Зарубин Михаил. Забудь

ЗАБУДЬ

Забудь ошибок прошлых,

Проклятых образов теней,

Страданий жизни пошлой,

Соженных в памяти твоей!

Разносится гром по тоннелям катакомб. На зов вожака из всех щелей выползают они, облаченные в черную мантию, и лица их укрыты капюшоном, и лишь видны их губы, дрожащие в проповеди. Тлеющие факела на каменных стенах указывают им путь, и следуют они к центру бытия ровной строкой, молясь о жизни вне и на Земле. Над их головами уже собралась серебристая капель -- боги нынче благоволят.

Забудь, как забыл ты их тогда.

Покинь иных! Ведь где-то рядом

Красивых жизни грезы и судьба:

Быть вольным и кому-то братом,

На веки вечные, навсегда!

Эти стихи о бедах сущных человечества, но они еще и призывают исправиться, ведь это было в прошлом, а история пишется прямо сейчас и изменить ее подвластен каждый, ныне присутствующий на коронации во имя священного обелиска, павшего на Землю многие столетия назад. Они называют его Нептуном -- в честь первого человека, который прикоснулся к небесному камню и стал обладателем Силы, подчиняющую всех обитателей планеты. По легенде, он мог вершить судьбу любого, но он отказался быть тираном и пожелал спрятать Силу, чтобы слабый не овладел ею никогда. Нептун нашел тот камень и сокрыл в нем дар свой под знаком вечной загадки. И дал он наказ трем преспешникам: в тени хранить священный обелиск и ждать Избранного, чтобы вновь приклониться к его мощи. И по сей день они свято блюдят традиции, возложенные их предками. И, наконец, им удалось найти Его, и эта церемония должна стать последней пред новой эрой существования.

Буквально десять минут назад Марк мерно вел беседу со старцем, а сейчас уже участвует в каком-то обряде, где он является непосредственным участником. Это не то, чего он ожидал, оказавшись здесь. Первые его мысли были о сокрытом, о том, что мудрецы проводят его в древнейшую библиотеку и просветят. Как это наивно. И пошло: идти по холодному тоннелю, по неровным стенам которого стекает слизь, а спину каждый раз толкает один из фанатиков местной секты, чья проповедь очень странна. Она сразу не понравилась детективу, что-то ему подсказывает, что без крови это "праздненство" не обойдется. И, скорее всего, его...

Но вот они входят в обширную комнату, в центре которого стоит тот самый Нептун -- пирамида два на два, установленная вверх тормашкой, но, -- черт возьми! -- он действительно похож на древний артефакт. И этот знак... на карте точно такой же! Кажется, ситуация начинает прояснятся: со всем "персоналом" здесь поработал Меченый. Детектив не исключает, что его собрат на самом деле является потомком первого Меченого, однако времена изменились и духновные ценности можно сохранить более разумным способом. И все же, видно, что это игра, ведь тот старец в здравом уме и отчетливо понимает суть происходящего. Он однозначно что-то знает о главе этого безумства.

"Монахи" становятся вокруг своего культа, взявшись за руки и таинственный оратор, наконец, выходит из тени и взмахом руки заставляет комнату вспыхнуть золотым светом, словно маг пред началом представления. Однако фокус вычисляется на раз: простой трюк с зеркалами, аккуратно встроенных в стены, -- обман зрения. Марк кажет полное равнодушие: пусть они резвятся, главное, чтобы его не трогали. И все же чтец -- по комплекции стопроцентный вышибала -- направляется именно к нему.

Гора мышц стремглавом несется вперед и его коллеги подбадривают это молитвой. Детектив медлит, не понимает, что они от него требуют, и... наконец, он нащупывает карту в кармане и выставляет ее знаком пред собой. Все вокруг сразу стынет, никто больше не смеет шевелиться, даже оратор тормозит на полуслове. Он внимательно осматривает карту, а после дружественно приветствует гостя: поднимает левую руку со сжатым кулаком и устремляет два пальца -- указательный и средний, -- куда-то вверх. Остальные следуют его примеру и вновь смыкают кольцо из рук.

Марк несколько теряется: "вот так просто?" Но последующие события больше не поддаются писанию, ему лишь помнится то, что всюду мерцали кровавые огни, и обелиск начал оживать, как и голос Нептуна в душе у каждого.

***

Сон ли это? Когда реальность поддается сомнению, какие только мысли в голову не лезут: "а не проверить ли мою догадку? Я убью себя и тогда точно узнаю явь ли меня опутала иль это вымосил моего больного сознания. А если действительно умру, то хотя бы узнаю всю прелесеть загробной жизни". Казалось бы, одни плюсы, но, черт возьми, зачем вообще проверять это?! Суицид дело дурное в любой жизни, пусть даже и придуманной. Ведь другое измерение может оказаться куда более жестче, чем нынешняя, так что нужно довольствоваться, пока еще не начали бить.

Жить, грабя придуманный мир, дабы перед казнью отдохнуть? Занятно... Полнейшая чушь! В чем смысл существования, и не важно: здесь или там? Или, проще, ради чего Быть? Ради детей. Сотвори жизнь и тогда сразу станет ясно, что все вокруг правда.

Странное чувство -- пробудиться на полу, -- по телу бегает другой ветерок, и в нос бьет ныне неизвестный смрад. Но очнуться в темноте и волосами прилипнуть к деревянному настилу, ощущения от этого, пожалуй, еще отвратительнее. Марк до сих пор под впечатлением: неужели, он прокололся и вчерашнее "праздненство" обернулось для него настоящим проклятием? Однако он жив, хотя скорее всего это потому, что их религия не позволяет убивать людей, поэтому они просто отнесли его туда, откуда еще никто не возращался, мол, твое здравие теперь зависит только от тебя. И, верно, на него уже хотят покуситься местные жители, например, волки.

