- Дядя Миша, поддай еще парку!

Крупный, с большим животом, пожилой потомственный банщик Миша, отложил веники, открыл металлическую заслонку и резкими движениями закинул в пышущую жаром каменку два небольших ковша воды. Покрутив над головой свернутым полотенцем, он продолжил обрабатывать спину вора.

Минут через пять, не устояв под натиском русского жара, Ксеркс вскочил с деревянной скамейки и с довольным криком бросился сквозь мыльное отделение сандуновских бань прямиком в бассейн. Оттолкнувшись от мрамора пола, вор со всплеском упал в холодную воду, подняв фонтан брызг. Дождь капель окатил обнаженную Текилу, отдыхавшую на бортике бассейна.

- Полегче, красавец! - недовольная девушка вскочила и выбежала во из зала, виляя крутыми бедрами.

Яркий свет ламп пронизывал витражное стекло, окрашиваясь в разные оттенки, отскакивая от покрывшейся рябью поверхности воды. Навесной потолок просторного помещения поддерживался многочисленными колоннами. Пестрая мозаика покрывала пол вокруг античного бассейна. Статуя Посейдона устало наблюдала за происходящим с постамента у дальней стены.

Ксеркс вынырнул и, фыркая, принялся медленно плавать кругами в бирюзовой воде. Тело вора было расслаблено и чисто, однако тяжелые мысли, ненадолго разогнанные жаром, постепенно возвращались.

Хлопнула входная дверь, в помещение, неторопливо переставляя накаченные ноги-тумбы, вошел Спартак.

- Ксеркс, здоров браток! Как поживаешь?

Вор выбрался из воды по металлической лестнице, обтерся махровым полотенцем и поприветствовал блатного, которого давно не видел: Спартак проводил большую часть времени с Полковником.

Блатные присели в два кресла возле каменного столика, заставленного дутыми кружками запотевшего пива. Пенная шапка уже опала, но пиво было по-прежнему холодным. Спартак сделал жадный глоток:

- Легавый мой, Полковник, на измене, намекает, что пора бы и о делах покумекать. Базарит, что еда у солдат почти вышла, еще край неделя и амба: придется стельки от сапогов шамать. Последнее доскребает.

- Полковник верно волну гонит, - согласился вор. Ситуация с нехваткой еды в последнее время не выходила из головы. Внутри периметра припасы почти закончилась. Выходить за кольцо было опасно.

- Может того, начать фраерков в свободное плавание отправлять отсюда? Дохрена нас тут стало, - предложил Спартак. - Пацаны все Садовое облазили. Последние дома подчищаем: по банке консервов и пачке макарон с квартиры край вылавливаем.

- Не ссы, Спартак. Лучше пиво хлебай, пока есть. Там калорий, говорят, много, - ухмыльнулся Ксеркс. - Ты как раз вовремя вынырнул, сидят у меня в кабинетике двое, которым есть что высказать по этой теме.

- Бритва, веди этих фраеров сюда, - громко крикнул Ксеркс.

В дверь втолкнули двух человек, обернутых в большие махровые полотенца. На щеках посетителей грубо зарубцевались отталкивающие треугольные клейма.

Один из них - молодой, с пухлым лицом и с легкими синяками под глазами, попав в необычную обстановку, начал стрелять взглядом по бассейну, колоннам, стенам. Второй - пожилой высохший мужчина, уставился в пол и только изредка нервно подергивал кистью левой, по-видимому, больной, руки.

- Чего хотели, избраннички? Мне тут шепнули, что базар у вас есть до меня.

Молодой справился с нервозностью и начал:

- Послушайте, Ксеркс. Мы в курсе, что еда внутри периметра заканчивается.

Вот, Николай Павлович работал в Росрезерве - это агентство, которое делает припасы на случай войны. По всей стране запасов примерно на шесть месяцев. Там не только еда! Хранят горючку, генераторы, стройтехнику, даже оружие! Всего завались!

Ксеркс наблюдал за взмахами тонких лоснящихся губ депутата, выдававших вору человека страстного, неумеренного и беспринципного. Впрочем, депутатов не имело смысла разгадывать. Большинство из них, было сосредоточением пороков.

