даже разлили по отдельным берестяным ковшам. Подождав, пока хозяин первым зачерпнёт своей ложкой щи, гость поспешил за ним, подставляя хлебный ломоть под ложку, чтобы не капнуть на чисто выскобленную столешницу. Первые минуты шла процедура насыщения, больше напоминавшая своей неторопливостью и торжественностью, приём у английской королевы, так опасался наш герой допустить какой-либо промах. Но, когда показалось дно посудины, и пустую чашку хозяйка заменила блюдом с отварным мясом, напряжение за столом снизилось, началась неторопливая беседа. Разговор за столом шёл опасный для Белова, тому пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать себя незнанием общеизвестных понятий. Староста больше спрашивал, а гость кратко отвечал, не сильно отклоняясь от истины, но и не болтая лишнего. О себе он рассказал, что приехал сюда из далёкой страны, один, и поселился в доме в двух днях пути по течению Камы. Имущества с собой взял немного, вот соль и кончилась.
  - Завтра здесь будет торг, возьмёшь себе соли,- успокоил его Скор.
  - А хорош ли лекарь и почему он будет через два дня, - поинтересовался в свою очередь Белов.
  - Лекарь живёт не здесь, а один в лесу, за ним уже пошли. Лучше этого лекаря нигде нет, даже в Соли Камской. Они сами к нему обращаются, - с гордостью ответил староста, мол, знай наши возможности.
  - Не опасно ли одному в лесу жить?- удивился наш робинзон.
  - Этот лекарь сам кого хочешь, напугает,- ухмыльнулся Скор, но уточнять не стал.
  Тут обед подошёл к концу, и гость попросил разрешения походить по Выселкам, дать ему сопровождающего для объяснения, мол, в его краях города иначе строят. Староста облегчённо вздохнул, необходимость развлекать подозрительного мужика, как спасителя сына, его явно удручала, сразу распорядился и вывел гостя на крыльцо. По его знаку к Белову подбежал мальчонка, лет восьми, и гость откланялся.
  Время шло к вечеру, наш робинзон сразу попросил показать кузнеца, кузня которого стояла за частоколом, пришлось обходить через ворота. В кузнице работал неразговорчивый кузнец лет сорока, да подмастерье лет 17-18, худощавый, но жилистый парень. Белов завёл разговор о приобретении железных прутков до двадцати штук. Кузнец ответил, что сделает не раньше, чем через неделю, и попросил задаток, одну гривну. Гривны у покупателя явно не было, и кузнец просто отвернулся, продолжая работу.
  Затем мальчишка по просьбе Белова, отвёл того туда, где можно купить куриц. Курами распоряжалась женщина, которую и звали соответственно - Куриха. С ней робинзон договорился о покупке завтра пяти куриц с петухом и немного зерна для них. Гость ещё побродил по Выселкам, попробовал сторговать щенка, но цена была, как за лошадь, а лошадей на Выселках было всего три. Коров и коз совсем не было. Кошек Белов тоже не заметил, а на вопрос мальчишке, кто ловит мышей, тот засмеялся:
  - Ёжики да хорьки, конечно.
  Пока проходили мимо огородов, раскинувшихся за частоколом, Белов увидел только засеянные рожью, ячменём и овсом участки с вкраплениями капусты, да грядки репы или редьки, а может, того и другого. Ничего похожего на бобы, морковь и редиску не оказалось. Возможно, просто случайность, но, дающая возможность для торговли не только помидорами и картошкой, сделал себе зарубку в памяти наш герой.
  Время шло к вечеру, и в животе урчало, он вернулся в гостевой дом, где распрощался со своим проводником. Вещи были на месте, мужчина и не сомневался в этом, вспоминая, что ещё в начале восьмидесятых годов прошлого века в этих краях даже лодки с мотором оставляли в деревнях на ночь безо всякой опаски. А двери домов и в городах запирать стали только в девяностые годы. Навязываться старосте не хотелось, опытный сыщик интуитивно чувствовал, что не всё хорошо с этим старостой, как бы не пропасть тут самому без вести. Коли подобные вещи случались в цивилизованное время, теперь, когда он сам признался в отсутствии родных, робинзон чувствовал себя беззащитным.
   Он не забыл историю государства и права, что изучал в университете на юрфаке, хотя и заочно. Вплоть до петровских времён на Руси, как, впрочем, и в других странах, человек без родственников рисковал быть убитым любым желающим. Причём, без всякой, как правило, ответственности. Для того, чтобы общество наказало убийцу, нужен был потерпевший, то бишь, близкий родственник. Жена в число таких потерпевших не входила. А если нет потерпевшего, нет и преступления, убийцу никто искать не станет. Такие, вот, вспомнились Белову законы, не особо вдохновлявшие на общение с аборигенами, облечёнными властью. Более того, появилось огромное желание убраться подобру-поздорову домой, сдержать которое удалось лишь насущной потребностью в соли.
  Перекусив своими припасами, Белов вышел и сел на крыльцо. На соседнем крыльце якобы совершенно случайно, тоже сидел мужичок и любовался сумерками. Только робинзон начал подбираться к нему, чтобы поговорить, как от пристани послышался шум. Наш герой с удовольствием прогулялся на берег, оказалось, что с верховьев Камы прибыл купец на большой лодке, даже с парусом. Трое его подручных вытаскивали на берег товары в мешках, в основном соль, как понял Белов. А купец прогуливался и наблюдал за выгрузкой, разговаривая со старостой. Затем все выгруженные товары перенесли в гостевой дом, возле которого подручные развели костёр и стали ужинать.
  Белов подсел к ним и познакомился с купцом. Того звали Окунь, он гордо подтвердил, что живёт в Соли Камской, а раньше жил в Ладоге. Наш герой рассказал ему, что приехал с юга издалека и заинтересовал кое-каким товаром, которого здесь явно никто не видел. Сославшись на темноту, смотреть товар, купец отказался, и после небольшого разговора, все улеглись спать. Двое подручных купца ушли спать на лодку, а Окунь с помощником и Белов быстро уснули в гостевом доме.
  ... Староста Скор долго ворочался на своих полатях, пытаясь заснуть. Всё не шёл из головы заезжий охотник, спасший сына. Скор давно не испытывал любви ни к кому, а чувство признательности было ему с детства неведомо. Казалось, простодушный чужак, поселившийся неподалёку, легко станет одним из прислужников Скора, его соглядатаем, если не данником, принося свою долю пушнины. Однако, сердце подсказывало старосте, что очень непрост этот Белов, движется не как охотник, скорее, как воин. Держится легко, смело, хотя и пытается показаться тихим, однако, прямой спокойный взгляд чужака выдаёт.
   Ничего, зимой пощиплем этого гуся, там видно будет, - прошептал Скор, засыпая, успокоенный принятым решением. - Хорошо, что чужак помог с помощником кузнеца разобраться, сам того не ведая. Уже за это спасибо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава пятая, удачный торг.
  
  С первыми лучами солнца подручные торговца Окуня вытащили и установили возле гостевого дома огромные коромысло-весы и разложили рядом набор гирь. Туда к весам подтащили десяток мешков с солью. Отдельно на крыльце гостевого дома выложили металлические товары - ножи с ручками и без, топоры без топорищ, наконечники для рогатин, крюки и другой скобяной товар. Железными оказались только ножи, все остальные товары были, к удивлению, медными и бронзовыми, даже топоры. Да, прикинул Белов, торговля здесь, как при социализме, понятно, почему никто не боится грабителей. А вот и первые покупатели - подходили мужички, иногда с жёнами и дочерьми, сразу к Окуню, который после короткого разговора выносил из гостевого дома товар и менял его на меховые шкурки. Торга, как такового, не было, видимо, товар был заранее заказан и цена обговорена. Только иногда купец не брал предложенные шкурки, что, впрочем, не смущало покупателей, которые тут же доставали из мешка другую шкурку. Обычная деревенская торговля, как и через тысячи лет. Белов не спешил принять участие в торге, устроился неподалёку на пеньке и наблюдал.
  Ближе к 8 часам утра, когда солнце поднялось достаточно высоко, и тени на торговой площади уже не было, высохла вся роса, стали подходить нарядно одетые семьи. Наступил апогей торговли, самая интересная её часть. Глава семьи с женой и детьми подходил к товарам, выложенным на крыльце и, степенно прохаживался вдоль, изредка рассматривая товары, прикидывая их по размеру и обсуждая достоинство товаров с домочадцами. Окунь не вмешивался в это, у него образовалась очередь к весам, где бойко развешивалась соль. Цена соли была фиксирована и разногласий между покупателями и торговцем не возникало. Но вот выселковские семейства достаточно выгулялись, показали себя и свою нарядную одежду, часть из которой наверняка была сшита для этого торга, соседям, и наступило время настоящей торговли. Тут уже участвовали все подручные Окуня, даже часть караульных поднялись из лодок и приняли участие в красочном представлении. Происходил классический торг - обе стороны расхваливали свой товар и принижали достоинства товара оппонента. Подходили по три, четыре раза. Выселковские угрожали дождаться других торговцев, окуневские намекали, что другие могут и не приехать, а если приедут - не привезут такого товара.
  Белов просто наслаждался этим представлением, схватывая на лету новые обороты речи и сравнения. Пока ни одной монеты в руках торгующихся он не заметил. Единственным средством оплаты товаров была пушнина. От огромных медвежьих шкур до маленьких беличьих, собольих и горностаевых. Зато среди скобяного товара, привезённого Окунем, Белов разглядел большие пластины прозрачного материала, подошёл поближе и удостоверился - слюда. Размеры слюдяных пластин были достаточно большими - до 70-80 сантиметров в диаметре. Почти все они были круглыми или овальными. Ещё Окунь вынес и разложил на куске тёмной ткани серебряные украшения. Украшения были сработаны достаточно профессионально, хорошо отполированы. Среди них Белов заметил три маленьких медных зеркальца. Местные девицы, видимо, хорошо знали цену этим зеркальцам и даже не пытались прицениться. Сколько наш герой не ждал, цену никто не спросил. Пришлось поинтересоваться самому. Окунь только улыбнулся и предложил показать свой товар, мол, сторгуемся.
  Постепенно торг начал затихать, и робинзон озаботился своими покупками. Отозвав купца в сторону, Белов выложил перед ним почти весь свой товар - бисер, ножик, пластмассовую лодочку, пару носовых платков, батарейки. Окунь сразу отодвинул ножик в сторону, у самого таких много, равнодушно потрогал бисер, но заинтересовался лодочкой и батарейками. Предложил - полпуда соли за всё. Робинзон быстро ответил,- Восемь пудов без ножа и платков. И начался торг. Торговались оба вполголоса, спокойно, но вдумчиво и аккуратно перечисляя недостатки и достоинства товаров, не опускаясь до взаимных оскорблений. Спокойный изначально Окунь, послушав доводы и предложения Белова, заметно изменил своё отношение к нему на более уважительное и занялся торгом пристальней. В результате наш герой после пятнадцатиминутных переговоров согласился на два с половиной пуда соли, всё равно надо будет почаще приезжать на Выселки, да и выше по течению придётся добраться, а купленной соли вполне хватало на год, если не больше.
  Ударив по рукам, Белов пошёл отвешивать соль и перетаскивать сразу в лодку. Окунь тоже дал команду собираться и следил за погрузкой остатков товара и приобретённых шкурок в свои посудины, как определил наш попаданец их название - расшивы. Наблюдая за поведением купца, робинзон убедился, что торговец не жулик и в его поведении нет патологической жадности. Опыт общения с преступниками у бывшего оперуполномоченного уголовного розыска был более, чем достаточный, и он выработал интуитивную оценку людей в смысле их надёжности и порядочности. Решив довериться Окуню, Белов отозвал его в сторону и показал маленькое зеркальце. Увидев на лице опытного торговца удивление, которое как ни пытался, тот не смог скрыть, он тихо спросил, - хочу четыре гривны, смогу достать ещё такие. Мастер, который их делал, погиб, но небольшой запас остался. Больше никто такие зеркала делать не умеет.
  К чести купца, опомнился он быстро и сразу стал торговаться. Вот в этой торговле Белов практически не шёл на уступки. А в конце, когда заинтересованный купец почти взмолился, со словами.
   - Да у меня нет такой суммы на руках!
  Робинзон отыграл назад, предложив. - Я согласен на одну гривну, но после продажи отдашь половину прибыли.
  - А коли обману?- прищурился Окунь.
  - Буду торговать с другими купцами, а тебя ославлю, - не моргнул глазом Белов.
  - А как узнаешь правду?
  - Узнаю, может не сразу, но узнаю, - уверенно пообещал робинзон, добавив, - найди богатых покупателей и разбогатеешь за два сезона так, что соль отдашь своим детям для учёбы.
  Договорившись встретиться на Выселках через два месяца, перед ледоставом, Белов осмотрел полученную гривну, которая оказалась бруском серебра около двухсот граммов, и направился в сторону тётки Курихи. Вдруг раздались резкие звуки ударов железа о железо. Наш герой, а за ним Окунь с подручными, быстрым шагом пошли в центр Выселков. Там уже собрались жители селения. К удивлению робинзона, народу собралось достаточно много - одних мужчин среднего возраста было больше сотни. Ребятня, которую выгнали из центра площадки, залазила на крыши домов и с интересом смотрела оттуда. На крыльце своего дома стоял Скор. Он поднял руку, и разговоры в толпе затихли.
  - Добрые люди. Все знают, мой сын Слад вернулся с охоты подраненный. Но не все знают, что кабан поранил Слада из-за сломанной рогатины. Да, рогатины ломаются, но ломается древко и никогда не ломается лезвие. Вот это лезвие, смотрите! - Скор вынул сломанное лезвие и передал его стоявшим возле него мужчинам. Те заинтересованно стали рассматривать обломок. А Скор продолжал.
  - Помните, этой зимой медведь покалечил Хомяка и его брата Втора? В тот раз погнулось лезвие рогатины. Часто ли такое бывает? Все это помнят?- молчание было ответом.
  - А прошлым летом раскололся топор у Калины? Разогнулись два крюка, и упала крыша у Лосихи? Ладно, никто не пострадал. Кто ковал эти железки? Подмастерье кузнеца Третьяк. Что хочешь сказать, Третьяк? Третий год ты в учениках у кузнеца, почему не выучился?
  На помост вытолкнули того самого помощника кузнеца, худощавого парнишку лет семнадцати. Он был переодет в чистую одежду и явно напуган.
  - Ну, я хотел, я думал, ну, не получилось. - Объяснение было понятным и достаточно предсказуемым.
  - Все знают, что положено по Правде за ранения по причине негодного товара? Такое же увечье или вира. Калечить парня я не хочу, а виры он не заплатит и не отработает. Что будем делать?- задал риторический вопрос Скор. Ответом ему было мрачное молчание.
  - Родичей у него на Выселках нет. Кто заплатит за Третьяка виру обществу?
  Белов поинтересовался у стоявшего рядом Окуня - А велика вира?
  - За увечье пять гривен, за три увечья три по пять гривен. Это без ремонта дома.
  А Скор продолжал - Я предлагаю отлучить Третьяка от Выселков. Пусть уходит сегодня же куда хочет. Зла на него не держу, преследовать не буду. Но на Выселки пути ему не будет. Все согласны со мной?
  - Хватит с него, а кто подмастерьем у кузнеца будет? Работы много, один не справится,- раздались голоса.
  - А с подмастерьем я предлагаю вот что: пусть от каждого рода выберут по одному отроку и приведут кузнецу на испытание. А через неделю кузнец оставит из них двух или трёх, кто толковей.
  - Верно, говоришь старейшина, так и сделаем,- крикнули с разных сторон.
  - Благодарю, общество, я всё сказал,- поклонился Скор.
  Народ стал расходиться, а Белов заметил тётку Куриху и поспешил к ней. Тётка тоже узнала его, и они пошли за курицами, по дороге робинзон завёл разговор о корме для куриц. Куриха охотно согласилась и предложила продать два пуда зерна вместе с полудюжиной куриц. Торговаться по пути Белов не стал, торг продолжили во дворе Курихи. Да и торга практически не получилось. Стоило мужчине предложить так и не проданный Окуню ножик взамен курам, как Куриха стала отлавливать своих куриц и складывать в мешок, опасаясь, что гость передумает. Вскоре, закинув на плечи два мешка, Белов сердечно попрощался с Курихой и скорым шагом пошёл на берег. Возле дома Скора он остановился, постучал в дверь и зашёл в дом.
  Скор сидел на полатях возле Слада, и они тихо беседовали. Белов поклонился, подошёл, проверил температуру у Слада. Лоб был нормальный. Староста спокойно дал осмотреть ноги, опухоль на сломанной ноге спала полностью, синяк тоже исчезал. Зашитая рана приобрела нормальный цвет, краснота сошла. Гость облегчённо вздохнул, угроза воспаления отошла. Он попрощался с отцом и сыном, объяснив, что надо возвращаться к своему хозяйству. Улыбнулся Сладу, напомнил об обязательном удалении нитки. Спросил у Скора разрешения приехать осенью, на что тот ответил согласием. Ещё раз попрощавшись, Белов поклонился и ушёл.
  Несмотря на то, что уже вечерело, он решил уплыть сразу, не дожидаясь Окуня, который оставался на ночлег. Бережёного бог бережёт, решил мужчина, не рискуя здоровьем куриц и опасаясь дождя при наличии большого количества соли.
  Уложив имущество, Белов помахал рукой подручным Окуня, и выгреб на стремнину Камы, после чего пересел на корму и стал подруливать кормовым веслом, плывя по течению. Река здесь текла спокойно, чуть быстрее пешехода. До заката он рассчитывал отмахать больше двадцати километров.
  Теперь Белов получил возможность спокойно осмотреть берега и сориентироваться. По его прикидкам, Выселки стояли недалеко от несуществующего здесь села Дедка. Берега Камы не переставали восхищать его реликтовыми дубовыми рощами с вкраплениями липы и немного берёзы. Тут робинзон вспомнил, что съестного у него не осталось, и подрулил к правому, высокому берегу, чтобы накопать червей или поймать лягушку для насадки. Закрепив лодку, Белов принялся шарить в траве вдоль берега, вылавливая кузнечиков и разыскивая лягушек. Попался почти сразу пяток лягушек, которых он спрятал в мешок и пошёл обратно к лодке. Сверху со склона раздались крики, потом шум, в котором привычное ухо сыщика безошибочно расслышало драку. Ему стало интересно, кто дерётся в этом бесконфликтном мире? Прихватив посох-карабин, он поднялся по склону на шум.
  Трое крепких парней, ещё безбородые, не спеша, явно глумясь, били худого парнишку, в котором Белов признал незадачливого помощника кузнеца Третьяка. Тот, явно уступая в силе, не падал, а пытался защититься и упорно стоял на ногах. При появлении мужчины избиение прекратилось, но не надолго.
  - Иди отсюда, - сказал парень постарше, когда убедился, что Белов один.
  - Почто бьёте Третьяка, староста велел его не трогать,- подошёл тот, чувствуя, что уговоры не пройдут, но попробовать надо.
  - Да он сам...- ляпнул второй парень.
  - Молчи, Окорок,- прервал его главарь, и повторил - вали отсюда, бродяга.
  - Только вместе с Третьяком,- мужчина за руку отвёл Третьяка себе за спину.
  - Получи...- ударил кулаком Белова главарь.
  Парни, конечно, были крепкие, сильнее нашего робинзона, но драться они не умели. Бывший сыщик скоро уложил их на землю, калечить не стал, памятуя, что били они Третьяка по заданию Скора. Носы и зубы у лоботрясов остались целые. Даже синяков на лицах не появилось. Недавние воспоминания о Русской Правде повлияли на действия нашего героя. Он вспомнил, что пролитая в драке кровь или увечье облагаются серьёзными штрафами. Поэтому работал против подростков болевыми контролями и блоками. Пары вывернутых рук и прихваченной на болевой приём кисти, хватило для вразумления драчунов. Чтобы не допустить жалобы от хулиганов на расправу над невинными подростками, он поставил парней на ноги и спросил имена, они оказались очень характерными - Будила, Окорок и Елага. После этого робинзон заставил всех троих поклясться перед богами, что их никто не бил и не калечил. Парни уныло пробурчали клятву Роду и Макоши. Затем Белов их отпустил, напомнив, что ещё будет на Выселках и узнает о соблюдении клятвы.
  Глядя вслед плетущимся домой обидчикам, Третьяк спросил - а со мной что будет?
  - А ты поплывёшь ко мне, - решил его спаситель,- тебе же некуда идти?
  - Да, некуда.
  - Вот и ладно, бери свой мешок.
  Усадив Третьяка в лодку, Белов взялся за вёсла. Клятва клятвой, но отплыть, подальше, не помешает. Грёб, довольный сделкой с Окунем, робинзон почти до заката, за это время они проплыли место предыдущей ночёвки, где встретился Слад. Кама здесь была не очень извилистая, по прикидкам Белова, они отплыли от Выселков километров на двадцать или больше. Ночевать на берегу ему не хотелось, к счастью попался небольшой островок, поросший ивняком. К нему и пристали путники. Отправив Третьяка разводить костёр, мужчина закинул донку с насадкой-лягушкой, приковал лодку к дереву и понёс вещи на берег. Паренёк уже наломал сушняка и бил огнивом по кремню, раздувая тлеющие искорки.
  - Вот что я забыл, - чертыхнулся про себя Белов. - Зажигалки и спички скоро кончатся, и что будет? Надо думать о способах добывания огня. Или о заправке зажигалок - подсказал ехидный внутренний голос.
  Оставив Третьяка у костра, он вернулся за берестой в лодку, березовую кору путник использовал в качестве подстилки, как хороший теплоизолятор, на островке была довольно сырая почва, придётся стелить берёсту. Он принёс две охапки берёсты к костру, объяснив Третьяку, чтобы их не сжёг, потом решил проверить донку. Оказалось, там вполне приличный налим, которого хватит на ужин обоим. Лягушки ещё оставались, поэтому Белов забросил донку снова, выпотрошил и отнёс налима к костру. Костёр уже разгорелся, а Третьяк достал свои нехитрые припасы. Кузнец оказался нормальным человеком и дал изгнаннику на дорогу пяток сушёных лещей и три большие лепёшки. Их и предложил парень своему спасителю.
  За ужином он рассказал свою немудрёную биографию. Как было понятно, третий сын в крестьянской семье, только два старших брата были старше почти на двадцать лет. Отделились они давно и когда умерли родители Третьяка, братья уже обросли семьями, в которых Третьяку не нашлось места. Нет, братья его не выгоняли, живи в семье. Но племянники и племянницы, частью старше Третьяка, с удовольствием подшучивали над ним, а невестки возмущались дармоедом. Возможно, сказался и возраст, тогда Третьяку было всего 13 лет, время сомнений и исканий. Плюнул он на всё и подался в соледобытчики, благо жил недалеко от Соли Камской. Там его хватило ненадолго, замучили соляные язвы на нежной юношеской коже. Напросился в подмастерья к кузнецу, у него понравилось. Вместе с кузнецом и поехал на Выселки из Соли Камской, куда их позвал Скор.
  - А отчего тебя так Скор невзлюбил?
  - Так из-за Владки всё. Её Слад обхаживал, а она ко мне повернулась. Вот Слад и завидует. Били они меня, да потом Владка узнала и запретила меня трогать.
  - И её послушали?
  - Попробуй её не послушай, она сродственница купца Окуня.
  - А чего так с железом получилось?
  - Тут вот какая моя задумка - хочу я такое железо сковать, чтобы гнулось и не ломалось. Слышал я, будто в дальних краях куют такие клинки, которыми опоясаться можно, а потом они распрямляются, как не бывало. Я уже два года состав подбираю, да не выходит никак. То гнутся, то ломаются.
  Долго ещё рассказывал Третьяк о своих опытах, слушал его Белов и прикидывал, что делать с этим умельцем. Повезло найти молодого парня, практически без родичей, да ещё стремящегося к обработке железа. Вот, сама судьба подсказывает будущий путь робинзона. Можно заняться изготовлением и выделкой железа и стали, подмастерье, как нельзя лучше подходит для первых опытов, поскольку саму выплавку железа Белов знал лишь по учебникам, а тут появился практик. С таким помощником есть шансы получить результат достаточно быстро. Повезло ему с Третьяком, грех жаловаться, надо держаться за паренька и вырастить доброго помощника.
  Когда костёр прогорел, обмазал робинзон налима глиной и закопал в кострище. После чего легли спать. Мужчина укрылся одеялом, а парнишка берёстой.
  Дождя ночью не было, но проснулся Белов не столько от холода, сколько от сырости. Рядом ворочался Третьяк, стуча зубами. Одеяло вымокло от росы, как будто из воды достали. Робинзон огляделся, уже светало, похоже, не уснуть. Достал запеченного налима из кострища. Подбросил берёсты, сушняка и раздул из углей небольшой костерок, чтобы только отогреться. Пока всё разгоралось, сходил на берег, умылся и вытащил донку, она была пустая. Вернулся к костру, Третьяк уже сидел у костра и согревался. Оба позавтракали печёным налимом и, затушив костёр, сели в лодку.
  Белов снова сел за вёсла, быстро согрелся и, глядя на стучавшего зубами Третьяка, поменялся с ним местами. Скоро парнишка согрелся, а мужчина замёрз. Так они и менялись местами, пока не взошло солнце и стало припекать. С этого времени грёб робинзон, спешивший вернуться домой. По течению, да ещё на вёслах, до устья реки Сивы доплыли ещё до полудня. Приковав лодку к знакомому причалу угорской деревеньки, Белов насыпал в небольшой мешок пару килограммов соли и поднялся к селению. Мужчин в домах не было, все отправились проверять морды* и силки, вышли их жёны, а ребятишки позвали старика, говорившего ранее с новоявленным родственником.
  Он поздоровался, поинтересовался, всё ли в порядке, где мужчины. Старик, которого Белов понимал сейчас значительно лучше, ответил, что всё в порядке, мужчины на охоте. Долго разговаривать путник не стал, отдал мешочек с солью, по-соседски, мол, да ушёл. После женитьбы не только Лариса изучала русский язык, но и Белов, с помощью жены, постигал разговорный угорский язык, не сомневаясь в необходимости этого. Как-никак, девяносто процентов окружающих племён составляли угры, число славян в Закамье было исключительно мало. Так, что общение с тывайцами шло частично по-угорски.
  Вверх по Сиве, против течения, плыть стало труднее, до устья Бражки Белову пришлось грести самому. Потом, на узкой Бражке, за вёсла сел Третьяк, а его спаситель рулил, держась глубоких мест. Он спешил обязательно добраться домой засветло. Ночевать на берегу очень не хотелось, вспомнилось здешнее изобилие зверей, проказница память, как всегда не к месту, подсунула воспоминание о мелькнувшем в камышах тигре. Поэтому плыли без обеда. Когда Третьяк вымотался вконец, мужчина сменил его за вёслами. И к тому моменту, когда солнце зацепилось краем за Липовую гору, лодка причалила к родному (уже родному!) берегу.
  Приковав лодку, оба путника с мешками пошли к дому. Никаких следов вокруг дома Белов не заметил. К удовольствию робинзона, дом был закрыт изнутри, а на стук вышла Лариса, причём не просто вышла, а сначала посмотрела с чердака. Её осторожное поведение очень порадовало мужа. Все сходили за остальной солью, сели ужинать вместе. В дом Третьяка хозяин решил пока не пускать, постелил ему в террасе, а кур выпустил в чулан, насыпав им корма и поставив плошку с водой. Чтобы не пугать парня, фонарь Белов не включал, поужинали в террасе в сгущавшихся сумерках. Измотанный парнишка уснул сразу. Соскучившийся молодожён заперся в доме и долго не уснул, наслаждаясь женой, как и она мужем. В такие минуты наш герой не хотел иной судьбы, отлично понимая, как ему повезло с Ларисой. За прошедшее лето на свежем воздухе, натуральной пище и постоянном физическом труде тридцати восьмилетний мужчина окреп и сексуально, не чувствуя себя стариком. Молодую жену, не привыкшую к половой жизни, он доводил до неистовства, самодовольно радуясь своим возросшими силам, не дававшим повода для сомнений в способности удовлетворить супругу. Комплексов на почве разницы лет у робинзона не было, собственно, до этого времени Белов и не комплексовал ни по какому поводу.
  ... - Чуял, что непрост этот чужак, но, чтобы в первый же день так нагадил! Будь он проклят, будь проклят тот день, когда Белов к нам приехал! - Не удержался от проклятий Скор, узнав от вернувшихся ни с чем парней результаты драки с Третьяком. Не для того он изгонял подмастерье из Выселков, чтобы потерять виру, не настолько он простодушен. После расправы над изгнанником, старейшина Выселков собирался схватить избитого подростка и продать его проплывавшим купцам. За обученного подмастерье кузнеца торговцы с южного Итиля дадут вдвое больше той виры. И всего-то, надобно было избить изгнанника, да привязать к дереву, а к ночи сам Скор спрятал бы Третьяка на пару дней в схрон, пока торговцы не поплывут на юг.
  - Ничего, икнётся Белову его дерзость. А вы брысь отсюда! - замахнулся рукой староста на парней, поспешивших убраться с глаз долой. И уже после их ухода добавил, - устрою тебе, чужак, веселье. Попомнишь свою глупость.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава шестая, нашему полку прибыло.
  
  Утром всё обошлось как нельзя спокойней. После завтрака, Белов рассказал Третьяку свою, ставшей привычной, версию о том, что раньше жил в другом краю, где умеют очень много. Но друзья его пропали, а сам он остался один в этом доме. Знания есть разные, особенно по работе с железом, но одному трудно эти знания использовать. К тому же, сам хозяин не кузнец и с железом работает плохо. Поэтому робинзон предложил Третьяку жить с ним на правах младшего родича.
  Парень даже не ожидал такого счастья, он просто захлебнулся в благодарности. А Белов не стал её ждать и перевёл всё в практическое русло. Они обошли посадки, которые Лариса содержала в порядке. Хозяин показал Третьяку, как ставит сети, а затем все вместе занялись прополкой. Новоявленный родич оказался смышлёным, впрочем, странно крестьянскому сыну не уметь полоть. Работали они на прополке и окучивании до вечера, Белов постоянно разговаривал с Третьяком, специально вставляя в разговор побольше русских слов, решив для себя окончательно говорить только по-русски, не усваивать местные диалекты.
  Приведя в порядок посадки, в которых подросток узнал только капусту и репу с редькой, да горох с огурцами, новоявленный глава семьи решил заняться строительством. Благо таскать вдвоём брёвнышки не в пример удобнее. Необходимость в курятнике не просто назрела, она напахла, заполнив сени густым запахом куриного помёта. За первый же день куры основательно загадили чулан, к тому же Белов опасался за их здоровье.
  Курятник он решил делать большой, как сарай, из нормальных брёвен. С расчётом на ещё какую живность, и в опасении, что за курами полезет крупный зверь. Благо леса кругом хватало. Валили деревья мужчины на противоположном берегу реки Бражки, где рос соснячок подходящего возраста. Обработанные брёвна связывали в плоты, которые перетягивали через реку, запаса синтетических шнуров в доме хватало. Для быстроты, осень поджимала, пришлось достать бензопилу, которая своей работой вызвала у Третьяка просто божественный восторг. За три дня вдвоём напилили шести и восьми метровых брёвен больше сотни. Причём Третьяк настолько быстро и ловко обрубал сучья, что Белов едва успевал валить деревья и распиливать брёвна в размер. После многократного инструктажа и рассказов о случайном отпиливании голов и рук неудачниками, он разрешил 'младшему родичу' распилить пару брёвен. Счастью парня не было предела. Работали с рассвета до заката, благо Лариса взяла на себя все хлопоты по хозяйству и прополке.
  Часть деревьев пилили на своём берегу, вверх по течению Бражки, поэтому выше дома образовалась достаточно большая поляна, на которой и решено было делать хозяйственные постройки. Да, первой хозяйственной постройкой был классический нужник из небольших жердей. В дом Третьяка Белов пока не пускал, решив присмотреться к парню получше, и опасаясь культурного шока и появления веры в волшебство. Вряд ли парень станет трудиться в поте лица, увидев массу 'волшебных' вещей. Ночевал Третьяк на террасе, ночи были тёплые. Рыба и мясо на столе были чисто формально, подошла зелень. Огурцы уже созревали вовсю, валом шли помидоры в теплице и в открытом грунте. Поэтому семья практически перешла на вегетарианскую пищу - салаты. Да ещё на кухне глава семьи разыскал пачку хлебного кваса и сделал квас. С квасом получилось очень хорошо. Оказывается, Третьяк, в отличие от Ларисы, знал, как его готовить. Решено было осенью купить зерна и сделать солод или сразу купить солода. Салаты Третьяк и Лариса пробовали, но ели неохотно. Да и сам Белов понимал, что салаты без масла или сметаны никуда не годятся. Всё равно, пища стала разнообразней, и робинзон повеселел - 'Налаживается жизнь понемногу'.
  Курятник сложили невысокий, но большой - шесть на восемь метров. Нижние брёвна положили без фундамента, а чтобы не гнили, первый венец был из лиственницы, остальные сосновые. Ошкуривать брёвна Белов не стал - не так заметны издали, да и быстрее. Когда делали крышу, Третьяк ещё раз приятно удивил старшего родича, предложив покрыть крышу корой. Он сам ободрал луб с нескольких лип и почти неделю аккуратно выкладывал крышу обработанными кусками коры. Дубить их, конечно, не стали, но вымочили и отбили. Пока Третьяк работал на крыше, Белов жердями огородил часть сарая для курятника и, наконец, вздохнул полной грудью в прямом смысле этого слова. Чулан освободился и в сенях воздух стал чистым. А при уборке загаженного курами чулана обнаружили десятилитровую алюминиевую флягу, наполовину заполненную зерном, судя по всему, отборной пшеницей. Белов решил, что зерно Алексей собирался использовать на самогон, да забыл. После некоторых раздумий, сравнив это зерно по величине с купленным у Курихи, наш робинзон рискнул посеять найденные семена в качестве озимых. Пришлось почитать немного справочники, уточняя время посева, благо осень была на носу, а найденные запасы из двадцать первого века были раза в три крупнее местных злаков.
  Что примечательно, на всём строительстве глава семейства ухитрился использовать всего восемь железных крюков. Оба мужчины сразу решили экономить железо. Строительство заняло почти три недели. За это время прошли всего три грозы, а дождей не было. Но не успел Третьяк положить последний кусок коры на крышу, как зарядили долгие нудные дожди. Они держались ещё две недели. Эта была любимая погода Белова. Ещё раньше, 'там', он в дождливые дни чувствовал прилив сил и огромную работоспособность, чем удивлял всех своих знакомых. Вот и сейчас, робинзон наслаждался дождями и крутился как белка в колесе, делая мелкие, но очень важные дела.
  Пришла пора делать запасы на зиму, приближалось время уборки урожая. Белов с Ларисой засолили почти весь урожай огурцов, вышло больше тридцати трёхлитровых банок. Мясо уже давно кончилось, поэтому мужчина решился на охоту. Не связываясь с кабанами, робинзон решил взять пару лосих и мясо закоптить. Такого запаса на троих человек хватило бы до Нового года с избытком. Да и карабин с глушителем надо испытать. Лосей он видел несколько раз в паре километров выше по течению Бражки, там, где осинник смыкался с молодым ельником.