"А и пусть! -- злится Марк! -- сам виноват". За что с ним так? Он всего лишь помогал людям выжить, хотя самого близкого человека так и не смог спасти. Что-то ему подсказало не идти тогда в тот храм, а Татьяна пошла... и произошло немыслимое. Разве мог он что-либо предотвратить? Видимо, нет. Очередное испытание -- какое же лицемерие уверовать в бога в непосредственной близости к нему! Но боятся уже поздно, пред смертью каяться он не будет.

-- Я сильнее, чем ты думаешь!

Марк заставляет себя встать на ноги. Со второй попытки получается -- в ноги, кажется, вонзены тысячи игл. Он в хижине, на перепутье -- коридор, который ведет к трем дверям, а в самом его конце видна белая полоска. Странный намек. Он осторожно форсирует гнилые доски в направлении света. Оказывается, спасительный луч исходит из щели, образовавшейся в результате иссыхания сучка в дереве. В итоге получился самый натуральный глазок, и око сейчас поведует о том, что снаружи. А там лес, как он и предпологал, и чуть дальше плывет туман над рекой, а выше виднеются горы тайги. Одно успокаивает его, что возле водоемов часто строят деревни, то есть вероятность спастись уже перевалила за полтинник.

"Только как выбраться из этого дома? Очевидно: позади три двери. Тебя же как-то затащили сюда" -- констатирует он про себя.

Но слишком много "но" в этой истории. Если уж попал в передрягу, то будь добр отвечать за свои поступки.

Теперь Марк отчетливо понимает, что сумасшествие стучится и в его дверь. Ведь иметь собеседника он сейчас не может! Который, причем, постоянно его критикует. Хотя доля истины в этом сумасшествие все же присутствует: пора действоваться.

Как-то раз он сочинил стихи, коротенькие, но страшно подумать насколько пророческие для него самого:

Ничего не стоит сделать шаг,

Но как далек тот миг живой,

Ведь я давно у жизни враг,

Покуда рядом черт с косой!

Ладонь мягко ложится на ржавую ручку, давление вниз и внутренний механизм снимает предохранитель, повествуя об этом легким щелчком. Марк осторожничает, но вот он срывается и резко отворяет дверь...

***

Утро, летом, что может быть прекраснее, когда теплые лучи солнца пробиваются сквозь тонкую тюль прямо на постель, грея его обывателей? Только любимая женщина рядом с собой. Или неуемный сынишка, который несется в комнату родителей, настойчиво требуя, чтобы его обласкали вниманием.

-- Просыпайтесь! -- веселится он и карабкается на кровать. -- Пора вставать!

Хитрый папа тут же хватает его и прижимает к себе, продолжая наслаждаться сном. Но мальчишка не готов отступиться, он изворачивается из крепких объятий и наваливается на маму, и приговаривает:

-- Сколько можно лежать?

-- Пока я не испью кофе, -- издевается она, еле сдерживая улыбку, -- я не встану.

-- Но я же не дотягиваюсь до баночки с кофе... -- хмурится ребенок.

-- Тогда придется ждать, -- присоеденеятся папа, -- пока ты вырастишь.

-- Так нечестно!

Спустя время, вся семья уже завтракают на кухне. Все-таки воскресенье, никуда спешить не надо.

-- А давайте сегодня в парк сходим? -- предлагает мама. -- Что думаешь, Максим?

-- Отличная идея, -- соглашается главая семейства, -- выкатим твой велосипед, ага? -- и взъерошивает волоса сынишки.

-- Ура! -- ликует тот.

Время летит незаметно, мгновения счастья тянутся вечно.

По истертой плитке, меж деревьев высоких, колесит мальчишка, словно бравый искатель, продирающийся сквозь чащу к сокровищам леса, а позади него след в след медленно спешат молодые родители -- непосредственные спонсоры этой экспедиции. Они путешствуют по красивейшей аллеи ввиде зеленого тоннеля, сквозь сочные ветки которого пробивается солнечный свет, рисуя неповторимый шедевр, но лишь на пару секунд, чтоб не всякий художник успел ее запечатлеть.

Непринужденные беседы, радостные возгласы -- ничто не предвещает беды, но неожиданно Максима "накрывает": в голову бьет озноб и ноги подкашиваются.

-- Что с тобой?.. -- испуганно произносит его пассия, подхватывая за руку.

-- Все нормально, так... вспомнил кое-что, -- неохотно признается он, закрыв ладонью глаза.

-- Что именно? -- беспокоится та.

-- Я иду по этому же парку. Только тогда зима была. Долго иду, как сейчас мы и останавливаюсь прямо на этом месте!.. -- сквозь зубы бормочет он и трясет пальцем, тыча себе подноги. -- А потом поднимаю голову и смотрю на небо, на серое небо, пока краски не начали сгущаться надо мной и... все пропало. Я снова стою здесь и ты рядом.

-- Все это очень странно, -- задумчиво произносит она. -- С тобой раньше такое уже случалось?

-- Не помню, -- коротко отвечает Максим и мгновенно оправляется от приступа, дабы сына не напугать.

Вечер проходит в молчании. Несомненно, каждый обеспокоен недавним припадком, и хоть каждый пытается сослаться на следствие переутомления, но что-то в этом проишествии есть странное... Это видение из прошлого, и теперь в сознании Максима отчетливо мелькает мысль о дежавю: с ним, действительно, все это происходило. И он начинает вспоминать, впадая вновь в безконтрольное состояние.

Потерять любимого человека так легко и мучительно страшно, особенно, если это не поддается объяснению. И вроде он рядом, да только по ту сторону улицы, ты видишь его, а он не замечает тебя, хочется прикоснутся к нему, но невидимый барьер не дает и шелохнуться -- скорбно понимает супруга.

-- Что с тобой, Максим?.. -- Еле сдерживая слезы, выдавливает она из себя.

-- Меня зовут Марк! -- в который раз твердит он. -- Таня, ты забыла мое имя?