- И ты рубишь, где такое чудо?

- Я нет, а Николай Павлович должен! Он, правда, вас побаивается.

Больная рука сухого стала подергиваться чаще.

- Какого хрена я с тобой тогда базарю? Пусть Павлович и распишет нам расклад.

- Пппонимаете в чем дело, - начал, заикаясь, сухой. - В Росрезерве работает доччччерта народу. Складов очень мммного. Они есть и ннна Сахалине и в Ммагадане и в Москве и Подмосковье. Тточных адресов нет, охраняются ггостайной, разглашать нельзя. Но все равно ттам работают обычно мместные, которые наверняка сами или с чьей-то ппомощью склады эти уже разграбили.

- Зачем вы с этим ко мне приперлись? Бядягу разводить?

- Погггодите, Кссеркс, - засуетился сухой. - Я зззнаю один склад. Он был под особым грифом, поэтому мог уцелеть. Его специально для Кремля ггготовили. Там, конечно, запасов не так много, но десять тысяч чччеловек в течении года он прокормит. И находится он в Москве.

- Слыхал, Спартак, благую весть?

Блатной утвердительно кивнул, продолжая накачиваться пивом, видно было, что Полковник ему спуску не дает.

- Только мы хотели за это преференций каких-то, может квартирку отдельную, надоело в общей гостинице торчать, - освоившись, нагло встрял молодой.

- Живы будете! Жрать будете! Какие, к чертям, еще прОференции? Всё наверх, на головы, суки, забраться хотите!

Разыщите для начала склад, тогда будут поблажки. Я вот к этому сухому, Павловичу, мартышку помоложе и поразвратней определю, в натуре. Чтоб ты, старый хрен, пьяный и довольный сдох на ней, - Ксеркс и Спартак загоготали.

Румянец выступил на щеках сухого, рука перестала подергиваться.

- А выясниться, что вы мне лапшу на уши двигали, спрошу с каждого! Пойдете оба за периметр к своему электорату! - добавил Ксеркс неприязненно.

- Бритва! Шкандыбай сюда и пива захвати.

В комнату боком вошел короткий худой блатной. Голова его была огромной по сравнению с телом, крупный нос был сплющен и основательно вбит в череп во время тюремной драки. В руках Бритва держал поднос с четырьмя позвякивающими кружками пива, норовящими спрыгнуть на пол.

- Веди этих к танкисту, присматривай, чтоб салага не свинтил. Сам тоже идешь на дело. Посмотрим, чего Кривой стоит, - приказал Ксеркс.

- Заметано, - сверкнул железными зубами большеголовый. - Двигай булками фраерки! На выход.

И замурлыкал себе под нос:

За неделю выпили всю водку,

Наступил голодный рацион.

И тогда вливать мы стали в глотку - та-ра-ра,

Керосин, бензин, одеколон.

***

Москва-река замерзла. В прошлые зимы её согревал теплыми стоками город. Сейчас, когда столица умерла, мороз на радостях быстро сковал слабое течение толстым слоем льда.

Между Кремлем и Софийской набережной, в центре белоснежного русла, одиноко стояла припорошенная снегом большая туристическая палатка, к которой вела едва заметная тропинка.

Внутри устроил лежку Кривой, старавшийся по мере сил избегать общества. Глаза юноши потухли, стали мутными и туманными. Пухлые черты лица натянулись, осунулись. Выглядел теперь молодой танкист значительно старше своих лет.

Палатку грела небольшая буржуйка, разместившаяся в углу и выбросившая узкую медную трубу через брезентовую крышу. Питалась печь щепой и мелкими дощечками, сваленными тут же в неаккуратную кучу. Днем свет осторожно заглядывал в логово солдата через небольшое окно. Ночью небольшой светодиодный фонарь, направленный на потолок, разрывал темноту холодным светом.

