Мне говорили, что ненависть не имеет тела, не имеет формы, религии или расы.
Ненависть четырёхстенна, на самом деле. И шестигранна.
Часто приходит в образе конвоира и солдафона, часто приносит наручники и удавку. Ненависть накрывает меня плафоном и наживляет, как бабочку, на булавку.
Здесь тишину разрывает на тысячу децибелов, вакуум клети отчаянно осязаем. Кажется, я в нём оглохла и отупела. Кажется, я о себе ничего не знаю. Кажется, я о себе ничего не помню. И если бы прошлому дали имя, оно было б копией этих комнат.
Стало бы ими.
А затем были бабочки - чёрные, словно вдовы: хрупкие крылья на бархатных антресолях.
Я напишу про Вас книгу, Вы бросьте мне только слово.
Я Вам наплачу море, Вы дайте мне только соли.
Я нарисую Вам Счастье, но что для Вас значит счастье? Старые стены и лица белее хрома?