-- Но я не Таня...

На следующий день ей удается уговорить его поехать к психиатру. Кажется, по-другому эту ситуацию не решить. И Марк осознает, что его может ждать, если он откажется от этой поездке, -- больничная койка с пятью ремнями на теле. И тогда ему приходится солгать, но лишь раз, дабы не оказаться на месте одного из пациентов, которого везли, видимо, на процедуры в инвалидной коляске. Этот измученный человек мало, чем отличался от овоща, и было трудно определить: дышит ли он еще? Но как только Марк попался ему на глаза -- он оживился, и что есть мочи прокричал: "решить проблемы просто: убей себя!"

Эти слова до сих пор звучат в его голове.

Ему пророчат легкое психическое расстройство, зато обнадежить не забывают, заверив, что недуг прекрасно лечится на дому.

"Принимать таблетки три раза в день, -- наказывает врач. -- Они помогут", -- и так добро улыбается, что убить охота.

Марк не готов подчиниться реалям этого мира. И поэтому, по совету психа, он взбирается на крышу дома и садится на самый его краешек. Теплый ветерок приветливо кружит вокруг него и мягко ложится на шею, будто намекает: "прыгай, больно не будет". Еще секунда и он сделает это, но вдруг этот вечер объеденяет еще и его жену:

-- Максим, не надо! -- рыдает она, стоя где-то позади.

-- Меня здесь ничего не держит, -- беззаботно парирует он и пыль уносится испод его ладоней.

-- А как же наш сын?.. Ты подумал о нем?!

А ведь он забыл о его существование. Право, он не может, не имеет право бросить его, по крайней мере, пока он не выростит. Наверное, только ради него и стоит жить. И Марк соглашается остаться на этой земле чуточку дольше положенного. Но на подходе к дверям квартиры его скручивают санитары, потому что белый катафалк из дома скорби уже давно был вызван.

Утро следующего дня не предвещает ничего хорошего: ноги связаны, руки тоже, и на горле ремень, и глядеть можно лишь в потолок. Марк больше не принадлежит себе, теперь его жизнь зависит от медсестры, колящей ему прямо в вену неизвестное лекарство, от которого становится очень хорошо.

В беспамянстве он прибывает до ночи, но в миги приходит в сознание, когда кнуты с тела начинает кто-то снимать. Его спасителем является тот овощ, хотя теперь видно, что мозги ему прочистили не до конца.

-- Они думают, что я ходить не могу, -- говорит псих. -- Ха! Я еще намногое способен! Слушай, парень, тебе валить из этой жизни надо, -- констатирует он, продолжая рвать ремни. -- Сейчас выйдешь из палаты и сворачивай налево, потом в проходной этаж и направо. -- А Марк не понимает, почему этот человек помогает ему. -- В конце коридора увидишь окно и за ней решетку. Она на соплях держится, так что, легко ее выбьешь. -- Они раньше уже встречались, только тот бежал от него. -- Дальше ты знаешь, что делать. Это все, иди.

-- Мы знакомы? -- не намереваясь уходить, спрашивает Марк.

-- Все ответы позже -- время на исходе! -- торопит его псих и выталкивает из палаты. -- Мы еще увидимся, -- обещает он.

Марк следует по указонному направлению, и вскоре он оказывается возле разбитого окна -- помогло кресло для ожидания, -- позади уже крадутся санитары, а впереди мерцают звезды, а под стеной растет забор: железный и высокий и верхушка его блестит смертоносными иглами. Если хорошенько оттолкнуться от подоконника, то как раз можно напороться о стрелы грудью. Это проблем не составит, ведь недаром точка опоры на пятом этаже. Осталось лишь решиться.

-- Стой парень, не делай этого, -- заговорщечески просит санитар.

-- Быстро мне шприц с морфием, -- шепчет врач медсестре.

Но Марка не остановить, для него все решено. Ему ясно, что все вокруг -- обман. И пусть даже он по-настоящему свихнулся, зато страха потерять кого-то больше нет.

Шаг. И он на краю пропасти.

Шаг. Напоследок он глядит в глаза присутствующим.

Шаг. И тело безвольно падает вниз. К своей судьбе...

***

Этот пол не так уж и плох, как показалось на первый взгляд. Марк определенно довольствуется этим деревянным настилом. А что поделать, если его уже дважды кладут на лопатки? Будто дом всеми силами хочет восприпятствовать человеку, чтобы тот не выходил из него, все, что ему дозволено, так это сидеть тихо и не выпендриваться. Верно, оно заколдованно. Но магии не существует! Коперфилду тоже никто не верил, однако ему удалось сотворить немыслимое.

-- А ведь на дворе зима, -- подмечает детектив, изучая глазами смолистый потолок, -- а в хижине тепло.

"Хочешь сказать, что мы здесь не одни?" -- интересуется внутренний голос.

-- Похоже на то.

-- Эй! Кто-нибудь... -- кто-то сдавленно просит о помощи этажом ниже, -- прошу, помогите!..

"Это еще кто?"

-- Таня! -- Понимает Марк и вскакивает с пола, быстро глядит по сторонам: голые заплесневелые стены и одна дверь, к которой он притронулся впервые, значит ему в соседнее помещение, видимо, там и лестница, по крайней мере, крик доносится именно оттуда. Забыв обо всем, он вваливает в коридор и далее по звуку, и при этом выкрикивает: -- Таня, я сейчас приду! Подожди немного!

-- Я здесь -- внизу. Сюда! -- отвечает она.

На шерстяном ковре, напротив горящего камина, лежит, связанная по рукам и ногам, его любимая. Живая! Марк обнаруживает ее сильно избитой, но ей до сих пор удается оставаться в сознании. В порыве долгой разлуки он в ту же секунду высвобождает ее и прижимает к себе, намереваясь больше не отпускать.

-- Марк... неужели это ты?.. -- шепчет она, не в силах сдержать слезы.