  В одно хмурое утро, под моросящим дождиком, двое мужчин в плащ-палатках вышли на берег. Вверх по Бражке робинзон ещё не плавал, но в 'той' жизни бывал часто. Течение было спокойное, поэтому до ельника доплыли за час. Третьяк был вооружён огромным охотничьим ножом, который он накануне точил весь вечер, да самодельной рогатиной. Свою одежду паренёк давно сменил на старые, ещё юношеские вещи Алексея, найденные в сундуке, в террасе. Там же нашли резиновые сапоги размеров от тридцатого до сорок второго. Судя по всему, заботливая бабушка складывала вещи внука, из которых тот вырастал, в сундук, не выбрасывать же почти неношеную, по советским меркам, одежду и обувь. Так, что Лариса и Третьяк были обеспечены обувью и добротной советской одеждой на любое время года, вплоть до стареньких пальто и кроликовых шапок. Семейству Белова было в чём встретить осень и зиму.
  В руках старшего родича был карабин с глушителем. Трёх лосей на опушке они увидели почти сразу. Две безрогие самки и телёнок. Близко подходить Белов не стал, остановились в двухстах метрах. Можно было подойти и ближе, лоси не пугались человека. Но для мужчины основным было испытание глушителя. Аккуратно выбрав цель, он решил бить в голову. Выстрел прозвучал неожиданно тихо, самка упала, даже не вздрогнув. Телёнок отпрыгнул, а вторая самка подняла голову и стала тревожно оглядываться. Белов аккуратно выбрал свободный ход спускового крючка и выстрелил ей в сердце. Пуля ушла чуть ниже, и лосиха успела сделать два огромных прыжка в сторону ельника, после чего завалилась на бок. Лосёнка охотник пожалел, хотя по здравом размышлении, съедят его волки или рысь.
  Оставив Третьяка разделывать туши, мужчина сходил за тачкой, предусмотрительно привезённой на лодке. Мяса получилось много, поэтому, после быстрой разделки обеих туш, он отправил родича отвезти на лодке большую часть мяса сразу во двор, а сам остался. Вспомнил, что не подобрал стреляные гильзы и пошёл их искать. Гильзы он решил собирать давно, вдруг получится сделать капсюли. Шарясь в траве, Белов нашёл огромный белый гриб, потом ещё один, потом ещё и ещё. Расстелив плащ-палатку, робинзон забыл про моросящий дождик и до приезда Третьяка собрал ведра четыре белых грибов и пару вёдер рыжиков. Маслята и сыроежки он сразу не брал. Заметил на лице родича удивление, он поинтересовался, в чём дело. Парень ответил, что грибы едят только вогулы и чудь, а в Соли Камской и на Выселках грибы не едят.
  - Ничего, парень, - улыбнулся счастливый грибник, - я тебя такими грибами угощу, пальчики оближешь. Никакое мясо не сравнится! Давай, присоединяйся ко мне. Грибы, слава богу, не червивые, можно все подряд резать.
  Набрали охотники грибов не меньше десяти вёдер в тот день, попутно робинзон присмотрел на следующий день пару грибных мест. Старый грибник, он собирал грибы с детства, знал массу способов их приготовления, от обычной сушки, до маринада и соления, варения, жаренья и тушения. А по видам, знал все грибы, растущие в районе Бражинска, в двадцатом веке, конечно. Не только указанные в справочниках, но и эндемичные виды, не описанные ни одним учёным. В голодные девяностые годы, во многом благодаря грибам, семья Беловых выжила, не оголодали. Так, что, по части грибов наш попаданец мог заткнуть за пояс любого аборигена, как опытнейший практик.
  Грибам Белов обрадовался больше, чем мясу. Сразу по приезду домой, он поручил Третьяку разделывать и коптить мясо, с коптильней тот уже был знаком. А сам разложил в сенях грибы, затопил впервые за неделю в доме печь, а не камин, и сел с женой чистить грибы, одновременно рассказывая Ларисе о грибах и способах их обработки. Остаток дня на это и ушёл. Поужинали они свежими бифштексами с жареными белыми грибами. Ларисе и Третьяку грибы очень понравились, но Белов много грибов сразу им не разрешил, опасаясь индивидуальной непереносимости. Зато сам наелся так, что еле встал из-за стола. Ужинали они впервые в доме, на первом этаже, в закутке у печи. Мастерскую хозяин специально не осветил и Третьяк ничего не заметил.
   Лосиные шкуры Белов хотел выбросить, но Третьяк попросил разрешения их обработать, два дня скоблил и посыпал золой, затем растянул на колышках. Хозяин с женой в это время ещё дважды плавал за грибами и засолил пятидесятилитровый бочонок рыжиков, да сушёных белых получилось четыре ведра. Все трое дважды пропалывали и окучивали огород. В последний раз Белов решил проверить и выкопал куст картошки, получилось целое ведро с куста. На радостях, он сварил борщ с молодой свёколкой, и нажарил грибов с картошкой. Вот было пиршество желудка. Устыдившись своего поведения, за последнюю неделю дождей робинзон наверстал дни отдыха ударным трудом. Буквально за день они ошкурили шестиметровые брёвна и за два дня поставили баньку. Заморачиваться печкой Белов не стал, оставил это на осень, навозили с берега большой гальки и выложили очаг, бак для горячей воды в хозяйстве нашёлся. Получилась банька по-чёрному. Крышу на баньке Белов делал сам, из луба, ну почти сам. Третьяк только подсказывал, как удобнее, да подавал готовый материал. Банька получилась совсем без железных крепежей, только ушли две петли на двери.
  Петли, кстати, заканчивались, остались среди старых запасов две пары старых петель, а магазин далеко. Не просто далеко, а безнадёжно далеко.
  Мох для баньки брали с болота возле речки Берёзовки, Белов там ещё в детстве бегал. Почти ничего не изменилось, разве вместо молодых сосенок стояли вековые лиственницы. Мужчину не покидало ощущение, что вот-вот за поворотом появится дорога, а на ней следы автомобиля. Душа запросила праздника. Поэтому, на следующий день после постройки бани, он решил её истопить. Пока Третьяк растапливал очаг, Белов успел вставить стекло в банное оконце. Оконце получилось достаточно большое - 50 на 30 сантиметров. Меньшего куска стекла не нашлось, а резать стекло хозяин, всё больше становившийся жутко экономным, не стал. Здесь стекло явно ценится по размеру. Топили баню полдня, Белов даже испугался, что стекло в оконце лопнет от жара. Пока баня отстаивалась, сплавали к речке Берёзовке, наломали веников.
  Баня стала праздником для всех. Пусть жар уходил в многочисленные щели, пусть пол и полок были не дощатые, а из струганных жердей, пусть при вздавании от гальки шёл ядрёный рыбный запах, но банный жар ни с чем не сравнить. Парились долго, причём Третьяк оказался заядлым парильщиком и Белов дожидался его в предбаннике, попивая последний квас. После ухода Третьяка Белов попарил Ларису, которую не пустил мыться при парне, вопреки здешним традициям. Семья-семьёй, а выступать в роли Отелло нашему герою не хотелось.
  Оттаяв в бане, Третьяк не выдержал и спросил у Белова - А когда мы поедем на Выселки?
  - Тебе туда нельзя, староста не пустит,- ответил мужчина, думая про себя, 'Ну ребёнок, ещё совсем ребёнок'. А вслух спросил - О Владе думаешь?
  - Да, шибко она мне нравится. Забыть не могу.
  - Так ведь не пустят её за тебя. Достатка у тебя нет, из Выселков прогнали, дома у тебя нет, богатой родни тоже нет.
  - А ты? А твоё хозяйство?- с надеждой поглядел Третьяк.
  - Я один, родичей нет, детей нет, если умру, отберут всё это у тебя, так? Да ещё должен виру останешься, а то и убьют, чтобы не болтал лишнего. Так?- Он посмотрел Третьяку в глаза.
  - Правда твоя,- понурился парень.
  - Не грусти, давай спать пойдём, а завтра будем думать. Утро вечера мудренее.
  Белов долго не спал, прикидывая, что делать с новоявленным Ромео. Сама мысль женитьбы Третьяка с Владой ему очень не нравилась. Мало того, что испортятся отношения с ближайшим населённым пунктом, где есть кузнец и можно найти знахаря, так ещё неизвестно, чью сторону примет Окунь. Хотя тут, наоборот, понятно, купец будет на стороне Скора. И далеко не факт, что Влада любит Третьяка, скорее всего, просто юношеские ухаживания. Но парня надо чем-то отвлечь от мыслей о девушке, тем более у него перед носом молодая Лариса, не довести бы до греха, а дальше будет видно. Белов придумал несколько вариантов для Третьяка и заснул со спокойной совестью в обнимку с молодой женой.
  Наутро, после проверки огорода, все трое завтракали. День предстоял жаркий, Белов решил обойтись огурцами с помидорами и зеленью. Вместо хлеба он уже давно использовал куски вяленой рыбы. Рыбы они навялили столько, сколько бывший сыщик не видел за всю свою жизнь. Как раз, развешивая вяленую рыбу на чердаке, он и обратил внимание на старые учебники, ещё 70-х годов двадцатого века. Оказался почти полный комплект учебников с пятого по восьмой класс, лежит среди старого барахла на чердаке дома. Отобрав математику, химию и физику, он отнёс всё в дом, да и оставил до лучших времён. Вот эти лучшие времена и наступили, решил про себя осенью Белов.
  - Скажи, из-за чего у тебя ломалось и гнулось железо? - начал он издалека разговор с Третьяком.
  - Хотел сковать так, чтобы гнулось и не ломалось. Никак не выходит.
  - А ты знаешь, как надо ковать?
  - Доподлинно не знаю, но хотел попробовать по-разному, может и получится,- уныло мотнул головой подросток.
  - Есть у меня старые книги, в которых написано, как такое железо делать, да читать ты не умеешь. Что будем делать?
  - Научи меня, Белов, я страсть как хочу научиться читать, - вскочил с табуретки парнишка.
  До сих пор наш герой никому не называл своего имени, а представлялся всегда по фамилии, поэтому даже Лариса и Третьяк называли его Беловым, наивно полагая, что это имя. А может и не наивно, и не полагали. Ещё Бажов* писал, вплоть до двадцатого века у жителей Урала было по два или три имени - крестильное, родительское и уличное. Многие соседи узнавали настоящие имена своих знакомых и родственников только на похоронах. Скорее всего, так же было и здесь. Сам робинзон настолько привык, что его даже друзья зовут по фамилии, о своём имени и не вспоминал, представляясь ещё в двадцать первом веке только по фамилии.
  Да, учить родича чтению надо, и чем быстрее, тем лучше, и Ларисе это не помешало бы, разговаривала по-русски она уже достаточно бойко. До осенней поездки на Выселки они должны читать бегло и понимать прочитанное, их придётся оставить вдвоём. Пусть читают, чтобы не скучали. Белов уже понял, что с Третьяком ему повезло, парень оказался честным и открытым душой, без подлости. Оставить его с Ларисой в доме было не боязно, и за хозяйством приглядит, и не набезобразничает.
  Кстати, об осенней поездке, до неё оставалось меньше месяца. А готовиться к ней уже пора. Первым делом определиться с покупками, а чтобы что-то купить, как говорил классик, надо что-то продать. И курей кормить уже нечем, зерно они всё склевали, значит надо везти только зерна мешков десять про запас, не считая соли и других товаров. Ещё бы прикупить овец или коз. У Белова возникла мысль о валенках и валяной обуви, когда он показал Третьяку валенки, а тот уверил его, что такого никогда не видел. Валенки Белов, конечно, катать не умел, но принцип валяния представлял. Опять, для скотины надо косить сено, наш робинзон нашёл среди железок косу, почистил полотно, по памяти сделал литовку, даже пытался ею косить. Но полян и лугов поблизости не было, а возить сено с заливных лугов - это надо большую широкую лодку. Доски, как на грех, полностью кончились. А без лодки не обойтись.
  Значит, подготовку к торгу надо начинать с лодки, а именно, с досок. Использовать для продольного распила брёвен бензопилу Белов не решился. У Алексея в доме оказались целых две двуручных пилы. Их он и приспособил для пилорамы-2. Вы спросите, почему 2, а потому что пилили вдвоём, как рабы на галерах. Выходили по три шестиметровых доски за день. Мало, но широкие. Пилили до середины сентября.
  За это время Третьяк уверенно освоил алфавит и начал читать, пока по складам. У Ларисы получалось хуже, хотя буквы она запомнила все. Белов при распиловке брёвен времени не терял и вёл разговоры на различные темы. От устройства механической пилорамы до законов физики и механики. Третьяк тоже разговорился и сообщил, что совсем недалеко, по местным меркам, знает выходы каменного угля, якобы они ничейные, люди приходят и берут сколько надо. Где берут железную руду, Третьяк не знал. Зато хорошо знал процесс выплавления железа из руды. Он был примитивен донельзя - руду пережигали вперемежку с древесным углём, а потом многократно перековывали и калили. Калили и перековывали. Поэтому насчёт железа Белов решил пока не спешить. Даже для домашней домны по китайскому образцу надо было массу кирпича, а сейчас было не до этого. Сентябрь выдался сухой и жаркий, доски просохли быстро. Вдвоём лодка получилась гораздо быстрее, зато на неё ушёл почти килограмм гвоздей и остаток мха. Уключин уже не было, пришлось делать самодельные из металлических стержней. Получились только несъёмные.
  Белов пошутил, что, мол, зато вёсла не украдут, Третьяк очень удивился, кто может украсть? Оказывается, за всю свою короткую жизнь, парень ни разу не встречался с кражами и не понимал, как можно взять чужое. Наш герой только улыбался, вспоминая себя молодого, когда тоже искренне удивлялся, как можно ударить женщину или избить ребёнка. Работа в уголовном розыске быстро сняла с него розовые очки. Уже давно он взял для себя шуточное правило - доверять всем, не верить никому. Нет, параноиком он не был. Наоборот, даже к последнему бомжу бывший сыщик относился ровно, дружелюбно, поговаривая - от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но он постоянно помнил, что обмануть может почти любой, причём даже из лучших побуждений, даже не понимая своего обмана и искренне полагая, что говорит правду и делает правильные вещи. Среди сыщиков есть поговорка - лжёт, как очевидец. В этом есть доля правды. Человек видит одно, но воспринимает это по-разному.
   По жизни Белов не был рисковым человеком, поэтому, полагая возможность обмана или ошибки, никогда не 'складывал яйца в одну корзину'. Кстати, о яйцах, в конце августа, куры, наконец-то, стали нестись. Белов настолько соскучился по яичнице, что жарил себе яйца каждый день. Теперь и речи не было о том, чтобы не купить зерна для кур. На новую лодку он решил установить мачту, сделать киль и стационарный руль. На парус извели большую четырёхместную палатку, старую, брезентовую. Парус вышел тяжёлый, надёжный. Киль робинзон решил сделать небольшим, не глубже метра. Однако для поездки нужен был напарник, а Третьяка или Ларису брать на Выселки было нельзя.
   Белов решил навестить соседей в Тывае, так назывался посёлок угров, и уговорить одного из мужчин на путешествие к Выселкам. Для подарков родне выбрали десяток яиц, огурцы, помидоры, морковку, немного копчёной лосятины. Большую лодку они с Третьяком по каткам скатили к Бражке и спустили на воду, намокать. А на следующий день Белов и Лариса с раннего утра отплыли вниз по реке. В этот раз дорога показалась значительно короче, в камышах мужчина никого не заметил, хотя и высматривал тигра, возможно, ему показалось в прошлый раз, подумал он. Хотя, говорят, что волки не живут там, где есть тигры, а волков в округе точно не было. Остальные встреченные звери глядели на лодку спокойно, как на безвредную посудину. Даже благородные олени не пытались убежать, равнодушно рассматривая плывущих в лодке людей. Привычно прицепив лодку к мосткам у тывайского берега, супруги поднялись к домишкам угров.
   На этот раз к ним вышли все мужчины, усадили гостя на бревно возле дома и сами сели рядом. Лариса сразу ушла в дом родителей с гостинцами. Мужчины говорили не спеша, выспрашивали о новом родиче всё понемногу. Белов, между прочим, упомянул про убитого медведя, те отреагировали спокойно, мол, не такие байки слыхали. Мужчины с интересом попробовали часть гостинцев от родственника. Тот прихвастнул, что это всё он выращивает, и за помощь в поездке может дать овощей ещё и помочь весной при посадке. Однако охотники и рыбаки, естественно, отнеслись к этому равнодушно. Попытка робинзона заманить кого-либо из них в качестве напарника в путешествие солью также не удалась. Оказывается, Окунь проезжал здесь и обменял на соль все шкурки, добытые охотниками.
   Белов задумался, отдавать что-то ценное, из вещей, не хотелось. Тогда он пошёл другим путём. Не спеша, повторяя по нескольку раз, он выспросил, по какой цене обменяли шкурки на соль. Как он и предполагал, обмен отличался почти в два раза от обмена на Выселках. В пользу Окуня, естественно. Говорить об этом напрямую мужчина не стал, зато намекнул, что товара на Выселках больше и он там дешевле, может быть, а может и не быть. Но чтобы узнать это, надо туда съездить. Говорил робинзон долго, убеждая своих собеседников не в том, что они ему помогут, а в том, что он поможет им. Короче говоря, применил классический метод 'покраски забора имени Тома Сойера'.
   Двухчасовая беседа мужчин прервалась на обед. Обед был неприхотлив - отваренное мясо и сушёная рыба. Ели там же на берегу, благо ветерок сдувал всех паутов и мошек. К обеду женщины принесли бадейку с деревянным ковшом. Мужчины зачерпывали по очереди, и пили мутный напиток с лёгким алкогольным привкусом. В ходе разговора наш герой впервые поинтересовался, откуда и почему пришли сюда хозяева. Один из угров махнул вниз по Каме и объяснил, что раньше жили там, далеко жили, три дня пути. Потом стало плохо и ушли сюда. Белов попытался уточнить, остался ли кто там, ответ был такой же маловразумительный, мол, остались люди. Тяжело в деревне без нагана, подумал бывший сыщик, а на Каме без полноценного знания угорского языка.
   После обеда уже стемнело, родичи устроили молодожёнов на ночлег, на полатях, где раньше спала Лариса. Белову в полуземлянке не понравилось. С вечера было душно, под утро похолодало, в землянке был спёртый воздух от дыхания восьми человек, всё это не дало выспаться ему как следует. Утром угры продолжали сидеть молча, иногда перекидываясь короткими репликами. Наш герой понял, что решения по напарнику сегодня не будет, и стал собираться обратно. Чисто формально пригласил родственников зимой в гости и отплыл вверх по течению, благо Лариса уже вовсю наговорилась. Обратно пришлось попотеть, но за последние три месяца Белов физически не просто окреп, а заматерел. Ладони стали твёрдыми, даже не нужны рукавицы, а тело подсохло, избавилось от лишнего жирка и проступило сухожилиями. Глаза привыкли смотреть вдаль, в пестроту леса и совсем привычно выхватывали движущихся зверей из окружения деревьев.
   Он с удовольствием рассматривал стайку благородных оленей, возможно, тех самых, что видел в прошлый раз. Недалеко от болота его здорово испугал огромный кабан. На водопой подошло стадо диких свиней, когда лодка проплывала мимо, так вожак стада бросился прямо на лодку, и только глубина русла не дала ему опрокинуть плоскодонку. Стоя в воде по самый пятачок, вожак грозно фыркал и провожал плоскодонку взглядом.
   -Вот застрелю дурака, будешь знать,- погрозил ему Белов, когда отплыли подальше.
   Больше ничего интересного не встретилось, только пара лосей и какие-то громадины вдалеке. Наш герой разглядеть их толком не смог, на лосей было мало похоже, Лариса тоже не видела таких зверей, но заверила, что это не лоси. Видимо, всё-таки зубры, решил Белов. И в голову пришла шальная идея - а зубры лохматые, стрельнуть парочку и шерсти будет как со стада овец. Вот тебе и валенки. Только как стричь их ножницами, без машинки, да ещё на морозе? А перетаскивать мясо? На фоне зубров лосики покажутся малышами. Хотя индейцы на бизонах просто существовали, делали из них практически всё, от одежды и вигвамов до орудий охоты и питания. Ну, это надо решать зимой. Кстати о зиме, проскочила хозяйственная мысль, надо строить ещё большой сарай и копать в нём яму для ледника.
   Белов не оставлял тайной идеи о большом 'кулацком' хозяйстве со множеством работников, где вполне реально было бы изготовление досок, кирпича, а в перспективе и строительство домны. Железо, железо и ещё раз железо, перефразировал классика Белов. Он чувствовал себя до обидного бессильным. Вроде и знания, какие-никакие есть, а возможностей кот наплакал. Даже обычный сарай построить одному - это целый ворох ненужных проблем. Жениться ещё пару раз, ухмыльнулся он, наплодить работников естественным путём. Тем более, что здесь, видимо, многожёнство ещё процветает. Да больно это всё долго и хлопотно, как говаривал старый приятель, шевелиться надо.
  И деньги для всего этого нужны немалые, распродавать предметы из будущего не выход. Может золото, серебро, самоцветы? Урал рядом, россыпи должны быть не выработаны. Только искать их долго, всё лето уйдёт, на кого хозяйство бросить? Если разграбят дом, никакие россыпи не выручат. Хотя идея с гранильной мастерской неплохая. Практически до 17 века драгоценные камни не гранили, а шлифовали, поэтому гранёные камни здесь будут неплохо востребованы. А шлифовальных кругов и абразивных колец, причём даже с алмазным напылением, Белов нашел несколько пачек. Зачем они нужны были Алексею, непонятно. Скорее всего, случайно стащил с завода в лихие девяностые. Но тогда нужно строить движитель для наждака, электричества нет. Да и для токарных работ нужен движитель. Бог даст, и муку надо будет из зерна молоть. Придётся осенью строить мельницу, скорее всего водяную.
  - Ну вот, опять планов громадье, - усмехнулся Белов своим замыслам.
  Солнце ещё не задело макушки деревьев, а плоскодонка уже подплывала к мосткам возле дома. Опыт гребца возрастал, скоро за день два раза обернусь туда-обратно, решил Белов. Привязав лодку, они с Ларисой, не спеша, двинулись в сторону дома, обсуждая завтрашний день. Чем ближе они подходили к дому, тем тревожнее было на душе. Мужчина замолчал, вынул карабин из чехла и снял с предохранителя. Он велел жене остаться, а сам сошёл с тропинки и пошёл через рощу, вглядываясь в вечерний лес. Вот показалась крыша дома, вот виден вход в сени. Двери закрыты, возле дома никого нет. Белов встал за лиственницу и начал медленно осматривать хозяйство.
  Так, на парнике порвана плёнка, значит, чувства не обманули его, что-то случилось. Старый сыщик замер, стараясь даже не вращать головой. Он сравнивал предметы возле дома, что сдвинуто и куда. Всё было на месте, только у стены дома появился тёмный мешок. Да это не мешок, Белов чуть не присвистнул. Возле стены лежал тигр, настоящий тигр, который здесь водиться не должен. Вот и кончик хвоста чуть подрагивает.
  Медленно-медленно мужчина поднял карабин и прицелился в голову. Негромкий щелчок выстрела. Тигр взвился в воздух и упал. Наш робинзон остался стоять на месте, чуть наклонив карабин и аккуратно оглядывая всё вокруг. Первым делом стрелок посмотрел, что творится у него за спиной. Теоретически тигры охотятся в одиночку, но и на старуху бывает проруха. Однако, с одного выстрела! Белов испытал к себе удивительное чувство - он перестал быть горожанином, жаль, некому похвастать.
  Подождав немного, он стал с опаской подходить к дому, держа карабин наготове. Но вблизи было хорошо заметно, что пуля попала в глаз и на его месте образовалась рана, заполненная густеющей кровью. Обойдя тигра, мужчина попытался открыть дверь в сени. Конечно, она была заперта. На двери виднелись свежие царапины от когтей тигра. Робинзон несколько раз окликнул Третьяка, чтобы он выходил, тигр убит. Спустя какое-то время послышались шаги, и дверь приоткрылась.
  - Да открывай, всё в порядке, я убил зверя,- ободряюще сказал глава семьи,- он тебя не ранил?
  - Еле-еле успел запрыгнуть за дверь, - ответил парень, всё ещё бледный от пережитого.
  За ужином родич рассказал, что тигр появился уже на закате, перед самым приходом Белова. Третьяк поливал огурцы в парнике и собрал немного на ужин, как почувствовал опасность и упал на землю. Только это его и спасло, тигр промахнулся в прыжке и попал на парник, где порвал плёнку, и какие-то доли секунды выбирался из неё. За это время парень успел запрыгнуть в сени и закрыть двери, а потом сидел и ждал прихода старшего родича, моля всех богов, чтобы тот остался жив.
  Белов задумался, действительно, надо придумать знак на случай опасности, который можно быстро выставить, и не только из дома, но и снаружи. Вдруг придётся убегать. Удобнее всего поднимать флаг или другой знак на шесте. Отложив это на утро, все трое пошли снимать шкуру с тигра. Работать пришлось в темноте, при свете факелов. Робинзон по-прежнему опасался показывать Третьяку фонарь-генератор и другие 'артефакты'. Вспомнив любовь китайцев к тигриным усам и другим частям тела, старый сыщик не поленился кроме шкуры извлечь печень, желчный пузырь, сердце тигра и другие части тела. Шкуру Лариса обещала хорошо выделать, а внутренности хозяин завернул в берёсту и листья мать-и-мачехи и положил в ледник, в котором практически не осталось места от упакованной в полиэтиленовые пакеты мороженой рыбы.
  Разделанную тушу закидали ветками до утра. Возбуждённый парнишка всё не мог уснуть, пересказывая свою историю и ощущения, а Белов подумал, - почему Третьяк также как и он, почувствовал опасность? Может это нормальная функция человеческого организма, а горожане просто больные люди, часть умений у которых отмерла? Если это так, то какие ещё сюрпризы выкинет человеческая природа? Хорошо, если приятные, а если нет?
   Проснулись все поздно, за окном моросил дождь. Третьяк ушёл в сарай, где доделывал вторую стайку, Лариса стала скребком чистить тигриную шкуру, а Белов заклеил порванную плёнку парника. Потом он вспомнил, что на птицефабриках добавляли в куриный корм мясо, и срезал большую часть мяса с тигриной туши и немного подсолил его, надеясь позже завялить. А кости с остатками мяса и потрохами надо увозить. Экая незадача. Бывший горожанин, только нынче летом понял, почему возле каждой деревни обязательно есть скотомогильник. Да, это не город, в мусорный бак не выкинешь. Он взял лопату и пошёл выбирать место для могильника подальше от реки.
  Неплохая ложбина нашлась примерно в полукилометре от дома. Немного раскопав глинистую почву, Белов за три ходки отвёз на тачке костяк неудачливого тигра, судя по клыкам, которые Робинзон оставил себе, молодого и глупого. Закидал кости глиной и завалил хвоёй. На обратном пути совсем недалеко от дома присмотрел ещё одну ложбину, гораздо глубже, из которой получился бы неплохой прудик, да и мельницу можно поставить.
  Дома робинзон подсушил вымокшую одежду и, когда дождь перестал, вышел копать яму под ледник. Яму Белов решил сделать большую, с запасом, возле дома. Он решил обустраивать место возле дома и соединять все хозяйственные постройки крытыми переходами. Только мысль о пожаре тревожила, пара огнетушителей, хранившихся в доме, явно не спасут. Может обложить дом глиной снаружи, пока кирпича не наделали? Он сделал зарубку в памяти и продолжил рыть яму. За день он её не закончил, доделывали на следующий день вместе с Третьяком, Лариса выскоблила шкуру и растянула её на колышках. Две шкуры лосей уже лежали свёрнутыми в сенях.
  Потом два дня пилили стволы лиственниц для обшивки ледника изнутри. И неделю ставили сарай над ледником. Подошла осень. Хозяйственные хлопоты захватили Белова. Словно хомяк в норку, он выкапывал и стаскивал урожай, который был до неприличия большим, просто огромным.
  Картошки собрали практически по ведру с лунки, в тридцать раз больше, чем было посажено. Ещё бы, подумал Белов, здесь ни колорадского жука, ни проволочника, да земля нетронутая. Столь же сказочным вышел урожай всех остальных культур - от чеснока и лука, до подсолнечника и кабачков с тыквами. К изумлению Белова, среди обычной свёклы, одна выросла сахарная, её он отложил отдельно, только на семена. Ещё не докопав картошку, он отправил Третьяка копать вторую овощную яму в курятнике. Стены и потолок в яме обшили тонкой лиственницей, но, опасаясь хомяков, Белов решил эту яму освобождать первой. Сверху яму закидали сеном, которое удалось накосить-таки за месяц.
  Когда урожай был высушен, отсортирован и засыпан, Белов просто ходил и смотрел, говорить он ничего не мог. На случай приобретения коз или овец, отгородили в курятнике угол, натаскали и развесили сотни две веников для бани - берёзовых, дубовых, можжевеловых, пихтовых. Содрали почти весь мох с ближнего болота и привезли его в пустой сарай. Сделали массу мелких, но необходимых приготовлений к зиме, часть из которых подсказали Третьяк с Ларисой. Последним важным приготовлением стал посев найденного пшеничного зерна в качестве озимых, его хватило ненамного, соток на пять-шесть. Особых надежд на этот пробный посев Белов не строил, но скармливать крупное зерно курам было просто обидно.
  Близился конец сентября, надо было ехать на торг. Встал вопрос о товарах на продажу. Белов показал Третьяку часть отобранных безделушек - китайские сувениры, отслужившие батарейки и прочую негодную мелочь. Глаза у парня загорелись, но мужчина понимал, что это глаза подростка, за спиной у которого нет семьи. А будут ли брать эту мелочь платёжеспособные люди, это большой вопрос. Перебирая дешёвые 'драгоценности', то бишь, бижутерию, которую в прошлый раз не рискнул показать Окуню, Белов решил взять на пробу парочку колец и серёжек с камушками для демонстрации возможной огранки камней. Наверняка у Окуня есть возможность приобретения недорого драгоценных и полудрагоценных камней. А у Белова есть небольшой опыт огранки. Ещё во время учёбы в институте в Свердловске три месяца ему случилось поработать в гранильной мастерской, конечно, не мастером по огранке, но принцип работы студент немного усвоил. Да и по первому своему образованию он был инженером металлообработки, поэтому работать руками научился на многочисленных практиках - слесарных, токарных и прочих.
  Для таких работ нужно равномерную работу шлифовального круга. Опять всё упирается в движитель. Робинзон уже несколько раз обращался с размышлениями о движителе к Третьяку. Он нарисовал несколько схем привода от водяного колеса, и сейчас, перед отъездом, решил оставить парню домашнее задание. Во-первых, отвлечёт от мыслей о девушке. Во-вторых, Третьяк получит возможность проявить себя в самостоятельной работе. Рано или поздно к этому всё придёт.
  Белов чётко и подробно объяснил Третьяку, что за время его поездки, которая могла затянуться на неделю, тот должен смастерить из дерева действующую модель водяного колеса с передачей на шлифовальный круг. Чтобы при устройстве этой связки в натуральную величину было нагляднее и проще вырезать детали.
  Со своей стороны, глава семьи обещал парню при возможности поговорить с Владой и посмотреть, помнит ли она вообще о Третьяке, а там будет видно.
  Основной своей задачей робинзон предполагал изготовление у кузнеца четырёх-пяти одинаковых пил для пилорамы. Строительство пилорамы за зиму Белов считал делом вполне возможным и решённым. Кроме этого, надо было закупить несколько мешков всех зерновых, которых в хозяйстве не было, и озаботиться кормом для кур. Всё остальное решать по возможности.
  С учётом большого груза, плыть надо было на большой лодке. Старый сыщик переставил на неё лодочный мотор, так ни разу не испробованный за лето. Спрятал его в ящике на корме. Бензина осталось совсем немного. Запасливый робинзон решил последнюю канистру оставить на посевную для мотоблока. Деревья можно и руками пилить. Но запасная канистра для лодочного мотора была полной, мало ли что случится в пути. Парус на лодке Белов уже несколько раз поднимал и даже ходил под ним. В отличие от прямого паруса на расшиве Окуня, на своей лодке робинзон поставил косой парус, дававший возможность ходить наискосок к ветру, галсами. Лодка довольно шустро шла против течения Бражки, хотя разворачивался хозяин только на вёслах, под парусом ещё не получалось. Один раз, поднявшись по реке далеко от дома, он испробовал мотор. Тот завёлся с одного рывка и довольно ровно повел лодку против течения. Раза в два быстрее, чем под парусом.
  Наступало время отплытия. Наш герой последний раз обошёл хозяйство. Урожай собран, грядки перекопаны. Возле самого дома огорожены ростки выросших из семечек сортовых яблонь, да случайно обнаруженная сортовая малина. Остались неубранными только георгины, но они ещё цвели. Да зимняя капуста стояла на корню, хотя половина её была на всякий случай уже в яме. Для засолки катастрофически не хватало ёмкостей. Поэтому Белов решил по возможности купить или заказать кадушек и бочек под соленья, хозяйство растёт, едоки прибывают.
   Обойдя хозяйство, он зашёл в дом и принялся осматривать все комнаты, выбирая ненужные в хозяйстве вещи, которые можно предложить на продажу. Но любая мелочь - лазерный диск, моток провода, старый выключатель - казались жутко необходимыми, да и объяснить их назначение аборигенам было невозможно, поэтому продать маловероятно. Зайдя в террасу, где до сих пор ночевал Третьяк, и где Белов бывал по семь раз на дню, он вдруг задержал взгляд на мелких стеклянных баночках из-под растворимого кофе и паштетов. Этих банок Алексей накопил больше сотни. Просто кидал использованные банки в коробку из-под холодильника, а потом и под железную кровать. Кидал, похоже, несколько лет. Робинзон машинально взял в руки баночку, сам он эти банки, в своё время, выносил из квартиры вместе с мусором. Но Белов жил в квартире (когда-то), а Лёха жил в частном секторе, где мусорной машиной и не пахло. Поэтому всё, что могло гореть, сжигалось, а негорючий мусор копился до вывоза на свалку или мусорный бак в другом районе города. Вот так и накопились баночки. Среди них были жестянки из-под пива. Их и решил продать Белов. Он загрузил в мешок пять пивных банок, несколько стеклянных из-под паштета с крышками и одну, побольше, из-под кофе. Этикетки решил не смывать, сойдут за заговорённые, дороже будут.
  Отдельно взял подарки Скору, Сладу и кузнецу. Когда уже отплывал, Третьяк передал свой подарок для Влады. Это был сплетённый из разноцветных проводков человечек. Белов недавно показал парню, как сплетаются эти проводки, сам много наделал безделушек в детстве. Прощание с Ларисой было достаточно трогательным, буквально накануне она призналась мужу о беременности, не догадываясь, что это для него уже месяц, как не новость. Несмотря на ежедневный физический труд мужчина не пропускал ни единого дня без секса с женой, даже сейчас, прощаясь на несколько дней, он едва удержался от желания вернуться на четверть часа в дом, так привлекала его молодая женщина.
