Ассоциации, вызываемые словом "зуб мудрости", у всех разные. Хотя в чем-то они, несомненно, похожи. Мужчины, с которыми я обсуждала этот вопрос, отвечали примерно следующее: "Не, они у меня не выросли, я и так умный". Другие были менее самоуверенны: "Наверно, я еще недостаточно умен, у меня их пока нет".
Когда мой зубной врач-терапевт объявила, что зуб мудрости, похоже, придется удалить, потому что ему не хватает места для того, чтобы нормально расти и функционировать, я не заподозрила ничего дурного.
Тот факт, что на дворе XXI век, и что люди уже не умирают от аппендицита, внушал надежду, что и операция по удалению зуба пройдет гладко и безболезненно.
Хирург, к которому меня привела мой зубной врач-терапевт, неожиданно воодушевилась.
"Оооо, Вы же себе всю щеку нажевали!". На робкий вопрос терапевта о том, нельзя ли просто надрезать десну, хирург возмутилась и сказала, что надо удалять все четыре зуба мудрости (о существовании у меня двух из них я слышала в первый раз).
Обговорив с врачом время операции, на следующий день я взяла с собой маму и пришла к белой двери хирургического кабинета. "Я пришла!", - обрадовала я хирурга, отдавая ей карту. "Аааа, ну придется подождать. Перед Вами уже молодой человек. У него точно такой же случай. Точно такой! Та же восьмерка!".
В любви этой женщины к своей профессии не оставалось никаких сомнений.
Итак, мне предстояло ждать. Это было само по себе неприятно. И что особенно неприятно - все, что говорилось в кабинете, было прекрасно слышно нам, сидящим в приемной.
Уже через несколько минут молодой человек стал вскрикивать.
Хирург пристыдила его: "Ну что же Вы! Там после Вас девушка. У нее такой же случай. А Вы - молодой человек. Вам не стыдно?"
"Но мне же больно!", - совершенно резонно ответил он.
Моя мама бросила достойную всех феминисток фразу: "Ведь мужчины - такие слабые. Такие слабые!" И достала книгу, дабы спокойно провести ближайшие полчаса в ожидании того, как придет моя очередь осознавать - больно мне или нет.
Когда через несколько минут крик повторился, а потом стал просто непрерывным, мама отложила книгу, а я стала судорожно писать на мобильный своему приятелю сообщение о том, что уже нахожусь на грани обморока. На что получила достойное его утешение-уверение меня в том, что я выживу, и что дантисты - лучшие в мире люди.
Справедливости ради надо заметить, что несколько недель назад, когда он ехал к своему дантисту и очень боялся, именно я сказала ему о том, что дантисты - народ просто супер. И что все будет хорошо. Ну я же тогда не знала, что бывает наоборот!
Тем временем крики продолжались.
Ситуация усугублялась и тем, что они сопровождались звуком хирургической пилы, используемой при работе с зубами. Еще я услышала, как сердобольная хирург просила своего пациента не дергаться, потому что пила вращается с огромной скоростью и имеет такие острые края, что может навсегда оставить его инвалидом.
Напряжение нарастало.
Нисколько не преувеличивая, могу сказать, что через 20 минут кропотливой работы хирурга крик молодого человека перешел в хрип.
Слышать я этого больше не могла. А чувствовала себя так, будто мое сердце остановилось, и легкие совершенно не намерены больше набирать воздух.
Мне пришлось пойти на другой этаж, где терапевты мирно ставили пломбы своим счастливым пациентам. Только там я осознала, какая это радость - когда тебе надо всего-навсего поставить пломбу, а не вырывать зуб. И позавидовала этим людям.
Вернувшись минут через десять, я застала свою маму в очень странном состоянии. Очки и книгу она спрятала. Более того, ее сумка была закрыта. А сама мама испуганно посмотрела на меня и воскликнула: "Где ты была?".
На мой ответ я услышала следующее. Все то время, пока я наслаждалась тишиной и покоем терапевтического отделения, молодой человек беспрерывно кричал. Доводы о том, что пила может сделать его уродом, уже не срабатывали. Хирург с медсестрой теперь просто умоляли его, чтобы он потерпел, потому что, цитирую со слов мамы: "надо же им было достать последний кусочек зуба, чтобы потом ВСЕ ЗАШИТЬ".
При этих словах я почувствовала, что сейчас заплачу. Но моя мама не давала мне погрузиться в спасительную пучину чувств. "Надо что-то делать! Надо отсюда уходить!", - повторяла она. Я сидела и обдумывала, что же я скажу завтра на работе всем тем коллегам, которым уже успела описать свой предстоящий героический подвиг.
Наконец в зубоврачебном кабинете наступила тишина.
Через несколько минут вышел молодой человек. Его вид описать очень сложно. И возможно, не нужно. Все то наносное, что есть в каждом из нас, хирург отрезала своей пилой. Вышел испуганный и измученный мальчик, которому теперь предстояло возвращать все свое мужество и снисходительное отношение к жизни.
Увидев мое выражение лица, он горько сказал: "Входите, Вам понравится". Невесело усмехнулся и пошел оплачивать собственные мучения.
У меня не было его мужества. Ну, может быть, была капля, но и она испарилась после того, как на мой вопрос хирургу - будет ли она и мне пилить зуб - услышала ответ: "А как же! Придется отпиливать часть челюсти! Ведь она нависает над зубом!".
Больше сомнений у меня не оставалось.
Схватив сумки, мы с мамой с одинаковой скоростью сбежали на первый этаж стоматологии, взяли куртки и выскочили на белый свет.
Впереди я увидела удалявшуюся спину молодого человека, по которой много можно было сказать о его чувствах.
Спасибо ему за то, что он пришел к хирургу на пять минут раньше, чем это сделала я.