Аннотация: Если вы засиделись на месте, и, кажется запутались в себе, то призовите на помощь лиса-оборотня и все изменится...
Пролог.
Есть такая древняя японская легенда, в которой говорится, что если сделать тысячу бумажных журавликов, то твое самое заветное желание исполнится.
Эл полагала, что все это полная чепуха, и, сложив чертову тысячу журавликов, можно заработать лишь мозоли на пальцах, а никак уж не сбывшуюся мечту. И что ей только в голову взбрело? Главное, что теперь-то это дело просто так бросить не получается: во-первых, знакомые засмеют, а, во-вторых... а, во-вторых, так хотелось верить, что в этом мире еще есть место чудесам, а такая серая жизнь может обернуться настоящей волшебной сказкой.
Бесполезное занятие. Совершенно бессмысленное.
Ох, не надо было спорить с Маэстро, что у нее хватит терпения на подобную глупость. То есть Маэстро это глупостью не считал, более того настаивал на том, что это ей поможет. Интересно, чем? И как?
Девятьсот девяносто семь...
Да, осталось всего три и, если закрыть глаза и позволить рукам самим закончить ставшее уже привычным занятие, то можно с головой окунуться в мир запахов и звуков. Вот ее обволакивает нежная мелодия, льющаяся из сада, что за домом - Маэстро ни дня без лютни прожить не может; среди подмастерьев гуляют слухи, что он даже спит с ней в обнимку. И это еще самые безобидные...
Девятьсот девяносто восемь...
А некоторые утверждают, будто лютня эта заколдованная женщина, и по ночам она превращается в женщину... Но Эл никогда не обращала внимания на подобные сплетни - пусть говорят, что хотят; ей важна мелодия - то, как плавно волшебные звуки вьются вокруг, а потом вдруг резко закружат в ведомом одной Бэндзайтэн танце, то обнимут словно родители в детстве, и сделается так тепло и уютно, то заставят метаться по песчаному берегу в поисках давно потерянного выхода. Когда звучит музыка, то, кажется, что Маэстро и Лютня - это один единый организм; одно на двоих дыхание, один на двоих стук сердца...
Девятьсот девяносто девять...
- "Когда увижу солнышко?" - спросила у врача
(А жизнь горела тоненько, как на ветру свеча).
И врач ответил девочке: "Когда пройдет зима,
И тысячу журавликов ты сделаешь сама".
Пропела себе под нос Эл, не открывая глаз...
Тысяча...
Где-то невдалеке раздался крик чаек, вырывая девушку из задумчивости. Холодный ветер, дувший с моря, взъерошил серебристые кудряшки и, выхватив, из расслабленных пальцев последнего тысячного журавлика понес его на своих крыльях вниз, к морю. Эл возмущенно вскрикнула и, схватив стоящий рядом большой мешок до верху заполненный подобными изделиями, вытряхнула все его содержимое наружу, будто отпуская этих самодельных птиц на свободу, и с какой-то отчаянной надеждой закричала вслед ветру, уносившему с собой белоснежные плоды ее многодневных трудов: