Аннотация: Они могли никогда не встретится в жизни. Ведь жизнь - кривое зеркало, в котором другие отражаются неправильно. Но, все же встретившись, эти четверо захотели выпрямить кривые зеркала.
Зеркала второго круга
Если смотреть со стороны, то все выглядело очень обыденно. На каменной платформе возникли четверо: смуглая девочка в ярких странных одеждах -- ткани на ней было достаточно, чтобы хватило на три платья; мужчина в неполном доспехе; еще один мужчина, и по виду, и по одежде -- небогатый горожанин, но со взглядом слишком пронзительным; и женщина, чем-то похожая на жрицу, может, простым платьем и суровым, почти фанатичным выражением лица.
Висящую в пустоте серую с блестками платформу окружал густой туман. С появлением гостей он начал клокотать, свиваться вихрями, тревожно шевелиться. Единственное движение в этом месте, потому что пришельцы не двигались, замерев, словно замороженные или обойденные течением времени, решившего к ним не прикасаться.
Первым свою неподвижность прервал горожанин: он шумно вздохнул, огляделся и, шагнув к краю платформы, попытался заглянуть вниз, но туман сгустился до плотной непроницаемой стены и не дал рассмотреть, что внизу. Человек поглядел на остальных.
- Ладно, - вдруг заговорил одоспешенный, словно ему задали вопрос, - раз уж так получилось... меня зовут Френ.
Женщина взглянула на него с явным удивлением, но тоже назвалась:
- Тинай.
- Ми-Анн Каэтанно, - чуть церемонно поклонилась девушка.
- Ремин, - кивнул мужчина, похожий на горожанина.
Молчание.
Ремин сел, поджав ноги.
- Не знаю, как вы, а я не собираюсь торчать столбом, - сказал он.
Остальные почти сразу последовали его примеру, словно были связаны с ним и отражали все его движения.
- Что это вообще за место? - спросила Тинай. - И...
Второй вопрос не прозвучал, но Френ ответил на оба:
- Мы те, кого больше нет там, - он неопределенно махнул рукой. - А это - единственное подходящее место для таких, как мы.
- У меня странное ощущение, - заметила Ми-Анн. - Меня нет, но... у меня есть что-то, чем мне нужно правильно распорядиться. Может, это время?
- Да! - немедленно согласился Ремин с какой-то детской жизнерадостностью. - Или накопленный опыт. Ведь для чего-то же он нужен!
- При жизни - чтобы облегчить эту жизнь. А сейчас... - Френ попытался растереть плечо, наткнулся на стальное оплечье и, помедлив, расстегнул ремешок и снял эту часть доспеха, и вторую такую же. - Я буду рад поделиться. Только здесь и сейчас зачем вам то, что и мне самому уже не нужно?
- Откуда знаешь, что оно не нужно? - спросила Ми-Анн. - Давайте меняться, а там поглядим.
- А тебе есть, чем меняться? - с ехидством спросила Тинай.
- Например, умением держать себя в руках, - улыбнулась девушка.
- Или умением дерзить? Оно пригождается, только пока тебе все и всё прощают.
- Госпожи мои! - Ремин хлопнул в ладоши, - не ссорьтесь. Если какие-нибудь боги сейчас смотрят на нас, то могут понять неправильно.
- Понимать неправильно - это свойство людей, - Тинай пожала плечами.
- Вы не любите людей? - поинтересовался Френ. - Кем же вы были в...
- Не тем, кем хотела, - призналась Тинай и, помолчав, добавила: - Ведь так всегда и у всех. Ты какое-то время играешь выбранную роль, а потом понимаешь: роль не та. И спрашиваешь себя - зачем все было? И для чего есть?
Она обвела пространство взглядом, останавливаясь на каждом из троих.
- Непростые вопросы, - заметил Ремин. - И простых ответов нет. Но разве что-то мешает сейчас выбрать правильную роль, тебе и любому из нас? Всегда есть то, чем ты хотел бы стать, то, что мог бы попробовать. Но или мир для этого не подходил, или ты сам еще не был готов.
- Что толку пробовать какой-то путь, когда все уже оборваны? - пожала плечами Тинай. - Уже слишком поздно. Мы переступили черту.
