Аннотация: Рассказ о величии и терминологической путанице. Написан на конкурс "Вареники с сюрпризом"
Диван разочарований
- Удивительно, - проговорил папа над печатной машинкой. Горик замер, перебирая в уме, в чём мог провиниться. Папа всегда начинал нравоучения издалека, с чего-то вроде "непостижимо" или "как прикажешь осмыслить сей факт, Гораций".
- Я пишу работу об одном узбекском поэте... - продолжил он. Горик расслабился. Видимо, провинился нынче не он, а какой-то узбек.
- В моем возрасте уже стал эмиром, оставил после себя школы, больницы. Четыре дивана стихов! - папа поднял палец.
Горик подумал об их диване-книжке, занимавшем половину комнатки в общежитии для сотрудников университета. За неимением места под шкаф, в диване хранили книги. Горик представил, как поэт приходит в свою комнатку, сплошь занятую четырьмя диванами, открывает крайний и кладет в его заполненное стихами чрево исписанную на фарси страничку.
- Четыре! - повторил папа. - А что сделал я, Гораций?! Может, пора что-то менять?
Жизнь и правда переменилась. Мама и Горик переехали к бабушке в Москву, а папа и диван остались в Казани. Мама плакала, бабушка сердилась и запретила упоминать папу в её доме. Горик пробовал писать стихи, но мама делала такое странное лицо, когда хвалила их, что Горик догадался - у узбека получалось лучше.
Потом появился дядя Костя, и Горик увлекся физикой, забыв о поэзии. Правда, когда что-то не сходилось, он вспоминал заполненные стихами диваны и думал: бедолаге-поэту приходилось куда тяжелее.
Но Горику нужен был свой "диван" - что-то великое, удивительное, важное, но созданное его руками, его умом. Пожалуй, не витай над ним призрак поэта-эмира, он не придумал бы её.
Машину времени.
Молодого ученого заметили, идею оценили. Целый институт засел за работу. Но Горик поставил условие - он первый опробует машину. Поиски в сети ничего не дали - слишком мало осталось в памяти - одни диваны, на поверку оказавшиеся сборниками лирики. Поэтому пришлось...
- Институт востоковедения? Подскажите, на какой кафедре работает профессор Бектымов? Да, спасибо... Рустам Фархадович, добрый день. Не подскажете, кто из узбекских поэтов оставил четыре дивана стихов, вы еще писали о нем? Да, из Москвы. Спасибо. Нет, не Горик, я... друг. Да, друг Горация. Передам, непременно. Извините...
Голос у отца был старческий, надтреснутый. Чужой голос. Горик положил трубку. Теперь... можно запускать машину.
Гораций Бектымов вернулся из первого в истории человечества путешествия в прошлое злым и разочарованным.
- Ну что? - бросились к нему. - Как?
- Был я у эмира, - отмахнулся изобретатель. - Хоромы, служанки, вазы. Обыденно все, буднично. Ни одного... дивана!