Аннотация: Зарисовка на обычную житейскую семейную тему
МУЖСКОЙ ХАРАКТЕР
Федор Васильевич Носков, закончив вечернюю трапезу в виде тарелки пельменей, прилег на диванчик подле телевизора для совершения традиционного моциона. Под мерное бормотание диктора в программе "Время" он впал в нирвану и стал медленно погружаться в царство сна.
-Лежишь?-неожиданно вернула Федора Васильевича в реальность жена.-Надоело! Сколько можно?!
-Голубушка, что случилось?-не открывая век несколько раздраженно поинтересовался Носков.
-Что случилось?-продолжала кипеть Василиса Петровна.-Изо дня в день одно и то же! Приходишь с работы и как ломовая лошадь! Жрать приготовь, посуду помой, с тряпкой на полу покорячься, белье постирай. И никакого тебе продыху! Никакой помощи, поскольку драгоценнейший супруг мой изволит каждый вечер диван продавливать кверху брюхом.
-Что касаемо перечисленных вами работ, уважаемая Василиса Петровна, то не вижу куда бы я мог приложить свое умение и физический потенциал. Экий смех, я у плиты топчусь. Как вы могли бы заметить за столько лет нашего мирного сосуществования, радость моя, за мной не водилось ни малейшей склонности к кулинарному искусству. Если только поварешку при вас держать, так вследствии малых размеров нашей кухни обязательно путаться под ногами буду. Я лучше вам гвоздик для этой самой поварешки в стену впиндюрю,-попытался погасить гнев супруги Федор Васильевич.-Что же касаемо продавливания дивана вашим дражайшим супругом, то обидно слышать такие слова от близкого человека. Потому как я не просто безделием болею, а провожу время с умственною пользой. Поглощаю, так сказать, культурные пласты человечества и познаю мир.
-А нет ли у вас желания, любезный Федор Васильевич, познать мир с тряпкой в руках? Поверьте, масса новых ощущений и весьма познавательно!-фыркнула от возмущения Василиса Петровна.-Или мусорное ведро, к примеру, выбросить не хотите? Дюже пахнет из него. Может на восприятие прекрасного повлиять.
-Что касаемо всяческих запахов,-принюхался Носков,-то я пока не обоняю чего-либо неприятного. К тому же сегодня четверг, а ведро я выношу по субботам. Так что зря, голубушка, вы наезжаете в данном аспекте. А что касается, простите, половой тряпки, так культура у каждого своя. Мне интересны глобальные события, а вам, как понял, познавательно полы мыть. А я давно говорил, что страдаете вы, Василиса Петровна, бескультурием от тещи своей Варвары Кузьминичны, коя окромя психологии угнетенной уборщицы ничего вам привить не смогла.
-Ах ты сволочь культурная! Мало того, что меня оскорбляешь, так еще и мамашу мою норовишь задеть?-и жена со всей силы запустила в Носкова мокрой половой тряпкой.
Грязный комок попал Федору Васильевичу в голову и застыл на лице. От удивления пострадавший муж на какое-то время замер. Он понял, что случилось непоправимое, что только сейчас ему нанесли унижение, кое он, быть может, не получал за всю свою жизнь. "Так это дело спускать нельзя. Если не заставить ее сейчас раскаяться, то вскорости совсем на шею сядет",-пронеслось в голове Носкова. Он брезгливо откинул тряпку и медленно сел на диване.
-Только что, любезная Василиса Петровна, вы изволили показать звериный оскал своего пролетарского происхождения. Выплеснули наружу низкую, безкультурную сущность,-вытер лицо подолом рубахи Федор Васильевич.-Вы подняли руку на кого? На святое! Вы извращенным образом надругались на честью и достоинством родного мужа. Унизили его и растоптали. Будь вы мужчина, я непременно вызвал бы вас на дуэль. Но вы женщина. И я попросту сейчас же уйду из дома! Навсегда!
Носков встал посреди комнаты, выставив вперед правую ногу, как на виденной когда-то картинке, изображающей студента-народовольца, обличающего деспотичный царский режим. Для усиления эффекта он ткнул указательным пальцем правой руки в пол. И вновь столкнулся с абсолютным бескультурием своей супруги. Василиса Петровна явно не видела данной иллюстрации, а потому в ответ ехидно хихикнула.