- Может, и нет, - не согласилась Ми-Анн. - Пусть нас нет там, но ведь здесь-то мы есть. И в этом никого не нужно убеждать, как и в том, что после дождя земля мокрая.
Словно отголосок, эхо ее слов, в воздухе возникли запах и шум дождя. Слабые, едва слышные. Туман никуда не исчез, но он не мешал дождю идти где-то там, откуда приходили его шепот и шелест. Полированная каменная платформа блестела, словно влага дождя сделала ее зеркалом. И слабые, смутные отражения в камне привлекали взгляд больше, чем те, кто их рождал.
1.
Загнанное в угол чудовище смотрело огромными светящимися глазами. Оно казалось симпатичным, потому что маленькое. Но все чудовища растут.
- Слушай, - вдруг сказало оно голосом чуть хрипловатым и явно мужским, - это все миф, про вопросы. На них могут ответить не только мертвые, но и живые. Если хочешь, спроси у меня, но не убивай.
Тинай, уже поднявшая меч, остановилась.
- Не разговаривай с ним, - напомнил Френ, сгружая в сумку отданные ему чудовищевы сокровища и поминутно звякая чем-то. - Хотя это что-то новенькое.
Тинай только пожала плечами. Она и не собиралась разговаривать. Ни с живым, ни с мертвым.
- Что кто-то не хочет умирать - это для тебя новость? - тут же огрызнулось чудовище.
- Не это, - Френ оторвался от коробки. Странно, но сокровища всегдалежали именно в коробке, смешной, оклеенной нелепыми цветными картинками. - А твои слова про живых. Живые, знаешь ли, врут, в отличие от мертвых.
- Если вам так нужна правда, что готовы ради нее убивать, то почему не друг друга, а нас?
- Еще того не хватало! - фыркнул миротворец и предложил Тинай: - Добей его уже.
Женщина, почти не глядя, ткнула мечом. Чудовище в углу то ли охнуло, то ли всхлипнуло и рассыпалось оранжевой пылью, которую очень быстро унесет сквозняком.
- Вы его все-таки убили? - спросил голос от дверей.
Тинай оглянулась: то ли девочка, то ли девушка. Подростки чаще всего становятся хозяевами чудовищ, ну и совсем дети. У взрослого нет времени на возню с чудовищем, а если с ним не возиться, оно быстро исчезает.
- Но ты же сама этого хотела, - ответил Френ мягко.
Девочка кивнула,чем-то похожая на свое чудовище, тонкая, смуглая, решительная. Родителей явно не было дома - онанаверняка подгадала этот момент, чтобы купить работу Героев.Не хотела хвалиться или считала, что уже достаточно взрослая для подобной самостоятельности? Конечно, потом все равно расскажет родным, и они смогут гордиться дочкой, принявшей недетское решение. Отказаться от своего чудовища - это значит расти.
- Можете перечислить, что от него осталось?
Френ, уже закрывший сумку, открыл снова и стал называть предметы, пока Тин протирала меч. Никакой крови на нем, и вообще никаких следов. Но такова традиция: после боя вытирать оружие.
- Банка с золотой пыльцой. Раковина, по виду и весу каменная, но прозрачная, как стекло, и едва заметно светится. Пуговицы на нитке, явно серебряные и старинные. Брошь в виде шляпы, деревянная...
Миротворец достал из сумки брошь и положил на ладонь маленькой хозяйке. Тинай покосилась на предмет, нарушая свое правило никогда не рассматривать сокровища сразу. Да, брошка, покрашена перламутром, хотя кое-где перламутр отслоился и видно потемневшее от времени дерево. На шляпке ленточка из неожиданно блестящего металла, с кокетливым бантом.
- Знакомая штука, девочка повертела ставшую видимой для нее брошь и вернула ее Френу. - В детстве мне дарили такую, да и пуговицы я, кажется, помню.
В детстве... Женщина-Героиня еле сдержалась, чтоб не фыркнуть. Не так уж и давно было это детство.
- Фигурка на подставке, - продолжил Френ, когда девочка вернула ему брошку, - два человечка, обнимающие звезду.