Спустя час им удается отделаться от шока и более-менее прийти в себя. Марк с трудом верит, что это именно Татьяна, кажется, что после последней их встречи прошло невероятное количество лет, -- лоб ее исчерчен морщинами, под глазами синие мешки и губы изрезаны холодом. Одета она в изорванные джинсы и вязанную кофту поверх нагого тела, на ногах ни обуви, ни каких-либо колгот.

-- Что с тобой случилось, когда мы расстались у храма? -- спрашивает он, глядя на Таню с высока.

-- Я сделала, как ты велел, -- говорит она, потупив взгляд на огне, словно в мыслях возвращается к тем событиям. -- Как только ты ушел, я сразу же направилась к дверям храма, к этому времени они уже были открыты. Я попыталась войти внутрь, но люди не давали мне этого сделать. Видимо, это меня и спасло... А потом они побежали. На меня. Я была не в силах противостоять!.. -- на ее глазах вновь наворачиваются слезы. Преодолев бурю эмоций, Татьяна трезво резюмирует: -- почти затоптали, но мне удалось выжить.

-- А как ты здесь оказалась?

-- Не помню. Кто-то ударил по голове и... я уже в этом доме.

-- Та же дилемма... -- темнит детектив. -- Слушай, нам надо уходить, прямо сейчас. Ты можешь идти

-- Попробую.

Марк помогает ей встать и только сейчас замечает, что и на нем новая одежда, почти точная копия предыдущего комплекта, только на нем есть обувь -- единственное отличие. А ведь Татьяна босая. К счастью, поместье, хоть и брошено уже очень давно, зато его хозяива, уходя, не скупились и оставили все на своих местах, в том числе и гардероб в стиле "ледниковый период". Конечно, их возмущение является лицемерием в данный момент, но большинство нарядов в пыльном шкафу изедены молью! Врочем, выбор у них есть: они могут и остаться в этом хорошо отопляемом доме и дождаться, пока к ним кто-нибудь заявится.

На дворе удивительно свежо и чисто. И деревья в лесу вовсе не кажутся такими мрачными и снег под ногам холодным. А небо, словно застланное ложе, белеет так сильно, что и утонуть в нем не страшно. И вот, по заметенной тропинке, плывет Марк и Татьяна, держась за его плечи, следом уже несколько часов. Их лица плотно укутаны шалью, но легкие все равно обжигает мороз, и страшно им лишний раз моргнуть -- слезинки за секунду стынут, -- возможно, веки больше не разомкнутся...

***

В помещении сильно пахнет лекарствами, зато очень даже тепло. Глаза с трудом описывают окружающую среду, воздух постоянно рябит разноцветными всплохами, и желтый свет льется непонятно откуда, однако ясно, что палата не блещит разнообразием интерьерного декора. Вокруг мило и просто: кремовые стены и беленый потолок, большое окно слево и пластиковая дверь напротив, а рядом с койкой поднос с "аксессуарами" пациента. Кажется, дела у Марка налаживаются, по крайней мере, он еще жив -- без сомнения. Только, кто спас его? И где Татьяна?!

-- Эй! -- подзывает он, чуть приподнявшись на локтях. -- Кто-нибудь, сюда!

Он пытается принять вертикальное положение, но вместо этого роняет на пол микстуры и безрезультатно подает обратно на подушку. На звук тут же прибегает сестра, -- ее пухлые формы скрывает легкий белый халатик, а фиолетовая шапочка -- бараньи кудри, -- по ее лицу видно, что она недовольна грохотом и готова придушить вандала, если тот сейчас же не перестанет дебоширить.

-- Это еще что за самодеятельность, а? -- как можно противнее спрашивает она, уперев кулаки в бока.

-- Со мной девушка была... -- нервно сглатывает Марк, -- где она?

-- Все с ней хорошо, -- как-то в миги добреет сестра и принимается наводить порядок. -- Она в соседней палате. Скоро ты ее увидишь.

Это обещание, казалось бы, должно утешить его, но сердцо не обмануть -- оно так и бьется в груди. Взглянуть бы на нее, хоть разок, глядишь и дрожь пройдет в руках. Но судьба-разлучнится решает по-иному.

На следующее утро его посещает местный участковый и прояснет кое-какие неясности в их спасательной операции.

-- Вас нашли егеря, -- говорит он. Страж закона уже не молод, но седые виски -- напротив, красят благородный возраст, и физическая солидность не позорит чести мундира, такого же статного. И речь его пряма и ясна, как у диктора новостей, хотя в голосе слышны нотки иронии. -- И представляете где? В берлоге медведя! Говорят, мол, обнялись все втроем и мирно, так, посапываете, -- язвит старожила, будто анекдот рассказывает.

-- Что?.. -- просыпается Марк. -- Бред какой-то. Как нас нашли?

-- Вообще-то, вокруг заповедные леса, ну и "зеленые" понатыкали везде камер, чтобы следить за энной чудо-живностью. Вот в объектив "пирата" вы и попали. Думали, что браконьеры -- уж больно одежда на вас охотничья была, -- поэтому отправили группу, проверить, что да как. Спустя время они по рации доложили, что обнаружили следы, ведущие прямиком в хату косолапого. Они заглянули туда и о-ша-ле-ли. Пришлось вас под шумок, то есть на цырлах вытягивать, пока вы дремали. Хорошо хоть не очнулись, а то бы мишку разбудили... -- осуждающи завершает он свой монолог. -- А что вы мне можете рассказать?

-- Нас похитили и оставили умирать в какой-то хижине глубоко в лесу. Но мы с этим были не согласны.

-- Так-так-так, -- быстро семенит участковый -- настраивается на серьезный лад. И вот уже в руке его ручка и блокнот. -- Как это случилось?

-- Мы с женой отправились в храм, чтобы самолично прикоснуться к иконам "Дары Волхвов", но во время ожидания своей очереди, некто совершил теракт и...

