Пред глазами крутилось это "чёртово колесо", когда я нашёл себя лежащим на скамейке. Подкатила тошнота. Звуки будто исчезли, только в голове обожжённым мотыльком билась мысль: "Зачем я это сделал?" Попытка вспомнить хоть что-то, вновь толкнула сознание в глубокий провал.
Полуденные лучи допекли так, что мне пришлось повернуться на бок и слегка приподняться, несмотря на боль во всём теле. Я чувствовал полную опустошенность. Впрочем, карманы были такими же. Ни одной зацепки за прошлое.
Невольно взгляд упал на газетный обрывок, прилипший к краске скамьи. Даты на нём не было. Сохранились лишь крупный заголовок статьи да неразгаданный кроссворд, с многоклеточностью которого я легко справился, вероятно, из-за неплохой семантической памяти. Я помнил всё кроме того, что касалось меня лично. А на главные вопросы по-прежнему ответа не было. Кто я и как здесь очутился?
Под заголовком "Терроризм в России" сохранилась одна строка: "Взрывы 29 марта 2010 года на станциях Лубянка и Парк культуры были произведены двумя российскими терр..." Непроизвольно я оглядел свои ладони без трудовых мозолей, потом ухоженные пальцы с коротко подстриженными ногтями, которые вспотели и дрожали от нервного напряжения. И тут на рукаве ветровки я заметил брызги крови. Страшная догадка повергла меня в ужас: "Я и есть тот завербованный террорист с промытыми мозгами..."
Мир сразу потерял краски. Издалека доносились звуки музыки, смех отдыхающих, а я, вжавшись в скамейку и закрыв лицо руками, хотел исчезнуть вслед за своим прошлым.
***
Не знаю сколько я так провалялся. Вдруг сквозь шелест листьев мне показалось, нет, не показалось, а в самом деле послышался шёпот. Совсем рядом разговаривали двое:
- Кочерга! Смотри жмурик, - просипел первый.
Я открыл глаза. Колесо обозрения вращалось едва заметно.
Другой в ответ шикнул:
- Да не, Сермяг! Он вроде зенками лупает.
Надо мной склонились бродяги. Своим видом они напоминали кого-то из далекого детства, возможно, кота Базилио и лису Алису. При этом я почувствовал себя деревянным человечком, взявшимся невесть откуда.
Тот, который Кочерга, вполне спортивный, в соответствующем костюме, кроссовках, при тёмных очках. Чернявый с кудряшками мелким бесом и щегольскими усиками, он выглядел лет на тридцать пять, не более того. Сермяга же с виду был гораздо старше своего приятеля, возможно, из-за рыжей всклокоченной бороды и одутловатого лица. Одетый в теплую куртку и побитую молью шапку, он всё время ёжился, словно от холода, при этом говорил с хрипотцой:
- Жмурик, ты хто?
- Не знаю, - голос мой прозвучал испуганно и неуверенно.
- Кочерга, похоже он ничего не помнит. Это как я, когда нажрался до беспамятства и пальчики отморозил.
И Сермяга почесал бороду беспалой культей похожей на лапу, плотнее запахнув куртку.
- А тебе то что забывать, Сермяг? Ты уже в школе был отморозком.
- Вот не скажи, - просипел беспалый, - У меня в репетиторах сама жизнь была. Поэтому забывать много не пришлось, а если меньше забываешь, то больше знаешь.
- Ага, всемирный закон сохранения штанов от протирания.
- Ребят, а какой сегодня день и год? - вмешался я в диалог.
- Ну ты даёшь, жмурик! Вроде с утреца была пятница, 13 мая шестнадцатого года, - усмехнулся Кочерга.
- Фу! - вырвалось из моей груди.
Я вдохнул терпкое благоухание черёмухи, но аромат уже не давил и не дурманил, как раньше.
- Понимаете, ребят, я ничегошеньки не помню. Вот крутится что-то в голове, как это чёртово колесо. Может я с него свалился?
- Не! Оно давно не работает, - почти в один голос возразили они.
- Как давно? Оно же вращалось!
