Заморский Фома Иванович
Прокол и Тиша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тиша жил как мог.

"Глупову именно нужен был "сумрак законов", то есть такие законы, которые с пользой занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут".

История одного города, Н.Щедрин (1869-1870 гг.)

  

ПРОКОЛ И ТИША

0x01 graphic

Грустный рассказ с эротическими инкрустациями

  
   Отец Прокол мчался, ничего не видя вокруг себя, суя удостоверение московского пенсионера всем, кто спрашивал с него плату за проезд. Ему позвонили полчаса назад из Института скорой помощи имени великого доктора Николая Васильевича Склифосовского, умершего в 1904 году и, к счастью, не увидевшего начавшегося спустя 13 лет страшного русского бунта, закончившегося полным уничтожением почти всех отраслей русской культуры, достигшей своего серебряного века. Уже давно москвичи называют это универсальное лечебное учреждение "Склифом".
   "Ваш сын попал к нам по скорой", - сообщили ему из приёмного покоя Склифа.
   У отца Прокола некоторое удовлетворение вызывал тот факт, что всё-таки остался этот славный Институт в ряду бесплатных медицинских учреждений. Но удовлетворение это было неполным и тревожащим, скажем не прочным каким-то. Может быть потому, что у отца Прокола в единственном целом кармане брюк (в другом была дырка, диаметра достаточного для пропуска полулитровой бутылки) находилось только 82 рубля и 43 копейки, которых, по его расчётам, должно было хватить до получения очередного пенсионного пособия в Сбербанке.
   Несчастье случилось, к сожалению, не в первый раз. Год назад Тиша выпал с четвертого этажа, получив лишь небольшое сотрясение мозга. Он полежал в городской богадельне и убежал оттуда дня через два.
   А два года назад Тиша зимой поздно вечером попал на берег Яузы около Богатырского моста. Чёрная, с испарениями, вода привлекла его. Он решил, что вода тёплая, как летом. Разделся донага и бултыхнулся в воду. Течение прибило его к топкому берегу под мостом. Выбравшись кое-как на грязный заснеженный берег, он пытался найти место, где лежала его одежда, но не нашёл. Начав дрожать от холода, Тиша пошёл наугад в лес. Выйдя на тропинку, он пошёл вверх и увидел огоньки жилища. Постучав, он удивил до икоты своим видом жителей сторожки, потомственных алкоголиков Жариковых. Вечно пьяный егерь Лосиного острова Ванька Жариков, тем не менее, быстро оценил ситуацию и позвонил по телефону в ближайшее отделение милиции на Миллионной. Патруль, сняв показания с голого Тихона Проколовича, не стеснявшегося своей наготы и прилипшей к нему грязи, вызвал в полночь отца Прокола с юго-запада Москвы на берег Яузы, попросив прихватить с собой тёплое пальто, удостоверение личности отца Прокола и деньги для оплаты штрафа за купание в неположенном месте (отец Прокол догадался, что это плата за услуги по сохранению и передаче пострадавшего в руки родственников). Наглый алкоголик Ванька Жариков ещё выцыганил у отца Прокола вознаграждение на пол-литра за проявление гуманных чувств.
   Тишин паспорт, который ему было велено всегда носить с собой, исчез вместе с одеждой на берегу Яузы, однако пропажа паспорта случалась и ранее. Паспорт никто и никогда не предлагал вернуть даже за вознаграждение. Предстояли страшные хлопоты и расходы по выправке нового экземпляра.
   Прибыв в это известное всем богоугодное заведение на Садовой, отец Прокол быстро сориентировался. Он сам лежал здесь с крупозным воспалением легких пятнадцать лет тому назад, ещё в советское время. Еле выжил. Но выжил. Врачи здесь испокон века опытные, привыкшие собирать из всяких остатков готовые к жизни человеческие тела. Однако средний и младший медицинский персонал здесь, как и во всех русских больницах, представлял собой точную копию общества. Наряду с редкими порядочными женщинами, имеющими совесть, здесь царствовали бабы, с присущей им ленью, убожеством мысли, воровством, пьянством и жестокостью к ближнему. Если врачам и удавалось вытащить кого-нибудь с того света, то бессовестные бабы в белых халатах могли запросто отправить выжившего обратно, если родственники выжившего не сунут им в карманы сотенные купюры. Получая ничтожную заработную плату, медсёстры и санитарки делают вид, что не держатся за должность, сообщая недовольным, что "на их место ни одна дура не пойдёт", хамят и дерзят врачам и пациентам. Отец Прокол знал, что, ведь, они правы - со времён Хрущёвской "демократизации" в русских больницах для простолюдинов далеко не все вакансии работников без высшего образования стали заполняться. Ему как-то говорил знакомый по подъезду фельдшер Евлампий Трофимович, законченный пьяница с синим носом, что уже давно дисциплина в больничках держится на дозах медицинского спирта, выдаваемого "сёстрам милосердия" бесплатно из тайников врачей за более или менее прилично выполненную работу.
   Отцу Проколу пожилой дипкурьер Мерзавцев (то же сосед по дому) как-то объяснял (Прокол Харумович, правда, сначала ему не поверил), что представляет собой медсестра в западном госпитале - это просто рабочая пчела, неустанно хлопочущая над пациентом, самостоятельно выполняющая свою работу в зависимости оттого, что предстоит врачам сделать с пациентом в том или ином случае. По словам Мерзавцева, профессионализм этих медсестёр (и не только в западных странах, но и в восточных, где побывали английские, французские и голландские колонизаторы со своими технологиями) просто удивляет. Они проделывают то, что у нас разрешается делать только врачам по вечной инструкции вечного Минздрава.
   "Видимо, сказывается разница в уровне сознания и чувстве ответственности. Западная медицина может поразить русского человека не своими талантами, а бесперебойной уставной работой всего персонала больницы без чаевых", - подытожил отец Прокол, мысленно окунувшись в описываемую Мерзавцевым среду. За границей отец Прокол никогда не бывал, и, естественно, даже не планировал туда ехать.
