Аннотация: Три прозаических портрета Льва Толстого от Ильи Репина. Литературная заметка.
Три прозаических портрета Льва Толстого от Ильи Репина. Литературная заметка.
Илья Репин неоднократно рисовал Льва Толстого, писал его портреты.
В книге 'Далекое близкое' ("Из моих общений с Л. Н. Толстым") Илья Репин представил прозаическое описание Льва Толстого. (Под редакцией и со вступительной статьей Корнея Чуковского. Издание 5-е. М., 1960).
Три портрета являются выдающимися по своей силе. Все три портрета описывают Льва Толстого, когда он занят не литературным трудом, когда он находится вне литературного окружения.
Они заслуживают того, чтобы обратить на них отдельное внимание.
В 1891 году Илья Репин посетил Льва Толстого в Ясной Поляне.
'В один жаркий августовский день, в самую припеку, после завтрака, Лев Николаевич собирался вспахать поле вдовы; я получил позволение ему сопутствовать...
Мы тронулись в путь в час дня. Он был в летней белой фуражке и легком пальто сверх посконной рабочей рубахи лиловатого цвета. На конюшне Лев Николаевич взял двух рабочих лодашок, надел на них рабочие хомуты без шлей и повел их в поводу...
За выселками деревни Ясной Поляны мы заходим на нищенский дворик.
Лев Николаевич дает мне подержать за повод одну лошадку, а другую привязывает веревочными постромками к валявшейся тут же, на дворе, бороне - дрянненькой рогатой самодельщине.
Выравнивает постромки и идет в знакомый ему сарайчик, вытаскивает оттуда соху, и, повозившись с сошничками и веревочными приспособлениями, приправив их умело, как приправляют плотники пилу, он запрягает в соху другую лошадку.
Берет пальто, вынимает из его бокового кармана бутылку с водой, относит ее в овражек под кусты и прикрывает пальто. Теперь, привязав к своему поясу сзади за повод лошадь с бороной, берет в руки правила сохи. Выехали со двора и начали пахать. Однообразно, долго до скуки...
Шесть часов, без отдыха, он бороздил сохой черную землю, то поднимаясь в гору, то спускаясь по отлогой местности к оврагу...
Изредка, взобравшись по рыхлой земле на взлобок, он оставлял на минуту соху и шел к овражку напиться из бутылки воды, заправленной слегка белым вином. Лицо его блестело на солнце от ручьев пота, струившегося по впадинам с черным раствором пыли.
Наконец я попросил позволения попробовать попахать. Едва-едва прошел линию под гору, - ужасно накривил, а когда пришлось подниматься на взлобок, не мог сделать десяти шагов. Страшно трудно! Пальцы с непривычки держать эти толстые оглобли одеревенели и не могли долее выносить, плечи от постоянного поднимания сохи для урегулирования борозды страшно устали, и в локтях, закрепленных в одной точке сгиба, при постоянном усилии этого рычага делалась нестерпимая боль. Мочи не было. 'Вот оно, в поте лица', - подумал я утираясь.
- Это с непривычки, - сказал Лев Николаевич. - И я ведь не сразу привык; у вас еще и завтра в руках и плечах скажется труд. Да, все же физический труд самый тяжелый, - добродушно рассуждал он с улыбкой.
И опять началось бесконечное тяжелое хождение взад и вперед по рыхлой пахучей земле...
Мы возвращались к дому в сумерках; вызвездило на холод. Было уже настолько свежо, что я боялся, как бы он не простудился. Ведь его рубаха была мокрая насквозь. В окнах дома весело блистал свет: нас ждали к обеду. Я мог повторить за мухой: 'Мы пахали'.'
В 1891 -1893 годах Толстой работал среди голодающих: объезжал некоторые пострадавшие от неурожая уезды, открывал столовые и пр.
В 1892 году Репин посетил Толстого в Бегичевке, Данковского уезда, Рязанской губернии.
После осмотра столовых для голодающих (в разных населённых пунктах) Толстой и Репин возвращались в Бегичевку.
Зима. Мороз около 25 градусов по Цельсию. Обильный снег замел овраги.
На одном из поворотов, при спуске с пригорка, сани, в которых ехали Лев Толстой и Илья Репин, завалились в овраг, заметенный снегом.
Лошадь оказалась обездвиженной - в безвыходном положении.
Оставалось ждать помощи от каких-то случайно проезжающих людей.
Илья Репин описал ситуацию.
'Побилась, побилась, бедная [лошадь], и улеглась спокойно... Мягко ей стало. И мы в санях сидели уже по грудь в снегу.
Я решительно недоумевал, что мы будем делать. Сидеть и ждать, не проедут ли добрые люди и не вытащат ли нас из снежного потопа?
Но Лев Николаевич быстро барахтается в снегу, снимает с себя свой пятипудовый тулуп, бросает его на снег по направлению к лошади и начинает обминать снег, чтобы добраться к ней.