- Это ты вращался не знай где, - ухмыльнулся Сермяга. - Пить нужно завязывать! Вот я с того раза в рот не брал.
Я глянул на неподвижную паутину каркаса колеса обозрения.
- А почему оно не работает?
Кочерга искренне изумился:
- Ну ты даешь, жмурик - Шурик! Спроси ещё не ты ли его остановил да развалил? Его скоро и вовсе снесут к чертям. Тут как-то человек пятьдесят застряли на верхотуре. Помнишь, Сермяг? Шуму было: телевидение там, милиция.
- Кочерга, да что с него взять-то? Он такой же шлёпнутый по голове как ты, - Сермяга закашлялся и смачно сплюнул, - Жмурик, слышь? В последнее время оттуда точно никто не падал.
- И то верно, - подтвердил Кочерга, - Мы старожилы ещё в девяностые тут колпачки крутили-вертели и видели, что колесико второпях сляпали к 850-летию, а на ремонт ни разу и не раскошелились.
Погладив затылок, он горестно добавил:
- Да уж! В те лихие времена я свой бизнес с наперстков и начал. Потом крутился белкой в колесе - фирмы крышевал. Но и деньжищи были тогда шальные! Правда, потом всё в рулетку просадил, да и шампанское в голову вдарило...
Сермяга хвастливо возразил:
- Ой, Кочерга! Я такое бабло делал, что тебе и не снилось. Весь воровской мир знал щипача Москвы и области. Потому как Сермяга - товар штучный! Со школьной скамьи пристрастился к этому. В раздевалке карманы чистил, а потом сразу на другую скамью пересел по малолетке. Там уж науки постигал. Космонавтом быть не мечтал, звёзд с неба не хватал, зато мастерство моё не пробухаешь, в рулетку не просадишь!
- Хоть ты и Серёга, но, отнюдь, не Мавроди. Чем хвалиться-то? Вот тот, говорят, заказал аппарат для тайного воздействия на людей. Там конкретные бабки были.
- Это да! - вздохнул завистливо Сермяга.
- Ух, ты! Ах, ты! Все мы космонавты. Это только дети о космосе мечтают. Я даже из-за этого математику полюбил. Помнишь нашу первую училку, Сермяг, которая тебя ругала, что на пальцах считаешь? А ты всегда так вежливо ей лыбился.
- Вежливость оружие вора! - его цитата прозвучала слишком пафосно. Сермяга надрывно закашлялся. Голос его окончательно сел. Кочерга рассуждал:
- А я ствол предпочитаю. Хоть оружие на ощупь и холодное, а за всегда душу согреет, - и положив руку на плечо приятелю, ухмыльнулся: - Только вот, братуха, пальчики-то свои ты не уберёг. Ага! Как не крути, а судьба колесиком тоже прокатилась.
Пока однокашники вспоминали дела минувшие, я всё всматривался в сторону аттракциона. Колесо, действительно, было неподвижно. Я понял, что должен пойти туда, где на фоне заката чернел его остов.
Прощальные лучи заката отразились в рекламном щите. На нём крупными буквами было написано: "Павильон 55. Зеркальный лабиринт"
Кочерга кивнул и неуверенно спросил меня:
- Может ты оттуда? Говорят, там души могут затеряться в пространстве и времени. В другое измерение можно попасть ненароком или умишком тронуться.
Подойдя поближе к зеркалу вывески, я взглянул на своё отражение. Внимательные глаза интеллигентного человека смотрели на меня. С виду мне около пятидесяти, правильные черты лица, седина на висках. Судя по стрижке, у парикмахера я был совсем недавно. Пожалуй, мужчины такого типа могут даже иметь успех у женщин.
Немного успокоившись, в сопровождении Сермяги и Кочерги, я направился к манящему аттракциону. На ограждении впрямь висело объявление о скором демонтаже "чёртового колеса". Без особого труда перемахнув через забор и строительный мусор, я стал с неистовым упорством взбираться по ржавому каркасу, надеясь приоткрыть тайну своего забвения. Мои приятели остались стоять на стрёме. Только на высоте я заметил, что внизу скопилась толпа зевак, машины полиции и скорой. Сермяга с Кочергой исчезли куда-то, будто их и не было вовсе.