- Интересно, - девочка взяла с того же стола блокнот и карандаш и начала записывать что-то. Только теперь Тинай догадалась оглядеть комнату не ради того, чтобы понять, куда зажать чудовище и как не причинить обстановке вреда, а просто. Это точно не детская. Стол рабочего вида, со стопками книг. Правда, тут же и цветные карандаши, и альбом для рисования с розовыми бабочками на обложке.
Шкаф с книгами. Полка с инструментами - мелкоскоп, зеркальный уловитель снов, свернутый экран для тех же снов, пойманных уловителем, какой-то чертеж. Всё серьезно. Девочка отвлеклась от записи, сделала знак кончиком карандаша:
- Продолжайте.
Френ продолжал. Тинай наблюдала за девочкой. Та записывала явно не все, но иногда останавливала миротворца и строчила несколько минут подряд.
Героине становилось скучно, и она снова стала рассматривать комнату, вернее, стол. На самом краю лежала стопка блокнотов точно такого размера, как тот, что в руках хозяйки, подписанных"Исследование номер..."
Тинай присвистнула. Последнее было номер двадцать пять. Девочка оторвалась от блокнота.
- Что такое?
-Ты занимаешься исследованиями?
- Конечно. Люблю всяческие загадки и тайны. Это странно?
- Нет. Но ты исследуешь чудовищ? Этим уже лет триста заняты многие ученые и философы. А толку нет. Думаешь, у тебя получится?
Девочка улыбнулась с легким превосходством:
- Или да. Или нет. Оба результата меня устроят.
- Не любишь побеждать? - вмешался миротворец. - Но ведь это, - он кивнул настатуэтку,- награда за победу. Правда, она почему-то пылилась в столе.
- Победы не важны, - сказала девочка, - а часто и вредны. Это целое искусство, уметь принимать победу правильно.
- А как можно принять ее неправильно? - удивилась Тинай. - и чем может навредить победа?
- Каждому по-своему. Можете спросить об этом у чудовища. Да, пожалуйста, спросите.
- Мы этого никогда не делаем, - заметил миротворец.
- Но ведь не так давно чудовищ убивали именно ради ответов, - заметила дотошная хозяйка. - И я попрошу вас задать ему один вопрос. Любой. Это важно для моих исследований.
- Что же это за исследования такие?
Гостья снова улыбнулась по-взрослому:
- Я хочу подтвердить или опровергнуть свою догадку о том, кто такие чудовища. Пока она подтверждается полностью. Некоторые вещи из сокровищ когда-то были важны или вызывали вопросы, волнения, переживания... - Девочка остановилась, не договорив, не объяснив до конца, и поспросила снова: - Спросите мое чудовище о чем-нибудь,
Тинай и Френ переглянулись. В подобную историю они еще не попадали... Собственно, почти ни в какую не попадали. Чудовища редко сопротивлялись и умирали легко, всегда оставляя коробку, где находилось что-то ценное. Бо?льшие проблемы создавали хозяева: они иногда передумывали и кидались на Героя, убившего их подопечного. Поэтому истребители чудовищ и ходили по двое: воин и миротворец. Хотя в их паре можно было перепутать, кто-кто.
- У меня нет вопросов, - призналась Тин.
- Задайте любой. Я бы и сама, но вы же знаете...
Тин кивнула. Мертвое чудовище отвечало только убийце, и лишь он мог увидеть и взять сокровища или тот, кто получил их из его рук.
Миротворец, наконец разобравшийся с содержимым коробки, кивнул ей. Кивок был советом согласиться.
- В чем смысл жизни? - брякнула Тин первое, что пришло в голову. Не любила она такие сложности. И откровенно не любила людей. От них все время одни неприятности.
- Чьей жизни? - спросил голос откуда-то сбоку. Она машинально повернулась, зная, что никого не увидит. - Твоей?
- Конечно. Зачем мне знать смысл чьей-то еще?
- На оба этих вопроса ты и сама можешь ответить.
Голос прозвучал уже сверху и был лишь немного похож на голос чудовища.
Тин вспомнила слова девочки о победах.
- Скажи, победы мне вредят?
- Это худшее, что могло с тобой произойти, - мгновенно и жестко ответило мертвое чудовище.
Тин постаралась не показать, насколькоэто ее задело.
- Но почему? У любого человека долг перед собой. Достичь как можно большего, а потом...
Почти над самым ухом Тинай раздался короткий смешок.