   Тиша оказался во втором корпусе. Только отец Прокол вошёл в коридор этого корпуса, как ему стало не по себе. Пахло как в выгребной яме, если читатель знает, что это такое. А если не знает, то надо просто выйти на каком-нибудь полустанке недалеко от Москвы и направиться по направлению указателя "Туалет". Бомж-клещевик клеился к полуголой алкоголичке, сидевшей на койке. Из-под тряпицы, накинутой на плечи алкоголички, виднелись её тощие длинные сиськи и клочки редких волос на лобке. Она запустила пальцы своей левой руки в свою щель, а правой тащила из штанов грязный воспалённый член клещевика. Рядом выл наркоман с поломанной рукой - ему не давали наркотиков. Далее по коридору сидели покрытые паршой и татуировкой бомжи обоего пола, игравшие в карты и выкрикивавшие бессмысленные грязные ругательства. Половое разделение больных здесь было условным.
   Разыскав дежурного врача Дроздофилова, отец Прокол узнал от него, что на Калужской площади по Тишиной ноге ударил бампер неопознанного вне дорожного автомобиля иностранного производства и переломил ему две берцовые кости в двадцати сантиметрах от ступни. Тиша зевал, стоя на тротуаре, а злобный владелец иномарки, поворачивая впритык к тротуару, не заметил Тишу. Сейчас нога его на пять сантиметров короче, поскольку ногу ему не вытягивали. Дроздофилов заверил отца Прокола, что аппарат Илизарова ему поставлен не будет, поскольку психиатр отделения Коврижкина считает, что Тиша обязательно развинтит аппарат самостоятельно. Коврижкиной уже известно, что Тиша состоит на учёте в психоневрологическом диспансере. Отец Прокол крякнул от негодования и спросил Дроздофилова, сколько ему будет стоить приличное лечение и удовлетворительное окружение Тиши из интеллигентной семьи. Прокол Харумович сразу предупредил мироеда, что сейчас денег у него 82 рубля и 43 копейки, и ему ещё ждать три дня до пенсии. Дроздофилов с презрением назвал сумму в 1200 долларов. В противном случае, он обещал отпилить пять сантиметров берцовых костей и загипсовать ногу на полгода.
   "Хорошо", - сказал отец Прокол. "Короткой ноги нам не надо. Соберу сумму кое-как у знакомых. Когда и куда мне к вам зайти?" - спросил он. Велено было быть с деньгами завтра, но уже в седьмом корпусе.
   Спустя три дня сделали операцию. Операция прошла успешно, Тихон Проколович лежал в чистой палате с не опустившимися людьми. Запахи были приличными, можно сказать, средне больничными. В берцовые кости Тишиной ноги были вставлены стержни из титана и скреплены поперечными винтами, как это и положено.
   Когда Тиша лежал на койке, захватив левой рукой за волосы голову одной распутницы, делавшей ему феллатио под одеялом, президент России осматривал лучший седьмой корпус лучшей для простолюдинов в Москве больницы и не мог не показать телезрителям своего восхищения достижениями русской медицины в седьмом корпусе Института имени Склифосовского, начинённого оборудованием и лекарствами иностранного производства. Тиша даже помахал комиссии свободной правой рукой во время обхода, что тоже можно было увидеть на экранах. Комиссия была в восторге, по её мнению блаженство на Тишином лице могло лишь подтверждать счастье больного москвича, оказавшегося на койке этого благословенного места. Все славили заведующую правительственным сектором социального обеспечения, носившую известное, но неприятное народное прозвище. Зайти в другие корпуса Института у президента не хватило времени.
   Надо сказать, что социальное развитие двадцатишестилетнего Тихона Проколовича запаздывает лет на десять, и он пока страдает юношеской гиперсексуальностью. Член у него может стоять часами без всякого для него неудобства. Распутницы в возрасте от 16 до 30 лет это чувствуют на расстоянии и без всякого вознаграждения вроде бокала шампанского бросаются на него в поисках собственных удовольствий. Даже правительственная делегация, как видим, им не указ.
   Каждый день у Тиши новая любовница, что он считает вполне естественным. Отец Прокол, правда, полагает, что Тиша быстро забывает лица, но хорошо запоминает голоса красавиц ("Стопроцентный слух!" - гордился сыном отец Прокол). Некоторые девицы приходят, видимо, не по одному разу. По словам отца Прокола среди них бывают и дуры, и умные. Замуж, однако, за Тихона Проколовича никто идти не хочет. Хотя внешне Тиша совсем не дурён собою и умеет рассуждать вполне толково.
   Когда Тиша был маленьким, детский хирург Марья Ильинична обнаружила у него короткую уздечку, которую с благословения отца Прокола она оттяпала вместе с прилежащими тканями. Дело было при советской власти, и потому операция была абсолютно бесплатной, да ещё покойная Марья Ильинична постаралась, поговаривая: "Чем меньше лишнего, тем лучше!", как бы отправляя Тишу в долгий стокилометровый путь, который он должен был пройти короткими, но сладкими возвратно-поступательными движениями. Операция сделала его инструмент необычайно гладким и бойким и потому, привлекательным для противоположного пола.
   Первой жертвой пала его мамаша Розана, соблазнившая его в двенадцатилетнем возрасте, пока отец ходил за сосисками в магазин. Сосисок не завезли - на дворе был 1989 год. Ужасающие перебои с водкой, пивом и вином коснулись и продовольствия. "Гласности и перестройке" господу Богу (или кому-то ещё) необходимо было противопоставить нечто неприятно компенсирующее, например, азербайджано-армянскую войну, восстание в Прибалтике и суровую нехватку продуктов. В московских магазинах отчаявшиеся покупатели уже не спрашивали многих наименований продовольствия, а озорники даже просили продавщиц продать им килограмм просто еды.
   Отец Прокол вдруг почувствовал недоброе, отказался от мысли ехать куда-нибудь к чёрту на рога за сосисками и поэтому неожиданно быстро вернулся и застал жену с сыном в неудобном положении. Тиша никак не мог кончить, он скорчил идиотскую сладострастную гримасу. Мать сидела на Тише верхом и насаживала своё хлюпающее влагалище на Тишин колышек весьма энергично. Розана получила кулаком по горбу и была выброшена голой с лестницы, вслед за ней на лестницу были выброшены все её тряпки, косметика и пустой чемодан необычно жёлтого цвета. С тех пор отец с сыном живут без матери и совсем об этом не жалеют.