  Итак, ранним утром глава семейства отплыл на своём кораблике, ещё раз предупредив Третьяка с Ларисой об осторожности. Пожара он не опасался, огонь разводили только в очаге далеко от дома. А погода стояла тёплая, настоящее бабье лето. На этот раз Белов экипировался серьёзнее, под фуфайкой надел бронежилет с титановыми пластинами, на корме лежал самодельный спасательный пояс из пенопласта, обшитого тканью. В остальном всё было привычно - одеяло, мешки, набор таблеток и фляжка с остатками водки, да ещё одно зеркальце. Их осталось на продажу только два, робинзон остальные решил не трогать. Но это был единственный товар, который твёрдо имел спрос и высокую цену.
   Сплавляясь вниз по Бражке, потом по Сиве, парус он не ставил. Неспешно катился вместе с течением, с удовольствием разглядывая берега. Вокруг стояла классическая левитановская золотая осень. Да чего удивляться, именно в этих краях Левитан и создавал свои шедевры. Воздух был настолько прозрачным, что Белов пожалел о забытом бинокле, казалось, можно разглядеть каждую веточку на деревьях далеко у горизонта. А запах! Воздух казался настолько вкусным, хоть из кружки пей или во флягу наливай. Эта чистота просто кружила голову. Хотелось петь или читать стихи. Робинзон и замечтался, не заметив здоровенного медведя на берегу. Медведь больше походил на гризли, виданных по телевизору, чем на нашего бурого. Белов аккуратно проплыл мимо него, прижимаясь к противоположному берегу. Но как смотрел медведь, что-то мистическое было в его взгляде, просто физически ощущалось, как медведь думает, глядя на лодку.
  - Думает. Про меня думает. Всякую гадость думает,- процитировал анекдот бывший сыщик, потеряв медведя из виду. Становится понятно, почему наши предки считали медведей разумными. В оптический прицел такого взгляда не увидишь. К устью Сивы лодка подошла почти под вечер. Белов решил не заходить в Тывай, а плыть сразу вверх по Каме. И проскочил поворот без остановки. На Камском просторе он за считанные минуты поставил парус и сразу поймал попутный ветер. Ветер был стабильный, юго-западный. После некоторого опасения выходить на середину реки, мужчина решился рискнуть. И не прогадал. Ветер был здесь достаточно ровный, но сильный. Лодка неслась, словно яхта. Бокового крена почти не было, здорово помогал киль. Увлечённо следя за парусом, Белов чуть не проморгал наступление темноты. Только когда лес на берегах стал сливаться в темную полосу, он судорожно повернул к берегу.
  Ночевал путешественник на этот раз в лодке, как обычно, на берёсте, которая оказалась отличным изолятором от сырости и холода. На ночь укрылся кроме одеяла ещё парусом, свёрнутым в два слоя. Лежать под ним было тяжело, но тепло. Костёр решил не разжигать, дождя не было, ночь прошла спокойно. Если так можно выразиться, поскольку просыпался путешественник трижды, вслушиваясь в всплески каких-то огромных рыбин, или чудовищ. Они так били хвостами по воде, так фыркали, что первый раз сыщик предположил взрыв динамитной шашки, отчего и проснулся. Потому и пришлось спать вполглаза, держа заряженный карабин на коленях. Однако, под утро удалось задремать, и выспаться.
  ... - Химические элементы состоят из молекул, молекулы из атомов, - вытер выступивший от напряжения пот на лбу Третьяк, рассматривая картинку в учебнике, и представляя себе маленькие шарики, из которых состоит железо, например. Всё это плохо укладывалось в голове, но парень следовал совету нового родича, запоминать, а понимание придёт позднее. Едва закончив дела по хозяйству, он ежедневно садился за учебники, старательно выполняя указания Белова. Последние недели своей жизни, после знакомства со своим спасителем, парнишка не мог остановиться, поглощая знания и чудеса, окружавшие его. В отличие от Ларисы, он не восхищался Беловым, в своей юношеской неблагодарности. Он спешил учиться, учиться и учиться, почти по заветам великого Ильича.
  Конечно, он без колебаний отдал бы жизнь за своего новоявленного родственника, даже за его жену. Но, знания манили его так, что парень всю окружающую действительность пропускал мимо себя, работая на полном автомате. Хозяйственные хлопоты были привычными для рук, участия головы в них не требовалось. Круглые сутки Третьяк обдумывал прочитанное и услышанное от Белова, даже во сне рисовал эскизы водяного колеса и планировал передаточный шкив. Кроме того, новые знания приближали его к детской мечте, выковать меч, гибкий и прочный одновременно. Если раньше это была лишь мечта, больше рассчитанная на удачу, то после того, как Третьяк поселился в доме Белова, он не сомневался в исполнимости детского желания. А сроки его исполнения зависели лишь от работоспособности самого парня.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава седьмая, новые знакомства.
  
  Утром весь парус оказался покрыт ледком. Начинались первые утренники. От Камы поднимались клубы испарений, вода отдавала своё тепло в холодный утренний воздух. Зрелище было великолепное - тихая свинцовая вода, словно кипит, от всей поверхности реки поднимаются целые облака, как пар от сковородки. Белов любил такую погоду, но плыть в безветренную пору не хотелось. Он вылез на берег и прямо у воды развёл костерок. На этот раз он взял котелок и заварил в нём душицу со зверобоем, которые цвели на берегу, несмотря на осень. Пока варево остужалось, путник собрал целый мешок этих трав, должно хватить на всю зиму. Когда он с удовольствием пил полученный настой, над лесом поднялось солнце, и подул ветер, опять юго-западный.
  Новоявленный 'яхтсмен' с удовольствием снова правил лодкой под парусом. Ветер дул ровно, стабильно, через полчаса пути под парусом, пришло понимание нужных поворотов, плаванье превратилось в приятное и захватывающее действо. К Выселкам он подошёл ещё в полдень, у причала издалека были заметны несколько больших лодок. Все с мачтами, видимо, приехали купцы. Белову так не хотелось бросать пойманный ветер и идти к берегу, что возникла шальная мысль плыть до Соли Камской. Но уговор дороже денег, он повернул к берегу, места на причале уже не было, и привязал лодку немного выше по течению к стволу ивы, почти упавшей в реку.
  Пока он выгружался, к лодке безбоязненно подбежали дети, узнав в нём знакомого, и стали рассказывать, что Слад уже ходит и ждёт Белова, что Окунь приехал и тоже спрашивал о нём, что торговцы приехали только сегодня днём и завтра будет торг. Тут же с детской непосредственностью спрашивали:
  - А ты что привёз? А чем будешь торговать, а что покупать будешь?
  Белов улыбался и отшучивался, приятное чувство встречи с хорошими знакомыми охватило душу. Поднявшись на берег, он спокойно прошёл в ограду, поздоровался с охранником. Охранник ответил ему, не вставая с лавки у ворот. Белов сразу решил зайти к Скору и Сладу. Но гостевой дом был по пути, а возле дома стоял Окунь с другими купцами, как было понятно по их внешнему виду и поведению. Путник подошёл и поприветствовал всех, Окунь сразу отвёл его в сторону и вполголоса попросил о зеркалах никому не говорить. Было видно, что зеркало он продал очень выгодно и заботится, чтобы выгодного клиента не перехватили конкуренты.
  Чтобы ещё немного воздействовать на купца и показать свою компетентность в торговых отношениях, Белов сразу спросил:
  - Сколько зеркал ты обещал привезти и кому?
  - В Булгарах есть город Билькер, а у тамошнего правителя три жены и все любимые. Что хочешь, делай, а ещё два таких же зеркала надо. Если до ледостава успеем, две цены обещал. А цена-то, цена! Шесть гривен дал, значит, за два других двадцать четыре гривны будет. Да вся моя торговля солью столько не даст за год, сколько твои зеркала всего за две недели. Только не говори никому, богами прошу, не говори.
  - Вот что, друг. Подробно поговорим сегодня вечером, я приду к гостевому дому. А сейчас мне надо к Скору зайти и Слада проведать, извини. Да и купцы косо на нас глядят.
  - И то дело говоришь, буду ждать.- Окунь отошёл, даже по спине было видно, какое облегчение принесла ему встреча с Беловым.
  Тот улыбнулся, вот и богатые люди среди покупателей появились. Будет рынок сбыта для досок и самоцветов, да ещё что придумаем. Надо хорошо привязать Окуня к большим доходам, чтобы он сам приезжал к Белову с товарами и деньгами и держался за него, как за кормильца. Там, где город, там и бедняки, которых можно к себе позвать, а это рабочие руки. Дополнительные руки ох как нужны. Один он ничего толком не сделает, и распродажа артефактов не спасёт.
  Увлечённый такими мыслями путник остановился у дома Скора и постучал по стойке крыльца ладошкой. На стук выглянула женщина.
  - Добрый день, хозяйка, Скор дома?
  - Нету его, ушёл.
  - А Слад где?
  - Вместе с ним.
  - Передайте им, что Белов приходил повидаться. Я буду в лодке ночевать, гостей больно много,- робинзон повернулся и пошёл быстрым шагом к кузнецу.
  Кузнец был угрюм, как обычно, на приветствие хмуро буркнул непонятное. Белов приложил все свои навыки, чтобы разговорить кузнеца и понравиться ему. Постепенно это удалось, и гость перешёл к делу. Он подробно рассказал, какие пилы ему надо. Уточнил, что желательно сделать их до ледостава. Расплатиться предложил на выбор - чем кузнец запросит - или монетами, или товаром, который Белов обещал купить завтра на торгу. Ещё добавил, если работа его устроит, заказы будут часто, успевай только молотом махать.
  Кузнец долго пыхтел, движение мыслей в его голове наблюдалось прямо визуально. Потом запросил за все пять пил целую гривну серебром. Было видно, что цена сильно завышена, но кузнец божился, что изготовит пилы за две недели. Белов не стал спорить по цене, только добавил отверстия к полотнам и два железных крепления. Кузнец сначала пыхтел, на что заказчик спокойно указал, работы там немного, зато гривну даст заранее, чуть не проговорился 'авансом'. Ещё полчаса ушло на подробное обсуждение размеров зубьев, разводку, заточку и прочие мелочи. После такого грамотного обсуждения кузнец стал смотреть на клиента совсем другим взглядом, даже тон речи поменялся на уважительный, он признал в заказчике понимающего человека.
  От кузнеца Белов зашёл к Курихе, завёл разговор о курах, поблагодарил за хороших птиц, спросил, когда весной садить их на яйца и задал другие вопросы по уходу. Куриха была настоящим фанатом домашней птицы, начала рассказывать всё подробно, со всеми мелочами, наш герой не нарадовался, запоминая сроки и уточняя рацион. Тут он задержался надолго, больше часа слушал инструктаж, договорился о покупке уже шести мешков корма, который Куриха молола сама, добавляя травы и коренья. Белов завёл разговор о разведении гусей, но женщина удивилась,- чего их разводить, они весной и осенью летают стаями, успевай бей. Потом путник вернулся к Скору.
  Староста уже был дома, вышел к гостю на улицу. Тот поинтересовался здоровьем Слада. Скор, с удовольствием ответил, что перелом и рана зажили хорошо, знахарь отзывался о действиях Белова похвально и приглашал к себе в гости. Бывший сыщик заинтересовался, насколько реально добраться до знахаря летом и зимой. Скор, подробно рассказал, как добраться по рекам и добавил, что разницы нет, зимой или летом, всё движение в этих краях круглый год по рекам, на лодках или по льду.
  Оба присели на лавку возле дома, и путник попросил подробнее рассказать дорогу в Соль Камскую. Скор, видимо, никуда не спешил, поэтому обстоятельно рассказывал про дорогу, про сам городок, назвал пару имён, к кому обратиться на постой, гостевого дома там не было. Добираться туда по реке выходило не три, а пять и больше дней, зато обратно можно было спуститься за три дня. Белов поинтересовался стоимостью лошади и упряжи для вспашки. Лошади здесь были редкостью, поэтому дорогими, за простую тягловую лошадку просили пять гривен, да сбруя с упряжью на гривну тянула. На Выселках были всего три лошади, да два жеребёнка. Земли распахивали немного, управлялись.
  В конце разговора Белов подарил выселковскому старейшине пластиковую полуторалитровую бутылку, показав, как закручивать пробку. Воспользовавшись растерянностью старейшины, он между делом уточнил, есть ли у Слада подружка и кто, симпатичная ли девушка, зажиточная ли семья, давно ли дружат, будет ли Скор сговариваться на женитьбу. Староста Выселков, закручивая и выкручивая пробку дарёной бутылки, подробно рассказал, девка хорошая, зовут Малина, Слад в ней души не чает, и после торга оженят молодых, дом у него просторный, места всем хватит на первое время, а там отделит сына. Семья у Малины большая, работящая, родня будет добрая. Новости порадовали путника, значит, проблем с Владой быть не должно. Попрощавшись со старостой, он пошёл искать дом Влады. В целом, нейтральное и внешне доброжелательное общение со старейшиной, показало опытному сыщику, что Скор затаил на него обиду, скорее всего, из-за Третьяка. А люди подобного склада, как старейшина Выселков, своим обидчикам ничего не спускают, нужно быть настороже. Собственно, у старого сыскаря вся взрослая жизнь прошла так, за исключением редких дней семейного отдыха.
  Описание Третьяка оказалось достаточно надёжным, Белов быстро нашёл дом Влады. Присел возле дома на скамейку и подождал. Почти сразу из дома вышла девушка лет пятнадцати, одетая небогато, но чисто. Мужчина, даже не сомневаясь, сразу сказал,- Добрый вечер, Влада.
  - Откуда Вы меня знаете, дяденька?
  - Да есть у нас с тобой один знакомый, который по тебе скучает. Передал через меня поклон тебе, да спрашивает, не забыла ли, не вышла ли замуж?
  Влада вспыхнула лицом и подошла к нему поближе. Наш герой, готовый к долгому разговору, подвинулся на лавке. Девушка села и стала рассказывать. После изгнания с Выселков Третьяка от неё отвернулась большая часть подружек, которые дружили с ней, как поняла сама Влада, как с будущей женой кузнеца, в хозяйстве пригодится. Слад, добившийся своего, отомстив Третьяку, после выздоровления даже не здоровается с ней и все знают, что скоро он женится на Малине. Да и не мил ей Слад, любит она Третьяка, тоскует по нему. С каждой фразой девушка всё сильнее наливалась обидой, вот-вот заплачет.
  Белов переждал эту вспышку, успокоил девушку, готовую разрыдаться, и поинтересовался, как отнесётся семья к браку с Третьяком. Жених небогатый, приехать не сможет, ей придётся самой уехать к нему. Девушка, конечно, стала говорить, что убежит в одном платье, ей ничьего разрешения не нужно. Слушая её, мужчина понимал, что вопрос о женитьбе надо решать осторожно, не поссориться с родителями и не оскорбить старейшину Выселков.
  Поэтому, Белов отдал Владе подарок её дружка и наказал поговорить с родителями, рассказал, что Третьяк живёт у него в доме, дом тёплый, большой. Живут в достатке, но работы много. Если она выйдет за Третьяка, работать придётся круглый день. Влада сразу стала рассказывать, что работать она умеет, ткать умеет, пряжу прядёт, вязать умеет, готовит хорошо, готова с милым жить где угодно. Мужчина выслушал её и ещё раз наказал уговорить родителей, а сам обещал приехать через две недели и познакомиться с родителями, если они согласятся отдать Владу замуж за Третьяка.
  Оставив девушку в совершенном головокружении, Белов, довольный удачными обстоятельствами, пошёл к реке. Судя по всему, гостевой дом полон, и ночевать придётся в лодке. Уже темнело, на берегу подручные купцов готовили на двух кострах варево и устраивались на ночлег. Кто в лодках, кто возле костров. Тут же сидели любопытные выселковские парни. Белов подошёл к одному костру и подсел. Разговоры шли точно такие же, как и спустя тысячу с лишним лет.
  Вспоминали страшные и опасные случаи из жизни, рассказывали про утопленников, леших, домовых. Завели разговор о Халеге. Этот богатырь вышел из здешних краёв и дошёл вслед за солнцем до края земли, совершив по пути много подвигов. И погиб, укушенный змеёй.
  - Как вещий Олег, - подумал Белов. Видно, расхожая легенда о герое, погибшем от укуса змеи, притом, что на территории России нет смертельно ядовитых змей, и не было в древности.
  Кто-то завёл разговор о белой чуди. Мужчина встрепенулся, до двадцатого века дошли только легенды о чуди, но никто её не видел. А рассказчик уверенно вёл речь о белой чуди, как о соседнем племени, живущем не так далеко.
  - Язык у них похожий на славянский, видом они все беловолосые с голубыми глазами. Живут на Урале уже давно, богатства не ищут, знают все рудные места и умеют выплавлять железо и серебро с медью. Они иногда приходят в Соль Камскую, приносят серебро и медь на обмен. Охотники чудины плохие и хлеб не сеют, на одежду и еду меняют свои металлы. А больше всего странное то, что никогда ни с кем не дерутся и не спорят. Вера у них такая, что запрещает вред людям причинять. Через эту веру они и ушли в горы, когда здесь начали люди селиться.
  - А они не люди, что ли?- удивился какой-то подросток.
  - Люди, да не совсем, от обычных людей, как мы, у них детей не бывает. А самих осталось мало, вот они и вырождаются. Все, небось, знают, почему на близких родственницах нельзя жениться?
  - Что там не знать, знаем, не маленькие,- раздалось вполголоса со всех сторон.
  - Раньше, далеко к югу от этих мест, жила одна только чудь белая, были у них большие города, в городах этих разные вещи были, инструменты волшебные. Говорят, даже летать они умели. Разгневали они своих богов, случилось землетрясение, и ушёл главный город под землю, а остальные города разрушились. Сами чудины стали умирать от проклятья богов. Убежали они из городов, города сожгли, и много лет ходило по земле племя белой чуди и становилось их всё меньше и меньше. Искали они места, где боги перестанут их преследовать, где снимут они проклятье и станут жить, как все люди. Вот и нашли. До них на Урале людей совсем не было. Это они показали славянам и уграм, как руду медную искать, как из неё медь делать. Но все места не открыли, для себя самые тайные и богатые оставили. Так и живут здесь чудины много лет, славяне и угры их не обижают, как за старую родню считают. Только жениться на них не женятся, детей не будет. А так люди мирные, добрые.
  - А вещи у них волшебные остались? - с детским любопытством спрашивали подростки.
  - Нет у них никакого волшебства, говорю же, даже охотиться не любят. Всю еду у нас меняют на металлы. Никаких тайн у них не осталось, только разве горы они знают, как ты свой дом. Говорят, подземных ходов они нарыли по всем горам и тайные пещеры знают. Поэтому, когда Халег хотел выпытать у них тайные ходы под землёй, спрятались они сами под землю. Долго искал их Халег, да так и не открылись они ему.
  - А зачем Халегу эти пещеры? Какой в них интерес, сукна и еды там нет, разных украшений тоже нет, какой прок от подземелий? - удивились слушатели.
  - А подземелья у них не простые, через всю землю тянутся. По этим подземельям можно до самого края земли дойти в любую сторону. И никто тебе не помешает, только зачем по ним ходить? Это купцы по земле плавают, товары меняют. А нас земля-матушка всем, что нужно, обеспечивает. Только не ленись, да работай исправно, земля всегда на заботу ответит добром.
  Время подходило к полуночи, Белов отправился спать в свою лодку. Укладываясь под свёрнутый парус, он с удивлением подумал, насколько стойки бесхитростные легенды простых людей, через сотни лет будут говорить о чуди белоглазой почти то же самое. Подземные тоннели через всю землю и подобные сказки переживут века и тысячелетия.
   Утро началось торговым шумом. Умывшись, путешественник поднялся в Выселки, там во всю раскладывали свои товары купцы с подручными. Это неспешное отработанное действо напомнило Белову раннее детство, когда он с бабушкой приходил на колхозный рынок или базар, как тогда называли, приходил рано утром, в сентябре это были ещё сумерки. И в этих сумерках торговки также раскладывали свои товары и также занимали свои привычные места, выверенные до сантиметра.
  Также раскладывали свои товары и торговцы на Выселках. Выверяли расстояние между своими и чужими товарами чуть ли не пальцами. Также купцы отходили в сторону, а потом проходили по рядам своих конкурентов. Также лучшие товары выкладывали со стороны покупателей. Да по большому счёту выбор товаров не очень отличался от старых колхозных базаров.
  Тут лежали отрезы материи, и был небольшой выбор обуви, хотя валенок Белов нигде не заметил. Материя была однотонная и ярких цветов - синего, зелёного, алого. Белов, как всякий мужчина, не сильно разбирался в названиях и видах тканей. Но был удивлён некоторыми отрезами, где материал ну очень сильно походил на шёлк, бархат, хлопок. Хотя льняных тканей было больше всего, и они были самые дешёвые. Впрочем, слово 'дешёвые' мало подходило для цены ткани. Ткани стоили, пожалуй, дороже всех остальных товаров.
  Среди остальных были как раз 'колхозные' товары - мёд, плетёные из берёсты короба и бочонки с крышками, домотканая белая материя, вырезанные из дерева домашние инструменты - от топорища и ложки, до прялки и веретён, деревянные же фигурки-сувениры, как обозвал амулеты Белов. Был целый ряд с шерстью, которую привёз купец явно восточного облика. Он же торговал глиняной посудой. Завершали этакую выставку-продажу железные изделия - дверные петли, топоры, вилы, скобы и прочее.
  Гость с удовольствием несколько раз прошёл вдоль рядов, приглядываясь к покупателям и продавцам. Он давно не бывал в столь людном месте и получал удовольствие от гудящей толпы. Даже не зная практически никого из жителей Выселков, старому сыщику не составляло труда разобраться в поведении местных жителей, да и представить их примерную биографию. Отойдя от торговых рядов, он присел на лавку невдалеке, и стал рассматривать толпу.
  Вот идёт классическая патриархальная семья - муж с женой и трое старших детей, мальчик и две девочки. Явно идут без всякой цели, себя показать и на торговцев посмотреть. Видно, что надели самую дорогую одежду. Мимо них чуть не бегом спешит сухощавый мужичок к медным рядам, выбирает дверные петли. Очень привычная фигура в провинции даже в двадцать первом веке, видно, что строится мужичок и спешит купить минимальное количество необходимого, да обратно на стройку, пока зима не пришла. У суконных рядов супружеская пара с девицей выбирают материю. Ну, тут понятно, на свадьбу готовятся. Даже имя девицы можно не спрашивать, наверняка Малина, видно, что родители зажиточные, а вся многочисленная родня стоит недалеко и не подходит. Знать, глава семьи запретил советами мешать выбору любимой дочери. Это тоже всё понятно.
  А вот две женщины лет тридцати, стоят почти рядом и выбирают шерсть на пряжу. И одеты почти одинаково, и стоят спиной к Белову, но сразу видно, что одна из женщин замужняя, семейная, а другая одинокая, живёт без мужчины. Разная походка, разное поведение, разная судьба.
  К торгу подошли Скор со Сладом. Почти сразу отец с сыном направились к суконному ряду, к родителям с девицей. Белов не удивился, что Слад и эта девица, теперь уже точно видно, Малина, отошли в сторону и разговаривали, глядя друг на друга. А мужчины степенно беседовали, поглядывая на соседей и торговцев. Сыщик ещё понаблюдал за торговлей и заметил, что народ начинает потихоньку расходиться. Настал и его черёд. Он подошёл к Окуню, который уже стоял возле своего товара один, без покупателей и выложил перед ним свои безделушки. Купец почти не удивился, начал внимательно разглядывать баночки. Видно было, что он уже прикидывает, возьмут ли их в Булгарии, и по какой цене. Белов оставил его с игрушками, а сам пошёл по рядам, где уже начинали потихоньку сворачивать торговлю.
  Он быстро купил три больших берестяных бочонка на пробу для квашения капусты, они были достаточно дёшевы. Поторговался за шерсть с булгарином, купил шерсти, как раз полных три бочонка. Затем купил пять мешков ржи, муку здесь почему-то не продавали, а по хлебу Белов страшно соскучился. На пробу взял по мешку овса, ячменя, гречки. Хорошо, что мешки были большие, как в советские времена. Не жаль расплачиваться. Расплатился путник гривнами, вырученными за первое зеркальце, ушла почти половина, гривны пришлось разрубить на части. Пока он пересыпал зерно в свои мешки и перетаскивал их в одно место с бочонками, Окунь сделал выбор и махнул рукой Белову.
  Он брал три стеклянные баночки и три пивных банки, за них предлагал мизерную цену. Наш герой, не желая долго торговаться, ответил сразу,- Хорошо, остальной товар я предлагаю другим купцам, деньги мне нужны сейчас.
  - Да они ничего не возьмут, кому нужно это барахло?- попытался возмутиться Окунь.
  - Даже булгарину не нужно?- ухмыльнулся Белов.
  Купец побагровел, - сколько просишь?
  - Берёшь всё по цене в пять раз выше, - ответил бывший сыщик, с удовольствием наблюдая реакцию Окуня. Тот задумался надолго, интересно было наблюдать за быстродействием его мозга, где явно наблюдались попытки подсчёта возможных убытков и прибыли. Белов с удовольствие поторговался с Окунем, наблюдая за его реакцией, потом согласился на две цены сейчас и половину прибыли после продажи всей мелочи. Робинзон пока не собирался лишать Окуня монополии на артефакты, опасно обозначать своё жильё нескольким купцам. Он отлично помнил цитату из классика - нет такого преступления, на которое не пойдёт капиталист при трёхстах процентах прибыли. Да и предыдущая работа мужчины в милиции только подтверждала, что убить могут за гораздо меньшую сумму. Но купец этого не знал и торговался от всей души.
  Решив вопрос о мелочи, Белов достал зеркальце и отдал купцу, - извини, второе зеркало с собой не взял. Но не переживай, ты сейчас вверх по Каме плывёшь?
  - Да.
  - Через две недели я приеду сюда, привезу второе зеркало. А пока мне нужно три гривны - часть за это зеркало. И, пригляди, будь добр, за моим хозяйством.
  Окунь расплатился, а Белов поспешил к Курихе, перетаскивать шесть мешков куриного корма на берег. Эти мешки, к счастью, были значительно легче мешков с зерном, иначе путник промучился бы до ночи. Но, подтаскивая последний мешок к обрыву берега, он дал себе зарок, в следующий раз нанимать грузчиков или брать с собой тачку. Немного отдохнул на берегу, потом, уже спокойно спустил все покупки в лодку. И только там вспомнил, что забыл купить масла, а масло видел у булгарина.
  Взяв две тёмные пластиковые бутылки полуторки, Белов пошёл к булгарину. Тот довольно бойко говорил по-славянски, представился Алимом, родом из Биляра. Пока ему наливали льняного масла, путник попытался разговорить булгарина. Да и Алиму хотелось поговорить, поэтому разговор затянулся почти на час. Биляр купец расхваливал почти полчаса, в многословии собеседника бывший сыщик узнал практически всё, что его интересовало, в том числе дорогу и расстояние до Биляра, расценки на доски, возможные места ночлега в городе и многие полезные мелочи. Но на берегу, купцы уже вовсю собирались отплывать, и Белов поспешил к Окуню.
   Отойдя с купцом в сторону, он показал тому колечко и серёжки из числа дешёвых 'драгоценностей' и рассказал, что это вещи не золотые и камни не драгоценные, сверкают так из-за огранки. Нигде так гранить не умеют, но Белов сможет огранить камни, если Окунь привезёт на пробу десяток камней. А надо ли гранить, торговец пусть убедится в Соли Камской или в Булгарии. Надо было видеть в этот момент купца, у него просто затряслись руки. За одни сутки Белов сделал ему столько выгоднейших предложений, сколько тот не мог себе представить за всю предыдущую жизнь. Ещё раз, договорившись встретиться здесь через две недели, партнёры расстались.
   До темноты путешественник успел разложить костёр, не спеша, перекусил и прилёг в ожидании, пока заварится душица со зверобоем в котелке. Уже смеркалось, купцы все разъехались, только одинокий путешественник оставался на берегу. Он был мало знаком выселковским жителям, и к его костру никто не подходил. Поэтому мужчина был удивлён девице, которая прямо из выселковских ворот пошла к его костру. Оказалось, это Влада, с заплаканными глазами и узелком в руках пришла бежать из дома к любимому. Белов ужаснулся простоте местных жителей, вот так с незнакомым мужчиной, неведомо куда, поверив словам, без вещей. Да, практически все встреченные нашим героем аборигены, как он стал называть жителей этого времени, были настолько сердечны и просты в своих отношениях и делах, что обманывать их было просто стыдно. Может поэтому, в древности и удавались невероятные завоевания целых стран сотней-другой воинов под руководством энергичных и беспринципных полководцев.
   Белов усадил девушку возле костра, сунул в руку кружку с отваром и сел рядом. Он не спешил с утешениями, зная по опыту, что Владе нужно выговориться. Выговаривалась и плакала девушка долго. Только через час мужчина начал спокойно разговаривать с девушкой, а ещё через час она начала его слушать. К полуночи он окончательно её убедил в необходимости подождать две недели. Он твёрдо обещал приехать ровно через две недели с подарками и честь по чести посватать Владу при всём народе, чтобы не позорить родителей побегом дочери, хоть и не единственной, но старшей.
   Ещё полчаса ушло на обсуждение обряда сватовства и подарков для родных. Белов измерил размер ноги Влады, запомнил имена её родителей и младших сестёр. Братьев не было, поэтому и семья считалась небогатой. К этому времени слёзы Влады высохли, и настроение, как у всякой девушки перед свадьбой, стало практично-боевое. Допив второй котелок отвара, девушка целеустремлённой походкой пошла домой.
   Утро началось моросящим дождём, путник развёл костёр и заварил ещё зверобоя с душицей. Пока он грелся у костра и пил отвар, прибежала Влада, выглядела она гораздо веселее вчерашнего, и принесла Белову три лепёшки на дорогу. Лепёшкам наш робинзон обрадовался и размяк душой. Тут ему пришла мысль спросить у девушки, как они делают муку. Подтвердились подозрения о ручных мельницах, которые надо крутить по часу и больше перед каждым обедом. Зато Влада рассказала, где берут хороший камень для жерновов. Оказалось, совсем рядом, даже по пути, в устье одной из речушек, впадавших в Каму. Опасаясь появления юго-западного ветра, он поспешил расстаться с девушкой и отчалил.
   Пользуясь безветрием, Белов спешил вниз по течению, помогая течению веслами. Возле второй речушки слева он сделал короткую остановку, чтобы закатить в лодку два самых больших наждачных камня, какие смог найти под берегом. Он закатил бы ещё, да больно опасно просела лодка. Дальше путник плыл без остановки, активно греясь вёслами, даже для обеда не стал останавливаться. День так и остался пасмурным и безветренным, морось постепенно прошла, но облака не разошлись. Усилия Белова пошли впрок, и в сумерках, он доплыл до устья реки Сивы. Заплыв по инерции в устье, усталый путник уже привычно пришвартовался к мосткам. Насухо перекусив, он решил не подниматься к Тываю и, вымотавшись за день, уснул моментально.
   Разбудили его детские крики, ребятишки уже стояли на мостках возле лодки и звали родителей. Белов сносно понимал основные речевые связки угорского языка, и определил, что дети зовут старших. Вскоре спустился седобородый старик, путник поприветствовал его и вышел из лодки. Началось пространное приветствие с обменом обязательными вопросами и пожеланиями здоровья. Наш робинзон, честно говоря, продрог, как собака, стоя на причале, однако, стойко выдержал основные требования аборигенского этикета. Затягивать разговор не стал и, сославшись, что спешит домой, быстро попрощался и поплыл вверх по течению.
   Грести на большой, да ещё гружёной лодке было тяжело. Даже не столько тяжело физически, сколько обидно от медленного движения лодки против течения. От селения угров Белов отплывал почти полчаса, только, когда оно скрылось из вида, за излучиной Сивы, он решил отдохнуть и пристал к берегу. Такими темпами последний участок пути он преодолеет только за три дня. К счастью, пока он отдыхал, поднялся ветер, и можно было попытаться идти под парусом, что Белов и поспешил сделать.
  - Нет, будь я проклят, если не выстрою, как минимум, паровой двигатель, - ругался мужчина, уворачиваясь от брызг, в попытках поймать попутный ветер.
  Увы, попытки развить хоть сколь-нибудь приличную скорость под парусом на узкой, постоянно меняющей направление русла, реке Сиве, не увенчались в тот день успехом. За полдня, проведённые в лодке, Белов промок до нитки, продвинувшись не больше, чем на пять километров. Сколько проклятий выслушали многочисленные копытные свидетели его мучений, никто не сосчитает, да и сами дикие животные наблюдали за мучениями новоявленного яхтсмена довольно равнодушно. Не только без сочувствия, но и без испуга, что больше всего расстроило путника, когда он решился пристать к берегу на ночлег. Единственным результатом его мучений стала твёрдая клятва, прозвучавшая не меньше сотни раз, положить жизнь на алтарь научно-технического прогресса.
  - Эй, вы, дикие звери и не менее дикие аборигены. Клянусь, что ещё при моей жизни по рекам поплывут пароходы, а по дорогам поедут поезда!! - под такой вопль измученной души и промокшего тела, Белов выпрыгнул на берег, вытаскивая нос лодки на сушу и приматывая его верёвкой к ближайшему дереву.
   Попутный ветер довёл путешественника только до устья Бражки. Когда он причалил к берегу, уже смеркалось, едва успел развести костёр и устроиться на ночлег. Собирая сухие ветки в осеннем сумраке, Белов отошёл в сторону болота и присел от неожиданности. Прямо в двадцати шагах стояла лосиха с лосёнком и смотрела на него. Мужчина гаркнул, замахал руками и закричал. Лосиха неспешно и грациозно побежала прямо по болоту, а лосёнок рванул за ней, но вдруг споткнулся и упал в болото прямо мордой вниз. Может, поэтому лосиха и не заметила, что потеряла лосёнка, пока не пересекла болото, что упавший лосёнок молчал, не в силах подать голос.
   Белов смотрел на лосёнка, захлёбывающегося в болоте, и жалел несмышлёныша. Вот лосёнок вытянул голову из воды и жадно стал дышать. Мужчина подошёл к нему на пять шагов, вытащить его было можно, но зачем? Вспомнился детский фильм про лосёнка Аяврика, где главные герои ездили верхом на лосях. Путник быстро сходил за мотком верёвок в лодку и всего за час вытащил лосёнка из трясины и перетащил в лодку. Ноги, конечно, при этом плотно связал. Костёр он разводил уже в абсолютной темноте. Сделал нодью и всю ночь просыпался и подкидывал сучья, чтобы пламя было достаточно ярким. Белов помнил, что видел тигра недалеко отсюда и надеялся, что тигры ещё остались, он не хотел их убивать. Нет, не потому, что в лодке не хватит места, а потому, что там, где живут тигры, нет волков. А волки для домашнего хозяйства представлялись опасней тигров. Вот такой практичный наш герой. Зато непрактично он ночевал, не выспался и устал, как собака.
   На следующий день ветер поднялся ещё затемно, поэтому мужчина только попил травяного отвара и сразу отчалил. В утренних сумерках он плыл не спеша, порой притормаживая кормовым веслом. Но, как только рассвело, начал гнать во всю. Да и течение реки немного ослабло. Только поэтому путешественник причалил к родному уже причалу ещё засветло, потеряв целый день на преодоление каких-то двадцати неполных километров по извилистой речке. Нужно ли говорить, что своё обещание ускорить технических прогресс Белов повторил не одну сотню раз. Более того, он мысленно уже спланировал первоочередные меры по строительству движителя, или по использованию уже имеющегося лодочного мотора, прикидывая, чем заменить заканчивающийся бензин. Привязав накрепко лодку с грузом к причалу на речке Бражке, как раз там, где в будущем выстроят большую гостиницу, путник налегке прибежал к дому. Там было всё в порядке, Третьяк во дворе тесал топором деревяшку. При появлении главы семьи он вскочил и не выдержал,
  - Здравствуй, Белов. Ну, как?
