Аннотация: Попытка написать роман в рассказах. Утопическое общество 22 века. Не Полдень :)
Павел ЗАСУХИН
ЗНАТЬ
Фантастический роман в рассказах
1. ТЯЖБА
В Русском подворье Иерусалима старая стена сохранилась только с двух сторон. Янгибеков усматривал в этом некий символ - указание на несовершенство современного мира, который всё ещё ограничен древними догмами. Однажды, когда планетологи отмечали День космонавтики, он проговорился об этой своей мысли Норманну, после чего тот ржал, как конь, целых пятнадцать минут. Норманн вообще считал Янгибекова поэтом и фантазёром.
Сегодня Норманн председательствует на Конгрессе. Сегодня будет драка, и очень плохо, что над городом стоит зной. Если бы немножечко облаков, эмоции, возможно, стали бы зашкаливать меньше.
Янгибеков дал отмашку охранникам у ворот, и те запустили в терминал программу, одобряющую посадку машин. Конвертопланы начали садиться на площадку один за другим, в плотном ритме.
Уже этак лет сто планета Земля была абсолютно безопасным и добрым местом. Единственная точка, где по-прежнему, как во времена какого-нибудь Наполеона, на воротах несли охрану люди, было Русское подворье Иерусалима. Потому что здесь заседал Планетарный Конгресс. А это вам не шутки - главное и единственное бюрократическое учреждение Солнечной системы.
- Вадим Александрович, прибыли все! - доложился старший охраны.
В депутаты Планетарного Конгресса, знаете ли, просто так не попадают. Надо иметь уровень профессиональной компетентности не ниже девяноста, миллионный рейтинг одобрения в Сети, минимум пятьдесят лет биологического возраста. Сам-то Янгибеков прорвался в конгрессмены в тридцать - для него сделали редкое исключение, как для вундеркинда. На сегодня он и оставался самым молодым "вице". А потому и занимался вопросами техники - товарищи председатели считали, что чем моложе человек, тем лучше он управляется с технологическими новинками.
Спорное суждение, кстати. Норманн, которому под девяносто, на глазах Янгибекова во время катастрофы на Титане секунд за пять нашёл решение, позволившее восстановить абсолютно рухнувшее программное обеспечение на экспериментальной тогда платформе. А их ведь в таком штопоре тогда крутило, что вспоминать не хочется.
Бррр!
Янгибеков поёжился и перешёл в коридор безопасности. Через пластелитовые экраны вёл единственный вход. Поэтому депутаты шли гуськом, смешно пытаясь уступить друг другу дорогу.
Вадим вспомнил эпизод из старинного фильма по бессмертному творению Джорджа Мартина, когда Тирион Ланнистер встречает гостей из Дорна - жалко, что у этих прибывших нет ни гербов, ни флагов. Впрочем, и так всё ясно.
На это заседание явились ровно две фракции. Предварительный анализ, проведённый с помощью Советчика, показывал, что победят "мореманы" - сторонники использования океанских ресурсов. Вот они, в первых лицах и прут: Накамура, Ходковский, Герц, Вайсманн, Ишикава, Теримян и иже с ними.
Проблема, однако, в том, что никакие подсчёты Советчика при решениях Планетарного Конгресса во внимание никогда не принимались. О проблемах людей имеют право судить только люди - эта максима чётко сформулирована в Конституции.
А людям свойственно менять решения в последний момент. Поэтому фракция противников освоения океанского дна, всё же, имеет какие-то шансы. По странному стечению обстоятельств, её представители почти все - этнические русские - Горбоносов, Новиков, Русаков, Бизон и примкнувший к ним Ниеймаер - директор Атомного центра из Гамбурга.
Ниеймаер облапил Вадима с огромной радостью.
- Александрович, я на именины к тебе не смог приехать! Извини, улетал на Альфу! Как жена, как дочка?!
Немец был громогласен, могуч и суров. Стокилограммовый горный массив, увенчанный белокурой круглой головой с пронзительно-синими глазами. Коллеги-атомщики его побаивались: утверждали, что однажды он в одиночку переорал целую аудиторию из ста человек, отстояв-таки собственную точку зрения.
Маленький, чёрный и сухой Янгибеков в паре с другом смотрелся смешно.
- Нормально всё, Франц, - улыбнулся он. - И Катя здорова, и Ксюшка!
Ниеймаер потянул его за рукав в сторону от товарищей.
- Шансы какие? - театральным шёпотом спросил он.
Янгибеков хихикнул.