   Иногда отец Прокол глазами и словами соблазняет Тишиных подруг постарше, когда Тиша с товарищами пьёт пиво где-то в городе, а девица, застав вместо Тиши отца Прокола, идёт отцу навстречу, догадываясь, что Тишин папаня, пожалуй, будет не слабее сына ниже пояса. И оказываются правы. Мужской возраст, как поговаривал отец Прокол в таких случаях, продлевает женское удовольствие.
   Бедный Тиша получил родовую травму мозга цепкими захватами клешней советских врачих. В шестнадцать лет его начали лечить от шизофрении в разных московских психиатрических больницах, высосав из отца Прокола все возможные и невозможные средства на покупку иностранных лекарств, цена которых после падения советской власти, как известно в десять раз стала превышать экспортную цену не без удовольствия для нового русского чиновничества. Наконец недавно один из лучших психиатров Москвы удосужился посмотреть снимок мозга, чтобы обнаружить тёмное пятно в бедной Тишиной голове. Лечить стали по-другому и с видимыми успехами.
   Добрый доктор успокоил отца Прокола: "Не расстраивайтесь сильно, шизофрения - это не болезнь, а состояние. Чтобы убедиться в этом посмотрите по телевизору некоторые выступления или заседания. Это ведь, всё наши пациенты, которые находятся лишь временно на свободе! Пол-России у нас в пограничном состоянии".
   Отцу Проколу от этих выводов легче не стало. В своих статьях, которые, разумеется, никто не решался печатать, отец Прокол писал, что ни одна из российских систем государственного управления со времён Новгородской республики не рассматривала жизнь и благополучие русского человека как нечто ценное. Ни одна система не гарантировала и не гарантирует накопление семейного капитала хотя бы для одного поколения. Случались либо войны, либо бунты, либо девальвации, либо деноминации или обмены купюр, либо просто конфискации. В подобных условиях, создаваемых правящими деспотами, видимо по традиции из чувства неодолимой ненависти к соотечественникам, либо по причине пребывания всё в том же пограничном состоянии, благополучное существование Тиши, инвалида второй группы, для Прокола Харумовича была самой главной задачей в жизни. На прочее ему было глубоко наплевать, в том числе и на деньги, что, собственно, он ни от кого, и не скрывал. Тишина инвалидная пенсия составляла 2100 рублей и значительно превышала пенсию шестидесятилетнего отца Прокола с сорокалетним стажем.
   Отец Прокол при отказах печатать его исподтишка напоминал испуганным издателям (причитавших, что по закону каждый может выражать свои мысли как ему, выразителю, угодно, но у них план свёрстан), что подданные российских монархов когда-то смеялись стишкам Пушкина: "В России нет закона, где закон же столб, а на столбе корона!" Тогда эмблемой чиновников по прокурорской части был именно столб, украшенный царской короной, а под короной была прибита табличка "Закон" с твёрдым знаком на конце. Что интересно, говорил отец Прокол: "И нынешние российские специалисты в области геральдики повторили эту эмблему или в насмешку, или находясь, всё в том же пограничном состоянии". Издатели махали на него руками и просили говорить потише. Отец Прокол злорадно смеялся и, уходил, громко хлопая дверью предварительно порвав свою рукопись, вырванную из рук редактора, на крупные клочки.
   Из-за инвалидности Тишу никуда не принимали учиться после окончания средней школы. Тем более, у его отца денег не было ни шиша. "У Тиши ни шиша!" - любил говорить Тихон Проколович своим любимым девушкам по окончании их оргазмических переживаний. Безусловно, в России существует возможность учиться как бы бесплатно. В каждом Вузе есть места, где студенты учатся как бы за счёт бюджета. Куда бы Прокол Харумович не обращался, везде была одна и та же история. Одну треть бесплатных мест администрация Вуза выделяет для своих родственников, соплеменников, хороших знакомых и детей сюзеренов. Одну треть продаёт за полцены, или около того, ну а в бюджет, конечно, шиш. И одна треть оставляется для бедных, неизвестных и, может быть, талантливых абитуриентов. Конкурс получается чрезмерный, для Тиши неподходящий. Так что видов и надежд на высшее образование у Тиши не было никаких. Тем более, и во время обучения студент превращается в нечто похожее на дойную козу. "За деньги и идиот может поступить и получить диплом", - любил отвечать Тиша отцовскими словами на вредные вопросы о Тишином образовании. Тем не менее, Тиша получал домашнее образование, как в дворянских домах. Обходилось, правда, без платных наставников и учителей. Прокол Харумович покупал Тише ежемесячный доступ в Интернет, и получалось, что при хорошей памяти Тиша знал уже больше отца, но полученную информацию переваривать он не мог без его помощи.
   Отец преподавал Тише сам, используя метод диалога. Происходить это могло в любом месте и в любое время.
   Когда Тишина нога шла всем ходом на поправку, Прокол Харумович подсаживался к нему на койку, пытаясь выпрямить на Тише тонкое больничное одеяло, но безуспешно. Одеяло топорщил известный обоим предмет.
   Прокол Харумович решил начать новую тему частной собственности из курса правового факультета московского университета:
   "Понятие "liabilities" в русском языке отсутствует. В нашей
стране существуют права и обязанности (например, право
дышать воздухом и обязанность защищать родину), но это не
есть права и обязанности в отношении собственности.
Исторически русские не выступали, как собственники. Наши права представляют собой лишь то, что барину (государству) не интересно, а обязанности то, что барину интересно. Причем барину совершенно все равно, хотим мы или не хотим, скажем, идти
на войну с турками".
   На что Тиша отвечал: "Неправда ваша, сударь. В переводе с английского "liabilities" (во множественном числе) означает обязательство, задолженность или долг. Аналог имеется. Это всем известно. А на войну я не пойду, у меня белый билет есть".
   Прокол Харумович, тем не менее, продолжал: "В отличие от русского языка, английский язык отражает
многовековую историю людей, обладавших правами и
обязанностями. Это - права и обязанности частного
человека, частного собственника, который сам себе хозяин и
с которым торгуются, когда от него хотят чего-то добиться.