-- Постойте! Тот самый теракт, где применилось биооружие?

-- Да. А что?..

-- А то, что храм этот находится в тысячу километров от нас, а теракт произошел вчера...

Марк понимает на что намекает страж закона: он с Татьяной просто не могли быть в двух местах одновременно, то есть, получается, в его глазах он лжец. Но ведь в его сознании отчетливо всплывают фрагменты тех событий, хотя в их подленности он уже сомневается. Кажется, что те воспиминания -- лишь сон, который сохранился в памяти чуточку дольше положенного.

-- Мне нечего от вас скрывать, -- наконец говорит детектив. -- Я бывший полицейский, мне известна цена сокрытой информации.

Участковый несколько теряется: получается, они коллеги, пусть даже и бывшие, зато оба знают, как вести дела. Он держит небольшую паузу, а потом спрашивает:

-- Может, кто из прошлого решил отомстить?

-- Не исключено: служил я в необычном отделе и людей ловил не менее странных. Те, кого посадил я за решетку, мечтают со мной расправится с самой первой нашей встречи.

-- Ясно. Хорошо, вы пока отдыхайте, а я что-нибудь придумаю, -- покидает он палату, но уже с мыслями о предстоящей работе: проверить странную парочку на предмет их разыскииваемости.

Да и Марк не может весь день бездельничать, зная, что ему угрожает опасность: снова остаться одному. К полудню ему удается уговорить медсестру отсоеденить его от капельнецы и отвести к Татьяне. Встреча обещается быть недолгой -- она плоха, холод жестоко с ней обошелся. Ее необходимо срочно сопроводить до специализированного учреждения, иначе у нее могут начатся осложнения, вплоть до летального исхода, не говоря уже об отсечении левой руки. Конечно, глав-врач отправляет посылы в город, но дороги слишком заснеженны, чтобы машина по ним могла проехать, а поднять вертолет ради одного человека им жадность не позволяет. И теперь только Марк может решить эту проблему: у него много друзей и некоторые весьма влиятельны в обществе. Они помогут, если попросить.

Еще одна ночь проходит в больнице. Бессонная ночь. Но именно в это время суток мысли духов становятся слышны. И если затаить дыхание, и даже сердцу недать биться, то на секунду чудится, что вокруг кто-то шепчется, шуршит и томно поскрипывает старыми костями. Кажется, сама Смерть здесь ищет себе приют, и бродит она по коридорам, глядючи тенью под каждую дверь.

Он видит ее, но компас мертвых указывает не на него. На Татьяну. Тогда Марк грозит в пустоту:

-- Не смей к ней прикосаться! Убирайся прочь!

И свищет ветер за окном, и старый фонарь вновь оживает, словно звезда на мрачнеющем небе, и пробивается свет его сквозь бурю, повествуя о неугасшей надежде на спасение...

Когда солнце едва отпрянуло от горизонта и тишину не успел нарушить людской треп, Марк покидает больницу в поисках связи с затаежном миром. Легкий холодок тут же обжигает его щеки, по ресницам катится изморозь, а в воздухе слышится частое дыхание. Где-то в далеке белеет небо и незаметные облака тянутся оттуда, медленно впитывая в себя непроглядную синь и режущие лучи солнца. Вокруг становится темнее, деревянные хаты сливаются в одну большую половую тряпку и деревья в тон им красятся в образы древних идолов. Марк озирается по сторонам и чудится все ему нарисованным, будто художник -- призрак прошлого -- восстал из мертвых и решил изобразить загробную жизнь в ностоящем. Он идет все дальше и не может оторвать взгляда и даже сам не понимает на что смотрит и вдруг разом все обрывается, он сбивается с пути и падает лицом в снег.

-- Кар-кар-р! -- кричат сороки, прыгая с ветки на ветку, все ниже спускаясь к земле. Но всех опережает старый ворон. Перья его всколоченны в некоторых местах и замазаны непонятной слизью и на голове врастают раны какой-то болезни, поразившей и левый глаз, хотя и правый уже черн и пуст. Угольная птица приземляется в паре метров от человека, делает несколько шагов к нему, а потом, тяжелым взмахом крыльев, прыгает на его спину.

-- Кышь, дрянь! -- бежа в развалочку, выкрикивает дед, то и дело суя пальцы в рот для устрашающего свиста.

Ворон резко оборачивается в его сторону, разинув голодную пасть, и, немедля, уносится прочь. А бравый крестьянин совсем уж близко подбирается к бездыханному Марку и вытягивает, наконец, его из сугроба.

-- Чаво рот разинул, а? -- широко тянет слова старик, что аж серая борода на его лице непроизвольно катится волнами. -- Живой, ась?..

А его все еще держит легкая контузия, из-за чего он и слова вымолвить не может, однако мысли его еще не путаются меж собой, и глаз ныне остер. И вот он видит пред собой обычного деревенского мужика, одетого так же не хитро: добротные валенки, мешковатые штаны, фуфайка да шапка-ушанка на седой голове. Нос его пухловат, брови очень густы и лоб так и блестит от жира, и очи взбудараженно глядят на него.

-- Ну, чего молчишь? -- спрашивает дед, тяжело дыша.

-- Я... -- пытается сказать Марк, но его речь жестко пресекает выстрел из ружья.

Черные птицы в страхе "бегут" в небо, а дед мертво испускает протяжный стон и падает боком в снег. А в двадцати метрах, прицелившись, стоит стрелок. Легкий дымок едва держится над дулом его оружия и очень скоро совсем исчезает. Детектив сразу узнает его -- террорист в облике батюшки и одноименно служитель тайной секты Нептуна. С их последней встречи он ничуть не изменился: все та же ряса, осуждающий взгляд, и он также быстр в действии -- следующий патрон уже заряжен и мушка ровно стелится меж глаз первостепенной цели.