Несколько раз в день Кривой готовил еду и кипятил воду, набивая чайник снегом с улицы. Когда становилось потеплее, выходил на рыбалку. Высверливал лунки, устраиваясь с видом на стены Кремля и золотые купола трех соборов: таскал из холодной воды редких окуней и плотвиц.

С заходом солнца юноша ложился спать, но выспаться не мог: его терзали кошмары, которые к утру растворялись, оставляя на губах лишь привкус ужаса.

Изредка приходила проститутка Адель - подарок Ксеркса. Приносила продукты, и алкоголь, к которому солдат не притрагивался. Кривой забирался с ней в большой спальник, где неутомимо, как дикий зверь, терзал девушку словно в последний раз. Через пару часов безумной пляски даже опытная Адель не выдерживала и сбегала, но всегда возвращалась.

Легко одетый Кривой сидел, скрестив ноги, в центре палатки. На плечах юноши появилась крупная татуировка две половинки ножа, пронзающие горло. Холод осторожно заглядывал внутрь, проверяя силу жара гаснущей буржуйки. Солдат не думал, не переживал, наоборот, старался выгнать любые мысли и чувства из головы, пытаясь сделать её внутри такой же белой и пустынной, как снежная равнина за тонкими брезентовыми стенами.

Снаружи послышался скрип снега под ногами приближающихся людей. Молния тамбура палатки поползла вверх и внутрь ввалились трое, занося клубы морозного воздуха. Одного из вошедших - большеголового коротышку - Кривой узнал. Щеки двух других обхватили отвратительные треугольные клейма.

Завидев Кривого, клейменые попятились в испуге.

"Депутаты", - догадался солдат.

- Сами мы не в деле, погулять хотели, ножик тоже был не наш, - тихо мурлыкал Бритва, - Мир вашему дому, танкист! Далековато ты, шкет, залег. Бирючье логово, в натуре.

- Зачем шли в такую даль? - буркнул в ответ Кривой, не поднимаясь с пола.

- Прописать тебя Ксеркс хочет. Проверить на вшивость. Есть для тебя дельце одно верное. Хотя какой из тебя блатной? Ты же ссученный, из армейки. Но раз Ксеркс в тебе что-то нанюхал, быть тому.

- Тебя кто-то спросил? - ответил Кривой, провоцируя большеголового, зная, как блатные нервно реагируют на слово спросил.

- Ты чё? Ты, бл*, малой понимаешь с кем говоришь? - урка выхватил из кармана небольшой самодельный нож с ручкой, обмотанной изолентой, и подскочил к Кривому. - Ты мне предъявляешь что-то? Обоснуй, сука?

Депутаты бросились с криками по углам палатки.

Кривой, сбросив оцепенение, как зверь, почуявший добычу, радостно вскочил на ноги. Он легко поймал занесенную руку блатного. Не понимая откуда взялись силы, Кривой потянул сопротивляющийся нож к горлу Бритвы. Второй рукой солдат придерживал затылок урки. Через мгновение лезвие на пол сантиметра вошло в шею и остановилось. Из под ножа начала сочиться кровь. Солдат, разглядывая лицо Бритвы, внезапно открыл в себе, что ему нравится наблюдать за страхом в глазах блатного.

- Всё, стой! Базару нет. Малой, вижу, ты не прост. Убери перо, не бери грех на душу! - испуганно прокричал-процедил Бритва.

Кривой отпустил блатного и отбросил нож в сторону. Обновленным взглядом с интересом посмотрел на депутатов, вжавшихся в стены палатки. Мимоходом заметил, что за крохотным окном, затянутым полиэтиленом, светит зимнее солнце.

- Так че за дело? - как ни в чем ни бывало спросил Кривой. - Походу, мне сейчас как раз нужно занятие.

Через пять минут четверо как ни в чем ни бывало расположились вокруг большого раскладного походного стула, на котором разложили атлас Москвы. Бритва выглядел спокойным, лишь изредка бросал косые взгляды на солдата.

Сухой депутат кратко передал Кривому разговор с Ксерксом.

- Покажи, где склад стоит? - приказал Кривой.