В английском языке существует близкое по значению к
"liability" слово "responsibility", тоже означающее
ответственность, однако эти слова - не синонимы. Слово
"liability", с одной стороны, означает "ответственность"
(responsibility), а с другой - некую обузу, некий груз,
который человек несет потому, что у него есть
собственность".
   Тиша скромно противоречил: "Это если в единственном числе".
Прокол Харумович, уже не обращал внимания на Тишины слова, он увлёкся: "Основная ответственность (liability), связанная с
собственностью, - уплата налогов с нее. В любом
цивилизованном государстве существует вмененный налог на
собственность. Только у нас его нет. Недавно я узнал,
что мой друг не уплатил за свой участок в 12 соток земельный
налог за последние два года (он просто забыл это сделать) и
ему предложили выплатить вместе со штрафами и пенями 100 рублей!
То есть, нельзя сказать, что наша система человека давит. Она
просто абсолютно бестолковая. В России у собственников
чего бы то ни было, до сих пор нет внятной ответственности.
И мы пытаемся на основании прав и обязанностей, на
основании единовременного акта покупки построить некоторые
важнейшие экономические механизмы.
Конкретный пример. С 1992 года правительство пыталось собрать налоги и десять лет не могло этого сделать с толком. Ну, как собрать налоги в стране, где 2/3 экономики идет "под столом"??! Чтобы как-то
справиться с данной проблемой, было решено увеличить поступления в бюджет иным способом, например, повысить тарифы на электроэнергию для тех, кто её оплачивает по привычке. Таким образом, платёжеспособные (или просто порядочные) лица платят за тех, кто её не оплачивает вовсе. Потому что нет средств для тотального контроля над потребителями. Или, например, решено обложить налогом средних и богатых, и за ввоз в страну иномарки
необходимо заплатить примерно 80 % ее стоимости. В
результате, из 1 миллиона ввезенных иномарок такой налог за
них платит несколько тысяч человек. Среди них, например, все нефтяники и газовщики России.
   Дело в том, что эти нефтяники и газовщики столь богаты,
что находятся под самым пристальным вниманием
государственных органов. Поэтому они вынуждены покупать
свои "Мерседесы" за положенные 150 тыс. долларов, а не за 80
тысяч через Брянскую область, тогда как все остальные
наши владельцы иномарок вроде бы ущербные инвалиды и этих
налогов не платят. То есть за них платят всё те же платёжеспособные.
В России почему-то считается, что можно зафиксировать
покупку автомобиля и взять положенный с нее налог только в
момент перехода прав. Между тем, мог бы существовать единый компьютерный учёт недвижимой и движимой собственности, и фискалы могли бы ежегодно выставлять счет-фактуру владельцам с учётом принятой схемы амортизации имущества и высылать счёт по почте. Это и есть
"liabilities", то есть ответственность за собственность, которую ты
имеешь, в виде уплаты налогов на нее.
   Систему ответственности за собственность еще предстоит
создать в России когда-нибудь, так как по-другому мы
налоги собрать никогда не сможем.
Проблема прав (rights) и ответственности (liabilities) - вот какая штука! Проблема ответственности (liabilities) в первую очередь связана с тем, что от твоего использования собственности или оттого, что ты
просто ею владеешь, у твоих соседей возникают внешние
эффекты (external effects).
   Порождение внешних эффектов
(экстерналий) и составляет экономический смысл проблемы
ответственности. Экстерналии могут иметь для других людей
позитивную или негативную ценность (например, твоя переломанная нога та же экстерналия деятельности какого-то автовладельца, за
которую ему пришлось бы платить, если бы он не удрал).
В договорном обществе права собственности регулируются
лишь с целью минимизации/максимизации
негативных/позитивных внешних эффектов. А в обществе,
претендующем на то, что оно лучше, чем сам человек, знает,
отчего он будет счастлив, регулирование преследует иную
цель. Именно таким было наше общество до 1991 года.
   Классический пример иррационального регулирования
прав собственности при советской власти - ограничение этажности и размеров садовых домиков, которые советские люди могли строить на
доставшихся им 6 сотках. Кроме того, на этом участке
запрещалось также строить гараж. Тех же, кто умудрялся его
построить под своим домом, старались выявить и наказать, а
гараж заливали бетоном. Не жалели, гады, советского бетона!
Надо сказать, тут коммунисты не открыли ничего нового.
Они, конечно, стремились, чтобы советские люди жили
примерно одинаково, и никто бы не "высовывался", а те, кто
"высунулся" законным образом, жили на государственных
дачах и вели себя, как людоеды. Но, очевидно, это вообще в
природе русского человека. В "Истории одного города"
Н. Щедрина говорится: "...казалось, например,
непростительною дерзостью, если смерд поливал свою кашу
маслом. Не потому это была дерзость, чтобы от этого
произошел для кого-нибудь ущерб, а потому, что градоначальники предполагают в смерде одну способность:
быть твердым в бедствиях. Поэтому они отнимали у смерда
кашу и бросали собакам. Воспитание стойкости к бедствиям
является явно иррациональной целью регулирования прав
собственности. А рациональной целью является регулирование
внешних эффектов"".
Проговорив всё это, отец Прокол впал в глубокую задумчивость. Тиша заскучал. Он молча переваривал сказанное отцом. Одеяло выпрямилось само собою. Тишина "экстерналия" съёжилась.
   Наконец отец Прокол очнулся. "А известно тебе кто такой
Сердотецкий Валерий Федорович?" - спросил он сына. Тиша пожал плечами. "Это бывший директор внешнеторгового предприятия под названием "Сельхозпромэкспорт". Не ворует, между прочим!" - продолжил отец Прокол: "Предприятие казённое, но активно работающее на внешнем рынке. Продают сельскохозяйственное оборудование в развивающиеся страны Азии и Африки. Обороты миллиардные. Налог на добавленную стоимость выжиги, как известно, возвращать не любят. Экспорт громадный. НДС тоже громадный. А экспортёры во всём мире освобождены от уплаты НДС. И у нас то же, но на словах, для приличия, так сказать. Чтобы в Давос ездить на тусовки спокойно, без обвинений в том, что русская экономика не рыночная, чёрт бы её побрал! Нашему барину твои декларированные права не интересны. Туда сюда, обратился Сердотецкий в суд. Суд признал его правоту. Но НДС барин не возвращает. Опять суд. Растущая дебиторская задолженность государства перед предприятием отрицательно сказывается на его прибыли (которой владеет всё то же государство), ухудшает показатели рентабельности предприятия и так далее. Барину это не понятно. Понятно только, что суд признал барина неправым. Да и зачем прецедент создавать? Так и всем частникам придётся НДС возвращать! Надоело барину, рассердился. Сам Мишка-два процента, (не кто-нибудь!) велел отправить Сердотецкого "туды его в качель". Уволили, стало быть, без выходного пособия. Сейчас подбирают на его место какого-нибудь невзрачного хапугу. Из милиционеров. Сейчас это модно. Тихо воруют, без шума, возврата НДС требовать не будет, у барина проблем не будет. Зато появятся большие проблемы у "Сельхозпромэкспорта"".