- А потом придет Та Что ПриходитЗа Всеми и от твоих побед и тебя самой не останется ничего. Ты счастлива побеждать?
- Конечно.
-И уже засчитала мое убийство как победу? И тоже счастлива?
Она кивнула, не зная, увидит ли оно.
-Тогда изволь заметить, что твоему товарищу плохо.
Тинай перевела взгляд на рыцаря. Лицо как лицо, никаких признаков этого самого "плохо".
- Ерунду говоришь.
- Значит, решила отмахнуться, - подсказал голос.
- А что я, по-твоему, должна...
- А что он делает, когда плохо тебе?
- Спрашивает... Что случилось, Френ?
Он помолчал, а потом заговорил и мучительно-долгие полчаса бессвязно жаловался на неровную жизнь. Они оба подрабатывали Героями в свободное время и получали неплохие деньги, но ему не хватало; основная, более денежная, работа была тяжелой и становилась все тяжелее. А выбора Френ не имел,ему приходилось кормить мать и брата-рыбака, потерявшего откушенную зверь-рыбой ногу.
- Ты так и не прочел книгу, которую я тебе дала, - поджала губы Тинай, - а зря. Если ты не можешь изменить ситуацию, то измени отношение к ней. А еще лучше все-таки поменять что-то. Например, работу. А есть та, которую вполне может исполнять одноногий. Брат мог бы сам себя содержать.
Миротворец молчал. По его глазам Тин видела - Френ жалеет,чтовсе ей рассказал. А уж как она жалела... Мог бы и не жаловаться, зная, как она этого не любит!
- Ты, правда, думаешь, что ему нужно именно это? - нейтрально спросило мертвое чудовище.
- Я думаю, это ты должен отвечать на мои вопросы, а не наоборот.
- Да пожалуйста. Спрошу у другого. Ми-Анн, что нужно человеку, которому плохо?
- О, как замечательно! - перебило чудовище. - Ты не желаешь тратить время на сочувствие, но принимаешь от других такой подарок. Дай расскажу тебе одну легенду. Жизнь, которая у тебя есть,- еще не все. Только первый круг. А есть и второй, сразу после смерти. Второй шанс. Но это не награда, а признание,что ты был настолько бесполезен, чтопришлось дать тебе еще одну попытку. Понимаешь? Выглядит как победа. Но это провал. И если от тебя не останется доброты, если не вложишь себя в других и проживешь лишь для себя, то ты бесполезна.
- А мои чувства и мое счастье ничего не значат? Почему надо жертвовать ими и собственным временем другим, если самой его не хватает, и оно однажды кончится?
- Но оно все равно кончится... Победа делает тебя счастливой, от счастья ты жестока. Какова же несчастная? Не превращаешься ли ты в чудовище, и если превращаешься, не надо ли позвать к тебе Героя?
- Это бред и клевета, - выпалила Тинай, смутно понимая, что перегибает палку, но уже не в силах остановиться, - что победы мне вредят! Я заслужила каждую из них, каждую! Я жила в кошмаре! Много-много лет! Откуда ты знаешь...
- Потому что ты так цепляешься за свои победы, - сказал голос. - Брала бы пример с девочки, убравшей приз в стол. Если бы тебе давали медаль за каждое убийство, скажи, ты бы вешала их на себя или прятала?
- Конечно, я носила бы их, и заслуженно!
- А я и не спорю. Но сколько тебе надо побед, сколько медалей, чтобы согнуться под их тяжестью? Каков срок службы у Героя?
- Три года.
- А потом?
У Тинай было ощущение, что оно знает ответ и так, но Героиня сказала:
- А потом к герою начинают приходить его собственные чудовища, и он теряет способность их убивать.
- Видишь. Вот чем закончатся твои победы. И могу обещать,чтоони закончатся раньше, чем ты думаешь.
- Но почему?!
Мертвое чудовище вздохнуло.
Оранжевая пыль поднялась, протанцевала в солнечных лучах и медленно, тяжело осела.
- Потому что убить чужого монстра легче, чем иметь дело со своим. А любовь к себе - это монстр.
Голос замолчал, и стало ясно - больше он не заговорит.
Девочка по имени Ми-Анн нарисовала что-то в блокноте и закрыла его.
