Поэзия войны бывает разная. Есть стихи самих воинов, есть стихи тех, кто сам не был в боях, но сердцем глубже других пережил состояние наро-да на войне. Но есть еще и третий вид военных стихов - в них говорится не столько о войне как таковой, сколько о том состоянии, которое она вызывает в людях. Как она пробуждает людей от сна мирной жизни, заставляя оставить в стороне все мелочное и привычное, и вспомнить о глав-ном. Эти стихи могут быть, по сути, о чем угодно, потому что они на самом деле всегда об одном и том же - о непостижимости, мимолетности, хрупкости и бесконечной ценности жизни.
Эту книгу я посвящаю своему отцу Александру Ивановичу Заславскому, активному участнику событий на Донбассе
Дорогой читатель, стихи, которые вошли в этот сборник, были написаны в течение одного года - с мая 2014 по май 2015. Они расположе-ны в хронологическом порядке, хотя эта хроно-логия и не совсем точна в силу того, что какие-то тексты мне пришлось восстанавливать по памяти и разным чернови-кам. Это был непростой, переломный год и для моей страны, и для меня лично.
Я видела войну. Я знаю, что такое бомбово-штурмовой удар, воздушная тревога, миномет-ный и артиллерийский обстрелы, в мой дом тоже 'прилетало'. Я возила морфин тяжело раненому бойцу и прятала оружие, когда город, в котором я родилась, был под ВСУ Я знаю ополченцев. Знаю живых и знаю тех, которые уже не здесь. Жизнь в Луганске непроста. Но она дала мне по-нять по-настоящему, чего я стою, что могу, к чему стремлюсь, кто со мной рядом.
Я долго не решалась издать эти стихи под одной обложкой, но после чтений, посвященных 9 Мая, дала слово ветерану Великой Отечественной войны принести свою книгу. Так и появился этот сборник, как исполненное обещание, данное в преддверии Дня Победы, с верой в Победу.
Я знаю, что если я сегодня не отправлю тебе письмо,
Завтра может не быть света,
А может и меня не быть,
Но засыпаю я все равно счастливой.
И только по утрам мне все еще хочется плакать.
Настя, приезжай.
Неужто, Господи, и Ты меня оставил
Неужто, Господи, и Ты меня оставил
На расклеванье острым злым осколкам,
Я вижу, лик Твой проступает
Среди созвездий в небе, озаренный
Неумолимой яркой канонадой.
Я рядом здесь с разбитым храмом,
И обещаю я Тебе: отстроим.
Ты помоги нам выстоять в осаде!
Мы не святые, может быть герои,
И имена не всем наши известны,
Тебе, комбату, мамке родной!
Кругом огонь, неужто он небесный?
Уже не важно, я уже свободен!
В наших диких полях
В наших диких полях маков цвет да ковыль,
И окопы змеятся, как черные ленты,
И врастает солдат телом в новую быль,
Стал героем. Посмертно.
В наших диких полях лебеда да полынь,
Буйны головы, буйные ветры,
Мы с курганами рядом поставим кресты,
И мы новые сложим легенды.
В наших диких полях, что седы от золы,
Почернели бессмертников стебли,
Вместе с нами здесь лягут и наши враги,
В наши степи, в донбасскую землю.
В наших диких полях маков цвет да ковыль,
И окопы змеятся, как черные ленты,
И мы все как один жизнь свою отдадим,
Чтобы ввысь вознеслось наше знамя Победы!
Так рождается республика
Так рождается республика:
Кровь мешается с землей,
Идут бои под Мариуполем,
И под Нижней Ольховой,
Вырастает Новороссия,
Выходя из бурь и гроз,
Нависает звездным космосом
Наших былей, наших грез.
Коль умру - взойду колосьями
Теплых золотых хлебов,
Обо мне молись ты Господу,
Я воюю за любовь
К малой ли, большой ли Родине,
Ты поди-ка разберись,
Здесь и предки похоронены,
И детишки родились,
И отдать и жизнь, и молодость
Я за Родину готов,
Русь ли это, Новороссия -
Все равно, но здесь мой дом.