   Тише стало не интересно. Какое ему, в самом деле, дело до этого, как его, Сердотецкого. Никогда он не будет на месте руководителя хоть ларька, хоть другой кибитки на колёсах. Тиша давно понял, глядя на своих эскулапов, что стать бизнесменом в России означает встать на путь человека не порядочного, то есть чудовищно алчного, жестокого и вороватого. А про милиционеров он многое знал на собственном опыте.
   Пришлось сделать перерыв. Отец Прокол встал, покопался в карманах брюк, достал из целого кармана сторублёвую бумажку, которую он час назад раздобыл у дипкурьера Мерзавцева, и, уходя, сунул бумажку санитарке в карман её грязного халата, попросив убрать Тишину кровать и тумбочку тот час же.
   Вскоре после выхода из Склифа Тихон Проколович устроился уборщиком территории знакомого всем киноконцертного зала, хотя он и ходил ещё с палкой и с железом в ноге. Отца Прокола страшило то, что зимой придётся убирать снег со льдом, если администрация зала не выгонит Тишу преждевременно после какой-нибудь его непроизвольной выходки. В квартире отца Прокола возобновился нескончаемый поток посетительниц. Из-за двери часто стала слышаться запись любимого произведения отца Прокола A WHITER SHADE OF PALE. Девицы всегда удивляли отца Прокола тем, что, идя в незнакомый дом к незнакомому Тише, и, тем более, застав там незнакомого старика, они не думают о том, что Тиша или этот старик, которого они видят зачастую в первый раз, может оказаться идиотом, маньяком или серийным убийцей.
   Дипкурьер Мерзавцев в беседах с отцом Проколом утверждал, глядя на хоровод, круживший вокруг их квартиры, что, действительно, прав был один многодетный индус, имевший в своём "гардеробе" лишь одну набедренную повязку для выхода "в свет" и проживавший с нагой семьёй в шалаше под Бомбеем, когда говорил: "Нищие только из секса и могут черпать радости жизни!" Отец Прокол молча усмехался, зная, что дипкурьер уже давно живёт без эрекции и эта радость жизни ему не доступна не только потому, что он беден и мало привлекателен для юных леди.
         Отец Прокол точно знал, что Мерзавцев импотент. Года
два назад в ноябре Собес предоставил им обоим бесплатные
путёвки в подмосковный санаторий по протекции Мерзавцева.
"Наверное, всучил что-нибудь сутяге в Собесе", - решил Прокол Харумович, которому и "всучить-то", кроме одного лично ему
принадлежащего инструмента, было нечего. Они жили в одном
номере довольно дружно. Когда рано утром им было
необходимо опорожнить мочевой пузырь, то отец Прокол гордо
нёс в туалет свой четырёхвершковый жезл, слепой глаз
которого хищно глядел на Мерзавцева, вызывая у него
зависть и восхищение, в то время как дипкурьер, как ночью,
так и ранним утром, мог располагать лишь увядшим соском с
завязкой на конце. Отец Прокол успокаивал его, как мог:
любое дело имеет свою положительную и отрицательную
сторону. "Может, облучили тебя, друг Мерзавцев, гады
империалисты", - высказал предположение как-то отец Прокол, бросая взгляд на сосок Мерзавцева тёмного цвета, выдававшего среди его предков цветного человека, либо монголоида либо
средиземноморца.
      Как-то случайно от третьих лиц отец Прокол узнал,
что дипкурьер был стукачом. "Значит, его Бог покарал", -
предположил отец Прокол. Мерзавцев писал доносы на товарищей,
тем самым, увеличивая частоту своих выездов в
загранкомандировки и, соответственно, свои доходы. Пока
найдут и подготовят замену на место проштрафившегося
курьера необходимо кого-то срочно посылать в отдалённую
точку. А тут вам и Мерзавцев, который только что вернулся
и ждёт дальнейших указаний от начальства.
      Благодаря своей работе, в отличие от отца Прокола и
Тиши и, вообще, от большинства русского населения, Мерзавцеву
сильно повезло с медицинским обслуживанием в случаях, не терпящих отлагательства по мнению советского посла. Гнилой зуб у
него удалили без боли в Токио, аппендикс - в Дели, вросший
ноготь - в Багдаде, выудили  камень из мочеточника - в
Вашингтоне, катаракту определили и начали лечить в
Копенгагене, а гипертензию установили и дали рекомендации
по лечению в Рабате. Так что Мерзавцев точно знал, чем
отличается лечение в обществе всеобщей ответственности от
лечения в обществе полной безответственности. Отец Прокол
ему не завидовал и Тишу зависти не учил. "Нет в мире
полного совершенства", - поговаривал отец Прокол: "Тут -
хорошо, а там - хуже некуда, как у отдельного индивида
Мерзавцева с коричневым соском, так и у всего общества!"
   В воскресение 17 августа 2003 года Тиша с отцом Проколом проехались на местных автобусах по местам, где отец Прокол, еще, будучи несовершеннолетним мальчишкой, проводил свои школьные
каникулы: Раздоры, Барвиха, Жуковка.  Тиша задавал много
вопросов, оглядывая дворцы и спрашивая, в каком из них он
жил. Отец Прокол грустно отвечал: "Этих дворцов тогда не
было. Мы жили на деревянных дачах, правда, с отоплением и
горячей водой. Они и сейчас там стоят за лесом, но нас туда не пустят. У нас работали истопники, горничные,
поварихи. И всё это было бесплатно. Твой дедушка  никогда
не имел гроша в кармане. Деньги ему были не нужны. Он отдавал
себя полностью служению государству, а государство взамен обеспечивало его
всем необходимым, чтобы он не отвлекался на бытовые проблемы. А
сейчас владельцам замков надо где-то постоянно брать
деньги, чтобы покупать себе куда лучшие удобства".