- Прежде всего надо распрячь, - говорит он, - освободить от чересседельника и оглоблей, чтобы она могла выбраться на дорогу.
Северный ветер поднимал кругом нас белое облако снежной пыли. На фоне голубого неба Лев Николаевич, барахтаясь в белом снегу, казался каким-то мифическим богом в облаках. Энергическое лицо его раскраснелось, широкая борода искрилась блестками седины и мороза. Как некий чародей, он двигался решительно и красиво. Скоро он был уже близ лошади.
Тогда я, следуя его примеру, начинаю пробираться к лошади с другой стороны по краю саней и по оглоблям, чтобы помогать... Вот я и у лошади.
Но с животным недалеко до беды: оно не понимает наших добрых намерений... Ушибет, ногу сломает! Я уже получил несколько чувствительных толчков от ее подкованного копыта.
А Лев Николаевич уже размотал супонь, вынул дугу, бросил ее в сани и, освободив лошадь от оглоблей, взял ее за хвост и погнал к дороге, на кручу. Лошадь взлезла на дорогу прыжками, и Лев Николаевич, не выпустив ее хвоста из рук, уже стоял на дороге; он держал ее в поводу, бросив мне вожжи, чтобы завязать ими оглобли саней и лошадью вытащить сани на дорогу.
Руки коченели от мороза и от непривычки. Трудно, но, как загипнотизированному, мне как-то все удается: я все понимаю и все делаю как надо. Завязал вожжи за оглобли, вытащил даже втоптанный в снег тулуп, взвалил его на сани и по значительно уже примятому снегу лезу с концами вожжей ко Льву Николаевичу.
Он вытягивает меня на вожжах, привязывает их к гужам хомута, и наши сани торжественно поднимаются на дорогу. Какое счастье!
И во все это время ни души проезжих.
Слава богу, и сани и сбруя - всё в целости, только запрячь. Лев Николаевич совершенно легко и просто проделал всю запряжку, как обычное дело, хорошо ему знакомое.
Закладывается дуга, поднимается нога к хомуту, чтобы стянуть гужи тонким ремешком супони, продевается повод в кольцо дуги, завожживается лошадь, - готово.
Надо было только выбить овчину тулупа. Мы взяли его за края и долго старались вытряхнуть забившийся в овчину снег. Вот тяжесть! На месте трудно удержаться во время тряски. Нельзя же его надевать со снегом... Разгорелся и я от этих упражнений, весело стало.
- Хо-ох, так вот как... - улыбнулся Лев Николаевич радостно.... - Я замечаю: живописцы народ способный.'.
Третий литературный портрет - самый краткий из трёх.
В 1907 году Илья Репин посетил Льва Толстого в Ясной Поляне.
'В этот приезд мой я сопутствовал два раза Льву Николаевичу в его прогулках верхом...
С горки Лев Николаевич вдруг быстро рысью пустился к ручью. У ручья его лошадь взвилась и перескочила на другую сторону. Я даже удивился; съезжаю - но тише - и намереваюсь искать местечка переехать ручей вброд.
- А что, запнулись?-оглянулся, смотрит на меня Лев Николаевич. - Вы лучше перескочите разом. Наши лошади привыкли. В ручье вы завязнете - топко, это даже не безопасно... Ничего, ничего, вы его обласкайте; завернитесь немного назад и разом понукните его. Я знаю, он скачет хорошо.
Никогда еще мне не приходилось скакать через такой ручей, и мне стало стыдновато. Ну, думаю, будь что будет... И опять, как загипнотизированный, стараюсь проделать по-сказанному. И так приготовился к скачку, что даже не узнал самого момента, а это - как большой раскат на качелях - даже приятно; только уж очень скоро.
- Ну, вот, - сказал с довольной улыбкой Лев Николаевич. - Да вы недурно ездите и сидите в седле как-то крепко.
Усмехнулся.
- Лу-у-чше, лу-у-чше, чем в шахматы играете. А вот Чертков здесь свалился. Но он не виноват: лошадь ногой завязла - он ведь отличный кавалерист-конногвардеец! А лошадь под ним упала и даже ногу ему отдавила. Я уж тут его вытаскивал и он даже пролежал немного с ногой...
И я дивился ловкости наездника в семьдесят девять лет. В очень крутых местах, где я приспособлялся с трудом, он съезжал без запинки, незаметно.
- Знаете, на этих крутых подъемах надо держаться за гриву и хорошенько...'
Приведенные прозаические портреты Льва Толстого от Ильи Репина являются подтверждением огромного литературного, писательского таланта художника.
Выбор этих портретов и их нумерация - результат моего субъективного усмотрения. Можно допустить, что кому-то понравятся другие литературные портреты от Ильи Репина.
17 октября 2021 г. 11:14
{ 2462. Три прозаических портрета Льва Толстого от Ильи Репина. Литературная заметка.
MСCCСXXXII. Three prosaic portraits of Leo Tolstoy by Ilya Repin. A literary note. (English). }