- Благодарю, - сказала она.- Мое исследование закончено.
- И что же? - спросил миротворец. - Каков ответ? Кто такие эти чудовища?
Маленькая хозяйка показала страницу. На ней был нарисован огромный знак вопроса.
2.
- Это твой мир? - спросила Ми-Анн с явным сочувствием.
- Это больше похоже на бред, - Тинай стиснула руки до побелевших пальцев. - Чудовища-вопросы, победы, которые делают человека жестоким... Моя жизнь словно отразилась в кривом зеркале. Но второй круг... - она поглядела в туман, - если это он, то я и правда проиграла.
- Выходит, мы все видели одно и тоже, - заметил Френ, потирая лоб, словно с размаху приложился им обо что-то. - Какая удивительная история. И правильная. Если не отвечать на свои вопросы, заглушать голос души, они станут чудовищами.
Ремин посмотрел на него с интересом.
- Я думал, ты был воином в... на первом круге.
- Именно так, - кивнул Френ, - Но разве это мешает быть еще и умным человеком? Вот ты стал в этой истории чудовищем и его голосом. Разве от этого ты меньше человек?
- Не меньше, хотя и не больше. Но таково обычное мнение, - пожал плечами Ремин. - Если человек владеет мечом, то он просто приложение к мечу. И размышления не для него.
- Если просто махать мечом, не размышляя, то надолго не хватит ни тебя, ни меча. Я нередко попадал в ловушки, выбраться из которых помогала не сила, а хитрость... Да и сейчас - разве это все не ловушка?
- Если второй круг ловушка, то как выйти из нее? - спросила Ми-Анн.
- Вы так говорите, словно поверили, - фыркнула Тинай.
- А почему нет, если это дает надежду? - заметил Френ. - Если даже придется признать, что мы все неудачники. Победы - это ловушка? Неудачи тоже ловушка. Но из такой легче найти выход, ведь каждая неудача - ступенька вверх.
- Кроме последней, - заметила Ми-Анн, и тут же поправила себя сама: - Но иногда и она тоже.
Невидимый дождь шумел все громче и платформа словно пропитывалась серебром. И в нее уже почти можно было глядеться, как в зеркало.
Ми-Анн посмотрела на гостя сквозь прутья клетки. Надо было встать и поклониться, но габариты ловушки не давали.
- Здравствуй, - сказала она и вежливо склонила голову, рассматривая рыцаря так же пристально, как он ее. Белые Свитки Вежества не запрещали отвечать вниманием на внимание. Было немного жаль, что она не маг и не умеет наводить иллюзию и так улучшить внешность. Так что гость увидит всего лишь девушку с короткими темными, с красноватым отливом волосами, в традиционном платье-хэ, состоящим из блузки-доро, безрукавки-ви поверх нее, широкого пояса-гу, штанов-омо, и отдельно надевавшихся рукавов шинен... И не забыть шапочку-чиними с кисточкой, так же имеющей свое название.Те же Свитки рекомендовали обращаться на "ты" к тому, кого просишь о важном. - Поможешь мне? Сама не могу, не хватает веры.
- Веры? - удивился рыцарь, доспехи пришельца,хорошо начищенные, отражали слабый свет, идущий тут отовсюду. - А при чем тут вера?
Она решила, что легче показать. Протянула руку сквозь прутья, сосредоточилась...
- Золото? - воскликнул воитель, - твоя рука стала золотой?
Она кивнула и вернула руке обычный вид. Рыцарь внушал ей какое-то доверие, фокус с золотом она не стала бы показывать кому попало, тем более это и не фокус.
- Если бы я смогла как следует поверить, то сама разобралась бы с клеткой. Например, просто раздвинула бы прутья, став сильной. Или сняла заклятье, которое на ней висит, сделавшись могучим магом. Но у меня просто нет веской причины верить в такое.
- А спасение твоей жизни - причина недостаточно веская?
- Нет, - покачала головой девушка, качнув и клетку.
- Но почему?
- Потому что я должна учиться, особенно если достаточно беспечна,чтобы попадать в неприятности. А выбираться из них легко ничему не научит. В это я верю и эта вера важнее прочих.
- Ну ладно, - вздохнул рыцарь, - не понимаю, зачем так усложнять, но это твоя жизнь. Тут где-то есть рычаг, да?