      Тиша увидел в лесу за Николиной горой лес, а в лесу
два низких здания, похожие на конюшни. Отец Прокол уже
слышал об этих домиках от местного обывателя. "Там живёт
министр финансов московской области или... его лошади, Бог
весть", - объяснял сыну отец: "Целых три гектара купил!"
 Тиша выразил сомнение: "Я слышал, что земля здесь
дорогая, одна сотка может стоить тысячу долларов по
госцене! А какая зарплата у министра?" Отец Прокол
прикинул: "Долларов пятьсот, ну, со всеми добавками, и
тысяча может выйти!" Тиша быстро вычислил: "Стало быть, триста
зарплат, если не есть, не пить! А дома-то кирпичные, на что
построить? Стало быть, все шестьсот зарплат заплатил, если
не есть не пить! Получается, что 50 лет голодует с семьёй.
Бедняга! А сколько же ему тогда лет-то?" Отец Прокол
злорадно молвил: "Ты не всё посчитал. Видишь, дорога асфальтовая к нему через всё
поле идёт? Говорят, он сам её заказал частным образом,
чтобы Мерседес не качало на ухабах!" Тиша посопел и задал
глупый вопрос: "А почему никто не покопается в карманах у
министра, не задаст ему вопросов типа "Откуда деньги,
Зин?" Получается, что теперешнее государство отказалось от
обслуживания интересов своих министров в обмен на их
беспорочную службу, и предлагает им кормление, чем попало
на месте службы?" Отец Прокол, удивившись точной логике
Тиши, ответил: " Во-первых, не говори "типа". Так бандиты говорят. А они нам не пример, поскольку грешники живут мало. Он и понятно, убийцы. Наверное, так и есть - реформаторы вместе с Ельциным с льготами боролись и перешли на новую схему финансирования".
      Тиша решил оставить памятку на новой асфальтовой
дороге министра, он спустил штаны на резинке и без спешки
вытащил свой пенис. При ярком свете отец Прокол впервые поразился тому, как
вырос его сынок, не удивительно, что девки за ним табуном
ходят. Тиша кряхтел, натуживая живот. Мешала эрекция.
Отлив около литра мочи на асфальт, Тиша долго убирал пенис, потерявший свою твёрдость, отжимая последние капли поглаживаниями от корня к головке, размахивая им из
стороны в сторону и укладывая его бережно в левую
сторону тесных трусов, как и научил его когда-то отец Прокол. 
   Тут Тише пришла в голову новая
мысль. "Есть хочется!" - заявил он: "Рекламу "Кампомоса"
вспомнил, как там жрут сосиски всё семьёй". Отец Прокол
возмутился: "Кто тебя просит говорить "жрут"? Разве так
можно говорить в хорошем обществе?" "А разве не жрут?
Разве не видно, что хамы за столом? Столовыми приборами пользоваться не умеют", - парировал Тиша.
Отец Прокол поразился логике Тише, так же как виду его
возбуждённого жёлудя минуту назад при ярком солнечном освещении.
   "Однако ты прав", - ответил отец Прокол. Тиша разошёлся, показывая отцу свои знания правил хорошего тона: "Подросток,
украв у отца сосиску, достоин в лучшем случае крепкой
затрещины, а может быть, и настоящей порки розгами. Отец у
него выглядит безвольным идиотом, похожим на затюканного какой-нибудь свиноподобной бабой инженера.  Дочка - дебилка из скотниц. Дедушка - ну прямо тихий кретин из богадельни!" Отец долго рассматривал сына, дивясь точной характеристике, данной персонажам рекламного ролика. "Ты, как всегда, прав!" - поддержал отец Прокол: "Пора и нам, где ни будь перекусить?" Отец с сыном встали у обочины, пытаясь остановить проносящиеся мимо них
автомобили и попросить кого-нибудь их подвести до
станции Перхушково. Они не знали, что в этой
местности никто и никогда не останавливает машину, чтобы
подбросить до станции пешего даже в пургу или ливень. Один нахал на Тоёте случайно притормозил, приоткрыв щель в боковом окне. Тиша бросился к машине, пытаясь открыть дверь. Но двери были заблокированы. Нахал сообщил им, глядя на их нищенский наряд, что их никто не посадит главным образом из-за того, что после них салон автомобиля придётся долго проветривать, это раз, а два - неизвестно, не накинут ли они сзади петлю на водителя. С тем и отбыл.
Только к вечеру им удалось добраться до Перхушково половину пути пешком и половину - в переполненном 54-м автобусе.
   У обоих остался тяжёлый осадок от мучительного путешествия домой и безобразных слов нахала за рулём Тоёты.
Добрались, наконец, до дома. Перекусили, чем Бог послал.
Бог послал им восемь "Кампомосовских" сосисок, банку зелёного горошка и штуку "Подмосковного" батона, а также литр "Очаковского" пива. Отобедав, разделись до трусов, собираясь поскорее лечь спать, распространяя вокруг себя сильный одинаковый запах пота.
Тиша пошёл в душ первым на правах маленького. Тиша
задержался, хотя шум воды уже давно кончился. Отец Прокол
подошёл к приоткрытой двери ванной и заглянул во - внутрь.
Тиша сосредоточенно и бесшумно пускал струю спермы на  кафельную стенку, предварительно обильно намылив пенис. В ванной, по обыкновению, резко запахло цветущим каштаном.
  Отец Прокол тихо проворчал, стараясь не выражать тоном
сильного неодобрения направлением  Тишиной струи: "Мог бы
и в унитаз попасть, Тиша!"
      Тиша, повернувшись к отцу спиной, вытерся грязным
махровым полотенцем, одел те же несвежие трусы и
неожиданно ответил: "Согласно решению правительства,
доходы бюджета 2004 года составят 2,74 триллионов рублей,
или 17,9% прогнозной оценки ВВП, а расходы - 2,656
триллионов рублей, или 17,4% ВВП. Доходная часть бюджета
рассчитана, исходя из прогнозной цены 22 доллара за
баррель нефти марки Urals, расходная - исходя из цены 20
долларов за баррель. Заложенный в бюджете уровень инфляции
составляет 10%. В общем, показатели бюджета можно считать
оптимальными, кроме, пожалуй, показателя инфляции,
запланированного на уровне 10%".