- В районе Волочаевской улицы, недалеко от Тттаможенного моста через Яузу, - депутат ткнул пальцем в карту, - нннаходится институт Росрезерва. Они тттам разрабатывают разные способы хранения пппродуктов, чтобы пореже их на складах обновлять. В самом институте ничего нет, только лллаборатории. Но от института идет почти километровый тоннель, строго засекреченный, кккоторый и ведет к подземному складу кремлевского Росрезерва.

- Так то за Садовым кольцом! Мы же не самоубийцы, чтобы туда переться: весь город нашпигован магнетронами.

- Да, вы всё верно, Кривой, ппподметили. Но в этот схрон ведет еще один заброшенный тоннель. Таггганская и Курская - очень старые станции метро, построены еще при Сталине. Гггде-то на перегоне между ними скрывается второй вход. Точное место я не знаю, но уверен, что он существует.

- Станции ровно на Садовом, Ксеркс должен был их занять, иначе путь по тоннелям в центр был бы открыт. Значит пойдем через метро, - подытожил танкист.

***

Группа, возглавляемая Кривым, спускалась цепочкой в темный зев метро по застывшему эскалатору. На голове каждого участника сидела строительная каска со светодиодным фонарем. Лучи холодного света ощупывали пространство, выхватывали на мгновения детали тоннеля, отбрасывали страшные тени на своды.

Проводником вызвался молодой сержант Барсуков, невысокий полноватый парень с большими глазами и бородкой, которую он, по-видимому, отращивал, чтобы казаться взрослее. Сержант увлекался метрополитеном, был диггером, поэтому его включили в состав.

Кривой и трое солдат были вооружены автоматами. Двое блатных под руководством Бритвы несли за плечами длинные неудобные магнетроны. Депутатам оружия не доверили. Помимо оружия спускавшиеся держали в руках ящики с инструментами и даже тяжелый лом, который изредка с громким звуком ударялся о парапет эскалатора.

- Глубина станции пятьдесят метров. Ее еще при Сталине заложили, - охотно объяснял сержант Барсуков. - Кольцевую линию изначально строить не хотели, но после войны передумали, нагрузка на пересадочные узлы была слишком большая.

Ступени эскалатора плавно перешли в плоскость пола. Открылись массивные своды станции. В лучах фонарей отблескивали золотом потухшие потолочные светильники и утопленные в ниши колонн майолики с красноармейцами. Топот солдатских сапог отражался от гранита клетчатого основания пустой станции, бросался на стены и гулом возвращался назад. В конце длинного перрона призывно светился огонек керосинки, стоящей на столе.

Кривой рассчитывал увидеть серьезную охрану - хотя бы взвод бойцов, ведь по широким перегонам внутрь периметра могли проникнуть не то что лазутчики - небольшая армия. Но по мере приближения взору открылись лишь трое солдат, вальяжно развалившихся на походных стульях со спинкой. Тут же рядом на полу лежали матрасы и нехитрый скарб. Горела газовая плитка с двумя конфорками, на ней кипела кастрюля, источавшая сладковатый запах. Из темноты выглядывали несколько баллонов с пропаном и прохудившийся мешок с картошкой.

Заметив приближающихся, обитатели метро лениво поднялись навстречу. Военные поприветствовали друг друга. Краем глаза Кривой приметил игральные карты, сканворды, разбросанные возле лежаков. Похоже, солдатам тут не чем было заняться.

- Почему тоннели никто не охраняет?

- А смысл? - вмешался Барсуков, важно приглаживая бородку. - Метро - не просто транспортное средство. Еще и бомбоубежище на случай ядерной войны. Практически на каждом перегоне есть герма.

- Что за герма? - не понял Кривой.

- Мы так гермодвери называем. Огромные такие железные дуры, перекрывающие тоннели. Если война, их закрывают, разделяя метро на автономные зоны.

Когда всё закрутилось, мы с ребятами пробежались и все радиальные гермы перекрыли. Сами удивились, механизмы работают почти без проблем. Теперь сюда снаружи не попадешь. Отсюда и маленькая охрана. Так, на всякий случай, если услышат что - передадут наверх.