-- Оружие на землю! -- приказывает участковый. Он движется на перерез стрелку держа пистолет наготове. -- Убери ствол, иначе стреляю! -- медленно продвигается он на линию огня, чтобы прикрыть Марка, и не с проста. Всю ночь он сидел за бумагами, то и дело обращаясь к телефону, выясняя, кто же такой Марк, но ни один государственный источник так и не смог дать точного ответа на этот вопрос, пока, неожиданно, ему самому не позвонили. "Отдел по борьбе с ШиМ" -- представился некто. После непродолжительной беседы тот же голос сообщил: "вам необходимо защитить этого человека, ясно?"

А нить событий идет к своему логическому завершению: гибели Марка. Ведь убивать невинного человека было вовсе необязательно. Однако стрелок готов расправиться со всеми, кто явно или косвенно послужит преградой на пути к цели. А так как дорога впереди уже чиста -- пора заняться главной заботой.

Очередной выстрел вновь нарушает покой этих мест...

Она подстерегает нас всюду. Каждый боится встретить ее, но все равно стремится с ней познакомиться. Желание прикоснуться к неизведанному порой доводит до маниакального фанатизма. Может, потому что она этого хочет? Мы дали ей имя и прониклись в ее сущность. Мы заставили поверить ее в то, что жизнь ее не длится вечность. Как ей быть, если прогресс сильнее природы? Многие пытались понять ее сущность. Тысячи хотели узреть ее во очию. Миллионом пришлось пожертвовать собой ради мечты других. Каково стремится, когда фатальный исход неизбежен?

***

В детстве Марк сразу выделился среди своих сверстников: когда дети учились только умножать, он уже покорял высшую математику. Учителя видели в нем гениального ученого, а родители просто не могли нарадоваться тому, что у них родился такой необычный ребенок. Ведь семья-то их не отличалась знатными корнями: мать была бугалтером в небольшой конторе, а отец, внук ученого, имигрировавшего из Германии, -- простой физик при институте. После они говорили, что неважно, кто вы, повезти может каждому. И когда они купались в его славе, Марк хранил тайну своей избранности: он вовсе не вундеркинд, просто есть у него талант "читать" с закрытыми глазами. Но он еще не догадывался, что это еще и его проклятье.

Шли годы. Его умственные способности все больше выходили на общественный план, пока однажды в дом не пришли странные люди. Противиться им никто не мог. Они забрали юного гения, однако спустя несколько дней его привезли обратно и без объяснений исчезли столь же стремительно. С того момента Марк был завербован. Его работа заключалось в том, чтобы выискивать среди населения таких же, как и он. Как оказалось "вундеркинды" чувствуют друг друга и бессознательно стремятся отыскать человека похожего на себя, то бишь с необычным даром. Это нравилось ему, не смотря на то, что его талант пришлось сокрыть от всех в "долгом" ящике.

Прошло еще несколько лет. Марк уже вовсю занимался делами в отделе по борьбе с Шаманами. Его успех вновь рос, однако у медали оказалась и вторая сторона -- дурная. Был обычный осенний день: небо застлано тучами, и без конца моросит дождь. Прогуливаясь по пустынной улице, он неожиданно обнаружил, что за ним следит человек в черном, -- Марк сразу почувствовал его силу, -- и тогда он остановился. Закрыв лицо, некто приблизился к нему. Встреча длилась недолго, но за это короткое время произошло столько открытий, что мир больше нельзя было воспринимать таким, каким он прежде казался в глазах Марка.

Таинственный незнакомец рассказал, в какую борьбу вступил Марк много лет назад. Это вовсе не та реальность, где хорошие парни ловят плохих, это самая настоящая война внутри государства меж двумя сильнейшими фракциями независимых от правительства. И число жертв этого конфликта уже давно перевалило за десятки тысяч, и в этом есть заслуга Марка. Однако существует еще и третья сторона, участники которого, по началу, являлись вспомогательным ресурсом в обеих армиях. Лишь потом выяснилось, что все они были шпионами ордена Меченых, чья партизанская деятельность часто влияла на ход событий вечного противостояния, и все ради того, чтобы в нужный момент выступить новым участником войны, доминирующим над ослабшими оппонентами.

Но ум людей не сравнится с хитростью Творца.

Некогда мощное движением Шаманом вскоре заредела так, что их вновь обратили в легенды и байки перед сном. А в реальности те немногие из выживших ушли в подполье, остальных же судьба послала по-миру, обычными попрашайками. Тут-то орден и засомневался в том, что их влияние было так велико, скорее ничтожно, и их помыслы, мечты о будущем. Чушь! Люди никогда не верили Меченым и старались каждого держать под контроллем. Но их секрета они все-таки не знали, пусть даже и следили за ними круглосуточно. Когда ты Меченый -- вовсе необязательно прятаться, назначать встречи, достаточно лишь подумать...

Такая правда открылась Марку и теперь только от него зависела судьба ордена и людей, но он не мог сделать выбора, за чью идею бороться. Предать одних, чтобы не казаться предателем у других -- это не для него. Двойной агент -- вот кем он стал. Работа в отделе шла так же мерно и казалось, что здесь его место. Он же Меченый! Орден предлагал вакансии не хуже, подпитывая еще тем, что он один из них. Но разве быть среди своих -- не значит повиноваться стаду? Размышляя, где ему лучше, Марк совершенно забыл: а кому станет лучше от его решения? И тогда он повстречал Татьяну, обычного человека, без какого-либо дара. И жизнь пошла кувырком. Она спасла его, сделав непоправимое...

***

Марк стоит неподвижно, даже не дышит. Снег под ногами быстро красится в алый. "Что это было? -- спрашивает он у себя и тут же подтверждает свои опасения: -- прошлое. Татьяна... да, она заставила меня забыть. Забыть что? Правду. И теперь я ее знаю, и что дальше? Ты должен остановить войну. Неужели я смогу? Когда твой союзник Смерть, подобных сомнений не должно возникать. Действительно... что? Что происходит?!" Но это не его кровь. Полицеский успел выстрелить раньше стрелка.