- К сожалению, не все так просто. Одна кнопка в западной стене, другая в восточной. Расстояние - сам видишь. И нажать их надо одновременно.
Гость поглядел на одну стену, на другую, подошел осмотреть кнопку, едва заметную округлую на фоне бурых камней сероватую блямбу, и вдруг начал снимать доспехи.
Ми-Анн не спрашивала, она ждала и наблюдала.
Из частей доспехов он выстроил дорожку от одной стены к другой, вернее, с расстояния, на котором мог бы нажимать на одну из кнопок. Все эти наручи, поножи, налокотники, наколенники и прочие финтифлюшки он связал между собой, а к стене поставил нагрудные латы, уперев их в положенную между латами и стеной перчатку. Именно к ней и тянулась оказавшаяся в кармане рыцаря недлинная веревка, а веревку он привязал к остальным, уже связанным в дорожку, латам. А потом начал тренироваться.
Хорошо, что пещера находилась в безлюдной местности, иначе на грохот падающего панциря обязательно сбежались бы зеваки. Оказалось не так просто выдернуть перчатку, чтобы уронить панцирь на стену, а не на пол. И еще труднее - приспособиться касаться своей, восточной, стены одновременно с упавшим на западную панцирем. Рыцарь оказался человеком основательным, он потратил на это едва ли не час и только потом передвинул всю конструкцию к кнопке и сам встал у другой.
- Готова? - спросил он.
Девушка кивнула, хотя готова не былаи не успевала представить и поверить, что она каменная, то есть неуязвимая.
Рыцарь дернул за кожаный ремешок, дождался, пока дорожка из фиговин пошевелит панцирь и нажал на свою кнопку.
- И как только ты додумался до такого? - спросила Ми-Анн, стряхивая с себя паутину, которой немало оказалось в клетке.
- Не знаю, как-то в голову пришло, - беспечно признался рыцарь и протянул ей белейший платок. - Еще и не такое делать приходилось.
- Ты спас мне жизнь, - девушка привела себя в порядок и поклонилась, - я не останусь в долгу.
- Как? Собираешься спасти мне жизнь в ответ? Может, долго придется ждать подходящего случая.
- Спешка и суета - лишние вещи, - заметила девушка, применив одну из формул ее народа, неторопливого во всем и всегда. И добавила еще одну, для впечатления: - Спешащий всегда опаздывает, неторопливый всегда успевает.
Они расстались на перекрестке. Девушка свернула в город, а рыцарь - в сторону Замка. В городе, проходя через площадь, девушка увидела пророка. Он стоял на обычном для них возвышении и вещал:
- Мир это любовь. Жизнь - это любовь. И душа человека полна любви. Но обыденность прячет ее в складках своих серых одеяний...
Прохожие шли мимо. Редкие останавливались послушать, но после повторенного в очередной раз слова "любовь" уходили прочь. Почему-то людям не нравится, когда его произносят вслух.
Ми-Анн остановилась. Пророк был не стар и не молод, с лицом вдохновенным, хотя и очень простым. Стало немного жаль этого человека - многие пророки хорошо начинают, но кончают плохо, девушка не желала ему такой судьбы. Но что она могла сделать? Ничего.
Кроме чуда.
И пророк как раз дал ей такую возможность.
- Человек, который любит, может все, - сказал он.
- Да, - Ми-Анн шагнула вперед, - я люблю, я верю...
Она огляделась. Зрителей маловато. Мама с дочкой остановились поглазеть на пророка, какой-то горожанин, явно не в духе, и парочка студентов.
- Я верю, - повторила она с воодушевлением, - что золото в моих руках.
Она на миг спрятала ладони в широких рукавах, а когда достала, они сияли как благороднейший из металлов. Девушка для верности стукнула ладонями друг о друга, вызвав звон. Мать с дочкой смотрели, открыв рот. Студенты похихикивали, явно не веря, горожанин как завороженный подошел, протянул руку. Ми-Анн дала ему потрогать и даже позволила поскрести золото ногтем, а потом спрятала руки в рукава и достала уже нормальными. Не нужно очень уж много соблазна. Пусть кто-то решит,что фокус, но кто-то поверит...
И только сам пророк смотрел удивленно и недоверчиво. Дураком он точно не был.