   - Привет, малыш. Всё в порядке, расскажу потом, а сейчас бери тачку, - Белов выложил мешок в сени и пошёл на берег. Работы предстояло много, мужчина выгружал мешки на берег, а Третьяк возил их на тачке в сени дома. Последним повезли лосёнка. Для него местом проживания определили загородку, но не с курами, а во втором сарае, туда и затащили телёнка, освободили от верёвок. В угол загородки Белов поставил корытце с водой и бросил две охапки сена. Сверху на них бросили несколько веников из берёзовых и осиновых веток, нарезанных Ларисой. Освобождённый от пут лосёнок лежал без движения, да хозяин и не стал ждать, пока он оклемается, повёл любопытного Третьяка в дом.
   Только тогда, затопив в доме камин, поставив на него чайник, Белов подробно рассказал о своём разговоре с Владой, о перспективах женитьбы младшего родственника. Третьяк был неимоверно счастлив, он не знал, что сказать, как благодарить приёмного родича. Тот просто качал головой, вспоминая нежелание жениться современных ему мужчин. 'Как низко пало нынешнее дворянство', вспомнил Белов о своих современниках. Третьяк просил ещё и ещё рассказать о Владе, а робинзон повторял уже в третий раз. Но желания жить с молодыми в одном доме у Белова не было. Он прямо сказал Третьяку, что поедет сватать Владу только тогда, когда для молодых будет построен отдельный дом, хотя бы без печи. Впрочем, путник уже знал, что печи здесь ещё не делали, были очаги, как камины в Европе. Эти устройства здорово чадили и жрали огромное количество дров, при этом абсолютно не держали тепла.
  Третьяк был, естественно, согласен на всё. Этим Белов и воспользовался, отправив его спать в террасу, а сам, как усталый путешественник, насладился с Ларисой теплой кроватью в теплой комнате. О, эти сладкие минуты в постели с любимой женщиной, когда забываешь обо всём, кроме любимого человека, кроме счастья прикосновений и объятий. Когда не нужны слова, достаточно взглядов и жестов, чтобы понимать друг друга, чтобы доставлять удовольствие себе и женщине. Как хочется, чтобы такие минуты длились вечность, независимо, что за стенами дома, средневековье или двадцать первый век. Для двоих во все времена остальной мир не существует в такие мгновения.
  Проспал он долго и проснулся от солнечных лучей, бьющих в глаза. Белов посмотрел на часы, которые не снимал эти полгода, только заматывал тряпкой, когда ездил на Выселки. На часах уже десять, Лариса шуршала у плиты. В доме было тепло, а всё тело ныло, как после тяжёлой работы. Впрочем, последняя ночь была полна огромного напряжения всего тела и души, о чём с удовольствием вспомнил наш герой. Потянувшись, мужчина выглянул в окно. Третьяк во дворе бойко шкурил брёвна, оставшиеся от постройки второго сарая. Белов улыбнулся, вот и мой старший сын, которого не надо заставлять работать. Умывшись и жуя смолу лиственницы, которую местные жители использовали вместо зубной пасты, Белов обнял Ларису и сел завтракать, после чего вышел во двор. К нему сразу подбежал Третьяк, жалуясь, что брёвен мало и надо ещё идти валить деревья. Они обошли место вокруг дома и обсудили, где удобнее ставить второй дом, который Третьяк затеял двухэтажным. Белов согласился, добавив при этом об отсутствии фундамента, вместо которого придётся уложить три или четыре венца лиственницы.
  Весь день прошёл в лесопильных работах, Третьяк обрубал сучья как волшебный топор в мультфильме, быстро и качественно, Белов едва успевал выбрать и спилить следующее дерево. Практически неделю они работали от рассвета до заката. Третьяк похудел так, что Белов шутил, мол, его в мужья не возьмут из-за недокормленности. Дом пришлось поставить без фундамента, поэтому четыре нижних венца были из лиственницы, нижние брёвна заглубили в землю, а настил первого этажа начинался с третьего венца. Четыре окна на втором этаже пришлось застеклить старыми рамами, снятыми с теплицы, а два световых окошечка первого этажа затянули полиэтиленом в два слоя. Опыт утепления мхом у робинзонов уже имелся - баня и два сарая, поэтому дом теоретически обещал быть очень тёплым.
  Только-только закончив самые тяжёлые работы, Белов стал готовиться к сватовству. Перерыв всё хозяйство, он обнаружил сундук с отрезами материи, видимо оставшийся ещё после бабушки Алексея. Там практически один к одному лежало три набора приданого, о котором говорила Влада. Отобрав несколько отрезов материи, мужчина умудрился отыскать детские сапожки, видимо оставшиеся от маленького Лёши, но вполне товарного вида. А среди женской одежды он выбрал три платья, более-менее подходящие по размеру, да пару юбок ярких цветов. Пропарив сапожки над чайником, Белов начистил их сапожным кремом, заодно надраив до блеска и хромовые офицерские сапоги, которые сам когда-то подарил Алексею ходить на охоту, благо у них был одинаковый размер обуви.
  Себе он вычистил милицейский китель, оставленный кем-то из высоких гостей, с полковничьими погонами. Отполировал все блестящие предметы, выбрал фуражку покрасивее. Этих фуражек всех родов войск и расцветок оказалось аж восемь штук. Хорошо гуляли у Алексея офицеры, ничего не скажешь. До срока оставалось всего два дня, поэтому Белов сложил в мешки гостинцы и свою парадную форму, взял уже привычный вещмешок, попрощался с Ларисой и Третьяком и ранним утром отплыл в своей первой, маленькой лодке.
  ... - Род-батюшка и Макошь-матушка, помогите мне выйти замуж за Третьяка. Люб он мне больше жизни, пропаду без него, - прижалась губами Влада к двум грубо вырезанным из дерева истуканам, стоявшим в углу избы. Тут же она, опасливо посматривая на дверь, помазала губы обеих фигурок кусочком сала, прихваченным из последних запасов, втайне от матери.
  - Помогите нам, боги родные, век буду благодарна, и детям своим завещаю любовь к вам. Каждую неделю жертвы буду в вашу честь приносить, хоть простую лепёшку, но не забуду до конца жизни. - Девушка ещё раз прижалась губами к деревянным болванам и поставила их на место, услышав в сенях шаги матери. Вторую неделю каждый день она вырывала мгновенья для молитвы богам, когда в избе никого не было. И, воспоминания о чужаке, передавшем весть от любимого, его спокойствие и уверенность, придавали силы Владе, добавляли ей уверенности в том, что она будет счастлива с любимым Третьяком.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава восьмая, свадьба.
  
  На малой лодке до Тывая мужчина просто долетел, было достаточно холодно, октябрь высасывал из остывающей воды и земли последние крупицы тепла, пришлось частенько грести вёслами для согрева. Пришвартовавшись к мосткам возле Тывая, он поднялся в селение, уже привычно передал гостинцы - полведра красных помидор и похвастал, что поехал сватать жену для своего названного сына. К его удивлению один из молодых охотников сразу вызвался помочь соседу в таком деле. Пока Белов разговаривал с седобородым угром, Ойдо, как звали охотника, уже собрался и вышел в красивой меховой одежде с бубном, с котомкой за плечами.
  До вечера гребли вверх по Каме по очереди, разговаривали, наш герой пытался говорить только по-угорски, получалось плохо, но к общему пониманию пришли. Ночевали у костра, настроение было приподнятое не только у Белова, но и у Ойдо. Он напевал песни у костра, постукивал бубном, спрашивал у робинзона, красивая ли невеста. Тот отшучивался, в свою очередь спрашивал, какая у Ойдо жена, ревнивая или нет. Не будет ли она его бить после сватовства. Ойдо понимал шутки и сам добродушно улыбался Белову, рассказывая о жене и трёх детях. На этот раз ночлег не принёс никаких сюрпризов, природа готовилась к зиме, никому не было дела до двух вооружённых путников. Медведи готовились к спячке, лоси гоняли друг друга, устраивали поединки в поисках самки для спаривания. Гуси, утки, журавли и прочие перелётные птицы понемногу тянулись на юг, наполняя воздух грустными криками прощания с родиной. Что делали тигры, Белов не знал, но ни они, ни другие хищники не беспокоили сватов этой ночью.
  До Выселков дошли к двум часам пополудни второго дня. Лодка Окуня уже стояла у причала, там же стояла лодка булгарского купца Алима, Белов сразу пошёл их искать, оставив Ойдо в лодке. Он уже как старый знакомый поговорил со стражем на воротах, узнал единственную новость, это был сегодняшний приезд купцов, который удивил жителей Выселков. Ни разу так поздно купцы не приезжали, до ледостава оставалась неделя, от силы две. По пути к гостевому дому мужчина с удовольствием приветствовал почти всех встречных, как и они его, впрочем. Народ в этих краях был наблюдательный и коммуникабельный, третье появление за лето незнакомого славянина делало его практически родственником, тем более, все знали, что он спас Слада от гибели. Многие жители Выселков даже называли гостя по имени, Беловым, естественно.
  Оба купца сидели у костра за углом гостевого дома, наблюдали, как закипает котелок с душистым варевом. Белов сразу всех поприветствовал и пошутил, что пришёл прямо к обеду. Глядя на его приподнятое настроение, развеселились и торговцы. Настроение Окуня стало ещё лучше, когда наш герой шепнул ему про зеркало. Варево уже поспело и его разлили в три чашки. Белов вытащил три пластиковых стакана, разлил в них остатки водки и предложил выпить веселящего напитка за предстоящую свадьбу, на которую пригласил своими дружками обоих купцов. Он показал пример, а за ним, недоумевая, выпили купцы, у которых сразу перехватило горло с непривычки, от крепкого напитка. Будущий сват достал из-за голенища сапога свою блестящую ложку из нержавейки и стал хлебать варево, бывшее до неприличия вкусным.
  Когда размякшие купцы похлебали горячего, Белов ошарашил Окуня, подробно рассказав про предстоящее сватовство к его родственнице. Купец, к счастью, отнёсся к затее положительно и предложил ещё выпить жгучего напитка. Алим тоже согласился быть сватом, а Белов попросил их подождать, сходил на берег за Ойдо. Собравшись вчетвером, мужчины допили остатки жидкости из фляжки и взялись обсуждать предстоящее действо. Опытные торговцы сразу взялись за дело профессионально, с большим пониманием происходящего, нежели робинзон и невеста, шестнадцатилетняя девочка.
  Нашего героя заставили надеть парадную одежду и предъявить подарки для родственников невесты. Для этого зашли в гостевой дом, где было достаточно светло, чтобы блестели все пуговицы и прибамбасы на кителе и фуражке. Костюм и подарки удовлетворили купцов, а Ойдо после показа просто замолчал, видно, поражённый богатством соседа. Окунь, как самый старший и опытный, да ещё родственник невесты, сразу взял руководство сватовством в свои руки, против чего никто не возражал. Он несколько раз подробно рассказал, кому и что нужно делать, немного изменив сценарий, предложенный Владой. По его указанию один из подручных сбегал к родителям Влады и передал им сообщение о предстоящем сватовстве. Ошеломлённые родители Влады не смогли ответить отказом сразу, а потом подручный ушёл, и было уже поздно. Затем Окунь послал второго подручного к Скору, сообщил ему о намерениях свататься и о том, что торга завтра не будет. После чего, спохватившись об угощении для жителей Выселков, Окунь вместе с Беловым отправились в домик, стоявший за пределами ограды, позвав с собой двух подручных.
  В маленьком домике в логу, в сотне метров от частокола, светилось окошко небольшого домика, добрались туда уже затемно. В единственной комнате сидел толстый лохматый мужик, а в доме густо пахло брагой. Несмотря на специфический запах, мужик оказался трезвым. Окунь сторговал у него два бочонка браги, расплатился за неё Белов, который тут же потребовал проверить качество напитка.
  После ковша, выпитого всеми четырьмя покупателями, вопросов по качеству напитка не возникло, однако донесли два бочонка до гостевого дома с трудом. Напиток благоразумно поставили в угол, а сами будущие сваты улеглись вокруг бочонков со словами - утро вечера мудренее.
   С утра пораньше, пока все готовились к предстоящему празднику, Белов сходил к кузнецу, получил свой заказ и расплатился. Он успел расспросить кузнеца, делают ли здесь арбалеты из железных полос с железными же болтами. Кузнец удивлённо ответил, что все самострелы делают из дерева, на зверя и так хватает. Затягивать разговор путник не стал, сразу вернулся в гостевой дом, возле которого уже собрались любопытные подростки. Взрослым тоже было интересно, поскольку известие о предстоящем сватовстве разнеслось по всем Выселкам, но они к дому не подходили, а собирались кампаниями по дороге к дому Влады.
   Купцы оделись красочно, как на картинах Рябушинского, красные кафтаны, золотистые кушаки, новые сапоги и шапки, синие шаровары. Белов тоже переоделся в парадную форму и вышел. Сказать, что его появление всех поразило, значит, ничего не сказать. Не только подростки, и взрослые были просто шокированы, как позднее проговорился Алим, видывали они одежды и более нарядные, но никто не ожидал встретить такие богатые и оригинальные одежды в этом захолустье. Многие догадывались, что блестящие жёлтые пуговицы на кителе и кокарда не из золота, однако, это не снижало воздействия на провинциальных аборигенов невиданной в этих краях богатой отделки на костюме. Что уж говорить о простодушных детях и женщинах, воспринявших все блестящие элементы формы исключительно золотыми. Уже на половине пути до сватов стали доноситься разговоры выселковцев, что Белов, не меньше, как князь или хан какой. Золота у него, мол, полные сундуки, Влада будет в его княжестве, как сыр в масле кататься, не иначе.
   По договорённости основную роль в сватовстве взял на себя Окунь, как родственник невесты и знакомый со здешними обычаями. Он шёл посреди улицы, по бокам от него встали Белов с Алимом, а сзади скромно пристроился Ойдо и помощники купцов с подарками и двумя бочонками браги. Такое шествие взбудоражило весь Выселок, не успевшие подойти, жители бежали со всех сторон, норовили несколько раз пройти мимо и разглядеть сватов подробнее. Улыбающийся от такого внимания Окунь чувствовал себя в своей тарелке, раскланивался со встречными, сыпал прибаутками, разминался, одним словом. Белов обратил внимание, что почти половина поговорок и прибауток ему знакома, если не дословно, то в общих чертах. Консервативно народное творчество, сохранившее свои напевы и поговорки многие столетия, вплоть до двадцатого века.
   Возле дома Влады улица уже была запружена любопытными, а у самого дома стояли мужчина с женщиной, лет тридцати пяти, не старше, очевидно, родители Влады. Они тоже были в праздничных нарядах и заметно нервничали. При виде шествия сватов женщина закричала младшей дочери, - неси быстрее, неси. Девочка быстро вынесла каравай на вышитом рушнике.
   Началось само сватовство, которое напоминало те немногие деревенские свадьбы, где побывал Белов в своё время. Разговорная разминка, как её определил мужчина, была с одной стороны преувеличенно вежливая, как будто встретились абсолютно незнакомые люди, с другой стороны некоторые шутки заставили своей простотой, откровенностью и прямотой старого сыщика даже покачать головой. После десятиминутного обмена прибаутками, гостям вручили каравай и пригласили в дом.
   Все четверо сватов зашли в маленькую избушку, где был накрыт стол, и горели для света лучины. Бдительный Окунь бочонки с брагой на улице не оставил, велел занести в дом. В доме все мужчины сели за стол и на полати вдоль одной стены, а невеста подавала различные кушанья, приготовленные её руками. Гости с явным удовольствием пробовали поданные блюда и просили добавки. Хозяйка с детьми рассматривала подарки и примеряла их, особенно платья для невесты, которые примеряли обе её сестры. Несмотря на оригинальность дарёных платьев, невесте было сказано идти со сватами в своём домашнем платье, чтобы соседи видели, что и невеста не лыком шита, есть у неё достойное приданое.
   Как договорился Белов, сватовство шло в сокращенном варианте, иначе это веселье могло затянуться дня на три-четыре. Поэтому в доме прибаутки скоро закончились, и начался спокойный степенный разговор по хозяйству молодых. Подаренные платья и отрезы материи сыграли свою роль в определении статуса жениха, поэтому высокий уровень благосостояния подразумевался, безусловно. Белов дополнительно рассказал о построенном доме для молодых, о запасах на зиму. Планы жениха о будущем не обсуждались, но наш герой сразу пригласил родителей после половодья приехать в гости и проверить усилия молодых по ведению хозяйства. Для подначки сватов, робинзон добавил, что жених имеет все необходимые в хозяйстве инструменты - от топора с пилой до гвоздей и свёрл, а для примера показал сверло по дереву диаметром 5 миллиметров, которое взял для разговора с кузнецом. Это сверло чистотой обработки так поразило сватов, что отец невесты, находясь в шоке, заметно увеличил приданое. Кроме стандартного набора из прялки, веретён и лукошка со спицами и иглами, Дюба, так звали отца Влады, отдал новый ткацкий стан. Станком назвать его было ещё сложно, но челнок имелся, и ряды нитей чётко разделялись.
   Такая щедрость умилила даже практичного Окуня. К этому времени все переговоры были закончены, решено было свадьбу сыграть здесь, а утром пораньше отплыть, благо погода явно намекала не задерживаться. На улице вымораживало всё сильнее и сильнее, установилась ясная тихая погода, все понимали, что со дня на день резко похолодает.
   Гости и хозяева вышли на улицу, где уже были накрыты столы и лавки. За них ещё никто не садился, все чего-то ждали. Окунь пояснил Белову, что по совести надо жениху с невестой пойти на выселковское капище попросить разрешения у предков и богов. Но волхвом Выселки ещё не обзавелись, да и жениха нет в наличии. Поэтому благословлять свадьбу будет старейшина селения, который сейчас подойдёт. Действительно, Скор со своей женой уже подходили. Они держали в руках небольшие деревянные изображения человеческих фигур. Как пояснил тот же Окунь, до появления волхва капище делать не стали, а небольшие изображения богов хранятся в доме Скора.
   Скор, раскрасневшийся от приятной миссии, громким голосом задал классические вопросы о любви и верности жениха к невесте, на которые отвечал Белов, как старший родич жениха. На такие же вопросы ответила и сама невеста. После чего Скор принял клятву Белова в соблюдении женихом родительских поконов, и наш герой приложился к изображениям Рода и Макоши. Также поступила и невеста. Небольшой благословляющей речью Скора официальная часть была закончена. Изрядно подмёрзшие жители Выселков моментально заполнили лавки за столами и начались гуляния.
   Вот здесь старому сыщику чуть не наступил конец. Как позже он вспоминал, если бы не ежедневный физический труд в течение всего лета, он вернулся бы домой инвалидом. Буквально после первого тоста начались испытания жениха и его родни. А, учитывая, что Белов был в двух лицах, пришлось ему тяжко. Ладно, ещё, что часть ответов на смекалку и знание обычаев подсказал Окунь, робинзон сам понял не больше трети вопросов. Дальше было хуже, разгорячённые бражкой парни, вытащили сучковатую колоду с заданием расколоть, а подсунули не колун, а старенький, да ещё каменный топор. Белов догадывался о таком задании и взял у Ойдо приготовленный железный колун, который успел освоить в совершенстве за последний прохладный месяц. Колоду он расколол всего за пять ударов, явно не рекорд, но и не стыдно.
   Так же получилось с заданием на забивание гвоздей, сватам подсунули деревянные клинья и каменный молоток. Улыбаясь, робинзон сразу заменил их, на подготовленный заранее свой молоток и железные гвозди-двухсотки. Эти гвозди своим одинаковым видом просто протрезвили зрителей, и забивал их Белов при полном молчании. От стрельбы из лука он отказался сразу, да тут его выручил Ойдо, который отстрелялся, судя по грустному виду выселковских парней, достаточно хорошо. Подзадоренные девицами, парни вытолкнули в круг медведя, которого надо было заломать. Конечно, это был человек в медвежьей шкуре, и, судя по его габаритам и пластике движений, в проигрыше Белова никто не сомневался. Тот даже хотел сразу поддаться, но ему не понравились напряженные трезвые взгляды Скора и Окуня. Несчастный случай на свадьбе их здорово мог обогатить. И независимо от возможных последствий, старый сыщик рисковать побоялся. Опасаясь провокаций, за столом он не выпил ни капли не только спиртного, но и просто напитков. Белов демонстративно снял пояс с ножнами, посох-карабин давно стоял у всех на виду, как обычный талисман, на него никто не обращал внимания после заявления гостя, что это знак старшинства в его роду.
   Противник Белова в медвежьей шкуре встал на задние лапы и пошёл навстречу. Когти на лапах не просто были не срезаны, они ещё двигались, управляемые пальцами. Длина когтей была сантиметров двадцать, и робинзон пожалел, что отказался от кинжала. Судя по трагическому молчанию всех, даже подвыпивших гостей, предположения Белова о возможной своей смерти были не совсем беспочвенны. Да ещё ростом 'медведь' оказался выше своего противника, с его 180 сантиметрами, почти на голову. Раньше таких высоких мужчин на Выселках путешественник не видел точно. Пользуясь преимуществом в длине рук, да ещё с когтями, 'медведь' прыгнул на Белова с одновременными взмахами 'лап'. Предполагавший подобное мужчина, скользнул ему за спину и толкнул с подножкой вперёд. 'Медведь' упал, в кувырке развернулся и снова пошёл на робинзона. Теперь уже маленькими шагами подходил поближе, чтобы зацепить наверняка.
  Белов понимал, что бить руками или ногами бесполезно, через такую толстую шкуру редкий удар достигнет цели, а рисковать нельзя. Оставалась только бросковая техника, которую он не очень любил. Чуть дёрнувшись назад, мужчина вызвал противника на рывок и резко шагнул вперёд. Проскользнув под взмахом правой 'лапы' медведя, робинзон кулаком правой руки ударил противника в горло, толкая его назад. Одновременно он левой ладонью толкнул 'медведя' в поясницу вперёд по его движению, а правой ногой сделал подсечку. На тренировках этот приём был достаточно эффективным, хотя и опасным. При падении всегда надо было поддерживать партнёра. Здесь Белов рисковать собой не стал, и жалеть такого 'партнёра' тоже. Как только 'медведь' начал заваливаться назад, размахивая 'лапами', чтобы удержать равновесие, робинзон отскочил поодаль. Но не успел и один коготь порвал ему штанину и оцарапал ногу, правда, неглубоко. Грохнувшийся о землю на спину плашмя с высоты немалого роста 'медведь', лежал, не двигаясь. Спустя пару минут стало ясно, что сват победил. Белов стоял напряжённо, не отводя внимания от противника, боковым взглядом контролируя поведение выселковских, особенно Скора.
   Староста Выселков был поражён результатом поединка, но быстро взял себя в руки и объявил Белова победителем. Одновременно он велел перевязать царапину, а сам перешёл к испытаниям невесты. Старый сыщик понял, что таким переходом Скор берёт время для обдумывания своих действий. Опасаясь заражения, Белов сам промыл царапину, посыпал её заранее приготовленным порошком из старых таблеток стрептомицина, срок годности которых вышел ещё в советское время, и сам перевязал отрезком рваной простыни, который он приготовил заранее. Нет, наш герой не знал, что его ранят, но после встречи с раненым Сладом, без перевязочного и обеззараживающего материала он из дома не выходил. Тем временем, испытания невесты уже заканчивались и начались обычные гуляния с выпивкой и танцами. Танцы были под дудки и балалайки, может не совсем балалайки, но очень на них похожих инструментов.
   Скор куда-то ушёл, 'медведя' тоже подняли и увели. Белов с облегчением отметил, что его противник жив и относительно здоров. При всех возможных неприятностях, начинать контакты с аборигенами с тяжёлой травмы, не хотелось. Робинзон решил заняться сбором информации. Ещё в прошлые посещения он заметил, что охранник у ворот не горит любовью к Скору, хотя внешне этого не показывает никоим образом. Такое поведение выдавало в нём достаточно толкового человека. Подходить к нему с вопросами сразу было бесполезно. Поэтому сначала Белов поговорил с Курихой, у неё в ходе беседы о курах навёл справки об охраннике, да так, что та и не поняла, что говорила о чём-то кроме кур. Тут же бывший сыщик подошёл к своим старым знакомым- парням, от которых он отбил Третьяка, уважительно поприветствовал, поулыбался, показав, что относится к ним, как к новой родне. Наговорил им кучу приятностей, а затем, выяснил у них практически всё, что хотел. Да ещё сделал зарубки на будущее в отношении двух из них.
   Парни даже не считали необходимым скрывать личность 'медведя'. Наоборот, своей победой над ним, Белов реабилитировал ребят в их глазах. Мол, даже приезжий Дрын, которого Скор всегда вызывал из Соли Камской, когда надо было кого-нибудь проучить или просто убить, не смог справиться с Беловым, куда уж им устоять против чужака. Разговорившись, парни сообщили, что именно Дрын в драке убил прежнего кузнеца три года назад, но 'это сам кузнец полез в драку'. Именно Дрын сильно побил братьев Лопат, после чего один брат до сих пор лежит, а второй не может быстро ходить. Белов сразу уточнил,- это который Втор Лопата, на воротах стоит?
  - Да, он это, а дом у них сразу первый от ворот, там старший Лопата и лежит.
  Белов ещё уточнил, где живут ребята, какие у них семьи и пошёл налаживать контакт со Втором. К этому времени уже давно стемнело, поэтому Белов посидел за столом и, сказав Окуню, что прогуляется до лодки, пошёл к воротам. Пояс с ножнами и посох-карабин, он взял с собой, естественно. Время доходило к полуночи, никто по дороге к воротам не встретился. Белов добросовестно сходил до лодки, а на обратном пути присел на лавку возле Втора, лицом к Выселкам, чтобы заметить любого, кто подойдёт. Луна светила неплохо, и незаметно подойти к воротам было невозможно с любой стороны.
   Втор молчал, что обнадёжило опытного сыщика. Он мысленно вздохнул, что ещё не курят. Сигареты пригодились бы для затравки беседы. Впрочем, для Белова подобные детские находки были не нужны. Практически сразу он решил взять Втора, как говорится, за рога.
  - Как думаешь, после сегодняшнего, Скор не сорвёт злость на тебе?
  - А при чём тут я?- пытался уйти от разговора Втор.
  - А причём вы с братом были полгода назад, расскажи, я тебе и объясню.
  - Какое тебе дело, ты чужак, приехал и уехал, а нам здесь жить, - ещё пытался сопротивляться Втор.
  - Ну, я здесь уже не чужак, но ты верно сказал, я-то уеду, а на тебе Скор отыграется. И ещё вопрос, переживёте ли вы оба зиму. Так или нет?- продолжал давить Белов, повернувшись лицом ко Втору и глядя ему в глаза,- так из-за чего он на вас натравил Дрына?
  - А чего ты меня спрашиваешь, спроси у своего родственника - Окуня. Он тебе сразу всё расскажет. У вас с ним свои делишки, чего ты от нас хочешь?
  - Ну, Окунь родня не мне, а невесте. А спрашиваю я тебя из-за того, что жить хочу дальше спокойно, не ожидая стрелы в спину. Понял меня или нет? Или это тебя хотел Дрын сегодня убить? Сколько ещё подручников у Скора? Где по дороге они меня поджидать будут, ты мне скажешь или я сейчас тебя начну убивать, а?- Белов, возбужденный дракой, просто физически давил своими эмоциями на Втора, и знал об этом. Он уже почувствовал, что Втор всё расскажет, и пытался не сильно перегнуть палку, чтобы тот с испуга не наврал чего.
   Дальше пошло уже спокойнее и Втор, направляемый вопросами, рассказал Белову примерно ожидаемые вещи. Нынче весной, возле островов перевернулась целая лодья купеческая, купцы все потонули. А товары себе привёз Скор вместе с Дрыном. За остальными товарами они два раза брали с собой братьев Лопат. Почему их, потому что оба не женатые, живут вместе в избушке и родни на Выселках не имеют, приехали сюда год назад и в долг взяли инструмент у Скора, срубили избу. Долг отдать не смогли, на охоте добыли немного пушнины, да хватило только на четверть долга. А за год долг растёт на пятую часть, одному Втору теперь вовек не расплатиться, будет прислуживать Скору, пока не умрёт или не уедет отсюда далеко. А куда уедешь с больным братом? Впрочем, весной брат был вполне здоров, и оба Лопаты потребовали у Скора свою долю добычи, да сдуру пообещали всем рассказать, испокон веков найденное в реке было общим. Скор обещал расплатиться и списать половину долга в счёт расплаты. Братья и успокоились. А через пару дней Дрын исподтишка завёл братьев, и так получилось, что они начали с Дрыном драку первые. Тот бы их обоих убил, да Скор его остановил. На следующий день пришёл Скор к избитым братьям в избу и сказал, что их долю пришлось отдать Дрыну за обиду. А если братья заикнутся об имуществе купца, то Скор на них ещё виру назначит, за нападение на приезжего человека без причины и ославит перед всеми купцами, те сами братьев зарежут где-нибудь за Выселками.
   Поэтому всё лето Втор ходит тише воды, ниже травы. А брат уже поправляется, встаёт по нужде. Белов прикинул, что лодья купцов наверняка не случайно опрокинулась, раз о ней первыми узнали Дрын и Скор. Но Втору свои мысли не сообщил. Зато он услышал от Втора, что Дрын приезжает почти каждый месяц один, живёт пару дней у Скора, да иногда с ним уезжает куда-то на два-три дня. Братьев Лопат они больше с собой не берут.
   Отличный информатор этот Втор, решил бывший сыщик. После чего проинструктировал по наблюдению за Скором и особенно Дрыном, показал несколько кун и пообещал помочь расплатиться с долгом, если Втор поможет ему. Опасаясь задерживаться со Втором, Белов пошёл по направлению к гулянке, которая, судя по звукам песен переходила в лирическую часть и шла к завершению. Пока он подходил, навстречу стали попадаться расходившиеся гости. А возле дома уже ждали трое захмелевших сватов. Все попрощались с новой роднёй, и пошли ночевать в гостевой дом. Там подручные Окуня уже протопили очаг и выгнали дым. Почти сразу все уснули. Ночью Белов несколько раз просыпался, пока не закрыл входную дверь изнутри на всякий случай. Только тогда ему удалось уснуть.
   Утро выдалось необычно холодное, выпал снег и вдоль берега образовалась ледяная каша. Оба купца проснулись первые и разбудили всех, заставляя грузиться чуть ли не бегом. Белов с подручными Окуня быстрым шагом дошел к дому невесты, где все уже сидели на узлах. Совместно с родителями Влады приданое в темпе было погружено на лодку робинзона, туда же сели Белов с Ойдо и Влада с большой корзиной пирогов. Оба купца уже вышли на стремнину, когда путники отчалили. Влада всё-таки не удержалась от слёз. Погода стала портиться, подул ветер, к счастью северный, поэтому Белов правил рулём спокойно, и смог заняться пирогами. Готовила Влада действительно хорошо, пироги с зайчатиной и капустой были сочными и мягкими, словно у бабушки из печки, Ойдо пироги тоже понравились. Настроение после свадебной церемонии у всех путешественников было приподнятое, поэтому на обед решили не останавливаться, перекусили прямо в лодках и к вечеру проплыли большую часть пути по Каме.
   Ночевать предусмотрительный робинзон предложил на островке, где уже бывал. Опытные путешественники быстро разбили ночлег, после ужина долго сидели у костра, вспоминая свадьбу и случаи из жизни. Постепенно у огня остались только купцы с Беловым. Наш герой, пользуясь возросшим к нему доверием купцов, расспрашивал о политическом устройстве Поволжья. Со слов купцов выходило, что более-менее государство было оформлено только у волжских булгар. Там во всех городах был свой правитель, выборные старшины и старейшины. Формально у всей Булгарии был единый старейшина, но небольшие городки не всегда подчинялись ему. Ни о каких военных конфликтах купцы не слышали. Нет, конечно, оба слыхали, что в других местах на юге и на западе бывают войны. Но за те 15-20 лет, которые они плавают с товарами по Каме и Волге, ни о каких захватчиках не слышали. Хотя Окунь слышал разговоры купцов с Ладоги, что бывает и разбойничают, так это без крови, редко кого ранят. Города славянские и угорские, дальше на запад, управляются старейшинами, которые между собой ладят. Свободных земель много, не нравятся соседи, уходи дальше. Вот, нападения на купцов бывают, но, опять же, не в этих краях, ближе к югу.
   О холопах оба купца среди славянского и угорского народа не слышали. В булгарских городах бывают невольники, но тех привозят купцы с юга. Это обычно девушки или ремесленники, которых нет наших краях. А кто будет брать в невольники угра или славянина, да и булгарина тоже, они же убегут сразу, потому что в здешних краях знают, как прожить, а леса везде бескрайние, никто не найдёт.
   О набегах степняков купцы ничего не сказали. Летом через леса на лошадях не пройти, а зимой даже по льду без запасов корма далеко не пройдут. Да и что грабить в здешних краях - соль что ли? На юге своей соли хватает. Пушного зверя в степи не меньше, разве соболя нет, так его купцы вывозят на продажу.
   С их слов жизнь получалась на удивление мирной, по крайней мере, за последние двадцать лет. А как же летописи, со слов которых якобы каждые два года были набеги степняков или другая напасть. С другой стороны, подумал Белов, первые известные летописи появятся лет через пятьсот, да и то их подлинность под большим сомнением. А может это вовсе параллельный мир.
   Наш герой долго думал о своих планах на будущее. Одному здесь достаточно сложно прожить спокойно, даже один разбойник опасен, не говоря уже о жадных купцах, которые рано или поздно решат вместо покупки взять всё сразу и даром.
   Устав от разговоров, Алим ушёл спать, Окунь, наконец, остался с Беловым наедине. Убедившись в том, что их никто не слышит, купец рассказал напарнику, что продал дешёвые 'драгоценности' по пять кун каждую, несмотря на честное предупреждение, что камни не драгоценные, а металл не золото. Тут же Окунь продал на гривну робинзону целый мешочек с тремя десятками необработанных изумрудов и другими самоцветами. Платить купец обещал поначалу по четыре куны за обработанный камень, а там будет видно. Ещё раз уточнили расценки маленьких зеркал. Белов несколько раз акцентировал, что больше таких зеркал у него нет. Обговорили продажу пустых баночек, место встречи на обратном пути и время встречи.
   Решившись, Белов попросил купить ему одного или двух невольников, умеющих работать с железом или медников. Он сам ещё не предполагал работу, которую хочет им поручить, но количество работников надо увеличивать. Держать их до старости он, конечно, не хотел. Надеялся заинтересовать свободой через пару лет работы. После расчёта с Окунем у нашего героя на руках осталось четыре гривны, это без учёта будущей продажи зеркал. Перед расчётом Белов 'случайно проговорился', что на будущее лето собирается проехать по Булгарии. Возможно, это послужило к выплате Окунем такой большой суммы, старому сыщику было очевидно, что тот собирался заплатить гораздо меньше.
