Аннотация: Дерзкие мысли превратились в образовательные и научные достижения. Рассказ.
Дерзкие мысли превратились в образовательные и научные достижения. Рассказ.
Андрей подумал, что не только американская тушенка превращалась в счётные единицы. Бывали истории и более тонкого плана.
Когда Андрей еще учился в школе, то ли он сам, то ли его отец купил в соседнем книжном магазине Историю дипломатии в нескольких томах (в то время в непосредственной близости от дома располагались два книжных магазина с букинистическими отделами). Без труда и без затрат времени можно было зайти в книжный магазин, подышать запахом книг и посмотреть на книжные полки. И даже взять интересные книги и полистать их.
Андрей проявил к этой Истории дипломатии некоторый интерес.
В ответ он почувствовал одобрительную реакцию со стороны всей семьи. Последовали какие-то одобрительные замечания, формировавшие некие позитивные проекции.
Это был период, когда у отца еще сохранялось относительно много энергии и надежд, период, когда отец еще не увяз в болоте управляемых конфликтов.
Сама собой сформировалась идея, что хорошо бы стать дипломатом. А как им стать? Нужно получить диплом в МГИМО (Московский государственный институт международных отношений).
Это было время, когда студентки МГИМО (и даже иностранные гражданки) не выпадали из окон (во всяком случае, о таких случаях не было известно).
Тем более, в то время не была известна славная история поступления в соответствующий вуз (через конкурс 'Умники и умницы') Павла Крисевича и его учебы там.
В общем, это были еще те времена...
Отец Андрея начал искать какие-то контакты.
И с Луны (так показалось Андрею) пришло письмо. Преподаватель МГИМО (и даже член приемной комиссии этого вуза) от руки (скорее всего, так было быстрее писать, чем на машинке, а на компьютере тогда тексты не набирали) доброжелательно высказывал свое мнение о возможности учебы Андрея в этом вузе.
Были аргументы 'за', были аргументы 'против'. Аргументы 'против' перевешивали. К письму была приложена брошюрка: 'Правила поступления в МГИМО'. Видимо, такие брошюрки тиражировались типографией самого института (или по его заказам).
Это было что-то невероятное. Теперь в распоряжении Андрея была не только История дипломатии в нескольких томах, не только одобрительные замечания членов семьи, но и письмо от самого члена приемной комиссии и ТАИНСТВЕННЫЕ ПРАВИЛА, недоступные 99,99 процентам населения СССР.
Что касается общего мнения автора письма о нецелесообразности для Андрея (без золотой медали) тратить силы на поступление в МГИМО, то к этому мнению относились как к проявлению разумной осторожности. А кроме того, проблема не была актуальной - до поступления в какой-нибудь вуз оставалось еще несколько лет.
Поскольку отцу Андрея еще в то время светило Солнце (хотя тучи уже появились на горизонте и приближались к нему), у семьи был довольно широкий круг знакомств.
При удобном случае и Андрей, и члены его семьи с гордостью рассказывали и о его планах поступления в МГИМО (и получения там диплома), и о его перспективах дипломата.
На лицах слушателей отражались какие-то вежливые эмоции, что являлось дополнительным стимулом для рассказов о блестящих столичных планах.
Андрей в то время был школьником, и в делах отца он не был компетентен.
Но некоторые совпадения выглядели интересно.
В классе Андрея появился сын высокопоставленного партийного работника.
Отец этого школьного товарища оказался в некотором смысле начальником по отношению к отцу Андрея. Этот человек был руководителем одного из отделов обкома партии.
В прямом смысле он не был начальником. Но 'вверх' шли 'сигналы', а партийные органы направляли проверки. Считалось, что проверяющие комиссии, инициированные партийными органами, обладают универсальной компетенцией, что они могут проверять все, что угодно, и кого угодно, и как угодно.
Таким образом, люди, на которых шла охота с помощью направления таких комиссий, оказывались в зависимости от множества людей. А числе этого множества людей руководитель отдела обкома партии являлся одной из центральных фигур.
Естественно, комиссии ничего не находили. Иногда они в задумчивости отдалялись от объекта исследования (то есть, отца Андрея), иногда, наоборот, максимально сближались с ним. Это зависело от политической обстановки, от конъюнктуры, от атмосферы. Многие люди хорошо знали и отца Андрея, и (в общих чертах) о его устремлениях, и о его работе, и в какой-то форме поддерживали его в его непростых отношениях с проверяющими комиссиями. Так что комиссиям нужно было держать правильную дистанцию и не форсировать события.
Но, в общем, это была вторая работа (по объему обязанностей и нервных затрат), но - умноженная на три.