- Где-то шестьдесят на сорок.
- Будем проигрывать! - ещё более театрально заявил немец и криво ухмыльнулся в сторону проходившего мимо Ишикавы. Невозмутимый японец, океанолог со столетним стажем, посмотрел на придуривавшуюся парочку так, словно они были провинившимися студентами.
Зал Планетарного Конгресса - совершенно утилитарное здание, построенное на развалинах консульства - имело хотя бы то преимущество, что внутри него работал климат-контроль. Из соображений безопасности на территории подворья ограничивалась работа сложной электроники, поэтому в прочих помещениях комплекса температура соответствовала внешней среде.
Жара достала Янгибекова до печёнок.
Он с удовольствием нырнул в прохладный зал заседаний.
Депутаты уже рассаживались по скамеечкам.
Вадим машинально их пересчитал и повернул голову к креслу председателя.
Норманн, почему-то, задерживался.
Янгибеков сел на своё место, закрыл глаза и мысленно прорядил предстоящую речь. Он не очень понимал, как переводить ультразвуковой эрг на немецкий и иврит, но готов был сделать хороший перевод на русский, английский или фарси. Подумав, остановился на английском - иначе, получалось, что он сознательно потворствует "русскоязычной" фракции.
Как всегда перед ответственным выступлением, его свалило в аллюзии. Где-то минуту он думал про то, что вырвался живым из бешеной атмосферы горячего Юпитера на Гилеспи. Тогда они действовали на ударно-ядерном планетолёте, на котором вдруг отказала отбойная диафрагма - двигатель посыпался, началась цепная реакция. Каким-то чудом он сообразил отстрелить движок и выходить из верхних слоёв за счёт инерции. Это сработало.
Сработает и сейчас.
Норманн появился на председательском месте в совершенно обескураженном виде. Приоткрыв глаза, Вадим увидел в руках председателя бумажную распечатку. Это означало только одно - новость шеф получил по закрытому каналу.
Что бы сие значило?
Янгибеков выкинул из головы посторонние мысли и припомнил давешний разговор на кухне. Статистика. Долбанная статистика. Всё-таки, "мореманы" её сделали.
Нет ничего хуже, когда тебе будут тыкать в нос чередой цифр о потреблении: сколько урана не хватает и в каком именно месте шельфа его можно взять.
Ладно, прорвёмся.
Заседание началось.
- Я, Ги Норманн, временный председатель Конгресса, первый консул Солнечной, открываю это заседание. Предоставляю слово депутату Ишикаве по вопросу, который вам хорошо известен...
- Я, второй временный председатель Конгресса, второй консул Солнечной системы Хабаяси Ишикава, открываю прения...
Поперёд себя Ишикава пустил Ходковского.
- Уважаемые представители человечества! Вам хорошо известно, что ресурсная база нашего вида несколько истощилась за последние десять лет. Мы с успехом освоили двадцать планетарных систем и активно работаем в поясе астероидов собственной. Однако же, реакторы синтеза не имеют достаточного количества сырья, которое лежит у нас под ногами...
Янгибеков закрыл глаза, когда поляк развернул на ладони диаграмму.
Он её за последний год настолько выучил, что знал лучше выступающего.
Депутат держал руку открытой вверх. Из неё вырывались матричные картинки - пик разработки урана и трансурановых элементов приближается. Единственный выход - качать то, что засело на дне мирового океана. Благо, техническая база есть. Энтузиасты во Флориде уже готовы запускать установку бура, разработанного в Бразилии...
Янгибеков по заданию шефа изучал этих энтузиастов. Установка, реально, была эффективной. Она крошила под собой всё, на атомарном уровне выбирая нужное. Проблема была в одном - после её прохода на месте оставалась деструктуризированная поверхность, которую невозможно было назвать даже лунной. Там связи отсутствовали. Эдакий компот из поломанных молекул.
- Вековая мечта человечества, - сказал, прерывая докладчика, Ишикава, - подводные города! Об этом мечтал один из основоположников современной океанологии Жак Ив Кусто. Я верю, что мы, рассудив логически, придём к единственно верному решению - спустимся под поверхность воды. Не зря же кто-то из сетевых блоггеров остроумно заметил, что мы не являемся планетой Земля. Мы - планета Океан! Устройства, позволяющие переводить кислород из морской воды в кровь, могут....
Ишикава торжественно встал с места и развернул на ладони статистику.
Ту самую, которую шеф получил в распечатках, понял Янгибеков.
