Стоял пасмурный осенний день. Тяжёлые низкие тучи, наползая друг на друга, толклись в тесном грязном небе.
Молодой человек с девушкой не спеша гуляли по пустынному пляжу. Она зябко ёжилась, пряча подбородок в белый вязаный шарф, обмотанный вокруг шеи прямо поверх воротника пальто. Он прятал руки в карманах джинсов.
Море недовольно бурчало, то и дело выбрасывая на берег аморфных сонных медуз и ошмётки водорослей. На некоторых гребнях появлялись белые шапочки пены. Одинокая лодка с голой мачтой медленно шла в яхт-клуб на двигателе. Море словно размышляло, а не разразиться ли ему нынче полновесным штормом?
Будто услышав Море, Ветер вдруг посвежел. Словно окреп, возмужал. Теперь он утюжил залив небольшими шквалами. И не с востока, как раньше, а почти с севера. На пляже стало заметно холоднее, бесприютнее. Даже парящие над кромкой воды чайки, которые прежде просто тревожно покрикивали, сейчас, казалось, принялись злобно ругаться.
Наваливая волну за волной на хрустящие ракушки, Море как бы пророкотало:
- А этот паренёк - ничё так. Симпатичный вроде.
Ветер на секунду приосанился, словно оцепенел от услышанного. Но быстро пришёл в себя, и как бы плюнул в Море ответом:
- Вот село! Ты в своём уме?! Глянь на него повнимательнее. Там же клейма ставить негде. Сразу видно: поматросит и бросит глупышку. - Ветер немного задумался, рассматривая одинокую парочку, и мечтательно добавил: - А тёлочка у него прикольная. Я б ей, пожалуй, вдул.
- Старый ты поц! - Булькнуло Море. - У тебя только одно на уме! Да и девочка так себе. Нос горбатый, очкаричка, сисек вообще нет. Шалава средней руки. Извращенец ты чёртов! - Море как бы разволновалось и как бы в сердцах исторгло на камни полуразложившегося баклана.
Ветер, не долго думая, швырнул в Море дохлую ворону и крикнул:
- Дура ты! Маразматичка хренова! Нишиша не смыслишь в человеческой красоте!
На берегу повисла неловкая пауза. Потом Море как бы прошуршало девушке прибоем:
- Блять! Ну полено - поленом! Что ж ты деревянная-то такая?! Хоть бы прижалась к нему как-то что ли? Смотреть тошно!
Ветер тут же завыл в сторону паренька:
- Возьми её за руку хотя бы, идиот! Не видишь: мёрзнет красавица. Нет, бляха - плетётся на пионерском расстоянии придурок!
- Урони платочек, кретинка! Чтобы он поднял, - шипело Море.
- Остановись, дебил. Разверни её к себе и - целуй, пока не хватилась! - Свистел в ветвях Ветер.
Молодые люди прогулочным шагом удалялись в сторону заколоченного на зиму кабака. Она зябко ёжилась, пряча подбородок в белый вязаный шарф, обмотанный вокруг шеи прямо поверх воротника пальто. Он прятал руки в карманах джинсов. Позади них на мокром песке змеились две пары глубоких следов. Огромная грязно-серая чайка, прищурив от удовольствия свои маленькие тусклые глазки, зависла над ними во встречном потоке воздуха.
Море поднатужилось, и рыгнуло влюблённым на ноги радужным маслянистым пятном, по щиколотки намочив обувь.
Ветер внезапным порывом раздражённо бросил чайку в облупленную стену ресторана. Птица мерзко крякнула, отряхнулась, и, взлетев, обильно опорожнилась бледно-зелёным на кокетливый берет девушки и куртку "Columbia" молодого человека, которую он позавчера купил в "Сити-центре".
Тяжёлые низкие тучи, наползая друг на друга, толклись в тесном грязном небе. У солнышка не было ни единого шанса.