Звали его Ремин. Когда толпа разошлась, онназвал имя, но не спросил, как Ми-Анн сделала свое чудо, задал совсем другой вопрос:
- Зачем?
- Хочу помочь тебе. Потому что... ты и сам знаешь.
Пророк кивнул.
- Знаю, но не могу по-другому. Это здесь, во мне, - мужчина прижал руку к груди. - И я должен говорить, иначе что-то умрет.
Он попытался жестами объяснить то,чего не смог словами, но девушка остановила:
- Не надо. Я понимаю. Или просто верю.
Все пророки были немного безумцами, потому что не могли молчать. И все, кто не могут молчать - немного пророки.
Они повторили трюк с золотом несколько раз в разных концах города и через пару дней, когда Ми-Анн шла в лавку, она увидела толпу, которую собрал пророк, и порадовалась за него. В конце концов, почему не сложиться и другой судьбе, кроме обычной? Люди внимали ему, как самому лучшему пророку на свете и, кажется, верили в него, хотя надо было в себя. Но может, они еще научатся.
С рыцарем она встретилась через несколько дней, и теперь все было наоборот - это она шла мимо замка, а он висел на стене и изо рва к нему уже ползли кислотные улитки. Ми-Анн остановилась:
- Что ты натворил?
Рыцарь вздохнул:
- Пошутил просто.
Девушка возвела очи горе:
- Правил не знаешь? Они же там, на двери, написаны!
Рыцарь едва заметно качнул головой, он был очень ограничен в движениях, приклеенный к камню стены. И все время косился на приближающихся медленно, но верно, улиток.
- Знаю. Но ведь я не смеялся.
Замок Зеркал стал всего лишь музеем, но правило заведенное его прежней хозяйкой, оставалось действующим - не смеяться в его стенах. Изощренное издевательство, особенно когдаречь о кривых зеркалах... Впрочем, говорят, люди видят в них не себя, а судьбу, какой она могла быть, и часто это совсем не смешно. Может, просто иллюзия, но некоторые верят. Вера, в отличие от смеха, не нарушает правил. И пример того,чтослучается, если его нарушить, висел сейчас на стене замка.
Ми-Анн собиралась помочь. К замку вел Мост Крови, на который в хорошие дни можно было ступить и пройти туда и обратно. В плохие приходилось подкармливать его. И сейчас день оказался плохой: гранит пылал алым, как раскаленный.
Все, кто хотел пройти не в срок, притаскивали с собой меха со свиной кровью и поливали ею мост. Ми-Анн пришлось бы бежать за нею в деревню, а улитки хоть и медленные, но не настолько, чтобы девушка успела.
Она подошла к самой кромке Моста, провожаемая удивленным взглядом рыцаря, постояла, давая себе поверить, и шагнула на алый камень.
С каждым шагом идущая менялась. Цветные одежды потемнели, и она ощущала внутренние изменения, но старалась не обращать на них внимания. Надо былоспасти рыцаря... а с каждым шагом этого хотелось все меньше и меньше.
Но Ми-Аннвсе-таки дошла, встала рядом и положила ладонь на стену. Стена тут же отпустила рыцаря, и он почти упал на землю, а улитки разочарованно подались назад - они любили только неподвижную пищу. Потом камень кладки пошел волнами и сделался зеркалом, давая Ми-Анн увидеть себя, высокую, черную, в железной короне, как и полагается Темной Владычице. Потом из зеркала глянула другая, в темном платье, с суровым лицом - наверное, прежняя владычица замка, глянула и одобрительно кивнула преемнице.
- Зачем? - спросил рыцарь, глядя на нее.
- А как иначе? Я у тебя в долгу и должна была спасти тебя.
- Ничего ты мне не должна, тем более такой ценой!
Девушка равнодушно пожала плечами. Там, внутри, ей было все равно. И даже чуть меньше. Почти хотелось отдать улиткам приказ нападать, но она еще могла держать себя в руках, хотя и знала, что в конце концов уступит взятой на себя Тьме.
- Убей меня, - попросила Ми-Анн.
- Нет, - он даже не коснулся рукояти меча, - ты спасла мне жизнь.