Обеспечение продовольствием - водоросли, мясо китов. Моллюски. Трепанги, рыба. Подводные фермы ламинарии, охота на касаток. Океанская охрана для защиты экологии...
Это было ключевое слово - они договорились, что Янгибеков включается по нему. Ниеймаер кивнул.
- Я, вице-консул Вадим Янгибеков, прошу слова!
Ишикава прервал свой спич. Всё же, у этого товарища была огромная академическая практика, он только левым глазом показал, что недоволен.
- Уважаемые депутаты! - сказал Янгибеков. - Я вынужден сообщить Конгрессу, что в силу выполняемых мною обязанностей получил информацию, коию необходимо донести до широких масс!
Он развернул левую ладонь вверх и включил монитор.
На мониторе отобразился Иги - тот, кого дельфины выбрали представителем в переговорах.
- Я буду переводить, - будничным тоном сообщил Янгибеков. Он снова был в системе Гилеспи. И снова отстреливал двигатель.
- Моё личное предисловие. Проблемы людей обсуждают только люди, - сказал Янгибеков. - Но мне приходится контактировать с другой цивилизацией, которая Жака Ива Кусто воспринимает в качестве убийцы. Корабли и устройства этого, с позволения сказать, "эколога", засоряли мировой океан двести лет назад. И если мы не помним как, дельфины это помнят!
На монитор он вывел картинку масляного пятна, остающегося за судном "иlie Monier". Потом - как "Калипсо" перерубает винтом маленького дельфинёнка. Потом - как взрывается динамит, сброшенный младшим Кусто, Филиппом, и как всплывают вверх брюхом рыбы.
Потом Янгибеков начал переводить речь Иги.
На английский данный текст положить было сложно. Впрочем, не так, как на иврит или любой более древний человеческий язык. Ультразвуковой эрг включает понятия, которые людям неведомы даже в подсознании. Янгибеков, однако, готовился заранее, поэтому точку зрения народа Мо довёл. В мягкой форме она звучала так: нам хорошо и без вас.
Когда он закончил, у Ишикавы вытянулось лицо. Натурально, вниз.
- Необходимо проверить эти данные! - второй консул был в бешенстве, но по его азиатской физиономии эмоции читались с трудом.
- Пожалуйста! - Янгибеков сел на свою скамеечку и приготовился уснуть. Даже климат-контроль не справлялся с израильским пеклом.
Они предполагали, что перепроверка будет. Ниейрмаер даже обсчитал, кто рванёт к компьютеру первым. Лениво Янгибеков убедился, что это и впрямь был Вайсманн.
Вся фракция "мореманов" сорвалась с места и бросилась в коммуникационный центр.
Когда они вернулись, Янгибеков успел увидеть во сне деда, качающего на руках Ксюшку. Дед принимал участие в броске на Приштину и всю жизнь оставался для него образцом мужика - человека, с одним пулемётом стоявшего против десятка танков.
- Заявление народа Мо принято, - сообщил, наконец, Ишикава, взобравшись на место докладчика. - Вам сказали, кстати, "Спасибо за рыбу!"? Однако же, будем ли мы принимать его во внимание? По подготовленной нами статистике, в первый же год освоения мы сможем получить около двухсот тонн урана только с одной точки в Охотском море...
- Хаба, - ласковым тоном произнёс Норманн. - Что тебе более ценно? Двести тонн урана или поддержка целой цивилизации? Причём, цивилизации, насчитывающей миллионнолетнюю историю? Ты рассуди логически...
Ишикава нелепо взмахнул руками и схватился за сердце. Депутаты бросились к нему, на ходу доставая индивидуальные медкомплекты.
В такой замятне заседание и окончилось.
Янгибеков в гостиничном номере долго ворочался, вспоминая, как бьёт протуберанцами красный карлик в системе Траппист. Он заснул, но его разбудили буквально часа через полтора.
- Ишикава застрелился, - сказал старший охраны Боря. - Никто и не подозревал, что он ходит с браунингом девятьсот одиннадцатого года.
Янгибеков пошёл к Норманну и написал формальное заявление об отставке.
- Ты же контрразведчик, - сказал тот. - Ну, знаю, не то слово, но раньше так это называлось. Ты специалист по контактам и технике. Как я могу тебя уволить?
- Ги, - сказал Янгибеков. - Я сегодня представлял интересы другого биологического вида, совершенно отличающегося от человечества. Где у тебя гарантия, что я не сделаю это и во второй раз?
Когда отставка была подписана, он с облегчением подумал, что вырвется из ада палестинского климата.