***
С помощью спасателей меня сняли с верхотуры и прямиком отправили в полицию. В отделении я не смог ответить ни на один вопрос. До выяснения стражи порядка закрыли меня в обезьянник. Там, тихо опустившись на скамейку, я закрыл глаза, чтобы не принимать участие в нецензурных перебранках сокамерников. Похоже, вскоре они приняли меня за глухонемого. А я, терзаемый неизвестностью, замер в томительном ожидании. Такое же странное состояние бывает у пассажиров самолёта, как говорят психологи состояние - "здесь и сейчас". Прошлое осталось где-то далеко, будущее туманно, а пункт назначения неизвестен. Покинуть это место нельзя, изменить что-либо тоже. Ужас в том, что на этой грешной земле я мог оказаться кем угодно: вором, насильником, серийным убийцей-маньяком или террористом. Любые сведения нужно будет принять на веру, тем более полицейские обещали пробить мои пальчики по базе. Фортуна вершила свои обороты помимо моей воли, а мне оставалось только ждать.
К счастью, если так можно сказать в данной ситуации, на меня ничего компрометирующего не нашли и утром направили в институт психиатрии. Напоследок суровый дознаватель сочувственно пояснил:
- У нас в УгРо приличный бюллетень с фото таких же, кто проснулся на вокзале или улице, не помня, что случилось и откуда они. Так что... Не ты первый, и не ты последний!
***
Так, с номером вместо фамилии, я попал в "Сербу". Про это место ходит много разных слухов. Мне сразу стало понятно, что с врачом повезло. Поблёскивая оправой очков и жизнерадостной улыбкой, он пояснил:
- Вымышленную фамилию даём всем "потеряшкам" для заполнения документов. Раз тебя с колеса сняли, значит будешь пока Колесниковым.
Невольно мой взгляд упал на бейджик доктора: "Сосна Александр Александрович". Сразу захотелось задать ему вопрос, но я вежливо смолчал. Было не до шуток. Хотя Сан-Саныч, как называли доктора в отделении, сам обладал веселым нравом и источал здоровый оптимизм. Он посоветовал мне перед зеркалом проговаривать разные имена, возможно, это поможет вспомнить своё.
Выделили отдельную палату и сразу определили, что в крови моей нет и намека на лекарственные препараты, способные так парализовать память, никаких следов инъекций и повреждений не обнаружили.
Окончательный диагноз: "Тотальная ретроградная амнезия неясного генеза". По другим показателям я был вполне здоров.
- Колесников, а зачем тогда на ВДНХ нужно было влезать на эту чёртову железяку? Чего Вы там не видели? - шутливо при первом обходе спросил Сан-Саныч.
- Сам не знаю. Ничего не успел увидеть, только ракету с "морковками" и всё.
- Морковками? А вот отсюда, пожалуйста, поподробнее.
- Это двигатели. Я точно знаю, что они так называются.
Доктор обрадовался этому так, как если бы всю сознательную жизнь мечтал узнать про эти "морковки". Пообещав навести обо мне справки, он дал подписать согласие на лечение и получение конфиденциальной информации. Не задумываясь, я подмахнул документы. И сам удивился, что на моей витиеватой закорючке явно просматривались две буквы "к" и "о". Неужели я так быстро принял новую фамилию?
Сан-Саныч пытался ответить на все мучившие меня вопросы:
- Отчего это происходит? Можно только догадываться. Лишают прошлого с помощью наркотиков и генераторов по удалению информации. Есть у американцев даже чудо-таблетка для снятия тяжелых воспоминаний у бывших военных. Теоретически это могло попасть в руки криминала. Можно не убирая свидетеля преступления, просто стереть его воспоминания. В других подобных случаях при потери памяти срабатывает инстинкт самосохранения из-за сильнейшего стресса. Мозг сам удаляет из памяти то, что может убить человека. Своего рода такой психологический суицид.