-Ноги моей больше не будет в этом доме, где попирают грязными тряпками человеческое "я",-топнул ногой Федор Васильевич.-Я ухожу немедленно. И не вернусь ни под каким предлогом.
От последней фразы он ожидал взрыва эмоций у жены, как в одном из французских фильмов. По замыслу Носкова при этих страшных словах Василисе Петровне следовало упасть на пол и начать рвать на голове волосы. Вместо этого она стояла, подперев дверной косяк, и с интересом ожидала продолжения.
-Я уйду вместе с вещами!-нерешительно продолжил Федор Васильевич, лихорадочно вспоминая еще какие-нибудь фильмы на подобную тематику.
-Пожалуйста,-спокойно ответила супруга.-Веши в шкафу, носки с трусами в комоде, чемодан твой на антресолях.
-Нет, я не вернусь в эту обитель унижений и скудоумия!-громыхал на антресолях Носков.-В этот рассадник нелюбви и мук! Даже, если вы приползете на коленях...
-И не подумаю,-удивленно перебила его Василиса Петровна.
От неожиданного ответа Федор Васильевич рухнул с табурета, увлекая на свою голову деревянный чемодан с пожелтевшей бумажкой "Федя Носков. 7 отряд".
Супруга при виде данного жалкого зрелища зашлась в смехе.
-Ах вот оно значит как?-демонически воскликнул униженный муж, потирая всходящую шишку.-Ни минуты, слышите, ни секунды я больше не останусь в этих стенах, где нет ни малейшей капли сострадания! Где отсутствует человеческое тепло и забота! Где тебя воспринимают не иначе, как клоуна! Вы, Василиса Петровна даже здесь поглумиться изволили. Мало того, что насмехаетесь над болью человеческой, над увечьем, так еще посмотрите с эким уродством вы меня по миру отправить решились.
И для убедительности Федор Васильевич потряс в воздухе приветом из детства.
-Что же я могу поделать, если за всю свою сознательную жизнь мой культурный сурьезный супруг не удосужился приобрести приличного чемодана?-развела руками жена.
-А где тот желтенький из крокодиловой кожи, с которым мы десять лет назад в Крым ездили?-проницательно посмотрел Носков в глаза Василисе Петровне.
-Это мой чемодан. Я его лично купила. И ежели вы, Федор Васильевич, такой у нас раскультурный, то думается не стоит жену последнего лишать и показывать свинскую сущность.
-Хорошо! Хорошо!,-вскричал Носков.-Я уйду так. Без единого носка. Просто одену пальто и шагну в ночь. И может быть даже замерзну.
Теперь Федор Васильевич ожидал сцены, когда супруга бухнется на колени подле него, вцепится в его правую или левую ногу и завоет, как по покойнику "Не пущу!".
-Дело твое!,-зевнула вместо этого духовно неподкованная Василиса Петровна и ушла на кухню.
Негодующий Носков влез в пальто и принялся мучительно долго завязывать ботинки в надежде на запоздалое осознание супругой содеянного.
-Ты еще здесь?-спустя пять минут спросила Василиса Петровна, беззаботно погромыхивая кастрюльками.
-Уже нет! Все!,-решительно затянул бантик Федор Васильевич.-Закройте за мной дверь!
Жена покорно вышла в коридор и застыла в ожидании.
-Прощайте! Мы прожили долгую счастливую жизнь, и вот теперь все кончено! Наш радужный мир разбит! Вы не смогли уберечь этот хрупкий сад желаний и грез!,-пошел в последнюю атаку Носков.
-У меня в раковине вода течет,-поторопила его Василиса Петровна.
Федор Васильевич вздохнул и шагнул на лестничную площадку.
Улица встретила Носкова неприветливым осенним мраком.
"Один как перст",-тоскливо размышлял Федор Васильевич, стоя у парадной в ожидании появления вслед испуганной жены.-"Никому не нужен. Без крыши над головой".