Не задерживаясь, группа попрыгала с платформы на рельсы и отправилась по шпалам в тоннель. По ребристым стенам вились змеи кабелей неизвестного назначения. Под ногами местами хлюпала вода - перегон подтапливали грунтовые воды. Пятна света внимательно ощупывали тоннель. Уже через тридцать метров фонарь Кривого выхватил из темноты боковое ответвление с бетонными ступеньками ведущими вверх.

- Барсуков, сюда! Это что за лестница?

Сержант подскочил и, довольно улыбаясь, разъяснил:

- Вы поднимитесь, на это стоит взглянуть.

Кривой осторожно взошел по ступенькам. Наверху оказалось небольшое помещение, выложенное мерцающей в свете фонаря кафельной плиткой. Луч осветил несколько простых деревянных перегородок с железной сантехникой в полу между ними. Похожую картину Кривой видел в туалетах на вокзалах.

- Представляете, он рабочий! Солдаты со станции сюда по нужде бегают. Даже вода есть! - Барсуков для демонстрации открыл вентиль умывальника из которого, предварительно фыркнув, зашумела вода.

А вот запасов еды в метро нет. Не пойму, почему такая недоработка. Бомбоубежище есть, вода есть, а еды нет, - бубнил себе под нос сержант.

Пока Кривой с Барсуковым осматривали санузел, Бритва на своих коротких, но быстрых, ногах ушел далеко по тоннелю. Свет его фонаря прыгал из стороны в сторону впереди группы.

- Братаны, дуй сюда, зырьте, что я выловил! - раздался издали возбужденный голос блатного.

Бритва стоял у входа в помещение, закрытого решеткой в рост человека. Внутри поблескивали большие металлические шкафы и многочисленные трубы. Навесной замок быстро перекусили болторезом. Ноги вошедших захлюпали в темноте: в тесном помещении стояла вода по щиколотку. На бетонных возвышениях разместились электромоторы, запустившие большие трубы-носы в пол.

Подоспевший Барсуков объяснил:

- Это насосная, которая откачивает грунтовые воды. Таких настроено по метро видимо-невидимо. Только без электричества они бесполезны, поэтому вода в тоннеле и стоит - просачивается зараза!

Следующей находкой оказался небольшой коридор, уходящий далеко в толщу грунта. Серый, пугающий своей узостью лаз длиной в добрую сотню метров. В него едва помещался человек, идти приходилось сгорбившись. Но и это открытие оказалось бесполезным: ход заканчивался лестницей, поднимающейся к гигантскому вентилятору, когда-то нагнетавшему воздух в тоннели, а сейчас неподвижно замершему без питания.

Через час движения своды тоннеля неожиданно расступились: группа вышла к платформе станции "Курская". Сухой депутат метался по шпалам, его больная рука безвольно раскачивалась.

- Не видать твоего тоннеля, Николай Павлович, видать ошибся ты с ним, - обратился неприязненно к нему Кривой.

- Чё, кинула нас крыса депутатская? - подошел Бритва, сверкая железными зубами. - Поканаете оба за периметр, уж я за этим присмотрю.

- Не мог я ошибиться! Я видел старый план. Черт побери, там точно был этот проход! Господин, товарищ Кривой, родненький, давайте еще раз пройдем. Может быть, проход заложили чем-то, давайте стены простукивать.

Точно должен быть ход по левой стороне перегона! - сухой был напуган.

Кривой понимал, что шансы найти проход невелики, но возвращаться в свою берлогу на реке сейчас хотелось еще меньше:

- Идем обратно на Таганскую. По ходу движения проверяем левую сторону тоннеля, ищем пустоты, - скомандовал Кривой.

Группа медленно, постукивая кто чем, двинулась в темноту тоннеля в обратном направлении. Сухой депутат, сверкая фонариком, побежал впереди всех, держа в здоровой руке металлический обрезок трубы и стуча им изо всех сил по стенам.

В молчании прошли полчаса. Никаких новых открытий не было сделано. Всё те же вереницы проводов, насосные, лазы. Под стенами никаких намеков на полости - монолит. Кривой начал позевывать.