- То есть память как флешка, и если файлы не пусты, то их можно открыть?
- Да, но случаи все индивидуальны. В своё время у нас в стране было запатентовано изобретение. Академик, правда, вскоре скоропостижно скончался при странных обстоятельствах. Так вот, его "детектор истины", в отличии от "детектора лжи", обмануть было невозможно, и он считывал всё с подсознания человека. Методика уникальна, но, увы, осталась невостребованной. Тогда, в неразберихе девяностых, многие спецы оказались на улице. Изобретение было апробировано нечистоплотными проходимцами. Нас медиков учат: возвращать, а не отнимать; лечить, а не калечить. Но выбор всё равно за каждым из нас.
- Неужели нет выхода?
- Мы будем искать не выход, а вход в Ваше прошлое, проверим на детекторе, попробуем гипноз.
***
Мои тренировки перед зеркалом не дали результата. Все имена были чужды. Вместе с автобиографическими данными потерялся мой внутренний стержень. На него послойно и хронологически была записана вся моя жизнь с образами близких, предметами, звуками, запахами и эмоциями. А теперь - вроде мир есть, а меня в нём нет! Я, словно биоробот без всяких привязанностей, способный исполнить любой приказ или команду. Но Сан-Саныч успокоил меня:
- Хорошо, Колесников, что вы стали осознавать и анализировать своё положение. Значит, роботом вам быть не грозит. Конечно, психотерроризм самое страшное оружие, но теперь уже никто не сможет использовать вас в своих целях.
И тут доктор сообщил мне радостную весть:
- Благодаря слову "морковка", известному только специалистам, удалось провести кое-какое расследование. На самом деле фамилия ваша Ковалёв Вадим Петрович! Мы даже сличили подписи. А место работы Звёздный городок, деятельность ваша связана с космическими разработками.
Но, увы, эти новости были для меня пустым звуком. Я расстроился, от чего вновь до тошноты мне сдавило голову.
-Вадим Петрович, не переживайте так. Всё остальное сами обязательно вспомните, - обнадёжил Сан-Саныч.
***
Первой, конечно же, появилась моя мама. Я это сразу понял. Хлопнуло сквозняком распахнутое окно, когда она ворвалась в палату. С порога заговорила о том, что я заставил всех волноваться, потом села напротив и смотрела на меня, счастливо улыбаясь, как может только мать. Но вскоре спохватилась:
- Ой, я же с Анечкой пришла.
Так обыденно звучал её голос, и я сразу вспомнил, что Анечка - это моя дочь.
- Она с тобой?
- Вернее я с ней. Её врачи не пускают вместе с ребёночком.
- Эх! Неужели я так много пропустил?
- Вадик, а малыш у неё такой славный!
Вдруг я что-то вспомнил и спросил:
- А она помирилась с матерью? Я помню, они вроде сильно поссорились с ней.
- Сынок, зря вы так! Вы же родители, - она тяжело вздохнула, - Девочку поддержать нужно было. Я её всеми силами уговариваю вернуться к вам. Ну да ладно, побегу. Ребёнку-то одному никак нельзя. А Аня к тебе заглянет.
У меня нещадно разболелась голова, и я прилёг на кровать.
Тихонько приоткрылась дверь, окно со звоном распахнулось. Анна робко вошла, боясь меня побеспокоить. Потом прошептала:
- Папка, наконец-то я нашла тебя! Куда ты исчез?
- От себя не исчезнешь, - усмехнулся я, - А ты проходи смелее, Анюта. Внука-то как назвали?
- Пока имя даже не придумали, не до того было, - голос её задрожал.
Дочка не отрывала глаз от меня, а потом подойдя к окну посмотрела на вечерние облака, задумчиво сказала:
- Небо похоже на пралине, а облака на зефирки. Помнишь, мы пили чай в нашу последнюю встречу?
- Анют, я вспомнил, что вы тогда сильно поссорились с матерью. Ты не хотела говорить о причине и только попросила довезти до Москвы.