В знак солидарности небеса всхлипнули. Зарядил мелкий дождик.
"Ну и куда мне идти в этакую непогоду?",-поежился Носков.-"Экий дурень. Бессребренник. Ничего не надо. Пользуйся носками. Даже зонтик не прихватил. Зонтик... Это мысль. У вас, дражайшая Василиса Петровна есть последний шанс опомниться и вернуть ушедшее счастье".
Обрадованный Федор Васильевич всбежал по ступеням и забарабанил в еще недавно родную дверь. Теплое чрево потерянного уюта раскрылось.
-Ах вот оно как!-возмутился Носков.-Вам наплевать на меня! Я ухожу! И не пытайтесь искать меня.
-Слушай, ты заканчивай здесь концерты. Я спать хочу,-зевнула супруга.-Никто тебя искать не будет. Последний раз спрашиваю, будешь заходить?
-Нет!-весомо ответил Федор Васильевич.
-Ну как знаешь,-закрыла дверь Василиса Петровна.
"Нет, ну должны же в ней проснуться какие-то чувства",-стоял под зонтом во дворе Носков.-"Все же двадцать лет прожили вместе. Вот оно тещино воспитание. Ничего человеческого не осталось".
В доказательство последнего квартира Федора Васильевича погрузилась в полнейший мрак. Жена легла спать.
"Да нет, не могла она так поступить",-утешал себя Носков.-"Наверняка, стоит сейчас у окна и плачет".
Но сколько он ни всматривался в темные окна, так и не смог увидеть знакомого силуэта.
"Неужели все-таки уснула?"-с ужасом подумал Федор Васильевич.-"А ради чего я, старый хрен, тут мокну? Ведь другим-то подавно до меня никакого дела. Нет, не раскисать. Я же мужик. Сказал - значит отрезал. Ну и куда мне теперь податься? А пойду-ка на вокзал. Там и заночую. Вот ночь дома не появляюсь - забегает. Лежит сейчас, наверное, под одеялом и хихикает в душе. Шаги слушает. А если нет? Если спит! Какое бездушие!"
Дождь усилился. На вокзал идти не хотелось. Носков вздохнул, втянул голову в пальто и тоскливо посмотрел под арку, где в расплывчатых фонарях ждала его неприветливая темная улица.
"Нет, все-таки я домашний. К ночлежкам, да привокзальным местам всяческим не приучен",-вздохнул Федор Васильевич.-"К друзьям пойти? К Свидриносовым, так не доехать. Я, старый дурак, деньги позабыл взять. К Хамовниковым? Так у них ребенок спит. Поздно уже. Может, ну ее, гордость? Вернусь в теплую квартиру, прижмусь к Василисе Петровне... Нет. Что же я за мужик такой? Нечто слова сдержать не могу? Раз сказал ухожу, то назад уж дороги быть не может".
Носков еще раз с тоской выглянул из под арки, решительно пнул по двору консервную банку и снова нахохлился.
"Ну вот куда я пойду?"-продолжил размышления Федор Васильевич.-"А, придумал. Сейчас пойду и назло супруге своей проституку сниму. И проведу с ней всю ночь! Хотя... На что я ее снимать-то буду, ежели даже на метро мелочи нет? Да и права такого не имею. Василиса Петровна-то мне не изменяла. С чего бы мне тогда супружескую неверность творить? Ну ладно. А куда тогда? Не мокнуть же всю ночь под дождем?"
Воображение Носкова нарисовало мрачную картину. Вот он спит на газетке возле мусорного бачка, как на застойных рисунках карикатуристов, изображающих проклятые кпиталистические зверства. Вот к нему подходят милиционеры. Требуют документы, а их он тоже дома оставил. Вот его ведут в "козелок". При этом лупят по больной правой почке. Нет, чтоб хотя бы по левой. И вот он на заплеванном полу валяется в аквариуме, как распоследний бомж, и никто не придет его забрать. Он же сам ушел из дома.