- Сюда! сюда! - прилетел вопль сухого.

Кривой прибавил шаг и нашел депутата в насосной, где тот истово молотил трубой по стене.

- Слушайте! - сухой ударил сначала по боковой стене, потом по торцу.

Звук был разный.

- Ломайте, - приказал Кривой.

Тяжелый лом легко утопал в старой стене. Из под обвалившейся штукатурки выглянули красные кирпичи. Солдаты, сменяясь, действуя ломом как рычагом, начали вырывать целые куски кладки.

- Хвала господу, - депутат упал на колени прямо в холодную воду насосной. - Нашлась!

Постепенно в стене образовался проход, в который мог войти человек. Группа пробралась сквозь него, оказавшись в старом заброшенном тоннеле с такими же ребристыми сводами, только без проводов на стенах. Но путь очень быстро закончился: фонари уперлись в исполинскую дверь.

- Герма! - благоговейно выдохнул Барсуков. - Таких я еще не видел. Необычная конструкция, наверное, старая очень.

Дверь была такой тяжелой, что под ней были установлены полукругом рельсы, по которым она ездила при открытии. На механизме отпирания примостился мотор, стоящий вертикально.

- Открыть сможешь? - поинтересовался Кривой.

- Попробую. У всех гермодверей предусмотрен ручной привод. На случай, если двигатель выйдет из строя. - Сержант крутился возле огромной металлической двери. - Вот и лебедка! - радостно воскликнул он. - Но придется попотеть

Он налег всем телом на ручку. На лице его вспухли жилы, но старый проржавевший механизм не поддавался. Кривой и Бритва присоединились к сержанту. Лебедка скрипнула и пошла, дверь издала грозный низкий звук. Сверху посыпался мусор и куски ржавчины. С каждым оборотом лебедки дверь поддавалась на сантиметр. Разбившись на тройки, через несколько смен рук удалось приоткрыть створку так, чтобы в проем мог свободно пройти человек.

За дверью тоннель пошел в гору. Депутаты, словно чуя добычу, ускорили шаги и оторвались от группы. Кривой и Бритва не поспевали за ними, солдаты плелись где-то сзади. Тоннель резко свернул, наклон увеличился. За поворотом Кривой столкнулся с сухим депутатом, который, согнувшись, держался за сердце и ловил ртом воздух. Его молодой товарищ вырвался вперед и почти бежал.

Раздался громкий хлопок.

"Бум... бум... бум", - эхо подхватило звук и, беснуясь, понесло его по тоннелю. Молодой депутат сложился словно тряпичная кукла и полетел, откинутый невидимой рукой. Тело приземлилось рядом с Кривым и Бритвой.

Два луча уставились в разрыв грудной клетки из которого, поблескивая, лилась густая черная кровь.

- Снайпер! - Кривой бросился, вжимаясь в стены, назад по коридору к спасительному повороту. К нему присоединился Бритва и сухой депутат, в минуту опасности проявивший чудеса прыткости.

"Бум... бум... бум", - снова понесло эхо, но троица была уже вне досягаемости. Пуля в бессильной злобе вырвала приличный кусок бетона из стены.

"Похоже, что склад уже кем-то занят, и этот кто-то делиться явно не хочет, - думал танкист. - Но как он стреляет? На свет фонаря или через тепловизор".

Кривой не ожидал такого развития ситуации. Старая гермодверь убаюкивала осторожность, наводила на успокаивающее предположение, что за ней уже много лет никого нет.

- Бритва, сюда!

Блатной нехотя подошел к повороту.

- Засвети тоннель магнетроном, - приказал Кривой.

Бритва снял со спины оружие и осторожно, на вытянутых руках, выставил в тоннель. Раздалось тихое потрескивание работающего магнетрона, блатной слегка поводил стволом, стараясь облить излучением невидимого противника.

- Выключите фонари! - скомандовал танкист.