-- Попался! -- гордится он собой, а его дуэлянт в болях гнется наземь, то и дело прижимая простреленную руку к животу. Страж закона ловко возвращает пистолет в кабуру и в миги изымает стреленное ружье, обеспечив его обладателю растрельную статью. -- Марк, вы в порядке?

-- Да. Да... -- задумчиво отвечает он.

-- Тогда следуйте за мной.

-- Нет, -- детектив отрицательно вертит головой и спиной пятится обратно -- в больницу, -- безумно округлив глаза на участкового. -- Мне нужно к Татьяне. Срочно!

-- Нельзя! -- рычит полицейский и хватает его за руку, но мгновение спустя уже спокойнее говорит: -- на вас только что было совершено покушение и...

-- Догадался, черт... -- вдруг произносит стрелок. -- Ты ведь знаешь, что она солгала тебе.

И тут Марк не выдерживает -- непреодолимая злость обуревает им, -- он срывает живые оковы и кидается на лже-батюшку, валит его наземь, и для пущей острастки окунает простреленную руку в сугроб.

-- Кто ты такой?! -- кричит ему в лицо.

-- Я -- это ты, -- спокойно говорит он.

-- Бред!

-- Да очнись ты уже! -- он отталкивает Марка в сторону, заняв доминирующую позицию над ним. Шепчет: -- все вокруг -- обман, иллюзия правды. Это Нептун испытывает тебя. Ну же, вспомни: решить проблемы просто: убей себя! Скажи, легко ли было уйти из идеальной жизни?

-- Зачем спрашиваешь, если ты -- есть я?

Они вновь меняются местами.

-- Хочу вразумить тебя! -- и еще один кувырок. -- Способен ли ты поверить себе?..

И в этот момент он, единственный Живой в этом иллюзорном аду, теряется, выпадает из реальности, какой бы она ни была сейчас. Теперь он находит себя посреди сцены, на небольшом освещенном пяточке, когда остальное пространство в то время сокрыто во мраке, но именно из тьмы Марк наблюдает за собой. Впервые, посмотрев на себя со стороны, он осознает, каким был беспомощным и жалким. Все, что он считал правдой, ныне не стоит и ломаного гроша. И жизнь его до сих пор цепляется за нити кукловода.

Доли секунды -- столько требуется человеку для осмысления, и тот диалог, пронесся столь же стремительно.

Наконец участковый хватает стрелка за плечи, резким усилием отталкивает на себя и в одно движение выворачивает его руки за спину, скрепив их наручниками. А Марк осторожно подымается на ноги и полу боком оборачивается к ним. Его круглые, чуть озябшие от холода и усталости глаза, с опаской устремлены в черноту зрачков сектанта, в которых он видит толи себя, толи смысл всего происходящего: невозможность.

Марк глубоко вдыхает и в воздухе ощущает знакомую сырость, ту самую, что бывает весной, когда снег только начинает таять, и ветер -- такой теплый, сильными порывами несется по земле, и веки -- по простоте своей -- тяжелеют и опускаются. И все вокруг разом сереет, намного ярче в это время года, когда и небо застлано как-то по-особенному, отчего другим цветам больше не нашлось места в этом мире. Но иногда, сквозь монохромные громадины смуглых облаков, пробивается солнце, его ненасыщенные светло-желтые лучи, кажется, тоже приобретают печальный оттенок, и, все-таки, есть в них что-то далекое неизмеримо счастливое, словно радость встречи после долгой разлуки.

-- Я верю лишь Татьяне, -- тихо говорит он.

-- Жа-аль, -- скучно тянет стрелок. Наручники позади него падают наземь. -- Но убить тебя все равно придется! -- Окровавленной рукой он бьет участкового в кадык, тут же вынимает пистолет из его кобуры и безо всякого замешательства стреляет в Марка, в сердце.

***

В очередной раз он ощущает себя ничтожным рабом своих принципов и каких-то идеалов, которые, по его мнению, очень важны для человека, что они могут сделать этот мир лучше, если бы, конечно, все думали так же, как и он. Но, преодолев самое сложное испытание -- жизнь, он стал понимать всю тщетность своих стремлений и напрасность трудов. Все, что было -- сгинуло. Ему не удастся изменить все то, что его окружает, иначе он займет место, определяющее власть и силу, и тогда, кто-то другой, с такими же амбициозными мыслями, захочет исправить это недоразумение, так же посчитав, что поступает по вере. Не той, что придумали богомольцы, а чистой и праведной -- той, что кроется глубоко внутри у каждого -- в душе.

Лежа на холодном полу, Марк скучно разглядывает дряблые и сморщенные от вездесущего грибка брусчатки потолка, на котором янтарем сверкает закаменевший рельеф смолистой испарины. "Что есть правда? -- думает он. -- Нет, нет, что есть истина? Хм, -- невольно его плечи подскакивают в недоумении, -- все мы смертны, -- заключает он. -- А дальше что? Я дважды умер, но так и не смог выбраться из этого чертового зазеркалье! Неужели, весь смысл страданий -- это возвращаться в самое начало и переживать жизнь заново, как заново принимать боль и страхи? Но ведь я все помню! Я Живой".

Марк чуть приподнимается на локтях и замечает, что за третьей дверью нечто источает миндальный свет, и пробивается он наружу -- в коридор -- сквозь каждую щелку, каждую не плотность, манящим и теплым изречением. Такой эффект достигается лишь в том случае, если по ту сторону горит настоящий огонь, но треска углей в камине или взволнованность пламени факела не слышно.