Так рождается республика:
Кровь мешается с землей,
Идут бои под Мариуполем
И под Нижней Ольховой.
Весна 45-го года
Ворковали голуби,
Расцветали яблони -
Белоснежным облаком
У порога замерли.
Светом осиянная
Цветом осененная,
По земле израненной
Шла весна влюбленная,
Светом осиянная,
И неопалимая,
Через все страдания,
Милая, счастливая,
Шла без озлобления,
Позабыв про мщение,
Шла весна победная,
Шла весна священная!
Расцветали яблони,
Ворковали голуби,
Под весенним знаменем
Воскресала Родина.
Песня - колокол
Песня - колокол. Я - звонарь.
Имеющий уши пусть услышит.
Мой язык развязала война,
А приставил звонить Всевышний.
Не молчи! - говорят мне убитые дети.
Не молчи! - говорят мне сожженные села.
Бросить вызов прожорливой страшной Смерти
Может только правдивое вечное слово!
Лейся, песня. Не лейся, кровь,
Что с рожденья зовется братской,
Я вижу, как идут они на убой
В мясорубку войны гражданской.
Не молчи! - говорят материнские слезы,
Не молчи! - говорят городские руины,
А поля здесь засеяны, как погосты,
Были пшеничными - стали минными.
Лейся, песня, из сердца вон.
Очаги, алтари разбиты.
Звездный купол над головой
Может, примет мои молитвы.
Расправьте крылья
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Здесь, над землей, изрытой
Взрывами и минами.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Над полем битвы,
Над последнею Обителью.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Они черны,
Как будто вы - валькирии!
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Над расколовшейся землей,
Над Украиною.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Над пропастью,
Над гибельной руиною.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Они черны от ярости?
От дыма ли?
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Уже проклятия
Сливаются с молитвами.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Над верующими
И над атеистами.
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Пусть черные,
Войною перебитые,
Расправьте крылья,
Ангелы-хранители,
Расправьте крылья!
Вместо эпилога
Наступит время - кончится война,
Мой город, мы твои залечим раны
И будем снова возводить дома,
Детей растить, веселых и упрямых,
С характером, таким же непростым,
Как говорят у нас, донбасским,
Разрушенные возведем мосты,
И будет мир на улицах Луганска!
Жизнь набело
Мой язык развязала война...
Е. Заславская
Поэзия войны бывает разная. Есть стихи са-мих воинов, рожденные их горячей памятью боев и встреч лицом к лицу со смертью. Есть стихи тех, кто сам не был в боях, но сердцем глубже других пережил состояние народа на войне - та-ковы, например, стихотворения и поэмы Ольги Берггольц. Это лирический эпос войны. Но есть еще и третий вид военных стихов - в них гово-рится не столько о войне как таковой, сколько о том состоянии, которое она пробуждает в людях. Как она пробуждает людей от сна мирной жиз-ни, заставляя оставить в стороне все мелочное и привычное и вспомнить о главном. Это можно назвать лирикой военного времени. Это поэзия о том, как привычная жизнь вдруг становится странной и такой далекой, как будто она лишь приснилась, а душа обнажается перед открыв-шейся ей непостижимой глубиной и невыноси-мой остротой жизни, порождая неожиданные прозрения в ее сокровенную суть. Сам поэт об этом говорит так:
В моем доме без стекол холодно,
Зато звезды заглядывают
прямо в квартиру...
Поэтому стихи лирики военного времени мо-гут быть, по сути, о чем угодно, потому что они на самом деле всегда об одном и том же - о не-постижимости, мимолетности, хрупкости и бес-конечной ценности жизни. И все то, что здесь перечислено через запятую, самим поэтом пе-реживается как единое, неразложимое целое, которое переживается как новый особый опыт и уже никогда не уходит потом из души, становясь ее внутренним ритмом и ее всегда живым сокро-вищем. Именно к этому виду военной поэзии от-носятся стихотворения Е. Заславской.
