Завершился виток московской политической карьеры одного из столичных политических тел, исторически и карьерно связанных с Югом России.
Вроде бы, есть что сказать по этому поводу. Но словам - как-то не просторно.
История с долларами и с заложниками? Кое-какие 'мутные' детали так и остались неясными.
Ранняя карьера в провинции, в южных краях? Есть что сказать, но вспоминается: 'Когда же кто-то удивился этой "бесполезной низости" (bassesse gratuite), Чаадаев, подумав немного, сказал: "Надо, мой милый, беречь свою шкуру" (Mon cher, on tient á sa peau)' (Д.С. Мережковский. 'Чаадаев').
Так называемая карьера в Москве?
В нормальной европейской стране такую карьеру мог бы сделать только Юлий Цезарь или человек, близкий к нему по уровню умственных способностей.
Понятно, что при одном оно, это тело, говорило одно, при следующем - другое, а при пришедшем - третье. Возможно, при сегодняшних временах оно, это тело, было даже вынуждено вскользь критиковать первого и второго (и их политические линии).
Трудно сказать, ушла ли она окончательно. Скорее всего, - нет.
Само по себе это политическое тело не много значит. Но оно выполняло определенные функции...
'Остальным' же людям остается 'радоваться' новациям в пенсионной системе и всем тем 'прелестям', которые всё больше и больше [...] заполняют нашу жизнь.
Вот и думаешь: 'Может быть, не стоит вообще высказываться по этому торжественному поводу?...'
Наверное, уж очень хорошо 'поработала'...
Прорисовывается догадка: а не является ли знаменитое произведение парикмахерского искусства своеобразным чернильным облаком обитателя политических глубин? - Чернильным облаком, используемым для переключения внимания, для маскировки и для скрытности.