- Пап, я тогда сообщила ей о будущем ребёнке. Она расплакалась, стала упрекать, что теперь я никогда уже не выйду замуж.
- Так вы с отцом ребёнка не расписались?
- Все браки и так совершаются на небесах, пап. Да и не к чему это уже. Главное, в результате мы всё равно будем месте.
- Ладно, сейчас шикарной свадьбой никого не удивишь.
- Да уж! Удивить можно только долгой совместной жизнью.
И Аня замолчала, незаметно смахнув слезинку.
- Ань, ты поступай, как знаешь. Дело-то житейское, но с матерью нужно помириться или просто поговорить.
- Нет! - резко оборвала Аня, - Не могу. Я пока не готова.
Она заторопилась, но обещала обязательно навестить меня вновь. Напоследок дочь обернулась и с мольбой в голосе сказала:
-Ты бы лучше сам с мамой разобрался.
Окно со звоном захлопнулось.
***
Марина Ковалёва плакала в кабинете у Сан-Саныча:
- Вадим прошёл мимо по коридору и даже не обратил на меня внимания.
- Успокойтесь! Вообще-то, мы не спешим сообщать таким пациентам всё сразу. Информацию при амнезии нужно давать дозировано, иначе человек просто сойдёт с ума. Вашего мужа необходимо подготовить, заново научить общению с родными. Обычно при встрече такие пациенты всегда чувствуют себя подавленно, им не по себе. А в ситуации с Вадим Петровичем... Лучше бы он вспомнил всё сам!
Марина вздохнула, вытирая слёзы. Сан-Саныч решил подбодрить её:
- Правда, в моей практике был случай, когда жена слёзно просила не всю память супругу возвращать, что бы он не пил, не курил и про любовницу свою не вспоминал.
***
Доктор предупредил меня, что пришла жена Марина, и посоветовал для начала поздороваться, обняться. Но когда в палату вошла растерянная женщина, то я её не вспомнил. От волнения забыл о наставлениях, только завороженно всматривался в её лицо. Это выглядело глупо. Спасибо, что она первая подошла и обняла меня.
- Вот фотографии, как просил врач.
Марина протянула небольшой, но пухлый альбом. С трепетом я листал страницы, узнавая и не узнавая себя. Она поясняла:
- Это твоя мама молодая с тобой на руках. Смотри, а тут ты вместе со своими одноклассниками Сергеем Мягковым и Лёшей Кочергиным.
На чёрно-белом фото трое пацанов, положив руки друг другу на плечи стояли на фоне футбольных ворот. И вдруг я узнал себя и тех двоих:
- Это же Кочерга и Сермяга!
Я всматривался ещё и ещё. Возможно, это ошибка, потому что на фото мы выглядели ровесниками.
- Ты вспомнил их? - обрадовалась Марина.
- Ну, да! Недавно я их встретил на ВДНХ.
Она с ужасом посмотрела на меня.
- Вадик! Кочергина в двухтысячном убили в ресторанной драке бутылкой шампанского по голове. А лет пять спустя, и Серёга Мягков умер от переохлаждения.
Это известие повергло меня в шок. Я пытался успокоить себя и не стал рассказывать подробности той встречи, но Марина обеспокоенно спросила:
- Что с тобой, Вадик? Ты в порядке?
- Да! Я вспомнил, что... вы с Анечкой поссорились.
Теперь содрогнулась Марина.
- Почему вы ещё не помирились? Аня приходила ко мне.
Марина побледнела, зарыдала и выбежала вон из палаты.
На следующий день она выглядела ещё более усталой, измученной и подавленной. Я пытался расспросить о вчерашнем, но она как отрезала:
- Давай не будем об этом сейчас!
- Ну нет, так нет, - и я попытался заговорить о чём-нибудь другом.
- Знаешь, мама недавно приходила.
В глазах Марины застыл ужас. Она вскрикнула:
- Вадим, твоя мать давно умерла!
Слова ошеломили меня. Это было невыносимо. Я разом заново терял своих близких и друзей.
- Как? Этого не может быть! Спроси об этом Аню. Они приходили вдвоём.
Марине стало плохо.