Фонари с щелчками один за другим погасли, погрузив людей в густую, как сметана, темноту. Кривой снял ушанку и на ощупь повесил её на монтировку, которую забрал у одного из солдат. Добравшись по стенке до поворота, танкист осторожно вытянул инструмент с шапкой.

"Бум..." - по рывку монтировки и изменению веса, танкист понял, что головной убор сбило пулей.

"Черт бы тебя побрал! - Кривой понял, что на этом вылазка заканчивается. Пробиться через стрелка в узком коридоре без подготовки в таком составе не получится. - А кто там еще кроме снайпера? Дьявол его знает".

Уходить с пустыми руками очень не хотелось, в душе закипала ярость.

"Провалил первое же задание", - Кривой включил налобный фонарь, сел на корточки, прислонившись к стене, и закурил.

За ним последовала остальная команда. Локоны сигаретного дыма в лучах множества фонарей превращались в пугающие покачивающие фигуры, которые медленно с током воздуха уплывали за поворот в сторону невидимого стрелка мимо трупа молодого депутата.

Крепкая сигарета расслабила Кривого. Он отстраненно следил за пляской теней на стене. Казалось, души многих людей в медленном танце уплывают в темноту тоннеля.

Внезапно мысль покатилась, скользнула и зацепилась за сознание Кривого.

"Двигаются, в тоннель. Ток воздуха. Солдаты готовили еду, - мысли засуетились в голове танкиста, собираясь в стройную идею.

Он вскочил, напугав сообщников, и возбужденным голосом приказал:

- Дуйте на перрон Таганской, несите баллоны с пропаном. Я видел у солдат три или четыре. Тащите все!

Когда солдаты ушли, Кривой снял с разгрузки ручную гранату и прижал её тяжелым обломком кирпичной кладки у поворота тоннеля. Покопавшись в многочисленных карманах, он достал леску и привязал её к кольцу.

Минут через тридцать, гремя тяжелыми и неудобными пропановыми баллонами, из-за гермодвери показались солдаты. Кривой указал на место у поворота, куда поставили четыре емкости.

- Теперь все уходите. Ждите меня на перроне, - приказал танкист.

Озадаченная группа просочилась через приоткрытую герму, оставив Кривого один на один со своей идеей. Солдат подождал пока затихнут удаляющиеся шаги и принялся открывать вентили. Воздух наполнило громкое шипение выходящего из баллонов газа. Легкий пропан невидимым облаком собирался у потолка и подобно сигаретному дыму отправлялся вверх по коридору. Танкист попятился в сторону гермодвери, осторожно разматывая рыболовную леску и стараясь не делать резких движений, чтобы не вырвать раньше времени чеку гранаты. Неполного мотка хватило до насосной, заваленной обломками кирпича. Здесь Кривой остановился, дожидаясь, когда баллоны отдадут значительную часть газа. Страха не было, солдатом овладел кураж: он был по какой-то неизвестной причине уверен в своем предприятии.

Танкист рванул леску. Далеко с легким звоном вылетела чека и спусковой рычаг гранаты. Кривой пулей вылетел из насосной на перегон и помчался к платформе, стараясь не сломать себе ноги на шпалах.

"Раз... Два...", - считал солдат.

Он пробежал мимо нескольких человек, которые не осознавая угрозы вяло брели по перегону: - Бегом! - диким голосом заорал Кривой, не сокращая шаг.

"Три... Четыре".

За гермодверью хлопнула граната. Взрыв поджег скопившийся у потолка пропан. Газ перемешанный с воздухом, начал гореть и расширяться в обе стороны тоннеля. В одной из сторон он уперся в гермодверь и со всё нарастающей мощью надавил на неё, вызывая сильную вибрацию тоннеля. Через мгновение гермодверь не выдержала и вылетела из косяка. Многотонная конструкция круша все на своем пути ринулась через насосную на перегон. С ней наперегонки неслись языки пламени.

Кривой чувствовал, как земля заходила под его ногами. Мощный удар сбил его с ног, но солдат смог быстро подняться и продолжить бег. По усиливающимся кровавым отсветам на стенах от чувствовал, как за ним по пятам бежит пламя. В конце концов огонь накрыл его. Волосы торчащие из под каски затрещали, задымились, но не вспыхнули. Спасло солдата то, что пламя ослабло, расширившись на платформу.