- Ты спасешь еще больше, если выполнишь мою просьбу. Видишь их? - девушка кивнула на улиток, - пока это мелкие твари... Но они вырастут и станут крылатыми и вечно голодными. Кислотные драконы вместо кислотных улиток.
- Нет, - повторил рыцарь, отступая.
- Ты спасешь много жизней, - повторила она (а ей уже хотелось,чтобы эти многие жизни не были спасены).
Он сделал шаг к ней и снова отступил.
- Ну, хорошо, - Владычица подняла руки, - тогда я начну.
3.
- Но зачем?? - воскликнул Френ, вставая на ноги.
- Славная смерть, - сказала Ми-Анн, чуть склонив голову.
- Но бессмысленная! - он прошелся по платформе туда-сюда, словно зверь по клетке. - Когда умеешь так верить, то можешь придумать что-то еще...
- Я не смогла найти иное условие, при котором мост мне не повредил бы, и стена замка послушалась и согласилась тебя отпустить.
- Но я сам виноват, и...
- Тише-тише! - перебил взволнованного воителя Ремин. - Этого не было. Всего лишь иллюзия. Отражение. Причем кривое. - Он посмотрел на Тинай. - Темная Владычица?
- Теперь-то какая разница? Я не ставила бы в замке кривых зеркал. Скорее, сделала бы их прямыми.
- Если такое возможно, - Френ еще раз прошелся по гладкому полу, вглядываясь в смутное, словно надеялся стереть разделяющую его и отраженное грань и увидеть за ней ответ. - В книгах, которые ты читала, что-то есть об этом?
- Нет. И легенды о втором круге не слышала. - Она задумалась. - Мне кажется, тут есть связь. Хрупкая, как последняя надежда.
- Алая надежда, - поправил Ремин.
- Алая? - почти хором переспросили девушка и женщина.
- Да. Надежда цвета заката, - "горожанин" потер пол ладонью. Кажется, что-то снова менялось. - Если бы я умел верить, как ты, то поверил бы в такую надежду. И пообещал ее всем.
- Как пророк?
- Я не хотел быть пророком и вести кого-то за собой. Как ты, наверное, не хотела убивать чудовищ. Но мир иногда устроен странно. Или мы сами. Неизбежная кривизна.
- Но ее можно исправить, - заметила Ми-Анн, - возможно, именно верой? Или той самой алой надеждой?
В глубине темного камня разгоралось сияние цвета заката, и на фоне его отражения делались яснее и четче.
Корабль должен был уйти на рассвете. Хотя людей осталось совсем немного от города и от мира, но некоторые собирались слишком долго. А утром вместо моря у берега плескалась подсвеченная алым муть, которая растворила в себе большую часть корабля, оставив на поверхности мачты и рваный парус. Однирыдали, увидев это; другие подходили и всматривались в алое, а потом делали шаг и исчезали в нем. А другие старались не смотреть,словно если не смотришь на что-то,оно исчезает. Как по-детски.
Френ смотрел - не часто, но долго. И чем больше не отрывал взгляд от алого, тем больше оно выцветало, становясь серым. Вскоре он просто не мог поверить, что видел другой цвет и лишь тогда отводил глаза.
Время то плелось, то пускалась вскачь, но это не волновало; не хотелось ни есть, ни пить, только смотреть, ждать и молчать.
- Почему? - услышал он вопрос и поднял голову. Какая-то женщина подошла к нему, а он и не заметил, - почему все должно заканчиваться так?
- Все просто должно заканчиваться, ведь это, - Френ кивнул на алое море, - ты же знаешь,что это.
- Знаю, - сказала она, - наше собственное безразличие. Его накопилось слишком много и теперь оно поглощает мир. Как там написано вКниге? "Придет оно и все остальное уйдет - это последние времена. А сделать Последние времена Первыми сможет лишь тот, в ком найдется чувство достаточно большое, больше всего равнодушия мира".
- Ты знаешь кого-нибудь, кто вместил бы в себя столь огромное чувство? - спросил рыцарь,- я не знаю. И чувство, способное стать таким огромным тоже. Ненависть можно не называть, не подходит. Тут многие приходили с ней.Но, может, ненавидели как-то не так и потому просто исчезали.
- Но мы же не знаем, куда они деваются, - заметила женщина, - может так и живут там, внизу.