   'Сколько бы ты заплатил, если бы узнал, что я собираюсь зимой в Соль Камскую?', подумал Белов. Раскрывать свои планы он пока не хотел, слишком мало информации и надёжных людей совсем нет. Придётся работать с теми, кто есть. Он и о поездке в Булгарию сообщил только потому, что не хотел терять контакта с купцом. Если Окунь продаст вещи Белова гораздо дороже, а тот узнает, купец может из-за обычного человеческого стыда и боязни, а то и жадности, просто убить обманутого напарника, перед этим, естественно ограбив. В этом мире Белов беззащитнее всех, он безродный, ни один род или племя за него не заступится, не потребует отмщения или наказания убийц. Поэтому любой может безбоязненно убить и ограбить чужака. Зная это, наш герой придерживался старого правила - худой мир лучше доброй ссоры.
   Утро было совсем зимнее, ветер изменился, с юга густо мело сырым снегом. Костёр развели ещё затемно, попили заваренной травы, закусили остатками пирогов и в предрассветных сумерках отчалили. Ойдо глядел на знакомые места и напевал песни, он же предупредил, ещё в темноте, о приближении устья Сивы. Здесь купцы быстро распрощались, а лодка Белова причалила к мосткам у посёлка Тывая. Распрощавшись с Ойдо, старый сыщик подарил ему на память очередную пластиковую бутылочку, подумав, что это уже дурная традиция, дарить надо местные товары. Но добрые отношения с соседями были дороже всякой прибыли, поэтому робинзон дал Ойдо ещё несколько пяти и десятикопеечных монет, на монисты для жены.
  ... - Я убью его! На кол посажу, руки отрублю, глаза выжгу! - всё сильнее наливался брагой Дрын, укрывшийся в охотничьей заимке Скора. Хозяин подливал гостю-подельнику, не рискуя напиваться самому, обойдётся дороже. В их разбойничьей паре изначально Дрын играл вторые роли убийцы-исполнителя, но за последний год стал позволять себе слишком много, пользуясь своей безнаказанностью. В глубине души старейшина Выселков даже порадовался поражению Дрына на свадьбе, хоть кто-то поставил этого дурня на место.
  Однако, по здравом размышлении, слишком шустрый чужак становился всё опасней, особенно с такими умениями драться. Поэтому, после пары ковшей браги, Скор принялся искренне сочувствовать своему подельнику, и полностью поддерживал его в стремлении как можно быстрее расквитаться с обидчиком. Сейчас оба заливали горе нежданного поражения и планировали жестокую месть чужаку, а уж исполнить её за ними не заржавеет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава девятая, дела житейские.
  
   Видаться со всеми родичами в Тывае Белов не стал, сразу отчалили. Шли быстро, благо ветер был практически попутный, да и небольшая лодка шла довольно быстро на вёслах. Заметив, что Влада начала дрожать, предложил ей попробовать грести. Она не отказалась, после чего лодка шла вверх против течения почти как моторка, гребцы менялись каждые полчаса. Несмотря на усталость, Белов спешил доплыть домой за один день. Жутко не хотелось ночевать в трёх шагах от дома. Поэтому плыли до темноты и к причалу подошли уже при свете луны. Выносить приданое мужчина не стал, только приковал лодку на замок и прихватил наиболее лёгкие вещи. Дорога к дому через рожу исполинских лиственниц при свете луны показалась совсем незнакомой, однако к дому вышли быстро. Окна первого этажа светились, Белов сначала осмотрелся, после чего постучал в окно и крикнул, - Это мы, встречай!
   Третьяк выскочил через секунду, словно был в сенях. Обниматься молодым Белов на улице не дал, затолкнул всех в дом. Там он разделся и отправил Третьяка за приданым, тот бросился в одних штанах, да Белов заставил его собраться. За то время, пока счастливый муж носил приданое, Влада прошла на первый этаж дома, успела раздеться, а старший родич показал ей кухню на первом этаже дома и односпальную кровать на ней, где молодожёнам предстояло спать, пока не будет готова печь в новом доме.
   Потом сели ужинать и пить травяной отвар. Третьяк радостно рассказывал всё - что лосёнок жив и здоров, дом для Влады уже подведён под крышу, но печи там нет и жить холодно, хотя он может перебраться туда хоть сегодня. Что он собрал действующую модель водяного колеса, что недавно в сеть попался огромный угорь, которого Третьяк только сегодня закоптил, и массу других новостей. Белов постепенно осоловел от тепла и домашнего уюта и поднялся с Ларисой к себе на второй этаж, оставив молодожёнов одних. Чем они занимались ночью, предположить было нетрудно, но наш герой ничего не услышал, спал он этой ночью крепко, как никогда за последние месяцы.
   Разбудил его шум, от которого Белов успел отвыкнуть, сперва он насторожился и даже потянулся к оружию, но быстро понял, что это всего лишь звуки посуды, стук ножа, кастрюль и сковороды. Молодая жена, не иначе, понял мужчина, поскольку Лариса лежала рядом. В последний месяц её мучил токсикоз и постоянная сонливость. Он полежал немного, пытаясь заснуть, но уже рассвело, и сон не шёл, Белов оделся, прошёлся по комнатам, прикидывая имущество, которое без риска порчи надо закопать в ближайшее время в лесу. Об этом он решил ещё после драки с 'медведем'. Вдруг Скору придёт в голову пожечь Белова? Или самому Дрыну? Отобрав первоочередные, самые дорогие в здешнем мире вещи, по крайней мере, для Белова, он собрал несколько сумок и пластиковый чемодан. Ларису он предупредил об этом, а молодым решил не рассказывать.
   Завтракали все в приподнятом настроении, Третьяк снова пытался хвастать о своих успехах, но глава семейства сразу остановил поток красноречия.
  - Сегодня отдыхайте, показывай молодой жене хозяйство, а все дела завтра.
  - Да я, да я, - задохнулся Третьяк.
  - Отлично готовит твоя молодая жена, - похвалил Белов завтрак и пошёл прятать ценности.
   Два места под закладки у него уже были присмотрены на всякий случай. Часть справочников, которые могли пригодиться в будущем, но не в ближайшие год-два, Белов запаял в полиэтиленовую плёнку и спрятал в дупле большой липы на другом берегу Бражки. Большие зеркала и толстые стёкла от серванта были закопаны в ста метрах от дома. Большую часть стеклянной посуды и статуэток робинзон закопал в двух других тайниках, немного подальше. Пришлось спрятать все провода, радиодетали и аккумуляторы, предварительно позаботившись об их сохранности. На устройство тайников ушёл почти весь световой день, а вечером он решил прихвастнуть немного перед молодой невесткой и ужинали они не при свете затопленной русской печи, как обычно с Третьяком, а при свете фонаря-генератора, который Белов не поленился полчаса покрутить.
   В этот вечер глава семейства решил сделать подарок молодожёнам, вернее Владе. При свете фонаря он привёл обоих в туалет и показал работу унитаза и душа. Тут же на улице показал, куда всё стекает. Поначалу выселковским жителям была непонятна цель создания такого сложного агрегата для таких простых телодвижений. Но после общения с Ларисой Влада оценила все преимущества сантехники и, с этого дня, в туалете всегда стояли два ведра с водой, а унитаз просто блестел.
   Ещё больший восторг у девушки вызвали кошки и котята, появившиеся месяц назад. Не прошло и недели, как Влада стала для мурок лучшим другом, баловала вкусненьким и наглаживала им шёрстку большую часть свободного времени, которого, правда было мало, очень активно девушка занималась хозяйством, как и обещала. Повезло Белову с невесткой, девушка оказалась работящая и спокойная.
   Наутро сильно потеплело, и выпавший снег растаял. Белов воспользовался последней оттепелью для заготовки кирпича. Выше по течению Бражки прямо по обрыву шли выходы глины, красной и белой. Кирпич робинзон решил лепить и обжигать на берегу, не отвлекаясь на перевозки. Оставив Владу с Ларисой на хозяйстве, оба мужчины с бачком из оцинкованного железа и лопатами отплыли на заготовку кирпича. Пока нагревалась вода на костре, накопали больше трёх кубов глины, а затем сделали шесть замесов с разным содержанием глины и песка. Сначала мешали в тазу, затем для полупромышленного производства Белов выкопал прямо в глине яму, где развёл костёр. Размешанный раствор формовали деревянными формами, которые мужчина сколотил ещё накануне вечером. Уже в темноте вокруг выложенных стенок из кирпича развели костёр, уложив туда по три ствола сосны. Поджечь лес Белов не боялся, после вырубки сосенок получилась довольно приличная полянка, ветра весь день не было, да и земля кругом была сырая. Поэтому ждать результатов обжига не стали, уплыли домой, где две жены приготовили общими усилиями роскошный ужин - уха из белорыбицы, копчёный угорь, последние красные помидоры, каравай свежего хлеба.
  Чтобы не отвлекаться на дальнейшие кулинарные разъяснения, Белов разыскал небольшую кулинарную книжку с цветными иллюстрациями и отдал молодожёнам. Третьяк уже довольно уверенно читал, и Белов надеялся, что Влада быстро научится чтению под руководством мужа. Благо девушка оказалась смышлёной и работящей.
   Она же напомнила мужчинам, что необходима мельница для изготовления хлеба, девушка имела в виду ручную мельницу, но это был хороший повод испытать способности Третьяка. Его модель водяного колеса оказалась достаточно практичной и крутилась уже два дня в соседнем ручейке. Следовало поспешить с мукой, пока закваска, которую взяла с собой Влада, не испортилась. На всякий случай Белов смолол немного ржаных зёрен на ручной кофемолке, чтобы освежить закваску и показал это Владе. С этого времени она молола зёрна каждые два дня и ставила стакан теста, ожидая появления большой мельницы.
   А мужчины продолжали в спешном порядке обжигать кирпичи. После первого обжига не рассыпались два образца кирпичей с содержанием песка около 40 процентов. Поэтому весь день лепили только такие, получились почти две сотни кирпичей размером 5 на 10 на 20 сантиметров. А к вечеру уже привычно развели костёр вокруг получившегося штабеля и в глиняной яме, где замазали получившиеся трещины. Работа по заготовке кирпича пошла лучше после того, как через три дня яма стала более-менее герметичной. Замесы пошли большими партиями, и за день выходило почти триста кирпичей. Пользуясь плюсовой температурой, Белов привёз на лодке почти тонну глины и песка к дому, а потом удалось привезти полтысячи штук кирпича, после чего резко похолодало, и Бражка встала. Это случилось не вовремя. Робинзон рассчитывал ещё на неделю чистой воды.
   До встречи с Окунем на берегу Камы оставалось три дня, а идти туда пешком выходило минимум два дня. Но деваться было некуда, пришлось Белову доставать охотничьи лыжи и радоваться выпавшему снегу. Идти он решил по реке, у самого берега, надеясь на крепость льда. К стандартному набору 'юного Робинзона' путник добавил лыжную мазь и одноместную палатку. Утром, дав последние наставления Третьяку по хозяйству, глава семейства оделся теплее и встал на лыжи, неразлучный карабин висел за плечами.
   Сначала дорога баловала ровным снегом, и Белов стал жалеть об отсутствии лыжных палок, которых не взял из-за возможной необходимости быстро стрелять в напавшего хищника. Места были хорошо знакомы, он уже начал прикидывать, что может успеть добраться до Камы завтра к обеду. Но в слиянии Бражки с Сивой ждал неприятный сюрприз, Сива не замёрзла. Двигаться можно было по левому, пологому берегу, но посёлок Тывай стоял на крутом, правом берегу Сивы, там же должен ждать Окунь. По правому, крутому берегу идти было невозможно, на дорогу ушла бы неделя. Причём, на пологий левый берег надо было ещё перебраться. Два часа ушло у Белова, чтобы выбрать и срубить стоявшее в удобном месте дерево, но оно всё равно не дотянуло до левого берега. Пришлось вырубать ещё десяток жердей и набрасывать на лежавшие в воде ветки, удлиняя получившийся мост. Всё равно при переправе, путник промочил валенки и штаны почти до пояса. Плюнув на всё, он развёл костёр и устроил ночлег. Опасаясь сжечь валенки и штаны, Белов полночи не спал, проверяя просушку одежды. А утро его вознаградило добавочным слоем почти двухметрового льда, намёрзшего вдоль пологого берега.
   До Камы он дошёл без происшествий, но только в сумерках. К счастью, лодку Окуня ещё можно было увидеть, и путник сразу развёл костёр и стал выкрикивать купца. Тот его ждал, и сразу лодка переплыла на левый берег Сивы. О делах партнёры переговорили на левом берегу, Окунь передал Белову 11 гривен и сообщил, что ремесленник-невольник стоит более двадцати гривен, поэтому никого не привёз, к тому же, кузнецов и медников никто не продавал. Ночевать перебрались на правый крутой берег, где Белова уже ждали все жители, а Ойдо даже полез обниматься. Он повёл Белова ужинать и ночевать себе в дом, звал и Окуня, тот твёрдо отказался, сославшись на своих подручных.
   Белов с интересом оглядывал вросший в землю домик Ойдо. Он практически не отличался от домов на Выселке. Те же полати, очаг из крупной гальки, оконце со слюдой и столик у окна. Освещалось помещение светильником из жира, судя по запаху - рыбьего. На полатях сидели четверо ребятишек и во все глаза смотрели на гостя. У стола хлопотала жена Ойдо. Сидеть пришлось не на табуретках, как на Выселках, а на чурбачках. Первым делом Белов выложил на стол солёные огурцы, взятые для гостинцев, тут же откусил сам, подавая пример. Ойдо начал суетиться, угощая гостя своими блюдами. Тот, не спеша, ел, выспрашивая, что из чего сделано и как называется. Завязался долгий разговор о погоде, об охоте и рыбалке.
  Только сейчас Белову удалось получить наглядную картину жизни своих соседей. Жили они общиной, в первобытном коммунизме, кормились практически одной рыбалкой. Причём рыбачили в основном 'мордами', сплетенными из ивовых прутьев. Зимой ставили ловушки на соболя, зайца. Лося и кабана добывали редко, как понял робинзон, из-за слабых луков или отсутствия охотничьих наконечников на стрелах. Железные наконечники были достаточно дороги, и Ойдо редко рисковал потерей стрелы. Он показал Белову свои стрелы, все наконечники были выточены из кости. Иногда Ойдо или другим охотникам удавалось подстрелить лосёнка или поросёнка, тогда всё селение объедалось. Но, учитывая количество едоков, лосёнка уграм хватало дня на три, не больше. Огородничества они не знали, зато грибы сушили всё лето. Вот эти сушёные грибы и сушёная рыба и спасали от голода зимой маленький посёлок. Сетей у Ойдо не было, правда, Белов не понял, почему. Зимой ловили на зимнюю удочку, да на самоловы с костяными крючками.
  К концу ужина путник подумал, что недооценил обеспеченность угров. На стол были выставлены лесные орехи, солёная икра, мороженая рябина и калина. Голод соседям явно не грозил, поскольку орешника вдоль Камы росло достаточно. Ойдо со своей стороны подробно выспросил, как добраться до жилища друга, как сам Белов добирался сейчас. На всякий случай мужчина рассказал ему о тигре, после чего Ойдо чуть не онемел. Он долго уточнял, как выглядит зверь, пока Белов не пригласил его в гости, обещая показать шкуру. Ближе к вечеру Ойдо поинтересовался у гостя, шкура какого зверя пошла на его сапоги, и показал на валенки. Белов, улыбнувшись, объяснил, что сделал это сам. Хоть и обманул, конечно, но не совсем, валенки люди делают сами, это главное.
  Спать гостя уложили на полати, где под утро он основательно замёрз, и пришлось встать и надеть куртку. Поднялся гость ещё затемно, разбудил Ойдо и всё семейство, объяснив, что ему далеко идти и надо пораньше выходить. Окунь уже был готов и сразу перевёз Белова на пологий берег Сивы, после чего партнёры распрощались до весны. Вверх по течению лыжи катились не так споро, но за ночь лёд окреп, а снегопада не было. По своей лыжне движение шло быстрее, и к самодельному мостику Белов подошёл засветло. За сутки лёд прочно сковал брошенные в воду ветки и жерди, поэтому переправа вышла достаточно лёгкой. Всё же добраться домой за световой день так и не получилось. Сумерки накрыли реку и лес, когда оставалось пройти буквально 10-15 километров.
  Пришлось вставать на ночлег, греть воду и заваривать в ней душицу со зверобоем. Пока Белов устанавливал палатку, вспомнилось весеннее посещение росомахи. На всякий случай перед ночлегом он положил в костёр пару толстеньких стволиков пихты, которые срубил рядом. Под утро Белов проснулся от чьих-то осторожных шагов. Его пробил холодный пот, не дай бог, медведь-шатун. Кто-то бродил вокруг палатки, человек ясно слышал чужое дыхание. Судя по полной темноте, костёр уже прогорел. Мужчина взял в руки карабин, который перед ночлегом освободил от кожуха и медленно сел посреди палатки. Шаги сразу прекратились, но напряжение только нарастало. Вдруг чьё-то тело продавило палатку у входа, и послышался треск разрываемой ткани. Белов выстрелил сразу от пояса, промахнуться было невозможно. Раздался рёв, больше похожий на мяуканье.
  - Неужели второй тигр,- прошептал мужчина, но стрелять второй раз не стал. В этом мире надо экономить патроны. Ближайшую тысячу лет их не достанешь. Разъярённое мяуканье перешло в жалостный вой и стало удаляться. После небольшого ожидания, Белов выбрался и развёл костёр, подбросив ещё с вечера приготовленные ветки. На часах было шесть часов. Значит, через час рассветёт, а пока путник решил собрать вещи. При свете костра удалось разглядеть, что передняя стенка палатки прорезана несколькими когтями и превратилась в занавеску из нескольких полосок ткани. Но нитки с иголкой дома имелись, свою задачу палатка выполнила, спасла хозяина. Почти сразу от палатки пятна крови вели в лес, судя по объёму разлитой по снегу крови, далеко зверь не уйдёт. Заинтригованный робинзон решил после рассвета выяснить, что это за зверь, хотя больше склонялся, что это рысь.
  Ожидая рассвета, он успел позавтракать, напиться травяного отвара и собрать все вещи. При дневном свете следы ночного гостя были не просто хорошо видны, это были даже не следы, а кровавая дорожка. Белов осторожно пошел вслед хищнику. Зная коварную привычку кошачьих делать петли и нападать на охотника, мужчина двигался очень медленно. Хорошо, что идти пришлось недалеко, метров через пятьдесят под большим дубом на спине лежал мертвый, начинающий коченеть, зверь. Выстрел пришёлся в грудную клетку, видимо разорвал лёгкое, поэтому было столько крови. Тащить достаточно большую рысь на себе путник не хотел, пришлось снимать шкуру. Несмотря на полученный за лето опыт, дело шло достаточно медленно и заняло больше часа. Уже очищая кровь со шкуры снегом, Белов заметил, что хвост у этой рыси больше метра длиной. Значит это леопард или барс, даже снежный барс, шкура была белого цвета.
  Задерживаться возле следов крови и освежёванного трупа он не стал и быстрым шагом двинулся к дому. По дороге он очередной раз стал размышлять, параллельный это мир или свой. Судя по тигру, барсу, зубрам и благородным оленям, это другой мир. Но река Кама, язык явно славянский, названия городов? Слишком мало информации для правильного вывода, да и летописные источники могли приврать, а тигры и барсы были просто истреблены, не говоря об оленях и зубрах. Как бы на шерстистого носорога не натолкнуться или на пещерного медведя, поёжился Белов. Прикидывая, как точнее определиться с местонахождением во времени, он подошёл к дому.
  Глядя в окно на метель, заметающую лес уже третий день, робинзон стал сомневаться в возможности зимнего похода в Соль Камскую. Добираться туда надо больше недели, а предложить пока нечего. Заканчивался ноябрь. Сделали за последний месяц много, но своего продукта на продажу ещё не было и будет ли до весны, непонятно. Да и, честно говоря, купленной у Окуня соли вполне хватало, чтобы дотянуть до весны, а с открытием навигации соль тот же Окунь привезёт в Тывай, если нужно будет. Поэтому поход в Соль Камскую потерял необходимость, превратившись просто в возможный, а не жизненно важный.
  К возвращению Белова от угров Третьяк успел пересчитать и уложить весь кирпич, его вышло почти три тысячи штук. Мужчина отыскал в книжке 'Советы садовода' пару образцов кирпичных печей-голландок и попытался сложить самую простую в доме для Третьяка. Но даже самая простая печь получилась только с третьего раза. Вторая печь в довольно большом доме молодожёнов оказалась необходимой, так как одной печью, даже если топить круглые сутки, дом не протапливался. Окна, крытые полиэтиленом, не держали тепло. Половину окон пришлось заложить брёвнами, а вторую печь решили ставить не на втором этаже, а тоже на первом, но в другой части дома. Вот уж вторая печь вышла сразу и гораздо симпатичнее первой. Металлические дверцы, вьюшки и прочие несгораемые детали для печей пришлось сделать из обрезков железных и стальных пластин, найденных в богатом хозяйстве Алексея. А вместо петель приспособить стальную проволоку. Вышло неказисто, зато надёжно, пожаров можно не бояться. Остатки кирпича ушли на новую коптильню, почти промышленных размеров. Её мужчины выстроили во дворе, под специально сделанным навесом, чтобы можно было коптить в любую погоду.
  Пока печники экспериментировали, Влада полностью освоилась с хозяйством. А у Ларисы стал проходить токсикоз. Лосёнка пока из курятника не выпускали, зато после утепления, в курятнике вода ночью не замерзала. Белов очень боялся за кур и хотел их даже перевести в дом, в чулан, опасаясь мелких хищников. Хотя до сих пор никаких следов хоря или ласки не замечали. Кошки неплохо разогнали всех мышей и хомяков поблизости человеческого жилья. Глава семейства назвал лосёнка Фомкой за его фырканье, с которым тот брал морковку из рук. Лосёнок хорошо подъедал очистки с кухни, Влада уже прикармливала его вениками из осины и ивы, добавляя хвойные породы. Сено давали редко, Белов где-то слышал, что лошадей одним сеном кормить нельзя и опасался за лосёнка. Фомка приручился быстро и легко откликался на свою кличку поворотом головы и фырканьем. Пытаясь сделать из Фомки, если не ездового, так вьючного лося, мужчина приучал его сначала к ошейнику с колокольчиком, потом стал надевать на морду телёнка самодельную уздечку. Пока всё шло более или менее гладко.
  Поэтому, рассматривая ноябрьским утром из своей комнаты на втором этаже через двойной стеклопакет огромные снежинки, сотнями налетающие на стекло, Белов решил заняться чётким планированием самых необходимых действий. На старом студенческом конспекте по теплотехнике, где оставались незаполненными больше половины из 96 листов, он обозначил первоочередные задачи, на предстоящую зиму и на лето.
  1. Собрать водяное колесо промышленных размеров.
  2. Сделать привод от колеса под использование жерновов, токарного станка, шлифовального, гончарного и других устройств.
  3. Огранить вручную десяток различных самоцветов до весны.
  4. Свалять валенки из всей купленной шерсти, сколько выйдет.
  5. Собрать из двух старых электромоторов хоть один генератор.
  6. Обучить Третьяка началам химии и металлургии.
  7. Изготовить мощный арбалет, даже два.
  8. Начать тренировки с холодным оружием.
  9. Напилить купленными пилами на пробу десятка три досок разной толщины.
  На лето:
  1. Запрудить ручей и установить водяное колесо.
  2. Устроить пилораму независимо от продажи досок.
  3. Купить овец или коз для шерсти.
  4. Огородить вольеры для возможной скотины.
  5. Купить собаку, лучше пару.
  6. Расширить посадки картофеля и посеять ячмень и овёс.
  7. Съездить в Булгарию.
  8. Там видно будет.
  Написав программу, мужчина решил начать с самого простого. На дворе лежат с лета глыбы наждачного камня. Белов выбрал самый плоский камень почти дисковой формы. Обколол края и закатил в дом на первый этаж. Молодожёны, естественно, обнимались.
  'Пора их выселять в новый дом', подумал глава семьи.
  Третьяк сразу спросил,- что будем делать?
  'Отличный парень, не лентяй', порадовался Белов и сказал,- На дворе осколки этого камня, надо вытесать круг, сантиметров 20 в диаметре и деревянную ось диаметром до 10 сантиметров и длиной 120 сантиметров.
  Третьяк кивнул и пошёл во двор. Размеры в метрах и сантиметрах он усвоил довольно крепко, а слова диаметр, периметр, круг и другие геометрические термины ещё путал немного.
  Белов и Третьяк работали до темноты, которая из-за снегопада наступила раньше. Им удалось вытесать два разновеликих кольца и насадить их на ось. Большой нижний камень робинзон укрепил на оси старого запасного колеса от мотоцикла, но даже хорошо центрованный верхний камень при малейшей нагрузке начинал бить. Через день после нескольких неудачных попыток центровки, Белов закрепил ось под верхним камнем в вырезанное в доске круглое отверстие. Получился примитивный гончарно-точильный круг. При сильной раскрутке инерционного большого камня к точильному верхнему кругу можно было прикладывать достаточно большую нагрузку.
  Мужчина весь третий день затачивал на верхнем круге все режущие предметы, начиная с колуна и заканчивая саблей и самурайским мечом. Основной задачей была не заточка, а выравнивание камня с устранением биения. Более-менее это удалось, биение осталось, но было меньше миллиметра.
  На следующее утро Белов закрепил на верхнем камне обычный мелкий наждачный круг и приступил к шлифованию самоцветов. За неделю работы удалось отшлифовать только два камня, по мнению неспециалиста, аметист и рубин. Он сделал для них обычную восьмигранную призму, почти день ушёл на тонкую шлифовку. Зато на солнце камни сверкали лучше бриллиантов и изумрудов. Вот с изумрудами вышел конфуз. Белов потратил полдня на их обработку, пока не вспомнил, что они по твёрдости сравнимы с алмазами и шлифуются только алмазными кругами. Тратить алмазные круги не хотелось, робинзон решил набить сначала руку на простых самоцветах. После того, как он показал Владе обработанные камни, та всё свободное время стала проводить рядом со шлифовальным кругом. Белов с удовольствием объяснял ей свои действия, воспринимая её, как свою дочь, оставшуюся 'там', в своём мире. Лариса тоже пыталась посмотреть, но Белов запретил ей даже появляться на первом этаже, опасаясь за будущего ребёнка, шлифовальные производства во все времена были вредными.
  Когда Влада попросила научить крутить инерционное колесо, глава семейства впервые обратил внимание, что её самодельные кожаные сапожки практически изношены и вот-вот появятся дырки. Пришлось вспомнить о намерениях сделать валенки. Валянием он никогда не занимался, но теорию примерно знал. Особенно почему-то запомнилось из рассказов знающих людей, что запах будет сильный и неприятный. Поставив Третьяку задачу по изготовлению колодки в размер ноги любимой жены, Белов перебрался в пустой дом, где установил стол, вырезал скалку и согрел воду. Затем началось собственно валяние. Замоченная в горячей воде шерсть так быстро скатывалась, что возникли опасения о нехватке запасов даже на одну пару валенок. Робинзон вовремя вспомнил, что катанки тоньше формовок, и уже поздно вечером оставил сохнуть свой первый валенок. За ночь он так и не высох, Белов не стал рисковать и снимать влажный валенок с формы. Зато второй валенок вышел гораздо быстрее, ещё засветло. Запасов шерсти хватало ещё на две пары. Чтобы быстрее разделаться с этим вонючим делом, Третьяк сделал ещё одну колодку и две пары катали в четыре руки, по два валенка за день. Валенки получились достаточно добротные, только не однотонные. Видимо, шерсть надо было сначала выкрасить, но краситель нужен природный, чтобы не линял.
  Занимаясь валенками неделю, мужчина не ожидал, что Влада, предоставленная сама себе, отшлифует кристалл горного хрусталя в такую же восьмигранную призму, какую ей показал Белов. Кристалл получился довольно правильным, но, самое главное, Влада почувствовала вкус к этой работе и просто умоляла главу семейства разрешить ей дальнейшую обработку камней. Тот с лёгким сердцем дал разрешение, необработанных камней оставалось больше пятнадцати штук, не считая тридцати изумрудов. С изумрудами Белов решил пока не спешить, создать большой запас обработанных камней и попытаться продать их уже в оправе.
  На радостях, он решил переселить молодожёнов в отдельный дом, который уже был достаточно утеплён, а все щели в печках заделаны. Туда на первый этаж перенесли гранильный аппарат, а на второй, жилой этаж Белов пожертвовал кровать, пару стульев и тумбочку. Но больше всего радовалась Влада большому настенному зеркалу. Ни она, ни Третьяк даже не подозревали, что их приёмный отец закопал шесть штук ещё бОльших зеркал. Получив пару комплектов постельного белья и шерстяное одеяло, молодожёны были просто счастливы. Пользуясь этим, Белов договорился с ребятами, что все гости будут ночевать у них в доме, независимо от того, к кому пришли. Ошалевшие молодые, конечно, согласились.
   Наступил декабрь, снег лёг плотно и красиво, а ветра, дувшие весь ноябрь, наконец, закончились. Белов уже четыре дня делал пробежки на лыжах, прокладывая лыжню всё дальше вниз по Бражке, потом по Сиве в сторону Тывая. Каждый день он удлинял лыжню на десяток километров. Вот и сегодня, пройдя за три часа более двадцати километров, мужчина безмятежно прокладывал лыжню вниз по Сиве. Шёл он с палками, но с неразлучным карабином за спиной. Увидев впереди четырёх лыжников, идущих навстречу, Белов обрадовался, значит, до Тывая недалеко. Подойдя поближе, наш герой уже так не думал. Навстречу шли незнакомые мужчины, пластика движений самого высокого вызвала неприятные ассоциации. Подойдя поближе, он вспомнил, это Дрын. Значит с ним его мокрушники. Нетрудно было догадаться, к кому они идут, и, с какой целью.
  Первым желанием мужчины было развернуться и бежать. Отойти подальше и перестрелять этих бандитов. Но, посмотрев одежду четырёх бойцов - унты, тёплые штаны и меховые куртки, решил, что надо поговорить, в крайнем случае, справится, убежать всегда сможет. А стрелять никогда не поздно. Выбрал берег покруче и прижался к нему. Остановился, снял лыжи, палки и взял карабин в руки, в чехле оружие имело скромный вид дубинки-посоха.
  Четверо ускорили шаг, полагая, что Белов убегает, но увидели его действия и расслабились. Они подходили к нему цепью, обкладывая возможный путь отступления. Никто из них не снял лыжи, и только Дрын достал топор. Настолько они были уверены в своих силах. Робинзон улыбался, подмечая эти ошибки.
  - Стойте,- крикнул Белов, когда до него оставалось чуть больше десяти метров, - надо поговорить.
  - Да о чём с тобой говорить, разве что где гривны прячешь, так ты сам расскажешь, когда обе руки отрежем, - ухмыльнулся Дрын, останавливаясь. Глядя на него, остановились и остальные.
  - Мужики, вы тоже все убийцы, или только Дрын со Скором убивали весной купцов, а? - негромко, но внятно спросил Белов, с удовольствием наблюдая как его слова доходят до мозга троих злодеев.
  - Дрын, это правда?- ошарашено посмотрел на Дрына один из мужиков, - там же был мой племянник!
  - Дрын, крыса, укрыл от нас такой кусок,- закричали оба других.
  - Аааа!- это Дрын, не найдя аргументов, бросился на Белова, замахиваясь топором.
  Но разбойник, торопясь заставить робинзона молчать, забыл про свои лыжи, поэтому двигался по прямой, а его противник был в валенках и легко скользнул навстречу и чуть левее. Разбойник со всего размаха ударил по чужаку огромным топором сверху вниз, не сомневаясь в успеха. Но, он имел дело не с простоватым охотником, а с опытным рукопашником, занимавшимся рукопашным боем последние двенадцать лет, большую часть этого времени сыщик отрабатывал навыки схватки с вооружённым противником. Поэтому, легко предвидел наиболее ожидаемый удар секирой сверху, уклонился от неё, сопровождая огромный топор врага движением своего посоха и чуть подталкивая лезвие оружия вперёд и вправо от себя. А обе ноги Белова плотно прижали правую лыжу врага к снегу, в результате чего Дрын потерял равновесие и завалился вперёд. Топор, завершивший полукруг, чуть не вылетел вперёд, но посох нашего героя ещё немного изменил его траекторию. Окончанием всех этих почти незаметных чужому взгляду движений стал летальный исход грешного Дрына, в результате прорубленной промежности собственным топором. Что характерно, Белов решил выпендриться, и в момент падения Дрына на снег снова стоял на старом месте, как ни в чём не бывало.
  Результат превзошёл все ожидания. Не успел Дрын захлебнуться в последнем крике, его подельники перевели взгляд на Белова. Тот решил ковать железо, пока горячо:
  - И с этим змеем вы хотели убить меня? За что? Не слышу ответа?- Мужчина даже обозначил движение, навстречу троим. Те машинально отступили назад.
  ' Ну, всё, пошла работа', подумал бывший сыщик и перешёл на более мягкий тон.
  - Пойдёмте, ребята, сядем рядком и поговорим ладком, вон на ту лесину,- он показал на две большие ветви шагах в десяти, в стороне от трупа. Подавая пример, пошёл туда первым, расчищая снег и не оборачиваясь назад, показывая, что не боится троих человек за спиной. Никто из этих троих даже не подумал, что любое их движение выдал бы скрип снега, их поразила такая самоуверенность Белова, на что тот и рассчитывал.
  Глядя, как рассаживаются мужики, опытный сыщик мысленно оценивал их бойцовые качества, психологическую стойкость. Дядю убитого на лодье племянника Белов уже считал своим союзником, даже если тот бы напал на него. Дальше разговор постепенно перешёл в ненавязчивый допрос, в ходе которого злодеи рассказали, что Дрын подговорил их ещё в Соли Камской пощупать жирного гуся. Дрын обещал им столько имущества, сколько те смогут унести за собой на санях. А когда те удивились, зачем такому силачу, как Дрын, их помощь, получили ответ, что гусь живёт не один и помощники нужны, чтобы хозяйство не сожгли при нападении, лишив добычи.
  Продолжая разговор, Белов ненавязчиво уточнил биографии злодеев, как ни странно, серьёзных преступлений за ними не было. Все отрицали убийства за собой, даже в пьяной драке. Мужчина сначала сомневался, но, вспомнив поступки Дрына, понял, что тот решил использовать троицу вместо лошадок, а ближе к Соли Камской избавиться от свидетелей. Уточнение семейного положения троицы подтвердило его мысли. Тогда Белов высказал им свои предположения. Те сначала отрицали такую возможность, но под наводящими вопросами и уточнениями опытного сыскаря уверились в его правоте.
  Ребром встал извечный русский вопрос, что делать?
  Сначала Белов хотел использовать их в работе со Скором, но убедился в бесполезности. Эти умельцы в первый же день напьются и разболтают всё и даже больше. Поэтому даже разговора о Скоре он с ними не заводил, хотя участие старейшины Выселков в нападении было несомненным. Трёх бойцов Белов выспросил, как они прошли Тывай, те дружно ответили, что заходить туда запретил Дрын, вот на обратном пути обещал пустить повеселиться. До Тывая оказалось всего полдня пути. Вот и хорошо, значит надо продержать бойцов здесь до вечера, а завтра с утра вернуться и проводить за посёлок. Запомнив, что бойцов зовут Малик, Тетеря и Хлоп, Белов несколько раз проинструктировал их что делать и что говорить в Соли Камской. Затем они вернулись к трупу Дрына, и раздели его. Топор покойного и кошель с десятью гривнами, как полагается, достался Белову, против чего никто не стал спорить. А всю одежду со шлёмом и бронёй робинзон отдал трём бойцам, вызвав у них просто всплеск благодарности. Белов понимал, что броня Дрына стоит больше полусотни гривен, но её отсутствие работало против его идеи.