Когда автор говорит: 'Мой язык развязала во-йна' - это нельзя понимать в буквальном смыс-ле, поскольку Е. Заславская уже известный поэт. Это нужно понимать метафизически - в том смысле, что только война заставила сказать та-кое, что без нее никогда не пришло бы на язык. И, как это ни странно на первый взгляд, после всех мучительных и страшных слов, брошенных в лицо неотступной смерти, конечным словом измаявшейся души становится вовсе не мука, а восторг перед чудом бытия:
И становится мне заметно,
Как весенний распахнут мир,
Как он нежен, и как он смертен,
И как он прекрасен, когда ты жив.
И весь мир словно возникает впервые,
воскресая в нашей душе:
А весна наступает.
Цветущие яблони
Поют о жизни, презревшей тлен,
Так, будто они - православные,
Русские и после молитвы встают с колен.
И к Богу обращаются вот так, словами стран-ными и пронзительными:
Ты помоги нам выстоять в осаде!..
Кругом огонь, неужто он небесный?
Уже не важно, я уже свободен!
Так молятся, когда 'стала черной кровь в людских сердцах' и поэтому 'глядят глаза, буд-то две воронки' - в это 'черное лето'.
А поэзия рождается из чувства кровного един-ства своей личной судьбы и судьбы Родины: 'Во имя новорожденных республик. / Заметки на по-лях весны / И революции, объединившей наши судьбы. / Здесь ломоть развалившейся страны, / Который Родиной зовем и я и ты'.
В стихотворении 'Где теперь герои?' ано-нимность погибших вдруг оборачивается обоб-щающим образом всенародного подвига и ду-ховного преображения наших бессмертных душ: 'В глазах свет мира горнего, / А губы обескров-лены, / Ни имени, ни номера, / Никто не знает, кто они. / Они войдут в историю. / В историю на-родную...'
Поэт проникновенно чувствует то состояние, в котором находится боец - вчера еще мирный человек, не успевший пока привыкнуть в войне, но уже готовый на все - и на подвиг, и на гибель: 'Только бы не в плен. / Один патрон в обойме. / Сим-карта за щекой, / Давно взведен курок'. Е. Заславской, как мне кажется, удалось дать очень емкую поэтическую 'формулу' того ми-роощущения, которое охватило наш народ - и тех, кто на фронте, и тех, кто в тылу, - как единое живое целое. Эти строки очень близки по стилю и по типу образности классике военной лирики О. Берггольц. Заславская пишет:
Я замерла над пропастью разверстой,
Ты говоришь, что вниз нельзя смотреть,
Там демоны отмщенья сбились в стаи,
Один коснулся твоего лица,
И жадными кровавыми устами,
Они впиваются в солдатские сердца...
Война крайне обостряет ощущение жизни как судьбы и меняет само понимание слова 'судьба' - делает его очень предметным, не абстрактным. О судьбе написано по-украински, словно последнее прощание с нашей бывшей страной, написанное на ее, теперь уже чужом для нас языке убийц и врагов: 'Як насувається доля? / БТРами... / Як насувається доля? / Пiд мiнометний грiм. / Спочатку тремтять долонi, / Але потiм/ Мiцнiше тримаєш / Свiй АК-47'. Но потом наступает особый поэтический катарсис души и прозрение ума: 'Бо доля - це ми, / Ti, що обрали опiр / I святий обов'язок боротьби'. Па-радокс: судьба - это мы, а не что-то над нами.
Другая сторона военной судьбы - трагедия разрыва народа и людей, оказавшихся по раз-ные стороны фронта. Именно об этом - одно из самых проникновенных стихотворений 'Грани-цы': 'Нас разделяют границы. / Линия фронта. Линия жизни. / Я ничего не забыла... / Но снова - в который раз - / Обрывается связь мобиль-ная, / Остается сердечная связь'.