      Отец Прокол, выпуская Тишу из ванной,  с удовольствием ответил: "Я сомневаюсь в том, что правительству удастся достигнуть
этой цели. Конечно, если инфляция превысит прогнозные
показатели, ничего страшного не случится. Но устанавливать
прогноз и каждый раз его превышать? Всё это не
способствует повышению доверия. Правительству было бы
лучше работать над снижением инфляции без установления
жесткой цели. За рубежом жесткий прогнозный уровень
устанавливается только в тех странах, которые имеют
инфляцию, исчисляемую одной цифрой (то есть до 9% в год),
поскольку у России все еще сохраняются структурные
проблемы, инфляционное давление сильно, и инфляцию будет
сложно снижать еще в течение пары лет".
   Отец Прокол вошёл в ванную, не закрывая плотно за собой дверь, чтобы слышать Тишу, снял с себя трусы, бросил их в таз для грязного белья,  встал в душевую кабину и пустил воду, не глядя,
нащупывая обмылок в грязной мыльнице, прикрепленной к
кафельной стенке.
Тиша вышел в единственную комнату "спальню-гостиную-кухню-столовую", облизывая палец с прилипшей к нему спермой, и продолжил: "Прохождение бюджета-2004 через Госдуму не вызовет особых проблем. Правительство уже проводит массированные
консультации, и некоторые увеличения расходов уже сделаны.
Возможно, прогнозы о принятии бюджета в ноябре слишком
оптимистичны, но я думаю, что до конца года его удастся
принять".
Отец Прокол, намыливал своё старое, но упругое тело, теребил свой пожилой член с морщинистой головкой и, с трудом сдерживаясь от мастурбации, прокричал из ванной: "При рассмотрении федерального бюджета были учтены все основные предложения депутатов Госдумы. В частности, по предложению депутатов объем финансирования строительства жилья для молодежи, и для тебя в том числе, Тиша, был увеличен в 12 раз, в 2 раза выросли объемы финансирования сноса ветхого жилья. Кроме того, на 3 миллиарда рублей увеличено финансирование космической отрасли, то есть,
дополнительно выброшено на ветер. Дополнительное
финансирование сельского хозяйства составит около 3
миллиардов рублей, однако, для оказания поддержки данной
отрасли необходимо не менее 5 миллиардов рублей. На
поддержку регионов дополнительно направлено 30 миллиардов.
В итоге, есть уверенность, что федеральный бюджет будет
поддержан депутатами и до начала декабря принят. И когда
нам кровососы дадут двухкомнатную квартиру?".
   Отец Прокол не удержался, и начать медленно мастурбировать под струёй воды, используя естественный механизм, коего Тиша был лишён с детства. Он уже не слышал, как Тиша продолжал говорить,
укладываясь со скрипом на раскладушку, которая никогда не
убиралась: "Распределение доходов в изначальном варианте
было 40 на 60 в пользу федерального центра. Есть надежда,
что в измененном виде распределение доходов увеличится в
пользу субъектов до 44 на 56".
      Отец Прокол брызнул тонкой струёй (не сравнить с
Тишиной!) тоже на кафельную стенку, когда Тиша уже спал
глубоким сном. "Кто, чёрт побери, первый сказал, что он
сумасшедший", - с тоской подумал отец Прокол, смывая
мочалкой со стенки семейную сперму: "Столько денег на
лекарства выбросил! Ведь это готовый депутат
Государственной думы! Гиперсексуальность, наверное,
мешает! Пусть хоть размножается на горе эксплуататорам,
однако, замуж за нас никто идти не хочет. Вот беда! Семя
выбрасываем попусту в канализацию".
На следующее утро, в понедельник, всё пошло своим чередом. Отец Прокол встал в восемь
утра, и пока Тиша ещё спал, помочился, побрился, быстро
приготовил яичницу и разбудил Тишу: "Вставайте сэр,
завтрак подан, сегодня вас ждут великие дела!" Заспанный
Тиша в одних оттопыренных впереди трусах сел за стол, не
умывшись. Получив замечание, Тиша встал, прошёл в ванную
комнату, где он немного пофыркал, затем вышел из ванной, подошёл к стулу, где висели его пропотевшие вчерашняя майка и спортивные штаны, надел их на себя и снова сел за стол. Кончик головки Тишиного пениса выглядывал из-под резинки штанов. Быстро проглотив яичницу из трёх яиц с куском белого хлеба с небольшим
куском масла, которое отец выделял ему утром по
медицинским нормам, и, запив всё это чаем из огромной
кружки, Тиша стал ожидать позывов к дефекации, а с тем,
чтобы заполнить физиологическую паузу, незамедлительно
начал своё домашнее образование. В углу тихо вещал старый
радиоприёмник "Спидола", пересыпая новости рекламой и
русской балаганной музыкой, которую отец с сыном не знали
почему, называют "металлом", "рэпом" или "рокенролом".
Тиша прислушался к нечленораздельному голосу
радиожурналиста. "Сейчас отмечают юбилей дефолта 17
августа 1998 года. Кто выгадал от дефолта,  то есть, кто
его устроил?" - как всегда неожиданно выбирая тему из
окружающей среды, спросил Тиша.
    Отец Прокол, начав уже мыть посуду в мойке, повернулся
к Тише и  не без ярости в голосе ответил: "Ровно пять лет
назад мы-то с тобой точно потеряли, мои небольшие
рублёвые запасы внезапно подешевели. Розничные цены
выросли, моя заработная плата потеряла былую покупательную
способность. Мы с тобой, как помнишь, два года ели только
картошку и лук и пили "краснодарский" чай пока мне не
подняли пособие в институте. Однако выиграли экспортёры
нефти, газа, металлов, леса и химических продуктов.