Вошёл Сан-Саныч и заботливо произнёс:
- Вадим Петрович, Вам нужен отдых. Большое количество эмоций не показано. Впрочем, вашей супруге тоже.
А я продолжал говорить срывающимся голосом:
- Как же так? Они приходили меня навестить, сидели тут, смотрели на меня, разговаривали, улыбались...
Вошла медсестра, дала нашатырь жене, затем сделала укол мне. После чего я захотел остаться наедине с самим собой.
***
Я вспомнил почти всё. В тот день на даче Марина с Анечкой поссорились. Когда я вернулся из Звёздного после работы, мы в полном молчании пили чай с вафельным тортом и зефиром. Аня почти не ела из-за плохого самочувствия, а после чаепития попросила меня срочно отвезти её в Москву. По дороге на мои вопросы отвечала привычно:
- Давай, не сейчас!
Водилось за ней такое с раннего детства, она всё любила откладывать на потом. Малышкой прятала от себя самой сломанные игрушки, подростком заморозила в холодильнике любимого попугая, придушенного котом. Позже оттягивала разговор со своим молодым человеком и всё больше отдалялась от родителей. "Проблемы разрешатся сами собой," - наивно полагала Аня.
Помню ещё, что мы с ней проехали железнодорожный переезд, поворот на Чкаловский с самолётом на постаменте, а дальше провал...
***
На следующую встречу Марина принесла мобильный и положила передо мной. Наверное, на это дал разрешение доктор.
- Я тебе его зарядила, - голос жены предательски дрожал, - Твой телефон нашли на месте аварии.
Последнее, что ты крикнул по нему тогда: "Чёртово колесо!"
В ужасе я спросил:
- Что с Аней?
Марина зарыдала:
- Вадим, ты оставил её одну. Зачем?
Тут яркой вспышкой во всех страшных деталях предстала картина случившегося. Лопнуло это проклятое колесо. Машина пошла юзом на встречку, а потом...
- Аня без сознания. Врачи борются за её жизнь и...- Марина запнулась, - И за жизнь нашего внука.
В истерике она стала спрашивать вновь и вновь:
- Почему?! Ну почему?
- Потому...- казалось, я слышу себя со стороны, - Да потому, что я потерял себя!
Опять подступила тошнота, как тогда на скамейке. Мозг, словно до последнего оберегал меня от потрясения.
Долго мы стояли, обнявшись с Мариной. Я держал её в своих объятьях, плотно закрыв глаза. Однако, слёзы предательски прорывались наружу. Впервые в жизни я беззвучно плакал навзрыд. Прижав к себе сильнее жену, я прошептал сквозь стиснутые зубы:
- Всё будет хорошо! Слышишь, Маришек?
Тут раздался резкий звук. Это зазвонил мой мобильный, вспыхнув надписью: "Олег - работа".
Марина посмотрела на меня в упор с грустной укоризной. В трубке раздался звонкий женский голосок: "Милый! Ты заставил меня волноваться. Куда запропастился-то? Надеюсь, уже поговорил со своей?"
Пытливый взгляд жены встретился с моим. Помедлив, я уверенно произнес:
- Женщина, я вас не помню, - и добавил, - И вспоминать не хочу!
***
Так сложно находиться среди людей, где тебя знают, а ты никого. Нужно делать усилия над собой, вспоминать, переосмысливать. Как говорит Сан-Саныч:
- Может быть это сама судьба дает шанс всё начать заново с чистого листа? И нужно что-то потерять, чтобы вновь обрести.
Для себя я уяснил одно, что жизнь - это колесо, которое не нужно изобретать. Она сама вершит свои обороты. Всё дело только в нашем восприятии его: одни с восторгом принимают этот праздничный аттракцион; другие пользуются возможностью посмотреть на всё с высоты; третьи, наоборот, с тошнотой проклинают, называя "чёртовым колесом". По ходу движения попутчики садятся в кабинку, некоторые накатавшись, слезают. Случается иногда, что кто-то застревает, останавливается на время между небом и землёй. Но оно всё же крутится...