  Идея Белова была такова, четыре бойца шли себе, шли, пока Дрын не провалился в промоину. Достали его только через полчаса и без топора, как добрые друзья покойного поделили его имущество и вернулись пропивать в Соль Камскую. А куда и зачем вёл их Дрын, он им не говорил. Повторив эту версию, Белов заставил выучить и запомнить место гибели Дрына, указав на окружающий лес. Заметив, что начало смеркаться, Белов велел собрать хворост и нарубить веток, положил на эту кучу раздетого Дрына и поджёг. А троим обормотам объяснил, что это надо для них, чтобы никто не проверил, имеется ли у Дрына рана, иначе убийство ляжет на них. Напоследок, напомнив, что вернётся сюда завтра и проводит троицу до Камы, а летом обязательно приплывёт в Соль Камскую, мужчина быстро ушёл домой по протоптанной лыжне.
  Сумерки ложились всё плотнее и плотнее, поэтому весь обратный путь ему пришлось пройти бегом. В норматив перворазрядника он, конечно, не уложился, но за два с половиной часа тридцать километров прошёл.
  Лариса уже волновалась, хотя и не показала виду, с детства была приучена, как дочь охотника, к неожиданностям. Белов собрал свою семейку и рассказал почти обо всём, только гибель Дрына представил провалом в полынью, а задержку тем, что долго вытаскивали. Но основную цель злодеев обозначил вполне чётко - грабёж и насилие с последующим убийством. Поэтому выдал всем по охотничьему ножу в ножнах, и велел носить на поясе даже при выходе в курятник. Третьяка с Владой обязал закрываться на ночь, на стук не открывать, рогатину с топором держать под рукой, в случае опасности кричать громче. Для пущего эффекта продемонстрировал топор Дрына, уже отмытый от крови.
  Политико-воспитательная речь произвела неизгладимое воздействие. Лариса долго не могла уснуть, пока Белов не приголубил её как можно нежнее, не забывая о беременности.
  Наутро, ещё в сумерках, он убежал вниз по реке. Троица была на месте, затем все четверо исправно проследовали до Камы, где Белов их отпустил. По пути заглянул в Тывай, где убедился в правдивости разбойников. Обратно робинзон вернулся засветло, с поклонами Ларисе от родни.
  Строго-настрого запретив жене рассказывать кому-либо об этих злодеях, наутро, радуясь тихой погоде, которая обещала стоять ещё дня три, супруги вышли по утоптанной лыжне и до сумерек добрались в Тывай. Глава семейства вспотел, несмотря на спокойный ход, настолько много тащил гостинцев для родни и знакомых.
  После раздачи гостинцев, в которые Белов разрешил включить только продукты, объяснив Ларисе, что вещи будут дарить только те, которые сделают или купят сами, а не наследственные, которые покойные родители дозволили ему тратить только на женщин. А Белов, как любящий сын, не может обмануть родителей. Но если Лариса хочет, он может подарить много вещей в обмен на ещё одну жену. Та, конечно, отказалась наотрез, и с тех пор очень ревниво смотрела на подарки.
  После небольшого фуршета при лучинах и бражке, во время которого в дом под разными предлогами набились почти все молодые девушки угорского селения, так ненавязчиво предлагавшие Белову если не руку, то другое место точно, по требованию разгневанной Ларисы все легли спать. Увидев, что жена легла на полати снаружи, тесно прижав Белова к стене, тот мысленно усмехнулся и подумал, что следующий визит в Тывай Лариса устроит ох как не скоро. Слишком бросалось в глаза поведение угорских женщин, настойчиво желающих стать вторыми и третьими жёнами богатого соседа. Чувствовалось, что рассказы Ойдо о сватовстве в Выселках девушки-угорки поняли, как руководство к действию. Можно было не сомневаться, что Белов всегда будет желанным женихом и гостем в Тывае. Более того, мужчина начал опасаться, что самые активные девицы могут приехать к нему домой, напросившись в жёны. Одно предположение о таком варианте события отбило всяческий сон, лишь лёгкое опьянение и усталость постепенно сделали своё дело, супруги уснули. Спалось в жилище родителей жены не очень, даже Лариса, привыкшая к мягкому матрасу и чистому белью, беспокойно ворочалась на полатях, едва прикрытых старыми шкурами, наполненными земляными блохами, кроме того, как обычно, с вечера в полуземлянке было душно, к утру стало холодно. Утром Лариса подняла всех с самого рассвета, еле дождалась быстрого прощания и супруги отправились домой, с этого дня жена называла своим домом исключительно жильё у реки Бражки.
  Обратная дорога прошла без приключений, жалея беременную жену, мужчина шёл не спеша, по старой лыжне идти было удобно. Погода стояла тихая, безветренная, стёжки многочисленных следов на снегу развлекали супругов. Белов пытался узнать, какой зверь оставил следы, а Лариса, довольная тем, что знает больше мужа, подтверждала или опровергала его догадки. Не дорога, а лыжная прогулка супругов по пригородному лесу, словно в далёком будущем, подумал робинзон, сняв лыжи в сенях. Так бы всегда, мелькнула предательская мысль, жить тихо, спокойно, размеренно. На наш век хватит артефактов, а там, сама история управится.
  - Нет, - рявкнул сам на себя Белов, пнув в сердцах дверь в сени, - жизнь положу, но организую вокруг себя анклав технического прогресса. Будут при моей жизни ходить пароходы по Каме, будут!
  - Ты звал меня, муж мой? - выглянула из дома в сени на шум голоса Лариса. Она успела снять полушубок, оставшись в тёплом свитере и спортивных брюках. Розовая, с полным животиком, такая милая и домашняя.
  - Да, дорогая, поставь чайник на плиту, хочу горячего попить. - Мужчина отряхнул от снега валенки и вошёл в дом, тут же забыв минутную слабость, своё желание плыть по течению, жить в удовольствии и неге.
   А на следующий день ударили сильные морозы, и предполагаемое посещение Соли Камской пришлось окончательно забыть, как и любые дальние походы.
   Приближался день зимнего солнцестояния, стояли морозы за сорок градусов. На двор выходили только кормить куриц и Фомку, да за дровами. Наш герой усиленно взялся за образование Третьяка и Влады. Чтобы читать по вечерам допоздна, Третьяк целыми днями накручивал ручку фонаря-генератора. Белов с удовольствием вспоминал физику и химию, решал задачи и разъяснял их ученикам. Сам он дополнительно читал справочники по электротехнике и разбирал старый электромотор, пытаясь переделать его в генератор. Пока мужчины занимались интеллектуальным развитием, Влада ежедневно по нескольку часов просиживала за точильным камнем и без особого напряжения гранила по два камня в неделю. Опасаясь за её лёгкие, Белов строго следил за рабочим днем не более 4 часов и ежедневной влажной уборкой. К счастью, девушка оказалась очень чистоплотной и уборку делала с удовольствием. Лариса от всех занятий была освобождена, компенсировала это изучением кулинарных рецептов и применением их на практике. Особенно её порадовала мясорубка, которую она обнаружила при изготовлении пельменей. Позже от неё муж узнал, что жевание мяса всей деревней из знаменитого анекдота про чукчей, чистая правда. Только мясо жуют не деревней, а семьёй.
  Несмотря на свой энтузиазм, Третьяк не смог заниматься чтением и учёбой целый день, буквально после четырёх часов занятий информация до него не доходила. Чтобы занять его физической работой в доме, Белов поручил ему изготовление водяного колеса в натуральную величину. Весь декабрь Третьяк ежевечерне выгребал из своего дома по нескольку охапок стружки и опилок.
  Быстрой и надёжной переделки электромотора в генератор не получилось, огорчённый Белов занялся изготовлением арбалета. Деревянный экземпляр получился довольно быстро, но пробивная способность у него была отвратительная, да и прицельная дальность не превышала 10 метров. Тут наступил январь, и холода закончились, установилась мягкая безветренная погода около минус десяти градусов.
  Третьяк с Владой просто вырвались на улицу, да и робинзон ответственно выводил Ларису на улицу два раза в день. Хотя какая там улица, даже двор до сих пор не был огорожен. Все вчетвером пошли гулять по лесу. Белов с Третьяком на охотничьих лыжах, а Влада с Ларисой на старых детских лыжиках под валенки. Третьяк вооружился арбалетом, Белов взял карабин без чехла. Судя по следам на снегу, жизнь просто кипела. За двухчасовую прогулку встретились не только следы зайца, лисы и белок, но и лося, благородных оленей и кабаньего стада. Мяса в доме было вполне достаточно, поэтому охотиться глава семейства не стал, а Третьяк вдоволь пострелял деревянными болтами по рябчикам и белкам и даже одного рябчика подбил.
  На обратном пути нарезали ивовых прутьев для плетения. Оказалось, что молодожёны довольно сносно плетут. За неделю они сплели полдесятка морд для ловли рыбы, три большие корзины для хозяйства и пару небольших двухведёрных корзин под грибы.
  Заметив, что Третьяк изнывает от физической недогрузки, Белов занялся пилением досок. До конца января мужчины вдвоём напилили полсотни шестиметровых досок разной толщины, обсудив подробно устройство будущей пилорамы. Доски сложили для просушки возле нового дома, на первом этаже которого шлифовальный круг практически не занимал места, а обе печи регулярно протапливались. Третьяк по собственному почину начал делать действующую модель пилорамы, а Белов решил разнообразить меню и подстрелил двух кабанчиков. За прошедшее время робинзон вынужденно стал великолепным стрелком из карабина, пытаясь экономить патроны, как только можно. Вот и сейчас, подстрелив тремя выстрелами двух лесных свиней, общим весом не меньше трёхсот килограммов, он испытывал не гордость от добычи, как всего год назад, на охоте в Бражинском районе. Нет, при нынешнем обилии дичи, он ругал себя за неудачный выстрел, потребовавший правки, из-за чего пришлось потратить три патрона вместо двух. Охоту в новом мире Белов до сих пор воспринимал, как стрельбу в заповеднике или зоопарке, так обильна и не пугана была дичь вокруг дома.
  Почти сразу вернулись морозы и держались до марта. За время вынужденного затворничества Третьяк, наконец, осилил неорганическую химию за пятый и шестой классы, основы металлургии и перешёл к химическим опытам. На эти опыты ушла значительная часть уксуса, соли, соды и других хозяйственных препаратов. Третьяк обжёг левую руку серной кислотой, взорвал три стеклянных банки, но был счастлив безмерно. После удачного опыта по получению мыла порывался заняться его промышленным изготовлением, Белов отговорил его только недостатком серной кислоты. Сам глава семьи выбрал в справочниках и энциклопедии места с описанием внешнего вида и расположения на Урале железных, медных и серебряных руд, нарисовал карту ближайшего Урала в пределах Соли Камской, и решил попробовать Третьяка в качестве аналитика. Сможет ли практичный деревенский парень просчитать ближайшие месторождения и наиболее удобный к ним путь, напомнив, что из железных и медных руд получается замечательная серная кислота.
  Белов уже давно выбрал по карте наиболее реальные места добычи серы, натриевых и калийных солей. Тем более, что до ближайших было меньше ста километров пути по нескольким рекам. В ходе химического образования Третьяка он ещё раз вспомнил и отработал наиболее удобную технологию получения чёрного пороха. Заниматься динамитом или пироксилином без большого количества серной кислоты он не решился. Лучшее - враг хорошего,- эта поговорка была одной самых любимых у нашего героя. Или как говорил вождь мирового пролетариата,- лучше меньше, да лучше.
  Для себя робинзон отметил, что основным направлением выживания надо считать не только создание эффективного огнестрельного оружия, но и постройку легко воспроизводимого движителя. ДВС или дизеля, реальнее всего, парового двигателя с непременной установкой на пароход, а позднее паровоз. На эти разработки Белов давал себе не более трёх лет. За эти три года надо создать не только производственную базу, но и начать выпуск первых образцов. Как это сделать без специалистов, он не знал. Вернее знал, что специалистов надо учить и нанимать, для чего и зарабатывал деньги торговлей с Окунем. Но практически полное отсутствие даже необученных людей, заставило Белова по-другому взглянуть на историю России и Урала.
  'Если здесь, в Прикамье, такая маленькая плотность населения, то на Урале людей практически нет. Значит, есть вероятность найти все богатейшие месторождения прошлого нетронутыми', рассуждал он. Для этого надо только наиболее точно очертить предполагаемое место, в пределах пары километров, да иметь навыки отыскания и распознавания необходимых руд. Поэтому, используя время вынужденного безделья, Белов нарисовал несколько карт, даже схем, где основными ориентирами обозначил реки и горы, с названиями и расстояниями во избежание путаницы.
  Таким образом, весь февраль прошёл в размышлениях и мечтаниях над картами, справочниками и энциклопедией. Хотя нет, совместными с Третьяком поползновениями постепенно получилось водяное колесо в полную величину, высотой более двух метров, и модель пилорамы. Взбодрённый достигнутыми успехами, Белов вернулся к заброшенной идее создания генератора из двух электродвигателей и довёл-таки работу до результата. Генератор получился нестабилизированный, но дающий электричество при прокручивании вала. Из деталей, найденных в запасниках Алексея, удалось собрать небольшую коробку передач для генератора, затем приспособить её к водяному колесу. Оставалось дождаться весны и поставить устройство в работу, затем отрегулировать скорость вращения для стабилизации напряжения, возможно, собрать стабилизатор.
  Фомка заметно подрос и окреп, Белов приучил его ходить под самодельным вьючным седлом без седока. Об удилах мужчина думал, но не решался их применить, боялся испугать лося. Большей частью Фомка носил навьюченные мешки, пока не более сотни килограммов. К лету робинзон намеревался брать Фомку с собой в походы вьючным животным. Зимой с лосёнком он устраивал небольшие прогулки до трёх-пяти километров, без привязи, благо глубокий снег не давал возможности животному далеко убежать.
  Влада, наконец, извела все необработанные самоцветы и упрашивала Белова разрешить обработку изумрудов. Для изумрудов мужчина выбрал более сложную форму огранки, с большим количеством граней. Не усложняя объяснение рисунками, Белов при девушке на алмазном круге огранил два изумруда в качестве образцов и, с лёгким сердцем, оставил ей все необработанные изумруды для огранки. Обработанных драгоценных и полудрагоценных камней получилось двадцать восемь штук. Даже сомнения возникли, найдёт ли Окунь рынок сбыта для такого количества.
   Время шло к весне, семейство робинзонов заставило все подоконники ящиками с помидорной рассадой, решив распахать и засадить огород на берегу полностью, насколько хватит посадочного материала. Растительное масло давно кончилось, поэтому глава семьи развивал наполеоновские планы о высадке целого поля подсолнухов и о подсолнечном масле осенью. В предвкушении огромных запасов масла Белов подумывал прекратить продажу бутылок и баночек. В марте мужчины нарубили в реке льда и оборудовали второй ледник под курятником, который получился достаточно большим для хранения хоть ста тонн мяса и рыбы. Маленький ледник в овощной яме тоже обновили и немного увеличили. Сейчас туда можно было поместить пару лосей.
  Воодушевлённый такими возможностями, Белов решил запастись мясом, но ему стало жалко патронов. Третьяк предложил устроить ловушку из самострелов на лосей, целое стадо которых безмятежно ежедневно приходило кормиться в лесок на другой стороне Бражки. Хотя Третьяк уверял, что подобные самострелы хорошо срабатывают, но из трёх самострелов, насторожённых Третьяком, только один сработал и серьёзно ранил лосиху спустя неделю. По мартовскому насту лосиха далеко не ушла, робинзонам привезти тушу домой удалось засветло. Негусто, но вполне достаточно, чтобы не волноваться о пропитании, главное, не затрачены боеприпасы.
  Воспользовавшись солнечной мартовской погодой, Белов с Третьяком напилили двуручной пилой и стащили к дому ещё штабель шестиметровых брёвен, которых хватит на два дома, одновременно запаслись дровами на полгода вперёд. На этот раз пилили не ближе к дому, а в маленьком логу, который робинзон присмотрел для организации пруда. Работа была нужная, но неинтересная и тяжёлая. Наш герой, спиливая двуручной пилой, деревья у самой земли, превозмогая боль в спине, дал себе клятву за лето построить нефтеперегонный аппарат и выгнать хотя бы сотню литров бензина для бензопилы и других движков. Сразу после этих работ он восстановил самогонный аппарат и поставил брагу на излишках свёклы, решив сначала попробовать развести оставшийся бензин самогоном покрепче. Пока брага подходила, начал проектировать упрощенную установку для получения бензина, пришлось снять все стальные трубки, использованные ещё в мае вместо решёток для окон, по расчётам, должно было хватить. Учитывая, что и бензопила и почти все другие движки были отечественные, самодельного бензина на базе самогона с октановым числом 50-60 могло хватить для нефорсированной работы техники на несколько лет.
  За всеми хозяйственными делами чуть не проворонили начало распутицы. Снег начал таять мгновенно, за неделю на месте метровых сугробов появились прогалины, а по льду рек и ручьёв потекла вода. Белову пришлось срочно вставать на лыжи и бежать за повитухой в Тывай. Туда он добежал по привычке за день, а обратно, да со старухой, пришлось идти два дня, еле успели по крепкому льду. Теперь вторую неделю повитуха жила в доме Третьяка, по уговору, ожидая родов Ларисы. Половодье началось рано, 19-20 апреля, но уровень Бражки поднялся невысоко, метра на два. Не успела река очиститься ото льда, как родила Лариса. Родила быстро, легко, мальчика. Сразу после родов Белов на лодке с Третьяком отправил повитуху домой. Он по-прежнему опасался показывать посторонним комнаты второго этажа. Сына Белов назвал Максом.
  Уже через пять дней после рождения сына Белов шокировал жену, приготовив вечернюю ванну для купания ребёнка. Надо было видеть лицо матери, когда отец купал сына впервые. Белов едва сдерживал смех, дав волю эмоциям после того, как насухо вытер чистого мальчика. Так дальше и пошло, в своём мире наш робинзон не отлынивал от воспитания детей и знал всё, что положено родителям, от поддержания чистоты и лечения отваром семян укропа вздутия животика, до профилактики простуды и детского массажа. Более того, к требованиям соблюдения гигиены он приучал не только жену, но и Третьяка с Владой, на примере показывая молодожёнам, как нужно ухаживать за новорожденным. Лариса легко восприняла указания мужа, усердно их выполняла, все дни проводила с сыном, для гулянья на улице молодой папаша подновил старую детскую колясочку, давно заброшенную в чулане. Из старых свитеров Лариса вязала мальчику носочки и тёплую одежду, бельё и пелёнки она уже научилась делать из старых простыней на швейной машинке.
  Соскучившийся по огородным работам робинзон целыми днями возился с теплицей и парником, удобряя их лосиным и куриным помётом, объясняя удивлённым Владе, Ларисе и Третьяку, зачем это надо. Как обычно, весной бывший горожанин мог работать на огороде круглосуточно, с наслаждением вскапывая грядки и высаживая рассаду в парник и теплицу. Теплицу нынче пришлось покрывать остатками полиэтиленовой плёнки, которой могло хватить года на три, не больше, поскольку все оконные рамы использовали для нового дома. Белов слышал о слюде, которую вставляли вместо стёкол, видел её у Окуня, но не спросил о цене, а Третьяк и Влада ничего внятного рассказать не смогли об этом. На своей карте он сразу пометил ближайшие места, где должна быть слюда.
  Половодье спало, и в ожидании тепла мужчины занялись ловлей рыбы, застрявшей в небольших ямах и ериках. За неделю удалось накоптить рыбы тонны две, да засолить килограмм двести икры, в основном чёрной. 'Да, в первобытной жизни есть свои плюсы', думал Белов, потроша очередную стерлядь, никакого рыбнадзора, никаких химкомбинатов и гидроэлектростанций. Обилие рыбы, не просто рыбы, а большой рыбы, по-прежнему, удивляло его. Неудивительно, думал он, вылавливая очередную белорыбицу длиной полтора метра, что целые селения угров живут одной рыбалкой. Хотя самому робинзону мясо и рыба уже изрядно надоели, он не мог дождаться перехода на овощи и первого урожая зерновых, высаженные осенью семена пшеницы дружно взошли, злак оказался озимым.
  Земля прогрелась рано, после первого мая, который Белов отметил дегустацией двойного перегона, настоянного на берёзовых почках, получилось неплохо, больше 70 градусов, судя по вкусу. Из получившихся 10 литров, восемь мужчина оставил для посевной, а два разлил для настоек. Но праздновать сверх одного дня не получилось, земля парила так сильно, что уже второго мая Белов взялся за мотоплуг. Озадачив Третьяка лопатой и грядками, сам бодро пошёл за мотоплугом. Двигатель на самогоновой смеси работал терпимо. Не форсируя нагрузку, робинзон закончил вспашку за три дня, припахав к расчищенному участку ещё столько же земли, расчистив все удобные земли вдоль речки Бражки. По хозяйски прикинул, что за лето придётся выкорчевать десятка два деревьев, чтобы через год ещё увеличить посевы и посадки.
  Посадочные работы втроём прошли гораздо веселее, всё высадили быстро, за два дня, несмотря на удвоение посевных площадей. Оставшиеся после высадки рассады в теплицу помидоры Белов пока оставил в доме, на случай холодов, рассчитывая высадить основное количество в открытый грунт в июне. Практически все семена подсолнечника он решил высадить рассадой, которая уже прорастала в ящиках. Работа предстояла огромная, семян вышло больше тысячи, но робинзон страшно соскучился по растительному маслу. Будучи перестраховщиком, он оставил немного семян про запас, на случай непогоды. Для подсолнухов семейство распахало освободившуюся пустошь недалеко от дома, между пеньками, решив пока не тратить силы и время на корчевание.
  Своей очереди на пересадку поджидали полсотни ростков, появившихся за прошлое лето из яблочных семечек двух сортов яблок, зимнего и осеннего. Скорее всего, у этих сортов были свои нормальные названия, но, Белов их не знал. Две горсти яблочных семян были отложены для посадки этим летом. Для яблоневых ростков, для малиновой веточки и обнаруженного осенью ростка смородины, пока непонятно, какой, глава семейства приготовил и удобрил отдельный участок. Ещё нынче он намеревался высадить вишню, несколько засохших веточек которой, нашёл в сенях зимой. Половина этих веток отмокала в воде, другие веточки наш доморощенный садовод собирался прикопать сухими. Хоть одна из них, да прорастёт, не сомневался мичуринец.
  Ожидая роста подсолнуховой рассады, Белов вспомнил про мельничное колесо. В ложке, подготовленном под прудик, уже скопилась вода от остатков снега. Оставалось поднять плотину на пару метров, установить там колесо и пустить в яму русло ручья для заполнения. На все эти работы даже вдвоём ушли десять дней. Почти неделю ждали заполнения прудика ручьём. Хотя ждали, не то слово. Успели спокойно высадить рассаду подсолнечника и прополоть первые всходы на огороде. Начали из заготовленных брёвен строить вокруг мельничного колеса ещё один сарай-мельницу. Подняли на десять венцов, когда прудик наполнился, и можно было открыть заслонку рабочего стока.
   Колесо бодро закрутилось, передача работала хорошо, включалась и отключалась ровно. Но не было второго жёрнова для устройства водяной мельницы, а разбирать с таким трудом созданный точильный станок Белов не хотел. Зато генератор работал стабильно, давал напряжение около ста вольт, пришлось срочно собрать небольшой повышающий трансформатор, после чего не только загорелись лампочки в доме. В жизнь робинзона вернулась частица цивилизации, принесшая чувство уверенности в своих стремлениях прогрессорства. Попытки запустить компьютер оказались напрасными, материнская плата вышла из строя. Музыкальный центр работал, но эфир оказался абсолютно пустым, как и ожидалось. Все лазерные диски тоже потеряли информацию, работали только магнитофонные кассеты. Их и стал гонять по вечерам Белов, выбирая бардовские песни и просто музыку, которая очень понравилась женщинам.
  Надо ли говорить, как поднялся авторитет мужчин после появления электричества. Да, да, именно обоих мужчин, потому, что сам Третьяк был внутренне готов к подобному после зимнего ликбеза по химии и физике. Зато обе женщины испытали огромное удивление, перешедшее в обожествление своих мужей, если не сказать больше. Нет, Влада понимала, что главный бог в доме Белов, но участие своего мужа в волшебном процессе творения электричества, света и музыки из ящика, тоже видела. При таком раскладе любовь и доверие женщин к мужьям, и без того высокие, поднялись до заоблачных высот. А Третьяк почувствовал себя волшебником, способным свернуть горы. Теперь он не сомневался, что под руководством Белова создаст любой клинок, любой инструмент из стали и железа.
  Больше всего лавров снискал Белов, хотя его авторитет был достаточно велик и раньше. Теперь, после того, как удалось запустить музыкальный центр, зажечь электролампочки, после увиденной реакции своей новой семьи, он окончательно убедился, что в его силах создать технологический рывок в небольшом селении. Так сказать, построить остров капитализма в открытом море первобытнообщинного строя, хоть и в одном, отдельно взятом, селении. У самого робинзона, кружилась голова от полученных первых результатов, но, 'головокружение от успехов' не случилось. Он понимал, что технический прогресс не сводится к примитивному использованию артефактов, попавших в этот мир, что работать придётся долго и упорно. Посему, основными задачами считал безопасность маленького мирка на берегу речки Бражки, куда входила не только оборона от врагов, но и продовольственное обеспечение. Особенно не давало покоя навязчивое желание хлеба, привык русский человек к хлебу, привык!
  Поэтому, к осени, к сбору урожая зерна, необходимо было подготовить нормальную мельницу, жернова для которой извели на наждачный круг. Деваться некуда, надо плыть за точильными камнями, а заодно и Выселки навестить. Хоть и не хотелось Белову плыть одному, да женщин без мужской поддержки оставлять ещё страшнее, тем более, что Влада стала заметно поправляться, хоть и не признаётся в беременности.
  ... - Допрыгался, значит, - хмуро выслушал известия о гибели Дрына Окунь. В то, что Дрын случайно упал в реку и утонул, прожжённый торговец не поверил. Из всего этого ясно виднелись следы чужака Белова. В своё время Окунь отказался помочь Скору в нападении на чужака, хотя и тому ничего не сказал. Оставил всё на усмотрение богов, и, как оказалось, был прав. Что ж, придётся помочь Белову, искупить своё молчание, свой грех. Знать, силён чужак, не только дорогие вещицы имеет, но и за себя постоять может. Да и боги ему явно помогают.
  - Вовремя я одумался его обманывать, ой, вовремя. Спаси, Сварог и Велес, - купец встал и отправился к домашнему пантеону любимых богов. Выбрал там самых нужных Велеса (бога торговли) и Сварога ( покровителя мастеров), принёс их на обеденный стол, где ужинал, поставил деревянных истуканов на гладко выструганные доски. Ещё раз попросил благословения у богов и налил в деревянные чаши на руках статуэток, немного ромейского дорогого вина. Остатки выпил сам из братины, со словами, - благословите, боги, на добрую торговлю. Особенно с чужаком Беловым. Дайте мне силы и удачу, я в долгу не останусь. Буду торговать с Беловым по совести, зла против него не творить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава десятая, людоловы.
  
  Намереваясь обернуться за жерновами в два-три дня, чтобы успеть до посадки подсолнухов и сеяния ярового клина из купленного у аборигенов зерна, Белов рано утром отплыл вниз по Бражке, на корме лодки стоял лодочный мотор, в запасе была канистра на десять литров. Прошлогодние мучения при подъёме по реке Сиве против течения он повторять не собирался, тем более, что не окончившееся половодье обещало превратить подъём против течения в тяжёлый труд. Потому робинзон рискнул использовать остатки бензина, нежели мучить себя несколько дней, благо, весенние полевые работы были успешно проведены. В половодье река текла быстро, уже к обеду он добрался до Сивы, надеясь заночевать в Тывае у родни. На излучине реки мужчина подплыл к зарослям ивы, откуда послышался негромкий окрик.
  - Дядя Белов, дядя Белов, - из-за кустов показался мальчишка из Тывая, - не плыви туда, на нас людоловы напали.
  Он причалил к берегу, где уже собрались семеро ребятишек и три девушки из Тывая. Путая славянские и угорские слова, они рассказали, что вчера вечером на Тывай напали вооружённые люди, которые всех стали убивать и связывать, взрослые выгнали детей на улицу и велели им бежать к Белову, сами в это время пытались задержать нападавших. Что происходило дальше в Тывае, ребята не видели, ночь и всё утро они шли вдоль реки. Со слов ребят нападавших было два десятка, но Белов знал, как преувеличивают число преступников потерпевшие, поэтому взял наиболее вероятную численность разбойников не более десяти человек. Он выспросил ребят, оказалось, луков и самострелов у нападавших никто не видел, была возможность справиться с ними с помощью карабина. Мужчина оставил ребятам все запасы еды и тёплой одежды, велел идти вдоль реки вверх, добираться к нему в дом, сам быстрым темпом стал спускаться вниз по течению, внимательно оглядывая правый берег.
  В полукилометре от Тывая, бывший сыщик привязал лодку в густом ивняке и, с карабином в руках, осторожно подобрался к селению, прячась за кустами. В селении было непривычно тихо, не лаяли собаки, не кричали ребятишки. Почти все двери в домах и сараях были сорваны, с уличных очагов исчезли два больших медных котла. После получаса наблюдения Белов пришёл к выводу, что в Тывае никого нет. Он быстро оглядел берег Камы, ни одной лодки не было, ни чужой, ни тывайской. Уже более уверенно, он начал обходить жилища, в которых действительно никого не оказалось. Живых. Восемь мёртвых стариков и старух лежали в своих домах. Всё ценное из селения исчезло, только просыпанные сушёные грибы говорили о том, что люди здесь жили совсем недавно. Белов начал обходить по спирали поляну вокруг селения, осматривая следы в поисках вещей или трупов, нашёл два трупика собак и протоптанную тропинку к берегу, где пленных вели к лодкам. Не найдя никого, он стал громко кричать, называя имена жителей Тывая, надеясь, что ещё кто-нибудь убежал и прячется неподалёку.
  Догадка оказалась верной, вскоре к нему подошёл мальчишка лет четырнадцати, которому Белов рассказал, что встретил по дороге ребят с девушками. Узнав мужа своей односельчанки, подросток свистнул, обернувшись к лесу, крикнул что-то по-угорски. На его вызов из леса прибежали ещё двое мальчишек помоложе. Пока они добирались до селения, Силя, как звали подростка, рассказал, что нападавшие отплыли накануне вечером вниз по Каме, на трёх больших лодках, всех пленных тывайцев и награбленное имущество увезли с собой. Самое неожиданное, что в лесу мальчишки прятали раненого Ойдо, который пытался драться с нападавшими, получил несколько ранений и смог убежать в лес. Белов немедленно побежал к лесу, где лежал раненый.
  Ойдо лежал возле самой опушки, под липой. Белов быстро вынес его на свет и осмотрел раны. У охотника была ссадина на голове, судя по мутному взгляду, сотрясение мозга, перелом правой руки, остальные ушибы и синяки опасности не представляли. Ойдо узнал Белова, пытался что-то рассказать, но говорил бессвязно и непонятно. С помощью ребят, робинзон уложил сломанную руку угра в лубки, перевязал открытую рану на голове, затем перенёс Ойдо в дом. Уже смеркалось, ночевать придётся в селении, ночи по-весеннему холодные. Ребята натаскали дров и уже в сумерках все собрались в жилище Ойдо, сели возле разожженного очага. Силя, дополняемый всеми подростками, рассказал, как происходило нападение. Нападавших было действительно всего двенадцать человек, все в бронях и шлёмах, с дубинками. Они напали на селение с двух сторон, по двое врывались в дома и вязали взрослых и старших детей, малышей просто запирали в жилище. Все мужчины пытались сопротивляться, их быстро оглушили и связали, только Ойдо удалось вырваться и убежать. Бежать пытались многие, но всех женщин догнали, только мальчишкам удалось скрыться. Потом нападавшие связали за ноги по два человека и заставили их носить вещи на берег, где грузили в три большие лодки. Погрузили практически всё имущество небольшой общины, от сушёной рыбы и пойманных собак, до шкурок, приготовленных на продажу, и одежды. На каком языке говорили нападавшие, ребята не поняли, возможно, по-славянски, хотя некоторые слова были совсем непонятными. Лодки уплыли по течению Камы задолго до темноты.
  Белов сидел и слушал рассказы ребят, прикидывая, что можно сделать. Гнаться с утра за разбойниками, с отставанием двое суток бесполезно. Не зная никого в лицо, мальчишки в этом не помощники, они видели всё издалека, никого из нападавших не узнают. Одна надежда на Ойдо, но он в плохом состоянии, нуждается в лечении, это около двух недель, не меньше десяти дней. Да, шансов догнать пленённых тывайцев будет меньше, зато появятся реальные приметы нападающих, по ним можно попытаться отыскать разбойников, а там и пленных. Надо полагать, что людоловы не из Москвы приплыли, и не из Астрахани, а гораздо ближе. Впрочем, какая Москва и Астрахань, сейчас таких городов ещё и нет. Белов решил утром отправляться домой, с этими мыслями и задремал на полатях.
  Утром пришлось задержаться для устройства похорон убитых стариков, которых хоронили по-славянски, на костре. Для костра раскатали один сарайчик, на брёвна сложили все тела и подожгли. Мальчишки крепились, удерживаясь от слёз, да и Белову тяжело хоронить убитых, глядя на разгорающийся погребальный костёр, он мысленно поклялся приложить все силы для поимки негодяев и освобождения тывайцев. Мальчишки притащили из леса спрятанную лодку, поэтому все поместились и быстро поплыли вверх по течению. Однако на вёслах шли медленно, было видно, что до вечера не успеть добраться домой. Белов опасался ночевать с раненым Ойдо в лесу, тот всё не приходил в сознание, поэтому привязал вторую лодку верёвкой и завёл мотор. Движение заметно ускорилось, удалось добраться домой буквально за четыре часа.
  Ойдо очнулся утром второго дня, к счастью, практически здоровым, сотрясение мозга быстро проходило, осталось залечить сломанную руку. Он порывался бежать за похитителями, но очень ослабел и не мог даже встать самостоятельно. Два дня его откармливали бульонами, затем уже рыбой и мясом. Пока раненый выздоравливал, глава семейства загрузил всех тывайцев, их оказалось двенадцать мальчишек и пять девушек, работой по хозяйству. На самогоновой смеси он вспахал ещё полгектара земли, надо подумать о новых едоках, который засеял остатками овса, ячменя и ржи. Ребят занял прополкой овощей и рыбной ловлей. Тех четверых, что постарше, под руководством Третьяка отправил пилить лес для постройки новых домов. Даже если удастся вернуть пленённых тывайцев, жить придётся здесь, подальше от Камы.
  - Белов, дай мне лодку и нож, я поеду выручать жену, - шептал ещё слабый от потери крови Ойдо.