Обернувшись, Кривой заметил лежащего на рельсах человека, одежда которого горела. Скинув куртку, он бросился сбивать пламя. В лежащем танкист узнал сухого. Огонь прожег штаны депутата до ягодиц, но тот был жив, только напуган.

Подоспел оторопевший Барсуков. Бородка сержанта была основательно опалена и дымилась. Он уставился на депутата и вдруг задорно захохотал, смотря на обнаженные ягодицы, выглядывающие из под опаленных штанин.

Из-за трансформаторной будки вынырнул шустрый Бритва, который тоже стал хихикать неожиданно тонким голосом. Вскоре вокруг депутата собралась вся группа, которая безостановочно рыдала нервным истерическим смехом, держалась за животы, падала на колени.

Первым очнулся Кривой, он, стирая слезы, сквозь хохот прокричал:

- Заканчивай! Хватит! Бегом в тоннель!

Оставив успевшего подняться и прислониться к стене депутата, группа побежала к тому, что раньше было насосной. На перегоне напротив возвышалась гермодверь - впечатанная, углубленная в стену тоннеля на несколько метров. Вокруг нее сгрудились куски бетона, трубы и насосы.

Кривой бежал к повороту. Медлить было нельзя: противник на той стороне мог прийти в себя. Солдат пролетел изгиб тоннеля и двигался по уклону. Он слышал как группа сзади остановилась, не решаясь идти дальше, видимо, прислушиваясь: "не выстрелит ли снайпер". После небольшой заминки, не услышав выстрелов, топот ног понесся следом за Кривым.

Через добрую сотню метров, Кривой фонарь выхватил из темноты остатки небольшого блокпоста, вероятно сложенного из мешков с цементом и покрытого сеткой рабицей для защиты от магнетронов. Массивная гермодверь сработала как закрытый торец ствола. Основной выплеск взрыва пришелся в коридор, ставший стволом гигантской пушки. После взрыва большинство упаковок разорвало и раскидало вдоль тоннеля. Сухой запах цементной пыли хватал за нос. Бумажные мешки еще тлели. Неподалеку валялось ружье с массивным ночным прицелом, поодаль, прижатая несколькими мешками, распластав руки и ноги, замерла фигура человека. Погибший был одет в темный ватник и штаны "Адидас" с лампасами. На коленях трупа поблескивали защитные щитки от роликовых коньков, на голове сидела оранжевая строительная каска.

"Не военные", - подумал Кривой с облегчением.

Подоспевшая команда собралась возле танкиста, разглядывая тело.

- Заделан начисто, - Бритва, кивнул на труп. - Что дальше делаем? - в голосе блатного появились уважительные нотки.

- Идем не останавливаемся, это гражданские. Наверняка их оглушило взрывом. Чем меньше будем трепаться, тем лучше: не дадим очухаться.

Бритва, бери корешей, идете впереди. Засвечивайте иногда коридор магнетронами, только не посадите батареи. И без разговоров.

Группа двинулась дальше, впереди шли блатные с выставленными магнетронами, за ними Кривой с Барсуковым, замыкали цепь военные. Тоннель неторопливо сворачивал. Вскоре из-за поворота выросла узкая полоска света.

Перед отрядом открылось длинное помещение с высокими потолками и необработанными грубыми стенами, освещенное многочисленными лампами дневного света. Часть светильников, в основном тех, что были расположены ближе к жерлу, разбило взрывной волной. Перевернутый желтый электропогрузчик замер на полу. У левой стены возвышались огромные - в два человеческих роста - штабеля с белыми мешками, далеко тянувшиеся вдаль. Запах карамели щекотал нос. Угловые полипропиленовые мешки оплавились и почернели, из них вытекла и застыла коричневая патока.

"Сахар. ГОСТ", - разглядел на одной из упаковок танкист.

Блатные не сговариваясь выступили вперед, держа на изготовке оружие.