Выиграли и промышленники, исчез импорт, людям пришлось
покупать местную дрянь. Дефолт - это конец завышенного
рубля, который довел долю импорта в рыночных продажах до
50%. Нехитрое правило - нет качества, так продавай
недорого - обернулось ростом конкурентоспособности
предприятий на нашем рынке. Ненамного, но на три года
роста загрузки мощностей после девальвации хватило. Дефолт
перетряс структуру собственности, власти, изменил
конфигурацию финансово-промышленных групп в пользу
экспортеров. Высокие экспортные доходы и слабость мировых
финансовых рынков создали возможность для относительно
дешевой покупки русскими компаниями зарубежных
предприятий. Русские компании начали превращаться из
офшорных в международные. То есть правительство в
очередной раз переложило свои ошибки (или результаты
вредительства) на всё население, в очередной раз ограбив
его в пользу хищников".
     Тиша подумал и спросил: "Сейчас все обсуждают
природную ренту, есть сильное желание поделить сверхдоходы
нефтяников. Тут что можно было бы предложить
правительству, если бы оно отражало интересы всего
народа?"
   Отец Прокол был готов к немедленному ответу:
"Ничего нового выдумывать не надо. Всё это уже было. Была
монополия на внешнюю торговлю. Достаточно реанимировать
"Нефтеэкспорт", "Союзхимэкспорт", "Промсырьеимпорт" и "Газэкспорт", до 1991
года при Министерстве внешней торговли СССР работали такие
мощные узкоспециализированные торговые дома, находившиеся под неусыпным контролем нескольких могущественных организаций. Вся выручка от экспорта сырья и материалов, являющихся почти
единственным национальным достоянием, поступала в
государственный бюджет, а отечественным поставщикам
оплачивали часть выручки, достаточной для покрытия их
затрат, нормальной (15-20%) прибыли и капитальных вложений
за счёт амортизации. Продажей оружия тоже занимался
Минвнешторг без всякого воровства - его не называли
"рос вором". Но в  том то и штука. Переворот 21 августа
1991 года и был сделан ради ликвидации монополии внешней
торговли, получения бесплатного доступа к национальным
богатствам ограниченной кучкой хищников, которые и до
переворота плавали как сыр в масле, конечно в
относительном смысле. Теперешние богатства этих оглоедов
не идут ни в какое сравнение с теми благами, которые они
тогда под именем "коммунисты" более или менее нормировано
получали от государства или лица под названием "теневики" -
напрямую из карманов простого народа. Эта публика "норму
потребления" сама себе устанавливала".
     Тиша молча встал и ушёл какать. Минут через пять в
квартире раздался звонок. Тиша выскочил из ванной комнаты,
подтягивая на себе штаны, и бросился открывать. Отец
Прокол, в ожидании гостьи (это наверняка была именно гостья, решил отец Прокол), присел на стул с мокрой тарелкой и грязным посудным
полотенцем в руках. В комнату вошла светловолосая девица
лет двадцати, представившись отцу Проколу Машей. Отец
Прокол встал, слегка поклонился и вновь сел. "Вот
конфетка-то!" - мелькнуло у отца Прокола в голове. Маша
была в майке без лифчика и в короткой юбчонке. Соски на
грудках небольшого размера торчали вызывающе. Безволосые
ноги у неё были почти прямые и с породистыми тонкими щиколотками. Она, нисколько не смутившись старика, села без приглашения в
единственное в доме старое кресло напротив напрягшегося на
стуле отца Прокола. "Это кто?" - спросила она грудным
голосом. Тиша поспешил с ответом: "Спокойно! Это мой отец
- доктор исторических наук. Сейчас он получает пенсию, но
продолжает иногда ходить на работу. Он скоро уйдёт. В
киноконцертный зал мы с тобой, Маша, через часок-другой
пойдём, касса твоя там только в одиннадцать открывается, не так
ли мадам?" Маша, прищурившись на отца Прокола, села
поудобнее и раздвинула ноги. Отец Прокол оторопел. Маша
была не только без лифчика, но и без трусов. Между загорелыми ногами под юбкой показался темно-рыжий (узкий, видимо подбритый, мелькнуло в голове отца Прокола) треугольник волос, хотя волосы на голове её были соломенного цвета.
   Отец Прокол судорожно
сглотнул, начав потеть и возбуждаться. Маша откровенно
улыбалась, видимо, радуясь произведённому эффекту. Тиша
очень вежливо, но с еле заметной иронией, произнёс: "Папа,
а не пора ли тебе на работу"? Отец Прокол с трудом вышел
из оцепенения: "Мне надо переодеться!" "А вы, дяденька,
переодевайтесь, мне это до лампы!" - тревожащим отца Прокола грудным голосом предложила Маша. Трудно в однокомнатной квартире, где кухня была когда-то объединена с комнатой в "студию",
найти укромное место за исключением совмещённого санузла.
Но "узел" открывать было нельзя. Там наверняка воздух был
отравлен продуктами недавней дефекации Тиши. Подумав об
этом, отец Прокол открыл шкаф, вытащил оттуда рубашку,
жёваные брюки, галстук, и повернулся спиной к молодым. В
один момент он спустил вниз спортивные штаны, лишь слегка
зацепив за стоящий колом член в свободных трусах, надел
брюки, упаковав туда член конусом вверх, потом рубашку и
начал, уже не спеша, вставлять голову в петлю галстука. "А
замуж вы, Маша, не собираетесь"? - почему-то в последний
момент спросил отец Прокол. "Собираюсь, конечно", - сразу
ответила Маша: "Ищу очень богатого жениха любой внешности и
возраста". "Это не про нас", - грустно пробормотал отец
Прокол: "Любая внешность и возраст у нас имеются, другими
активами не располагаем!" Обувшись в туфли без шнурков,
отец Прокол, не прощаясь, боком вышел из квартиры.
Пришлось идти в институт, хотя там его сегодня и не ждали.
"Бог с ним", - решил отец Прокол: "Пусть оценят моё
трудолюбие на все семьдесят долларов, что я там получаю! Жалко дома покакать не успел. Ох, Тиша!"
Отец Прокол продолжает писать статьи, которые никто не публикует. Иногда днём он умиротворяет, и весьма успешно, Тишиных подруг, требующих немедленной встречи с его сыном, активно машущим в это время метлой во дворе киноконцертного зала.
  
   Copyright? 2003 foma zamorski
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"