  - Оба поедем, поправляйся быстрее, - успокаивал его Белов. Он действительно собирался после выздоровления угра плыть вниз по Каме. Пока же начал уточнять приметы нападавших.
  - Главного у них я запомнил очень хорошо, он коренастый, рыжий, нос картошкой. На моих глазах он убил старуху-соседку. Ещё двоих смогу узнать, высокого, со шрамом на носу, и молодого, с длинными ресницами, - вспоминал подробности Ойдо, - оба напали на меня, я их разглядел очень хорошо.
  - Даю тебе ещё три дня на окончательное выздоровление, а пока побываю на Выселках, - решил Белов.
  До Выселков он добирался два дня, по пути внимательно осмотрел опустевший Тывай, берег Камы. Судя по следам, после похорон в селении никто не побывал. На Выселках путник поговорил со Втором Лопатой, который подробно рассказал, кто бывал зимой, куда и когда выезжал Скор. По описаниям никого из трёх разбойников, которых видел Ойдо, Втор не узнал. Белов дал ему несколько кун и велел высматривать всех, кто похож по описанию, при их появлении запомнить имена и тех, к кому приезжали. Брат Втора уже начал ходить, бывший сыщик повстречался с ним. Тарас оказался непохожим на брата-тугодума, он сразу заинтересовался возможностью перебраться к Белову.
  - Нам с братом здесь жизни не будет, рано или поздно, Скор нас изведёт, - убеждённо говорил он робинзону.
  - Хорошо, - отвечал Белов, - как только ты уйдёшь с долгом от Скора, он потребует тебя выдать на расправу и будет прав. И я с ним спорить не буду. Но если мы вернём захваченных тывайцев, вы с братом вполне можете жениться на любой угорке и уйти, а долг выплатить из приданого. Тогда ни у кого подозрений не будет, Скор к вам интерес потеряет. Кстати, что он говорит о Дрыне?
  - Скор очень злой был, когда узнал о гибели Дрына, всё ругал Тетерю, который прохлопал ушами. Нам рассказал, что Дрын утонул. Мы этого Тетерю с двумя другими видели, зимой приходили к Скору, быстро ушли.
  - Значит так, - подвёл итоги Белов, - теперь ваша с братом судьба зависит от розыска тывайцев. Найдём их, да ещё при вашей помощи, будет вам и выкуп за долг и жена каждому. Не найдём, вы уйти не сможете, вечно будете на Скора работать. Да не вздумайте Скору сказать о приметах разбойников. Всех проезжающих расспрашивайте незаметно, не знают ли, где такие живут, мол, это ваши должники или друзья.
  После разговора с братьями, которого никто из выселковских, слава богу, не заметил, Белов пошёл официально доложиться Скору. Старейшина оказался дома, выслушал грустный рассказ гостя, который не упомянул о выжившем Ойдо и приметах разбойников. Скор долго выспрашивал робинзона, не видел ли кто из подростков нападавших в лицо, после отрицательного ответа старейшина Выселков облегчённо вздохнул, посетовав на сложности поиска разбойников. Он пространно рассказал гостю, что подобных случаев на его памяти не было, никогда людей на Урале не похищали, хотя на южной Волге, по слухам, такое часто случается. Поблагодарив Скора, Белов ещё зашёл к кузнецу, купил у него кувалду, заглянул к Курихе, поблагодарил, рассказал о своих курах, просто поболтал. Невзначай упомянул, что не видел ни одного рыжего человека на выселках. Куриха всплеснула руками,
  - С роду не бывало у нас рыжих. На Выселках, почитай, всего из двух родов люди собрались. Из рода бобров, предок наш Бобёр пришёл на Каму три поколения назад. Да из рода гоголей, их сразу три семьи приехали, они недавно живут, лет двадцать всего. Все наши чернобровые, рыжими никогда не были. Гоголевы русые, но рыжих тоже не видели. Да я рыжих видела всего три раза в жизни, с торговцами сюда приезжали.
  - Нет, вру, - задумалась Куриха, - давеча выходил один рыжий от Скора, но это давненько было, недели две назад. Больно уважительно с ним старшина разговаривал, важный, видать, купчина, нос толстый, морда здоровая, а глаз недобрый. Утром дело было, все ещё спали, а я как раз мимо шла скорового зимовья, в лес спозаранку за старыми листьями для подстилки.
  - Не о рыжих разговор, ты мне вот что расскажи, - перевёл разговор Белов и продолжил выспрашивать подробности разведения цыплят, пытаясь стереть из памяти Курихи разговор о рыжих. Потом он купил у словоохотливой бабы два мешка куриного корма и ушёл.
  От Курихи мужчина зашёл к родителям Влады, передал поклоны дочери и зятя, и незаметно выспросил всё, что они знали о проезжающих по Каме людях. Нашёл троих парней, которые летом по поручению Скора били Третьяка. Со всеми тремя бывший сыщик поговорил по отдельности, Елага проговорился, что видел два раза рыжего мужика со Скором. Когда Белов вернулся на берег, там выгружались лодки Окуня. Робинзон поделился с ним своим горем, торговец пообещал узнать о тывайцах в булгарских городах, куда собирался спуститься после торговли на Выселке. Одновременно Белов договорился с Окунем о встрече через три дня в устье Сивы, у пустого селения. Там путник собирался передать купцу обработанные самоцветы для продажи, Окунь, в свою очередь, прямо на берегу продал напарнику ещё два десятка самоцветов по две куны за штуку.
  Добравшись домой, Белов застал Ойдо практически здоровым. Только повязка на руке выдавала полученный неделю назад перелом. Плыть в булгарские города решили сразу после встречи с Окунем, намереваясь обогнать его лодки. Вещи все уже были собраны, после плотного обеда мужчины отплыли, взяв с собой все запасы обработанных самоцветов, трофейный топор Дрына, настенное круглое зеркало, бережно завёрнутое в три слоя ткани и заложенное между досками. Старый сыщик не собирался устраивать нападение в духе боевиков, он намеревался выкупить пленников, для чего и взял самые ценные вещи из дома. Нет, если выкупить не удастся, придётся драться, однако, миром решить вопрос, всё-таки лучше. Ойдо вооружился обыкновенным топориком и охотничьим ножом из запасов Алексея.
  Отплыли оба на малой лодке, куда переставили лодочный мотор, с неплохим запасом бензина. Возле разгромленного селения обоих уже ждала расшива Окуня. Никаких новых сведений, купец, к сожалению не принёс. После продажи ему половины обработанных самоцветов, в руках у Белова оказалась неплохая сумма в шесть гривен. Он подробно выспросил у купца обо всех известных селениях ниже по течению, после чего поспешил отплыть, не дожидаясь расшивы партнёра. Шли вниз по Каме на вёслах, Ойдо внимательно рассматривал берега, в надежде увидеть лодки людоловов, или какие следы от похитителей.
  До первого селения добрались уже в сумерках, дома стояли не на самом берегу Камы, а укрывались в заливе при впадении небольшой реки. Белов и Ойдо не скрывали цели своего путешествия.
  - Помогите, люди добрые, - кланялись оба при входе в селение, - угнали наших родичей незнамо кто. Плыли они примерно десять дней назад на трёх лодках, с женщинами и детьми, может, кто видел?
  Такая тактика расспросов дала свой результат в третьем селении, куда сыщики добрались в полдень следующего дня. Двое мальчишек видели три лодки с женщинами и детьми, проплывавшие вниз по Каме. Дальше плыть уже было спокойнее. Вопросы возникали только в устье реки Белой, потом Вятки. Но, чем дальше, тем больше свидетелей находил бывший сыщик, сказывался многолетний опыт розыскника. Белову здорово повезло, что он был с Ойдо, потому, что многие встреченные селения были угорскими, там жители охотнее говорили с соплеменником. За три дня они не видели ни одного селения непосредственно на берегах Камы, зато в устьях небольших речек посетили девять угорских поселений. Продвижение из-за остановок было медленное, всё это расстояние можно было проплыть вдвое быстрее, но, результат стоил того. Ещё в двух селениях нашлись свидетели, заметившие на Каме три лодки, скорее всего, с пленными тывайцами. Утром четвёртого дня плаванья показался первый город, явно булгарский. Он, как раз, стоял на камском берегу. Городом назвать обнесённую частоколом деревеньку, немногим больше Выселков, было сложно, но после угорских селений из десятка полуземлянок, почти сотня домов смотрелась очень внушительно.
  Белов оставил Ойдо расспрашивать мальчишек и рыбаков на пристани, а сам прогулялся по городку, носившему название Россох, видимо, по причине постройки на месте впадения в Каму аж трёх речек. Город оказался почти близнецом Выселков, также сидел у ворот мужичок, также главная улица привела Белова к дому городского старейшины. Старейшина оказался действительно старым, поэтому гостю пришлось кричать ему на ухо. Булгары отлично понимали славянский язык, разницы в произношении фактически не было. Позднее Белов сообразил, что формально булгары тоже славяне, якобы даже соплеменники дунайских болгар. Старик довольно равнодушно отнёсся к сообщению о нападении на селение угров, обронил,
  - Пусть идут под нашу руку, мы защитим от любых разбойников.
  Также равнодушно старик выслушал приметы главаря напавших, после чего ушёл в свой дом. Белов ещё заглянул к кузнецу, тот был совсем молчун, только указал направление к дому чеканщика. Чеканщик оказался разговорчивым молодым парнем по имени Грач. Он выбивал узоры на большом медном блюде, на показанный Беловым гранёный самоцвет взглянул равнодушно.
  - Люди в городе небогатые, тебе надо в Булгар добираться, - пожав плечами, сделал вывод Грач. О трёх лодках он тоже ничего не сказал. Зато на банку из-под пива посмотрел заинтересованно. Покрутив её в руках, попросил продать за две куны. Белов поторговался и продал банку за пять кун, после чего вернулся на пристань. Ойдо уже приплясывал от нетерпения, он разговорился с мальчишками и рыбаками, которые видели разыскиваемые лодки восемь дней назад. Похитители проплыли мимо пристани, не останавливаясь. Белов с Ойдо продолжили преследование. Плыть пришлось ещё три дня, на этот раз свидетелей искали прямо на пристани, иногда подплывали к лодкам рыбаков. По дороге попались ещё четыре города, в каждом находились свидетели, видевшие похитителей, пока в пятом городке все рыбаки дружно замотали головами.
  - Не было таких лодок, никто не проплывал.
  Заметив, как Ойдо изменился в лице, Белов похлопал его по плечу,
  - Не переживай, это даже хорошо, мы их почти догнали. Ты оставайся, поговори с рыбаками, какие большие лодьи приплыли и откуда за последнюю неделю были купцы, а я погуляю.
  Опытный сыщик прошёл вдоль стоявших у пристани лодей и расшив, ни в одной из них тывайцев не было, либо они не могли там поместиться. В городе он сразу стал искать питейные заведения, преступники, как правило, люди недалёкие, если не сказать прямо, глупые. Свои 'заработки' тратят на одежду, выпивку и автомобили. Последнее отпадало за неимением автопромышленности. Одежду за неделю форы злодеи, если хотели, уже купили, оставшийся 'заработок' разбойники наверняка будут пропивать. Ездить на Канары в этом мире ещё не принято, копить на свадьбу или помощь больным родителям ни один из известных Белову преступников никогда не копил. В этом мире преступники не должны отличаться от русских, только в слезливых сериалах преступниками становятся от большой любви. Обычно, преступают закон дебилы и лодыри, не способные заработать честным трудом. Бывший розыскник был просто уверен, что из трёх известных ему по описанию злодеев, хоть один пьянствует. Остаётся только найти это место.
  Старый сыщик зашёл в единственную в городке корчму, взял кружку кваса и подсел к двум мужичкам, явно с большого похмелья. Они обсуждали свадьбу у какого-то Гули, где пировали два дня, обдумывали, куда пойти сейчас. Выпить им хотелось очень сильно, но пропивать вещи было жалко, а кун на выпивку не было. Белов легко вошёл в их разговор и стал интересоваться, где можно весело провести время, чтобы не было посторонних, и обязательно были женщины. Мужички воспрянули духом и заявили, что знают такое место. На осторожный вопрос приезжего гостя, мол, там занято, совсем весёлые мужички заверили, что места там много, и занято не бывает. Рассудив, что в таком городишке не должно быть много злачных мест, наш герой решил навестить предложенное мужичками место. Шансы получить топором по голове были достаточно высоки, но рисковать приходилось осознанно, иначе розыск разбойников, да на чужой территории, мог не просто затянуться, но и окончиться ничем. Это в лучшем случае, а в худшем Белов и Ойдо сами могли пропасть без вести, их обоих точно никто искать не будет.
  Он купил у корчмаря полуведёрный туесок браги, пошёл с мужичками, которые вывели его за тын, и повели подальше от городской стены. Идти пришлось недолго, полчаса, сначала по лугу, затем через лес. Вышли на поляну, где стояли три избушки с двумя сараями, обнесённые тыном. Сразу залаяли собаки, замычали коровы. Не такие уж и пропойцы здесь живут, подумал Белов, люди хозяйственные, не сносить мне головы в случае чего. Хуже нет, когда преступниками верховодит практичный хозяйчик.
  Не подавая вида, он спокойно дождался, пока ворота отворит замотанная в платок женщина неопределённого возраста. Мужички пошептались с ней и дёрнули Белова за рукав, проходи, мол. Гость, с максимальной осторожностью, пошёл по крытому двору, обходя рвущихся с цепи собак. Его завели в избушку поменьше, где за столом в единственной комнате сидели две нарумяненные девицы весьма потрёпанного вида. У нашего героя при виде их возникла мысль о кожно-венерическом диспансере и лечении всевозможных заболеваний. От чесотки до триппера и сифилиса, хотя и говорят, что сифилис подарили индейцы Америки, проверять это старый сыщик не собирался. На полатях вдоль стен лежало какое-то тряпьё, да ещё один человек спал. Белову было не видно, мужчина или женщина.
  - Вот и мы пришли, молочка от дикой коровки принесли, - весело закричал спутник Белова, назвавшийся Маригой. Девицы посмотрели на него мутными глазами, и уткнулись в стол. Не смутившись, Марига начал разливать брагу по берестяным кружкам.
  Все выпили, девицы тоже сделали по глотку, продолжая сидеть неподвижно, тупо рассматривая посетителей. Марига завёл разговор ни о чём, неестественно улыбаясь и подхохатывая после каждой фразы. Выпили ещё по одной кружке, Белов старался не допивать, опьянение в этом месте грозило преждевременной смертью. Девицы не выходили из ступора, воспользовавшись этим, робинзон спросил Маригу,
  - А где веселье, с этими девками каши не сваришь.
  - Ничего, - успокоил тот, - скоро оклемаются. Так они девки весёлые и затейливые, не пожалеешь.
  - Может в другой дом сходить, там, поди, другие есть, - продолжил сыщик, которого очень интересовали посетители второго жилища.
  - Есть, да не про нашу честь, - огрызнулся Марига, явно недовольный этим вопросом.
  - Что так, - наш герой сыграл обиду богатейчика, - мы не лыком шиты, коли девки стоящие, я куны не жалею. Не с этими слизнями сидеть, зря сюда пришли. Допиваем, я ухожу.
  - Погоди, погоди, - засуетился Марига, не желавший упускать щедрого собутыльника, но явно опасающийся посетителей второго дома. Белов немного помог ему,
  - А что, если люди там добрые, у меня для всех на угощенье хватит, - и вытащил горсть кун, - сбегать только за брагой надо, сам не пойду.
  Марига быстро сунул куны второму мужичку и выпроводил его во двор, собаки, что характерно, не залаяли. Сам Марига, велев Белову оставаться на месте, вышел во двор, во второй дом. Робинзон через некоторое время, с туесом браги, пошёл за ним, надо было спешить с установлением людоловов, обидно будет ввязаться в драку с посторонними жуликами. Заниматься ловлей чужих преступников не входило в планы нашего героя, слава богу, давно вышел на пенсию из милиции. У него была одна задача - освободить пленных тывайцев. Собаки тоже не залаяли, когда он прошёл к большому дому, видимо, были приучены на посетителей не лаять. Белов осторожно поднялся в сенях к двери в дом и прислушался. Марига громко уговаривал кого-то посидеть вместе, мол, мужик богатый и один, напоим да посмотрим, что с ним делать. Наш герой осторожно вернулся ко входу в сени и стал греметь дверью, сильно топать, поднимаясь в дом. Марига сразу открыл дверь, спрашивая, зачем пришёл. Тот, изображая сильно подвыпившего, перед этим он выплеснул часть браги из туеса на пол, закричал,
  - Я жду, жду, пью, пью, скучно мне. Где девки, где веселье? Наливай, веселись, - протянул остатки браги Мариге. Затем 'пьяно' навалился на него, заталкивая в избу и почти падая туда сам, благо, он оставался крупнее всех аборигенов и выше почти на голову. С разгона прошёл в дальний, тёмный угол, откуда незаметно оглядел присутствующих. Кроме Мариги, в доме сидели трое мужчин и три женщины. 'Опа', обрадовался Белов, один точно наш человек. У окна сидел черноволосый парень со шрамом на носу. 'Теперь ты никуда не уйдёшь', адреналин охотника при виде дичи выбил из опытного сыщика всякий хмель.
  - Вы меня простите, люди добрые, отвык я от хорошей кампании, год в лесу жил безвылазно, выпейте со мной за кампанию. Я уже и человека в кабак послал за бражкой, - незваный гость подошёл к столу и начал разливать остатки браги по кружкам.
  К его удивлению, никто из присутствующих не забеспокоился, все стали спокойно распивать дальше, продолжая разговор между собой. Их поведение было нехарактерным для преступников. Они были уверены в своей безнаказанности, значит, в городе их прикрывают и в обиду не дадут, тем более, незнакомым приезжим. Белов присел на лавку и продолжал пьяно бормотать, попивая бражку. Машинально контролируя поведение преступников, особенно шрамоносого, он обдумывал, как вытащить его отсюда незаметно для других. Это надо было делать как можно быстрее, каждый час пребывания мог оказаться последним.
  В это время вернулся мужичок из кабака с тремя туесами браги. Он быстро разлил брагу по кружкам, причём Белову налил из отдельного туеса. Опытный розыскник ожидал этого и 'ошибся' кружкой, как и предвидел, из его кружки никто пить не стал, значит, там отрава. После осушения кружек, ему сразу сунули в руки кружку с налитой отравой в руки, пришлось встать с брагой в руках, прикидывая, как же её вылить незаметно для собутыльников. С кружкой в руках мужчина стал ходить по избе, подходя к каждому собутыльнику, неся всякую чушь, одновременно высматривая, куда вылить отравленное пойло. Наконец, получилось незаметно вылить свою дозу на завалинку, после чего сыщик облегчённо повернулся к столу и махом опрокинул кружку себе в рот, делая несколько глотательных движений. Капли, попавшие из пустой кружки в горло, оказались настолько жгучими, что Белов, не прикидываясь, закашлялся и выбежал на двор, сплёвывая едкий вкус. За ним никто не последовал, очевидно, такая реакция и ожидалась. Скорее всего, он должен был упасть в течение нескольких секунд. Поняв это, робинзон осторожно зашёл в сени и выбрал стоявшие там грабли, намереваясь заблокировать выход, если выйдет шрамоносый. Прислушавшись к разговору, он понял, что идёт Марига, и вышел во двор, встав за дверью.
  Марига вышел спокойно, сделал пару шагов и остановился, осматриваясь во дворе. Белов не дал ему осмотреться, ударив черенком по затылку. Упавшего Маригу Белов оттащил за дверь, быстро связал руки его же поясом за спиной, в рот воткнул шапку. Кстати, о шапках, в этом мире шапки в домах снимали в знак уважения к хозяевам, а пьянствовала вся кампания исключительно в шапках и обуви. Нож, висевший на поясе Мариги, Белов тоже взял себе. Сейчас многое решал случай, где ему оставалось надеяться на свою счастливую звезду. Он вернулся в сени и ждал у двери. Через пару минут вышел шрамоносый, Белов так обрадовался, что чуть не кинулся обнимать его. Но, передумал и просто ударил коленом в пах, не очень сильно, для перехватывания дыхания на несколько мгновений. Сам, в эту пару секунд, заблокировал дверь из дома несколькими жердями, затем навалил на них стоявший в сенях короб, потом обрушил всё висевшее на стене барахло. Деревянные санки, коромысла, кадушки, плетёнка лаптей, ещё что-то.
  Затем мужчина быстро взял очухивающегося шрамоносого на болевой приём, поднял его на цыпочки и вывел во двор. Впервые, многократно применявший ранее этот болевой контроль, Белов не боялся сломать захваченную кисть руки, поэтому работал в полную силу. Соответственно, у шрамоносого глаза вылезли на лоб в буквальном смысле слова.
  - Крикнешь, сломаю руку, потом вторую, понял? - спокойно спросил наш герой.
  - Аааа, - кивнул головой ошалевший злодей.
  Белов забаррикадировал двери сеней и повёл захваченного бандита со двора в лес. Сначала шли по тропинке в сторону берега, потом бандит немного опомнился и начал волочить ноги, всячески затормаживая шаги. Пришлось потерять драгоценные секунды на связывание рук злодея за спиной, после чего робинзон воткнул ему ещё и кляп из его же шапки. Скорость движения не выросла, зато бывший сыщик очень аккуратно сошёл с тропы и двинулся прогалинами к реке. Когда ситуация дошла до злодея, он совсем перестал двигаться и лёг на землю. Тащить его на себе Белову не хотелось, поэтому пришлось не только пнуть захваченного бандита в живот, но и воткнуть ему ниже спины трофейный нож, неглубоко, на пару сантиметров. А потом ещё три-четыре раза повторить.
  - Если не побежишь быстрее меня, отрежу уши, потом уд*. Я тебя женить не собираюсь, красота твоя мне без разницы, понял, - спокойно сказал Белов захваченному на ухо.
  Парень не поверил, но отхваченная ножом мочка уха добавила словам Белова убедительности. До реки добежали быстро, хотя идти в город к пристани было опасно, оставлять бандита одного ещё опаснее. Пришлось рискнуть, надеясь, что пьяные бандиты не успеют сообразить, где искать пропавшего гостя. Он надел на пленного свою шапку так, что закрыл ему всё лицо, поменял его кафтан на свою фуфайку. Сам робинзон надел вывернутый наизнанку кафтан пленного, затем схватил его под руку на болевой контроль, и, изображая пьяных, потащил к пристани. В лодку они спрыгнули в тот момент, когда Марига выбежал на берег. Ойдо успел отплыть на десяток метров, пока Марига с товарищами отталкивали соседнюю лодку и подхватывали вёсла, намереваясь догонять беглецов. Белов велел Ойдо грести вниз по течению, там поворот реки был ближе всего, за ним река из города уже не просматривалась.
  Отыгранные при посадке метры преследователи быстро навёрстывали, гребли они вчетвером, заметно нагоняя Ойдо, к паре вёсел достаточно непривычного. Белов сел на его место, ему удалось продержаться до поворота, уйдя в который, мужчина передал вёсла Ойдо. Преследователи были уже десяти метрах и подплывали всё ближе. Пришлось нашему герою расчехлить карабин и пятью выстрелами разбить в щепки все три весла на лодке разбойников. Их это не напугало, вероятно, решили, что вёсла разбиты арбалетом, однако, грести преследователям стало нечем, и Белов, снова сев на вёсла, легко ушёл вниз по течению. Плыли до темноты, затем устроились на ночлег на левом берегу Камы, забравшись подальше от берега по руслу небольшой речки. Пока Ойдо разводил костёр, бывший сыщик подготовился к допросу пленного.
  - Как зовут тебя, болезный, - был первый вопрос Белова.
  - Вялым кличут, - осторожно ответил шрамоносый, глядя на Ойдо, которого явно узнал.
  - Рассказывай нам, Вялый, как дошёл до жизни такой. Всё рассказывай, где родился, с кем живёшь, что делаешь, - стандартно начал разговор Белов. Дальше допрос перешёл в привычное русло, где ему оставалось только уточнять интересующие мелочи. Однако, всё заняло больше двух часов. За это время Ойдо успел заварить чай, все трое перекусили копчёным мясом. Картина вырисовывалась не очень удачная. Захваченных тывайцев уже успели продать купцам с юга. Причём мужчин продали одному купцу, дней пять назад, который сразу уплыл вниз по Каме. Женщин и детей продали только вчера, купец должен был отплыть сегодня утром тоже вниз по Каме. Этого купца у Белова были шансы догнать и попытаться освободить женщин с детьми.
  Что касается банды, напавшей на Тывай, то её, как таковой не было. Рыжий главарь оказался известным городским купцом по имени Рудый, который организовал нападение по заказу приезжего торговца. Торговец часто приплывает в городок Сулар с нижней Волги, Рудый по его заказам ловит невольников. Весь город об этом знает, а многие участвуют, не считая пленение чужого человека каким-то преступлением. Невольников стараются набирать за пределами булгарской территории. Как там, в христианских заповедях, оставленных дикими евреями? Не убей ближнего своего? Так для булгар живущие за два дня пути угры определённо не были ближними, всё по христианским традициям.
  'Возможно, поэтому граница вокруг Булгарии практически не заселена на два дня пути', сообразил Белов. В этот набег, кроме помощников Рудого, ходили Вялый, Марига, и ещё трое жителей Сулара, которых Вялый описал Белову. Ещё Вялый очень подробно описал Белову Рудого, его помощников, место жительства, количество лодок и складов, где находятся. С его слов бывший сыщик даже составил схему опорных точек купца. Тот, по словам Вялого, славился своей беспринципностью, не столько торговал, сколько брал то, что мог ухватить. Грабил слабого, обманывал честного, подмял под себя несколько дальних селений, которые обложил данью, правда, небольшой. Городского старейшину Рудый ни во что не ставил, в городе он ничего не нарушал, формально к нему нельзя было придраться. Постоянных помощников у него было человек шесть, хотя, при необходимости, Рудый мог организовать до двадцати человек, готовых на всё.
  Спать этой ночью пришлось по очереди, осторожность была необходима. Утром, после быстрого завтрака, пустились вдогонку за купцом, купившим женщин. Вялый, быстро освоившийся со своим положением пленника, даже грёб по очереди вёслами, едва ли не сильнее Ойдо. Благо, что руки в лодке ему развязали, связав лишь ноги и прикрепив верёвку в лодке, даже если выпрыгнет в воду, далеко не уплывёт. Перед полуднем проплыли мимо ещё одного города, со слов Вялого, лодок купца Сагита, того самого, купившего женщин, на пристани не было. Однако Белов остановился у пристани, быстро пробежал мимо стоявших у причала лодей, проверил. Тывайцев действительно нигде не было, купец Сагит стоял здесь ночью, отплыл рано утром. Белов потратил ещё почти час, чтобы сторговать и купить большую лодку, на которую пришлось потратить полторы гривны. Было понятно, что он сильно переплатил, но время поджимало, поэтому старый сыщик, почуявший азарт близкой победы, торговался недолго. После этой остановки погоня продолжилась до самого вечера, но купца не догнали, несмотря на то, что плыли до полной темноты. Спали опять вполглаза, поднялись затемно, отплыли в предрассветных сумерках, слегка перекусив всухомятку.
  Догнали две купеческие лодьи утром, когда уже рассвело, Вялый сразу их узнал и сообщил Белову. Пока лодка с прицепом приблизилась к лодье, на них уже обратили внимание, поэтому опытный сыщик издалека закричал,
  - Сагит, разговор есть, выгодное дело. Дозволь поговорить. - Он по-прежнему пытался решить дело миром, предполагая, что купец предпочтёт получить прибыль здесь и сразу, чем ждать несколько недель.
  - О чём с тобой разговаривать? - Сагит, плывший на втором судне, высунулся из-за борта, разглядывая Белова.
  - Невольников хочу купить, всех сразу. Они мне очень понравились. Надеюсь, ты их никому не продал? - лодка Белова остановилась у борта лодьи.
  - Поднимайся, поговорим, - Сагит кивнул своим помощникам, сбросившим лестничную верёвку. Белов быстро забрался в лодью, где увидел сидящих женщин и детей из Тывая. Пока всё шло нормально, осталось договориться о цене. Робинзон намеревался выкупить всех невольников за настенное зеркало. В памяти отложилось, что цена на зеркала в средневековье была невероятно высокой, якобы венецианские зеркала выкладывали золотыми монетами, чтобы определить стоимость. Да и опыт с продажей маленьких зеркал был неплохой. Смущало, что Белов не знал стоимости невольников на юге, где Сагит собирался их продать. Тут приходилось блефовать.
   - Меня зовут Белов, в этих краях я недавно, раньше жил далеко на юге. Тебе продали родичей моего друга, я хочу их выкупить.
  - Чем ты собрался платить, - ухмыльнулся Сагит, демонстративно разглядывая одежду Белова, не отличавшуюся разноцветными красками, служившими ярким признаком богатства.
  - Зеркало. Большое зеркало, которое я могу отдать тебе за всех невольников. Но его при мне нет, боюсь утопить, давай пристанем к берегу, я его покажу.
  На берегу Сагит и Белов поднялись на склон, по дороге Белов прихватил из лодки мешок с зеркалом. Торговец пытался сохранить невозмутимость при виде зеркала, но опытный взгляд старого сыщика заметил его сильное удивление. Зеркало было на пластике, лёгкое, достаточно прочное, поэтому мужчина без опаски передал его купцу, который ещё больше поразился малому весу. Осмотрев зеркало со всех сторон, Сагит вернул его Белову и небрежно сказал - За такое зеркало я могу тебе отдать одного невольника, выбирай.
  Наш герой решил ускорить торг и также небрежно продолжил, подражая стилю Сагита.
   - Если бы невольники были золотые, я так и поступил. На моей родине цену этого зеркала узнавали, выкладывая золотыми монетами поверхность. Но если ты так высоко ценишь невольников, я поступлю иначе. Вслед за твоей лодьей мы доплывём на юг, где я сумею найти достойного покупателя на зеркало, а другие купцы выкупят по моей просьбе твоих невольников, которых продадут с небольшой наценкой мне. Думаю, на оставшуюся от продажи зеркала сумму, я смогу купить ещё мужей для этих невольниц и лодки на обратную дорогу. Не забывай, Сагит, это родичи моего друга, а не мои. Я могу отказаться от сделки, а другу мы купим десять молодых жён и три лодьи за это зеркало, думаю, он быстро утешится. Но зеркало будет не твоим, - Белов заметил недовольные движения бровей купца, и продолжил, - Не жадничай, Сагит, это зеркало я отдаю тебе за горстку грязных дикарей, радуйся, что встретил меня, а не диких родственников с копьями. Может, ты и отбился бы, но какой ценой? Ты думаешь, эти родственники не плывут за нами?
  Не обращая внимания на Сагита, наш герой стал заворачивать зеркало и положил его обратно в мешок.
  - Стой, - не выдержал Сагит, - я согласен.
  - Ты отдаёшь всех невольников за одно зеркало, прямо сейчас, - уточнил Белов.
  - Всех, прямо сейчас, давай зеркало,- протянул руки Сагит.
  - Командуй помощникам, - Белов не спешил.
  Сагит крикнул несколько фраз по-тюркски, затем, для клиента, повторил по-славянски, - Выгружайте всех невольников, мы их продаём.
  Белов передал зеркало и пошёл вместе с Сагитом, составлять купчую на невольников. Купчая была не обязательна, вряд ли тывайцы захотят убежать, но Белов желал иметь её на будущее, чтобы проще работать с тывайцами. К тому же в купчей была указана цена, за которую были куплены двадцать три женщины и пятнадцать детей, триста пятьдесят гривен, это семьдесят килограммов серебра. После передачи купчей робинзон предложил Сагиту,
  - Хочешь, ещё подобный товар?
  - Конечно, - улыбнулся толстяк, поглаживая зеркало кончиками пальцев.
  - Верни этим женщинам мужей, привези ко мне, сторгуемся. Если в добавление привезёшь пару кузнецов и чеканщиков, да пять пудов меди, получишь подобное зеркало. Но, там я буду торговаться, - улыбнулся Белов, - зеркало может и не дождаться тебя, покупателей много.
  - Я знаю, кто купил мужчин, через месяц или больше привезу, показывай место, - задумался Сагит.
  Белов нарисовал, на куске берёсты, устье Сивы, объяснил, как добраться и обговорил примерные сроки встречи.
  - Не продавай зеркало никому до осени, я обязательно приеду, - прощался купец.
   Возвращение домой далось нашему герою тяжелее, чем само спасение женщин и детей. Сразу после отплытия купца, поляна на берегу превратилась в подобие цыганского табора. Каждая женщина считала своим долгом обнять Ойдо и поплакать у него на плече, рассказать о своём горе. Затем робинзону пришлось спасать Вялого, которого намеревались побить сначала дети, затем женщины, когда разглядели, что тот связан. После обеда, на котором были уничтожены все съестные припасы Белова, женщины вознамерились спасать своих мужей, и начали требовать от Ойдо преследования первого купца, купившего их мужей и сыновей. Белов переговорил с Ойдо, после чего заявил женщинам,
  - Я вас всех купил, теперь вы и ваши дети, все принадлежите мне. Сейчас мы быстро поплывём домой, те из вас, кто не будет исполнять мои указания или приказы Ойдо быстро, будут наказаны. Тех, кто будет спорить со мной, я продам в соседнем городе. Тех, кто убежит или попытается убежать, я свяжу и развяжу только дома.
  - Всё понятно? - Белов обвёл взглядом лица женщин, до которых смысл его речи доходил по сантиметру в минуту. Подождав пару минут, скомандовал посадку в лодки. Десять человек сели в лодку к Белову с Вялым, остальные разместились в большой лодке с Ойдо. При этом три девушки остались на берегу.
  - А вы чего ждёте? - удивился робинзон.
  - Они не наши, не тывайские, - закричали дети, - их в другой деревне украли.
  Пришлось Белову выбираться на берег, где выяснилось, что девушки из славянского рода сойки, которых с берега реки Вятки похитили на обратном пути разбойники. Звали девушек, вернее девочек, им было меньше пятнадцати лет, Ива, Ракита и Липа. Белов велел садиться им в свою лодку, после чего, наконец, отчалили. Вверх по течению плыли тяжело и сложно. Путь, пройденный по течению за два часа, удалось преодолеть за восемь часов непрерывной гребли вёслами, хорошо, успели засветло.
  Оставив всех на левом берегу Камы устраивать ночлег, Белов сплавал на правый берег, в ближайший город. Там удалось быстро недорого продать секиру Дрына, на вырученные гривны и куны закупить еды и тёплой одежды. Да ещё в кармане осталась пара гривен с десятком кун и белок на всякий случай. Возвращался в лодку Белов уже в сумерках, когда заметил на городской пристани факел возле одной из лодок, сильно чадивший. Путник не поленился подойти и сразу почувствовал знакомый нефтяной запах. Оказалось, купец с южного Поволжья давно использует нефть в качестве светильного масла. Белов сторговал у него небольшой бочонок, литров на пятьдесят, всего за десять кун. В ходе торговли он узнал, что купец собирается плыть до Соли Камской и знаком с Окунем. Откатив купленный бочонок в лодку, Белов перебрался к своим.