И наконец, за всем этим встает, как огромная непостижимая тень, образ Смерти. В стихотво-рениях 'На главной баррикаде' и 'Только бы не в плен' поэту дано мистическое проникно-вение в природу Смерти; здесь вдруг, словно из глубины тысячелетий, встает древний, даже первобытный образ-архетип Смерти как неве-сты: 'Но пока стоит мой солдат, / Хоть и взят врагом на прицел. / Он со Смертью глаза в глаза, / И в расширенных зрачках его свет'. И 'Не в пору рассуждать, / Уже несут венец, / Моя не-веста Смерть / Ко мне сама подходит'. Извест-ный православный мыслитель и проповедник Русского зарубежья митрополит Антоний Сурож- ский говорил, что настоящий христианин должен ждать встречу со смертью с таким же благого-вейным трепетом, с каким ожидают встречи со своей возлюбленной. Не трудно понять, откуда берется такое сравнение: в обоих случаях встре-ча означает решение человеческой судьбы. Зем-ная встреча с любовью, какой бы огромной она нам ни казалась, - это лишь земная 'репетиция' встречи с Вечностью. На войне это чувствуется непосредственно - просто как 'быт'.
Мистическое ощущение присутствия Смерти окрашивает собою все:
А в доме моем кто-то был.
Кто же? Да Бог весть!
Я изучила следы
И догадалась: смерть.
Рождается поэтический ряд образных виде-ний: 'Она заходила. Никого не застала. / Силь-но ругалась. Разбила все окна/ И острые стекла / Кругом разметала. / Соседи сказали просто: / Дом обстреляли из 'Града'. Но поэт преобража-ет это видение, преодолевает наваждение Смер-ти: из осколка, влетевшего в окно, - 'сделаю крест нательный'! Как 'во время оно' крест из орудия казни Спасителя стал святым символом нашего спасения, так и поэт из металла-убийцы отливает себе спасительный крест.
Если же преображения не происходит, если у людей нет ничего, кроме 'земных' ценностей, тогда остается один лишь ужас и абсурд бытия:
Вон солдат, пуля в брюхо,
А из брюха требуха,
А из брюха потроха...
...Отвоевал, отмаялся...
И рядом с этим адом
Торгуют шоколадом.
И перед лицом неотступной смерти вдруг про-исходит анамнезис души, внезапное прозрение в глубины народной памяти и собственной сове-сти: мы - русские! Живая и вечная Русь воскре-сает, как Феникс из пепла:
Русский - значит, не сдается,
Все поставлю я на кон,
Ради мира, ради солнца,
Что зашло за террикон.
Русь - это то, что вновь сделало нас людьми вместо зомбированных роботов современной корыстной, лживой и бессмысленной 'цивили-зации'. В стихотворении 'Эти русские' явлена наша вечная и непобедимая Русь: 'Эти русские мальчики не меняются', 'Эти русские девочки не меняются', 'В девятнадцатом, двадцатом, Двадцать первом веке' 'Ты же мой русский мальчик: / Война, ополчение, умереть за Отече-ство... / Я твоя русская девочка: / Красный крест, белый бинт, чистый спирт. / В мясорубке рас-человечивания / Будет щит тебе / Из моих мо-литв'.
Поэтому и рождение Новороссии - новой Руси, страны подвига, правды и совести - про- зревается и переживается поэтом как космиче-ское, вселенское событие, как продолжение тво-рения мира:
Вырастает Новороссия,
Выходя из бурь и гроз,
Нависает звездным космосом
Наших былей, наших грез...
9 мая 2015 года записано поэтическое виде-ние 'Весна 45-го года': 'Шла без озлобления, / Позабыв про мщение, / Шла весна победная, / Шла весна священная!' Это и пророчество о нашей будущей победе.
Но трудно выйти душой из войны. И поэтому возникает странное и страшное признание: 'Как пусто стало в душе без горя'. И теперь нужно научиться заполнять распахнувшиеся горем про-странства души чем-то другим, чем нужно жить, что превратит бывшее горе в будущее счастье.
В чем же, в конце концов, самый главный духов-ный опыт войны у поэта? Мне кажется, в этом: 'Жизнь набело. Ее не перепишешь'.
Виталий Даренский
Об авторе
Елена Заславская - луганская поэтесса, журналист, общественный деятель.
Родилась 14 октября 1977 года в городе Лисичанске. Сейчас живет в Луганске. Автор четырех поэтических сборников: 'Эпоха моей любви', 'Мамин сльози', 'Инстинкт свободы', 'Бдыщь-мен и Ко', публикаций в интернет-изданиях и периодике.