Таким образом, если говорить не об оплате, а о нагрузке, то с момента начала активной фазы управляемых конфликтов отец Андрея работал на четырех работах. Первая - это деятельность на благо родной страны, родной науки и родного подводного флота. Вторая плюс третья плюс четвертая - это участие в работе комиссий в качестве проверяемого (устные и письменные объяснения, бесконечные предоставления каких то документов, защита от самых разных, бесконечных, обвинений на разных уровнях, в официальных разбирательствах с разными людьми). Естественно, тех, кто писал 'сигналы', - их никто не проверял.
Иногда (несколько раз) отец Андрея встречался и с упомянутым руководителем отдела обкома партии. Тот или высказывался в неопределенном духе, или намекал на поддержку, или выражал настороженность.
Партия - она сгусток мудрости!
После какого-то скандала в местном университете с участием студентов (периодически происходили конфликты в общежитиях и прочие происшествия), руководитель отдела обкома партии стал глубокомысленно высказываться на тему: 'Нет, у нас хорошая молодежь!'. Это была настолько нелепая, глупая и неуместная болтовня, не адекватная ситуации, что Андрей смутно ощутил запах какой-то провокации (если бы последовали возражения, то сфабриковали бы дело об антисоветских настроениях отца Андрея?).
Тем временем, Андрей в школе активно общался с сыном партийного босса.
С большинством школьных товарищей отношения были ровные. Общих интересов ни с кем не было. Наука никого не интересовала. В МГИМО никто не собирался поступать.
Девочки занимались своими делами. Одна из них была известной величиной - о ней было известно, что она любит кататься на велосипеде, и однажды дала решительный отпор хулиганам. О мальчиках, и об их интересах ничего определенного сказать было нельзя. Один был знаменит своими тренировками на ниве спортивной гимнастики и, соответственно, хорошими отметками по физкультуре.
Однажды Андрей сагитировал одного из мальчиков пойти на курсы технического перевода. На этих курсах преподаватель давал переводить иностранные технические журналы и давал норматив - три секунды на поиски термина в словаре.
В общем, это было полезное начинание, которое не получило никакого развития.
Как-то неожиданно этот мальчик (c которым Андрей пошел на курсы технического перевода) после школы поехал учиться Москву, поступил в Военный институт (?) на отделение военных переводчиков (?) и умер в Мозамбике (?) от инфекционного заболевания (по официальной версии).
Совсем другой характер имели отношения с сыном партийного босса.
Здесь были и походы в разного рода спортивные секции, и обмен книгами, и беседы на самые разные темы.
Кажется, этот школьный товарищ даже пригласил однажды Андрея к себе домой в специальный дом для высокопоставленных партийных работников в центре города (в обиходе имевший название 'Дворянское гнездо'). Но это не точно. Воспоминаний о квартире, кажется, не осталось. Зато осталось воспоминание о подъезде этого дома. Может быть, нужно было подождать у дома несколько минут, без захода в квартиру?
Андрей даже вспомнил, что в период активного обмена книгами (для чтения) он взял у этого товарища одну из книг. Затем от этого соученика последовало напоминание о необходимости вернуть книгу. Андрей с удивлением ответил, что он давно книгу вернул. Товарищ пожал плечами.
Как-то, разбирая свои книги, Андрей увидел эту книгу. Такие детали также имели место. Какой-то странный, неловкий случай.
Тем временем, учеба продолжалась - у Андрея, а проверки и работа на четырех работах продолжались у его отца.
Как-то неожиданно стало известно, что сын партийного босса не будет сдавать экзамены вместе со всем классом. Он получил какую-то медаль (или серебряную, или золотую), заранее сдал экзамены и укатил в Москву. Зачем? Поступать в МГИМО (или без экзаменов, или почти без экзаменов).
Проверки наконец завершились - отец сошел с орбиты. Даже если такие проверки не дают определённых результатов, то не каждый человек способен работать сразу на четырех работах год за годом (тем более, при оплате, как за одну работу).
Связей, естественно, стало меньше.
Если честно, то желание учиться в МГИМО было у Андрея умеренным. А с изменением обстановки и с уменьшением объема связей вообще как-то не было мыслей тратить время на попытку поступить в МГИМО.
Что случилось с руководителем отдела обкома после так называемой перестройки, Андрей не знал. Пару раз он видел этого человека в здании областной администрации - тот, уже семидесяти - восьмидесятилетний человек (по виду), был каким-то действующим лицом (вроде эксперта) на каких-то мероприятиях.
У этого руководителя отдела в период активных проверок тоже были начальники. Это был профильный секретарь обкома? (Тесля? Не Тесля? Но точно - не Тесла). О 'профильном' секретаре ничего практически в связи с проверками слышно не было.
Еще выше стоял первый секретарь обкома. Тот был занят своими делами. Кроме того, его сын стал доктором наук.
В общем, не только американская тушенка превращалась в счётные единицы, но и наука развивалась, а люди повышали квалификацию и получали образование.
[2165. Американская тушенка превратилась в счётные единицы. Рассказ. - 26 апреля 2021 г.].