"Была ни была" -- решает детектив и со стоном отлепляется от погнившего пола. Он быстро, отчего почти без шума, подходит к последней двери и открывает ее. И замирает. Все в точности, как тогда: комната отделана речным камнем, в углу деревянный стол, за ним управляется старец -- меняет затухающую свечку, -- чуть дальше пустой настил, а в роли батюшки -- сам Марк, уже в черных одеяниях.

-- Ты вернулся, -- хрипло молвит мудрец. Он оборачивается в сторону гостя и повторяет: -- вернулся.

Его старое, морщинистое лицо слегка наливается румянцем, и тонкие белые губы искривляются в неуклюжей улыбке, будто всю жизнь он прожил подземлей наедине с собой и просто не знает, как правильно это делать. И одежда этого немощного человека, кажется, соткана из его же столетней бороды: пепельная рубаха, такие же штаны и пояс обвит черной ниткой.

-- Ты изменился, -- продолжает он говорить, -- твои мысли стали другими, и к смерти ты относишься по-иному. Но это еще не все. Осталось последнее испытание. Иди за мной.

Марк сторонится мудреца, пропуская его к двери, а тот, в свою очередь, выходит не в коридор заброшенного посреди леса особняка, а в холодную и склизкую пещеру, отчего пламень на свечке в его руках тут же меркнет и тонет в ее тьме. И теперь он горит настолько вяло и скупо, что этого света не хватает даже на то, чтобы очертить и метра чистого пространства впереди.

-- Эти тоннели начал строить Нептун еще при жизни, -- рассказывает путевой, осторожно шагая по гладким и невероятно крупным камням. -- Так он хотел защитить обелиск от посягательств любопытных.

Марк на что-то наступает, и это что-то издает характерный хруст. Он нервно сглатывает и на всякий случай протягивает руку, дабы положить ее на плечо проводника, но безумно понимает, что не дотягивается, хотя идет с ним почти вплотную. А тот все говорит:

-- И ему это удалось: без карты пройти этот лабиринт просто невозможно.

"Может, я снова сплю?"

-- Но даже если кому-то и удастся дойти до конца, то обратного пути он уже не найдет, -- доносит эхо последние слова мудреца.

"Не найдет, -- повторяет Марк про себя и замирает на месте. -- И почему меня все бросают? Потому что я много рассуждаю, -- надменно язвит внутренний голос. -- Именно поэтому я до сих пор жив, -- парирует он себе. -- В отличие от Татьяны, да? Заткнись! -- Он часто моргает и сильно жмурится. -- Забудь ошибок прошлых, проклятых образов теней..." -- стихи помогают ему успокоиться и забыть ненавистного другого Я. В мыслях он прочитывает строки еще раз и затихает. Пустота. Он один. Совсем. Пора идти дальше.

В слепую он пытается пройти несколько метров -- не получается: постоянно запинается и тело тащит то в одну, то в другую сторону, как при головокружении. Тогда он пробует закрыть глаза и полностью сосредоточиться на пути, визуализировав в голове в мельчайших подробностях тропинку, по которой предстоит идти, и продолжает движение. Уже лучше: контроль возвращается, но уверенности в следующем шаге у него нет. Довериться своим инстинктам -- истинным чувствам, -- трудно: вдруг обманут.

Сколько времени прошло -- точно сказать нельзя, как и подтвердить то, что некая сила -- главная в мире -- была в тот момент вокруг Марка. Для него замерло все. И, когда он вновь открыл глаза и узрел весь пройденный путь, мир ожил.

-- Ты Избранный, безусловно, -- говорит мудрец, стоя перед ним. В его руках по-прежнему дрожит пламень от полуистлевшей свечи, чей свет грубо падает на кривые выступы каменных стен пещеры и одновременно по-свойски мягко приветствует его обывателей.

-- Кто за всем этим стоит? -- наконец спрашивает детектив, прервав долгое молчание.

На лицо старца наплывает гримаса недоумения и разочарования в ожиданиях, но он, все же, пытается реанимировать Марка.

-- Ты в шаге от Силы, чья мощь способна подчинить все и вся, -- последние слова он произносит с невероятно пошлой, величественной манерой, завысив тон своей речи.

-- Я знаю, что это Меченый. Кто он? -- настаивает детектив.

-- Иди за мной!

Они проходят несколько метров и сворачивают в первое же ответвление -- как раз в церемониальный зал. В его центре, как и тогда, стоит обелиск, и он так же горит золотым светом. Однако бушующей толпы фанатиков здесь нет, но место это не безлюдно: к Нептуну примыкают пять жертвенников, образуя каменную звезду, и на них дремлют девушки в одних простынях. Они живы, только воля их подавлена гипнозом.

-- Он хочет тебя видеть, -- говорит старец.

Марк краем глаза обращает на него внимание и его равнодушную усмешку в ответ, а после замечает, как в стороне, куда свет едва доползает, тень вдруг обливается дрожью, и из мрака начинает выступать фигура человека. Но в его реальности он уже не может до конца быть уверенным: таинственный незнакомец так плотно и старательно облачен в черную мантию, что, кажется, будто и не человек это, а призрак того самого Нептуна. И, действительно, передвигается он такими плавными и грациозными шагами, что невольно чудится, что он вовсе и не идет, а плывет или даже парит. Не дойдя до Марка совсем немного, он зависает на месте и открывает свое лицо.

-- Татьяна?!..

Оставить комментарий © Copyright Зарубин Михаил (zarubin.mixail@mail.ru) Размещен: 12/02/2015, изменен: 12/02/2015. 46k. Статистика. Глава: Приключения, Мистика На ночь глядя Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Можно вечно скитаться по Земле, но так и не проснуться. А можно умереть и начать жизнь заново. Только подвох истории в том, что новая реальность может оказаться гораздо хуже прежней. И изменить ничего уже будет нельзя. Но Марк начал свое путешествие по мирам не для того, чтобы сдаться сильнейшим. Пока Смерть его союзник, он будет бороться. Даже против величайшей силы Нептуна.

Зарубин Михаил : другие произведения.

Забудь