  Раздав освобождённым пленникам тёплую одежду, он пристроился у костра с Ойдо и Вялым, попивая горячий чай и закусывая копчёным мясом. Тут же с ними столовались три девушки из рода соек, угорки их просто не подпускали к теплу. Девушки пришли в себя после нескольких дней плена и насилия, теперь боялись отходить от своих спасителей, не понимая, что формально лишь поменяли хозяина. Однако, Белов изначально собирался вернуть пленниц в родные края, бог даст, удастся установить дружеские отношения с их родными, лишние союзники на Каме всегда пригодятся. Однако, при таких скоростях движения дорога домой растянется на месяц, еды и гривен не хватит. Ещё вопрос, куда девать Вялого. Отпускать его было опасно, нападение Рудого на дом у речки Бражки становился тогда неминуем, слишком много знал Вялый, он видел зеркало и слышал обещание продать такое же. Одного этого хватит, чтобы половина городка Сулара отправилась искать богатую добычу, а, где искать, догадаться нетрудно. Убивать Белов никого не хотел, независимо от действий самого Вялого, который, по словам мальчишек, убил одну старуху в Тывае. Одно дело, считал он, убить Дрына при самообороне, другое дело, убить безоружного связанного человека, пусть и преступника. Брать с собой в дом у речки Бражки Вялого тоже не хотелось, хватит хлопот с женщинами и детьми, зачем ещё кормить дармоеда. Преступники, как бы их не расписывали недалёкие журналисты, суть дураки и лентяи, потому и становятся преступниками. Умные и работящие люди всегда смогут заработать честным трудом, как правило, значительно больше, чем любые преступники.
  Утром продолжили движение уже более организованно, гребли весь день усердно, без остановки на обед. Удалось к темноте почти добраться до Сулара, ночевать возле города Белов не решился, устроились километрах в двух ниже по течению. Вялого, как обычно, на всякий случай, привязали к дереву, а ночью устроили дежурство, которое робинзон проверял каждый час, обошлось спокойно. Далее движение продолжили после того, как Белов прикрепил вторую лодку к корме своей, капроновым шнуром, длиной десять метров, который взял ещё в доме. На вёсла своей лодки он посадил самую сильную женщину, сам переоделся и лёг на корме, прячась от наблюдателей на берегу. Придерживаясь левого, дальнего от города, берега, обе лодки ранним утром проплыли мимо Сулара. Когда поднялись выше города за первую излучину, Белов решил, что прошли незаметно. К сожалению, фокус не удался, через полчаса показалась лодка, на которой пятеро мужчин догоняли тывайцев. Сначала Белов хотел включить мотор и уйти от них, но разглядел, что луков и арбалетов у преследователей нет, после чего решил захватить преследователей в плен, даже ценой простреленных конечностей.
  Догоняли тывайцев разбойники из Сулара почти час, за это время лодки отошли от города километра на два, если не больше, скрывшись за парой мысов. Когда до преследователей оставалось не более полусотни метров, Белов дал команду причалить к плоскому левому берегу Камы. Там он высадил всех своих пассажиров, отвязал вторую лодку и развернулся на своём судне, с замаскированным мотором, навстречу преследователям, в их лодке уже разглядел старого знакомого Маригу, троих собутыльников по Сулару и одного незнакомого парня. Когда до встречи лодок оставались немногие метры, Белов выстрелил самому здоровому парню в ногу, другому, с дубинкой в руке, в руку. Первый подскочил от боли и упал в воду, второй выронил дубинку и стал не опасен. Оставались трое, у двоих были в руках дубинки, а Марига вытащил нож, своими размерами похожий на римский короткий меч. Белов перехватил карабин, как боевой шест, и ждал столкновения лодок, медленно идущих навстречу друг другу.
  За считанные секунды до столкновения бортами, он прыгнул ногами вперёд, сталкивая ближайшего бандита толчком ног в воду. Упал наш герой неудачно, противника столкнул, но сам сильно приложился рёбрами о борт, однако, успел торцом приклада карабина ударить второго парня с дубиной в солнечное сплетение. Тот согнулся, опустив дубинку, а Марига бросился на лежащего, на дне лодки Белова. Тот ухитрился встретить его ударом ступни в пах. Падая за борт, Марига успел дотянуться ножом до голени противника. Не чувствуя боли, Белов поднялся и закрепил успех несколькими ударами карабина по головам врагов. Затем принялся связывать двоих парней в лодке, потом на вёслах поплыл подбирать сброшенных за борт. Раненый в ногу еле заполз в лодку, его сыщик даже не стал связывать, парень с трудом сам себя перевязал. Зато другой пытался из воды напасть на робинзона, удалось успокоить его веслом по голове, в лодку, правда, пришлось затаскивать самому. Мариги в воде не оказалось, тывайцы тоже проворонили его исчезновение. Вернулись на берег, где Белов обнаружил рану на ноге.
  После перевязки распределились по трём лодкам, и поплыли дальше, из всех сил налегая на вёсла. Облегченные лодки шли заметно быстрее, была надежда добраться до следующего города засветло, хотя бывший сыщик предвидел некоторые проблемы с захваченными злодеями. Устраивать им суд было, по меньшей мере, наивно. Хорошо было бы продать всех пленных, но в Булгарии продавать булгар нельзя, это мужчина успел выяснить. Оставалось тащить с собой пленных до границы, через четыре города. Так и вышло, к четвёртому городу, Россоху, подплыли вечером на пятый день. Высадив всех на стоянку за реку, Белов переправился через Каму и прошёлся по пристани. Один купец собирался идти вверх по Каме, другой вниз, на Волгу. Наш герой поговорил с купцом, плывущим вниз, предложил недорого купить пятерых невольников. Когда купец согласился, Белов объяснил, что покупать придётся выше по течению, где заканчивается Булгария, поскольку невольники булгары. Видя колебание купца, мужчина скинул цену до трёх гривен за каждого, теперь он знал цены невольников и легко уговорил торговца. Договорившись провернуть сделку ранним утром, путешественник зашёл к знакомому Грачу.
  Чеканщику он много рассказывать не стал, коротко сообщил, что захваченных в плен тывайцев-мужчин не нашли, и оба возвращаются домой. Фактически ни слова лжи в этом не было. На оставшуюся гривну Белов купил слиток меди весом почти двадцать килограммов, выспросил о больших торгах, которые случались по определённым дням дважды в месяц. Разузнал от словоохотливого Грача местные новости, самой интересной оказалась сватовство дочери местного старейшины, которую тот выдавал замуж за сына самого богатого торговца в Россохе. Из новостей более мелких, но значительно полезнее, оказалось то, что нефть привозят для продажи в Россох, где довольно дёшево продают для освещения. Распрощавшись с Грачом, Белов с трудом дотащил слиток меди к лодке, рана на ноге давала о себе знать.
  Утром он собрал своих подшефных и свистом дал знак купцу, как условились, направившись вверх по Каме. Через час лодья купца догнала караван из трёх лодок, примерно до полудня двигались рядом, на обед остановились на одной поляне. Хорошо знающий границы Булгарии, купец решил, что это место не нарушит 'честности сделки'. Белов вывел свой 'товар', подручные купца их формально осмотрели, хотя за такую цену можно было брать любых, даже хромых и больных. Продажа на юге только одного из пятерых невольников полностью окупала покупку всех остальных. Тут же быстро составили купчую, Белов поинтересовался, где купец будет торговать.
  - На берегу Каспийского моря, в Усть-Итиле. Там самый лучший рынок рабов, самые высокие цены на Волге. Выше только в Византии, но добираться туда с Волги неудобно. Зовут меня Хамит, каждый год я поднимаюсь по Волге и Каме, если будет ещё товар, предупреди на пристани в Россохе, возьму, - довольно улыбался выгодной сделке южанин, - я запомню тебя, Белов.
  - Я тоже запомню тебя, Хамит, - попрощался робинзон.
  Оставшиеся дни пути до Тывая прошли в нарастающем напряжении, женщины и дети чувствовали, что возвращаются в родные края, где ничего и никого не осталось. Когда лодки причалили к берегу в устье Сивы, все вышли на старый причал и долго бродили вокруг брошенных домов, на заросшей высокой травой поляне. Женщины плакали по убитым родным, маленькие дети плакали, глядя на матерей. Глядя на них, Белов перестал, наконец, жалеть проданных Хамиту разбойников, угрызения совести о сделке мучили его два дня. Оставаться в разрушенном селении не захотел никто, особенно, когда робинзон объяснил, что разбойники, похитившие их, живы и могут вернуться. Второй раз догонять торговцев Белов не собирался, рассказав женщинам, что в следующий раз он не сможет их выкупить, не на что. Когда все осознали необходимость переселения подальше от Камы, робинзон ещё раз напомнил, что в доме на берегу реки Бражки он старший, и его указания должны выполняться без каких-либо сомнений и споров. Возражать никто не стал, до возвращения мужчин Белов был уверен в исполнительности переселенцев.
  ...- Где нам его искать? - мрачно зыркнул глазами Рудый на подрагивавшего во влажной одежде Маригу, тот прибежал сразу, едва сумел выбраться из Камы.
  - Думаю, недалеко от угорского селения, что мы разорили, - трясущейся рукой разбойник поднёс к губам ковш браги, жадно глотая согревающую жидкость. - Уверен, это тот самый изгой, о котором нам Скор поведал. Говор у чужака особый, не угорский и не славянский. Значит, воев у него нет, коли в погоню один отправился. Думаю, собрать наших парней, поговорить со Скором, вернём всё своё и за обиду отомстим.
  - Не нравится мне его самострел, быстро заряжает, незаметно бьёт, как бы нам не подставиться? - Рыжий купец-разбойник, отхлебнул из своего кубка, наполненного ромейским вином. - Надо этого чужака живым прихватить, да попытать хорошенько. Представь, коли мы себе такие самострелы спроворим?
  - Да, - ощерился в улыбке Марига, немного захмелевший от обилия браги, - горло резать этому гаду мы не сразу станем, поспрошаем хорошенько. Он нам не только самострелы, всю свою жизнь и всех предков по три раза сам выложит. Лично буду жилы тянуть, ни волоска просто так с него не упадёт, все тайны выведаю, ничего не упущу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава одиннадцатая, ожидание.
  
  В Бражине, как стали называть растущее селение на берегу реки Бражки, за эти неполные три недели Третьяк с ребятами построили два дома, в обоих уже заканчивали устанавливать печи. После размещения женщин и детей по домам, Белов занялся хозяйственной деятельностью. Заботу о посадках и курах взяли на себя Лариса с Владой, которым в помощники мужчина отрядил всех детей моложе десяти лет. Трое мальчишек от десяти до двенадцати лет, умеющих плавать, занялись рыбной ловлей и ежедневно приносили до трёх вёдер рыбы к столу. Половину женщин и девушек он направил на заготовку глины и обжиг кирпича, кроме того, за два дня на гончарном круге девушки научились довольно сносно изготавливать глиняную посуду. Те женщины, что покрепче, вместе со старшими ребятами занялись заготовкой брёвен под строительство. Три женщины с маленькими детьми стали поварами. После небольших конфликтов, связанных с непониманием приказов, в маленьком гарнизоне установилась почти армейская дисциплина. По-крайней мере, с Беловым и Владой, никто даже не пытался спорить, а Лариса была слишком занята ребёнком. Через неделю глава семейства составил примерный список товаров первой необходимости, за которыми придётся плыть в Россох.
  Необходимо было абсолютно всё: обычная ткань, тёплая одежда, тёплая обувь, несколько больших котлов и сковородок, слюда для окон, металлические дверцы и решётки для печек. Конечно, при необходимости, всё это можно было взять в богатых запасах сундуков и шкафов покойной бабушки Алексея. Но, разбазаривать таким образом артефакты наш робинзон не собирался. Кроме того, он понимал, что вся одежда и посуда станут собственностью угров, отобрать или потребовать оплаты он не сможет. Так пусть пользуются местными изделиями, цинично размышлял мужчина, артефакты лучше оставить своим детям и внукам.
  Белов успел заметить, что в этом мире стоимость железных изделий была выше медных и бронзовых, вероятно, поэтому из железа делали в основном оружие и ножи, да и сами железные изделия встречались реже медных или бронзовых. Это без учёта мелочей, которые в этом мире умели делать из подручных материалов - дерева, камня, кости. Ещё приходилось помнить, что осенью могут вернуться мужчины, явно без тёплой одежды и обуви. Надо ехать в Россох, закупать товар, отправлять туда Третьяка или Ойдо слишком накладно. Либо купят втридорога, либо оба совсем пропадут. Оставлять людей без защиты Белова опасно. Рудый с Маригой вполне способны найти Бражино, и напасть на жителей, повод для этого у них имеется. Наверняка они попытаются это сделать, только когда?
  Пришлось Белову провести курс молодого бойца для троих - Ларисы, Третьяка и Ойдо. Благо, три ружья всего и было. Труднее всего дались занятия по заряжанию, зато глазомер и выдержка у всех троих оказались великолепными. Буквально с третьего выстрела за точность попадания можно было не беспокоиться. Убедившись, что в случае нападения любой из троих сможет обеспечить достойную защиту, глава небольшого селения провёл несколько тренировок по отражению возможного нападения. Причём, участвовали абсолютно все, даже маленькие дети. К этим тренировкам угры отнеслись с пониманием, скорости исполнения приказов мог позавидовать любой военный. Глядя, с какой быстротой дети и женщины запираются в домах, как улепётывают по защиту бревенчатых стен недавние пленницы, оставалось лишь радоваться их пониманию и энтузиазму, так бы в двадцать первом веке было, никакие террористы бы не страшны.
  После этого наш герой отправлялся в Россох со спокойной душой. Остававшиеся в Бражине работали на совесть, подгонять никого не надо было. Все понимали, что от работы зависит их выживание зимой. Перед отъездом Белов договорился с Ойдо, чтобы тот взял на себя охрану Бражина на дальних подступах. Ойдо на своём небольшом челноке ежедневно спускался по Бражке до Сивы, а иногда до Камы, высматривая появление чужаков. Ему же Белов велел договориться с Окунем о встрече, если увидит того. Необходимо было реализовывать гранёные самоцветы, нужны были средства для закупки припасов на зиму. Третьяка Белов освободил от любых работ, главной задачей парня была отладка пилорамы. Глава семейства дал ему в помощники самых смышлёных мальчишек и надеялся, что до первого снега пилорама начнёт работать. Он сам осмотрел водяное колесо и не сомневался, что работа вполне выполнима, мощности водяного напора вполне хватит для распиловки брёвен на доски. Отплывал в Россох Белов с Силей, тем самым черноволосым худеньким подростком, на двух лодках, с собой везли трёх девочек из рода сойки.
  Оказалось, что селение этого рода не так далеко от устья Сивы. За день пути вниз по Каме удалось не только добраться до места пленения девочек, но и подняться по речке до самого селения. Селение очень походило на Выселки, тоже обнесено тыном, с пристанью на берегу. Белов вместе с девочками поднялся в селение, под радостные крики подростков и плачь женщин, дождавшихся своих дочерей, добрался до старейшины. Старейшина селения уже ждал гостей на площадке у дома. Это был крепкий старик, с жёстким лицом. После обоюдных приветствий Белов рассказал коротко о похищении тывайцев, своей погоне, выкупе. Показал купчую, которую глава селения спокойно прочитал сам.
  - Мы благодарны тебе за спасение наших девушек, - неторопливо сказал старейшина, выслушав Белова, - но у нас нет гривен, чтобы отплатить тебе за их выкуп. У нас нет такого количества дорогих мехов.
  - Я не прошу от вас ничего, мы соседи и должны помогать друг другу. Буду рад, если род сойки подружится с нашим селением. Приглашаю к нам в гости на праздник урожая осенью. Ваши девочки дорогу укажут. Но, - Белов вздохнул, - наши женщины и дети раздеты. Если род сойки сможет помочь нам тёплой одеждой, чтобы пережить зиму, вы спасёте от смерти таких же девочек из нашего селения. Мы сейчас отплываем вниз по Каме в Россох, чтобы купить одежды, сколько сможем, через четыре дня будем проплывать мимо вашей реки. Будем рады, если нас встретят там ваши люди.
  - Ещё, - добавил, вставая с лавки, Белов, - разбойники увели всех наших собак.
  Он быстро распрощался, сославшись на срочные дела, отказался от праздничного ужина. Через полчаса обе лодки уже выплывали на камские просторы. Дальше приходилось плыть осторожно, придерживаясь левого берега Камы. Белов не исключал, что повстречает лодки Рудого. Всё обошлось, и в Россох прибыли благополучно. На стоянке у пристани Белов увидел знакомые лица, это Окунь возвращался с товарами из Булгара. Радостная встреча оказалась кстати. Купец сразу затащил Белова к себе на лодью, накормил плотным обедом, выспросил все новости. Пришлось рассказать о зеркале, отданном за тывайцев, и втором зеркале, обещанном за мужчин Сагиту. Заметив злость и обиду на лице партнёра, Белов пообещал продать ему другое большое зеркало. Благо этих зеркал в доме осталось шесть штук, не считая установленных в стенке и закопанных в тайнике. К концу рассказа, Окунь уже нормально реагировал на происходящее, даже пообещал помочь с закупкой одежды и ткани. Когда же Белов достал ограненные самоцветы, настроение торговца перешло в праздничное, от обиды за отданные зеркала не осталось и следа.
  Оба пошли в город, где Окунь помог накупить ткани, полушубков, сапог. Оказывается, даже такие простые покупки составляли проблему. Никто не шил одежду и обувь на продажу, не пришло ещё время массового фабричного пошива. Вся одежда, более, обувь, изготовлялась на конкретного покупателя. Поэтому приходилось буквально выпрашивать у торговцев одежду и обувь. Несколько раз просто заходили в дома, покупали одежду и обувь, оставшиеся от умерших родственников, просто старые, ношеные вещи у зажиточных горожан. Так, что, простая на первый взгляд покупка трёх десятков комплектов обуви и одежды, затянулась на весь день, и, не помощь Окуня, вполне возможно Белов промучился бы в городе всю неделю.
  Гривны Белова закончились ещё на полушубках, но Окунь выдал часть платы за самоцветы, которой хватило на всё остальное. Получилось ещё купить пять больших котлов и сковородок, больше посуды в городе не оказалось, нужны были ещё три, по числу семей в Бражине. Больше всего глава семейства обрадовался купленной паре овец, хотел ещё взять бычка с тёлочкой, но они уже не поместились бы в лодках. Окунь пообещал привезти недостающую посуду и корову с бычком прямо в Бражино. Шерсти в городе на продажу не нашлось, поэтому Белов заказал её Окуню. Купец собирался развернуться обратно в Булгар, так ему не терпелось продать гранёные самоцветы и договориться о цене на большое зеркало, размеры которого бывший сыщик примерно показал. Ночевали на пристани, компаньоны говорили долго, обсуждая торговые дела. Белов убедил купца не заходить на обратном пути в Бражино, а возвращаться сразу в Соль Камскую. А вот оттуда обязательно зайти в Бражино, привезти слюды для окон, соли, килограммов двести железных слитков, обязательно руды медной, хоть три тонны. Сыщик уже знал, что в Соли Камской выплавляли только медь, железо по всему Прикамью выплавляли из болотной руды, которую добывали сами кузнецы. Цены на весь товар оба оговорили заранее, как и примерное время встречи.
  Утром, довольные друг другом, приятели разъехались в разные стороны. Плаванье против течения шло тяжело, обе лодки были загружены товаром доверху, сверху всё укрыли лапником от дождя и посторонних глаз. Силя грёб, выбиваясь из сил, но молчал, чем понравился Белову. К месту встречи у селения соек успели только к вечеру, там с удовольствием заметили людей, стоявших на берегу. Родичи спасённых девочек не пожалели вещей, нагрузили одеждой целую лодку, мудро отправив на ней гребцов с указанием доставить в Бражино. Среди вещей поскуливали два щенка, которым Белов обрадовался больше, чем одежде. После ночлега, уже три лодки отправились вверх по Каме. Добирались до Бражина три дня, за которые успели сдружиться с Дергачом и Тюней, как звали парней-гребцов. Они рассказали Белову, что род соек достаточно большой, живёт в трёх селениях по реке и может выставить почти сотню воинов, вместе с молодыми парнями. До похищения девушек, никто не осмеливался нападать на людей из их рода. Правда, исчезали иногда люди, по одному, думали на диких зверей или несчастные случаи. Сейчас появились мысли, что их тоже похищали. Поэтому, молодые парни полны решимости, помочь Белову против похитителей, но не знают, что делать.
  Белов задумался, если Сагит не привезёт мужчин, зимой придётся туго, несколько крепких мужчин здорово облегчили бы жизнь Бражина. Парням он пока ответил, чтобы приезжали осенью на праздник, там и решим всё. Праздник получился и в этот раз, после приезда в Бражино. Женщины были изумлены обилием привезённой одежды и ткани. Всех четверых не знали чем угостить, пиршество продолжалось пол дня. Дергача и Тюню удивили свежими помидорами, огурцами из теплицы, девушки вокруг них так и увивались. Белов сильно сомневался, что ночевали парни одни. Когда их провожали обратно, сыщик был уверен в том, что осенью оба приедут. За привезённую одежду он отдарился несколькими стеклянными баночками, а Дергачу и Тюне выдал по пластиковой бутылке.
  После распределения одежды и обуви между женщинами и детьми, чем пришлось заниматься самому, чтобы избежать скандалов, переходящих в драки, Белов занялся устройством относительно нормальной кузницы. Он отправил Третьяка с тремя парнями на двух лодках заготавливать каменный уголь, о небольших запасах которого недалеко от Выселков, рассказал Третьяк ещё зимой. Женщины по его указаниям сшили из лосиных шкур меха, молот Белов уже купил, щипцы и другие инструменты нашлись у Алексея в запасах. Выложить печь по чертежам не представляло труда. Пока робинзон этим занимался, ребята успели сплавать за углём трижды, привезли почти десять тонн. Вернув Третьяка к пилораме, Белов за неделю смастерил примитивный нефтеперегонный аппарат. Благо, трубок различных размеров было достаточно, а паять наш герой ещё не разучился. Ещё неделя ушла на отладку и перегонку нефти, после чего получилось из купленного бочонка сырого продукта два ведра бензина, вернее, 'жидкости, похожей на бензин'. Белов испытал этот суррогат на мотоблоке, который великолепно воспринял продукт, хотя с небольшой потерей мощности.
  К началу июля жизнь стала налаживаться. Ойдо, обходя дозором границы, частенько приносил добытую дичь, регулярно угощал семью Беловых. Мальчишки обеспечивали рыбой всех так хорошо, что излишки сушили и коптили, благо соли было достаточно даже для полусотни жителей. Угры постепенно привыкли работать в огороде, массово пошли огурцы и другая зелень, которую с удовольствием ели не только дети. За месяц напилили и привезли в посёлок достаточно брёвен для постройки десятка домов. Но Белов не спешил отпускать лесорубов, чтобы не скучали, он частично перемешал бригады с гончарами и 'кирпичниками'. Гончарам, накрутившим на круге достаточное количество посуды, он дал новое задание по изготовлению черепицы, сам же и вырезал необходимые формы. Постоянно общаясь с женщинами и подростками, Белов не переставал разъяснять, как много надо успеть до начала зимы. Поэтому жалоб и отлынивания от работы практически не было. К счастью, угры и раньше не были избалованы обильным питанием и бездельем, поэтому недостаток мяса воспринимали спокойно.
  В самый жаркий месяц Третьяку удалось наладить постоянную работу пилорамы. С этого времени за право работать на пилораме подростки едва ли не дрались. Да и взрослые женщины часто подходили посмотреть, как пилы 'сами' расщепляют бревно на доски, выбрасывая ароматные опилки. После того, как в трёх новых домах застелили полы свежими досками, в эти дома ходили, как на экскурсию. Лесорубы, посмотрев на такую красоту, почти удвоили количество напиленных брёвен. Женщины спешили к возвращению мужей построить красивые новые дома, после работы шили из закупленной ткани рубахи и порты. Белов с Третьяком из привезённого слитка меди начали изготавливать модель парового двигателя. Робинзон так намучился этим летом, передвигаясь по рекам со скоростью плывущего навоза, когда надо было спешить, что первой необходимостью посчитал срочное создание быстроходного судна. Конечно, не катер на воздушной подушке, но пароход вполне можно освоить, желательно с винтовым двигателем, а не водяными колёсами. В здешних условиях даже скорость десять километров в час была действительно скоростью. В справочниках и учебниках Белов нашёл несколько вариантов паровых двигателей, осталось только научиться их делать. Работать с металлом Третьяку заметно нравилось, он каждый вечер за ужином улыбался, несмотря на усталость. Белов сразу предупредил парня, чтобы не акцентировал внимание на подшипниках. Среди запасов Алексея нашлось два десятка неплохих подшипников, годных для использования. Как минимум на две паровые машины их должно хватить. Убедившись, что Третьяк справится с изготовлением модели сам с двумя подручными пареньками, Белов занялся добычей мяса.
  Ойдо уже давно выследил два стада лосей, постоянно пасущихся недалеко от посёлка. Белов вполне мог перестрелять их из карабина, но в свете последних событий, тратить патроны не спешил. Он решил попробовать охоту загоном, для чего целую неделю устраивал ловушку из жердей. Потом ещё три дня пришлось ждать возвращения напуганных лосей на старое место. В один прекрасный день Белов объявил для всех выходной и рассказал каждому, что надо делать. Загонщики под руководством Ойдо и Белова охватили две группы лосей, потом по сигналу начали шуметь. Мужчины в это время спешили к загону, где дежурили женщины посмелее, с топорами. Когда полукольцо загонщиков начало сдвигаться к изгороди, лоси нехотя подались вперёд, подальше от шума. Потом ещё вперёд, ещё и ещё. Загонщики закричали и застучали в кастрюли совсем громко, основательно пугая лосей, которые перешли на медленный бег. Как только группа лосей втянулась в улитку загона, мальчишки, дежурившие у загородки, стали блокировать жердями выход, усилив крики и шум. Так, постепенно отсекая лосей, друг от друга, заблокировали группу в двенадцать животных, среди них три лосёнка.
  Невозмутимые Ойдо и женщины топорами умертвили зажатых жердями взрослых лосей, а лосят связали, намереваясь перетащить в Бражино к Фомке. Разделка и перевозка мяса заняла весь оставшийся день. Вечером устроили пир горой, с удовольствием уминая жареную печень и сердце, все соскучились по мясу, да и лето было тяжёлое, то стрессы от нападения и плена, то непривычная работа. Всё мясо сложили в ледники, только вырезки получилось почти пять тонн, на зиму хватит. Ещё шкуры, которые Белов намеревался использовать на обувь и кузнечные меха, кости, вполне годные для холодца и бульонов. Голодная смерть никому не грозила этой зимой. Оставалось дождаться обещанной шерсти, связать всем шапки и свалять на всех валенки, тогда комплект одежды будет закончен, зимой никто не замёрзнет.
  Утром Белов с удивлением заметил, что никто на работу не вышел, за исключением Третьяка, с рассвета стучавшего молотком в кузнице, и Ойдо, уплывшего на патрулирование. Все угры с утра принялись готовить мясо, явно намереваясь продолжить праздник желудка.
  - Что, сегодня тоже будем мясо весь день кушать? - поинтересовался Белов у Сили, сидевшего у костра.
  - Сегодня, завтра, и послезавтра, пока всё мясо не съедим, - гордо ответил парень.
  - Да, ребята, теперь понятно, как индейцы умудрялись вымирать от голода, - пробормотал Белов и занялся делом. Он подождал, пока все позавтракали и стали расползаться поспать в тенёк.
  - Подъём, всем выходить на работу, - Белов пошёл по посёлку, буквально за шиворот, вытаскивая людей к своему дому. За полчаса удалось всех собрать, после чего он полчаса читал мораль, пока не убедился, что его слова дошли не только до детей, но и взрослых. В полдень все приступили к обычной работе, но Белов ещё два часа проверял, не спит ли кто под кустом. Вечером за ужином пришлось ещё раз напомнить, что утром все должны работать, а не есть мясо до одури. Глава семейства оказался достаточно убедительным, чтобы наутро никто не задержался у костров.
   Вечером вернулся Ойдо, рассказал, что в устье Сивы стоит лодка Сагита. Белов обрадовался и стал готовиться к выкупу мужчин, выбрал очередное зеркало, прихватил четыре стопки дешёвого тонкого стекла, с резным узором, на всякий случай. С собой на переговоры взял Ойдо, а Силя со второй лодкой спрятался в кустах. Отправились в три часа ночи, благо короткая июльская ночь позволяла плыть задолго до рассвета. За прошедший год Белов так привык передвигаться по Бражке и Сиве, что плыл по ним не хуже гонщика в Формуле-1, заранее срезая повороты и огибая неудобные места. Да и опыт вождения лодок заметно вырос, так, что путь, ещё год назад занявший весь день, удалось преодолеть за неполные восемь часов. Оставив своих попутчиков присматривать за окрестностями, и, предупредить в случае нападения, наш герой вышел к берегу Камы. Там, уткнувшись носом в прибрежные кусты, уже дремала лодья торговца.
  Белов подошёл к лодке купца и крикнул,
  - Выхода Сагит, я уже здесь, жду с нетерпением.
  Из лодьи, высунулась голова охранника, затем показался улыбающийся Сагит. Переговоры вели на берегу, прогуливаясь на пригорке. Постоянно улыбаясь, Сагит рассказал Белову, что привёз для него двух опытных кузнецов, двух непревзойдённых чеканщиков, да ещё всех живых пленников. Сыщика насторожила формулировка 'живых',
  - Сколько пленников ты привёз, мы договаривались обо всех, а не обо всех живых.
  В таких случаях Белов предпочитал три раза уточнить, чем быть обманутым.
  - Я честно выкупил всех твоих сородичей, которых привезли живыми в Усть-Итиль, но один из них умер ещё раньше, по дороге на юг. Его я не привёз, - грустно опустил глаза Сагит, явно боясь разрыва договорённости.
  - Выпусти двоих пленников, пусть поговорят с моим другом, - Белов показал на Ойдо.
  Двое пленников подтвердили, что один из тывайцев ещё по дороге на юг умер от сильного удара по голове, которым его оглушили в Тывае. Остальные пленники были на месте. Ойдо уточнил, все ли остальные живы и целы. К счастью, никто не был покалечен, хотя исхудали все здорово. Казалось, и так невзрачным уграм худеть дальше некуда, ан нет, вышло, есть куда. Белов, в глубине души, сомневавшийся и в такой удаче, постарался не показать этого. Он успокоил купца, что договорённость остаётся в силе, и передал ему зеркало.
  - Однако, одного человека не хватает, но не буду же я отрезать кусок от зеркала, так? - улыбнулся Белов, глядя на вспотевшего от испуга купца, - цену недостающего человека надо возместить другим товаром. Какой товар у тебя есть, Сагит?
  Счастливый купец велел вывести всех пленников и четверых мастеров-невольников, с которыми Белов тут же начал разговаривать, опасаясь обмана. Все четверо сносно говорили по-славянски и довольно уверенно отвечали на вопросы, осмотрев их инструмент, Белов убедился в честности купца. Мастера пояснили, что в рабство попали при набеге соседнего племени, ещё пять лет назад. Все эти годы работали в Усть-Итиле у богатого купца, которому Сагит продал зеркало, а в придачу к золоту взял их, мастеров. Пока они разговаривали, подручные купца вынесли на берег образцы товаров, порадовавшие Белова. Самым интересным товаром для Белова оказалась бочка с нефтью, но там ещё были отрезы шёлка, сухофрукты, свежие персики, слиток меди, корзина с хлопком. Робинзон начал торговаться и выторговал все пять бочонков нефти, которые были у Сагита, весь хлопок в десяти корзинах, который он вёз неведомо зачем, видимо, купил случайно по дешёвке. Ещё взял три слитка меди, отрез шёлка и корзину персиков на остаток. Сагиту было очень трудно торговаться, он не раз пожалел, что сам указал в первой купчей истинную цену невольников, проданных Белову. Как он жалел об этом, было написано на его лице.
  После оформления купчей, Белов показал Сагиту одну стеклянную стопочку, затем вторую, третью, четвёртую. Реакция купца была вполне ожидаемой, посуда его очень заинтересовала. Белову нужны были поставки нефти и хлопка, да и шёлк не помешал бы. Сагит задумался, пообещал успеть обернуться этим летом, договорились встретиться здесь же и обговорили объёмы и цену поставок, к концу сентября Сагит успевал обернуться. После отплытия купца глава бражинского семейства не дал бывшим невольникам рассиживаться на родном берегу, все быстро поплыли вверх по Сиве. В Бражине он отпустил выкупленных из рабства мужчин к родным, сам занялся устройством на жительство южан-мастеров. Временно Белов устроил их в пустующий сарай, но постройку домов собирался организовать в ближайшие дни.
  Огромное удовольствие, даже наслаждение, доставил ему разбор покупок. Только та нефть, которая была уже закуплена, давала возможность выработать более ста литров бензина, этого хватало не только на всю весеннюю посевную, но и на экстренные поездки на моторной лодке. Сейчас можно было не экономить бензин, вернуться к использованию бензопилы, а в перспективе прокатиться на мотоцикле. Жаль, дорог от Бражина никуда не было, но где-то дороги должны быть, оптимистично подумал наш герой, представив, что катит по просёлочной дороге со скоростью шестьдесят километров в час, пугая аборигенов до смерти. Не меньше нефти обрадовала Белова покупка хлопка, это практически чистая целлюлоза. От неё оставалось два шага до получения бездымного пороха.
  Ещё зимой он думал о бездымном порохе, но останавливала необходимость получения целлюлозы из подручного материала - камыша, веток и тому подобное. Качество такой целлюлозы было бы отвратительным, соответственно и порох никудышным. Зато сейчас, до получения пороха оставалось немного - только добыть достаточно чистую концентрированную серную и азотную кислоту, в чём наш герой не сомневался. За зиму он надеялся выработать достаточно пороха для снаряжения использованных патронов. Перспектива остаться безоружным через пару лет уже не маячила перед ним. Шёлк Белов отдал Ларисе, часть куска - Владе, должны близкие родственники выделяться своим достатком. Тем более, что он предвидел сложные разговоры с освобождёнными мужчинами, которым очень не понравится власть чужака над своими семьями, установленная за их отсутствие.
  ... - Спасибо Инмару*, удалось нам из плена освободиться, - громко чавкая жареным мясом, радовался отец Сили, оглядывая непривычно большую комнату в новом доме, где поселилась его семья. - Ничего, сейчас всё будет хорошо, успеем до зимы землянки вырыть, рыбы наловить, переживём зиму. Не обижал вас чужак?
  - Нет, отец, Белов добрый человек. Если бы не он..., - подросток прикусил язык, увидев злые лица родителей. Он только собирался рассказать, как Белов и Ойдо спасали женщин, как все вместе строили большие красивые дома, как Белов привёз новую одежду и посуду, а тут? Неужели взрослым не нравятся эти дома, тёплая дорогая одежда, обувь, новая вкусная еда?
  - Мал ты ещё нас попрекать, - рыкнул отец, ухватывая новый кусок жареной печени лося. - Был бы твой Белов расторопней, да не такой жадный, никто нас и не захватил бы. Дед твой и бабка живы остались бы. Коли он с нами в прошлом году породнился, почему на свои богатства крепость нам не выстроил? Почто не нанял нам воев эту крепость сторожить? С его богатствами нас никто бы пальцем не тронул!
  - Как так? - прошептал, отвернувшись, Силя. - Выходит, это Белов виноват, что людоловы на нас напали?
  
  
  Часть текста удалена по требованию издательства.
Оценка: 4.14*182  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"