"Вот, любезная Василиса Петровна, какую вы судьбу мне уготовили своим хамством и неинтеллигентностью. Должен погибать под забором, как последний пес шелудивый",-вытер Носков скатившуюся слезу жалости к своей персоне.-"А вам и дела до этого никакого. Спите себе сейчас под одеялом. Сны всяческие рассматриваете. И ни капли сострадания к мужу своему не проснется в вашем бездушном сердце. Спит... А почему это она спит? Я тут мокну, а она глумится? Нет, так меня еще не унижали. Надо с этим что-то делать, иначе так бездушные хамы на голову скоро сядут. Только дай повод. А вот пойду и разбужу сейчас Василису Петровну".
Федор Васильевич радостно сложил зонтик и решительно вошел в подъезд. Поднимаясь по лестнице, он делал шаги как можно внушительнее, дабы нагнать страх на супругу визитом грозного Командора. Однако, дверь никто не открыл ни в панике, ни в счастье, ни в слезах.
-Надо же, какая низость,-пробормотал Носков и надавил на пипочку звонка.
-Кто?-раздался после десятого нажатия за дверью сонный голос Василисы Петровны вперемешку с шарканьем тапочек.
-Какой муж?-недоуменно поинтересовался голос жены.-У нас все дома. Не морочьте голову и идите спать. А то сейчас милицию позову.
И тапочки зашаркали в обратном направлении.
-То есть как это? Как же это все дома? А я?-растерянно произнес Носков и со всей силы забарабанил по двери кулаками и ногами.-Василиса Петровна! Откройте! Вы так шутить не извольте! Я ваш муж на законных правах и вернулся домой. Впустите меня, иначе всех соседей перебужу.
-Нет у меня никакого мужа!-послышался крик из коридора.-Он меня бросил! Из дома недавно ушел насовсем! К любовнице, наверное! Так что уходите и не доводите дела до милиции.
-Да к какой, к чорту, любовнице?!-в замочную скважину заорал Носков.-Вы там что несете, любезная?! Кто вас бросил? Откройте дверь, иначе я ее сейчас ломать буду!
За супругу ответило с верхнего этажа первое воплощение угрозы Носкова, вышедшее на шум сонное, злое, в трусах и тапочках. Оценив обстановку и поиграв мускулами охранника, сосед дал последний шанс Носкову заткнуться. В противном случае Федор Васильевич понял, что вместо двери сломают его.
В родной квартире стояла мертвая тишина. Носков сел на корточки, обхватил голову руками и тихонечко заскулил.
"Экий дурень",-раскачивался он.-"Мужскую волю бабе показать решил. Достоинство защитить. Сиди вот теперь всю ночь в подъезде. И зачем только эта тряпка мне в лицо-то попала? Нет, чтобы чуть левее пролететь? А теперь что делать?"
Квартирная дверь тихонечко скрипнула и приоткрылась. Василиса Петровна стояла в халате и с любопытством рассматривала мужа.
-Ой, Федор Васильевич, никак вернуться изволили,с?-ехидно прошептала она.-А мы вас только к завтраку ждали, а то и к обеду. Быстро вы обернулись.
-Не надо слез радости,-быстро вставил ногу в дверную щель Носков.-Я буду горд. Не нужно раскаиваний. Я все простил. Считайте, что все унижения позабыты.
Он надавил на дверь плечом, расширил образовашийся проход и ввалился в квартиру.
-Я понимаю, что эмоции переполняют тебя, дорогуша,-Федор Васильевич повесил мокрое пальто на вешалку.-Но все в прошлом. Ничего не было. Ты прощена, и давай скорее спать.
-Я прощена?-возмутилась Василиса Петровна.
Но Носков не ответил, поскольку уже лежал в супружеской кровати под одеялом.
"Экий же я все-таки умный мужик",-довольно думал о себе Федор Васильевич.-"И честь оказалась не поругана, и жене внушение устроил, и домой вернулся, и слово данное не нарушил. Просто великодушие проявил в плане прощения. Женщина все-таки. А женщин прощать надобно. Сначала показать мужской характер, а потом прощать."
Впоследствии уснувший сейчас, как младенец, Носков еще не раз покажет свой мужской характер на полях супружеских сражений. Но к такой страшной крайней мере, как уход из дома он больше прибегать не станет. Зачем жену расстраивать лишний раз?